Скитания

Пролог

Всем известно, что такое Страсти Христовы. Все знают или, по крайней мере, слышали мельком историю о том, как Сын Божий своими страданиями, своей кровью и позорной смертью искупил грехи человеческие, после чего вознёсся на небеса, освободившись от оков плоти. Но никто не придаёт значения персонажу, который присутствовал в жизни Христа незадолго до её событий. Персонажу, чьи грехи никогда не будут отпущены, чья чаша страданий всегда полна до краёв, ибо некому осушить её.

Этот забытый персонаж — Сатана. Мятежный дух, он мечется по своим владениям, которые есть весь мир, словно дикий затравленный зверь в просторной, — но всё же клетке, загнанный в свою же ловушку: связанный собственной клятвой истребить весь род людской, он искушает души, но каждая такая грешная душа сковывает его пудовыми цепями, затягивая на дно и отдаляя его от Искупления. Но каждая чистая, добродетельная душа наоборот приближает его к Райским вратам, ненадолго снимает с него позорное ярмо, что он проносит на себе через века. Гонимый, словно скиталец пустынными ветрами, ненавистью к человечеству и, вместе с тем, невысказанной надеждой на него, он страдает от собственного бремени, которое ему не с кем разделить, и некому спасти его от самого себя.

*   *   *

XIX век, Лондон. Молодая чета Кроуфорд устраивала приём в честь успеха новой картины главы семьи, Рогана Кроуфорда. Ученик Данте Габриэля Россетти, он слыл модным нынче художником. В Лондоне ему заказывали портреты все, с кем, по мнению высшего света, стоило иметь знакомство. Его очаровательная жена Селия была подающей надежды, но до крайности невезучей писательницей. Чего она только не перепробовала: писала под мужскими псевдонимами, оплачивала рекламу и хорошие отзывы критиков и даже написала, по совету издателя, коротенький, но донельзя неприличный любовный роман. И всё же признание публики обходило её стороной с той же старательностью, с какой она добивалась известности.

— Вы даже не представляете, как это ужасно, — процедила она, наморщив хорошенький носик. Она стояла немного в отдалении, наблюдая, как гости с восхищением рассматривали картину её мужа. — Писать «по требованию» этого недостойного человека! Удивляюсь, как я не умерла, выводя последнюю строчку такого позорного и низкопробного чтива. И всё напрасно!

Селия подняла глаза на собеседника. Это был французский князь, появление которого четверть часа назад внесло некоторую сумятицу: его имя никак не могли найти в списке приглашённых, пока не появился сам Роган Кроуфорд и не заверил, что они с князем старые друзья и он здесь по его личному приглашению.

Его имя было Люмьер д’Экзиле и по количеству полученного внимания и восхищения он едва не затмил главную героиню вечера — картину. Высокий и горделивый, он нёс себя с превеликим достоинством, чёрные как смоль волосы и брови с изломом подчёркивали его мрачную красоту, бледный высокий лоб выдавал недюжинный острый ум, а точёный нос и тонкий, резко очерченный рот придавали ему сходство с хищной птицей. Но самой замечательной чертой его были глаза: чёрные, с поволокой и с полыхавшим в них странным огнём, словно их обладатель либо страдал от вечного голода, либо сгорал в пламени страсти. Казалось, что взглянувшему хоть раз в эти глаза, ничего не стоит попасть к князю в вечное рабство.

— Хорошего же вы мнения о своих произведениях! — рассмеялся Люмьер, покачивая красное вино в бокале. — Как можно ожидать благосклонности публики, ненавидя своё творение?

— Я и не ненавижу его — я стыжусь, — возразила она и грустно вздохнула. — Иногда я думаю, что мне вообще не следует писать, но я ничего другого не умею. Мой муж одарённый художник, к тому же учился у настоящего мастера, а мне даже поучиться не у кого.

— Хорошая литература может стать для вас учителем.

Селия помотала головой. Судя по всему, ей это уже говорили либо она сама об этом думала.

— Я, кажется, понимаю, о ком вы, князь. Но я хочу найти свой стиль, свою черту, которая будет выделять меня из всей плеяды современных авторов. Все эти издатели имеют единый шаблон, который приносит им доход, и хотят видеть только произведения, подходящие под этот шаблон. Я пережила этот опыт и могу с уверенностью сказать, что отныне мне претит подобный подход.

— В таком случае, я вижу для вас два пути, — заявил Люмьер с неумолимостью судьи, зачитывающего смертный приговор, — забыть о славе и писать то, к чему лежит душа, либо, — он лукаво прищурился, — написать что-то поистине блестящее, что-то настолько поразительное, что у этого просто не будет ни малейшего шанса остаться незамеченным.

Селия подняла на него отчаянный взгляд. То, как он это сказал, странным образом воодушевило её.

— У меня есть идея, которую я бережно лелею ещё с юных лет… Да, я напишу, я обязательно напишу! Ах, если бы у меня был наставник, который направлял бы меня в моих творческих порывах! Тогда я бы точно обрела долгожданное признание!

Люмьер тонко улыбнулся, пристально вглядываясь в неё. Она поймала его взгляд и как будто поняла намёк.

— Вы случаем не знаете какого-нибудь литератора, который согласился бы курировать мою работу? Вы сделали бы меня своей должницей.

— Никого искать не нужно. Скажу вам прямо, писательская стезя — не моя стезя, и будь я проклят, если когда-нибудь возьмусь за перо с целью исписать больше одного листа бумаги. Но у меня есть опыт в сфере, что вы описали, и мне не раз говорили, что у меня развита эта тонкая жилка, позволяющая чувствовать литературное произведение. Если вы согласны — я в вашем распоряжении.

Глава 1

Первым делом Люмьер пожелал ознакомиться со свежей рукописью. Опешившая Селия ответила, что она находится у одного издателя, и вернётся к ней лишь в том случае, если он отвергнет её.

— Как имя этого издателя?

— Джордж Макбрид, он получил рукопись только вчера…

— Значит, вы можете быть уверены, что он не притронется к ней добрых две недели, если не больше, так что мы спокойно можем потребовать её обратно. Если вы сообщите мне адрес его конторы, я немедленно пошлю туда своего слугу с запиской от вашего имени.

Неуверенная в успехе этой вылазки, Селия всё же сделала как он просил. Люмьер дружески кивнул ей и отправился на поиски слуги.

— Смотрю, дорогая, ты отлично поладила с моим другом, между тем я едва словом с ним перекинулся.

Селия обернулась. Роган Кроуфорд улыбался ей с тем лукавством, с каким некоторые мужья подтрунивают над своими жёнами, когда видят, что те уделяют внимание другим мужчинам. Высокий и тонкий как стебель, бледный, с лучистыми голубыми глазами и льняными волосами с ранней сединой, он напоминал скорее нищенствующего поэта с чердака, чем известного на всю страну художника. Подобный образ часто привлекает молодых девушек: они тешат себя надеждой, что он сможет найти в них свою музу, будет петь им сладостные песни о любви дни напролёт, а ночами слагать оды в их честь. Но Роган, наперекор всем мнениям, обратил внимание на Селию, тогда ещё носившую фамилию Мур. Та хоть и слыла слегка взбалмошной, но в потенциальных избранниках искала в первую очередь практичность. Не вполне ясно, как она смогла разглядеть это качество в пусть талантливом, но всё же пока ученике Россетти, но её прозорливость не подлежала сомнению: уже спустя год упорной работы и паре рекомендаций восхищённых заказчиков, имя Рогана Кроуфорда буквально витало в воздухе по всему Лондону. Казалось, на самом обычном холсте он мог воплотить любую мысль, но с большей радостью брался за портреты, которые получались настолько живыми, что никто не удивился бы, если б изображённый моргнул или вздумал почесать нос. Его успех казался головокружительным. Поговаривали даже, что сам дьявол подарил ему руки кого-то из классических мастеров живописи, и теперь Роган отдаёт ему дань уважения, ежемесячно изображая демонического вида существ. Примечательно, что зачастую именно эти картины вызывали наибольший резонанс.

— К слову, почему ты никогда не упоминал о нём? — Селия продолжала слегка рассеянно смотреть вслед князю. — Хотя его лицо по каким-то причинам кажется мне знакомым.

— Полагаю, ты видела его на «Падении».

Селия удивлённо посмотрела на него. Роган загадочно улыбался.

— Ты написал князя д’Экзиле? Да ещё и в «Падении»? А он сам об этом знает?

Роган рассмеялся.

— Для этого я и пригласил его. У меня в планах было предложить ему пожить у нас с месяц-два. Он постоянно скитается по свету, и у меня сердце кровью обливается, когда он в своих письмах рассказывает мне, как умирает со скуки.

— Да, об этом он обмолвился, — обронила Селия, снова отчего-то впадая в рассеянное состояние. — И я думаю, что у него будет сразу несколько поводов задержаться у нас.

И она пересказала ему их разговор. Роган сначала слушал удивлённо, но под конец рассказа искренне рассмеялся.

— Как это похоже на него! Ввязаться в авантюру только для того, чтобы развлечь себя. Но не волнуйся, Селия, — спохватился он, заметив её кислую гримасу, — насколько я его знаю, он человек слова, к тому же очень талантлив. Я абсолютно не удивлён, что он ещё и в литературе знает толк.

— Для меня облегчение слышать, что ты ему доверяешь, — улыбнулась она. — Значит, моя бедная рукопись действительно в надёжных руках.

Люмьер вернулся спустя четверть часа, и Роган, наконец, смог сердечно поприветствовать его.

— Бога ради, Люмьер, неужели вы нашли художника, изобразившего ваш образ, который стареет вместо вас? В противном случае не вижу других объяснений тому, что вы абсолютно не изменились за эти пять лет.

— Пять лет не такой уж долгий срок. К тому же, если кто и способен на подобную магию, то только вы, Кроуфорд, — рассмеялся Люмьер, пожимая его руку. — Рад сообщить, — сказал он, обращаясь к Селии, — что уже сегодня я должен получить вашу рукопись на руки.

— Сегодня? — в один голос воскликнула чета Кроуфорд.

Князь расхохотался, в его глазах пылал озорной огонёк.

— Конечно! Если мне что-то нужно, я получаю это незамедлительно.

— Это уж точно, — усмехнулся Роган. — Предупреждаю тебя, дорогая, над этим человеком можно шутить сколько угодно, но для достижения своей цели он пойдёт по головам не посмотрев, что одна из этих голов — его лучшего друга!

— Ну вас, Кроуфорд, — добродушно проворчал Люмьер, — как будто целеустремлённость это порок, за который стоит четвертовать! Не слушайте его, миз Кроуфорд — я всегда смотрю под ноги. Один фатальный случай из моей молодости научил меня этому.

— Мудр тот, кто учится на своих ошибках, — с улыбкой заметила Селия.

— Нет, мудр тот, кто учится на чужих, — возразил князь. — Я же, несмотря на свою старость — пусть вас не смущает моя внешность — бываю опрометчив. Особенно в гневе.

— Я это запомню и постараюсь не провоцировать вас, — заверила Селия. — Дорогой, кажется, тебя зовёт мистер Блумфилд — он активно подаёт тебе знаки.

Глава 2

Прошла пара дней, и в ясное апрельское утро с часу на час Селия ожидала вестей от издателя. Рогану не без сожаления пришлось оставить её и Люмьера: его пригласил на завтрак один виконт, который хотел обсудить с ним какое-то важное дело. Селия бродила по гостиной в вялом возбуждении, как человек не знающий, хороших или плохих вестей он ждёт. Её азарт и уверенность в успехе заметно поубавились после их с Люмьером разговора о шаблонности её рукописи. Сам Люмьер, олицетворение спокойствия, располагался на софе и наблюдал за писательницей слегка иронически.

— Он совершенно точно сказал, что пришлёт ответ в это время? — в который раз уточнила Селия.

Люмьер молча кивнул. Он перестал что-либо говорить, так как в этом не было нужды: Селия попросту его не слушала.

— Клянусь вам, князь, если придёт положительный ответ, я устрою пышнейший приём, какого не видели даже у самой королевы! — внезапно заявила она, сверкнув на него глазами.

— В вас говорит волнение, — проницательно заметил Люмьер, — что странно: не вы ли говорили, что предпочли бы, чтобы подобные романы вообще не рождались из-под вашего пера? Но вместе с тем вы по каким-то причинам отчаянно желаете, чтобы издатель его принял.

— А вы говорили, что цените время. Так вот, мне тоже жаль будет времени, потраченного на этот, пусть недостойный, роман, если он отправится в небытие.

— Удивительная непоследовательность, — Люмьер поднялся и подошёл к окну. В саду готовилась зацвести вишня, её почки набухли и налились живительным соком. — Хотя, полагаю, ваши чувства могла бы понять мать беспутного сына, которая всеми силами старается пристроить его в какой-нибудь университет.

Селия слегка недовольно посмотрела на него и ничего не сказала. Тут вошёл лакей с подносом утренней почты. Селия сцепила дрожащие пальцы, снова расцепила и непослушными руками взрезала единственный конверт, адресованный ей. Через пару мгновений раздался разочарованный возглас. Люмьер обернулся и увидел, как Селия без сил упала на софу. Брошенное и, как можно было судить, оказавшееся несчастливым, письмо от издателя лежало на самом краю кофейного столика. Люмьер взял его и быстро пробежал глазами.

— Невозможно, — пробормотала Селия, прикрыв глаза рукой. — Несмотря на вульгарную простоту этого романа, несмотря на всё ваше влияние, князь, этот… этот… бездушный человек посмел отказать!

Люмьер положил письмо обратно на столик, пряча насмешливую улыбку.

— Это может свидетельствовать о двух вещах: либо он слепой идиот, не в состоянии разглядеть шедевр даже тогда, когда ему преподносят его на подносе, как лакей — утреннюю почту, либо он является тем самым образчиком неподкупного издателя, — он присел в кресло рядом с софой.

— Шедевр? — недоумённо переспросила Селия, открыв глаза. — Как у вас только язык повернулся назвать так подобную пошлую писанину?

— Вы знаете, миз Кроуфорд, несмотря на то, что ваша история написана по абсолютно предсказуемому шаблону, в ней есть оригинальные мысли. Возможно, они-то и не понравились нашему многоуважаемому издателю.

— Возможно, но это не делает её шедевром… А может быть моя история просто очень плоха и в этом весь ответ? — горько ответила Селия, приподнимаясь на локте.

Люмьер тихо рассмеялся.

— Вы — типичный представитель автора, всегда готового признать свою литературную никчёмность и несостоятельность, только бы не анализировать ситуацию. Удивительно, как с таким подходом вам вообще удавалось издаваться.

— Идя проторенными тропами меньше шансов заблудиться в лесу, где до сих пор блуждают многие неизвестные авторы, подобные мне. Но даже это ничего мне не дало.

— В вас ещё жива способность анализировать, — усмехнулся Люмьер. — Значит, у нас есть все шансы.

— Я поражаюсь вашему спокойствию князь, — вздохнула Селия.

— Моему спокойствию? Книга ведь ваша. Я уже говорил, что буду проклят, если когда-нибудь соберусь исписать больше одного листа бумаги.

Селия села на софе. Выглядела она уже немного лучше.

— Почему вы так категоричны? Я заметила, что вы проницательны и знаете человеческую натуру как сам дьявол, а это превосходное подспорье в писательской деятельности.

Люмьер посмотрел на неё долгим тяжёлым взглядом и натянуто улыбнулся.

— Поэтому миру и не видать моей книги. Но возвращаясь к вашей: я прямо заявляю, что не остановлюсь, пока не найду для неё издателя.

— А ведь вы и правда обещали, что сделаете это за пару дней, — заметила Селия, слегка улыбнувшись.

Люмьер покаянно опустил голову, чтобы вновь спрятать прежнее насмешливое выражение.

— И я это сделаю, — просто ответил он. — Я настаиваю, чтобы вы всё равно устроили приём. Я даже возьму на себя смелость предложить вам свои услуги в качестве организатора.

— Боюсь, мне всё равно не удастся повеселиться на нём, — грустно улыбнулась Селия.

— Суть в том, — продолжал Люмьер, испытующе глядя на неё, — что я приглашу на него наших дорогих издателей. Лучших каких смогу найти. Ничто так не способствует сговорчивости как бокал великолепного вина с подходящей закуской.

— Князь, мне кажется, это замечательная идея! — воскликнула она воодушевлённо. — Ведь Роган, по сути, устраивает точно такие же приёмы. И как мне это в голову не пришло?

Глава 3

Роган Кроуфорд разминулся с Люмьером всего на несколько минут. Он ворвался в дом в явном возбуждении, если не сказать экзальтации, и пустился на поиски князя и Селии, но застал жену в одиночестве, поглощённой в работу.

— Я уж было решил, что после хороших новостей от издателя вы с д’Экзиле решили отпраздновать это событие без меня, — шутливо бросил он, втайне чувствуя облегчение.

Селия посмотрела на него поверх очков и смущённо улыбнулась. Роган насторожился.

— Новости не хорошие?

— В сухом остатке, да, — она отложила перо и сцепила руки, положив на них подбородок, — но твой друг — олицетворение оптимизма и смог внушить мне, что на самом деле всё только к лучшему.

— О, порой я сомневаюсь, известно ли ему само слово «меланхолия»! В любом случае, я рад, что ты не расстроена, — улыбнулся Роган и придвинул стул к её столу.

— Это всё уже неважно, правда! Князь абсолютно уверен, что сможет найти издателя для моей никудышной рукописи, и я ему верю.

— Но всё же где он? Тебя я нахожу за работой, а вот д’Экзиле будто сквозь землю провалился, хотя, согласно вашей с ним договорённости, должен помогать тебе.

Селия кратко рассказала ему об их с Люмьером плане. Роган задумчиво откинулся на стуле и полез было в карман за табаком, но поймал осуждающий взгляд Селии и скрестил руки на груди.

— Ты говоришь, он хочет быть устроителем, — повторил он. — Любопытно.

— Что именно любопытно? Разве ему подобный жест несвойственен?

— Насколько я его знаю, он не слишком любит быть в обществе — хотя само общество его просто обожает. Взявшись за устроение приёма, он в самом прямом смысле слова обрёк себя на участь экзотического зверя в клетке, на которого приходят смотреть тысячи людей. Если он пошёл на такой шаг ради твоего блага…

Селия снова зарделась и опустила глаза, делая вид, что перечитывает написанное. Роган заметил это и деланно рассмеялся.

— С другой стороны, не говорит ли это в пользу того, насколько верным другом он может быть? Я уверен, что если уж он ввязался в это, то после весь Лондон будет говорить об этом приёме как о рождественском бале у самой королевы.

— Но почему он просил нас не вмешиваться? — В Селии снова пробудилось любопытство. — Думаешь, он может планировать что-то особенное?

— Если честно, Селия, — улыбнулся Роган, — я никогда не знаю, что у него на уме.

Селия тоже откинулась в кресле и, сняв очки, потянулась. Солнце уронило пару драгоценных лучей на её прекрасные рыжие волосы, которые буквально загорелись пламенем. Роган любовно ласкал её взглядом.

— Я могу тебя отвлечь, дорогая? — он заговорщицки улыбнулся. — Хочу тебе кое-что показать и рассказать о завтраке с виконтом Аластором.

— Бог мой, Роган! — Селия резко выпрямилась и посмотрела на него испуганными глазами. — Я такая эгоистка, совсем забыла спросить, как он прошёл!

Роган беззаботно расхохотался.

— Когда же я научу тебя не извиняться передо мной за любую мелочь, — сказал он, отсмеявшись. — А теперь пойдём.

Они поднялись в его мастерскую. Первое, что встречало всяк входящего — силуэт погружённого в работу художника, сидевшего или стоявшего за мольбертом на фоне грандиозного окна, поднимавшегося от самого пола к потолку. Роган, как уже замечал Люмьер, терпеть не мог сумрака, поэтому это окно даже не было обременено портьерами, а прозрачностью могло поспорить с чистейшим хрусталём. Здесь ещё не проветривали, поэтому воздух был слегка спёртым, сдобренным едким запахом растворителя и нежным — масла. Всё здесь было уставлено холстами и картонами — большими и маленькими, чистыми и наполовину завершёнными, художественные кисти торчали из самых неожиданных ёмкостей, начиная стеклянными стаканами и заканчивая пустыми цветочными горшками. Самый разнообразный реквизит лежал, покоился, свисал и выглядывал буквально из-за каждого угла. На работу художника бесстрастно взирали Давид, Аполлон, Венера и черепа разных форм.

Роган подвёл Селию к мольберту и поставил на него один из рабочих холстов, повёрнутых лицевой стороной к стене. Селия взглянула на холст и в ответ на неё воззрились знакомые проницательные глаза.

— Это же князь! — воскликнула она с восхищённой улыбкой.

— Пока что я закончил только глаза, — сказал Роган, глядя на портрет чуть ли не с нежностью. — Д’Экзиле любезно согласился предоставить мне свой образ во второй раз.

— И по какому же поводу?

Глаза Рогана загорелись творческим возбуждением, как всегда, когда ему в голову приходили идеи, которые его вдохновляли.

— Я задумал серию портретов самых прекрасных и влиятельных людей Лондона.

— Но формально князь не уроженец Лондона, — задумчиво сказала Селия.

Роган слегка рассмеялся.

— Он заявляет, что у него нет родины как таковой. Вполне естественно слышать это от такого вагабонда, как он. Но я знаю точно, что где бы он не появился, он всюду завоёвывает любовь и почитание благодаря своему статусу и личным качествам. Ты удивишься, но несносность его характера сполна окупается его преданностью и страстью, так что люди, как я уже говорил, с удовольствием ищут его общества.