Шаг вперед - два назад

Нежданные встречи

Нежданные встречи

1

1

До начала учебы на четвертом курсе оставалось каких-то десять дней. Все мои сверстники уже стали молодыми специалистами и распределились по заводам родного Ельска, только я, как медаль, висел на шее своих родителей. А еще меня вызвали в военкомат, где в мой военный билет вклеили листочек и сказали, что если случится тревога, я должен не ждать повестки, а немедленно бежать на призывной пункт, прихватив тревожный чемоданчик.

Ну, да это все лирика. Ведь никаких войн на горизонте не маячило, а если и замаячат, то кое-какой опыт у меня имеется. Но, шел 1971 год и ничего не предвещало… Это для страны ничего не предвещало, впрочем, для отдельно взятого индивидуума, Максима Савельева, судьба тоже ничего экстраординарного не сулила. После их с Никитой похода в горы прошел почти месяц и оба они были уверены, что их приключения закончились. Для Никиты, может, и закончились, а вот для меня нет.

Однажды, явившись домой после встречи с Витькой Прозоровым, меня встретил отец и вручил повестку, где было указано время и место встречи с Анатолием Ильичом. «Интересно, - подумал я, - ведь мое дело уже закрыто. Значит, появились обстоятельства…» Для отца повестка явиться по адресу, который в Ельске не знали только младенцы, была билетом в страну чудес, полную опасностей и приключений. Для меня, в общем-то, тоже, но отправляться в портал одному, или, не дай бог, в сопровождении представителя ГБ совсем не хотелось. После некоторых раздумий, я решил их предложение отклонить, сколь бы заманчивым оно ни было.

На другой день, явившись по указанному адресу и предъявив постовому повестку и паспорт, я был немедленно отправлен на третий этаж в кабинет за номером 27, где и сидел в кресле за письменным столом майор Анатолий Ильич. Повседневная военная форма: китель защитного цвета и синие брюки с красным кантом, на кителе наградные колодки, в которых я не разбирался и значок об окончании высшего учебного заведения, поплавок, в просторечии. На погонах синие просветы, что говорило о принадлежности к ГБ. Одним словом, настоящий майор госбезопасности при всех регалиях.

- Привет, Максим, - по-свойски кивнул он, не вставая со стула и не протягивая руки.

Очевидно, так принято в этом ведомстве. Ну, надо же как-то подчеркнуть: кто ты и кто он. Но у меня не возникло какого-то неприятия. Ведь даже само здание КГБ внушало священный трепет, а хозяин одного из кабинетов был, почти, небожителем.

- Здравствуйте, - ответил я, приняв стойку смирно.

«Попался бы ты мне, когда я служил в ВЧК», - мстительно подумал я, но мысль свою, конечно не озвучил. Впрочем, моя мысль была ему понятна, чванливых дураков в этом ведомстве немного и Анатолий Ильич не из их числа. Он ухмыльнулся и кивнул на стул, стоявший у стены.

- Садись, Максим, - равнодушно сказал он. – Разговор к тебе есть.

«Да, - думал я, - тут все не просто так. Каждое действие имеет свой смысл, а каждое слово параграф УК или статья из устава. Попробуй теперь отказать в их «просьбе». Тут, что ни просьба, то приказ. Впрочем, я уже не тот пацан, и, как говорит мой друг Никита, возможны варианты…» Я сел и, как примерная ученица, сложил руки на коленях, приняв выжидательный вид. Извольте-с, господин майор. Ну не товарищем же его называть. По уставу-то, конечно, он: «товарищ майор», но пока еще я не на службе.

- Значит так, Максим, - начал майор свою речь, в которой уже не было даже намека на дружелюбие. – Известна ли тебе девушка, по имени: Вера Александровна Павловская?

Челюсть у меня отпала, и пропал дар речи. Зато в голове завертелись мысли: «сейчас прикажет выкрасть и доставить, а для поддержки штанов даст десяток головорезов». Майор смотрел на меня и читал мысли. А кто бы их не прочитал, глядя на отвисшую челюсть и бегающий взгляд?

- Вижу, что известна, - сказал майор, не спеша закуривая болгарскую сигарету, и с плотоядной улыбкой, поглядывая на меня. – Да не паникуй, никто эту девицу обижать не собирается…

«Ага, не собираетесь, - думал я. – Кто бы вам поверил. То Аньку обижать не собирались, теперь Веру. Впрочем, если соберетесь, то я вашим головорезам не завидую». Тут я вдруг понял, надо косить под придурка. С дураков какой спрос? Я пожал плечами и взглянул на майора, стараясь, чтоб взгляд мой выражал собачью преданность и желание услужить.

- Ладно, - вздохнул тот. – Как поет ваш кумир Высоцкий: «не буду, я читать тебе морали юнец…» Через час отправляешься на задание. Твоя задача показать девицу нашему сотруднику, Эмилии Бельской и, в дальнейшем, выполнять все ее указания. При нормальном течении операции, твое отсутствие долго не продлится, а чтоб операция протекала успешно, ты должен постараться. Сейчас тебя проводят к машине…

Тут в дверь кабинета вошли два лейтенанта в той же повседневной военной форме, при всех регалиях, как у майора, только погоны были с лейтенантскими звездочками и одним синим просветом. «Вот, как все просто, - успел подумать я, - и дурачком прикидываться не надо. Сейчас меня вручат, как шестерку, какой-то Эмилии… Ладно, при переходе через портал ваша простота кончится, и шестерка станет козырной».

Меня провели по коридору в дальний конец здания, где мы спустились по лестнице на первый этаж и, через обшарпанную дверь, вышли во двор. Здание-то было построено так, что двор находился внутри. С трех сторон буквой «П» было само здание с кабинетами, спортзалом, столовой и другими помещениями, а с четвертой стороны был гараж. Вот из гаража и выехал «Москвич 412», за рулем была девушка, которая, остановив машину посреди двора, вышла и направилась к нам. Невысокая девушка, на голову ниже меня, одета в штаны защитного цвета и штормовку, так что оценить фигуру с первого взгляда не получилось, но личико приятное. Серые глаза смотрели уверенно и, чуть насмешливо. Прическа короткая и голова ничем не прикрыта. «В такую погоду шляпу носить не обязательно, но ведь осень на носу, - почему-то подумал я. – Уже заботу проявляю о своей подопечной». Хотя кто тут из нас подопечный? Ну, ведь не я же! Я - сталкер, сейчас поведу ее порталами… А лейтенанты-то, оказывается, испарились, будто и не было их.

2

2

Проснулся я оттого, что Милька трясла меня за плечо. На столе уже стоял чай и бутерброды. Я тотчас натянул штаны и помчался в туалет, принимать водные процедуры и другие дела делать, утро ведь. Бутерброды с утра - это хорошо, главное, чтоб обед был полноценным. Только тут у меня были сомнения. Кто нам обед приготовит. Вот если бы отправиться на сто пятьдесят лет назад, да в мою усадьбу… Эх, заждалась меня Ольга, супруга моя венчанная. Да-с. А я тут связался, черт знает с кем… Впрочем, еще не связался.

Позавтракали молча, затем также молча надели рюкзаки и двинулись в путь. Не сразу, конечно. Сначала я сдал в камеру хранения тюк со своими упакованными вещами, а Милька заглянула в одно из служебных помещений, где минут пять болтала по телефону, явно не по служебным делам. Я не прислушивался, но отдельные фразы долетали. Короче, с родителями общалась. Затем зашла в комнату милиции, понятно зачем: отдала ключи от машины.

Когда мы вышли на дорогу, было яркое солнечное утро. Воздух свежий, лесные запахи, настроение прекрасное. Разве может быть иначе? Ведь впереди приключения, встречи со старыми знакомыми, а, может быть, и в свое именье попаду… Милька шагала впереди, видно дорогу знала, ну да, тут дорога одна. Из-за ее рюкзака виднелась голова и две ноги. Рюкзак-то у нее вдвое легче моего, это я еще вчера определил. В моем рюкзаке кроме спальника еще и палатка, да и продуктов побольше…

До той скалы, где мы с Никитой обнаружили забетонированный лаз, было три часа ходу. Я уже понял, что до портала меня ведет Милька, а после входа в портал, власть меняется. Надеюсь, перемена власти произойдет мирным путем, без соплей и криков. Когда добрались до скалы и сбросили с плеч рюкзаки, я с удивлением обнаружил все тот же забетонированный лаз.

- Мы пойдем не здесь, - ответила Милька на мой немой вопрос и, вдруг, протянула мне бумажник.

Я бумажник взял и обнаружил там первые советские деньги, а также несколько серебряных монет.

- Это командировочные, - усмехнувшись, продолжила Милька. – А вот это оружие.

Тут она вручила мне наган, который я тотчас взял.

- Надеюсь, пользоваться умеешь.

- Надеюсь, пользоваться не придется, - ответил я, пряча оружие в карман штормовки.

Пользоваться я умел не только револьвером, но и саблей, ведь пришлось служить в ВЧК несколько месяцев, да и время, проведенное с амазонками, не прошло даром. Но суть не в этом. Милька хорошо подготовилась к этой экспедиции. Неожиданностью был закрытый лаз, на котором даже остались следы молотка, которым мы с Никитой пытались разбить бетон.

- Ну, а мы, как говорил наш вождь, пойдем другим путем, - сказала Милька, навьючивая рюкзак, и снова двинулась вперед.

Я в полном недоумении последовал за ней. Таким образом, мы с ней обогнули скалу, взобрались на уступ и поднялись к карнизу, по которому мы с Никитой, когда-то впервые отправились в «мир иной». Дальше я увидел, как Милька превратилась в альпинистку скалолазковую, или в скалолазку альпинист… тьфу, черт. Она молотком лихо вбивала крючья и продвигалась по карнизу, натягивая страховочную веревку. Неужели снова появилась та щель? Во, дела! Но появилась она или нет, мне не было видно.

- Ну, чего стоишь? – крикнула она. – Иди за мной.

Я, естественно двинулся следом, понимая, что мое время командовать, еще не пришло. Потихоньку добрался до того места, где была расщелина. Стоп. Расщелина не появилась, но вместо нее был овальный лаз, в котором исчезла Милька вместе со своим рюкзаком. Я сбросил в эту овальную дыру сначала рюкзак, а затем пролез сам. Высота до пола была меньше полуметра, тем не менее, я сумел запнуться за рюкзак и полетел кувырком. Пол был под уклон и лететь бы мне… Но Милька схватила меня за штаны, едва не стащив их.

- Ты чего такой неуклюжий? – прошипела она. - Мне сказали, что ты опытный скалолаз и здесь у тебя почти дом родной.

- Раньше тут все было не так, - пробурчал я.

Действительно все было не так. Даже овальный лаз, как оказалось закрывался овальной дверью изнутри, и дверь была непростая. На наружной стороне двери была нанесена скальная порода так, что снаружи распознать этот вход было невозможно. Милька просто закрыла эту дверь и повернула какой-то рычаг. Теперь все. Никто этот вход не найдет, кроме тех кто про него знает. Мы оказались в полной темноте, и у меня возникла вполне обоснованная мысль, что Милька тут не впервые, и моя революция по смене власти откладывается. Тем временем она зажгла фонарик и снова впряглась в свой рюкзак. Мне осталось последовать ее примеру.

Я снова шел за ней уже знакомым путем к провалу… Уф... Провал был на месте, а карниза, по которому мы ходили в изнаночный мир, не было. Тут все правильно. Мы по очереди спустились в провал и спустили наши рюкзаки. Высота была небольшая, а страховка осталась с давних времен, я ее узнал.

- Похоже на то, что ты дорогу знаешь, - сказал я, когда мы двигались по туннелю.

- Конечно, знаю, - спокойно ответила она. – Не первый раз иду.

Хорошо, что вокруг темно, и никто не видит моей растерянной физиономии. Вот это номер! Значит, смена власти не откладывается, а отменяется. Теперь ясно, откуда в контору просочились сведения о Вере Павловской.

- И много там наших? – придурошным голосом спросил я.

- Немного, но есть, - последовал уклончивый ответ.

Дело ясное, что дело темное. Значит, меня ведут туда только затем, чтоб я указал пальцем на ту девушку, которая им зачем-то нужна. Тем временем мы продвигались к выходу в изнаночный мир 2021 года и вскоре увидели свет сверху. Ничего не изменилось за три года, и мы без особых проблем преодолели пятиметровый подъем.

- Пора сделать привал, - сказал я. – Тут есть одно отличное местечко для отдыха, надо только спуститься в тот лесок.

- Там и заночуем, - ответила Милька, осматривая окрестности.

Я уже не удивлялся. Очевидно, наш с Анютой маршрут был повторен и неоднократно.

- Мы должны появиться в исходной точке в заданное время, - продолжила она.

3

3

Я лежал на своей койке в снятом гостиничном номере и подсчитывал свои ресурсы, то бишь деньги, на которые должен жить и выполнять задание двух могущественных контор. И ведь ни одна из них не удосужилась снабдить меня деньгами в достаточном количестве. Ну, допустим, до Питера я доеду, а жить на что? Может отправиться в 1821 год, в «свое» имение, раз уж не получиться вернуться в свое время? Пожалуй, самое верное решение, там у меня быт налажен, жена ждет. И вообще, продолжу карьеру писателя. С Марком помирюсь, а то его издательство, небось, по швам трещит…

Тут в дверь постучали. Не было у меня привычки закрываться на ключ… Нет, не так. Была у меня привычка не закрываться на ключ, поэтому-то и вошла в комнату невысокая женщина, закутанная в платок до самых глаз. Опять неудачно выразился. В комнату влетела разъяренная фурия в женском обличии, которая сдернула платок с головы и превратилась в Мильку.

- Чего разлегся! - заорала она.

Я вздрогнул от неожиданности и вскочил с кровати. Командирша, значит, явилась. Сейчас приказы раздавать начнет.

- Погоди, красавица, - начал злиться я. – Ты откуда взялась? Меня тут твои коллеги чуть не расстреляли… (Я специально начал сгущать краски, ну надо же поставить ее на место. Да и статус мой пора прояснить. Кто я им? Расходный материал?) Ну-ка скажи мне, какого черта я тут делаю? Мне надо пальцем показать на Веру Павловскую? А нет ее здесь… Зато тут есть ВЧК, которой наплевать на ваши игры. Мне тут Савва сказал, что ему поручили тебя ликвидировать…

- Руки коротки у твоего Саввы, - усмехнулась Милька.

- Не больно-то храбрись… Скажи-ка лучше, где твой муж? Это он организовал нам такую встречу?

- Нет больше Алексея, - потухшим голосом сказала Милька и неожиданно всхлипнула.

- Ну, извини, - сказал я.

Мне почему-то сразу стало ее жалко, хотя Алексея ее я в глаза не видел, может он злодей несусветный.

- Никого из наших тут больше нет, одни мы… Давай не будем собачиться, самое время сосредоточиться на выполнении задания.

- Какое задание? – возмутился я. – Самое время возвращаться обратно.

- Не могу я возвратиться просто так, - тихо сказала она. – Я должна привести с собой Веру Павловскую.

- Ничего у тебя не выйдет, я знаю этих девиц. Каждая в рукопашной может трех мужиков уделать, а стреляют так, как американским ковбоям и не снилось. Помогать тебе в твоем грязном деле я не собираюсь, так что убирайся отсюда.

- Дело мое не грязное, а самое чистое и благородное…

Я уже принял решение, снова улегся на кровать и отвернулся от Мильки, краем глаза наблюдая за ней.

- … И помогать мне ты будешь, - продолжила она, доставая револьвер.

Я не пошевелился, а Милька демонстративно со щелчком взвела курок. Не надо быть великим психологом, чтоб понять: берет на понт. Тут она поняла, что перегнула, засунула пистолет во внутренний карман куртки, а может в потайную кобуру, прошла дальше к столу и села на стул. Уходить, явно, не собиралась. А я взял с тумбочки сигареты, спички и закурил, не вставая с кровати. Милька молчала, а я специально пускал дым в ее сторону. Некультурно поступал, самому противно, но надо же ее как-то выкурить. Не надо мне эту фанатку своего дела, да и дело это безнадежное. Тут ведь совсем не важно, буду я ей помогать или нет… Это дети малые верят в счастливую райскую жизнь на земле, где нет ни богатых, ни бедных, и все равны и счастливы. Не бывает так. Среди равных, всегда есть те, кто равнее, среди бедных – те, кто беднее, а среди счастливых - те, кто счастливее. Взрослому человеку это понятно, а те девушки, которых Милька хочет соблазнить прелестями коммунизма, уже взрослые… Хотя сама-то она похоже верит. Но ведь в ее работе по другому нельзя… А вот я в коммунизм не верю, и помогать Мильке не буду.

- А ты понимаешь, что без меня тебе отсюда не уйти? – с насмешкой сказала Милька.

- Давно понял, - равнодушно ответил я.

- Решил остаться тут навсегда? – с сомнением продолжила Милька.

- А что? Тут тоже жить можно. Буду служить в здешней ЧК и поставлю охрану к порталу, чтоб никто посторонний сюда не проник и не нарушил течение событий, предопределенных творцом вселенной…

Во как завернул! Самого дрожь пробрала… А Милька тоже вытаращилась и сказать не знает что…

- Ну, ты чего? Ты в бога веришь? – сказала она почти шепотом и, вдруг, снова достала револьвер. – Извини, друг, но теперь у меня нет выбора, и придется тебя шлепнуть…

Я напрягся, похоже, в этот раз она не шутила. Черт меня дернул сказать про охрану портала, теперь у нее действительно выбора нет. Но видно не так легко стрелять в безоружного человека, спокойно лежащего на кровати на расстоянии двух метров от нее. Рука дрожала, и дуло ходило ходуном, а на лбу выступил пот. «Промажет», - мысленно решил я. Но отступать я не собирался. Или сейчас я поставлю на место эту пигалицу, или быть мне у нее под каблуком. В конце концов, я уже бывал под пулями и даже саблей меня рубили, а она, небось, впервые в человека целится. «Это тебе не мишень в тире, - думал я, ожидая выстрела, - обратного хода не будет».

Милька, похоже, тоже это поняла. Она медленно спрятала пистолет, сообразив, что проиграла этот поединок, и власть ее кончилась. Однако, решила свести нашу баталию на ничью.

- Ладно, Макс, черт с тобой, я одна справлюсь с нашим заданием. Мне, конечно, потребуется больше времени, чтоб найти Веру Павловскую, но я все равно ее найду и приведу в наш мир, а на обратном пути могу захватить тебя. И не дай тебе бог, встать у меня на пути!

Тут она неуловимым движением снова выхватила револьвер и выстрелила в мою сторону. Я видел, что она целит не в меня, но все же подскочил, когда раздался выстрел, и взвизгнула ушедшая рикошетом пуля, а шишка на спинке кровати отвалилась.

- Ты что делаешь, дура! – заорал я. – Казенное имущество испортила, меня же за него платить заставят!

А Милька уже спрятала револьвер и закутывала голову платком на крестьянский манер. Затем она, ни слова не говоря, покинула мой номер, в котором теперь воняло пороховыми газами, и сигаретой эту вонь не перебить.

4

4

Первый день моей службы дал мне достаточно пищи для размышлений. Это глупое происшествие, явно, показало, что на службе можно получить пулю ни за что ни про что. Но с другой стороны, ведь кто-то должен защищать обывателей, иначе государство перестанет существовать, если каждый будет творить суд по своему разумению.

А дальше потекли дни службы, насыщенные событиями и не очень. Очень много было воровского элемента в это время. Да и как такому не быть? Ведь советскую власть установили во имя народа и во благо народа, а какие блага получил народ? Голодное существование? Ну, это, допустим, из-за неурожаев, а нэпманов-то на его голову из-за чего? Ведь нэпманы те же буржуи. А попробуй их запретить… Тогда вообще продуктов не достать. Народ недоумевал: эксплуататоров помещиков прогнали, белогвардейцев в центральной России и на юге разгромили, а где обещанная большевиками счастливая жизнь? Вот и приходилось мне с отрядом милиционеров и стихийные митинги разгонять и грабежи расследовать.

Но через две недели прислали нам нового начальника ВЧК, Либерзона Леонида Борисовича, и Савву отправили в отряд опять рядовым бойцом. Савву отправили, а вот меня почему-то оставили заместителем начальника ВЧК. В результате Савва стал моим подчиненным. Только он этому искренне обрадовался, целый день сиял довольной улыбкой, жал мне руку и убеждал меня, что это самый лучший день в его служебной карьере. Я ему верил, и сам бы с удовольствием отдал ему должность зама, но с нашим Либерзоном теперь не забалуешь. Приказ подписан, печать пришлепнута, наган в руки и вперед, исполняй обязанности.

В эту ночь подняли по тревоге, было нападение на продуктовый вагон, стоявший на путях товарной станции. Его еще не успели разгрузить. Охрана подняла тревогу, но банда оказалась велика, да еще ночь безлунная. Кое-что успели украсть, но суть не в том. Домой вернулся только под утро и поспать, удалось меньше двух часов. Разбудил стук в дверь. Дверь-то я теперь закрывал на щеколду, не надо мне незваных гостей.

- Кто там? – спросил, не скрывая раздражения.

- Сто грамм! – раздался нахальный Милькин голос. – Открывай, давай!

Спал я сегодня одетый, как бухнулся на кровать после бессонной ночи, так и уснул. В общем, открыл я Мильке, все равно ведь не отстанет.

- Наливай! – ответил я в тон Мильке и даже прошел к столу за стаканом.

- Обойдешься, - продолжила Милька, садясь за стол.

Я вернулся на кровать, а Милька села к столу, налила себе из графина воды, сделала два глотка, а потом, положив ногу на ногу, уставилась на меня. Выглядела она, надо сказать, крайне утомленной.

- Значит так! – начала она, и в ее голосе зазвенел металл. – В этой экспедиции ты мой подчиненный, а я твой начальник, и ты должен безоговорочно выполнять мои приказы…

Я, молча, сложил комбинацию из трех пальцев. Зачем мне этот начальник, ведь никто меня на службу не нанимал.

- Не перебивай! – крикнула Милька. – Ты обязан выполнить свой гражданский долг!

- Я выполняю свой гражданский долг, сражаюсь с капитализмом на благо нашего советского государства. А вот вы с товарищем майором занимаетесь черт знает чем. Докапываетесь до ни в чем не повинной девушки. Не буду я вам помогать!

- Тогда навсегда останешься здесь!

- Да понял я уже, - равнодушно ответил я.

Ничего нового она мне не сказала, а после того происшествия с братьями Митрохиными, где она ничем мне не помогла, я вообще перестал ее уважать. Ведь она легко могла, при ее-то навыках, разоружить брательников, и никто бы не пострадал, а теперь Пашка все еще в госпитале, может и без ноги остаться…

- Если у тебя все, то давай, шагай отсюда к товарищу майору, пусть другую группу засылает, а я Веру Александровну успею предупредить, чтоб не связывалась с вашей конторой.

Милька вздохнула, но с места не тронулась. Вот настырная девица. Привыкла, что все трясутся перед их ведомством. Тогда я засунул в рот папиросу и улегся на кровать. Добром не уходит – придется выкуривать.

- Стрелять будешь? – спросил я, пуская дым в потолок.

Табак в папиросах был таксебешный, но другой трудно было найти. О болгарских сигаретах оставалось только мечтать. Милька не курила и табачный дым не выносила никакой. Пять минут она выдержит, - думал я, - но не больше.

- Уже три группы погибли здесь, - тихо сказала она. – Погиб мой муж. Наша группа последняя. Больше никого не пошлют. Я должна выполнить задание… Чего ты испугался? Ничего плохого с ней не случится…

Мне вдруг стало жалко Мильку. Действительно: погибли люди, погиб ее муж. Но ее последняя фраза все изменила.

- Я ничего не боюсь, - раздраженно ответил я. – И главное: я не боюсь вашей конторы. А твои обещания ничего не значат, поскольку ты ничего не решаешь, и даже не знаешь, для чего вам понадобилась Вера Павловская!

- Ну, кое-что я знаю, - спокойно продолжила Милька, - и этих знаний достаточно, чтоб не опасаться за будущее этой девицы.

- Так поделись знаниями, - ответил я. – Будет что обсудить.

- Не имею права, я подписку давала…

- Ну, тогда катись отсюда, - уже без раздражения сказал я. – Извини, но у меня была трудная ночь, я почти сутки на ногах.

Милька даже не шевельнулась. Выкинуть из комнаты эту шмакотявку, минутное дело, просто рука не поднималась. «А ведь это добром не кончится», - подумал я.

- В Петрограде Павловской нет, - снова заговорила она. – А ее подруга, Никандра, не говорит мне, куда она уехала…

- Правильно делает, - заметил я.

- Тебе она скажет, - продолжила Милька. – Только и делов-то узнать, где Павловская сейчас находится, остальное я сама все сделаю. Дома тебя медалью наградят, я уж похлопочу…

- Послушай хлопотунья, - я даже с кровати вскочил, - вали отсюда! Не доводи до греха! Я тоже стрелять умею, и не думай, не промахнусь, даже в такую мелочь, как ты!

Милька встала и понуро вышла из комнаты, даже не глянув в мою сторону. А у меня сон как рукой сняло. Я закурил следующую папиросу. Пусть в реалиях этого времени я разбирался плохо. Впрочем, тут даже Либерзон, не всегда понимал свое руководство. Да не в этом дело. Вот ту нашу, а вернее, Милькину, контору я понимал хорошо. В том, что она доведет свое дело до конца, я не сомневался. А это значит, что Веру Павловскую надо предупредить и чем быстрее, тем лучше.

5

5

На другой день с нашим доктором я договорился. Конечно, он не просто так пошел к гражданскому лицу, которым Милька являлась в этом мире. За осмотр ее пустяковой, в общем-то, раны, он выторговал у меня на два дня освобождение от службы. Пришлось согласиться, если Либерзонон поинтересуется, почему нашего доктора нет на месте, как-нибудь отболтаюсь, кое-какие права у зам. начальника ВЧК есть… Жаль, денег нет, а то бы не связывался с нашим доктором.

Ну, а после службы сам явился к Мильке, как и обещал. Она, как видно, ждала. Сразу заметил, что на столе выпечка, очевидно, с рынка, чайник горячий. Ну, я не стал кочевряжиться, поздоровался и сел за стол. То, что ей значительно лучше, чем вчера можно и не спрашивать. Рука на перевязи, но левой управляется ловко.

- Как день прошел? – спокойно спросила она, словно я у нее муж, вернувшийся с работы.

- Нормально прошел, сегодня без приключений, слава богу, - буднично ответил я, поддерживая супружескую идиллию.

- Поговорить нам надо, Максим, - со вздохом сказала она. – Рана заживет быстро, через две недели я восстановлю форму.

- Да говорили мы уже, - раздраженно ответил я. – Ты попыталась выполнить задание, у тебя ничего не получилось. Возвращайся. Я тебе помогать отказался, а одной тебе не справиться. Впрочем, даже с моей помощью тебе не справиться. Ты ведь убедилась, что амазонки девушки не простые. Каждая из них с тремя, такими как ты, управится и не вспотеет. Все расскажешь товарищу майору. Медали не получишь, но и взысканий не будет. Обстоятельства так сложились. Да чего там, вали все на меня… Тем более, что это правда.

- Чего ты привязался с этой медалью? – миролюбиво начала Милька. – Никто не собирается обижать Павловскую. Наоборот, ей обеспечат вполне спокойную и безпроблемную жизнь в развитом социалистическом обществе. Максим… Ведь у тебя нет никаких оснований не верить мне. Разве тебя обидели чем-нибудь, когда ты вернулся из побега? Наоборот. Тебе помогли восстановиться в институте, помогли восстановить документы… Вере Павловской тоже помогут устроиться в нашем обществе.

- Ну, прямо благодетели… - усмехнулся я. – Взяли девушку из прошлого и просто облагодетельствовали… за просто так.

- Не за просто так, - серьезно ответила Милька. – От нее тоже кое-что потребуется… Я не могу сказать что…

Я видел, что Милька в совершенном затруднении. Ей нельзя раскрывать тайну, за которую с нее наверняка взяли подписку, а без дальнейших объяснений с ее стороны, разговор заходит в тупик. Придется ей помочь, женщина ведь, да еще раненная.

- Да знаю я вашу тайну, - прервал я ее. – У Павловской есть временной портал, который ваша контора хочет прибрать к рукам, как прибрала к рукам порталы наши с Никитой. Так?

- Так. Откуда ты это знаешь? – удивленно сказала Милька.

- Подумаешь, тайна великая, - равнодушно ответил я. – Кстати, есть еще одна организация, «Черный кристалл» называется, которая тоже пытается прибрать к рукам этот портал. Она тоже пытается затащить Павловскую в свои ряды ненасильственным путем. А у меня в связи с этим вопрос: почему бы всем не оставить ее в покое? И еще… Вот не хотел тебе говорить, но ладно… В отличие от тебя, я не играю краплеными картами и не прячу туз в рукаве… В общем, замуж вышла Вера Павловская, муж у нее военный моряк, налаженный быт, к тому же, она беременна. Теперь ее в наше светлое будущее калачом не заманишь.

Милька слушала меня, открыв рот. Она явно не знала что сказать, а главное она не знала, что теперь делать. Я понял, что если и не выиграл свою шахматную партию, то патовую ситуацию обеспечил.

- Ну, ладно Эмилия, спасибо тебе за чай, за угощение, пошел я восвояси, через пару дней загляну к тебе, проведаю.

Я встал из-за стола, осторожно пожал ей здоровую руку и вышел на улицу.

Прошло две недели, я регулярно навещал Мильку, интересовался состоянием ее здоровья, но никаких бесед на интересующую ее тему, мы больше не вели. Не потому, что настроение у нее было упадническое, это понятно. Просто, мне сказать ей было больше нечего, а она в такой ситуации тоже ничего решить не могла. Теперь я ждал, когда она окончательно выздоровеет и уйдет к себе. Сам я собирался вернуться в свою вотчину, в свое именье к жене Ольге. Ведь назад мне пути не было. Один раз там простили мой демарш, но теперь я на милость товарища майора не рассчитывал, да и не он решал судьбу всей этой авантюры…

В один из солнечных зимний дней на «Железоделательном заводе» возник стихийный митинг. Рабочие публично высказывали недовольство и зарплатой и условиями труда, все, в общем-то, было справедливо и совершенно не ново. Кто-то из руководящего состава, вовремя сообщил в ВЧК, и Либерзон отправил меня и Савву разбираться и разруливать обстановку. Когда я прибыл, страсти уже накалились, и дело шло к бунту. Бунты были не редкость, но всегда жестко подавлялись, а зачинщиков ставили к стенке без особых судебных разбирательств. Я довольно быстро определил, кто тут воду мутит. Указав Савве на мужичка, который стоял в сторонке и очень умело подзуживал других. Те уже успели принять на грудь не менее двухсот грамм и на глазах начинали звереть. Я пробился к трибуне, впрочем, трибуной служила огромная бочка во дворе, и взял слово. Взял – это значит: просто столкнул с «трибуны» очередного оратора и начал говорить сам. Должен сказать, без ложной скромности, что учили нас правильно, и учебу я усвоил хорошо. Мне удалось переломить ситуацию и убедить народ, вернее, его инертное большинство, что до мировой революции осталось совсем немного потерпеть, и тогда все народные средства будут тратиться не на борьбу с мировой буржуазией, а на благо народа. Конечно, благодаря тому, что Савва, совершенно незаметно, каким-то приемом «приголубил» заводилу, и тот рухнул на снег на глазах изумленных «слушателей». Мужичка унесли оказывать первую помощь, а когда вернулись, оказалось, что толпа уже растеряла пыл и потихоньку рассасывалась.

Мы с Саввой возвращались домой в свое общежитие, поскольку время было позднее, стемнело и возвращаться на службу смысла не было. Я был доволен собой, удалось уладить такой сложный случай, причем совершенно бескровно, наверняка должна быть награда в виде дополнительного пайка. Других наград тут не было, откуда им взяться, а доп. паек я мог отнести Мильке, похоже деньги у нее были на исходе, и питалась она очень скромно.