Сквозь шрамы

Пролог

Пролог Золотой вечер

За окнами плавилась осень.

Город горел мягким янтарным светом — мокрые листья липли к асфальту, фонари отражались в лужах, и казалось, будто сама природа решила замедлиться, вдохнуть, замереть.

Вечер был тихим, но в ресторане на углу кипела жизнь.

Тяжёлые шторы, приглушённый свет, запах кофе, дорогого виски и мяса на гриле. Фоновая музыка — саксофон, негромкий, тянущийся, как воспоминание.

Официанты скользили между столиками, как тени.

В зале для постоянных гостей — звучал густой мужской смех.

За большим круглым столом сидели четверо.

Роман — во главе.

На нём — тёмный костюм, белая рубашка без галстука, рукава немного закатаны. На запястье — дорогие часы, на лице — спокойствие, отточенное годами власти.

Слева — Гена по прозвищу Князь, громкий, с золотой цепью толщиной в палец. Справа — молодой, нагловатый Димон. Четвёртый — Седой, старший всех, молчаливый, с лицом, в котором читалась усталость от жизни.

— Ну, что, Ромыч, — грохнул Гена, поднимая бокал, — за старые времена, а? Пока нас всех не списали на кладбище или в колонию!

— Не каркай, — усмехнулся Седой. — Успеешь ещё нас туда записать.

Роман редко позволял себе расслабляться. Даже среди своих.

Особенно среди своих.

В этот момент подошла администратор:

— Уважаемые, сейчас подойдёт официантка, примет заказ.

Лика шла к столу, не поднимая глаз.

Смена шла к концу, ноги гудели, мысли путались. Она даже не смотрела, кто сидит за седьмым — просто ещё один столик, ещё один заказ.

Она подняла глаза — и мир перестал существовать.

На мгновение исчез ресторан, шорох посуды, музыка саксофона, даже воздух будто вырвали из лёгких.

Только он.

Роман Шахов.

Два года она пыталась забыть этот взгляд — глубокий, тяжелый, будто в нём можно утонуть и не вынырнуть никогда.

Два года она училась жить без него: вставать утром, идти на работу, не смотреть на людей, чьи черты хоть чем-то напоминали его.

И вот — он сидит перед ней. Настоящий. Живой.

Тот самый, который ушёл на рассвете, оставив ей письмо и тишину.

Всё тело будто окатило холодом и жаром одновременно.

Руки дрожат, пальцы не слушаются, губы пытаются сложиться в дежурную улыбку, а внутри всё кричит.

Она хочет сделать шаг назад, спрятаться, исчезнуть — но не может.

Роман не обратил на неё внимания, пока не услышал тихий, почти неуверенный женский голос за спиной:

— Добрый вечер. Ваш заказ? — произнесла она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Он поднял взгляд.

И сердце которое до сих пор билось, теперь просто остановилось..

Лика.

Фартук, аккуратный пучок, усталость в глазах — но он узнал бы их из тысячи.

Те же глаза, только глубже. Те же губы, только теперь без улыбки.

Два года.

Два года без неё — и сейчас она стоит перед ним с блокнотом, сдержанно, будто перед обычным клиентом.

Он не выдал себя.

Просто чуть склонил голову, будто впервые её видит.

— А вы новенькая? — с усмешкой спросил Гена. — Ромыч, смотри, какая красавица. Нам повезло.

Лика заставила себя улыбнуться.

— Благодарю. Что будете заказывать?

Роман ответил первым, спокойно, ровно:

— Для всех — стейк средней прожарки. И по бокалу красного,

его голос резал её изнутри.

Не слова — тембр, интонация, память, спрятанная в звуке.

Она кивает, стараясь не смотреть.

Но чувствует: он заметил.

Конечно, заметил.

Но сделал вид, что нет.

Она отметила заказ, стараясь не смотреть ему в глаза.

Но пальцы дрожали.

Ручка скользнула по бумаге, оставив неуверенную линию.

Лика быстро развернулась и ушла.

И только тогда Роман позволил себе выдохнуть.

Глубоко.

Так, будто всё это время вдыхал через боль.

И пока она шла к кухне, её спина горела от его взгляда.

Лика стояла, ожидая заказ.

Кухня гудела: шипел гриль, кто-то громко ругался на повара за пережаренный стейк, официантка за соседним столом смеялась над чем-то незначительным.

Всё вокруг казалось обычным, привычным, будничным — только внутри неё всё летело в тартарары.

Два года без него, два года, чтобы научиться дышать заново, привыкнуть, что его нет.

И вот — он сидит за столом, в том же городе, в ресторане, где она работает.

Спокоен. Равнодушен.

И делает вид, что видит её впервые.

— Заказ готов, — сказал повар, подавая поднос.

Лика глубоко вдохнула и взяла его обеими руками.

Пальцы всё ещё дрожали, и она едва не пролила соус на край тарелки.

— Соберись, Лика, — шепнула себе под нос.

Она подошла к столику.

Мужчины смеялись, обсуждали что-то громко и весело.

Только он молчал.

Роман сидел чуть в стороне, наблюдая за разговором с лёгкой полуулыбкой — и ни разу не посмотрел в её сторону.

Точнее, делал вид, что не смотрит.

— Прошу, — тихо сказала она, ставя блюда на стол.

Когда она потянулась поставить последний бокал, её пальцы скользнули по его руке.

Случайно.

Совсем случайно.

Кожа — тёплая, живая, до боли знакомая.

Её дыхание сбилось.

Он не отдёрнул руку.

Наоборот — едва заметно, почти невидимо, коснулся её пальцев в ответ.

Всего на долю секунды.

И снова отстранился, будто ничего не произошло.

— Спасибо, — произнёс он ровно, не поднимая взгляда.

Голос — тот самый, низкий, чуть хриплый, который она слышала когда-то шёпотом в темноте.

Только теперь в нём было что-то новое — сталь, и под ней тихое, скрытое напряжение.

Лика кивнула и быстро отошла, чувствуя, как сердце гремит в груди, будто собирается разбить всё изнутри.

А Роман, когда она ушла, провёл пальцем по бокалу, там, где секунду назад была её рука.

Он смотрел в вино, но видел не отражение света, а ту, которой он разбил сердце два года назад.

Глава 1.

Глава 1. Встреча

Ночь пахла осенью — мокрыми листьями, бензином и чем-то знакомым, как старое письмо, которое боишься перечитать.

Лика вышла из служебного входа, прижимая к груди сумку.

Ветер бил в лицо, плащ трепетал по коленям.

Она спешила — хотела просто уйти, стереть этот вечер из памяти.

Но у машины, в полумраке, стоял он.

Роман.

Сигарета тлела между пальцев, огонёк вспыхнул, когда он поднял глаза.

И этого взгляда хватило, чтобы внутри всё оборвалось.

Он сделал шаг вперёд.

Голос — низкий, ровный, будто между ними ничего и не было:

— Ну здравствуй, Раевская.

Она не сразу ответила. Только потом, почти спокойно:

— Ну здравствуй, Шахов.

Два взгляда встретились.

Две души, между которыми было всё давно решено.

Роман стоял перед ней — и всё внутри кричало.

Два года он убеждал себя, что забыл. Что чувства умерли, что сердце стало камнем.

Но сейчас этот камень треснул.

Он хотел шагнуть ближе. Просто обнять.

Почувствовать, что она реальна, что тепло её кожи не приснилось.

Хотел прижать к себе, закрыть ладонями её лицо, поцеловать — медленно, с

тем отчаянием, которое копил все эти годы.

Но не сделал ни шага.

Потому что знал: стоит дотронуться — и она убежит.

А вернуть её ещё раз уже не получится.

Она не позволит.

Она не впустит.

Он видел, как дрогнули её пальцы, как она держит себя, будто за гранью.

И это делало боль острее любой пули.

Лика не могла смотреть ему в глаза.

Он стоял так близко, что воздух между ними будто трепетал, натянутый до предела.

Она видела, как в нём борется желание и страх.

Он хотел прикоснуться — и не мог.

И это “не мог” было больнее, чем если бы обнял.

Лика знала: стоит ему сделать шаг — и она не выдержит.

Снова поверит.

- Лика, говорила она себе, - не показывай, не дай ему увидеть твою боль.

Он должен думать, что тебе всё равно.

Но сердце не слушалось.

Оно било в висках, как раньше, когда он шептал её имя в темноте.

— Два года не виделись... — сказал он, и подошёл чуть ближе.

— Да… — коротко, сдержанно. — Извини, мне надо спешить.

Она повернулась, но он резко взял её за руку и остановил.

Пальцы сомкнулись на запястье — не крепко, но достаточно, чтобы дыхание сбилось.

Она обернулась.

Он смотрел прямо в глаза.

Долго. Молча.

И в этом взгляде было всё: ностальгия, злость, боль.

— Ты не изменилась, — тихо сказал он. — Такая же… красивая.

Сердце Лики пропустило удар.

Но лицо осталось спокойным, холодным.

— А ты — такой же упрямый, Шахов.

Он едва усмехнулся, почти беззвучно.

Ветер взъерошил ей волосы, и прядь упала на щёку.

Он хотел убрать её — но сдержался.

Между ними —всего ничего.

И пропасть.

Сердце било больно, неровно.

У неё — будто изнутри кто-то вырезал воздух.

У него — как будто старый шрам под кожей снова открылся.

Они стояли молча.

Смотрели друг на друга лишь мгновение, но будто время снова вернулось туда — где всё началось, и где всё закончилось.

Он медленно отпустил её руку.

— Ладно, беги, — сказал он глухо.

— Ага, — ответила она.

И Лика шла не оглядываясь, хотя знала: он всё ещё смотрит ей вслед.

Роман остался стоять в темноте, чувствуя, как сердце бьётся слишком громко, будто боится выдать то, что он прячет.

Фонари отражались в асфальте, превращая улицу в золотую реку.

Он закурил, но сигарета не помогала.

В груди всё было слишком живое.

И он ушёл растворяясь в огнях осеннего города.

Глава 2.

Глава 2. Воспоминания

Утро началось, как обычно.

Кофе — крепкий, без сахара.

Тишина.

На кухне — запах свежеиспечённого хлеба из булочной через дорогу и слабый свет сквозь полупрозрачные шторы.

Лика стояла у окна, медленно помешивая ложкой чашку.

Руки не дрожали — это было главным признаком того, что она всё ещё держит себя в руках.

Снаружи город просыпался, машины спешили, прохожие укутывались в шарфы.

Обычное утро.

Только внутри было пусто.

Она пыталась не думать.

Не вспоминать его голос.

Не чувствовать его пальцы на запястье.

Но память упрямая — возвращает не словами, а ощущениями:

холод металла под пальцами, запах дыма, его глаза — слишком внимательные, слишком близкие.

Лика поставила чашку, провела рукой по лицу и тихо сказала самой себе:

— Всё. Хватит. Это в прошлом.

Она знала, что соврала.

Роман в это время сидел в своём кабинете.

Большой стол, ноутбук, телефон, стопка бумаг.

Он смотрел на них, но не видел.

Пепельница переполнена, в воздухе — запах табака и кофе.

Он выглядел спокойно, даже собранно — но это была только оболочка.

Внутри всё било током.

Он вспомнил её руку — холодную, тонкую, чуть дрожащую.

Взгляд — спокойный, но в нём мелькнуло что-то, чего он не смог забыть.

То ли страх, то ли боль, то ли всё сразу.

Сердце ныло — не от чувств, от привычки к ним.

От того, что снова позволил себе почувствовать.

Димон заглянул в кабинет, весёлый, как всегда:

— Ромыч, ты тут? У нас по “договору” сроки горят, надо подпись.

Роман поднял глаза, вернулся в реальность.

— Положи на стол. Потом посмотрю.

— Потом — это когда? — усмехнулся Димон.

— Когда перестанешь меня дёргать, — коротко бросил он.

Тон был холодный, без тени эмоций.

Димон поднял руки, отступил.

— Как скажешь, босс.

Дверь закрылась.

Роман снова остался один.

Он откинулся на спинку кресла, зажал переносицу пальцами.

И впервые за долгое время поймал себя на мысли:

она изменилась, но только снаружи.

Всё остальное — то же самое.

Он знал, что не должен возвращаться.

Но уже было поздно.

Глава 3.

Глава 3. Белые розы

Утро выдалось холодным и прозрачным.

Город только просыпался: пар над крышами, редкие машины, звон трамвая где-то за поворотом.

Лика шла на работу, прижимая к ладоням бумажный стаканчик кофе.

В воздухе пахло хлебом из булочной через дорогу.

Всё было, как всегда.

Пока администратор не остановила её у двери:

— Лика, подожди. Тут… тебе что-то привезли.

— Мне? — удивлённо приподняла бровь.

— Угу. С утра курьер приезжал, сказал — лично тебе. Еле донесли.

Лика обернулась — и застыла и увидела огромный букет её любимых белых роз — таких белых, что казалось, они светятся. Цветы стояли в хрустальной вазе, аккуратно перевязанной лентой, словно ждали её.

Белые, свежие, ровные — как будто кто-то лично выбирал каждую.

И только потом увидела маленькую открытку, на которой были написаны лишь две коротких строчки:

С днём рождения!

Р.Ш.

Она не улыбнулась.

Не удивилась.

Просто смотрела, пока сердце не сбилось с привычного ритма.

Три секунды — и всё прошлое рухнуло.

Память вспыхнула — запах табака, прикосновение его руки, низкий голос.

"Он помнит", — подумала.

И почти сразу:

"Но зачем?"

Белые лепестки казались немыми свидетелями чего-то, что она не хотела вспоминать.

Но где-то глубоко внутри росло странное чувство — будто за стеклом кто-то стоит и наблюдает.

Она словно знала, что он будет где-то рядом.

Что не удержится — заглянет, хотя бы издалека.

И знала, что сама не выйдет.

Потому что если выйдет — сорвётся.

Она зажмурилась, будто могла стереть всё это силой воли.

И тихо, почти беззвучно, сказала, посмотрев в окно:

— Отпусти уже, Ром.

Коллеги смеялись в зале, кто-то ставил музыку, а она стояла с дрожащими пальцами.

Злилась — на него, на себя, на то, что всё ещё чувствует.

Всё внутри смешалось — нежность, тревога, тоска, злость.

Как будто кто-то открыл дверь в прошлое, и оттуда потянуло ветром.

Через минуту взяла вазу и унесла в комнату отдыха.

Поставила цветы у зеркала.

Отражение показало женщину, которая давно перестала быть той девчонкой с кудрями — но внутри всё так же умела дрожать от одного имени.

Ей казалось, что вот сейчас дверь откроется, и он войдёт.

Просто посмотрит, ничего не скажет.

Она смеялась, поднимала бокал, принимала подарки.

Но каждый раз, когда в зал приносили новые цветы — сердце сжималось.

Потому что теперь всё мерилось с теми белыми розами, которые ей подарил он ...

А ресторан и дальше гудел.

Смех, звон бокалов, музыка — всё перемешалось в тёплый осенний вечер.

За длинным столом — коллеги, друзья.

Лика улыбалась, благодарила, поднимала бокал.

Свет от ламп отражался в её глазах, в волосах, в блеске бокалов.

А снаружи, у тёмного окна, стоял он.

Роман.

Он не собирался заходить.

Просто проезжал мимо — так он себе сказал.

Но увидел её через стекло.

Она смеялась, чуть откинув голову, и в этот миг время для него остановилось.

Та же улыбка, та же осанка.

Сильная.

Красивая до боли.

Он достал телефон.

Долго смотрел на экран, прежде чем написать.

Одна фраза, без подписи:

Ты сегодня неотразимая..

Он видел из далека, как она достала телефон со стола — небрежно, между фразами.

Экран загорелся, отблеск высветил её лицо.

Она прочитала сообщение — и на секунду застыла.

Мир вокруг будто растворился.

Музыка стала далёкой, смех — приглушённым.

Только эти слова перед глазами.

Он всё таки где-то здесь..рядом.

Лика подняла взгляд, на мгновение — к окну.

И увидела силуэт.

Даже издалека она знала каждую линию его профиля.

Сердце…

Как будто сорвалось вниз, под ноги.

Она глубоко вдохнула — и заставила себя улыбнуться.

Холодно, уверенно, почти равнодушно.

Пальцы дрожали, когда она печатала ответ:

"Не надо за мной следить. Зря стараешься.

Ничего у тебя не получится.

А цветы твои — в мусорном ведре."

Отправила.

Убрала телефон.

И снова вернулась к разговору, будто ничего не случилось.

Только в глазах — блеск, но уже не от вина.

Роман стоял всё там же.

Экран вспыхнул.

Три строки.

Он прочитал — и усмехнулся.

Непривычно мягко, даже горько.

Сердце билось часто, неровно — как у мальчишки, которого застали на месте преступления.

Он посмотрел на её силуэт за стеклом, в свете гирлянд и музыки.

Тихо сказал, не вслух, только губами:

— Кудряшка...

Глава 4.

Глава 4. Одна роза

Праздник закончился ближе к полуночи.

Гости разошлись — одни смеясь, другие уже подшофе, кто-то ещё доедал десерты.

Музыка стихла, официанты убирали столы, гасили свет.

Лика стояла у зеркала в комнате отдыха.

Сняла серёжки, поправила волосы.

Улыбка, что весь вечер держалась на лице, теперь медленно растворялась, как тающий лёд.

— Отличный вечер, — сказала она тихо, самой себе.

Но голос прозвучал пусто.

Она вспомнила свои слова в сообщении — “в мусорном ведре” — и вдруг почувствовала укол стыда.

Не перед ним. Перед собой.

Она выключила свет и вышла через служебный вход.

Снаружи шёл мелкий дождь.

Воздух пах мокрым асфальтом и осенью.

Она вышла быстро, но вдруг заметила у окна ресторана что-то белое.

Подошла ближе.

На подоконнике, под каплями дождя, лежала одна белая роза.

Стебель аккуратно обрезан, лепестки чуть влажные, будто их только что оставили.

Она остановилась.

Долго смотрела.

Внутри что-то дрогнуло — не боль, не радость.

Что-то среднее, как тихая волна под сердцем.

Лика взяла розу, провела пальцами по лепесткам.

Они были холодные, как её пальцы.

— Ромка, — прошептала она сквозь лёгкую улыбку.

— Всё тот же.

Забрала цветок и пошла дальше.

Не спеша, под дождём.

Не оборачиваясь, но зная — если бы оглянулась, возможно, где-то в тени могла бы увидеть его.

Она шла медленно и спокойно. Под ногами шуршали листья, фонари отражались в лужах, и ночь казалась почти живой.

Глава 5.

Глава 5. Мир Шахова

Утро началось рано.

Не от звонка будильника — от привычки.

Роман давно не спал долго: тело привыкло к режиму, мозг — к тревоге.

Кофе — крепкий, чёрный, без сахара.

Файлы на столе, планшет, новости, звонки.

Кабинет просторный, в панорамных окнах — город, только просыпающийся под серым небом.

На стене — часы, ровный ход стрелок.

Всё чётко, чисто, идеально организовано.

И всё это — мёртвое, если не считать слабый аромат табака и шаги охраны за дверью.

— Ромыч, — вошёл Димон, высокий, с улыбкой. — Тут Славик из “порта” звонил. Говорит, груз приехал, но менты опять под нас "копают" надо решвть.

Роман отложил документы, медленно поднял глаза.

— Реши сам. Ты знаешь, как.

— Знаю, но он хотел с тобой лично.

— Пусть хочет. — Голос — спокойный, без эмоций.

Димон кивнул, уже привык.

С Романом давно не спорили — слушали.

— И ещё, — добавил он, — у нас сегодня встреча с “южными”. Они просят поменять условия.

— Пусть приходят, — коротко.

Когда дверь за Димоном закрылась, Роман достал телефон.

На экране — её вчерашнее сообщение:

"Зря стараешься.

Цветы твои — в мусорном ведре."

Он перечитал. Уже не первый раз.

Каждый раз будто заново.

Уголки губ дрогнули — не от улыбки, от какой-то тихой боли.

Внизу, в гараже, стояли машины — чёрные, одинаково блестящие.

Роман вышел в сопровождении охраны.

Шаги звучали ровно, отточенно, как у военных.

— Куда едем? — спросил водитель.

— В офис, потом на склад. —

— Принято.

Он смотрел в окно на город.

Его мир был построен на контроле.

Никаких случайностей.

Никаких эмоций.

Почти.

На складе пахло металлом, маслом и сигаретами.

Люди встречали его с уважением — кто кивком, кто взглядом.

Для всех он был Шахов.

Холодный, уверенный, справедливый в своей жёсткости.

— Всё чисто, Романыч, — сказал охранник, показывая отчёт. — Никаких проблем.

— Отлично. Так держать.

Он подписал бумаги, сел за стол, взглянул на часы.

Каждый шаг рассчитан.

Каждое слово — взвешано.

Но когда взял телефон, на экране увидел своё смс, которое не стёр:

"черновик: С днём рождения! Р. Ш."

И вдруг понял, что этот день всё равно принадлежал не ему.

Вечером Роман сидел в своём загородном доме — где тихо и темно.

Большие окна, мягкий свет, редкий дождь по стеклу.

На столе — бокал виски и телефон.

На экране — фото: Лика на её вечере, в светлом платье, улыбается.

Фото, снятое кем-то из гостей, которое он нашёл через общих друзей.

Он смотрел долго.

И даже не как мужчина, который хочет вернуть,

а как человек, который просто не может забыть.

— Ты всё такая же, — тихо сказал он в пустоту. — Только не моя.

И добавил, почти с усмешкой,

— А я всё тот же — дурак.

Он выключил свет, но в темноте всё ещё видел её лицо — то, которое однажды уже пытался оставить в прошлом.

Глава 6.

Глава 6. Переговоры

Кафе на берегу озера открылось только для особенных гостей.

Обычным гостям вход перекрыли заранее: частная встреча, без посторонних.

Внутри — полумрак, запах дорогого кофе, гул низких голосов.

Роман сидел за столом, спокойный, сдержанный.

Пиджак безупречно выглажен, часы блестели в мягком свете.

Напротив — трое "южных".

Тяжёлые взгляды, громкие разговоры, дорогие костюмы.

Они привыкли к деньгам, но не к тому спокойствию, которое исходило от Шахова.

— Мы предлагаем работать чуть помягче, — сказал один, с легким акцентом.

Город меняется, полиция поджимает, нельзя по-старому.

Роман молча отпил кофе, поставил чашку.

— Вы хотите "мягче"? — переспросил он спокойно. —

Мягче — это когда нас потом режут на условиях, которые мы не обсуждали?

Мужчина напротив нервно засмеялся.

— Нет, конечно.

— Вы просто не понимаете, что в этом городе слово — всё, — перебил Роман. —

Если я сказал, что груз дойдёт, он дойдёт. Если я сказал, что люди будут в безопасности — будут.

Мягкость — это роскошь, а не стратегия.

Молчание.

Все трое переглянулись.

Роман наклонился чуть вперёд.

Голос понизился, стал почти шёпотом:

— Работать будем по старым условиям. Кто не согласен — дорогу знаете.

Он откинулся на спинку кресла, жестом позвал официанта.

— Ещё кофе. И им тоже.

Тишина продлилась несколько секунд.

Потом самый старший из "южных" кивнул:

— Мы тебя услышали, Роман.

— Вот и хорошо, — сказал он, и улыбнулся — чуть-чуть, холодно, как человек, который выиграл не бой, а время.

Когда они ушли, Роман остался один.

Смотрел в окно.

Ветер раскачивал лодки, которые стояли недалеко от берега, а дождь уже начинал бить по стеклу.

Он вынул сигарету, зажёг.

Дым медленно стелился вверх.

Всё прошло идеально — как всегда.

Без ошибок.

Без эмоций.

Только внутри — усталость.

Такая, что ни кофе, ни деньги, ни власть не могли заглушить.

В телефоне мигнул экран — короткое уведомление.

Фото из ресторана: Лика с коллегами, свечи, торт, смех.

Кто-то из друзей отметил его случайно, даже не подозревая.

Он посмотрел.

Сделал вдох — глубокий, тяжёлый.

И усмехнулся.

— Как же у тебя получается жить без меня, Кудряшка, — сказал он тихо.

Пепел упал на блюдце.

Он раздавил его пальцем, как будто пытался стереть мысль.

Потом встал, бросил на стол купюру и вышел.

И уже в машине Димон бросил взгляд в зеркало:

— Всё по плану, Ромыч?

— По плану, — коротко.

— Тогда на базу?

— Нет. Поедем в центр.

— Зачем? — удивился Димон.

Роман чуть прищурился:

— Просто… хочу посмотреть на ночной город.

Он откинулся на сиденье, включил музыку.

За окном мелькали огни. Такие яркие, живые.

А он — человек, который может держать всё под контролем,

но не может управлять лишь одним — своим чувством, которое

напоминает, что даже самые сильные не властны над своим сердцем.

Глава 7.

Глава 7. Мир Лики

Утро Лики обычно начиналось с запаха ванили и свежесваренного кофе.

Лика любила ранние часы — когда город ещё не шумит, а солнце мягко льётся сквозь занавески.

Тишина — её единственная роскошь.

Она включала музыку — лёгкий джаз, тихий, едва слышный.

Она взяла кружку, подошла к подоконнику.

С улицы поднимался пар — кто-то уже спешил на работу, соседка выгуливала собаку, почтальон шёл через двор.

Мир вокруг был обыкновенный.

И только она знала, сколько сил стоит делать его обыкновенным.

На кухне в вазе стояла та самая белая роза.

Её лепестки чуть подсохли, но она не выбросила её.

Просто не могла..

Позже. В ресторане "Сосновый бор"

На работе её жизнь шла своим чередом.

Лика управляла залом уверенно — без резких слов, без крика, но так, что её слушались.

Она научилась держать дистанцию, говорить спокойно, даже когда внутри кипело.

Её уважали, хотя мало кто знал, через что она прошла.

— Лика, а этот столик на троих или на четверых? — спросила молоденькая официантка.

— На троих. И, пожалуйста, убери эти свечи, они не подходят к интерьеру.

— Ага, поняла!

Лика кивнула и улыбнулась.

Она прошла через зал, остановилась у окна.

Свет ложился на пол, на скатерти, на стекло.

На миг ей показалось, что в отражении снова стоит он — высокий, в пальто, с сигаретой.

Мгновение — и только её собственный силуэт.

После смены она пошла в маленькую студию йоги на соседней улице.

Там было тихо, пахло лавандой и деревом.

Садясь на коврик, закрыла глаза, и лишь тогда позволила себе выдохнуть.

Инструктор:

— Слушайте тело, чувствуйте дыхание.

А Лика чувствовала только сердце.

Оно било ровно — пока она не вспоминала взгляд, голос, руки, запах табака.

“Кудряшка…”

Слово, которое она не слышала, но всё ещё помнила, как шёпот, оставшийся под кожей.

Она открыла глаза, посмотрела в окно — и увидела вечерний город.

Мерцающие огни, дождь, улицы.

Жизнь, которая идёт дальше.

А дома, уже поздно вечером, она достала розу из вазы.

Положила на стол.

Села напротив, опёрлась подбородком на руки.

— Зачем ты вернулся, Ромка? , — шепнула она в пустоту.

И почему-то в этот момент сердце снова забилось чаще.

Телефон на столе мигнул — уведомление от коллеги, смешная фотография с дня рождения.

Она улыбнулась, глядя на себя на снимке: вроде счастливая.

Она закрыла фото, потянулась за книгой.

Но взгляд снова упал на розу.

Белую.

Лика легла спать под шум дождя.

А перед тем, как закрыть глаза, подумала:

“ Если бы можно было вычеркнуть его памяти.”

И сразу после этого поняла — не хочет.

Потому что без него она уже не может дышать.