Шенапати для ассасина

1

Процессия из семнадцати колесниц и двух десятков боевых слонов неторопливо въезжала в золотые ворота Золотого Города.

Хлопья белого риса и лепестки розоватых ирисов летели под копыта коней.

Дашан, не спавшая двое суток, стояла, сжимая поводья изо всех сил, и улыбалась. Лицо её походило на фарфоровую маску. Копна чёрных кос насквозь промокла от пота. Тяжёлые браслеты оттягивали запястья и больше всего хотелось рухнуть на кровать и утонуть в забытье.

Маэндра, стоявший на соседней колеснице, хмыкнул и вполголоса велел:

— Терпи.

Дашан терпела.

— Чествования победителей мне даются хуже, чем сами победы, — пожаловалась она.

— Война ещё не окончена, — насмешливо заметил Маэндра, такой же черноволосый, как она, но постарше и пошире в плечах.

Некогда, когда сама Дашан была ещё совсем юна, Маэндра стал её первым любовником и наставником — как в делах постельных, так и в делах войны.

С тех пор, однако, минуло почти десять лет. Дашан окрепла, вошла в силу, и сама принесла махарадже не одну сотню рабов и не один акр земель. Вместе с обучением остались в прошлом и постельные забавы, годные только для гаремных служанок, и ни мужа, ни настоящей любви Дашан так и не обрела. И больше всего она опасалась, что теперь, после победы на восточном побережье, махараджа решит наградить её, исправив эту досадную ошибку.

— Война только начинается, — отметил Маэндра, как будто услышав мысли шенапати. — Думаю, поспать нам всё-таки дадут… но не позднее заката начнётся празднество. Говори махарадже, что мечтаешь прославить свой род ещё больше. И выбирай побольше рабов. Увидев, что у тебя хороший гарем, он не станет настаивать на том, чтобы ты выбрала ещё и мужа.

Дашан хмыкнула. Слова Маэндры не слишком-то утешали её. Хоть Дашан и прослыла знатной мастерицей плетей, но брать на себя ответственность хоть бы и за рабов она не очень-то хотела. Это значило, что придётся обустраивать дом. Придётся искать слуг, которые станут их охранять, следить за интригами в своём дворце… и постоянно находиться в городе, иначе управляющий обязательно перехватит власть.

— Если у тебя нету дома… — заметила она задумчиво, — тебе его и не потерять.

Маэндра покосился на девушку и усмехнулся.

— Ты у нас поэтесса, Дашан. И вечно витаешь в облаках. Но всё-таки сегодня тебе придётся побыть ещё денёк на земле. А там, кто знает… Если махараджа пожалует тебе часть новых земель, построишь там новый дворец и будешь устраивать собственный двор.

— Упаси меня дэвы… — пробормотала Дашан и замолкла, потому что кортеж въехал на царский двор.

Началась церемония приветствия героев, во время которой Дашан стояла неподвижно и только косилась на Маэндру, как будто бы тот мог отпустить её на отдых. Старший товарищ кривил губы в насмешливой улыбке, но, конечно же, ничего не предпринимал.

Наконец официальная часть подошла к концу, и победители получили возможность спуститься с колесниц. Дашан к тому времени еле стояла на ногах, и Маэндра протянул было руку, чтобы её поддержать, но Дашан качнула головой.

— Отдай распоряжения за меня, — приказала она, зная, что Маэндра не так устал. — И вели слугам меня разбудить. Я буду в восточной спальне — где и всегда.

И, больше не оглядываясь ни на кого, Дашан побрела к себе.

Просторный бассейн уже был наполнен водой и благовониями. На ходу сбрасывая одежду, Дашан нырнула в него и прикрыла глаза.

Она так и уснула, не выбираясь из воды, а проснулась от того, что мальчик-прислужник трепал её по плечу.

— Луноликая, вас все ждут!.. — поспешно потупившись, сообщил он.

Дашан выбралась из воды, при помощи прислужника облачилась в шелка, снова надела на пальцы драгоценные перстни и вышла на веранду.

Празднество проходило в саду и стоило ногам Дашан ступить на каменные плиты, как двое воинов шагнули ей за спину молчаливым эскортом.

Дашан усмехнулась. Хотела спросить: «Охраняете меня или от меня?», но решила глупых вопросов не задавать.

Мальчик семенил впереди, указывая путь. Дашан, отдохнувшая достаточно, чтобы думать не только о том, как упасть на горизонтальную поверхность и прикрыть глаза, любовалась его округлыми бёдрами, то и дело мелькавшими в разрезах сари.

Дашан думала о том, что даже если бы замужество не ограничило её свободу, она всё равно предпочла бы рабов. Во-первых, от них меньше проблем. Во-вторых… Дашан с трудом удавалось объяснить это себе, но её возбуждала покорность и сила, исходившие от них.

Её положение при дворе махараджи было слишком необычно и сложно. И ей с трудом удавалось находить язык с большей частью его семьи. Исключение составляли такие же не совсем правильные, как она сама.

И ровно в подтверждение последней мысли, издали послышался заливистый смех Ришимы.

— Дашан, тебе сюда! — звонко окликнула её девушка, не поднимаясь со своих носилок. В отличии от свободно стлавшихся по плечам волнистых волос Дашан, волосы её были стянуты на затылке тугим узлом, но этим заканчивалась дань приличиям, которую Ришима считала необходимым отдавать.

Дашан знала её с тех пор, как впервые посетила дворец махараджи. Ришима никогда не сидела дома с прялкой с другими девочками, предпочитая веселиться наравне с мужчинами. Благо происхождение позволяло ей не соблюдать никаких правил — Ришима была сводной сестрой махараджи, дочерью его отца и наложницы. Ни на наследование, ни на хороший брак она претендовать не могла — кто бы женился на дочери служанки? Зато и осуждать сестру царя никто бы не посмел.

Дашан опустилась на подушки возле неё, вытянула перед собой ногу в шёлковой туфле и снова посмотрела на своего прислужника. Только теперь, когда рядом находилась Ришима, она отметила, что волосы у мальчика не чёрные, как у всех коренных жителей Золотого Города, а золотые. Кожа светлая и глаза голубые.

Тому потребовалось мгновение, чтобы понять, чего хочет от него госпожа. Опустившись на колени, мальчишка стянул с Дашан туфлю и принялся нежными касаниями разминать сбитую в дороге ступню.

2

Дворец махараджи состоял из множества дворов, разделённых между собой золотыми воротами.

Тот двор, в котором держали Санджива до часа наказания, находился на самой окраине комплекса. Последние сутки он просидел с руками, заведёнными высоко за голову. Верёвки крепили их к металлическому кольцу, вбитому так, чтобы пленник не мог ни встать в полный рост, ни опуститься на землю до конца.

Санджив убеждал себя, что ему всё равно. Он закрывал глаза, пытался погрузиться в медитацию… Палящее солнце мешало, а когда ему наконец удалось покинуть тело, стражники вздёрнули его на ноги и коротко передали приказ царя.

Ноги не слушались, когда Санджив вставал. Он умел отстраняться от боли, но не мог одолеть страх: кара, назначенная ему, была по-язычески дикой, и Санджив молился, чтобы ему не дали дожить до утра.

Вначале пальцы его должны были размять в раскалённых щипцах, и Санджив понимал, что потом, лишившийся рук, он уже не будет нужен никому. Затем его, распятого, собирались подставить жеребцу.

Стражники, пересмеиваясь, обсуждали подробности экзекуции, из чего следовало, что весь дворец будет рад понаблюдать, как превратится в кровавые ошмётки неугодившее махарадже мясцо.

Ступая обнажёнными ногами по плитам, раскалённым дневным солнцем, Санджив старался держать голову так, чтобы волосы падали на лицо, и то и дело стрелял глазами по сторонам.

Он не питал тщетной надежды на побег. Но он знал, что другого выхода у него нет. Или сбежать — или превратиться в калеку, в груду мяса, которая не сможет ни сопротивляться, ни убить самого себя.

Именно в такое мгновение, когда его проводили сквозь один из дворов, Санджив бросил быстрый взгляд на фонтан, чьи струи сбегали по стене — а вместо этого увидел двоих женщин, устроившихся на подушках. С одинаковыми чёрными волосами. У одной было круглое лицо, украшенное сурьмой, но Санджив почти не заметил её. Другая, более гибкая, с точёным лицом и небрежными завитками волос, бесстыдно рассыпавшихся по плечам, смотрела на него чёрными усталыми глазами.

Дома, там, откуда пришёл Санджив, чёрные глаза считали глазами ночных духов. Они затягивали в себя, лишали контроля. И эта, сидевшая перед ним, была лучшей из возможных представительниц народа теней.

Тычок под рёбра заставил Санджива сделать очередной шаг, и он поспешно ступил вперёд.

На губах заиграла улыбка. Красивое лицо с тонким чувственным носом и бледно розовыми губами всё ещё стояло перед его мысленным взором. Санджив подумал, что видя перед собой это лицо, умереть будет легко.

— И куда мы так спешим? — Маэндра перехватил Дашан, едва шенапати пересекла очередные ворота. Фигура пленника давно исчезла вдалеке, но Дашан следовала по пятам, будто привязанная, сама до конца не зная, что станет делать, когда догонит его.

Дашан не ответила другу. Не нашла слов. Только посмотрела на Маэндру обречённо, послала ещё один взгляд вдогонку

Дашан снова двинулась вперёд — и Маэндра пошёл за ней.

Несколько дворов, в которых постепенно начинали собираться гости, они миновали в молчании. От Маэндры не укрылся больной взгляд девушки, устремлённый вперёд. Его Дашан была не из тех, кто легко терял голову. На памяти Маэндры такое случалось всего дважды: раз из-за арабского жеребца и раз из-за трофейного меча.

— Я его хочу! — выдохнула Дашан, подтверждая самые опасные подозрения спутника. Она ткнула вперёд, и Маэндра присвистнул, проследив направление её пальца. Там, в центральном дворе, как раз начиналась экзекуция: пленника подвели к колодкам и теперь фиксировали руки.

— Дашан, а ты уверена, что не одержима? — поинтересовался Маэндра. Особой религиозностью он не страдал, но для порядка должен был спросить. И тут же, поясняя свою мысль, продолжил: — Это - демон-с-гор. Он проник во дворец и пытался выкрасть дочь махараджи.

— Демон с гор… — эхом откликнулась Дашан, наблюдая, как прогибается загорелая спина. Борьба у колодок была почти незаметна, и только потому, что Дашан всё своё внимание направила на приговорённого, она смогла различить с какими усилиями и тихим шипением загибают его руки в пазы.

— Ему сейчас расплющат пальцы, а потом подложат под коня, — Маэндра хрустнул неведомо откуда взявшимся яблоком и принялся жевать. — У махараджи много обученных рабов. Уверен, ты найдёшь себе кого-нибудь ещё.

Дашан бросила на спутника один короткий взгляд и снова уставилась на лобное место.

— Я не хочу, чтобы ему портили руки, — заявила она.

Маэндра приподнял бровь.

— Махараджа будет присутствовать на расправе?

Ответ не потребовался. Стражники наконец справились со своей задачей, и тут же золочёные ворота по другую сторону двора открылись. Шестеро крупных рабов внесли носилки, на которых восседал солнцеподобный махараджа. Волосы его были тщательно заплетены во множество косиц. Лицо выбелено и нарумянено так, что не различить черты.

В одно мгновение все, включая Маэндру, упали ниц. Только двое остались стоять.

Санджив — потому что колодки не давали ему шевельнуться.

Дашан — потому что у неё в этот вечер было плохо с головой.

Вместо того, чтобы рухнуть на колени, она сделала два быстрых шага вперёд и только оказавшись так близко к солнцеподобному, что могла коснуться рукой подола его одеяния, рухнула ниц.

Махараджа с сомнением смотрел на свою победоносную, но зарвавшуюся рабу. «Попрекнуть непослушанием или промолчать?» — думал он. Потому что эта самая зарвавшаяся раба была весьма популярна среди солдат. А именно на солдатах держалась его, махараджи, власть.

Прикинув, махараджа решил смилостивиться и, заплетя витиеватую формулу из титулов-приветствий, закончил:

— … ты что-то хочешь у меня попросить?

Дашан приподняла голову с земли и покосилась на приговорённого.

— Я принесла тебе в дар восточные земли, — произнесла она. — Мне говорили, что и я сегодня смогу рассчитывать на дары.

Махараджа уселся поудобнее. Дашан была на особом положении при дворе. Среди женщин она одна имела не только полную свободу, но и право распоряжаться другими мужчинами, потому что принадлежала к древней царской династии – династии Луны. В те времена когда над городами изумрудных джунглей распространялась их власть, многое было иначе в жизни людей. Взять хотя бы то, что в те древние времена правила бы мать Дашан, а не её отец. Но какой бы особенной она не была, Дашан всё равно не должна была просить сама и при всех. И всё же махараджа и правда собирался её наградить. К тому же Дашан продолжала:

3

Впереди Дашан ждал долгий вечер, полный ядовитых разговоров и полезных, но опасных встреч.

Она бродила по площадям дворца, где становилось всё больше огней и людей: выносили кушанья на драгоценных подносах и кувшины с вином… Но мысли её невольно улетали прочь. К раскосым серым глазам подарка, вырванного из рук махараджи такой дорогой ценой.

Пусть Маэндра и корил ученицу за легкомыслие, Дашан на самом деле хорошо понимала цену своим делам. Понимала, что могла попросить куда больше… «И позволить ему умереть. Здесь. Во дворе».

Дашан не страдала жалостливостью. Много раз она видела битвы и кровь. В этом году закончился третий её поход в роли полководца, а до того она не раз выступала в бою под руководством Маэндры. Убивала сама и видела, как умирали те, с кем ночью раньше она пировала.

«Что же с тобой случилось сегодня?» — думала она про себя, но ответа найти не могла.

Санджив был воином. К чему бы не приговорил его махараджа, Санджив знал, на что шёл. Глупо было его жалеть.

Дашан и не жалела. Чувство, которое она испытала, когда узнала, что Санджива лишат пальцев, было иным. Она просто не могла этого допустить — и не допустила.

К полуночи, когда время осмысленных разговоров прошло, и даже самые заядлые политики стали искать местечки потемней, чтоб затащить туда дворцовых девушек и хорошеньких невольников, Дашан поняла, что ей пора уходить.

Напиваться она не любила, тем более с теми, кого знала не очень хорошо.

Улучив момент, когда Маэндра погрузился в соблазнение симпатичного раба, Дашан просочилась сквозь боковые ворота и стремительно зашагала лабиринтом дворов к своим покоям.

Сердце билось быстрее, при мысли о том, что за добыча ожидала её там.

Наконец дорога осталась позади, и Дашан ступила в комнату, предназначенную для приёма гостей.

На окне в ожидании её прихода тлела тусклая лампада, и зала тонула в уютном полумраке.

Стоило Дашан пересечь порог, как Лаид оказался у её ног — Дашан поняла, что тот весь вечер сидел на коленях у двери, ожидая, когда вернётся госпожа.

— Луноликая, позвольте я омою вам ноги…

— Где Санджив? — перебила мальчишку Дашан. В одно мгновение раб помрачнел, но не осмелился пропустить вопрос мимо ушей.

— Санджива оставили в купальне, — мрачно ответил раб и добавил, — моя госпожа. Слуги раджи Маэндры посчитали нужным омыть его и связать.

Если бы кто-то позволил Лаиду выбирать, он бы бросил внезапного конкурента спать голым у двери… Но Лаид понимал, что сейчас не время об этом говорить.

Не говоря ни слова Дашан направилась к арке, ведущей в купальню.

— Луноликая, дозвольте я вам помогу!.. — донеслось со спины.

Дашан замедлила ход. Обрадованный Лаид засеменил ногами, ползком подбираясь к ней.

— Принеси мне лёгких закусок и воды, — распорядилась девушка. — И можешь идти спать. Сегодня мне твоя помощь не нужна.

Лаид на мгновение опешил. Госпожа пришла с праздника, где хватало еды. И никак не могла быть голодна. Это могло означать только одно — она собирается кормить другого раба.

— Я бы тоже хотел перекусить!.. — осмелился выдохнуть Лаид и тут же захлопнул рот.

— Перекуси, — не оборачиваясь, позволила Дашан. — Поймав кого-нибудь из слуг, часть подноса можешь взять себе.

Дашан скрылась под аркой, а Лаид ещё несколько секунд разочарованно смотрел ей вслед. Он знал, конечно, что обижаться и ревновать недопустимо для раба. Но Лаид знал и то, что был очень дорогим рабом, привезённым издалека. Вначале махараджа хотел оставить его себе, но узнав о победе Дашан, в порыве радости решил отдать своей любимой шенапати. «Только для того… чтобы она забыла про меня…» — разочарованно додумал Лаид. Поднялся на ноги и отправился выполнять приказ.

Ступив в купальню, Дашан замерла ненадолго.

Люди Маэндры постарались на славу. Раб, ещё недавно больше похожий на бродягу, чем на порядочного наложника, сейчас лежал на полу лицом вниз. Всё такой же обнажённый с длинными влажными волосами, рассыпавшимися по обгоревшей спине. Стреноженный, с руками, вывернутыми за спину и крепко стянутыми верёвками — подходи и пользуй. Полностью раскрыт.

Дашан облизнула губы. Желание было скорее внутренним, чем телесным. Она шагнула вперёд и опустилась на колени за спиной у раба. Смочила два пальца слюной и медленно провела от поясницы вниз, вдоль ложбинки, к розоватой щели. Раб дёрнулся в попытке избежать поругания, но вместо этого лишь сам насадился на пальцы. Тихонько зашипел.

Соблазн был велик. Просто поиграть — потому что на настоящую забаву у Дашан не осталось сил.

Однако она со вздохом убрала пальцы и, потянув Санджива за бока, заставила сесть на пятки. Теперь получилось, что тот сидел меж её собственных раздвинутых коленей почти опираясь обнажённой спиной на мягкую грудь хозяйки. Дашан чувствовала, как напряжено всё тело раба, и всё же не отказала себе в удовольствии — одной рукой перехватив его поперёк живота, другой прошлась по груди.

Санджив задышал тяжело, и, чуть спустившись вниз, Дашан почувствовала, как медленно, подобно бутону цветка весной, набухает и раскрывается его член.

— Тебе что-то дали? — спросила Дашан тихо. Заботливость Маэндры она представляла весьма хорошо. — Какой-то настой?

Санджив нехотя покачал головой.

— Ты такой чувствительный… — с удивлённым восхищением пробормотала Дашан. — Сам по себе…

Она запечатлела лёгкий поцелуй на обгоревшем плече.

Санджив мелко задрожал.

— Будешь просить, чтобы я перестала? — с любопытством спросила Дашан. Для себя она уже решила, что не станет брать силой. Но Дашан помнила и о том, как тело пленника отреагировало на неё там, на площади, когда на них смотрели десятки людей. Если уж Санджив отдался жажде тогда, то у Дашан не было сомнений, что он сможет получить удовольствие и сейчас.

— Нет… — сказал раб тихо и обречённо. И эта обречённость больно уколола самолюбие Дашан. Она напоследок прошлась пальцами по крепкому бедру и с тихим вздохом отодвинулась чуть назад.

4

На какое-то время Санджив оказался предоставлен сам себе. Спина горела, но он хорошо понимал, что отделался легко.

За те шесть недель, что он провёл в подвалах дворца махараджи, он не раз испытал на себе и плеть, и кнут, и более неприятные способы допроса. Некоторые из них Санджива учили терпеть — но не все.

Наконец, махараджа решил прекратить допросы. Пленник ему надоел. Он молчал и не проявлял никакого стремления заговорить. И потому махараджа решил пустить его в расход.

К этому Санджив тоже был готов. Он знал, на что шёл. Его жизнь не стоила ничего — так его учили с тех самых пор, как он научился говорить. С тех пор, как попал в горный монастырь, где провёл всё своё детство, обучаясь служить.

Уроки, которые преподали ему наставники, были просты: нет правды, кроме правды господина. Нет добра, кроме приказа, который отдаёт господин. Нет будущего, кроме того, которое дарует тебе господин. Жизнь твоя принадлежит господину. Господину принадлежит твоя смерть.

«И там ничего не говорилось про то, что хозяевам принадлежит мой член», — задумчиво отметил Санджив, наблюдая, как его новая госпожа распускает пояс шёлкового одеяния и позволяет нежной ткани соскользнуть по загорелым плечам.

Дашан выглядела почти нежной, пока была одета, но теперь, когда оказалась обнажена, пленник отчётливо видел, что тонкие руки и стройный стань таят под кожей мощь настоящего воина. Цветом её кожа под платьем основательно контрастировала с белоснежным лицом. Санджив понял почему, когда Дашан собрала лентой копну своих пушистых каштановых волос и, закрепив на затылке, нырнула в бассейн.

Вода в мгновение ока смыла большую часть белил и сурьмы. Под толстым слоем краски лицо девушки тоже оказалось более светлым, чем у её сородичей — Санджив легко догадался, что она бережёт его от солнца и осветляет настоями горных трав. Однако на фарфоровую маску оно больше не походило.

Слегка остудив тело в ледяной воде, Дашан откинулась на спину и, оттолкнувшись ногами от воды, отбросила себя к бортику. Она расположилась так, что могла легко видеть и своего пленника, и его предательски восставшую плоть.

— Ты не позовёшь раба, чтобы он тебе помог? — внезапно охрипшим голосом спросил Санджив.

Ответом ему стал заливистый смех. Дашан выпростала из глубин воды ногу и огладила стройное смуглое бедро, демонстрируя, как смывает несуществующую грязь.

— Я бы приказала тебе мне помочь, — доверительным полушёпотом сообщила она. — Но боюсь, ты попытаешься меня удушить и сбежать.

Санджив сглотнул. Перспектива звучала необычайно заманчиво, даже если не говорить о том, что развязанные руки в самом деле позволят ему бежать. «Ты должен думать о побеге!» — напомнил он себе, но плоть предлагала подумать о другом.

— Я не стал бы убивать без веских причин, — рассеянно ответил он, продолжая внимательно следить за тем, как рука хозяйки ласкает обнажённое тело. — Меня учили, что жизнь священна.

— Интересно, — призналась Дашан и зевнула. Интересно ей действительно было, и она в самом деле хотела узнать больше о том, кого приобрела, но сейчас слишком хотела спать. Поразмыслив над этой дилеммой, она всё же приказала: — Расскажи мне о себе.

Санджив молчал. Во-первых, в эти мгновения его куда больше интересовали чарующе плавные движения хозяйки, чем болтовня. Во-вторых, он не собирался так легко уступать в том, что отказался делать даже под пытками.

— Мне сказали, ты хотел украсть что-то у махараджи, — подтолкнула его Дашан.

— Возможно и так.

— И что сильно его разозлил.

Санджив молчал, не зная, что сказать. Он не видел повода для злости в том, что произошло, и не задумывался о том, почему его враг поступает именно так.

— Зачем тебе понадобилась его дочь?

Какое-то время Санджив колебался, а затем решил, что ответ ничего особо не поменяет ни для него, ни для других:

— Таков был приказ.

— Во-от оно как… — задумчиво протянула Дашан. Она прекратила соблазнительно тягучие движения, оттолкнулась от бортика бассейна и подплыла ближе к Сандживу, чтобы заглянуть в его глаза — непривычно светлые для взгляда Дашан. У Лаида глаза тоже были необычные, ярко-зелёные, как листья в джунглях, но глаза Санджива почему-то притягивали её сильней. — Кто же отдаёт тебе приказы? — поинтересовалась Дашан, внимательно отслеживая малейшее движение век пленника. — У тебя один господин или ты работаешь за плату?

Лицо Санджива, однако, осталось неподвижно.

А Дашан смотрела на него и размышляла. Она видела и понимала, что в этом рабе таится куда больше, чем просто крепкий член и привлекательный зад.

— А сколько нужно заплатить тебе, Санджив, чтобы ты украл что-нибудь для меня?

В глазах пленника, к удивлению Дашан, промелькнуло снисхождение.

— Зачем тебе мне платить? — с насмешкой переспросил он. — Разве я и так тебе не принадлежу?

Лёгкая улыбка коснулась краешка губ Дашан. Она не стала реагировать — показала молчанием, что ждёт более внятного ответа, вот и всё.

— Я так не поступаю, — сказал Санджив, уже серьёзно глядя на неё. — Мой господин считает тебя и твоего махараджу врагами. И я не стану его предавать.

Дашан вскинула бровь.

— Ты скорее умрёшь?

— Моя смерть в его руках.

Одним быстрым движением Дашан подтянула себя на руках. Секунду Санджив зачарованно смотрел на струи воды, стекавшие по её округлой груди с тёмными тугими сосками, а затем обнаружил себя прижатым к стене. Тонкие изящные пальцы с аккуратными острыми ногтями умело обхватили его горло, мешая дышать.

— Твоя смерть — в моих руках, — холодно возразила Дашан.

Санджив не пытался дёрнуться — связанные руки не позволили бы сопротивляться. Только когда хватка Дашан чуть ослабла, он, силясь подавить кашель, проговорил:

— Технически, ты права. Но я умру не по твоей воле. Я умру, потому что так приказал мой господин.

Дашан зевнула и отодвинулась от него. Она слишком устала, чтобы пытаться разобраться в хитросплетениях чужих мыслей.

5

Колебания заняли несколько минут. Он был голоден — как и госпожа — и от того туго соображал.

Дашан выглядела настолько увлечённой едой, что обезвредить её и выскочить в окно не составило бы труда.

«Голым», — напомнил себе Санджив и, оглядевшись по сторонам, тут же отметил взглядом ещё одно покрывало, которое вполне могло сойти за одежду. Конечно, лазать по стенам и драться в нём было бы неудобно, зато никто из местных не обратил бы на него внимания.

Ноги Санджива оставались крепко стянуты от щиколоток до коленей, и Санджив принялся по возможности незаметно освобождаться от этой части верёвок.

Дашан продолжала есть.

Один раз она подняла на пленника взгляд. Тот мгновенно убрал руки от щиколоток — ему оставалось уже чуть-чуть.

— Что тебе оставить? — спросила Дашан. — Личи или инжир? — подумала и продолжила. — Инжир, наверное, слишком сладок для тебя.

Санджив промолчал. Он воспринял вопрос Дашан как насмешку — кого интересует, что будет есть пленник или раб? Даже в монастыре никто не интересовался, что предпочитают ученики.

Раджа снова сосредоточился на еде, а Санджив наконец покончил с верёвкой и стал торопливо разминать затёкшие мышцы ног.

Он невольно оттягивал момент нападения — раджа совсем не выглядела врагом. С вечера под глазами её залегли тёмные круги, которые, впрочем, почти не портили красивое лицо. Мягкие губы придавали ему оттенок беззащитности, и Санджива заранее мучала совесть.

«Я же не буду её убивать», — успокоил он себя и рванулся вперёд. Ровно в то мгновение, когда Дашан отодвинула поднос с едой и собиралась встать.

Опрокинуть Дашан на спину действительно оказалось легко, а вот потом что-то пошло не так.

Санджив замер оглушённый ворохом чувств, накрывшим его с головой: терпкий аромат ночных цветов с горьким привкусом пота, чёрные и бездонные, как глубины горного озера, зрачки. Огромные, затягивающие в себя. Пожар, в одно мгновение прокатившийся по всему телу. Шум крови в ушах.

«Идиот», — только и успел подумать он, когда обнаружил, что девушка уже сидит на нём верхом.

Дашан насмешливо качнула бёдрами, поддразнивая восставшее достоинство Санджива.

— Нет, так не пойдёт, — озвучила она. — Если твоё тело так непослушно в каждой драке… то как ты надеялся выбраться из дворца живым?

Дашан качнула бёдрами ещё раз.

Санджив скрипнул зубами.

— Или?.. — глаза Дашан стали ещё больше. — Оно так реагирует только на меня?

Санджив стиснул зубы и молчал.

— Если так, то я польщена.

— Пусти! — выдохнул Санджив.

— Чтобы ты снова попробовал сбежать?

Ответа Дашан не ждала. Она перехватила запястья Санджива, завела пленнику за голову и нависла над ним, так что кончики волос касались обнажённых плеч раба.

Дашан думала. Думала о том, что проверка не удалась. Санджив не успел толком себя показать, и виновата в этом была она сама — Дашан. Слишком раздразнила.

Однако то, как мгновенно откликалось тело пленника на каждую её выходку, не могло не подкупать.

Дашан снова качнула бёдрами, чтобы почувствовать, как с новой силой вжимается в её промежность отяжелевшая плоть.

Сдвинула голову, позволяя волосам щекотать распалённое тело раба, и с удовольствием увидела, как Санджив задрожал.

Наклонилась и коснулась губами плеча, а затем стала спускаться вниз, насколько позволяла длина рук.

Добравшись до левого соска, подцепила его зубами и потянула на себя.

Санджив протяжно застонал.

— О, это жуткая пытка, — произнесла Дашан, на мгновение отрываясь от своего дела, — даже плеть не жалит так больно, как мои губы. Впрочем… Я поняла это ещё вчера.

Дашан снова наклонилась, намереваясь продолжить ласку, но Санджив, уязвлённый напоминанием о вчерашней порке, бешено задергался в её руках — так что Дашан едва сумела его удержать.

— Уймись! — окликнула она и, поскольку Санджив мог ещё долго вырываться, сама выпустила его и отвесила не слишком болезненную, но чувствительную пощёчину.

Выпрямилась, позволяя ногам фиксировать тело противника на земле.

Бессильная ярость врага не веселила её — только раздражала, потому что исход она знала заранее.

Санджив попытался сбросить противницу с себя, снова перекатить на спину, и ему даже удалось достаточно её раскачать, но Дашан тут же потянула его дальше, так что оба перкатились ещё раз, и шенапати снова оказалась наверху.

— Я готова оставить решение на волю богов! — произнесла она громко, силясь привлечь внимание пленника к своим словам.

Удалось. Санджив затих и с подозрением посмотрел на неё.

— Махараджа сказал, что я могу оставить тебя себе, если докажу, что могу справиться с тобой. Ты согласен, что он прав?

Санджив не понимал до конца и потому молчал.

— Я дам тебе ещё один шанс, — продолжила Дашан, — сейчас я встану и отойду к окну. Если сможешь выбраться из дома, минуя меня, — уходи. Если нет — останешься моим рабом и больше не будешь пытаться меня обмануть.

— Я тебя не обманывал!.. — возмутился Санджив.

— Обманывал или нет, а больше не будешь! — настойчиво повторила Дашан. — Выбирай. Хотя выбор у тебя не такой уж большой. Будешь спорить — я попросту позову стражу. Мои люди свяжут тебя и оставят дожидаться вечера в той позе, в которой ты был, когда я пришла вчера.

Санджив молчал. Обдумывал перспективы.

— Разве мне дадут выйти из сада?

— Мои люди тебя задерживать не будут. А уж с людьми махараджи разбирайся сам.

Санджив снова задумался.

— Я не могу поставить на спор свою жизнь, — как мог убедительно произнёс он. — Я не могу клясться тем, что мне не принадлежит.

Дашан подняла бровь.

— Верно. Ты уже принадлежишь мне. И я не желаю слышать ни о каких других хозяевах. Но, — Дашан улыбнулась краешком губ. — Можешь считать, что так твои боги рассудят нас. Меня и его. Если помогут ему и позволят тебе сбежать — значит и правда хотят, чтобы ты принадлежал ему. Если же поддержат меня… понимаешь сам.