Северная граница. Книга 3

Кружка для подаяний

Когда Ника очнулась, то долго не могла понять, где она и кто рядом с ней. Через заплывшие глаза она смутно различала женское лицо участливо склонившееся над нею. Но это была не Ивэ. Это лицо повидало немало зим, и зимы эти были не легкими. Но горькую складку у рта и выражение покорности незнакомого иссохшего лица, уравновешивал, лучистый взгляд и тихое умиротворение. Его обрамлял глухой чепец и накинутое поверх него покрывало. Незнакомка осторожно подняла обвязанную чистыми повязками голову Ники, поднеся к ее запекшимся губам глиняный край кружки. Напившись, Ника снова погрузилась в сон.

Ей снилось, что бурный речной поток безжалостно проталкивает ее безвольное тело через камни порогов и с силой бьет ее о них, а она задыхаясь и захлебываясь в ледяной купели, старается вынырнуть на поверхность, судорожно шлепая по воде руками и бестолково загребая ими, пока стремнина реки швыряет ее из стороны в сторону.

Проснулась она ясным утром. Солнце щедро светило через небольшое оконце под самым потолком, заливая лучами сухую комнатку с побеленными стенами и темными тяжелыми потолочными балками. Повернув голову на жесткой, соломенной подушке, Ника увидела еще восемь кроватей, стоящих вдоль стен и лежащих на их жестких тюфяках немощных людей. У кроватей хлопотали две женщины в длинных монашеских одеждах. Расторопно, без суеты ухаживали они за лежачими, умело переворачивая больных, меняя повязки на ранах, смазывая струпья, обрабатывая гноящиеся раны, ласково утешая и подбадривая. Даже когда им приходилось причинять боль, снимая присохшую повязку и прочищать рану, выдержка не покидала самоотверженных подвижниц, и они не повышая голоса, мягко и терпеливо уговаривали страдальца потерпеть, какими бы мерзкими словами этот страдалец не клял их, голося от боли.

Приподняв голову, Ника глянула в приоткрытую низкую дверь, за которой оказалась точно такая же комната с больными, лежащими на кроватях и даже на циновках, брошенных на пол. Но голова пошла кругом, ее затошнило и она упала обратно на подушку, закрыв глаза, что бы не видеть кружащихся над нею потолка и стен.

- Тебе еще рано подниматься, милая, - сказала, подошедшая к ней монахиня. - Ты слишком слаба.

- Где, я? - прошептала Ника, едва ворочая языком.

- Ты в монастыре святого Асклепия.

- Святой? - пробормотала Ника, не открывая глаз и стараясь преодолеть дурноту. - Разве он не был богом... врачевания?

- Нет, милая, он был человеком.

Ей на глаза лег влажный компресс, судя по запаху, из мелиссы.

- На свете есть один бог - Вседержитель, - продолжал говорить мягкий, тихий голос. - Асклепий же был человеком, жил праведно и первый начал лечить людей, не прибегая к магии.

- Что со мной?

- У тебя разбита голова, все тело в ушибах, но хвала всем святым, ничего не сломано. Ты поправишься.

- Как вас зовут?

- Зови меня, мать Петра. Я настоятельница монастыря, где ты сейчас и находишься. А теперь позволь спросить тебя, откуда ты и как тебя величать? Думаю, мы сможем послать весточку о тебе твоим родным, чтобы не волновались и смогли забрать тебя, когда ты поправишься.

- Я... я не знаю...

- Ну, ну... не волнуйся так, милая, - прохладная рука легла на лоб Нике. - Такое часто бывает, когда получаешь сильный удар по голове. Уверяю тебя, со временем, ты все вспомнишь.

- Да...

- Только не торопи и не принуждай себя к этому. Обещаешь мне, милая?

- Да

Мать Петра покормила ее из ложки безвкусной, вязкой кашей и Ника снова заснула. Теперь она, как и обещала настоятельница, приходила в себя, набираясь сил. Ей было совестно лгать доброй монахине, принявшей в ней участие и спасшей жизнь, но ни за что на свете, она не хотела обнаруживать себя. Кто знает, может стоит ей произнести свое имя и оно тут же будет услышано этим Гермини. И все то время, когда она была вынуждена лежать на жестком тюфяке под тонким шерстяным одеялом, она раздумывала как ей быть дальше и чем дольше обдумывала свое нынешнее положение, тем тоскливее становилось. Ее пугало, что отныне придется жить в этом мире, самостоятельно пробиваясь в нем одной. Как она будет разыскивать и сможет ли вообще, когда-нибудь, найти Зуффа? Но каждое утро, открывая глаза, твердила себе словно заповедь: все что ни делается, все к лучшему и она пробьется к своей цели.

Вскоре, Ника начала подниматься с лежака и садиться, но когда рискнула встать на ноги, то чуть не упала из-за качнувшегося под нею пола.

- Не торопись, милая, - тут же подхватила ее мать Петра. - Даже если тебе есть куда торопиться, все же лучше подождать до той поры, пока не поправишься.

- Вы правы, матушка. Но может мне лучше перебраться на пол, а того бедолагу положить на кровать. Да и сестре Терезии будет удобнее ходить за ним.

Мать Петра не стала возражать и выполнила ее просьбу. Ника, которой надоело день деньской валяться без толку, начала подниматься и, по мере сил, помогать сестре Терезе полной отдышливой женщине, ухаживать за больными, выполняя ее несложные поручения. Особенно бесил зловредный старик, которому Ника уступила свою кровать. Он, только что не издевался над кроткой, безответной сестрой Терезией: то вопил благим матом, едва она прикасалась к нему и гнал от себя громкой бранью, то поминутно звал ее, будя и тревожа больных. Сестра Терезия вынуждена была бросать все, чтобы его утихомирить и в, конце концов, выяснялось, что ему всего-то и нужно было поправить подушку или дать воды, которую ему только что подносила в ковшике Ника. Присмотревшись к гадкому старику и поняв, что он просто глумиться и дурит, Ника, улучив момент, когда поблизости не было ни кого из сестер, пообещала ему, что если он не перестанет донимать всех своими воплями и дергать, отвлекая Терезию по пустякам, она сдерет с его ран повязки, но сперва подождет, пока они как следует присохнут к ней. После этого старик притих, а потом и вовсе покинул обитель.

Когда Ника, по мнению сестер, достаточно окрепла для того, чтобы гулять без присмотра, и ей разрешили выходить из лазарета, первое, что она сделала, это осмотрела монастырь святого Асклепия, чьим украшением был высокий белокаменный храм, построенный в честь этого святого и о чьей жизни и милосердии рассказывали рельефы и фрески, украшавшие его. Островерхая башня храма, возносясь над монастырской оградой, считалась самым высоким сооружением в здешней округе и была заметна с трех дорог, что вели к монастырю. Внутри храма господствовал мраморный алтарь со старинной потемневшей книгой, лежащей на нем. Каждая служба начиналась с того, что ее благоговейно открывали и прочитывали несколько страниц. На алтарь падал свет от большого оконного витража, освещавший залу торжественным светом, неважно сияло ли солнце или стоял пасмурный день.

Режина

Лицо ведьмы

Молчание Режины, длившееся довольно долго, держало Нику в напряженном ожидании и смутной надежде.

- И чем же так знаменит этот маг? - чуть слышно, так что Ника прилагала усилие, чтобы расслышать ее, поинтересовалась Режина.

- Говорят, он может повелевать временем и проникать за пределы этого мира.

- Странно, что о нем мало кому известно, - прошелестело в ответ.

- Говорят, он жил давно.

- Это никак не может повлиять на славу столь могущественного мага. Но тогда откуда тебе стало известно о нем? От кого? - впервые при Нике ведьма, проявила нетерпение.

- От дворфа.

- От дворфа? - как ни слаб был голос Режины, в нем слышалось неподдельное удивление. - Этот народец не склонен ко лжи. Тем более в подобных вещах. Может этот Зуфф принадлежит их племени?

- К сожалению, нет.

- Кроме дворфа, кто нибудь еще подтвердил существование чародея Зуффа?

- Маг Шеда.

- О! - чуть оживилась Режина. - Недавно, с той стороны я уловила, всплеск необычайной магической силы.

- Дракон Шеда проснулся, - потерев виски, устало сказала Ника.

Режина молчала, склонив голову, потом медленно проговорила:

- Значит, тебя ведет поиск этого Зуффа? Из-за него ты попала в Шед, а потом сюда, в обитель святого Асклепия? И также как из Шеда, этот неведомый Зуфф, уведет тебя от нас.

Ника ничего не ответила, не хотелось ни врать, ни попусту обнадеживать.

- Я знаю об этом. В тебе горит огонь решимости и ты добьешься своего.

- Насчет огня, ты пожалуй, хватила лишку. Сейчас от меня не зажечь даже лучинки, - засмеялась Ника.

- Ты устала, - чуть кивнула Режина. - Монастырь лишь передышка на твоем пути.

- Мне будет жаль покинуть его и тебя.

- Не жалей. Как только ты уйдешь из обители, я покину сей мир.

Ника смотрела на нее, испугавшись своей догадки.

- Подожди... Ты, что больна, Режина? Но тебе стоит только сказать...

- Не стоит. Ни сестра Терезия, ни самая искусная целительница на всем свете не поможет мне.

- Но, почему?

- Прежде выслушай меня и если после этого, скажешь, чтобы я лечилась - я сделаю это, ибо это искушение велико, - ее тихая насмешка угасла и она, хоть и слабым голосом, но ровно, продолжала: - Ведьмы не знают физических недугов, которым так подвержены люди, но и для них существует опасный недуг, всегда приводящий к смерти - потеря жизненной силы. Если ведьма не сможет пополнить ее - она умирает. Этой столь необходимой для нее силой, она подпитывается от людей: от их страхов, темных лживых мыслей, жестокости и злосердечия. Бескорыстие, светлая радость, любовь, верность, наоборот - губит ее.

- О, Режина! - прижав ладони ко рту, прошептала Ника, поняв, на что обрекла та себя саму.

- Так вот, - продолжала та, не обратив внимания на сочувственный порыв Ники, - самое сильное человеческое чувство - страх, он больше всего питает ведьму и не только ее. Страх - то незыблемое, на чем покоится зло. Это первичный закон его бытия и потому зло, так отвратительно и агрессивно. Навести на человека такой ужас, чтобы он потерял голову, позабыв все на свете, а самое главное то, что защищает его: веру, волю, разум – цель таких отвратительных созданий как я. И если человек, в своем страхе, не утрачивает, хоть одного из этих качеств, он быстро обретает способность к сопротивлению. В этом случае страх отступает и зло бывает побеждено. Это, тоже, непреложный закон жизни, как для зла, так и для добра. Страх позволяет злу существовать в этом мире. Теперь тебе понятно, почему я умираю. Да, сестры побаиваются меня, а раньше боялись еще сильнее, но я ни разу не воспользовалась их страхом, так же, как не подпиталась тем ужасом, который заставила испытать тебя. И, вот что я тебе скажу: даже если бы я не смогла побороть искушения и, все-таки, решила поддержать себя твоим ужасом, мне бы это не удалось. Потому что, ты быстро пришла в себя и я почувствовала, как нарастает и крепнет твое сопротивление. Что теперь скажешь на это?

- Что ты обретешь спасение, Режина. Я буду молиться за тебя.

- О-о! - простонала ведьма. - Не давай мне несбыточных надежд. Ты ведь сказала так, пожалев меня?

- Я сказала так, потому что, если бы убитый тобой священник, не молил о тебе Вседержителя, ты бы и дня не выдержала в обители.

- Ты права, - подумав, прошептала Режина. - В первые дни моего пребывания здесь, мне бывало так худо, что я думала, что не переживу и часа такой муки.

- А, ведь ты еще тратишь, оставшиеся у тебя силы, что бы защищать монастырь. Скажи, что я могу сделать для тебя?

- Позволить мне помочь тебе, Ника, - подавшись к ней, шепнула ведьма. - И я прошу об этом не потому, что после каждого подобного поступка, дорогой мне образ становится ярче и отчетливее в моих снах, а потому что хочу сделать это для себя, для себя самой.

- Я не представляю, как ты поможешь мне отыскать Зуффа. Разве, что сядешь рядом со мной и начнешь просматривать оставшиеся книги, а их еще, вон, больше половины.

- У меня есть силы совершить колдовской обряд.

- Ты с ума сошла?! Здесь это запрещено! - перепугалась Ника.

- Не кричи... хочешь, чтобы весь монастырь узнал о нашем замысле? Есть тут одно место, где я смогу сделать это. Я вызову демона, который даст нам необходимую подсказку, где искать дворфского мудрец. Или уверит, что твои поиски напрасны и Зуффа, вообще, не существовало на этом свете.

- И где ты собираешься проводить... колдовской обряд?

- На кладбище...

- Нас же заметят, - покачала головой Ника, отвергая предложение своей странной подруги. - Я не могу… это может убить тебя. Ты едва языком ворочаешь, какой еще колдовской ритуал? У тебя и так мало сил.

- Позволь мне помочь тебе, - простонала ведьма.

Ника упрямо молчала и Режина заговорила вновь:

- Смотри, как удачно все складывается для нас обеих: ты можешь, если не разгадать, то приблизиться к решению, своей загадки. А я смогу быстрее увидеться с дорогой мне душой. Ночь темна и безлунна. Наступает ночной час, который высвобождает потусторонние силы, когда приходят дикие мысли и страшные желания. В этот час Вседержитель погружает человека в сон, желая оградить его от всего этого.