Симулякр

Act I. Генератор. 0.

Я вижу впереди эпилептическую дискотеку красно-синих проблесковых маячков.

Картинка из фильма ужасов: идет снег, одинокое шоссе, со всех сторон окруженное сплошными рядами деревьев. В салоне тачки темно, светятся только приборная панель и магнитола, крутят какой-то монотонный джаз.

Ночь. Патрульная машина. Скорая.

Первая моя мысль «что-то случилось». Вторая – «с ней». Третья – «сдохни, сучка!».

И только потом я молюсь всем известным богам, чтобы беда обошла ее стороной. Я оперативно успокаиваю свой короткий панический приступ – ее попросту не может тут быть. И в тоже время я понимаю, что она вполне могла оказаться здесь, так что не стоит до конца исключать такую вероятность. Например, как это у нее уже бывало, села за руль пьяной или обожравшейся наркоты – и вот, пожалуйста. Автомобиль в огне, масло капает на асфальт, спасатели режут металл, смятый как банка из-под «кока-колы».

Я прекрасно помню срывающийся голос Зои, когда она звонила мне среди ночи, если он ее доводил. Если у них происходила очередная размолвка, она всегда – всегда! – тянулась к бутылке или к чему-то покрепче, чем чудовищно напоминала мне мою мать. Она тоже не знала иного способа решения проблем, кроме бегства.

Мне хочется самой набрать Зои, но я этого не делаю. Я сбавляю скорость, на случай, если патрульный попросит меня остановиться, хотя мне это не на руку. Проблемы будут уже у меня – я примчалась сюда из другого штата, и меньше всего на свете мне хочется сооружать вменяемое оправдание тому, что я делаю здесь среди ночи. Но инспектор лишь машет мне, приказывая проезжать дальше. Я киваю, пусть ему и не видно моего кивка, а сама приглядываюсь. Здесь только патрульная машина и скорая. Никаких признаков дорогущей тачки Зои, впечатавшейся в дерево или торчащей задницей из кювета. Дым не валит, дорога не покрыта кровью или мозгами моей лучшей подруги. Но медики все же погружают что-то в карету. Кого-то. Не Зои.

Сегодня умер кто-то другой.

А она…

Пусть еще поживет.

Как минимум, мы должны поговорить.

Проехав чуть дальше, я сворачиваю на обочину, заметив свежее сообщение на экране смартфона. Замерзшими пальцами – в салоне не только темно, но и холодно, в моей колымаге не работает печь – я тянусь, чтобы разблокировать экран.

Мне пишет она:

«Грейс, я скучаю».

***

Вот и причина, почему я стою по щиколотку в рыхлом, свежем снегу. Подошва моих старых кроссовок такая дырявая, что с тем же успехом я могла выйти сюда босиком. Носки промокли, в обуви неприятно хлюпает. Я подавляю малодушное желание вернуться к тачке, стащить кроссовки и растереть ступни руками, чтобы немного согреться. Сначала дело. Сначала… Я должна хотя бы ее увидеть.

И я вижу.

Дом такой же красивый, как и на картинке на сайте недвижимости. Словно его каким-то образом и в жизни пропустили через все фильтры инстаграма, чтобы придать лоска. Он идеален. Он идеально подходит Зои, такой же идеальной. Современная конструкция из стекла, дерева и природного камня – не вычурная, не уродливая, а экологично вписанная в пейзаж. В панорамных окнах гостиной отражаются верхушки деревьев, оттененные золотым сиянием гирлянды на раме. В гостиной светло, горит пламя в массивном камине. Зои пересекает периметр – в одной ее руке телефон, в другой – большая белая кружка. Никаких надписей или украшений. Органичный дизайн.

Зои останавливается у окна, и я прячусь за дерево, чтобы она меня не увидела. Зои делает снимок и отходит. На ней длинный бежевый свитер крупной вязки, из-под которого видны ее стройные голые ноги. Ее волосы пребывают в творческом беспорядке, но меня не обмануть, я знаю, сколько времени уходит на придание прическе такой нарочитой небрежности, чтобы это не выглядело, как воронье гнездо или номинация на бомжиный конкурс красоты. Я наблюдала этот процесс. Я в нем участвовала.

Зои прихлебывает из кружки, не выпуская айфон из рук.

У меня в кармане вибрирует телефон, я извлекаю его и щурюсь в экран.

Шустро! Она только что выложила новый пост – кружка с горкой маршмеллоу на фоне леса и гирлянд. В кадр попали и пальчики Зои с аккуратным французским маникюром.

Ниже подпись:

«Холодными вечерами я буду топить камин и печь там яблоки. Я заведу много белых кошек и сошью на окна белые занавески. Иногда я буду неспешно прогуливаться в лавочку, покупать там чай, корицу и нитки. Люди станут приходить ко мне за предсказаниями судьбы; я буду варить любовное зелье для несчастливых девушек и держать в клетке щегла…

Шерли Джексон».

Я стискиваю гаджет до скрипа. Моим замерзшим пальцам в тонких перчатках чертовски холодно, но мне плевать. Меня душит гнев. Сволочь! Какая же ты стерва, Зои! И почему меня только так бесит, что у тебя есть всё, но ты все равно предпочитаешь красть у меня? Ведь это моя любимая писательница, любимая книга. Ты, должно быть, даже не знаешь, откуда эта цитата, а загуглила и выбрала первую, попавшуюся тебе на глаза. Ты хочешь казаться загадочной и печальной, чтобы никто не заметил, что ты пустая внутри. Но кое в чем ты права: пустота – вот, что действительно грустно, так что опустим. Оставим за тобой право на меланхолию, даже если у нее другие причины.

Одна причина.

Имя, которое нельзя называть.

Было нельзя до недавнего времени, а теперь, скорее всего, снова можно. Я запуталась. Это происходит, сколько я себя помню. Но я не дура, я вижу Зои насквозь. Этот дом – не для нее, не для всех ее подписчиков социальных сетях. Для него. Она сама мне это сказала. Еще в Нью-Йорке, капая слезами в бокал с любимым «пино грижио». Во время одного из девчачьих разговорчиков на кожаном диване, что при каждом движении издает комичный звук.

«Я просто хочу быть счастливой».

Она, конечно, во всех красках расписала мне все переменные в уравнении, в сумме дающие это самое пресловутое «счастье». Дом (именно этот, вот тогда я и увидела его фото впервые), обручальное кольцо с бриллиантом на пальце, парочка детишек, семейные праздники и путешествия. И он. Принц на белом коне. Заправленный белым порошком.

1.

Тогда

Зои пропускает меня в квартиру. Не дожидаясь, пока я разуюсь и сниму верхнюю одежду, она уходит. Я слышу характерный хлопок, с которым пробка выскакивает из бутылки, а потом – многообещающее «буль-буль-буль». Зои разливает вино. Красное. Бордо. Она разбирается в энологии, щепетильна в вопросах подачи и всегда использует соответствующую посуду. Большие пухлые бокалы звучат по-особому. Красное вино – как кровь из разбитого сердца. Недобрый знак. Обычно она предпочитает белое. Белое… просто слезы. Они не смертельны.

Я вхожу гостиную. На журнальном столике уже приготовлены вино и менажница с сырами. Ненавижу этот столик – он из стекла, я постоянно боюсь разбить его неаккуратным маневром и получить от подруги счет, равнозначный арендной плате за мою крысиную нору. Не Уиллес-Поинт, конечно, но и не Манхеттен. В Нью-Йорке неприлично дорогая недвижимость. Самостоятельность, впрочем, того стоит. Ютиться у Зои на коврике ниже моего достоинства, хотя я часто у нее ночую, а в колледже мы делили одну спальню.

На Зои длинная футболка и шорты; косметики лишь прожиточный минимум – она в дурном настроении. Опережая все мои вопросы, она делает щедрый глоток, даже не дав вину основательно насытиться кислородом, и облизывает искусанные губы. Пока она собирается с силами, чтобы начать говорить, я осматриваюсь.

У панорамного окна стоит массивное, очень удобное кресло, в нем клетчатый брендовый плед и макбук Зои в розовом пушистом чехле. Дожидаясь меня, она, должно быть, сидела там, смотрела на город, и делала вид, что печатает. На деле – переписывалась с другими подружками. Я знаю, что они есть, но не ревную. Я – главная фрейлина ее Величества. Лишь мне предназначены самые сокровенные чертоги ее души, пьяные сопли и ночные звонки. Это честь.

– Что случилось? – тороплю я и тоже делаю глоток. Безусловный бонус дружбы с Зои – возможность пить хороший алкоголь и лакомиться изысканными закусками. Зои не принцесса из богатой семьи, она сама поднялась на вершину и любит наслаждаться благами красивой, элитарной жизни, которой не знала, будучи обычной девчонкой со Среднего Запада.

– Я… я думаю, что он мне изменяет, - выпаливает Зои. Ее губы кривятся и надуваются, как у обиженного ребенка. Она начинает плакать. Я притягиваю ее к себе и глажу по волосам, хотя мне тревожно. Я должна узнать больше.

– Да-а-а?

– Посмотри! – Зои отстраняется, хватает со стеклянной столешницы телефон, лязгнув по ней длинными ногтями, и показывает мне экран, - он подписался на эту суку! Лайкнул все ее последние посты, а вот тут оставил комментарий. Пусть это всего лишь смайлик, но… Когда он в последний раз лайкал мои публикации и тем более комментировал, Грейс?

Я тупо пялюсь на фотографии какой-то грудастой брюнетки. Фитнес-топик и леггинсы обтягивают ее тело так плотно, будто вот-вот выдавит из нее жизнь. Она явно делала пластику – у нее характерные нос и линия челюсти. Меня всегда подмывало сходить в какую-нибудь клинику и спросить каталог, чтобы убедиться – их и правда штампуют по одним лекалам или это лишь мои домыслы. Зои куда лучше. Она не накачивала губы (разве что чуть-чуть), и в целом ее красота вполне естественная.

Она и поразила меня в первую встречу, хотя тогда мы были совсем еще мелкими. Она выделялась на фоне всех наших сверстниц. Никаких прыщей, угрей и прочей мерзости. Кожа, не как у резинового пупса, а бархатная, словно спелый абрикос. Мягкие, густые светлые волосы. Яркие голубые глаза. Я, конечно, подумала, что она с такой внешностью, наверное, беспросветная тупица или какая-нибудь самовлюбленная дрянь. Она только пришла в нашу школу и была отличной кандидатурой для вступления в местный клуб пустоголовых тетерь. Но они ее не интересовали. Она подошла ко мне. Спросила, можно ли сесть рядом на свободное место. Так все началось.

Она и сейчас выглядит хорошо, с опухшими глазами и красным носом. Ей идут слезы, идет ее персональная драма. Она так идеальна, что это бесит.

Одна наша однокурсница в колледже все допытывалась, чего это я так восхищаюсь Зои, не влюблена ли я в нее.

Я послала эту слепую дуру подальше.

– Прости, знаю, как глупо это звучит, - говорит Зои и трет веки пальцами, - но что-то не так… я не могу ни о чем другом думать, не могу работать, постоянно хочется плакать. И это не ПМС. Я… - она мигом разгоняется до злости, снова хватает телефон и фотографирует бокалы на столешнице. Я инстинктивно тянусь за смартфоном, но мне не приходит уведомлений о ее новых публикациях. Я жду, пока не понимаю – это не для всех. Только для него. Ответный удар.

Зои засовывает телефон себе под ягодицы и сидит, сосредоточенно уставившись перед собой. Я вожу пальцем по краю бокала – он издает легкий, протяжный звук, похожий на ангельское пение. У меня нет желания напиваться, меня ждет работа. Но Зои этого не объяснишь, как я когда-то не могла объяснить это матери.

Айфон Зои вибрирует, а потом начинает звонить. Она смотрит на экран – там имя, Брэд, и его фото. Вместе с ней. Они такие счастливые! Интересно, кто это снимал. Точно не я.

– Надо же, - бормочет она.

– Возьми, не дрейфь, - говорю я.

– Пусть помучается, - выносит свой вердикт Зои, и тогда я, перегнувшись через нее, провожу по экрану, чтобы принять вызов. Она ставит на громкую связь, распознав, что я задумала. Сначала мы слышим шум улицы – болтовню прохожих, шорох машин и далекую музыку. Чиркает зажигалка – он, вероятно, вышел из какого-то бара и закуривает. Только потом раздается голос Брэда.

– Зои? И как это понимать? С кем ты там?

– А ты как думаешь? – запальчиво интересуется она. – Угадай!

– С Грейс? – предполагает он самое очевидное. Зои рычит и ерзает на месте, кожаный диван вторит гадкими, пердящими звуками.

Интересно, слышит ли их Брэд.

– А если бы нет? – возмущается Зои. – Если с другим мужчиной, если… у меня свидание? Как тебе такое?

– Привет, Грейс, - смеясь, откликается Брэд. – Как дела?