Сияние роскоши

Венчание

Волны яростно набегали на скалы, вгрызаясь в желтоватую пористую поверхность. С оглушительным грохотом вырастали столбы белоснежной пены. Брызги отражали солнце, словно золото. Ветер яростно трепал стоящее на берегу дерево. В ответ оно громко шуршало, не желая отдавать ни листика упрямой стихии. На ветке сидела птичка. Ее перышки на крылышках перемещались - то жгуче-черные, словно самая непроглядная тьма, то белые, словно первый зимний снег. Остальные отливали глиняным оттенком, к хвосту переходящим в насыщенный цвет молочного шоколада. Вцепившись лапками в ветку, она раскачивалась, пытаясь удержаться, но не выдержала и полетела прочь, над ходящими ходуном огромными волнами. Солнце освещало океан, будто давая знать, что это он не всерьез бушует. Однако, упорно борясь с волнами, вдоль берега двигался корабль. Паруса раздулись, на желтоватой парусине выступил вышитый красной нитью рифон. Подгоняемый ветром, он гордо раздувал грудь, будто считая себя хозяином этих мест.

Корабль свернул.. И из-за скал вынырнул город. Гомон оказался настолько шумным, что становилось странно, почему его не было слышно до того. В порту в этот день царил непривычный для этих мест и времени покой. Белые платки висели вдоль окон, казалось, будто в этом скрывалась некая тоска и вместе с тем - ожидание, повисшее во всем городе. И источник этих чувств располагался в замке, горделиво возвышающимся на возвышении. В отличие от города, здесь суета наполнила собой все. По двору проходила женщина. Ее черные прямые волосы были частично заплетены, темно-зеленые глаза излучали раздражение и недовольство. Темно-красное платье при каждом шаге хлестало ее по бедрам.

- Неси эти яблоки туда! Ангустина,давай быстрее! Кимура, хватит суетиться!

И двинулась в дом. И едва не наткнулась на высокого мужчину. Отступив на шаг, он окинул ее взглядом. Искривился, в голубых глазах ясно читалось:” Могла бы и получше наряд найти!”

Однако вслух он произнес:

- Доброе утро, Криота.

-Доброе. Где она?

- У себя.

Он хотел было добавить что-то еще, но она уже ушла. У зеркала сидела девушка. Ее распущенные кудри едва заметно поблескивали золотом, хотя их настоящим цветом был каштановый.

Служанка как раз занималась ее внешним видом. В одной руке она держала гребень, в другой баночку с позолотой. Невысокая, со светлыми волосами она выглядела совсем невзрачной рядом со своими хозяйками. Девушка поклонилась, однако хозяйка на нее даже не глянула, переведя взгляд на дочь. В зеркале встретились две пары глаз.В зеленых застыла сосредоточенность, в голубых страх. Руки легли на плечи, горячее дыхание обожгло щеку:

-Агластия, расслабься.

Агластия ощутила приближающиеся слезы и сглотнула. Ну вот почему ей не повезло родиться старшей?! Могла бы поехать в столицу и наслаждаться жизнью,пока сама не выберет себе мужа. Но традиции и долг не отвергнуть. О побеге девушка и думать не хотела, ведь в этом случае придется вести жизнь простолюдинки и не исключено, что все равно придется выйти замуж без любви.Так хоть она будет жить в роскоши и власти, предназначенной ей по праву рождения.

Поэтому Агластия закрыла глаза, стараясь не смеяться и не чихать, ощущая скольжение кисточки по лицу. И позволила себе открыть их, когда нежные прикосновения кисточки сменились давящими прикосновениями пальцев. Девушка взглянула на себя. И без того немаленькие глаза сейчас были обведены жирной черной подводкой, а еще их украшали ярко-голубые тени. Щеки и губы покрывал розовый цвет. Кудри мягко лежали на плечах. Свадебное платье оказалось закрытым, но с короткими рукавами. Единственным украшением оставались вышитые цветы. Горечью отозвалась мысль, что лучше уж так, чем в самом нарядном платье.

Ленты туго стянули волосы на затылке, будто обозначая конец ее девичества. В душе пробудилась жгучая обида на то, что ее отдали будто красивую куклу. А ведь она даже ни разу не встретила своего будущего мужа! И вообще о замужестве не задумывалась до сих пор. Она лишь стиснула зубы, когда ее взяли за руки. И пошла, не озираясь по сторонам. Разумеется, девушка ощущала направленные на нее взгляды, от них ее бросало в жар, кожа зудела, натираемая корсетом.

И они вышли во двор. Агластия сразу увидела стоящего впереди юношу. Темно-фиолетовый шелковый костюм подчеркивал его темные, отливающие серостью волосы. От этого изучающего взгляда Агластию бросило в жар. Черты его лица выглядели изящно, возможно, он бы выглядел добрее, если бы улыбнулся. Но ему явно не хотелось улыбаться. Напряжение витало в воздухе. Казалось, они оценивают друг друга. Выпрямившись, она поджала губы и затаила дыхание - то ли чтобы выглядеть лучше, то ли чтобы самой собраться, словно хищник перед прыжком. Будто почувствовав ее настроение, юноша шагнул вперед. Его горячая крепкая ладонь обхватила ее пальцы без грубости. И в этом прикосновении было нечто, пробудившее в ней желание подчиниться.

- Норберион, - представился он низким приятным голосом. - Можете звать меня Норби.

Язвительная фраза готова была сорваться с ее губ, но она сдержалась.

- Агластия, - девушка слегка присела.

Норби улыбнулся. Возможно, это было внушение, но его улыбка показалась ей какой-то.. плотоядной, что ли. К переживаниям из-за того, как ее примут, прибавился еще и страх перед плотской близостью, которая ей предстояла. Пытаясь выглядеть сурово, Агластия в глубине души ощущала себя очень уязвимой. За его спиной стояла его семья. За ее - тоже. Но - его семья была заодно с ним, она же была одна. Этот человек повлияет на ее судьбу и неважно - хочет она этого или нет. Норберион тем временем начал представлять своих родственников:

- Это мой отец, Кемстрон.

Мужчина, стоящий за плечом сына, шагнул вперед. Взгляд серых глаз показался ей острым будто нож. Казалось, на нее смотрит голодный волк, примеряющий, за какую часть тела укусить. Но с другой стороны, он же не просто так выбрал в невестки именно ее?

- Это моя мать, Илдея.

Свадьба

Ветер затих. Над Фиораном повисла тишина. Большинство жителей в этот день не работали. И, хоть многим не довелось увидеть виновников торжества - отдых и бесплатные сладости бесспорно их обрадовали. Все же огромное преимущество портового города - здесь можно купить что угодно и услышать новости издалека. На горизонте виднелась синева, она порой вспенивалась волнами. Казалось, здесь располагась точка схода трёх миров - империи, охватывающей восток, юга, где есть лишь плавающие льдины и запада с его тёплыми водами и островами. Внизу виднелись уютные узкие улочки, расходящиеся от мощеных площадей.

На балконе стояли Илдея и Криота. Губы Илдеи растянулись в улыбке.

На свету ее глаза напоминали агаты. Криота же сохраняла серьезность.

- Красивую ты вырастила дочку, - задумчиво заметила Илдея.

Криота фыркнула. В глазах заблестели насмешливые изумрудные огоньки. Воспоминания вспыхивали в мыслях одно за другим. Маленькая Агластия бежит, облако тогда еще светлых волос трясется, она подбегает к отцу и рассказывает ему что-то, не обращая внимания на мать. А затем.. Агластия с книгой, Агластия с ленточками.. И чем дальше, тем больше ссор. Где-то в глубине души отозвалось сожаление.

- Я бы не советовала радоваться раньше времени, - предостерегла Криота. - С ней всегда было непросто.

Мягкая улыбка Илдеи дала знать, что ее это не смущает.

- Ты слишком строга к ней.

- А ты слишком мягка, - возразила Криота. - Я же знаю, что твоя Кальвирна со своими выходками не дает никому покоя.

- На самом деле это неважно, - отмахнулась Илдея. - Куда важнее то,что она еще не совсем взрослая.

- Ей скоро мужа надо будет искать, а ты говоришь - ребенок!

- Но до того у нее будет счастье

Усмехнувшись, Криота отвернулась. Впрочем, искорки в ее глазах без слов говорили о ее несогласии. Правда, все же они ладили, невзирая на подобные различия.

- Помнишь, как мы с тобой в Рагфелиане..

- О да, - лицо Криоты смягчилось и осветилось улыбкой. - За тобой еще пытался ухаживать тот очаровательный художник, как же его звали..

- Мирстейн, - подсказала Илдея. - Кемстрон очень разозлился. Вроде бы заплатил крупную сумму за то, чтобы он уехал.

- Жалеешь?

- Что ты, нет, конечно, - на щеках Илдеи появился румянец, а губы дрогнули. - Я даже не любила его, о каких сожалениях может идти речь?

Насмешливое выражение лица Криоты говорило о том, что она не верит ее словам.

- Полагаю, это даже хорошо, что наши дети отправятся в Рагфелиан уже будучи в браке, - произнесла она. - Без присмотра молодежь может наделать глупостей и испортить репутацию.

Неловкость витала в воздухе. Обе женщины задумались о детях и мужьях. О том, что у них выбор без выбора, который они передали по наследству и о совместных внуках, которые теперь у них появятся. О том, что обе были нелюбимы, хотя прилагали усилия для семьи. Или дело было лишь в правилах и долге? В любом случае, надо отбросить эти мысли и вернуться.

В зале играла музыка - громкая и веселая: удары по барабану смешивались с трубой. К этому прибавлялись восторженные возгласы. Вскидывая юбки, Агластия отплясывала, то и дело кружась вокруг себя. Черные башмачки с толстыми каблуками отбивали ритм, круглые носки то и дело гладили пол, повязанные повыше щиколоток бархатные бантики покачивались в такт. Окружающие наблюдали за этим с улыбками. Наконец девушка упала на стул. Глаза взбудоражены, щеки порозовели, грудь вздымалась. Феридиан взял в руку кубок и поднял:

- Дорогая моя дочь...Каждая женщина по сути является матерью и сегодня ты сделала первый шаг к этому.

Агластия почувствовала, как улыбка сама выползла на губы. Сделала первый шаг, конечно. Сама. Ну что тут скажешь? Так, на самом деле это будет даже весело. Интересно.. Боги смеются, когда видят, что смертные лгут о любви, вступая в договорные браки? Надо признать - это печально и горько.

- И у тебя еще будет время научиться этому, - продолжал герцог. - С этого дня у тебя появятся новые родители. Будто им такой же хорошей дочерью, как была нам.

Он говорил, не обращая внимания на направленный на него взгляд полных печали голубых глаз. И она прекрасно знала, что это все ложь - что не имела Агластия достойного примера семьи. Как и сама Феленна. Сиротка, чья мать не пережила эпидемию и незадолго до смерти отослала дочку к замужней тетке. Все, что Феленна помнила в ее семье - суету и страх. Она очень боялась вызвать гнев или недовольство. Под руководством Криоты этот страх еще сильнее вырос. Впрочем.. Феленна не считала себя похожей на Агластию, ведь та дочь, хозяев - старшая, первая, всегда на виду, всегда должна быть лучшей.. От этой мысли Феленну даже передернуло. Что угодно, только не это. По крайней мере, ее не выдают замуж против воли.

Сама же Агластия напротив, упивалась вниманием. Приятные слова и выпитое отзывалось внутри теплом, страх отступал, сменяясь расслабленностью. Мысли улетучились, время замедлило свой ход. Сквозь туман в сознание прорвался нежный вкус крема.. Свадебный торт?

А затем чьи-то руки прижали ее к груди и понесли куда-то. Под затылком словно ниоткуда возникла мягкость подушки.Над ней нависло лицо теперь уже законного мужа. Глаза расширились, в душе вспыхнули противоречивые чувства. Стремясь успокоить ее, Норберион осторожно коснулся ее щеки левой рукой, в то время как правая уже приподнимала складки ее платья. И ее тело откликалось на его прикосновения, словно музыкальный инструмент. В низу живота сладко заныло. Вздрогнув, девушка сама развела ноги. Ее начала бить дрожь, кожу обожгло влажным холодом слез. Агластия не издала ни звука, но дыхание участилось и веки задрожали. Будто почувствовав состояние жены, он начал скользить губами по шее. Мягко обведя ими скулы, Норберион накрыл ее губы своими. И его мягкость с теплом успокаивали Агластию. Поцелуй тянулся, словно сироп. Бегущие по всему телу мурашки подсказали, что она обнажена и даже не поняла, как и когда он это сделал. Норби немного отстранился, однако это не принесло ей облегчения - понимание того, что он раздевается, захлестнуло новой волной отчаяния. Захотелось заплакать, вырваться и убежать. "Нет, ты должна это стерпеть, ты же леди, это твой долг!" - мысленно обратилась Агластия к себе. Но унять текущие слезы и мелкую дрожь не выходило. Тем более что обнаженный супруг решил отбросить деликатность и жадно обхватил губами сосок. Между ног у Агластии моментально увлажнилось и она жадно схватила ртом воздух. Ее тело просило его ласки, а разум терзал страх. Разведя ноги в стороны, Норберион дернулся - и Агластия вскрикнула. Боль словно обожгла ее изнутри. Мир постепенно возвращался на место. Норберион замер, давая привыкнуть к себе. По ощущениям это напоминало нечто горячее и твердое. Взглянув на него, вильнула бедрами. Восприняв это как приглашение, Норби начал двигаться. Боль сменилась новыми ощущениями. С изумлением Агластия осознала, что испытывает удовольствие. Жар в теле возрастал и наконец вырвался взрывом сознания и громким стоном. Брак был заключен.