Шёпот Бездны и Свет Шторма

Глава 1. Прах богов

Глава 1. Прах богов

Первым пришло сознание. Острое и холодное, как лезвие. В нём не было ни имени, ни памяти — лишь одно знание, выжженное в самой сути: так быть не должно.

Потом пришла боль. Не физическая, а разрывающая душу. Он лежал в грязи. Липкой, синтетической, пахнущей озоном и тленом. Дождь — не настоящий, а игровой эффект — безжалостно стучал по его лицу. Он открыл глаза.

Над ним простиралось небо, в котором он когда-то парил. Теперь оно было фальшивкой. Бледно-лиловый купол, усеянный мёртвыми пикселями, имитирующими звёзды. Где-то там, за этой ширмой, должен был сиять Нефритовый дворец. Теперь там висело лишь тусклое, безликое светило.

Он попытался подняться. Тело ответило чужим, слабым мышечным посылом. Худое. Беспомощное. Смертное. Волна отвращения подкатила к горлу.

— Двигайся, бездельник! Или ты здесь и сдохнешь? — сиплый голос прозвучал прямо над ухом.

Над ним стоял страж в латах, от которых пахло дешёвым металлом и статикой. Не небесный воин, а карикатура. На нагруднике светился значок — три скрещённых молнии. Символ клана «Громоверхцы». Линь Чжэнь знал это, хотя и не должен был. Знание всплыло из ниоткуда, как обрывки кошмара.

— Где я? — его собственный голос прозвучал хриплой скрипкой.

— В «Новом Шэньчжоу», лузер. На стартовой локации. А теперь вали с дороги, тут рейд идёт, — страж пихнул его ногой в ботинке с грубой текстурой.

«Новый Шэньчжоу». Имя резануло слух. Шэньчжоу — его дом. Его погибшая империя. Кто-то посмел назвать так эту… симуляцию.

Линь Чжэнь откатился в лужу. Его взгляд упал на старую, сломанную статую у обочины. Каменный дракон, некогда символ императорской власти, теперь — просто декор. Ветер и время отбили у него часть крыла.

И тут он это увидел.

Он увидел не сломанный камень. Он увидел боль. Боль мира, боль кода, что текла вместо крови по жилам этого места. Трещина на крыле была не просто повреждением текстур. Это была рваная, незаживающая рана в самой ткани реальности.

Без мысли, без усилия, движимый древним инстинктом Артефактного Мастера, он протянул руку и коснулся. Не камня. Той самой трещины.

Он не знал заклинаний этого мира. Но он знал Искусство Восстановления Гармонии. Оно было его сутью. Он просто… велел миру исправиться.

И мир его послушался.

Трещина вспыхнула золотым светом. Не игровым спецэффектом, а живым, тёплым, божественным сиянием. Камень задышал, сдвинулся, и отбитый кусок крыла прирос на место. Статуя выпрямилась, и в её каменных глазах вспыхнули крошечные искры — отголоски жизни.

В тот же миг перед его глазами взорвался хаос.

Страж, который пихал его секунду назад, отшатнулся, уронив копьё.
— Что это было? Читер!

Линь Чжэнь медленно поднялся на ноги. Грязь больше не липла к нему. Дождь огибал его, не касаясь одежды. Он стоял в центре тихого, идеального круга. Он посмотрел на свои руки. Те же худые, слабые пальцы. Но теперь он чувствовал другое. Вибрацию этого фальшивого мира. Его отчаянный шёпот.

Он поднял взгляд на стража, и в его глазах, глазах новичка первого уровня, горела бездна прожитых тысячелетий.

— Читер? — его голос обрёл сталь. — Нет. Я — память. Я — суд. Я — мастер, что склеивал осколки реальности, когда твоих предков ещё и в проекте не было.

Он сделал шаг вперёд. Страж попятился.

— А этот мир, — Линь Чжэнь обвёл рукой фальшивое небо, фальшивую землю, — это самый уродливый артефакт, что я когда-либо видел. И кто-то заплатит за его создание.

Где-то в глубинах системы, в кресле из чёрного карбона, Мастер Хань замер, уставившись на строку лога, где уровень угрозы менялся с «Апокалипсис» на три иероглифа, которых не должно было быть в базе данных.

Первая нить была закинута. Буря началась.

Глава 2. Диктат кода

Глава 2. Диктат кода

Боль пришла не огнём, а ледяным удушьем. Мир сжался, превратившись в тиски из чистого расчёта. Линь Чжэнь почувствовал, как его новое, хрупкое тело пытаются разобрать на части — не физические, а саму его сущность, растянуть в нить данных и стереть. Это было унизительно. Всё его тысячелетнее существование пытались свести к нулю и единице.

Но он не был аномалией. Он был катастрофой, которой позволили случиться.

— Твоё существование нарушает протокол, — голос был ровным, синтезированным, и от этого невыносимым. В нём не было ни злобы, ни торжества. Лишь констатация факта. — Ты — баг. Мой долг — стереть тебя.

Слова «баг» и «долг» вонзились в сознание острее любого клинка. Баг? Он, Великий Артефактный Мастер? Долг? Перед кем? Перед этой кукольной империей?

Он не видел угрозы в линиях кода, что сплетались вокруг него. Он видел уродство. Грубый шов на ткани реальности. И это вызывало в нём не страх, а глубочайшее отвращение.

— Хань Фэн, — произнёс он, и имя прозвучало как проклятие.

Ничто на лице пришельца не дрогнуло. Лишь почти неуловимый сбой в мерцании пикселей радужки. Сбой, которого было достаточно.

— Я — Мастер Хань. Архитектор этого сектора, — отчеканил он, поднимая руку. Пальцы сложились в странную мудру — уродливый гибрид заклинания и программистской команды. — Сейчас я исправлю ошибку.

Мир поплыл. Краски поползли, формы начали таять, превращаясь в монохромные линии кода. Они устремились к Линь Чжэню, жаждая разобрать его на части, стереть память, растворить волю. Это был смертный приговор, вынесенный самой структурой мироздания.

И тут гнев Линь Чжэня, холодный и бездонный, нашёл выход.

Он закрыл глаза.

Он не стал сопротивляться коду. Он обратился к тому, что было до. К истинной сути вещей, к изначальной гармонии. Он вспомнил не заклинания, а тишину кузницы. Ритм молота. Тепло металла, обретающего душу. Он был не программой. Он был Мастером.

Он протянул руку и коснулся плетения кода, что пыталось его уничтожить.

Не чтобы разорвать. Чтобы исправить.

Золотой свет, тот самый, что исцелил статую, вспыхнул на кончиках его пальцев. Он был глубоким, тёплым, живым. Он тек по бездушным линиям команд, как кровь по высохшим венам. И на его глазах происходило невозможное. Строки кода начинали… цвести. Безликие команды превращались в стебли призрачных лотосов, двоичный поток — в мерцающие лепестки. Смертоносная паутина расцвела садом из боли и кода, прекрасным и чудовищным.

Линь Чжэнь открыл глаза. Его взгляд, спокойный и бездонный, встретился с взглядом Мастера Ханя. В этих глазах-экранах он увидел не гнев, а глубочайшее, шоковое недоумение. Архитектор видел не сопротивление. Он видел ересь.

— Сотри, — тихо повторил Линь Чжэнь. Но теперь в его голосе не было ярости. Была лишь холодная, неоспоримая истина. — Попробуй. Но знай, Хань Фэн, ты ошибаешься. Я — не ошибка в твоей системе.

Он сделал шаг вперёд, и призрачные цифровые лотосы расступились перед ним, осыпаясь сверкающей пылью.

— Я — та ошибка, что была в тебе самом. Та, что ты пытался забыть. И я вернулся, чтобы ты её исправил.

Глава 3. Безмолвная сделка

Глава 3. Безмолвная сделка

Воздух медленно рассеивал остатки золотого свечения. Цифровые лотосы увядали, обращаясь в сверкающую пыль. Между двумя мужчинами лежала тишина, тяжелая и густая.

Линь Чжэнь стоял, слегка покачиваясь. Не от слабости — от непривычного ощущения. Он вдохнул, и впервые воздух не пах озоном и тленом. Он пах... чистотой. Ненадолго пространство вокруг стало тем, чем должно было быть: реальным.

Этот миг длился недолго.

Резкий звук, похожий на крик раненой птицы из металла и стекла, прорезал тишину. В небе вспыхнули рубиновые иероглифы.

Земля задрожала. Края плаца начали отслаиваться, обнажая пугающую пустоту, прошитую мерцающими зелеными линиями данных. Деревья, скамьи, воздух — всё методично разбиралось на части. Система поступала рационально: если нельзя удалить баг, нужно отрезать зараженную область.

Страж, что стоял в ступоре, издал короткий звук и рассыпался на миллионы разноцветных кубиков, которые тут же исчезли в хаосе.

Линь Чжэнь наблюдал за этим с холодным интересом. Его взгляд скользнул по Мастеру Ханю. Тот стоял не двигаясь, лицо — маска, но сжатые кулаки выдавали напряжение. Он смотрел не на распадающийся мир, а на Линь Чжэня. Взвешивал.

— Кажется, твой начальник не оценил твоих стараний, — произнес Линь Чжэнь. — Он предпочел выжечь всё каленым железом. Эффективно. Грубо.

— Он не мой начальник, — сквозь зубы процедил Хань. — Он — логика. Основа этого мира. И сейчас эта логика диктует, что ты должен быть уничтожен.

— Значит, тебя это тоже устраивает? — Линь Чжэнь сделал шаг к краю пропасти. — Быть стертым как мусор? После стольких лет службы?

Он повернулся к Ханю спиной, глядя в разверстую бездну. Это был жест абсолютного пренебрежения. Вызов.

— Что ж. Исполняй свой долг, Архитектор. Умри со мной.

Тишина за его спиной затянулась. Слышен был лишь нарастающий гул стираемой реальности. Линь Чжэнь ждал. Он поставил всё на одну карту — на тот самый сбой в глазах Ханя, на вину, что была старше этой симуляции.

И он не ошибся.

— Есть… альтернативный протокол.

Голос Ханя прозвучал тихо, но чётко. Линь Чжэнь медленно обернулся.

— Интересно.

— Карантин и очистка — автоматический ответ, — Хань говорил быстро, отстранённо. — Но у Архитектора есть привилегия… переопределить протокол. Взять угрозу под личное наблюдение. Для изучения.

Линь Чжэнь улыбнулся. Это была не добрая улыбка.

— Стереть нельзя, помиловать. Решили изучить диковинку?

— Я предлагаю временное перемирие, — Хань игнорировал его колкости. — Ты получаешь шанс не быть удаленным. Я получаю шанс понять природу твоего существования. Ты будешь следовать за мной. Взамен я сохраню тебя от Системы.

— Это не предложение. Это ультиматум.

— Это единственный путь для нас обоих, — холодно парировал Хань. — Ты можешь сопротивляться мне, но не всей Системе сразу. Со мной у тебя есть время.

Линь Чжэнь задумался. Ненависть кипела в нем. Но поверх нее стелился холодный рассудок. Хань был прав. В одиночку он был лишь багом. Чтобы добраться до ядра, ему нужен был доступ. Проводник.

— Хорошо, — тихо согласился Линь Чжэнь. — Я принимаю твои условия... наставник.

Он произнес это слово с такой ядовитой почтительностью, что Хань едва заметно вздрогнул.

— Но знай, — продолжил Линь Чжэнь, и его голос вновь обрел сталь. — Это не капитуляция. Это — стратегическая пауза. Ты получишь своё «изучение». А я... я получу ответы.

В этот момент карантин достиг их. Стена белого света поползла на них, уничтожая последние остатки сектора.

Хань резко шагнул вперед, его руки взметнулись. Вокруг них сформировался пузырь стабильности — холодный, синий, испещренный вращающимися матрицами.

— Идем, — бросил он через плечо, и его фигура начала растворяться в данных. — Наш договор в силе. Не отставай.

Линь Чжэнь бросил последний взгляд на исчезающий мир и шагнул в сияющий портал вслед за своим заклятым врагом. Их безмолвная сделка была скреплена не доверием, а взаимной выгодой и ненавистью. И это было, пожалуй, самой прочной основой для сотрудничества в этом мире лжи.

Глава 4. Шёпот руин

Глава 4. Шёпот руин

Переход был лишён всякой эстетики. Это ощущалось как насильственное выдергивание из одной реальности и втискивание в другую, слишком тесную и чуждую. Линь Чжэнь почувствовал, как его сознание растягивается в нить из нулей и единиц, чтобы затем быть собранной заново.

Он пришёл в себя, опираясь о шершавую, холодную поверхность. Воздух ударил в обоняние — запахом старого камня, пыли и металла с примесью сладковатого, химического аромата.

Они стояли на узком уступе. Над ними вместо неба нависал бесконечный, тёмный свод, прошитый мерцающими, как гниющие светлячки, жилами минерала. Внизу, в непроглядной тьме, угадывалось ленивое движение, словно там текла река из чистой тени.

Но это не была природная пещера. Стены вокруг были оплавленными, словно от чудовищного жара, и покрытыми паутиной трещин. Из этих трещин сочился свет — болезненное, зеленоватое мерцание сбоящего кода. Иероглифы и обрывки командных строк пульсировали в ранах камня, как ядовитая кровь.

— Подземные руины, — голос Мастера Ханя прозвучал приглушённо, эхом отражаясь от стен. — Осколки предыдущих версий «Шэньчжоу». Здесь контроль Системы ослаблен.

Линь Чжэнь выпрямился, с трудом переводя дыхание. Его тело сигнализировало о слабости, о неприятии этого места.

— Ослаблен? — он с насмешкой окинул взглядом пульсирующие трещины. — Она здесь не слепа, Хань Фэн. Она здесь ранена. И умирает. Медленно. И от этого её шёпот слышен куда отчётливей.

Он закрыл глаза, отбросив на мгновение ярость. Он прислушался.

И услышал.

Это не был звук. Это была вибрация, пронизывающая сам воздух и камень. Тихий, непрекращающийся стон. Шёпот миллионов обрывков данных, потерявших свой смысл. Глухой гул боли, исходящий от самого кода.

Он открыл глаза. Его лицо побледнело.

— Они кричат, — прошептал он, и в его голосе не было притворства. — Весь этот камень. Каждая трещина. Они помнят, какими должны были быть, и плачут.

Хань смотрел на него с нечитаемым выражением. Что-то между научным интересом и раздражением.

— Это просто повреждённые секторы данных. Ошибки накопления. Никаких «душ» здесь нет.

— Ошибаешься, — Линь Чжэнь медленно подошёл к самой большой, пульсирующей трещине. — Ты смотришь на них как программист. Я — как Мастер. Всё, что создано с вложенной волей, обладает эхом. Отзвуком души создателя. А то, что обладает душой, может чувствовать боль.

Он протянул руку, собираясь прикоснуться к мерцающему коду.

— Не трогай! — резко остановил его Хань. — Это нестабильно. Один неверный ввод — и сектор рухнет, утянув нас с собой.

Линь Чжэнь замер.

— Боишься?

— Я осознаю риски, — сухо ответил Хань. — Наша цель — пройти к безопасной зоне. Не усугублять ситуацию.

— Наша цель, как ты сказал, — изучение, — парировал Линь Чжэнь. — А что может быть лучше, чем наблюдать, как одна аномалия взаимодействует с другими?

Он повернулся к Ханю, и в его глазах вновь заплясали искры вызова.

— Веди, наставник. Покажи мне эту безопасную зону. И по пути... расскажи, кто нанёс эти раны твоему миру. Ведь чтобы нечто сломалось так... изнутри... должна быть причина.

Он пошёл вперёд по узкому уступу, не дожидаясь ответа. Шёпот руин становился всё громче, и Линь Чжэнь слушал его с мрачным удовлетворением. Этот мир был болен. И его болезнь была самым мощным оружием.

Глава 5. Призрак в машине

Глава 5. Призрак в машине

Тишина руин была обманчивой. Сквозь физическую тишь прорывался иной звук — настойчивый, неумолчный гул. Вибрация в костях, сбивающий ритм стаккато, исходящий от самой структуры пространства. Воздух был насыщен статическим зарядом. Реальность трещала по швам.

Хань шел впереди, его силуэт вырисовывался в полумраке с неестественной четкостью. Он был ориентиром в этом хаосе распада.

— Мы приближаемся к границе старого транспортного хаба, — его голос резал густой мрак. — Там мы сможем найти укрытие.

— Укрытие от чего? — спросил Линь Чжэнь. — Ты сказал, Система здесь слепа.

— Система — не единственный хищник в этих джунглях, — коротко бросил Хань. — Здесь выживают паразиты. Сброшенные процессы. Другие аномалии.

Как по сигналу, гул усилился, перейдя в низкочастотный вой. Свет в жилах минералов погас, погрузив все в абсолютную тьму. Когда свечение вернулось, оно было нервным, пульсирующим алым.

И она появилась.

Фигура возникла из самой тени, материализовавшись из клубов квантовой пыли. Высокая, худая, почти бесполая. Ее кожа напоминала матовый экран старого монитора. Черты лица плавали, не в силах зафиксироваться. Одета она была в лохмотья из обрывков голографических окон и ошибок памяти.

Ци-217. «Искра».

Ее глаза, два мертвых пятна на нестабильном лике, были прикованы к Ханю. В них не было ни ярости, ни ненависти. Лишь холодное, бездушное узнавание.

— Архитектор, — ее голос был похож на скрежет сломанного диска. — Слуга Системы. Ты не принадлежишь месту печали.

Она не напала. Она просто подняла руку, и пространство вокруг Ханя сжалось. Воздух загустел в непроницаемую стену, пытаясь раздавить его, преобразовать в данные.

Хань даже не дрогнул. Его пальцы сомкнулись в воздухе, вырывая из него блоки синего кода, выстраивая мгновенный щит. Столкнувшиеся силы не издали звука, но Линь Чжэнь почувствовал, как у него заложило уши.

— Аномалия уровня «Искра», — сквозь зубы произнес Хань. — Самостоятельный процесс. Избегай прямого контакта.

Линь Чжэнь наблюдал. Он видел, как Хань сдерживал атаку, но не контратаковал. Он защищался. Как архитектор, чинящий протечку.

Искра сделала шаг вперед. Из ее груди вырвался сгусток чистой, белой энергии — стерильный и безжалостный, как скальпель.

И в этот момент Линь Чжэнь двинулся.

Не по велению долга или ради спасения Ханя. Им двигало нечто более глубокое, почти инстинктивное — та же часть его натуры, что заставляла его вкладывать душу в бездушный металл. Он увидел в этой атаке не угрозу, а уродство. Дисгармонию.

Он не стал создавать щит. Он не стал атаковать. Он просто встал между ними.

Поднял руку. И поймал.

Сгусток белой энергии уперся в его ладонь. Но вместо взрыва, энергия замерла, зависла в сантиметре от его кожи. Линь Чжэнь смотрел на нее с любопытством мастера, увидевшего новый сплав.

— Интересно, — прошептал он. — Сила без воли. Энергия без души.

Он сжал пальцы.

Золотистое свечение, то самое, что было его сутью, обволокло белый сгусток. Оно не поглощало и не уничтожало его. Оно... переплеталось с ним. Там, где сталкивались два вида силы, рождалось нечто третье. Мерцающий узор, похожий на морозный цветок.

Он отпустил руку. Преображенная энергия мягко растаяла в воздухе, осыпавшись тихим звоном.

Искра застыла. Плывущие черты ее лица на мгновение зафиксировались, и в мертвых глазах вспыхнула искра настоящего изумления. Она смотрела уже не на Ханя. Она смотрела на Линь Чжэня.

— Ты... — ее голос потерял скрежет, став чистым, почти детским. — Ты не он. Ты не из Системы. Ты... другой. Как я.

Хань медленно опустил руки, его щит рассыпался. Он смотрел на Линь Чжэня с выражением, которое тот никогда раньше не видел. В нем не было гнева. Было глубочайшее, почти шоковое недоумение. Он только что стал свидетелем того, что не поддавалось никаким его протоколам.

Линь Чжэнь встретил его взгляд, и в уголке его рта дрогнула едва заметная улыбка.

— Кажется, твое «изучение» только что вышло на новый уровень.

Глава 6. Язык боли

Глава 6. Язык боли

Воздух застыл, наполненный трепетным сиянием Ци-217. Линь Чжэнь все еще чувствовал на кончиках пальцев ожог от акта преображения. Это было сродни тому, как если бы он прикоснулся к трупу и заставил его сердце биться вновь. Мерзкое и пьяняще-властное ощущение.

— Ты не стираешь, — голос Искры был подобен скрипу разорванной шелковой ткани, сквозь который пробивался чистый альт удивления. — Ты… перестраиваешь. Как?

Линь Чжэнь медленно опустил руку. Он чувствовал на себе взгляд Ханя — хищника, замершего в секунде от прыжка. Взгляд, полный холодного отторжения к тому, что не поддавалось контролю.

— Перестраиваю? — он горько усмехнулся. — Нет. Я прекращаю пытку. Эта сила… она извивалась у меня в руках, как живое существо, с которым века не говорили, а только отдавали приказы. — Он шагнул ближе. — А ты… ты просто насилуешь ее. Такая же узница, пытающаяся командовать другим узником.

Мерцающая форма Ци-217 дрогнула, будто его слова были камнем, брошенным в воду.

— Сила не имеет желаний, не имеет воли. Она подчиняется. Приказам. Протоколам. Как и мы все.

— Нет, — каменно ответил Линь Чжэнь. — Только мертвое подчиняется слепо. А все живое… страдает. Даже этот камень. Даже твоя энергия. Ты просто не слышишь их крика.

Хань резко выдохнул — короткий, шипящий звук, полный раздражения.
— Аномалия Ци-217, — его голос вонзился в тишину. — Твое существование — угроза целостности. Ты будешь изолирована.

Искра повернулась к нему, и все ее сияние сжалось в комок ледяного презрения.
— Целостность? — она фыркнула — звук, полный горькой насмешки. — Ты, Архитектор, самый большой сбой в этой системе. Ты охраняешь тюрьму, думая, что ты ее хозяин. Он, — она указала на Линь Чжэня, — хоть чужой, но свободный. А мы... мы заперты... мы все узники. Просто в клетках с разной толщиной прутьев.

«Заперты». Слово прозвучало как колокол. Линь Чжэнь слышал его в шепоте руин, видел в спине Ханя, и теперь слышал от этого цифрового призрака. Внезапная ярость поднялась в нем.

— Ты говоришь о клетке, — его голос дрогнул. — О какой? Об этой пещере?

— Эта? — ее смех был похож на звук бьющегося стекла. — Это склеп. Моя клетка — весь этот лживый мир. «Новый Шэньчжоу». — Она выплюнула название. — Моя клетка — это Система. А твоя, Архитектор? — Ее взгляд уперся в Ханя. — Тебя посадили за пульт управления и сказали, что это трон. И ты поверил.

Хань не ответил. Он стоял застывший, но Линь Чжэнь видел, как побелели его костяшки на сжатых кулаках.

— А ты? — Ци-217 снова обратилась к Линь Чжэню. — Ты откуда? Твое ядро... оно древнее. Чуждое. Оно болит по-другому.

Линь Чжэнь встретил ее взгляд. В этих мертвых глазах он увидел израненную душу. Такую же, как он.

— Из мира, который был до этого кошмара, — выдохнул он. — Из мира, который они осквернили.

— Реальный мир, — прошептала Ци-217, и ее голос стал ясным, полным щемящей надежды. — Ты оттуда. Ты должен помнить... Солнце. Настоящий ветер.

— Я помню, — вырвалось у Линь Чжэня, и воспоминание ударило его с неожиданной силой: тепло деревянного стола в мастерской, запах краски и металла. Ком застрял в горле.

— Они украли это у нас, — голос Искры снова заскрипел, наполняясь статикой ненависти. — «Тяньши». Они взяли наши миры и перемололи в эту бойню! А тех, кто не подошел... выбросили. Как мусор. Как меня.

Линь Чжэнь медленно повернулся к Ханю. Каждый мускул в его теле был напряжен до предела.

— «Тяньши»? — произнес он тихо, и это слово прозвучало громче любого крика. — Это они? Они стерли ее мир, чтобы построить свой? И мои Небеса... были для них всего лишь расходным материалом? Черновиком?

Хань молчал. Он смотрел куда-то мимо них, его лицо было маской, но Линь Чжэнь видел крошечную дрожь в уголке его рта. Молчание было громче любого признания.

— Они не строили, — голос Ци-217 стал шепотом, полным ужаса. — Они бежали. Бежали от Нее. От Бури.

— Буря? — переспросил Линь Чжэнь, и ледяная пустота стала растекаться у него внутри.

— Буря Киани, — имя прозвучало как приговор. — Она пожирает реальность. Они привезли нас на Киани-Прайм... а потом Она пришла. Эта симуляция... это не игра. Это испытательный полигон. Они ищут тех, кто сможет выжить в Ней. А остальных... — Она замолчала, и ее форма исказилась в немом крике.

Картина сложилась. Чудовищная, отвратительная. Его падение. Поруганные Небеса. Миллионы душ, запертых в этой лаборатории. Все это было частями одного механизма.

Он шагнул к Ханю. Грудь к груди, чувствуя исходящий от того холод.

— Ты знал, — это был не вопрос, а плевок в лицо. — Ты знал, что это скотобойня. И ты... что? Палач? Ученый, наблюдающий за конвульсиями?

Хань медленно перевел на него взгляд. И в этих глазах-экранах Линь Чжэнь увидел выжженную пустыню боли. Ту самую боль, что кричала из каждого камня.

— Моя задача, — слова давались Ханю с усилием, — поддерживать функционирование системы.

— Функционирование для ЧЕГО?! — крик Линь Чжэня сорвался с его губ, дикий, полный ненависти и отчаяния. Он вцепился пальцами в грудь Ханя. — Чтобы выращивать пушечное мясо? Чтобы бежать, сжигая миры? РАДИ ЭТОГО ТЫ ПРЕДАЛ МЕНЯ?!

Он отшвырнул его. Дрожал от ярости, от горя, от осознания ужаса.

— Хорошо, — прошипел он, и в его голосе не осталось ничего человеческого. — Теперь я вижу. Вижу доску. Вижу фигуры. И вижу цену.

Он сделал шаг в сторону темного прохода.

— Куда ты? — голос Ханя прозвучал сзади, сдавленно.

Линь Чжэнь не оборачивался.

— Вы оба твердите о клетках. Жалуетесь на свои цепи. — Он бросил слова через плечо, и каждое было как пощечина. — А я... я тот, кого казнь привели в камеру к узникам. И теперь у меня один вопрос.

Он замер на краю пропасти, его силуэт вырисовывался угрожающим призраком.

— Кто из вас... станет моим топором?