Шахджахан

ЧЁРНЫЙ ЗВЕРЬ

По бескрайней каменистой равнине бежит огромный чёрный зверь. Куда он бежит? Никто не знает. Зачем? Никто не знает. Откуда? На этот вопрос также нет ответа. На многие мили вокруг раскинулась выжженная, вспоротая острыми камнями пустошь. Что это за зверь и зачем он вышел из леса? Неизвестно. Тварь была на редкость уродливой. Издалека она более всего походила на громадного волка с длинной шеей.

Никем не замеченный, зверь — мы будем звать его Зверем для простоты, — спокойно бежит, бесшумно ступая мохнатыми лапами по земле. Белёсые клочья тумана делали его похожим на тень от тучи, а густой длинный мех прятал среди обломков. Но давайте взглянем на зверя пристальнее: хвост у него серебряный и членистый, с короткими шипами по бокам и сверху. На конце хвоста шипы делаются длиннее и острее. Каждая шерстинка пушистой гривы венчается красной искоркой. На левой задней лапе крепко сидит широкий серебряный браслет, украшенный искусным литьём и странными чёрными камнями. Длинная морда опущена – зверь глубоко задумался. Его глаза, удивительно ясные и проницательные для зверя, не имеют белков. Золотые огоньки свободно парят в пустых глазницах. Эти глаза, пожалуй, самое безобразное, что есть в звере.

Когда-то у зверя было имя, но оно было плохим, и зверь его забыл. Сейчас он просто Зверь или же просто тварь, как любит называть его советник матери. Зверь в этом с ним согласен. В конце концов, Зверь — это что-то значительное, а он уже давно не чувствовал себя значительным.

Внезапно, Зверь замер и повёл мохнатыми ушами. Он прислушивался. Для кого-то постороннего в пустоши не было ни души, но только не для Зверя. Он видел более многих и знал более, чем многие. Лапы напряглись, под густым мехом перекатились крупные мышцы, мощный прыжок, и вот Зверь уже стоит чёрном уступе, похожем на обломанную застывшую волну. Он ещё тщательнее прислушивается, вглядываясь вдаль. Он помнит, что когда-то здесь стоял большой красивый город. Сотни караванов стекались сюда со всех уголков империи. Шумные базары, широкие площади, и днём и ночью кишащие живыми, множество улочек и улиц, лавки и рынки, ярмарки и торги. Купцы предлагали дорогие ткани и изысканную мебель, пряности, заморские фрукты, сладкие вина. Здесь можно было найти всё, что могла бы пожелать душа!

Зверь издал глухой звук, похожий на хмыканье. Души у него никогда не было. А вместе с ней почти не было и желаний. Он часто приходил сюда, но не по собственной прихоти, а сопровождая мать, любившую этот пышный город, дышавший жизнью.

Теперь жизни здесь больше не было. Только мёртвые, неупокоенные души. Таким тихим город нравился зверю куда больше. Когда-то жители города весело смеялись, показывая его матери драгоценности или закликая к себе, посмотреть на диковинных птиц. Это было так давно! Тогда Зверь чаще ходил на двух лапах. Сейчас ему уже тяжело это делать. Тогда он хмурился, отгоняя от матери самых настойчивых торговцев, но всегда отступал перед её мягкой, спокойной улыбкой. Сейчас мать больна и никуда не выходит, но она всё ещё помнит про город. Помнит так хорошо, что послала сына упокоить его бедных жителей.

Чудовище снова хмыкнуло. По его мнению, тишина и туман шли этому месту гораздо больше, чем смех и крики шумных живых. Но матери об этом знать необязательно. Зачем лишний раз тревожить нервную женщину?

Зверь тряхнул мордой, отгоняя воспоминания, и топнул лапой. Стальные когти лязгнули о камень. Раньше этот камень был углом городской ратуши. Красивый чёрный гранит матово блеснул. Туман взметнулся, закружился в вихре и рассеялся. Вместе с туманом пропали и души. Теперь они могут без сожалений уйти туда, где обретут покой. Это порадует мать. Мех на боках зверя начал облезать, обнажая гниющую кожу, — плату за возможность провести души в Загробный мир. Зверь ещё раз внимательно оглядел руины города. Теперь, когда туман рассеялся, можно было увидеть, что все камни здесь – это обломки зданий. Красота этого города в былые времена поражала. Сейчас, спустя много десятков лет, земля затягивала в свои недра жалкие останки. Травы, подобно сотням рук, оплетали колонны, утаскивая вниз, в подземное царство забвения. Пройдёт ещё пара тысяч лет, и память о городе сохранят лишь Зверь и его мать.

В сумеречном провале окна мелькнула тень. Зверь повёл головой и резко обернулся. Он замер на камне, позволяя душе подойти к нему. Это была душа танцовщицы. Зверь видел её на базарной площади. Прекрасная девушка всегда звала молчаливого мужчину потанцевать с ней. Девушка любила этот город и искренне желала, чтобы все в нём были счастливы. Звонко и заливисто смеялась она, когда Зверь неразборчиво бурчал отказ. Он никогда не соглашался танцевать. Девушка, не прекращая смеяться, уговаривала «угрюмого путника» (как она, бывало, звала его) перестать хмуриться и начать веселиться. Как-то она даже обратилась к его матери, прося отпустить потанцевать. Видимо, танцовщица отчего-то решила, будто он слуга. Мать тогда лишь развела руками, предоставляя ему выбор. Если бы она приказала, Зверь бы, конечно, пошёл. Но идти просто так? Нет.

Девушка тогда обиделась. На помощь ей пришли люди. Весёлую танцовщицу в городе любили. Люди тянули зверя в центр площади, к музыкантам. Но он не шевелился, точно превратился в каменную статую. Он даже своей руки не дал им поднять. Когда же изумлённые странным поведением молчаливого путника жители стали заглядывать ему под капюшон, их улыбки меркли, смех обрывался, лица делались пустыми, и они уходили, оставляя его в покое. Так было много раз. А потом город разрушили. В него пришли безобразные черноокие, жестоко перебившие храбрых жителей, не сдавшихся врагу. Зверь не знал, почему девушка не упокоилась вместе со всеми. Может, ей по-прежнему слишком больно. А, может, она признала в нём старого знакомого и осталась. А, впрочем, не всё ли равно? Он всё равно не мог понять человеческие эмоции, так зачем гадать? Проще просто упокоить её и забыть.