Сиротка для графа Зябликова

Глава 1

Ветер пронзительно завывал и раскачивал карету, сиятельный граф Александр Зябликов, двадцати трёх лет от роду, возвращался из провинции в Санкт-Петербург. Он честно исполнил свой долг и проведал дальнюю тётушку, которая письмом вызвала его из города, можно сказать, к своему смертному одру. Граф Зябликов успел проститься с добрейшей души женщиной, а также пообещал ей жениться и обзавестись наследниками. Тётушка оставила ему своё имение и вознеслась на небеса, впрочем, он не испытывал нужды в деньгах, поскольку обладал довольно приличным капиталом, к тому уже удачно вложился в новое дело — фабрики купца Морозова.

Карета вздрогнула и застыла на месте, широко распахнулась хлипкая дверца, и верный слуга бородатый Тихон впустил внутрь крепкий мороз. Граф Зябликов поморщился, чувствуя, как слезятся глаза от лютого холода.

— Сашенька, — шумно выдохнул Тихон. — Придётся пустить лошадей в обход, дорогу к чёрту замело.

— Тихон, я же просил не называть меня Сашенькой, — страдальчески скривился граф Зябликов. — И не выражайся при мне, старайся говорить правильно. Вот чему я тебя, дурака, учу?

— Простите, граф, — усмехнулся Тихон. — В обход? Или будем подыхать на этой чёртовой дороге?

— Давай завернём в деревню и там переждём метель, — здраво рассудил граф.

— Как скажете, — Тихон захлопнул дверцу, чуть не сорвав её с железных петель, и уже с улицы долетело его ворчание: — Сашенька...

Граф укоризненно покачал головой, но Тихон оказался упрямым и даже своевольным учеником. Конечно, что взять с мужика, выписанного из глухой деревни? Тихон порой выдавал такие зверские ругательства, что уши у Александра скручивались в трубочку. Но в тоже время мужик служил графу верой и правдой, приглядывал за ним с младенческого возраста. А когда припадал к медовухе, то и вовсе принимался рассказывать, как качал сиятельного графа на своих огромных ручищах. Так что Александр многое спускал Тихону, благодаря бога за верного человека.

Лошади жалобно заржали и потянули карету в сторону просёлочной дороги, которую ещё окончательно не замело. Там вдали виднелись красные огоньки, обещавшие тепло и сытый стол. Вскоре путники добрались до деревушки, встретили их настороженно, чуть ли с не поднятыми вилами, но когда разглядели графа Зябликова, то обрадовались и пустили погреться в большой дом старосты. Тихон распряг лошадей и укрыл их в конюшне от непогоды, а Александра тем временем усадили за стол.

Староста был мужиком простым, но весёлым, обстоятельно поведал, как местные живут, но кое-что всё-таки утаил. Это Александр понял по красноречивым взглядам хозяюшки, которая присматривала за разговорчивым мужем. И пока картошка не остыла на столе, граф узнал, что деревню зимой поразил странный мор. Люди помирали, как мухи, и никакого спасения не было. Заодно выяснилось, что в деревне проживал очень дальний родственник сиятельного графа, да только он помер самым первым. Осталась у него дочка-сиротка, староста собирался её по весне отправить в городской приют.

— Я хочу увидеть девочку, — потребовал Александр, решив выполнить долг богатого дядюшки после долгих возлияний медовухи.

— Пойдёмте, граф, — закивал староста.

Они поднялись из-за стола и двинулись в сени, а когда распахнули дверь, то с гвоздя на перекладине сорвалась подкова.

— Ох, граф Сашка, не к добру это, — пробасил Тихон ему на ухо. — Вы лучше деньжат им оставьте, пусть девка сама живёт.

— Тихон — дремучий ты человек! — нравоучительно проговорил граф и смело шагнул за порог прямо в метель.

Они благополучно добрались до дома на окраине деревушки и постучались в дверь. Долго никто не открывал, староста даже к окошку припал, заглядывая внутрь. Тихон тяжко вздохнул и со всей силы ударил кулаком по двери, что аж дом содрогнулся. Тут же послышались шаги, заскрипел засов и появилась узкая щель. Тихон навалился плечом, и дверь открылась перед незваными гостями. Граф вошёл в дом и увидел несчастную сиротку.

Девочка, точнее, уже юная девушка на выданье, справившая этой весной совершеннолетие, задрожала от порыва ледяного ветра и обхватила себя руками за хрупкие плечи. Льняное серое платье лишь подчёркивало изящную фигуру. Но больше всего графа Зябликова поразили глаза сиротки: огромные, словно блюдца, бездонные с небесной синевой. Девушка нервно облизали алые губы, которые резко выделялись на её бледной коже.

— Что вас привело ко мне в столь поздний час?

— Граф Александр Зябликов, — представил Тихон графа сиротке. — Ваш дальний родственник.

— Ах, милое дитя, — граф и приблизился к девушке, взял её за руку и ласково улыбнулся. — Позволь мне позаботиться о твоей судьбе.

— Как желаете, граф, — пролепетала девушка.

— Тогда собирайся, — радостно произнёс граф. — Я забираю тебя в город!

И в бездонных глазах сиротки заплясали озорные огоньки.

Глава 2

Аннушка, так звали бедную сиротку, зябко поёживалась в куцой, заячьей шубке, поправляя тонкими изящными пальчиками тёплую косынку, повязанную поверх головы. Александр с нежностью смотрел на девушку, чувствуя себя спасителем. Метель поутру отошла в чащобу, открыв дорогу на город, чем и воспользовался Тихон. И надо было сказать, что верный слуга неодобрительно отнёсся к милой девушке, подозрительно на неё косился и фыркал аки буйная лошадь. Тихон даже отвёл графа в сторонку у конюшни и жарко зашептал, потряхивая тяжёлыми рукавицами:

— Сашка, девка плохая! Вот тебе крест, погубит она тебя!

— Тихон, — добродушно улыбнулся граф. — Не понимаю, почему ты на девчонку-то взъелся? Посмотри какая она скромная и пугливая.

— Глаза свои бесстыжие прячет, — тут же выпалил Тихон.

— И дрожит от холода, — промолвил граф.

— Алчная ведьма! Граф, на костёр бы её отправить.

— Как снегурочку? — снисходительно проговорил Александр, а ведь и вправду девушка напомнила ему сказочную деву: кожа бледная, почти прозрачная, что видны синие прожилки вен, тёмные круги под глазами, заострённый носик и алые, пухлые губки.

— И кол осиновый на всякий случай ей в сердце вбить, — посоветовал Тихон. — Вы, граф Сашка, как отвернётесь, так она и зыркает злобно, словно сожрать вас хочет.

— Ах, Тихон! — рассмеялся Александр. — Запрягай лошадей, хочу к вечеру уже до дома добраться, да как следует поужинать.

Мужик обиженно махнул рукой и занялся делом, а граф вернулся к старосте, отблагодарил за гостеприимство, выдал немного деньжат для поселения и обещал по весне заглянуть. И только он шагнул к карете, как к нему подскочила хозяюшка и сунула в руки корзинку с припасами.

— Граф, вы наш сиятельный, — зашептала-затараторила женщина, выпучив глаза. — Вы только Аньку обратно к нам не везите! Если её их пансиона прогонят и в приют сиротский не захотят брать, то вы её в городе и бросьте. Она нигде не пропадёт!

— Ну, ладно, — Александр отошёл от женщины, прекрасно понимая её поступок.

Аннушка-то была красивой, несмотря на худобу и бледность, видать, за своих мужиков бабы-то и перепугались. Он помог девушке сесть в карету, Тихон дёрнул поводья, и они поехали в город.

Санкт-Петербург предстал перед усталыми путниками в морозной дымке, от реки поднимался густой белый пар, хотя у берегов она уже была надёжно скована белым льдом. Яркие, красные огни приветливо светили и обещали долгожданный покой. Колёса застучали по мостовой, и лошади потащили карету к родному дому. Граф Александр Зябликов слыл прогрессивным молодым человеком, потому давно сменил место жительства с имения за городом на просторный дом почти что на центральной улице северной столицы. Трёхэтажное здание отличалось пышным крыльцом с колоннами и ангелочками, примостившимися на балкончиках и ставнях. Первый этаж был отдан под кухню, просторную столовую и комнаты для прислуги, второй занимала библиотека, музыкальный зал с роялем у окна и удобными креслами, также имелся зал для приёмов. Там же были и комнаты для гостей и дальних родственников. А вот третий этаж полностью принадлежал только графу, посторонние туда допускались в редких случаях. Ах да, ещё имелся подвал, где хранилась провизия и бочки с вином.

— Вот мы и дома, Аннушка, — ласково произнёс граф, подавая сиротке руку и помогая ей спуститься из кареты.

— Как же здесь красиво, — пролепетала девушка, с опаской поглядывая на слуг, выбежавших встречать графа.

Дородная домоправительница, а заодно и отличная кухарка Авдотья кинулась к нему без всякого стеснения и сгребла в охапку.

— Граф, вы вернулись! А у меня курочка в печи вас уже с утреца ждёт! Ох, как же мы перепугались, когда вас вчера не дождались! А это кто?

— Авдотья, это моя семиюродная племянница, — с улыбкой представил граф домоправительнице сиротку: — Аннушка.

Женщина окинула строгим взором несчастную девушку и махнула рукой, приказав следовать за собой. Тихон начал стягивать с крыши кареты дорожные сумки и сундуки, а граф пошёл в дом, изрядно устав с дороги. Авдотья не соврала, его и вправду с порога встретил аромат жареной курочки с картошкой. Александр скинул с себя шубу, а затем направился в столовую, предвкушая пиршество. Две молоденьких служанки уже накрывали на стол, стреляя в него глазками.

— Не забыл я и про вас, — граф поманил к себе девушек и выдал им расписному прянику и по клубочку красных лент, которые достал заранее из сумки.

Несмотря на высокое положение, Александр старался заботиться о своих слугах, и они всегда отвечали ему заботой и преданностью. Он уселся за стол, дверь из кухни приоткрылась и появилась Авдотья, за которой следовала Аннушка. Граф дозволил сиротке сидеть по правую руку от него, а по левую место заняла домоправительница, приходившаяся ему дальней тётушкой. Он поднял хрустальный бокал и торжественно провозгласил:

— За возвращение домой и начало новой жизни!