Сквозь Мрак

ГЛАВА 1

Ник

Петеру оторвало кисть и раздробило ноги до колена. Двенадцать часов он провалялся под обломками моноплана, надышался испарениями и впал в кому.

Никлас узнал об этом вчера – телеграмму доставили прямо на генеральский банкет, – а сегодня, за час до рассвета, пришвартовал «Акулу» в главном порту Астры.

Служащие вытянулись по струнке и взяли под козырёк, когда он проходил по взлётно-посадочной полосе. Глаза парней горели, и Ник не стал их разочаровывать – отсалютовал каждому.

Мальчишки… Грезят войной да не знают, как она выжигает душу.

Впрочем, тут и без войны бед хватает: испарения, внезапные налёты «Скворцов», возмущения Мрака, а теперь вот Петер…

Петер! Это как же тебя угораздило, с твоим-то опытом?

В порту никто не встретил, и Ник двинул к трамваям. Узкие – метра полтора, не шире – высоченные трёхэтажные кибитки разгонялись в момент и, грозно звеня, стрелой летели по бесконечно длинной стальной рельсе.

Астрийцы невероятно гордились этими монстрами, считали их народным достоянием и негласным символом города. «Гласный» же символ – шестнадцатилучевая звезда с чередующимися большими и малыми лучами – красовалась во лбу каждого трамвая, аккурат промеж круглых, до смешного пучеглазых фар.

Нику как ветерану полагался бесплатный проезд, но он всё равно купил и прокомпостировал билет. Поднялся на третий этаж, уселся и глянул на часы. До отправления оставалось четыре минуты. Ник откинулся на спинку, шумно выдохнул и смежил веки. Ночь за штурвалом и банкет накануне не прошли бесследно: голова гудела, хоть откручивай. Виски пульсировали болью. Генерал убеждал потерпеть до утра, выспаться как следует или хотя бы переодеться, но Ник не мог ждать: старина Петер попал в беду.

Почти шесть лет они летали вместе, и Ник не сомневался: напарник без особого труда посадит лайнер на макушку айсберга, даже если глаза завязать – Петер ладил с техникой, а небо любило его, как родного сына. Так что же случилось во время учебного вылета? Как вышло, что старина Петер разбился?

Проклятье…

– Доброе утро, любимая Астра! – мелодичным девичьим голосом пропел громкоговоритель на площади. – За бортом шестьдесят четыре градуса, давление соответствует норме. Погода лётная. Город дрейфует на пятьдесят пятой северной широте. Скорость дрейфа два узла. Высота над уровнем заражения двести девяносто четыре метра. Курс конденсата стабилен. В ближайшие часы ожидаются некритичные возмущения Мрака. Магнитозависимым людям настоятельно рекомендуется…

Ник так и не узнал, что именно рекомендуется магнитозависимым людям: трамвай звякнул, рванул с места и помчался так, что захватило дух: до сотни пучеглазая кибитка разгонялась за десять секунд.

– К нему нельзя! – дородная сестра в белоснежном халате решительно преградила путь, уперев руки в крутые бока.

– Мне – можно, – заявил Ник и, отстранив ретивую санитарку, шагнул в палату.

На Петера было страшно смотреть. Забинтованный, загипсованный, весь в каких-то трубках, он лежал на койке и напоминал мумию. Лицо осунулось и приобрело характерный землистый оттенок – первый признак глубокого заражения.

– Поражение тканей третьей степени, – сообщил вошедший следом военврач, и Ник скрежетнул зубами. Плохо дело! – Левую ногу чудом сохранили. Правую пришлось отнять.

– Он будет жить? – Про «летать» Ник не спрашивал. Для Петера «жить» уже равнялось «летать», а потому подобные вопросы были неуместны.

– Мы прилагаем все усилия.

– Не сомневаюсь. – Это было правдой. Столичный госпиталь славился на весь Воздушный Союз. Местные протезисты творили настоящие чудеса, а врачи нередко вытаскивали пилотов и вездеходчиков с того света.

Петер в хороших руках. Ник понимал это, поэтому от дальнейших расспросов воздержался.

– Дайте знать, как будут изменения, – сказал он, и военврач кивнул.

– Всенепременно, мастер Холф.

– Честь имею, – отсалютовал Ник.

Он бросил взгляд на старого друга и скрепя сердце покинул госпиталь: к восьми его ждали на аэродроме.

Полковник Хей предложил ему кофе. Хотя… «предложил» – громко сказано. Молча плеснул из кофейника в чашку и так же молча поставил перед носом: пей.

– Я хочу знать, как всё случилось, – потребовал Ник. – В деталях.

Полковник – коренастый, грузный и плечистый, с пышными седыми усищами, проплешиной на голове и орденскими лентами на тёмно-синем кителе – уселся напротив и сцепил пальцы в замок. Он молчал целую вечность. Тишина повисла густая, давящая, как обычно бывает в помещениях со сверхплотной шумоизоляцией, и только часы на стене громко тикали. Стрелка неумолимо ползла по цифрам. Римским цифрам – другими в Воздушном Союзе не пользовались, так уж повелось.

Наконец Хей заговорил.

– Петер вёл группу, – сказал и пригубил кофе. – Учебный маршрут, ничего особенного. За сорок второй параллелью трое отстали. Петер дал круг – подхватить, а когда вернулся… – Полковник повёл плечом. – «Скворцы» вынырнули из-за туч и сели птенцам на хвосты. Плотно сели, вшестером. – Он снова помолчал. Выдвинул ящик, извлёк фляжку и подлил в кофе коньяка. – Будешь?

ГЛАВА 2

Ник

По первости Ник не поверил ушам. Знамо дело – в таком рокоте недолго и оглохнуть. Он попросил повторить. Хей повторил.

– Вы что там все, с ума посходили? – чтобы перекричать шум моторов приходилось орать во всю глотку. – Решили мне курсанта навязать?!

– Это утверждено!

– Что?

– Это утверждено!!! – крикнул полковник во всю мочь и, тыкая пальцем в небо, добавил: – Распоряжение сверху! Обсуждению не подлежит. К тому же, это не курсант.

– А кто?

– Что?

Ник набрал воздуха и гаркнул:

– Кто, если не курсант?

– М…ший…струк…ор! – шум заходящей на посадку полосатой красно-белой «Двойки» проглотил добрую половину звуков. – Выпуск позапрошлого года.

Ник мысленно выматерился: как же! Велика разница! Младший инструктор равно вчерашний курсант. Кому вообще пришла в голову эта затея?!

– Надо продвигать молодых! – проорал Хей ему в самое ухо. – Такая установка!

Да уж… Хороша установка! Курсанта в первых же слоях Мрака размотает так, что костей не соберёшь. Отправить неоперившегося птенца на такое задание – форменное убийство.

– Я отказываюсь! – заявил Ник так громко, как только мог. – Требую снять меня с операции. Немедленно!

– Что?

Ник повторил, но полковник его не услышал: три тяжёлых штурмовика взмыли в воздух один за другим. Пришлось повторять снова.

– Нельзя, сынок. – Хей наконец уловил, о чём он толкует. – Нарушишь приказ – отстранят от полётов.

– Надолго?

– Навсегда.

Никлас опять подумал, что ослышался, но взгляд полковника – прямой и гранитно-твёрдый – не оставил сомнений.

Проклятье!

– Смотри! – Хей схватил его за рукав и указал в небо. – Видишь?

Серебристая «Единица» с римской девяткой на фюзеляже и шестнадцатилучевыми «астрами» на крыльях стремительно набирала высоту, расчерчивая синеву долгим индукционным следом.

«Так вот ты какой, новый напарник», – подумал Ник и, приставив ко лбу ладонь козырьком, принялся наблюдать.

Набрав высоту, «Единица» дважды перевернулась «бочкой», а потом зашла в «кобру» – вытянулась носом вверх под углом в девяносто градусов и тут же вернулась в горизонт.

Что ж… неплохо. Особенно для птенца.

Ник уже вознамерился озвучить это вслух, но «Единица» дала круг и…

– Он что, на «иммельман» замахнулся? – прищурился Никлас.

– Как видишь, – хмыкнул полковник. – Говорю же, у нас много талантливых пилотов.

Ник сардонически скривился: даже если курсант осилит полупетлю, на предельно малую высоту выйти не сможет – навыка не хватит. А без этого навыка поворот Иммельмана – просто эффектный трюк, не более.

Однако «Единица», благополучно перевернувшись в петле на сто восемьдесят градусов, прошлась так низко, что с Ника сорвало фуражку.

– Видал? – с гордостью вопросил полковник. Свою фуражку он предусмотрительно снял и держал под мышкой.

Ник кивнул.

По ВПП побежали сигнальные огни. Ловцы замахали флажками: «Единица» шла на посадку.

– Ну и как зовут этого твоего сорвиголову? – поинтересовался Ник, всё ещё пристально наблюдая за самолётом. Шасси со скрипом коснулось полосы. Сработал тормозной парашют: «Единица» благополучно приземлилась.

Полковник как-то странно посмотрел на него.

– Крис, – сказал он. – Сейчас я вас представлю.

Тот, кого назвали Крисом, выбрался из кабины и ловко спрыгнул на прорезиненное покрытие.

– А чего мелкий такой и тощий? – удивился Ник, разглядывая узкоплечую фигуру в песочном комбинезоне. – Его первая же медкомиссия за несоответствие завернёт.

– Не завернёт, – возразил полковник и сморщился: два штурмовика с рёвом зашли на вираж. – Соответствие полное.

– Да какое там соответствие… – начал было Ник и осёкся: птенец стянул шлемофон… и по узким плечам рассыпались золотистые локоны.

Ник скрежетнул зубами. Твою же мать! Этого ещё не хватало!

Он грозно навис над полковником и, максимально понизив голос, злобно выцедил:

– Сдурели?! Я не полечу через Мрак с девчонкой!

– Ещё как полетишь, – так же злобно шикнул полковник и тут же одарил приближающуюся девицу лучезарной улыбкой. – О! Кристиана! Ты просто великолепна. Высший пилотаж!

Никлас покосился на Хея. Если бы он не знал полковника сто лет, подумал бы, что у бедолаги поехала крыша: растёкся лужей перед какой-то пигалицей и расточает комплименты. Ну и ну!

– Рада стараться, мастер Хей, – девушка вытянулась по струнке и отдала честь.

– Позволь представить, – полковник указал на Ника, – Никлас Холф. Пилот первого класса. Ветеран Трёх Войн, кавалер Ордена Мужества и дважды Герой Воздушного Союза.

ГЛАВА 3

Ник

Дочь Шторма. Дочь самого Ивара, мать его, Шторма! Непревзойденного пилота, именем которого называют улицы! Памятники Ивару Шторму стоят в каждом городе Воздушного Союза. В лётных учебниках ему посвящены целые главы, а в каморке Латейского дома призрения, где Никлас рос, до сих пор висит на щербатой стене выцветшая открытка: Ивар Шторм за штурвалом легендарного «Семицвета». Если бы не та открытка, если б не улыбка отважного лётчика, Никлас никогда не поднялся бы в небо. По ночам, вооружившись фонариком и укрывшись под одеялом, Ник снова и снова читал об удивительных приключениях майора Шторма и мечтал, мечтал, мечтал о том, как однажды он сам, вот точно так же, поднимет в небо крылатую махину и устремится туда, где никто никогда ещё не бывал…

Едва сравнялось шестнадцать, Ник покинул сиротский дом. На выпуск каждому приютскому выдавали пятнадцать вир в ассигнациях – на первоначальное устройство жизни. За эти деньги вполне можно было снять комнату где-нибудь на окраине Латей, однако многие призорники тратили «выпускные» не по назначению: пили, кутили, гуляли на всю. Ник не пил. Не кутил. Но и комнату снимать не торопился. Он отправился в порт и купил билет третьего класса на дирижабль до Эйре. Там он поступил в лётную школу... и уже со второго курса был призван в действующую армию.

Мечты сбылись. Ник стал пилотом и прошёл за штурвалом три войны одну за другой. И всё благодаря Ивару Шторму.

А теперь дочь этого самого Шторма должна стать его сопровождением. Какая, однако, удивительная ирония судьбы…

– Мне поэтому её навязали? – Ник хмуро зыркнул на полковника, когда они остались одни. – Газетчики жаждут сенсаций? «Дочь гениального лётчика и герой войны отправляются на верную гибель» – что-то в этом роде?

– Ну-у-у… – протянул Хей. – Не надо так драматизировать! Имелась масса иных обстоятельств.

– Каких же?

– Так хочется знать? – глаза полковника лукаво сверкнули, а ухмылка спряталась под пышными усами.

– Да, – решительно кивнул Ник. – Весьма хотелось бы знать, её ли это блажь и кто согласился поддержать безумную пигалицу в настойчивом стремлении геройски помереть.

– Раз так, держи. – Хей выдвинул верхний ящик стола и извлёк глянцевую карточку.

– Что это? – нахмурился Никлас. На белоснежной поверхности красовалась окружённая замысловатыми вензельками чёрная восьмёрка.

– Приглашение на бал.

– На бал? – Ник сморщил лоб. – Это шутка?

– Ни в кой мере! – полковник сунул в рот трубку. Раскурил. В кабинете запахло вишнёвым табаком. – Торжественное мероприятие в Доме Офицеров с фуршетом и танцами. Бал в лучших Астрийских традициях. Приезжай – отпадёт масса вопросов. Обещаю. К тому же ты уже при параде.

– Приеду, раз так. – Ник сунул карточку во внутренний карман и с ехидцей добавил: – Но сперва соберу мочу на анализ.

Полковник хмыкнул.

– Не ершись. Уж так заведено, сам знаешь. Без комиссии никак: обязательное требование. Да и с каких пор ты начал бояться врачей, сынок?

Ник поднялся.

– Я ничего не боюсь. – Он отдал честь. – Разрешите идти?

– Разрешаю, – сказал полковник, глубоко затянулся и выпустил облачко ароматного дыма.

***

Спец по нервам выглядел так, будто ему вымотали нервы давно и основательно. Развалился на стуле и пялился через линзы очков равнодушным усталым взглядом.

– Разведите руки в стороны, – сказал бесцветным голосом. – Коснитесь пальцем носа. Теперь другим. Закройте глаза. Откройте. Повернитесь. Следите за фонариком. Поднимите одну ногу. Теперь другую. Руки вверх. В стороны. Вверх. Вниз…

Ник безропотно выполнял все идиотские требования и кипел от гнева. Проклятая бюрократия! Охота послать их всех к чёрту, да нельзя: любой член комиссии может прописать запрет полётов. Потому и приходится в одних трусах и жетоне плясать перед этим бурдюком! Но самое сложное ожидало впереди, в кабинете номер пять…

Никлас учтиво постучал.

– Входите, – пророкотал глубокий бас.

Штатный психоаналитик элитного гарнизона легко сошёл бы за циркового силача. Не хватало только полосатого трико и лихо подкрученных усов. Могучий, двухметровый, он выглядел так, будто без труда скрутит узлом любого… кто не соответствует установленным нормам.

Нехорошо…

– Садитесь.

Ник сел.

– Ваше дело, – силач мозгоправ отложил в сторону пузатую картонную папку на завязках, – весьма впечатляет.

– Благодарю.

– Я слышал, с вашим ведомым – мастером Данном – случилась трагедия.

– Так точно.

– Как вы восприняли эту новость? – мозгоправ вооружился самопишущим пером.

Никлас нахмурился. Что за нелепые вопросы?

– Мы с Петером шесть лет вместе, – заявил Ник. – Как только я узнал об аварии, сразу отправился на Астру.

ГЛАВА 4

Ник

Астрийский Дом Офицеров был построен задолго до Первой войны и потрясал воображение. Монументальное здание с колоннадой, портиками, барельефами на фронтонах, широкими мраморными лестницами, резными балясинами, расписными потолками и гипсовыми статуями в нишах. Архитектор явно вдохновлялся строениями Земной эпохи – безмятежных времён, когда люди жили на поверхности, а не парили над ней. Повсюду на стенах красовались символы Воздушного Союза: шестандцатилучевая звезда Астры, три синие эйрийские спирали, вписанная в круг латейская лямбда. С портретов строго и величественно взирали герои.

Но Ник не смотрел на героев. Он смотрел на барышень, ибо именно они задавали всю прелесть вечера. Яркие, нежные, в шляпках и без – они порхали, щебетали, звонко смеялись и улыбались так зазывно, что голова шла кругом. Смуглая брюнетка в белоснежных шелках послала Нику воздушный поцелуй. Дерзкая рыжеволосая бестия с перьями в волосах повисла на локте и затребовала первый танец. Очаровательная миниатюрная шатенка, робея, предложила выпить шампанского.

Никлас грелся в лучах их внимания: отвечал улыбкой на улыбки, расточал комплименты, сыпал искромётными шутками, вальсировал, с интересом заглядывал в каждое проплывающее мимо декольте и пил, пил, пил…

Как минимум, это отвлекало от мыслей о Петере. Да и вообще…

Впереди опасное задание, позади – бесконечные войны, а жизнь так коротка. Отчего бы не насладиться ей здесь и сейчас?

Он был уже порядком подшофе, когда музыка смолкла. Кто-то звонко постучал ножом по хрусталю, и все воззрились на небольшую сцену в центре зала.

– О! Да это сам Грандмастер Лунц! – восторженно шепнула девица, с которой Ник только что танцевал. Он даже не успел выпустить её из объятий: узкие девичьи ладошки до сих пор лежали на его плечах.

– Глава города? – зачем-то спросил Ник. Он прекрасно знал, кем является Грандмастер Дарий Лунц.

– Да! Собственной персоной! – ахнула девушка. – Кажется, он хочет сделать объявление.

– Послушаем, – сказал Никлас и деликатно отстранил красавицу.

Грандмастер Лунц имел представительный и на редкость сытый вид. Грамотно скроенный костюм-тройка скрывал выдающееся пузо, специальные подкладки делали плечи шире. В чёрной шевелюре и бакенбардах щедро серебрилась седина, а голос был таким густым и глубоким, что позавидовал бы и оперный певец.

– Приветствую вас, друзья мои! – пропел он. – Нынче великий день! Счастлив сообщить, что Совет Воздушного Союза принял решение продолжить спасательную операцию! На поиски «Бесстрашного» во Мрак отправятся лучшие пилоты! Знаменитый герой Лаамской битвы Никлас Холф. Нам сказочно повезло, и сегодня он здесь, в зале. Поприветствуем! – Все расступились и зааплодировали. Никлас успел подхватить с подноса проходящего официанта бокал и отсалютовал им сначала Грандмастеру, потом гостям. – И с особой гордостью и трепетом представляю вам его нового напарника, а точнее – напарницу! Мастрис Кристиана Шторм. Моя воспитанница, которую я по праву (и без лишней скромности) могу называть дочерью!

Зал взорвался овациями, а Ник совершенно по-идиотски приоткрыл рот: на сцену поднялась и встала бок о бок с Грандмастером… та самая пигалица, что крутанула по утру иммельмана. Ну и ну! Правда, без песочного комбинезона и шлемофона Ник признал её не сразу: пигалица была чудо как хороша в роскошном наряде глубокого чёрного цвета. Перчатки выше локтя и бархатистая лента на шее выгодно дополняли образ. Непослушные золотистые локоны норовили выбиться из высокой причёски. В ушах и на запястьях сверкали бриллианты…

Догадка ударила в пьяную голову. Всё мгновенно встало на свои места.

Так вот оно что!

Грандмастер Лунц – мэр! – опекун и наставник дочери пропавшего без вести героя – во всём потакает обожаемой воспитаннице. По всей вероятности, пигалице пришло в голову покрасоваться на первых полосах, и любящий наставник устроил, чтобы в списке кандидатов на замену Петера она оказалась первой.

Ха!

Понятно-понятно! Избалованная вертихвостка! Хотя… справедливости ради, иммельман у неё вышел превосходный. Но сути это не меняет. Знаменитое имя и могущественный покровитель – весь секрет нелепого назначения. Только вот…

Неужели Грандмастер готов рискнуть жизнью названой дочери? Или он так далёк от реалий, что не понимает: полёт через Мрак – серьёзное испытание даже для опытного пилота, а уж для новичка…

Пока Никлас размышлял об этом, Лунц закончил речь, отпустил пигалицу и сошёл со сцены сам. У ступенек его поджидала супруга. Ник знал, что зовут её Гана и в свои пятьдесят она наряжается и ведёт себя как двадцатилетняя гризетка.

Гана – облачённая в пышное пыльно-розовое платье – тут же повисла на локте мужа и принялась громко и бессвязно хвалить его политический талант и прозорливость, а потом заявила, что всем успехом Лунц обязан её мудрым советам и божьему провидению. У Грандмастера сделалась кислая мина, но он стоически выдерживал общество жены.

Никласу не было до них никакого дела. Он твёрдо вознамерился найти пигалицу и вызвать на… точнее пригласить (разумеется, пригласить!) на танец. По дороге он хватанул ещё шампанского и, кажется, поцеловал какую-то особо ретивую поклонницу.

ГЛАВА 5

Ник

«Волк был терпелив, но и человек был терпелив не меньше, – читал Ник вполголоса. – Полдня он лежал неподвижно, борясь с забытьём и сторожа волка, который хотел его съесть и которого он съел бы сам, если б мог…»

Никлас отложил книгу и глянул на друга. Петер тоже лежал неподвижно, как и герой рассказа. Его тело казалось совершенно безжизненным, и только тихие сигналы приборов указывали, что храброе сердце пилота всё ещё бьётся.

– Не прикидывайся, я знаю, ты меня слышишь, – сказал Ник. Петер не ответил. – Не дрейф, старина, у тебя будут отличные протезы. Лучшие во всём Союзе. Ты вернёшься в небо, вот увидишь! – Ник помолчал и добавил: – Только очнись.

В палату вошла санитарка. Та самая, которая давеча не хотела его впускать. Никлас устало посмотрел на неё и поправил чуть съехавший с плеча белый халат. Если начнёт выгонять, придётся скандалить… А не хочется.

Санитарка угрожающе приблизилась, нависла над Ником и… протянула термос.

– Вот. Здесь чай с ромашкой.

– Благодарю вас, – сказал удивлённый Никлас.

– Вам надо поспать, мастер Холф, – заявила санитарка. – Уже почти четыре. Я принесу плед.

– Не утруждайтесь, – остановил Ник. – Мне скоро на аэродром.

Санитарка понимающе кивнула.

– Вы хороший друг, мастер Холф. Мастеру Данну очень повезло.

Ник оставил комплимент без комментариев, сунул руку за пазуху и извлёк конверт.

– Мне предстоит длительная командировка, – сказал он. – Потрудитесь передать мастеру Данну моё письмо… как только он придёт в себя. Я буду весьма признателен.

К письму Никлас добавил две ассигнации. Санитарка заартачилась.

– Не спорьте! – Ник таки всучил ей деньги. – Возьмите. Это приказ. Позаботьтесь о Петере.

– Позабочусь, мастер Холф, – пообещала санитарка.

– И цветы… – Ник кивнул на роскошный букет, который сдуру притащил в госпиталь. – Заберите себе.

– Но…

– Петер засмеёт, если узнает, что я таскал ему букеты. – Ник улыбнулся. Он знал, как его улыбка действует на женщин. Не ошибся и в этот раз.

– О!.. Раз так… – Санитарка смутилась. – Заберу, конечно.

– Вот и славно.

Когда добрая женщина удалилась, прихватив охапку белых хризантем, Никлас раскрыл книгу и продолжил читать с места, где остановился. Петеру всегда нравился Лондон…

***

– У тебя помятый вид, – сообщил полковник Хей, едва глянув на него. – Ночь удалась на славу?

– О, да. – Никлас подхватил кувшин и сделал несколько жадных глотков. – После бала две горячие брюнетки затащили в номера. Я осчастливил каждую, но сломал кровать.

– Ты был в госпитале, – уныло резюмировал Хей.

– Да. – Ник рухнул в кресло, обтёр лицо пятернёй и зевнул. – Был. Где девица? Опаздывает?

Хей усмехнулся в усы.

– Уже час, как в ангаре, – сказал он. – Это ты опоздал.

Никлас проморгался, вскинул руку и глянул на офицерские часы. Стрелка неумолимо приближалась к без четверти шесть. Проклятье!

– Опоздание в три минуты допустимо даже для стыковки самолётов, – заявил он, поднимаясь. – К тому же, я начальство. А начальство, как известно, не опаздывает, а задерживается.

Ник напялил фуражку, выровнял козырёк по ребру ладони и поспешил в ангар.

Пигалица, облаченная в песочный комбез, лежала под «Единицей» и сосредоточенно орудовала гаечным ключом.

Ник скрестил руки на груди и фыркнул.

– Крутить гайки – работа механика, – сказал он.

Девчонка резко поднялась и гулко врезалась макушкой в фюзеляж.

– Вы опоздали, мастер Холф, – заявила, потирая ушибленное место. На лбу, щеках и подбородке чернели разводы мазута.

– Ничуть, – парировал Ник. – Я уже с полчаса наблюдаю за вашими потугами закрепить форсунки и сильно сомневаюсь в успехе данного предприятия. Вы прошли медкомиссию?

– А вы? – ехидно прищурилась пигалица.

– Отвечать по уставу! – рявкнул Никлас, да так, что девчонка рефлекторно вытянулась по струнке. – Не на пикник собираемся, а на задание! Ясно?

– Так точно!

– Где результаты комиссии?

– У полковника.

Ник грозно сдвинул брови.

– Почему в обход меня?

– Но… – пигалица заметно растерялась. – Хей начальник группы, и я подумала…

– Задача сопровождения не думать, а выполнять, – грубо одёрнул Ник и с удовлетворением отметил, как девчонка вздрогнула и побледнела.

Никлас мысленно усмехнулся. Так-то! Хотела лёгкой славы? Получай!

Он прошествовал к своему аппарату. Его одноместный штурмовик был выкрашен в тёмно-серый цвет. На носу красовались намалёванные зубы, а на брюхе – жабры.

ГЛАВА 6

Ник

«Четыреста четвёртый» – парящий авианосец-исполин на конденсатном ходу, названный в честь выдающегося адмирала воздушного флота, трижды героя Воздушного Союза Эскоахалло Бержанскай-Гедиминайте, – по понятным причинам так и остался в народе «Четыреста четвёртым». Максимальная скорость здоровущей громадины составляла всего пятнадцать узлов, зато в прямом столкновении с этим небесным тихоходом от врага не осталось бы и мокрого места: батарея бронебойных орудий разного калибра впечатляла размахом.

Ловцы толково приняли монопланы, и Никлас выбрался из кабины. Помогать ведомой даже не собирался: сама справится. С полётом, к слову, она сдюжила на ура. Не была бы девчонкой, могли бы слетаться.

– Честь имею, майор Холф! – Капитан авианосца лично вышел приветствовать прибывших. Высоченный, сухой и худой, с аккуратно подстриженной седой бородкой, в иссиня-черном, украшенном десятками орденских лент флотском кителе, он взял под козырёк ладонью в белоснежной перчатке. – Капитан первого ранга Краус к вашим услугам.

– Честь имею, Капитан. – Ник отсалютовал. – Рад приветствовать.

– А это, видимо, мастер Петер Данн? – проговорил капитан Краус, глядя, как второй пилот перебрался из кабины на крыло и уже оттуда спрыгнул вниз. Осторожно так спрыгнул. Без лихачества. Фактически сполз.

– Почти.

Пигалица сняла шлем и стянула с волос резинку. Никлас с трудом сдержал улыбку, наблюдая за выражением лица Крауса… и всей его команды до последнего матроса.

Ловец, крепивший «Единицу» так вообще обмер. Интересный эффект…

– С мастером Данном случилось несчастье, – коротко пояснил Ник и жестом подозвал пигалицу. – Позвольте представить мою новую сопровождающую – мастрис Шторм.

Девчонка вытянулась и рывком отдала честь.

– Шторм? – Седые брови Крауса поползли вверх. – Однофамилица?

– Дочь, – сказал Никлас. – Для неё участие в операции – большая честь. Она заменит мастера Данна вплоть до его выздоровления.

– А-а-а… – неопределённо протянул капитан Краус. – Что ж. Полагаю, вы устали с дороги. – Он махнул рукой и окликнул пробегающего мимо матроса. – Эй, Мико! Проводи пилотов в каюты и распорядись насчёт обеда.

– Слушаюсграндмастеркапитан! – в одно слово выпалил матрос, метнув ладонь к бескозырке, и, обратившись уже к Никласу, деловым тоном изрёк: – Пройдёмте.

Каюты им с пигалицей выделили отдельные. Крошечные каморы размером чуть больше кабины момноплана, куда помещалась узкая койка и ещё более узкая полка. Всё. Двум людям здесь было не разойтись, но Нику каюта понравилась – вид шикарный! Из куцего иллюминатора просматривались бескрайние просторы небес, размазанные по синеве белёсые облака и безжизненная, почерневшая от испарений ядовитая пустыня под ними. А если вжаться физиономией в стекло и скосить левый глаз на максимум, можно увидеть, как бушует в чёрно-сером брюхе Мрака вечная гроза.

Багаж на авианосец доставили ещё вчера, чему Никлас несказанно обрадовался: ходить несколько дней кряду в парадной форме – сомнительное удовольствие. Хотелось немедленно снять с себя эту порядком подкисшую шкуру и залезть в душ. Благо, на авианосце имелись все условия для личной гигиены. Этим он и озадачился. Разделся, прихватил полотенце, бритву (не идти же на обед к капитану с трёхдневной щетиной!), пену, зубную щётку, вышел из каюты… и тут же сшиб пигалицу. Да так, что девчонка шлёпнулась на пятую точку, растеряв всё, что несла.

– Ты чего тут промышляешь? – строго вопросил Никлас. Руки он не подал: сама поднимется. – Подслушиваешь? Подглядываешь?

Пигалица сердито зыркнула на него, но напоролась взглядом на обнажённый торс, очаровательно зарделась и спешно опустила глаза.

– Я искала душ! – выпалила она и, вскочив, принялась собирать поклажу.

Полотенце, шампунь в нарядном розовом пузырьке, смена белья…

С последним Никлас ей помог: подхватил белоснежный предмет туалета и, криво ухмыльнувшись, протянул владелице.

– Женщины!.. – с чувством выдохнул он. – Странные создания! Ты отправляешься в аномальную зону, где запросто можешь погибнуть, но берёшь с собой кружевные трусики. Зачем?

Теперь пигалица вспыхнула, как сигнальный огонь.

– Не ваше дело! – Она сцапала бельё, развернулась и чуть ли не бегом рванула по гулкому цельнометаллическому коридору.

– Эй! – окликнул Ник. – Душевые в другой стороне!

Она не обернулась. Вот, глупая…

Ник пожал плечами и, насвистывая, потопал в отсек гигиены личного состава.

Крис

Это тип… настоящий стопроцентный хам! Зазнавшийся павлин! Самонадеянный наглец! Нахал!

Крис уронила голову на руки. Да как можно вообще было так её унизить? Зачем? За что?

– Папа… – Она вытащила из чемодана бережно завёрнутое в полотенце фото. – Я терплю этого бесстыжего грубияна только ради тебя!

Крис поставила рамку на узкую полку над койкой. Вот. Теперь порядок. А сейчас надо привести в порядок себя. Хотя бы чуточку. И выбираться из каюты ради этого совсем не обязательно: даже в самой безвыходной ситуации у любой порядочной девушки всегда найдётся носовой платок. А это уже – полдела!

ГЛАВА 7

Ник

– Сложно поверить, что с мастером Данном стряслось такое, – Капитан сокрушённо качнул головой. – Да ещё накануне вылета! «Скворцы»…

– Ума не приложу, откуда они взялись в чистом квадрате, – признался Никлас.

– Роковая случайность, – вздохнул Краус.

– Не иначе. – Ник пригубил шампанское и бросил короткий взгляд на свежеиспечённую напарницу. Пигалица уплетала картошку. Одну за другой.

«Ваш напарник… Петер Данн… – сказала она тогда. – То, что с ним стряслось, не было случайностью. И я могу это доказать»

Могу доказать…

Скорее всего, пустая болтовня – чего ещё ждать от девчонки! Зачем вообще говорить такое? Неужели только ради операции? Но почему именно о Петере? Опять случайность? Или…

Никлас задумался так глубоко, что не заметил, как капитан Краус увёл разговор в иное русло.

– Лагерь вездеходов в сорока километрах к северу-западу, – вещал он, потягивая шампанское. – Там обнаружили новый источник. Выбросы испарений убийственные, зато конденсата хоть отбавляй. Начальство торопит с разработкой, но Мрак… – капитан осёкся.

– Что, «Мрак»? – Ту же подхватился Ник.

– Возмущения в последнее время заметно участились, – сообщил Краус. – Доходит до критических. Лунки открываются хаотично – не уследить.

Ник машинально метнул взгляд на напарника… но вместо цепких глаз Петера наткнулся на пигалицу, запихивающую в рот очередной картофан.

Мда-а-а… До чего чудная! Буквально час назад он корил себя за резкость, сопроводил в душ, чтобы хоть как-то загладить... Сейчас же засомневался. Учить её надо. И построже!

– Если так пойдёт дальше, о разработках придётся забыть, – продолжил Краус.

– Мрак непредсказуем, – сказал Никлас, краем глаза наблюдая, как пигалица тянется за добавкой. – Сегодня кипит от возмущений, а завтра тишина.

– Прописные истины, мастер Холф, – усмехнулся капитан. – Как далеко вы заходили во Мрак?

– Как все, – пожал плечами Ник. – В первые два слоя.

– Не обнаружилось ли там чего-нибудь…м-м-м… странного?

Ник скривил губы в усмешке.

– Это аномальная зона, – сказал он. – Там всё странно. А что?

Взгляд капитана сделался тёмным, как его китель.

– Во время последнего шторма одного матроса утянуло за борт, – сухо сообщил Краус. – Мы уже простились с бедолагой, но через неделю дозорные обнаружили его на уступе скалы. Поседевшего. Израненного. Парень провалялся без памяти четыре дня, а потом начал бредить. Он метался и всё повторял: «Скворечник! Скворечник!».

– Скворечник? Любопытно… – проговорил Никлас и нахмурился. Ну и ну… «Скворцы» регулярно совершали налёты на города и шахты Союза, но никто не знал, где именно базируются загадочные сверхмощные истребители. Неужели во Мраке?.. – Хотелось бы с ним побеседовать. Где он сейчас?

– На небесах, – последовал ответ. – Скончался, не приходя в сознание. Отравление испарениями.

Ник вздохнул.

– Жаль. Парень мог бы о многом поведать.

– Не спорю, – согласился Капитан и серьёзно посмотрел на него. – Сколько вам дали времени на подготовку?

– Пять недель, – сказал Ник и бросил взгляд на девчонку, которая наконец отвлеклась от угощений. – Но мы управимся за две.

Крис

Крис ухватилась за поручни и чуть подалась вперёд, заглядывая за ограждение. Звёздная россыпь сияла на иссиня-чёрном бархате неба, а внизу плескалась непроглядная ночная мгла. Густая, как кисель в лётной столовой. Только изредка вспыхивали и гасли вдалеке бело-лунные огни – сигнальщики с базы вездеходов передавали «Четыреста четвёртому» послания. Кристиана без труда уловила их суть: вездеходы сообщали, что десять баррелей конденсата готовы к отгрузке и запрашивали транспорт. Прожектор авианосца ответил почти сразу: «Транспорт будет утром». Коротко. Чётко. Без излишеств.

Крис отвлеклась от сигналов, зажмурилась и глубоко, с наслаждением вдохнула. Воздух пах дымом и топливом, и дышалось как-то по-особому легко.

Как же хорошо!

До сих пор не верилось, что Лунца нет рядом. Что никто не прикоснётся против воли, не начнёт указывать и читать нудные нотации противным менторским тоном, не потребует называть папенькой, не обрядит в ненавистные в рюши, точно фарфоровую куклу, и… не будет сравнивать с матерью...

«Ты так на неё похожа… – Кристиана повела плечом, словно хотела сбросить невидимую ладонь. – Даже запах…»

Да как он смеет! Старый, подлый, похотливый козёл! Лгун! Обманщик! Как он смеет?!

Крис стиснула поручень так, что побелели костяшки пальцев.

Мама…

Она умерла пять лет назад. Погибла во время налёта «Скворцов» – загадочных чёрных истребителей без опознавательных знаков. Они атаковали часть, где она служила при штабе.

ГЛАВА 8

Ник

«Старина Петер! – писал Ник. – Если ты читаешь это, значит очнулся и уже в курсе основных новостей. Моя новая сопровождающая ещё совсем девчонка, недавняя выпускница академии. С талантом, но, похоже, безо всякого соображения. В письме (по понятным причинам) не могу сообщить всего, что она наплела о той твоей злополучной стычке со «Скворцами», но при личной встрече непременно расскажу. Сейчас мы отрабатываем слётанность. Тренируемся по шесть-восемь часов с перерывами на дозаправку. Девчонка держится, хотя и получает от меня знатно: все её финты и навыки – совершеннейшая показуха, неприменимая в условиях реального боя. Вчера она чуть не угробила «Единицу» при пикировании, а позавчера так вообще ухитрилась сбиться с курса и заплутать в облаках. Садится, впрочем, неплохо. Возможно, из неё мог бы выйти сносный пилот междугородних рейсов, но не более. До тебя, старина, этой пигалице далеко, как до неба.

Мрак крайне неспокоен. Лунки блуждают хаотично – не представляю, как удастся мне зайти в первый слой и не угробить при этом мэрскую любимицу. Лететь в зону с новичком – полное безумие, однако наши шефы те ещё фантазёры, сам знаешь.

За увечья не переживай: я справлялся в госпитале – Совет Ветеранов выбил самые лучшие протезы, и ты всенепременно будешь летать.

Как только придёшь в себя – сразу напиши на мой прежний адрес, в Лётный городок. Там ребята при штабе толковые, сообразят, куда отправить весточку дальше.

Искренне надеюсь на скорую встречу. Бывай и не кисни. Твой Ник»

По обыкновению поставив дату и подпись, Никлас скривился: на исполосованный косыми витиеватыми – нечто между каллиграфией и шифровкой – строчками лист упала капля. Но не чёрная, от чернил, а красная. Следом за ней – вторая.

Никлас озадаченно потёр ноздри, и на пальцах остался красный след.

Вот же… Опять накрывает. Второй раз за день.

Он еле успел отложить письмо – кровь хлынула из носа, да так сильно, что заляпала форменную майку. Весьма основательно при этом. Виски сдавило тупой болью, а «Четыреста Четвёртый» басовито заскрежетал, словно металлический корпус авианосца гнуло и корёжило. Это могло значить только одно…

– Проклятье! – выругался Ник, вскакивая, и сигнал тревоги тут же прокатился по кораблю.

– Внимание! – пророкотал динамик. – Возмущение Мрака второй степени! Свистать всех наверх!

Никлас рванул на палубу и на секунду застыл: громадные чёрные клубящиеся тучи нависли над кораблём и плевались молниями. Раскаты грома сотрясали авианосец так, что не устоять. Тросы лопались, опоры гнулись.

Форменный ад!

Капитан Краус – бледный и прямой, как жердь – отдавал приказы громко и резко. Команда ловила каждое слово, мгновенно, чётко и слаженно исполняя волю. Матросы крепили оборванные концы, удерживали падающие опоры, сбрасывали обломки и железное крошево за борт. Когда зарядил град размером с голубиное яйцо, взялись за совковые лопаты.

– Развернуть тенты! – гаркнул Краус, и четверо матросов рванули к монолётам. – Поднять резервные громоотводы! Отдать швартовы! Полный назад!

Зашумели двигатели. «Четыреста четвёртый» дёрнулся и медленно поплыл над изувеченной пустошью задним ходом. Увы, чтобы быстро вывести авианосец из зоны шторма, катастрофически не хватало скорости.

Молния шарахнула в опасной близости, и один из матросов рухнул, как подкошенный. Бедняга даже вскрикнуть не успел. Новый разряд – и тент над монопланами вспыхнул, как сухая солома. Огонь стремительно расползался по брезенту.

– Тушить! – рявкнул Краус.

Матросы кинулись к насосам. Никлас оказался ближе. Схватил шланг и первым подбежал к пылающему тенту.

– Давай! – гаркнул, и один из парней крутанул маховик.

Напор чуть не сбил с ног. Мощная струя пены ударила по сполохам. А следом – вторая: белобрысая пигалица, хмурая, уже порядком подкопчённая и растрёпанная, тоже вооружилась шлангом и встала бок о бок.

Никлас выругался.

– Сдурела? – рявкнул он. – А ну марш в каюту, зашибёт!

Девчонка не ответила. С мрачной решимостью, расставив для пущей устойчивости ноги, она направляла струю на беснующиеся рыжие языки: огонь подбирался к монолётам.

Ник хотел обругать её снова, но не успел: от нового раската «Четыреста четвёртый» тряхануло так, что палуба вздыбилась. Многие попадали. В том числе и Ник. Его отбросило в сторону и впечатало в трубу дымохода. Приложило затылком. Крепко, до хруста в зубах. Не успел он подняться, как один из транспортных везделётов-тяжелогрузов сорвался с троса, и Ник выругался так грязно, как не ругался даже полковник Хей во время учений: машину развернуло боком и понесло по наклонной, аккурат в шеренгу подготовленных к отгрузке баррелей с конденсатом.

Внутри всё оборвалось: секунда, и всё здесь взлетит к чертям собачьим!

– Держи самолёт!!! – проорал Ник вскакивая.

Он и ещё пара матросов рванули наперерез, но проворней всех оказалась пигалица. Чудом она ухватила конец оборванного троса, что змеился по палубе, сунула в крепёж, но зафиксировать не успела – силёнок не хватило. Пигалица рухнула, и её, мотая из стороны в сторону, точно рыбёшку на леске спиннинга, поволокло за везделётом: девчонка так и не выпустила из рук железнотканую верёвку. Никлас бросился к ней, ухватил трос. Зарычал, натягивая. Все, кто был рядом, кинулись на подмогу. Общими усилиями удалось сунуть обрывок треклятого троса в крепёж и намертво защёлкнуть стальное кольцо. Тяжелогруз остановился в полуметре от баррелей.

ГЛАВА 9

Крис

Холф вытащил карту из планшета и разложил на подготовленном к отгрузке железном контейнере. Вид у Павлина был на редкость измученный: в мешки под глазами поместилось бы по тонне угля, а «трёхдневная» щетина грозилась превратиться в бороду.

– Лунки открываются дважды в день, – сказал он. – Траектория раскрытия хаотичная, длительность от тридцати секунд до минуты.

Кристиана кивнула.

– Самое сложное – запеленговать точку раскрытия и успеть войти, – продолжил Павлин. – Ты должна сидеть на хвосте так близко, как только сможешь. Форсаж включать строго по команде. Ни секундой раньше, иначе угробишь нас ещё до захода во Мрак. Ясно?

– Так точно.

– Консультация окончена. – Холф свернул карту и засунул обратно в планшет. – Вопросы?

– Сегодня будет учебный вылет?

– Да, – последовал ответ. – Даю полчаса на обед и сборы.

– Принято. – Крис отдала честь и отправилась на камбуз.

Установленное время пищепринятия давно истекло, команда разбрелась по местам, и только кок громыхал кастрюлями, насвистывая под нос известную морскую песенку.

Кристиана смиренно уселась на скамеечку в самом дальнем углу. Она давно успела заучить золотое правило кухни, что красовалось над входом в отсек:

«Опоздал – ходи голодный!» – безжалостно гласила надпись.

Да уж. И ведь не поспоришь! Но… может, хоть компот остался? Пожалуйста! Компот!

Крис с надеждой глянула на раздачу. Компота на линии не обнаружилось.

Кристиана вдруг разозлилась. Вот… Павлин! Сам поел, а её без обеда оставил. Негодяй!

Она уже собиралась уйти, но кок – коренастый грузный молчун с тяжёлым взглядом – сунул ей в руки плошку.

– Ешь.

Крис уставилась с благодарностью. Она хорошо знала, как гневается суровый кок на опозданцев: кому-то из матросов однажды прилетело половником в лоб.

– Спасибо, – пролепетала она, краснея.

Кок фыркнул.

– Мастер Холф распорядился. – Кок перекинул полотенце через широкое плечо. – Велел накормить.

«Вот как…» – удивилась Крис, зачерпывая ложкой порядком подстывшее рагу.

– А сам он давно пообедал? – не удержалась от вопроса.

– Не обедал он, – отозвался кок, вернувшись к чистке кастрюль. – Сказал, шибко занят.

Кристиана донесла-таки ложку до рта и принялась задумчиво жевать. Занят, значит.

И чем же он так занят, что пропустил обед? Неужели рассчитывает вероятную траекторию раскрытия? Скорее всего. Дело это непростое и времени требует не час и не два.

«Похоже, Холф всерьёз настроен зайти во Мрак раньше установленного срока, – рассуждала Крис, уплетая распаренные овощи с кусочками тушёной говядины. – Не зря же он её совсем загонял… да и механики денно и нощно колдуют над монопланами под его чутким руководством. Зачем ему это? Любит рисковать? Не исключено. Хотя… Может, он просто хочет раздуть искру угасающей славы?»

Всё возможно…

– Спасибо. – Кристиана вернула коку пустую плошку и уже хотела уйти, но… совесть кольнула в бок острой иголкой. Пришлось возвратиться к раздаче. – Извините, а можно спросить?.. – выдавила Крис, сгорая от смущения и неловкости.

Кок смерил её бетонным взглядом.

– Попробуй, – буркнул коротко, и Кристиана, собрав всю имеющуюся храбрость, спросила…

Ник

Этой ночью Никлас тосковал по Петеру особенно сильно. Петер – истинный гений математики – без труда просчитывал самые сложные комбинации, строил траектории, вычислял вероятности. Нику же на проклятущие расчёты понадобилось почти шесть часов, и то – результат вышел сомнительным. Ну не может же быть, что координаты точек раскрытия вообще никогда не совпадают! Бред.

Конденсата в огонь дерьмового настроения подливали бестолковые механики: Ник орал на них всё утро и полдня, но так и не добился желаемого. Вот и сейчас мыкался, тщась объяснить нерадивому наладчику, что трос руля глубины следует подтянуть, а датчик маслорадиатора отрегулировать так, чтобы стрелка не ходила ходуном во время полёта.

– Мастер Холф… – пламенную речь о замене датчика прервали самым беспардонным образом: у моноплана возникла пигалица.

«Неужели полчаса уже прошло? – удивился Ник. – Быстро, однако…»

Ник кашлянул, прочищая горло.

– Что стряслось? – спросил строго.

– Вы ничего не ели со вчерашнего дня, – заявила девчонка и сунула ему в руки свёрток. – Вот.

– Что это? – Никлас вскинул бровь: в свёртке оказался подсушенный в духовке белый хлеб с расплавленным сыром и тонким ломтиком телятины, сваренное вкрутую и уже очищенное яйцо, а ещё огурец – короткий и на удивление колючий.

– Еда, мастер Холф, – последовал ответ.

ГЛАВА 10

Ник

– Воздух! Воздух! – гудела тревога.

– Орудия к бою! – скомандовал Краус.

Приказ был выполнен молниеносно, однако Никлас понимал – толку не будет: стрелять по двум «Скворцам» крупным калибром всё равно, что палить из пушки по гнусу. Проклятье! Как им вообще удалось пересечь маскировочный щит?

Первый залп оглушил, а невредимые «Скворцы» с гулом снизились и прошлись по «Четыреста Четвёртому» длинной свинцовой очередью. В ответ тут же заработали пулемёты, но тщетно – стальные чёрные птицы ушли из зоны поражения.

– Манёвр! – заорал Краус.

Авианосец развернуло боком очень вовремя: зашедшие на новый круг «Скворцы» разрядили обоймы в бронированную шкуру «Четыреста четвёртого», чудом не повредив топливохранилище с конденсатом.

– Наводка! – командовал капитан. – Правый борт! Огонь!

Шарахнуло так, что Ник едва удержался на ногах. Он вцепился в железные поручни, поймал взгляд капитана и коротко кивнул. Краус кивнул в ответ и гаркнул:

– Монопланы на взлёт!

Никлас бросился к ангару, на ходу кликнув механика – снять крепления, – и у самых машин столкнулся с…

– Какого чёрта ты здесь? Твоё место в каюте! – рявкнул он, но пигалица обожгла его дерзким взглядом, запрыгнула в кабину «Единицы» и врубила двигатель.

– Контакт! – крикнула механику, напялив шлемофон. – От винта!

– Дура! – проорал Ник и сделал то же самое. – От винта!

Механики открепили тросы, и монопланы сорвались с места почти одновременно. Ник стремительно набрал высоту, кружанул и вышел на линию огня. Ближайший «Скворец» мгновенно заглотил наживку: погнался, плотно сев на хвост.

Старая схема…

Со спокойствием удава Ник врубил форсаж, потянул вверх и нырнул в облако. «Акула» перевернулась в петле, и теперь уже Ник зашёл с тыла. Ждать у моря погоды не стал: открыл огонь сразу, как выровнял горизонт. Уйти «Скворец» не успел, загорелся.

– Ну, же, прыгай, стервец, – выцедил Никлас, крепче сжимая штурвал.

Но пилот «Скворца» не прыгнул. Наоборот, начал снижение.

Никлас нахмурился. Погеройствовать решил, скотина? Обрушить горящую машину на транспорт с годовыми запасами конденсата? Или...

«Готовит снаряд», – сообразил Ник.

Выматерившись, Никлас развернул машину и зашёл «Скворцу» в бок, навязывая бой. У пылающего противника шансов имелось немного, но вот его напарник был настроен весьма решительно: очередь грозным стаккато прошлась по фюзеляжу «Акулы». Запахло гарью.

– Вот, сволота! – прорычал Ник и разрядил в атакующего всё до последней железки… и всё до последней железки ушло в молоко: «Скворец» дважды кувыркнулся бочкой, ловко выходя из-под обстрела.

– Ах, ты, гадёныш! – Никлас развернул машину под резким углом и добавил скорости.

«Скворец» вышел с ним лоб в лоб и открыл огонь. Теперь кувыркаться пришлось уже Нику.

Они знатно погоняли друг друга, и Ник, исполнив полупетлю, наконец захватил стервеца в мишень.

– Сладких снов, – проговорил он, ухмыльнувшись, нажал кнопку на рукояти и… крепко ругнулся в голос: в обоймах не осталось ни единого патрона.

Пилот «Скворца» оказался не дурак и быстро сообразил, в чём дело. Развернулся и ускорился, явно намереваясь превратить «Акулу» в решето.

– Плохо дело, – проговорил Ник, с тоской вспоминая забытую в ангаре парашютную сумку.

«Скворец» гнал его к скалам. Узким, высоким и острым, как спицы. Всё, что оставалось – протаранить гада. Впечататься в лоб, да так, чтобы все плоскости к чертям поотлетали. Ник с мрачной решимостью взял курс на врага, но…

Между ним и смертью мелькнула серебристая «Единица»…

Крис

Впервые Кристиана видела «Скворцов» так близко. Иссиня-чёрные, остроносые, сплошь в заклёпках и продольных золотисто-жёлтых мерцающих прожилках, они отличались от всех летательных аппаратов, которые ей доводилось встречать в небе, на аэродромах и даже в книгах о давно минувшей Земной эпохе. Непроницаемое стекло скрывало пилотов от посторонних глаз, а неизвестные Воздушному Союзу технологии позволяли «Скворцам» перемещаться на огромные расстояния без дозаправки. Говорили, будто «Скворцы» могут становиться невидимыми – так хороша их маскировка, – но в это Крис уже не верила.

Уже в воздухе Кристиана сообразила, что в Академии всегда летала с заглушками на пулемётах и условно сбивала условную цель: ни разу в жизни не приходилось стрелять по-настоящему. А теперь? Что теперь?

В том, что боекомплект оснащён по всем правилам, сомневаться не приходилось – Холф из техников всю душу вытряс, проверив лично каждую мелочь. Так что… всё заряжено по полной. А как этим богатством распорядиться, решать ей, Кристиане.

Крис видела, как Холф зашёл на вираж. Нырнул в облако. «Скворец» не успел среагировать и жестоко поплатился: Павлин атаковал молниеносно. Подбил. «Скворец» вспыхнул, но напарник был уже на подлёте – в пламенеющем закатном небе развернулся настоящий поединок: мощная штурмовая «Акула» против загадочного «Скворца». Они гоняли друг друга так, что дух перехватывало, но любоваться высшим пилотажем было недосуг: подбитый «Скворец», грамотно распорядившись неожиданной форой, начал опасно снижаться. Плоскость чёрной машины полыхала, из-под крыла валил чёрный дым, но уходить или прыгать пилот не торопился – твёрдо держал курс на авианосец.

ГЛАВА 11

Крис

Скворец ушёл. Попросту исчез. Два моноплана и авианосец слишком серьёзный численный перевес, чтобы тягаться в одиночку. Едва Крис взяла чёрно-золотого на мушку, он лихо разлетелся с Холфом, набрал высоту и слился с прозрачным темнеющим небом.

Всё-таки не врали – маскировка у них что надо!

Похоже, «Скворец» успел зацепить Холфа: из свежих ран на стальной чешуе «Акулы» сочилась чёрная маслянистая «кровь».

Медлить Павлин не стал: взял курс на базу. Благо, «Четыреста четвёртый» подошёл ближе – крылом подать, – и «Акула» без потерь дотянула до посадки.

Встречали их всей командой. Все – от капитана до юнги – обступили монопланы дружной толпой, кричали, галдели, жали руки, а Кок даже стиснул Кристиану в медвежьих объятиях, да так, что кости хрустнули. Холфа пытались качать. Не вышло.

Крис была уверена, первым делом Павлин кинется осматривать повреждения драгоценной «Акулы», но ошиблась. Холф прошествовал к ней, игнорируя радостные возгласы и протянутые для пожатия руки, схватил за локоть и силой поволок в рубку. Грубо толкнул внутрь, запер дверь и навис, точно утёс над берёзкой. Глаза его, как выразилась бы романтичная Тати, метали молнии.

– Ты что же творишь такое, а? – прорычал он. – Нарушаешь прямые приказы командира!

Кристиана почему-то совсем не испугалась. Не покраснела, не закусила губу, не начала лепетать оправдания. Она смотрела на Холфа спокойно и холодно, с безразличием, какое обычно наступает после сильного потрясения, а он кипел.

– Сначала шторм, – перечислял он. – Теперь налёт… Я велел тебе оставаться в укрытии, упрямая ты бестолочь! Одно попадание! Одно! И от тебя даже мокрого места не осталось бы! Дура!

Кристиана посмотрела устало. Напряжение постепенно отпускало, и всё вокруг казалось нереальным, точно сон.

«Может, это и вправду сон?» – подумала Крис.

Уж наверное! Не могла же она, младший инструктор Академии, тягаться со сверхтехнологичными «Скворцами» взаправду!

Или могла?..

Холф продолжал гневаться. А от отсутствия слёз и оправданий расходился всё сильнее. Вон, покраснел даже, как помидор. Вены на лбу вздулись.

Плевать. Если всё не взаправду, ничего он ей не сделает. Да и вообще… Холф сам сказал – на подготовку другого ведомого уже нет времени. Так что…

– При всём уважении, мастер Холф… – Крис перебила его, и Павлин осёкся на полуслове. Смотрел он так, будто с ним внезапно заговорил шкаф. – При всём уважении, но, если бы я выполнила идиотский приказ и засела в укрытии, вас бы… – она стопорнулась, подбирая нужную метафору. Подобрала. – Вас бы размазало!

Павлин уставился во все глаза. На лице его промелькнуло совершенно неописуемое выражение – смесь удивления, восхищения и, кажется, одобрения (но это не точно). Уголок губ чуть заметно дёрнулся.

– Да, я был бы размазан, – нарочито пафосно изрёк Холф. – Но размазан достойно! Как подобает герою.

Крис глянула с подозрением. Показалось? Нет? Нет, не показалось! В карих глазах плясали чертенята. Причем отжигали так, что не улыбнуться в ответ оказалось совершенно невозможно.

И Кристиана улыбнулась. А Холф уселся на стол. Вздохнул.

– Кристиана… – Он впервые назвал её по имени, и Крис вздрогнула, мгновенно обратившись в слух. – Если вы погибнете, ваш опекун меня размажет гораздо основательнее парочки «Скворцов».

Ах, вон оно в чём дело…

Крис вздохнула, повесила голову и уставилась на порядком запылившиеся носки своих сапог.

– Не размажет, – сказала тихо, и голос предательски дрогнул. – Вам не стоит беспокоиться о гневе грандмастера Лунца. К тому же… – она вскинула голову и поймала взгляд Холфа. – Я лучше умру, чем вернусь под его опеку.

Кажется, Холф опешил. Вникать Крис не стала – метнулась к двери.

– Разрешите идти! – выпалила она и, не дожидаясь ответа, вылетела из рубки.

Глаза щипало от подступивших слёз.

Ник

«Дорогой Петер!

Утром получил весточку из госпиталя. Военврач сообщил, твоё состояние стабилизировалось, и угроза жизни миновала. Для меня это великая радость: теперь отправлюсь на задание со спокойной душой. До вылета нам остались считанные дни.

Как долго пробуду во Мраке не знаю и загадывать боюсь: сам знаешь, там даже время порой наперекосяк движется. Ты за меня не тревожься – геройствовать не планирую. При самых дерьмовых раскладах организую пару кругов по первым слоям, установлю место предполагаемого сигнала и сразу обратно. Сомневаюсь, что «Бесстрашный» уцелел. Скорее всего, это очередная злобная выходка Мрака. Он горазд на такие штуки. Помнишь, мы угодили в лабиринт миражей и чуть не расшиблись о скалы? А тот случай с призрачным галеоном? Вот и сейчас петрушка из той же оперы, сердцем чую.

Кстати, девчонка, возможно, не так уж безнадёжна. Смелая. Но безрассудная до одури! А меня, похоже, совсем не боится. Оно и к лучшему: трусам во Мраке не место.