Сладкие булочки

Пролог

— О, матушки! Дубак-то какой!

Хотела сказать ласково, но получилось хрипло. Неудивительно, что я скрипела и дребезжала. Как я вообще выжила после такой гулянки?!

Трясло меня, конечно, серьёзно. Я зябко обняла плечи, дрожа от холода. Тонкое, светло-серое пальто, не рассчитанное на прогулки в трескучей мороз, не застёгивалось, а запахивалось, после этой ночи, пуговиц явно не хватало

В голове какой-то бред, вообще думать не хотелось, а хотелось смеяться, что я и делала.

Мужчина, идущий рядом, меня обнял, прижал к себе. Он тоже ёжился от холода, кутался в своей кожаной куртке на коричневом меху, так удачно подходящему к его горячим карим глазам. Смеялся. Я смеялась в ответ без причины, говорить было нечего. Оторвались, так оторвались. Никогда Новый год не доставлял такое удовольствие. Если только когда-то в университете, именно тогда я была свободна от всей этой жизни, от переживаний и страданий. Тогда я была молода – небо казалось синим, трава зелёной, а Новый год настоящим праздником.

— У меня была шапка, — вспомнила я, поправляя ремешок сумочки на плече.

Сумка, закинутая за спину, при ходьбе меня шлёпала по попе, что тоже вызывало смешки. Мы куда-то шли по ещё тёмным улицам. Уже никто ничего не праздновал, рассвет показался.

— Потеряла? Не мудрено, — мужчина опять посмеялся.

Не могу сказать, что от него веяло перегаром, скорее ароматом прошедшего веселья.

Я смеялась-смеялась, ухмылялась и вообще закрывала лицо ладонями, вспоминая прошедшую ночь, хотя она запечатлелась в памяти урывками.

Так и не вспомнила, как зовут этого прекрасного мужчину, который пытался согреть меня и поддерживал, между прочим, чтобы я не поскользнулась и не улетела куда-нибудь. Гололёд, а у меня сапожки осенние на каблучках.

Быстро двигались по тротуару, топча обрывки мишуры и пустые втулки из-под хлопушек. Повсюду лежали остатки новогодних украшений – смятые бумажные снежинки, яркие конфетти, потускневшие гирлянды, растянутым валялся разноцветный серпантин. В воздухе витал слабый запах хвои и дыма от фейерверков, которые продолжали взрываться до самого утра и совсем недавно стихли окончательно. Вдоль дороги стояли одинокие ёлочные базары, теперь опустевшие и тихие. Изредка проезжавшие машины оставляли за собой следы на свежем снегу, добавляя немного динамики в эту умиротворённую картину.

И мы, отгулявшие по полной программе, самые шумные в центре города.

— Куда идём? — поинтересовалась я.

— Сейчас хоть какое-то заведение найдём, чтобы согреться, — он зарычал, будто зверь, от холода и от желания окончательно протрезветь.

Я покосилась на своего спутника.

Красивый, кстати, мужчина.

Почему-то сразу показался мне спокойным и уверенным в себе. Волосы такие… Ух! Густые, слегка тронутые сединой у висков цвета самой чёрной ночи. Тонкие черты лица, немного азиатские. Глаза – глубокие, карие, словно два темных озера, в которых можно было утонуть. Взгляд был проницательным, но ещё чутка пьяным. В уголках чуть раскосых глаз прятались легкие морщинки.

Спина прямая, плечи расправлены. Вот это стать! Чуть выше меня, а я на каблуках.

Ну… Неплохо, хочу заметить. Мне даже не стыдно.

— Давай догадаюсь, о чём думаешь, красота моя ненаглядная, — голос его звучал мягко, бархатно, с легкой хрипотцой, которая добавляла шарм каждому слову.

И я реально млела. Вот так очнуться после празднования Нового года, а рядом такой… Офигенный, балдёжный и походу влюблённый. Как ещё-то этот взгляд расшифровать. И от этого легко и невероятно радостно.

Когда он улыбался, уголки губ поднимались чуть выше, открывая ровные белые зубы. Улыбка эта была теплой, искренней, и казалось, что она могла растопить лед под нашими ногами.

Он завораживал меня, я его. Короче, праздник удался.

У него не было перчаток, и я видела пальцы – красивые такие, мужицкие, но больше всего меня заинтересовало, что никаких обручальных колец не имелось.

Может не всё так плохо в моей жизни! Всё время хотелось смеяться, до такой степени поднялось моё настроение.

Блин, ну как же его зовут?

— Догадалась? Может, вспомнила? Хотя вряд ли.

— Что значит "вряд ли"? Я не такая! Что... Реально? Такое впечатление о себе оставила? — заныла я, широко улыбаясь.

— В этот раз я тебе ничего не предлагаю в обмен на своё имя. Заметь, это уже прогресс, — посмеялся мужчина, крепко прижимая меня к себе.

Холодный ветер шептал что-то на ухо, когда я шагала, глядя на заснеженные улицы города, и эти тёплые, крепкий объятия пьянили.

Может быть, что это тот самый человек, которого я ждала так давно?

Его руки нежно обвили талию, а губы коснулись шеи, оставляя за собой дрожание и трепет уже не от холода. Человеческое тепло совсем рядом, интимная близость и всякое такое. И я даже глаза прикрыла от удовольствия. Холод снаружи больше не имел значения; внутри меня разливалось тепло, словно от горящего костра. Не сбивая шаг, повернулась к нему лицом. Взгляды, как два фужера встретились, ударились друг об друга, и пролилось вино необычных чувств. А глаза светились, отражая все те эмоции, которые испытывали – восторг, веселье и счастье. Да-да, именно счастье!

— Незнакомец, будь рядом со мной даже в самые холодные дни, — прошептала я, и мужчина притянул меня ещё ближе.

— Прямо сказка зимняя, как я пошёл свою принцессу искать.

— С хрустальной туфелькой?

— Ну, не с гробом хрустальным точно. Была туфелька.
В памяти что-то всплыло и тут же пропало.

— Ты забыла моё имя.

— Забыла. Каюсь.

Я остановилась, оторвалась от мужчины, в его объятиях было невыносимо жарко. Запрокинув голову к розовеющему небу, я опять смеялась. Изо рта валил пар, мороз щипал щёки и нос.

— А я твоё не забыл. Лада, сорок лет, в разводе, дочь совершеннолетняя.

Я бы могла ещё добавить, что я теперь бабушка, и у меня есть внучка, но кажется, я и так слишком много сказала мужчине, которого не знала.

Ох, уж этот Новый год.

Я жила с ним уже много лет, и каждый день был похож на предыдущий. Миша всегда знал, что лучше для меня, как одеваться, с кем общаться, куда ходить. И я не смела возразить, ведь он был сильной личностью, а я зависела от него. Всегда! Как забеременела ещё в университете, потом с ребёнком занималась, потом пыталась работать, но у меня, естественно не получалось так, как надо. И содержать я себя и Соню не могла.

А он мог.

Я слишком долго чувствовала себя слабой и беспомощной. И продолжала оставаться с ним.

Михаил Александрович человек сильный, властный, привыкший командовать, деспотичная личность, с ним тяжело жить, без него ещё хуже. Я любила его всем сердцем, старалась быть идеальной женой, поддерживала во всём, в моменты, когда ему было трудно. Его слово было законом, и никто не смел перечить. Я знала, что он любит меня, но эта любовь часто превращалась в диктатуру.

Муж изменил. Бросил. И это при том, что я себя в руки взяла, как только заподозрила, что измена возможна.

Это было словно удар под дых. Всё, во что я верила, оказалось ложью. Как можно было предать ту, кто отдал тебе всю свою душу?

Теперь я не знала, что делать дальше. В голове крутились отвратительные мысли. Может быть, я слишком доверчива? Или просто слепо верила в нашу любовь?

Мне больно, очень больно.

Надо найти силы, чтобы двигаться дальше.

Жизнь продолжается… Да?

А перед глазами эта отполированная рожа его любовницы, которая настояла на разводе. Развод я дала, меня оставили без жилья. Но и тут я смогла выкрутиться. Ведь Мише понравилось жить на две семьи, он и устроил меня на работу, тем самым дав надежду, что не всё потерянно.

Там только силиконовая грудь, а у нас дочь и внучка. Он должен был Новый год провести с нами. Не стала ему говорить, что дочь не захочет его видеть. Ко мне бы пришёл!

Сказал, что подумает. Подумал. Не пришел.

В темноте фонари, расставленные вдоль тротуаров, отбрасывали мягкие золотистые круги света, которые рассеивали мрак, но не могли полностью победить его. Прямо как в моей душе. Свет есть, а тьма поглощала. Ветер, холодный и колкий, поднимал вихри снега, и задувал под подол пальто.

Небо над улицей было усыпано звездами, которые, казалось, пытались пробиться сквозь плотную завесу облаков. Луна, скрытая за этими облаками, лишь изредка показывалась, проливая слабый серебристый свет на крыши домов. Как сказала бы Линка – новолуние.

Люди к празднованию Нового года готовились всеми путями, а я на грани отчаяния.

Горло сковало, холодный воздух не поступал в лёгкие, и я не знала как справиться с этим состоянием. Оцепенели пальцы, ими вцепилась в ограждение и чуть нависла над ним, глядя вниз. Всё внутри напряжено. Так отвратительно себя я давно не чувствовала. Пробивала дрожь. Я в полной пропасти, и чёрная вода не полностью замёрзшего пруда напоминала мрачную глубину моей тяжёлой накатывающей депрессии.

Так страшно!

Я вздрогнула от фейерверка, и с ужасом посмотрела вокруг, не понимая, где нахожусь, и что происходит.

Мне так больно!

Это предательство, это конец моей жизни.

Миша, как ты мог?!

Свет клином на тебе сошёлся… Ты весь мой мир… Или я зациклилась, позабыв себя?

Звонок на телефоне будто спасение. Я ждала, что Миша позвонит.

А звонила Линка.

— Ладушка-оладушка, — пьяненько посмеялась подружка. — Парад планет во главе с ретро Марсом: день прощения себе прошлых ошибок . Уже стоит лестница, но она не окрепла. Можно упасть

— Я… Я не понимаю о чём ты, Лина, — я закрыла лицо рукой, в перчатку впитались слёзы.

У меня гудело в голове, на сердце, в ушах. Я сжимала кулаки, слушая ретроградный бред подруги. Упала с головы в чёрную воду моя шапка, и белые красивые локоны разметались ниже плеч.

— Короче, я со своим поссорилась. Ирка тоже. На взводе, Лад! А столик заказан. Придёшь?

А на заднем плане смех и звон бокалов.

— Рано начали, — прошептала я. — Лин, как спастись? Ну, не размазня же я окончательная. Должен же быть во мне стержень?

— Ага, обязательно, я вот тоже мечтаю о стержне в себе этой ночью, — хихикнула Линка. — Давай к нам. Здесь подают варёных раков. Помнишь, как в детстве на речке мой дед варил? А? Ладка, айда к нам, и все печали пройдут!

— Конечно… Надо хвататься за возможность выбраться из этого...

— И я о том же! «Файрбол». Давай быстрее.

— Куда?! Не стара ли я для таких клубов?

— Ты шутишь, Лад? Похудела на сто килограмм…

— Шестнадцать всего. Но счастья это не принесло.

— Это пока, — строго заявила подружка. — Жду!

Я чуть похлопала себя по замёрзшим от слёз щекам. Неожиданно почувствовала облегчение. Я ведь реально зациклилась на этой измене.

Стала неожиданно легко дышать, и я смогла вдохнуть этот холодный морозный воздух полной грудью.

Тонула моя шапка между льдинами, я отвернулась от пруда, сунула телефон в сумочку и побежала.

Ты не знаешь, откуда приходит спасение. Когда кажется, что жизнь закончилась, она резко меняет курс.

А вокруг смех и веселье, которое ещё десять минут назад я не замечала. Этот праздник был для меня похож на какую-то погибель, ненужность и жирную, вонючую точку в моей жизни. А сейчас я ехала в такси, наспех поправляя свой макияж, и заставляла себя насильно улыбаться. Ведь это важно хоть как-то поднимать себе настроение.

****

Такси близко к клубу подъехать не смогло, на улице творилось что-то невероятное. Новый год беспощадно наступал – разум у людей пропадал. Ходили шумные компании, и я боялась дорогу переходить, от дороги до клуба могла пропасть.

Начало меняться настроение, оно однозначно улучшилось. Неожиданные сигналы машин, свист каких-то парней.

— Милф, пошли с нами!

И это было адресовано мне? Да, похоже на то. Молода, хороша, и всё у меня впереди. Рановато я себя похоронила – не самая лучшая моя позиция.

— Нет! — крикнула я парням и отвернулась, рассматривая полосу препятствий – проспект с активным движением и полное отсутствие пешеходного перехода.

Мой лев!

Лаунж-зона перед ВИП-комнатами была заполнена людьми. Местечко, для тех, кто хочет отдохнуть от ритмичной музыки танцпола и немного расслабиться. Хотя ритмы всё равно добрались и сюда. Лаунж-зона отличалась более приятной обстановкой, приглушенным светом и удобной мебелью, от дикого танцпола, и совершенной тишины ВИП-комнат.

Мягкие диваны, кресла, пуфы и подушки, теплый свет ламп.

За стеклом было хорошо видно зал и беснующихся людей. Рядом со мной стояла и покачивалась нетрезвая Ольга Николаевна, невестка Димы, жена Семёна Нос Картошка, который владел автоцентром. Она старше Семёна на девять лет… Это ещё не так было заметно, пока она не начала пить, теперь уже всё. Она плакала и жаловалась на нелёгкую женскую долю в замужестве с малолеткой. Так она своего мужа. За что? Могла бы упасть до его уровня и быть моложе, зачем его тянуть до театров, променада и вечеров Чехова? Возможно, они не сошлись характерами и мировоззрением изначально и дело вовсе не в возрасте. Но я уже не могла вникнуть в суть. Ольга Николаевна не попадала горлышком бутылки шампанского в мой фужер, я старалась ей помочь.

Как рядом со мной оказалась Лина, я в принципе не помню. Но именно она мне сказала что за Ирой приехал муж, а она ищет Марину.

— Венера перешла в Рыбы, да ещё в соединение с луной. Будет ретроградить.

— Да, вы что?! — ошарашенно прошептала Ольга Николаевна, подливая Лине.

— Нужно успеть влюбиться, потом влюблённость не принесёт надёжности.

— Ну, послушай меня. Давно хотела тебе сказать, — заплетающимся языком сказала я Лине. — Ведь со своим Серёжей у тебя была полная совместимость по гороскопу.

— Да, была, — честно призналась подруга, и глаза её были такие грустные в этот момент.

— Вот видишь. А что он с тобой делал? И ты терпела ради этого гороскопа.

— Да, терпела, — тонко простонала Лина и заплакала.

— Какой ужас, — всхлипнула Ольга Николаевна.

— А что с Виталиком. Такой хороший мужчина, как он любил тебя!

— Нет! — испугалась Лина. — Он не может быть хорошим, он скорпион.

— Ну, какой же он скорпион! — возмутилась я. — Лебедь нежный.

— Нет такого знака! — закричала мне в лицо Линка, перекрикивая приглушённую музыку и разговоры совершенно незнакомых людей. — Вот зачем ты так?

— Не всё зависит от гороскопа.

— Не указывай, как жить. Я между прочим…

— Нельзя гороскопы ставить выше человеческих чувств, и надо всё-таки присматриваться к людям хоть немного, а не к их дате рождения.

— Совершенно согласна, — Ольга Николаевна чокнулась бутылкой с моим фужером.

Родной, вполне даже любимый мужчина, невероятной красоты, обнял, будто женаты, и поцеловал в щёку.

— Вот, — Линка указала на нас пальцем. — Надо успеть влюбиться.

Сильные руки скользили по талии, они превращали меня в скромную и стеснительную девушку. Дело в том, что я вышла замуж и получается, что девятнадцать лет я своему мужчине не изменяла. То, что было до Михаила Александровича, осталось воспоминанием подростковой глупости. Поэтому стоять и обниматься с мужчиной, которого знала четыре часа, для меня просто всплеск эмоций и невероятность происходящего. В данный момент я будто изменяла своему мужу. И горячительные напитки не делали меня особо смелой, я с Димой общалась исключительно на своих внутренних ощущениях и на том состоянии, которое окутывало с некрепких ног до затуманенной головы.

Никогда не было так хорошо с другим человеком! Жмурясь от поцелуев в щёку, я улыбалась от удовольствия.

— Хочу уснуть с мужчиной в одной постели, — высказалась я вслух.

— Ты хочешь спать? — внимательный и заботливый, Дима видимо, готов был устроить это немедленно.

— Нет, я хочу большой голубой шарик со снежинками.

— Хорошо, пошли, — кивнул Дима.

И, взяв меня за руку, потащил из лаундж-зоны обратно в зал.

Долбила музыка, мелькали огни, было даже прохладно. Мы ещё не спустились с лестницы, как я увидела Марину. Она зажигала среди молодёжи, бесстыже себя вела, размахивая своей сумочкой.

— Линка! — испуганно закричала я. — Посмотри, это наша Марина. Ты должна это прекратить!

— О, нет! — перепугалась Лина, закрыв рот ладонью, и рванула вниз и достаточно трезво, как лань, перескакивала через ступеньки. Спешила, чтобы вытащить нашу старую знакомую из неловкой ситуации.

Лина побежала туда, а я побежала совершенно в другую сторону, потому что Дима Пирожок, не спускаясь в зал, прошёл по небольшому балкону, остановился у ограждения, внимательно рассматривая полосу препятствий.

— Дима, нет! — закричала я, но было поздно.

Он полез добывать мне большой голубой шар с новогодний ёлки.

****

— Из-за шара?! — вот прямо с наездом вопрошал Дима у охранника, который нас выкидывал из клуба. — Ваня в курсе?

— Дмитрий Васильевич…

— Димочка, — я потащила его на улицу, одной рукой пытаясь натянуть пальто. — Пошли.

— А шар?!

Остановилась, не сдерживая смех.

— Ну, куплю я себе такой шар, — сказала я мужчине, начала помогать ему надевать куртку. — Оденься, простынешь.

— Откуда ты такая прекрасная? — шептал он, с улыбкой меня рассматривая.

— Аналогичный вопрос у меня к тебе, — не совсем трезво, ответила я.

И было в этот момент так классно!

Холодная ночь. Где-то голоса людей, а здесь, у чёрного хода достаточно тихо.

Между нами повисла пауза, наполненная острым напряжением и сладким ожиданием. Наши взгляды встретились, и в воздухе словно засквозило электричество.

Его рука медленно поднялась и коснулась моей щеки, пальцы нежно скользнули по коже. Я почувствовала, как тепло его прикосновения растекается по всему телу. Его взгляд стал темнее и глубже, проникновеннее, и я поняла, что вот-вот случится нечто особенное.

Он придвинулся ближе, при этом мы покачивались, не совсем твёрдо стояли на ногах. Наши лица оказались всего в нескольких сантиметрах друг от друга. Я закрыла глаза, чувствуя, как его горячие губы приближаются к моим. Этот миг казался вечностью, полным предвкушения и желания. Он пробивался сквозь мутную завесу нетрезвости, и я неслась навстречу счастью, я просто… Рухнула на Диму и вцепилась в его губы жадным поцелуем.

Ищем силу воли

— Я понимаю, Лада, но у тебя дочь и маленькая внучка сейчас одни, — гипнотический голос Миши, уводил меня в «загон», где я послушной овечкой буду жевать его сено и слушать только его.

— Они не одни, они с мамой, — отозвалась я.

— Маму твою я поздравил.

Просто чудовища жалят исподтишка, а так могут выглядеть для окружающих даже безопасными. Маму он мою поздравил, которую ненавидит.

— Лада, у тебя такая должность, — прошептал Миша. — Давай, я подвезу тебя.

Я ослабла, без воли и без сил, возможности сопротивляться, шла за ним. Пропадала и мучилась. Бывает такое, к сожалению, и у мужчин и у женщин, когда ты не можешь сопротивляться человеку, к которому привязан, с которым долго прожил, и испытываешь какие-то чувства. Возможно это нежелание что-либо менять. Мы уже в разводе семь месяцев, а я всё никак не могла вырваться из его цепких когтей.

И до сих пор больно.

— Как ты мог променять меня, на эту дрянь?

Он вёл меня за руку нежно, красиво, будто мы с ним женаты, и он любящий и заботливый муж. Каким-то когда-то был, а сейчас нет.

Не могла сопротивляться, это сильнее меня. Вышли в морозное утро, Миша подвёл меня к машине,

которую я и не узнала, возможно, потому что в новогоднюю ночь она была разукрашена снежинками. Открыл мне заднюю дверь, и я села в дорогой салон его служебной машины. Бывший муж приютился рядом, один стакан кофе и пачку пирожных положил на переднее сиденье.

— Это тебе, Слава.

— Спасибо, Михаил Александрович, — пробасил молодой водитель. — С Новым годом, Владислава Ивановна.

— С Новым годом, Слава, — безжизненным, пустым голосом отозвалась я.

Водитель повез нас по тихим просыпающимся улицам города.

— Будешь кофе? — спросил бывший муж.

— Нет, — ответила я. — Думала ты празднуешь со своей, — вздохнула и отвернулась, глядя в окно.

— У нас работа, милая. Не во всех странах празднуют Новый год с таким размахом. Вчера и сегодня переговоры. Ладушка, извини, что отказал тебе во встрече.

— А если бы не так с работой обстояли дела? Миша, кого бы ты выбрал? Нас с Сонечкой и Полечкой или свою потрёпанную женщину?

— Насчёт потрёпанных женщин, — кашлянул Михаил Александрович, неоднозначно покосившись на меня и оценив мой внешний вид. — Это был твой любовник?

— Да, — соврала я, зная, как сильно бывший ревнив.

— И как после этого относиться к тебе, Лада? — голос размеренный, но давящий. — Ты отобрала у меня дочь и внучку.

— Нет, это неправда! — нахмурилась я.

— Правда. Я бы выбрал вас троих в Новогоднюю ночь, вот мой ответ. Но ты ждала меня одна, отправив детей к своей маме. Дочь не хочет меня видеть и не хочет показывать мне ребёнка. Зачем настраивать девочку против собственного отца?

— Тварь, какая же ты ядовитая зараза, Кренёв, — шептала я, накатывали горькие слёзы. — А может ты не отец, — пришла мне в голову гениальная идея. — Ты же не делал тест на отцовство.

— Делал, — ответил Михаил Александрович, и я скривилась всем лицом.

— Что ещё от тебя ждать, — вздохнула я. — Останови машину, я выйду.

— Я хочу, чтобы мой день прошёл спокойно, — он поправил своё пальто, — я не должен волноваться. Поэтому довезу тебя до дома и поеду по своим делам. Если ты хочешь наладить со мной отношения, попроси Соню, чтобы она позвонила мне и поговорила со мной. Нормально поговорила. Я хочу, чтобы моя дочь обратно приняла меня, и мне важно видеть свою внучку.

— Жучку, бабку и дедку, — закончила я.

— Не паясничай, ты уже взрослая сорокалетняя женщина. Хватит строить из себя девчонку, это выглядит омерзительно.

— Ну да, это только тридцатилетним продажным бабам можно.

Я с отвращением вспомнила его любовницу, с печатью порока на лице, натянутую, меркантильную.

— Мисенька-Мисенька, — писклявым голоском протянула я, — где твоя писенька…

— Замолчи! — грозно рявкнул Михаил Александрович и прожёг меня невыносимым , страшным взглядом. — Виктория профессионал. В свои тридцать добилась очень многого. С такой женщиной, как она, не страшно и во славе и в разрухе. А ты сидела на шее.

— Это не так, — с обидой прошептала я. — Ты не давал работать!

— Потому что за всё, за что ты бралась, не имело успеха.

— Я… Я старалась. Я посвятила молодость тебе и ребёнку.

— Попрекнула Соню ни раз, что она забрала твою молодость?

— Нет!

— Я помогал и помогаю, но вечно жить за чужой счёт…

— Я работала! Ты просил, я устроилась на работу. Но тебя это не удовлетворяло: ты ревновал, тебе не нравилась зарплата. Ты делал всё, чтобы я уволилась и через некоторое время начинал пилить, что не работаю. И я опять устраивалась на работу! И опять оказывалась во всём виновата.

— Ты ещё год назад была похожа на домашнюю свинью, которая жрёт мои финансы. Ты ни работать, ни зарабатывать, ни нормально ребёнком заниматься, не могла. Я не прощу тебе, что Соня так рано забеременела. И твоя мать – полная, омерзительная свиноматка, которая отговорила девочку от аборта.

— Ненавижу, — в ужасе прошептала я.

— Взаимно, но с дочерью я всё равно поговорю.

Машина остановилась. Я быстро открыла дверь и выскочила наружу.

Невозможно дышать!

Что нового он сказал мне? Этот разговор уже был, мы гоняем обиды по кругу, уже не в первый раз! И я в любом случае его хочу.

Жертва абьюзера…

Я оглянулась вслед уезжающей машине. Я хочу от этого избавиться? Да?! Тогда почему я устроилась к нему на работу? Почему я позволяю себя увести из кафе…

Возвращаться в кафе уже не имело смысла. Далековато увёз меня змей. И я сама села к нему в машину.

Дима Пирожок был интересным, красивым… Уже потерян. Спасательный круг, который я прошляпила.

Нужно было отвернуться в тот момент, когда я узнала Кренёва. Побежать к Диме и возможно спрятаться за ним.

Я дала слабину, но это последний раз.

Кренёв, ты чёртов манипулятор, абьюзер и просто сволочь, сбил меня с панталыку и испортил мне жизнь.