Скрытые Призраки: Профессор Академии

Глава № 1. Призраки не просят о помощи

«Прошлое не умирает. Оно лишь ждёт того, кто откроет дверь»

— Из архивов Императорской Академии Магических Искусств

Ночь окутывала своим безмолвным покровом величавое здание Императорской Академии Магических Искусств, носившую имя великого древнего мага Энтиериуса. Лиам Элирид неспешно шёл по широкому, безлюдному мраморному коридору, его шаги глухо отдавались эхом под высокими сводчатыми потолками. Витражные окна ловили лунный свет и разбивали его на тысячи осколков — сапфировые и серебристые блики танцевали по белым стенам академии, превращая строгие коридоры в зачарованный лабиринт света и тени. В воздухе витал лёгкий аромат ладана и старых книг, смешиваясь с прохладным дыханием ночи, проникающим сквозь щели в вековых рамах. Вдоль коридора, освещённого лишь этими лунными бликами, тянулась вереница спящих аудиторий.

Двадцать лет. Двадцать лет прошло с того дня, когда огонь вырвал из его жизни всё: дом, родителей, детство. День, когда он стал пеплом, развеянным по ветру. Элирид стиснул кулаки, чувствуя, как в груди поднимается знакомая, обжигающая волна — смесь скорби и ярости. Два десятилетия, а он помнил всё до мельчайших деталей, словно это случилось вчера. Запах дыма, едкий и удушливый, треск пожирающего пламени, отчаянные крики, полные ужаса... Этот хаос, эта паника словно раскалённым клеймом выжглись в его памяти. Они преследовали его навязчиво и неотступно, словно тени из прошлого, тянущиеся к нему из самой бездны. Эхо пережитого, обрывки кошмарных воспоминаний до сих пор проскальзывали в его снах, превращая ночь в пытку, а сон — в повторение кошмара.

Сегодня, в этот день, когда мир вновь отмечает годовщину той трагедии, он чувствует, как время не лечит, а лишь углубляет раны, оставленные огнём.

Именно поэтому он искал спасения в самом сердце древнего замка, направляясь в заброшенное крыло, где таился зал, известный как «Утраченные Искусства». Там, казалось, сама тишина звенела отголосками подавленной магии, словно призраки, навеки запертые в стенах, тщетно пытались вспомнить своё предназначение. Пыльные витражи, словно осколки сновидений, бросали на пол призрачные блики, и тени прошлого, тягучие и неумолимые, словно пытались схватить его за пятки. Под этими сводами, где даже стены дышали забытыми заклинаниями, он искал не просто убежище, но и забвение — спасение от неумолимой власти памяти.

— Не оглядывайся назад, то время уже прошло. — твердил себе Лиам.

Но в тот момент само прошлое смотрело на него. За грудами старых, потрёпанных временем книг, пахнущих пылью и утратой, он нашёл его дневник. Его обугленные края, словно свидетельство пожара, бушевавшего в чьей-то душе, контрастировали с выцветшей, но всё ещё различимой кожей обложки. А на ней — фамильный герб Элирид. Его герб. Символ, который он видел с детства, но который сейчас, в полумраке зала, казался чужим и зловещим.

Лиам с замиранием сердца открыл первую страницу. Чернила, поблёкшие от времени, складывались в слова, которые мгновенно захватили его разум. Они резонировали в его сознании, как старые, давно забытые мелодии, способные разбудить памятные моменты. Каждое слово, каждая фраза отзывались эхом в его душе, словно он сам когда-то пережил всё это. Он чувствовал, как холод пробегает по спине, а в голове начинают всплывать обрывки смутных воспоминаний, словно осколки разбитого зеркала, отражающие давно минувшие события.

Внезапно на странице проявилась следующая запись: «Призраки не умирают. Они ждут ключа... Того, чья кровь открывает врата».

В тишине комнаты, нарушаемой лишь тихим потрескиванием дров в камине, произошло нечто странное. Зеркало, до этого скромно приютившееся в углу, вдруг замерцало, словно пойманная в стекле молния. Лиам, заворожённый этим необъяснимым явлением, медленно, с осторожностью, словно крадущийся зверь, приблизился к нему. Сначала он увидел лишь своё собственное отражение — бледное лицо, настороженный взгляд, приглушённый свет в глазах. Но затем, словно сквозь пелену, за его спиной проступил силуэт. Женщина. Высокая и печальная, она стояла в платье, сотканном, казалось, из самого пепла. Белая ткань, испещрённая серыми разводами и тёмными пятнами, струилась вокруг неё, словно дымка воспоминаний о давно угасшем пожаре. Её присутствие ощущалось не как физическое, а как призрачное, словно она была лишь отголоском прошлого, застрявшим между мирами.

Голос сорвался в шёпот, ноги приросли к полу:

— Мама? — вырвалось у него, словно он сам не ожидал, что произнесёт это слово.

В зеркале отразилась рука, поднявшаяся в безмолвном жесте предостережения. И тут же, словно откликнувшись на этот немой зов, камин, до этого согревающий комнату живым теплом, вдруг зашипел и затих. Огонь, ещё недавно игравший золотыми искрами, сжался в комок и потух, оставив лишь призрачное свечение тлеющих углей. По комнате пронёсся ледяной порыв, словно дыхание чего-то древнего и невидимого, и единственное тепло, что ещё оставалось, было вытеснено. Зал погрузился в кромешную тьму, лишь лунный свет, пробиваясь сквозь узорчатые витражи, вычерчивал на стенах причудливые, дрожащие тени, словно отголоски той самой руки, что предупреждала из зеркала.

Элирид почувствовал, как ледяные пальцы коснулись его щеки, и услышал шёпот, такой тихий, что он едва мог его различить:

— Не ищи ответы там, где их нет. Прошлое должно остаться в прошлом, иначе оно поглотит тебя целиком.

Лиам, словно парализованный, вцепился в дневник, не в силах отвести взгляд от треснувшего перед ним зеркала.

— Мама? Это... правда ты? Почему? Что тогда случилось в нашем родовом поместье? — дрожащим голосом произнёс он.

По ту сторону зеркала отражение резко встряхивало головой. Искры осыпались с платья, превращаясь в мерцающую пыль в воздухе комнаты. Рука призрака женщины снова была вскинута — ладонью наружу, словно она удерживала невидимую стену.

Глава № 2. Печать Разлома

«Знак на теле — это врата в мир иной, и кто его носит, тот уже не принадлежит себе» — Старинное магическое предание

Резкая, раскалывающая головная боль вырвала Лиама из объятий сна. Он открыл глаза и обнаружил себя в медицинском крыле академии. Вместо привычного полумрака его комнаты, зрение встретило спокойное сияние стен, выкрашенных в мягкий оттенок слоновой кости. Бледно-зелёные занавески на окнах рассеивали солнечный свет, создавая атмосферу умиротворения. Но что-то было не так. Солнце стояло высоко, отбрасывая длинные тени на пол. Судя по всему, был уже поздний полдень. Воздух был наполнен тонким ароматом лечебных трав, обволакивающим и успокаивающим, но одновременно настораживающим.

Первым делом он инстинктивно провёл рукой по шее, где накануне зияла рана. Теперь же там царила странная теплота, словно невидимое тепло источалось из самой кожи. Лиам, чувствуя лёгкое беспокойство, потянулся к прикроватной тумбочке и, найдя там небольшое зеркальце, осторожно приподнял его. В отражении он посмотрел на свою шею, и сердце на мгновение замерло. На бледной коже, в проекции общей сонной артерии слева, проступал едва заметный знак. Отложив зеркальце, он нашарил на тумбочке очки в тонкой металлической оправе и, надев их, снова взглянул в отражение. Чёткость, которую они придали зрению, лишь подчеркнула странную, новообретённую деталь на шее. Тонкие, словно выгравированные иглой линии, сплетались в сложную руну. Он был уверен — абсолютно уверен, — что этой метки раньше не было.

Лицо Лиама исказилось в задумчивой гримасе. Перед ним, словно призрак из далёкого прошлого, возникал символ, вызывавший смутные образы. Он напоминал древние печати, которые он когда-то изучал в старинных фолиантах. Эти знаки использовались для создания незримых связей, клеймения душ и предметов, запечатления в них силы и намерения.

Сейчас же этот символ, запечатлённый на коже, словно шептал о своих тайнах. Лиам ощутил, как холодок пробежал по спине. Что же он мог означать? Знак принадлежности, связывающий его с чем-то или кем-то? Или, наоборот, оберег, предостерегающий от опасности? А может быть, зловещая отметина цели, указывающая на него как на жертву, предназначенную для…?

Размышления прервал стук в дверь. Лиам инстинктивно прикрыл рубашкой метку, прежде чем ответить. — Да, входите. — сказал Элирид.

Элисса Морвейн вошла в палату, но в её взгляде не было вчерашней паники — лишь спокойное любопытство.

— О..профессор, вы уже очнулись, как себя чувствуете? — спросила она, словно ничего особенного не произошло.

— Да, пришёл в себя, мне уже намного лучше, спасибо, — ответил он, стараясь скрыть слабость, проступавшую сквозь усталость. Он приподнялся на подушках, чувствуя, как в голове отзывается тупая боль. Потянувшись к тумбочке, он взял стакан с водой, который только что принесла Элисса, и сделал большой глоток, ощущая, как прохлада наполняет пересохшее горло, смывая остатки ночного кошмара. Взгляд его вновь вернулся к студентке, стоявшей напротив.

— Элисса, — начал он медленно, подбирая слова, словно ощупывая ими почву, — вы помните, что случилось прошлой ночью?

Девушка нахмурилась, словно пытаясь вспомнить:

— Простите, профессор, но я не понимаю, о чём вы говорите. Вчера вечером я была в библиотеке, готовилась к экзамену по спиритуальной анатомии.

Лиам внимательно посмотрел на неё. Никаких признаков обмана — искренняя растерянность и желание помочь. Но он отчётливо помнил, как она стояла на пороге зала, называя его «Печатью Разлома». Похоже, кто-то стёр ей память, и сделал это мастерски.

— Профессор…мне уже пора идти на лекцию, желаю вам скорейшего выздоровления, — произнесла она с теплотой и улыбкой, которая, казалось, осветила сумрачную медицинскую палату.

— Да, конечно, иди, прости, что задержал, и спасибо за помощь — сказал Элирид, стараясь звучать бодро, хотя слабость все ещё сковывала тело. — Если тебе что-нибудь понадобится, обязательно обратись ко мне. Он искренне хотел отблагодарить её, но в то же время чувствовал, что должен быть осторожен.

— Хорошо, профессор, — ответила Элисса, и её улыбка стала чуть более сдержанной. Она развернулась и направилась к двери, её силуэт на мгновение замер в дверном проёме, прежде чем исчезнуть в коридоре.

После ухода Элиссы Лиам остался один, но не спешил связываться с Рейвеном. Что-то подсказывало ему, что за ним наблюдают. Он встал, подошёл к окну и сделал вид, что любуется видом на академический двор. В отражении открытой створки окна он заметил едва различимое искажение воздуха в углу палаты — признак магической маскировки. Кто-то действительно следил за ним, используя заклинание невидимости. Не подав виду, что что-то заметил, Лиам вернулся к кровати и сел, изображая слабость. Внутренне же он был начеку. Если за ним следят, значит, его подозревают в чём-то серьёзном. А загадочный знак на шее мог быть с этим связан.

Внезапно раздался стук в дверь, и он, не теряя самообладания, подумал: «А вот и гости пожаловали». Дверь медленно открылась, скрипя на старых петлях, и первым в палату вошёл декан магической академии Алексий Морн — высокий мужчина лет пятидесяти восьми с благородной осанкой, несмотря на груз прожитых лет. Его седые волосы, аккуратно зачёсанные назад, местами отливали серебром в полуденном свете. Глубокие морщины у уголков серых глаз говорили о годах, проведённых в изучении древних фолиантов и решении сложных академических проблем.