Синий лес

Часть I. Вражда. Глава 1. Пожар

СИНИЙ ЛЕС

Огонь силён, вода сильнее огня, земля сильнее воды, человек сильнее земли…

ЧАСТЬ I. ВРАЖДА

Не было бы зла, да зависть нанесла.

Глава 1. Пожар

Кто не горел, тот не воскресал…

Одеяло стало её прибежищем и спасением: малышка пряталась под ним, заворачиваясь, как в плащ-невидимку, когда ей становилось страшно и холодно, когда её пугали хмурые злые люди или мир за окном резных чертогов. Оно же чуть не стало её могилой, вспыхнув во время пожара прямо на ней.

- Ох ты, страсть моя немыслимая! – воскликнул дядюшка и сорвал с себя плащ, - закройте глаза, моя госпожа! Я сейчас!

Он стащил с неё пылающее одеяние и прихлопнул своим плащом. Потом подхватил на руки и побежал прочь из светлицы, вниз по лестнице и вон из дворца.

- Закройте глазки, госпожа моя! Не смотрите! – горячо шептал он на бегу, прижимая к себе чумазую золотоволосую голубоглазую девочку.

Но когда это дети могли побороть природное любопытство и запрет сразу?! Она открыла глаза, и они сами собой распахнулись ещё сильнее.

Весь её мир был объят пожаром, а все люди – безумием. Резной деревянный замок и всё подворье горело, становясь на глазах тёмным и обугленным, а в светлых глазах её родных и близких словно наступила чёрная ночь, потому что они с яростными криками пронзали тела чужаков острыми мечами и копьями. Вдруг она увидела родителей. Они были такие красивые! Светлая коса матери расплелась, и волосы развевались на ветру, как парус над судном, а от короны отца расплёскивались солнечные блики. Но то, что они делали, было неправильным и страшным! Они сражались плечом к плечу, отражая удары друг от друга и нанося их одинаковыми тяжёлыми мечами. Серебристо-белые с белой меховой опушкой одежды запачкались сажей и кровью, из бедра отца и плеча матери сочилась кровь.

- Уводите детей! – прохрипел её отец, - все, кто остались, не дайте им забрать детей! На защиту! Прикрывать отход!

- Все, кто может стоять, к оружию! – закричала её мать, - приготовиться завалить тайный ход! Не отдадим им детей!

Дядюшка с ней на руках побежал туда же, куда бежали все.

Женщины, дети и старики, нёсшие детей на руках, спускались в тайный ход под полом дворцовой кузни, притулившейся у дальней стены, а оставшиеся в живых воины и их жёны яростно бились с нападавшими, давая время уйти самым слабым. Хромой Микула, кузнец, мастерство которого вошло в легенды, собрал своих подмастерьев, и они прикатили огромные валуны от стены к кузне.

Высокая башня дворца вдруг заскрипела и застонала. Люди глянули наверх с ужасом и отчаянием. Башня зашаталась и накренилась, и тут же рухнула, накрывая огненной секирой защитников замка.

- Они прорвались! Закрыть проход! Завалить! Завалить! – раздался крик.

Дядюшка прижал её к себе и в последнюю секунду прыгнул в зиявшую тьмой чёрную яму. За ним захлопнулся деревянный щит потайного люка и послышался гул – Микула с помощниками обрушили на него огромные камни…

В пещере было сыро и холодно, но не это её угнетало, а тьма, накрывшая их со всех сторон и словно проникшая душным дымным дурманом внутрь, в саму душу. Они словно остыли изнутри так же, как замерли снаружи, все превратившись в слух и ожидание. Но они ждали напрасно. Никто не пришёл за ними – ни свои, ни чужие, а через три дня у них закончились вода и продукты. И они решили выходить с другой стороны пещеры, той, что узкой тесной расселиной выходила к водопаду, украшавшем реку вниз по течению, гораздо ниже горы, на которой стоял замок. И им пришлось сначала плыть через небольшую заводь у водопада к берегу, а потом красться вдоль обрыва к своему дому. Но и дома у них больше не было. Не осталось даже руин, только чёрное дымящееся пепелище, источавшее страшный запах сгоревших людей.

Женщины, дети и старики попадали на колени, сотрясаясь от рыданий. Женщины закрывали детям глаза одной ладонью, закрывая себе рты другой, но плач невозможно было сдержать, и он взвился к небу, разлетевшись по всему миру.

- Не закрывайте детям глаза больше, - велел один из стариков, - пусть смотрят! Пусть запомнят это, чтобы знать, за что мстить!

И женщины опустили руки, отпустив от себя детей.

Она встала и отошла от дядюшки, пройдя несколько шагов вперёд. Среди пепла то-то блеснуло.

- Ой, смотрите! Это папин меч! Меч-Свистун! Только я не могу его поднять!

Люди подошли и помогли ей поднять оружие погибшего князя.

- Какой тяжёлый! – вновь повторила она.

- Ничего, дорогая, ничего, - дядюшка погладил её по голове, - однажды ты родишь сына, и этот меч засвистит в его руках, сражая наших врагов.

- Я? Ты путаешь, дядюшка! Это моя мама должна была подарить папе сына! Об этом все только и говорили в последнее время, - сказала она.

Женщины снова зарыдали, а старики повесили седые головы, пряча слёзы.

Дядюшка положил ладонь на её голову, погладив по золотым кудрям. 

Глава 2. Песни для живых и мёртвых

Глава 2. Песни для живых и мёртвых

Сказка — ложь, а песня – правда.  

Она закуталась в овечье одеяло и устроила голову на пуховой подушке. Светлана каждый вечер радовалась этой роскоши – у других такого не было, они спали на голых камнях и досках и укрывались плохо выделанными шкурами.

- Расскажи сказку, дядюшка, - попросила она, приподняв голову.

- Да уж поздно, княжечка моя.

- Ничего, дядюшка, ничего, родной мой, немножко можно и поночёвничать, если сказка хороша, - запросила она.

- Откуда же ты знаешь, что хороша будет? – хитро прищурился он.

- А у моего дядюшки плохих-то не бывает, - так же хитро подмигнула она ему, - ну, же, дядюшка Благослав, расскажи!

- Ах, княжна, светлая голова, любого уговоришь. И про что же тебе рассказать?

- Про изначальные времена! С чего всё началось?!

- С чего всё началось? Сложно сказать, ибо нас там не было, а кто были, ушли. Ну, да ладно, слушай. Сначала был только огонь и две его питающие силы – жар и ветер. Ветер раздувал жар, жар ширился и разлетался, поднимая ветер, и в конце концов произошёл взрыв, и всё успокоилось. На ледяные серые воды первого мира опустились два гуся – белый и чёрный, жар и ветер, свет и тьма, созидание и разрушение, добро и зло. Они плавали бок о бок, не зная приюта и отдыха и не находя берега. Наконец, белый гусь попросил чёрного нырнуть поглубже и достать ему горсть земли. Тот нырнул и достал, и в лапе молча протянул белому. Тот создал из горсти всю землю, сделав её ровной и плодородной. «Смотри, как хорошо получилось!» - обратился белый гусь к чёрному и хлопнул его крылом. Чёрный гусь, молчавший всё это время, поперхнулся, и из его клюва выкатился ком земли, который он утаил от брата. Этот комок покатился по всей земле, дрожа и подпрыгивая, а за ним понеслись два гуся, колотя друг друга крыльями и клюя клювами. Там, где они били крылом о землю, вставали горы, где подпрыгивал комок земли, проваливались овраги, где они скользили на лапах, начинали проваливаться котловины морей, наливаясь солёной водой их слёз. Наконец, вся земля покрылась реками и горами, долинами и холмами, лесами и пустынями.

- А что стало с гусями? – спросила малышка.

- Два брата поссорились и разошлись. Белый взлетел высоко-высоко, да так и остался в небе, глядя снизу на изуродованную землю, которую он создал с такой любовью и старанием, но не смог защитить, боясь сильно навредить брату. А чёрный скрылся в пещерах под землёй, стыдясь того, что натворил из зависти.

- Из зависти?

- Да, дорогая! Всё ведь началось из зависти. Чёрный гусь утаил часть земли со дна океана, чтобы создать свою землю, лучше, чем у брата. Но в итоге земля осталась одна, а им на ней уже не было места. И тогда на землю пришли люди. И белый гусь учил их возделывать землю, строить и ткать, а чёрный научил охотиться и воевать, да ещё торговать. И оба они послали на землю правителей, чтобы они правили людьми и вершили справедливый суд. Но как всегда, они сами не могли договориться, боясь, что у брата чего-то будет больше и лучше, вот и у правителей и судей начались разногласия. Каждый закон кто-то принимал, а кто-то нарушал, и не видно этому стало конца и края, потому что никто не хотел уступать.

- А что было потом?

- Потом эта история была записана на Древе жизни и забыта, а люди стали жить на земле, раз и навсегда обозначив её как свою главную ценность и силу.

- А потом?

- А потом Добары обрели силу на этой земле и стали ею править, но это уже не сказка, а быль. Тебе расскажут легенды в круге мудрости. Спи, дорогая.

- Нет-нет! Что они записали на Древе жизни? Что это за Древо? 

- Древо жизни, - задумчиво сказал Благослав, - Древо жизни. Это наш мир, дорогая! Весь наш мир!

- Но наш мир – это земля.    

- Нет-нет. Земля часть нашего мира, а сам он состоит из четырёх частей… 

Отец-князь сам подбросил дрова в печь и присел на постель к сыну.

- Папа, а маму тоже впишут в Древо жизни рода? – спросил Богдан хрипло.

- Да. И она тоже останется в нём навсегда, как все наши предки.

- Расскажи, что это за Дерево?

- Ты уже вышел из возраста сказок, сын.

- Тогда спой мне, отец. Я хоть услышу нормальную песню, а не плач.

- Плач – тоже песня, сын, прощальная песнь племени своим усопшим.

- Но он звучит только для мёртвых! Со дня пожара у Добаров и гибели мамы я довольно наслушался похоронного воя. Спой мне о Дереве Жизни, отец.

- Ну, хорошо, слушай.

Так предки завещали, так предки завещали,

Они так рисовали, на рунах рисовали.

До нас дошло преданье, его мы переняли –

О Древе этой Жизни, чтобы все узнали.

Оно сильно корнями, оно сильно корнями,

Так предки завещали, навечно завещали,

Глава 3. Набег

Глава 3. Набег

Аль тебе в лесу леса мало?

Снежичи въехали на равнину как короли с неба. Поставленные на колёса сани были украшены мехами и резьбой по бивням мохнатых гороподобных чудовищ с севера с огромными носами и ушами. Сами гости были в меховых головных уборах с рогами, также украшенными мехом и резьбой и ещё бусинами и жемчугом. Поверх рубах, расшитых лентами и вышивкой, были меховые жилеты на резных костяных пуговицах. На ногах – сапоги из дорогой кожи на толстой подошве, защищённые на стопе и голенище металлическими узорными пластинами. Но лучшим украшением были сбруя лошадей и оленей и оружие, богато инкрустированное камнями и резьбой по серебру и кости в тисненых кожаных ножнах и колчанах. Рукояти мечей сияли, как россыпи самоцветов. И их было много – слишком много для каравана сватов. Несколько тысяч копий…

Светлана в алой расшитой сороке с меховыми пушками на ушах – головном традиционном уборе с рогами – с поклоном подала гостям каравай на рушнике.

Суровый предводитель делегации гостей с Севера с поклоном отломил кусок, обмакнув его в резную солонку. За ним угощение попробовали ещё четверо.

«Значит, один из них! Постороннему бы не позволили, а сам не удержался бы!», - подумала она, низко кланяясь и отходя в сторону – к челяди.

Вечером в тронном зале состоялся пир. Невеста к гостям не вышла, им сказали, что она уехала в горы на охоту, ведь они приехали чуть раньше срока.

Княжна оказалась среди служанок, обносящих гостей пивом и закусками.

Перед ней было пятеро мужчин вельми зрелого возраста: бородатые и длинноволосые, с большими животами и носами, громкоголосые, когда говорили, но больше молчаливые и суровые, надменные и холодные.

Неужели же один из них?!  Она тяжело вздохнула.

«Терпения мне! О, чёрный и белый гуси! Терпения и смирения!»

Может быть, сам Асвальд – медноволосый толстый предводитель каравана снежичей? Или Бёдвар – темноволосый узкоглазый начальник стражи сватов с тёмной кожей, появившийся от связи северянина с кочевницей из диких племён оленеводов? Может быть, Вестейн – сват, зять отца её жениха, высокий мощный блондин с сединой на висках?

Или это сам Сканд – брат матери жениха, высоченный и мощный, как дуб, снежич с пшеничными волосами и белыми усами, свисающими до самой груди? Наконец, Гуннар – молодой невысокий крепкий воин, личный телохранитель короля, ставший командиром отряда конницы снежичей? Кто из них? За чьей маской скрылся её жених, король снежичей? По описанию, ему сорок пять зим, и у него медные волосы. Асвальд?! Гуннар? Сканд? О, небо!

Она подавала чарки с пенным пивом, приглядываясь к гостям, и прислушиваясь, потому что они пели на своём языке весёлые песни, громко смеясь гортанными голосами и чокаясь так, что пена перелетала из чаши в чашу.

Она собрала объедки на поднос и вышла с ним в коридор. Там на неё налетел молодой мужчина из свиты снежичей – один из светловолосых погонщиков с длинными волнистыми волосами, но пока безусый и стройный. Серебряные чарки и ножи полетели на пол, деревянные миски и ложки со звоном грохались об пол, отскакивая от него и стукаясь о пол и стены.

- Смотри, куда идёшь, добарочка, так и убить можно! – отскакивая, воскликнул он насмешливо.

- Вот тебя бы я и убила! Нашёл место, где бегать и где встать! Убирайся!

- Полегче, девушка! Не забывай, зачем мы здесь!

Она присела и стала собирать утварь на поднос. Он присел и стал помогать.

- Это ты не забывай! Нашу княжну любой король возьмёт, а вот за вашего короля никто не пойдёт!

- Это ещё почему? Король Рауд Рыжий – могущественный правитель бескрайних северных земель, - нахмурился парень, отбросив чарку.

- Земли его на краю земли, да и сам он дикий. Какая девушка за него пойдёт?

- А вот твоя княжна согласилась! – злорадно сказал он.

- Ради своего народа! Светлана – наша честь и совесть! Она на всё готова, чтобы оградить свой народ от набегов дикарей из Синего леса и с Чёрных гор. И не приведи Небо вашему королю обидеть её – все Добары встанут на её защиту!

- Так уж и все?

- До последнего земледельца и рыболова! И ты не стой на моём пути! – она уже собрала посуду и выпрямилась.

- Ой, как страшно! Погоди-ка!

Он задержал её и бросил на поднос ложку.

- Не поблагодаришь?

- Нет. Ты уронил, ты и собрал.

- Ты зазевалась, вот и уронила! А я помог.

- Ты бы не налетел, я бы удержала поднос!

- Я шёл с поручением, а ты меня задержала!

- Да иди уже, куда шёл! Чего разболтался?

- А с тобой и заговорить нельзя?

- А как же твоё поручение?

- Запомнила?

- Добары всегда помнят о самом главном – о своём долге.

- Снежичи тоже!

- Ну, по тебе этого не скажешь! Шёл с поручением и потерялся!

Глава 4. Ночные стражи

Глава 4. Ночные стражи

Нет таких трав, чтобы узнать чужой нрав.

Они вчетвером нагнали вора на границе – там, где Сосновый бор выходит к реке, за которой растёт уже не Сосновый бор, а Синий лес. Стрела недрёма и копьё снежича ранили железного воина, а Меч-Свистун оборвал его муки. Они склонились было над ларем, который он украл, но почти ничего не увидели, на землю опустились сумерки.

- Нам придётся ночевать в лесу, - сказал недрём.

- Лучше у реки, - согласилась княжна.

- Там будет холодно, да и место открытое. Лучше всё же под деревьями.

- Да, наверное, - вздохнула княжна, - но к реке лучше сходить сразу: напоить лошадей, набрать воды, умыться, смыть кровь.

- Девятко займётся лошадьми, а я успею поохотиться. Займёшься костром?

- Да, - устало сказала Светлана и отдала Девятко поводья коня.

Сван, слушавший их разговор, наконец вмешался.

- Вы всерьёз решили ночевать здесь? Не лучше ли вернуться в замок?

- Это опасно, - сказала добарка.

- В кои-то веки она права. Даже недрёмы не ходят по этим тропам ночью. А во время набега это вдвойне опасно: не только четвероногие, но и двуногие убийцы выходят на охоту. Лагерь на одну ночь наполовину нас обезопасит.

- Ладно. Ваша земля, ваши правила. У снежичей так не принято, мы всегда возвращаемся домой или в большой стан, но, видимо, мне стоит поучиться у вас выживанию. Как, однако у вас весело! В моих землях всё не так интересно.

Добарка и недрём мрачно усмехнулись и разошлись. Она пошла собирать дрова, он схватил лук и растворился в лесу. Снежич пожал плечами и, взяв копьё, спустился к реке – чуть выше того места, где Девятко поил лошадей, решив использовать оружие как острогу и порыбачить.

Через какое-то время они собрались у костра, на котором жарились на вертеле две куропатки, а в углях томилась обмазанная глиной рыба. Девятко натаскал ещё лапника и устроил две лежанки – поменьше для девушки и большую для мужчин. Воду они запасли в полых трубках пересохшей травы, у которых замазали дно глиной, подложив плоские камешки, и в мехах запасливого недрёма.

- Жаль, что нет посуды. Сварили бы травяной отвар, - заметила княжна.

- Ты разбираешься в травах? – спросил снежич.

- А ты нет? – удивлённо спросил недрём.

- Там, откуда я родом, и слова-то такого нет: «трава», - вздохнул Сван.

- А у нас каждый ребёнок разбирается в том, что растёт на земле, но не так, как настоящие травницы, конечно, - сказал Богдан.

- Травницы? – переспросил Сван.

- Ведьмы, - пренебрежительно бросила Светлана.

- Да, ведьмы, ведуньи. Те, которым ведомо то, что от других скрыто, - сказал Богдан, - мы называем их травницами. Они знают свойства каждой травы, знают, что где растёт и что чем целить.

- Или отравить, - возразила Светлана.

- Добары во всём хорошем обязательно увидят скрытую опасность и преувеличат её так, что запретят полезное, боясь вредного! – воскликнул недрём.

- Зато недрёмы не видят скрытых возможностей и перспектив. Живут, как животные, не грезя о завтрашнем дне, - возразила Светлана.

- Хвала Древу, тени завтрашнего дня не застилают нам день сегодняшний. Да, мы, как животные, живём одним днём. Зато, запасая что-то на завтра, мы не уничтожаем всё сегодня, как добары, и оставляем время на любование миром!

- Много вы видите из своих землянок, скрытых в земле в лесной чаще!

- Уж больше, чем вы с высоты сторожевых башен и крыш дымных городов!

- Да вы!

- Э-э! Потише, так вы весь лес разбудите! – урезонил их снежич, подкидывая дрова в костёр, - расскажите лучше, что это за история про то, что добары – это недрёмы, а недрёмы – это добары?

- Это давняя история, - буркнул Богдан.

- Но свежая, как рана, верно? – едко сказала Светлана.

- Ну, правда, расскажите, - попросил Сван, - с чего всё началось?

- С набега! – хором ответили добарка с недрёмом.

- Расскажите кто-нибудь один!

- Ты хочешь услышать правду или ложь? – спросил Богдан, - и если правду, то лучше тебе выслушать обе стороны, а потом решать, на чьей ты стороне…

Железным кулаком он стукнул в стену крепости, и стена загудела. Его план опять сорвался! Его подданные не успевают за ним! Он вздохнул, уставившись в ночь за окном. Эти остолопы годны только в большой массе на поле боя. Но ни у кого нет мозгов, чтобы думать, как выполнить приказ повелителя. Что ж, придётся нанять чужака, посулив серебро. А серебра у него теперь много. Очень много! Можно нанять армию шпионов, и уж на одного пронырливого вора ему хватит драгоценного металла. И он призвал к себе вора…

Благослав, кряхтя, поднялся и огляделся. Его княжна в сопровождении так вовремя подоспевших недрёмов ускакала, а за ней и железные воины унеслись на своих плохеньких и мелких, но невероятно быстрых и выносливых лошадёнках.

Глава 5. На златом крыльце сидели…

Глава 5. На златом крыльце сидели…

Молодость горы шатает.

Никто не пошёл ни есть, ни мыться, ни переодеваться. Все окровавленные, пропитавшиеся гарью и кровью, волхвы, добары и прибывшие им на выручку снежичи во главе со Скандом, сидели вокруг крыльца Соснового Дворца, скованные общим тяжким ожиданием, и делились новостями.

- Кашевар Путислав, муж Доброгневы, прислужницы княжны, всех нас спас, - рассказывал Сканд, - вернулся он из долины с отрядом да начал на завтра мясо воинам с собой жарить, да вспомнил уж затемно, что дозорные на сторожевой башне нынче не вечеряли, да и понёс им на самый верх кашу с мёдом. Он и углядел, пока они ели, что со стороны капища над рекой дым вьётся неправильный: больно густой опять, да чёрный. Сказал дозорным, они мне. Ну, и поскакали мы опять к волхвам. Слава Небесам, успели вовремя.

- Да. Чуть-чуть только опоздали. Родислав велел Девятко запалить и пустить стрелу, вырванную из мёртвого железного человека, в ларь с рукописями, который от удара о землю раскололся, а враги кинулись к свиткам, - вздохнул Благослав.

- Сгорели? – также вздохнул Сканд.

- Конечно, сгорели. Как жар-птицы вспыхнули разом, взметнулись огненной стаей к небу, да там и растаяли.

Тут уж вздохнули все, покачав головами. Жаль утратить мудрость предков, но лучше уж самим её сжечь в надежде восстановить или познать заново, чем отдать врагам, сделав их сильнее, вооружив их знаниями о народе, с которым они борются более ста зим…

Железный Человек в железных доспехах подошёл к бойнице на башне своего замка. Впрочем, это когда-то давно он был человеком. Но люди слабы, а он признаёт лишь силу! И теперь он не человек! Он Железный Торвард – войско Тора-воителя, стоящий один тысяч армий, создавший армию, превосходящую силой и выносливостью все армии мира! Он пока не может дотянуться рукой, закованной в железную перчатку, до неба, как мечтал когда-то в детстве, но ведь землю он уже захватил, а людей, что держатся за свою землю, он подчинит и поработит, и будет использовать результаты их труда. Ведь он никогда не сдаётся. Лучше смерть, чем поражение – это он и своим солдатам внушил!

Рукопись с древним предсказанием утрачена? Ладно! Но, по его сведениям, в землях снежичей есть второй экземпляр, кстати, более полный, на котором не истлел один край последнего листа! Значит, он пройдёт с огнём и мечом через Солнечную долину, переплывёт море и растопит огнём пожаров снега Северного королевства, а добудет второй свиток! Он должен знать предсказание! Должен...

Тихомир и Хельга вышли на крыльцо с одинаково понурыми головами, пряча слёзы и отворачивая лица.

- Как она? – хором спросили недрём и снежич, зажимая свои раны.

Все уставились на двух целителей, затаив дыхание.

- Она… - начала Хельга, - княжна будет жить.

Радостный вздох пронёсся над двором.

- Но… - вступил Тихомир, - и все снова замерли, - руку пришлось отнять.

На мгновение установилась тишина. Люди, не веря, не желая верить, поворачивались друг к другу, словно желая опровергнуть его слова. Потом громко всхлипнула Доброгнева, и над огромным двором пронёсся горестный стон. Княжна Светлана оставалась увечной, однорукой…

Девятко чистил Чернава, что-то ласково ему нашёптывая, а сам всё думал, продираясь сквозь скачущие блохами мысли, как ему утешить княжича Богдана. Вот уж жили не тужили, да куда не надо приплыли! Когда вчера на площади у Соснового Дворца костоправ Тихомир, сам шатавшийся от ран, сообщил народу Добаров, что их драгоценная княжна останется однорукой, потому что волки почти оторвали ей руку, а потом она окончательно её покалечила, защищая капище, у княжича недрёмов сами собой хлынули слёзы. Он, Девятко, был там, и всё видел!

Конечно, Богдан их сразу спрятал, но той яви, что они были, не спрячешь! Как не спрятать и той раны, что он получил, закрыв её собой! Правда, и снежич отличился, тоже прикрыл княжну, и Тихомир, отняв руку Светлане, велел и парням ложиться к нему на лавку и латал их своими коваными иглами, мрачно шутя, что железные люди сделали им обоим одинаковые дырки в правой груди, словно для второго сердца! А как ещё быть с тяжким полуночным бредом, когда он, Девятко, помогал Хельге менять повязки и компрессы и собственными ушами слышал, как Богдан непривычно нежным голосом шептал, мотая горячечной головой из стороны в сторону: «Светлана, осторожнее! Лебёдушка, милая, не отдам тебя»?!

А снежич-то лежал с открытыми глазами и всё слышал, потому что его рана не так воспалилась, как у княжича недрёмов! Зато воспалились его глаза и губы, по которым словно сухой огонь пробежал, когда он это услышал! Девятко видел, как его кулаки сжались поверх одеяла! А что тут долго думать?! Ясно же, что оба парня влюбились в эту ядовитую кошку и теперь безумно ревнуют друг к другу! Ладно, ревнуют! А если начнут делить?! Ох, заслони нас Древо от этой напасти!..

А наутро запылал Сосновый бор. Люди и твари бежали рядом, забыв, кто мишень, кто охотник, заботясь лишь о спасении жизни. Саблезубые тигры, медведи, олени, лисы, ядовитые кошки, зайцы, кабаны, волки и более мелкие обитатели леса бежали рядом с обезумевшими людьми – детьми и взрослыми, а за ними гудело и ревело, несясь как конница с факелами, огромное страшное пламя.

Добары сначала увидели тысячи птиц, кружащих в небе, и лишь потом заметили пожар. Сделать ничего было нельзя. Они лишь успели откопать широкие земляные полосы перед Добаром – столицей Солнечной долины, домом князей, и ещё облить водой крыши, чтобы огонь не ворвался в город и в Сосновый Дворец.