Сладкие сказки. Во власти порочных желаний

1. Принцесса и ее страж

— Хоук, будь нежнее.

— Принцесса…

Крепкий мужчина с проникновенным, будоражащим кровь взглядом янтарных глаз, мой личный телохранитель, покачал головой — неодобрительно, но с хитрой улыбкой, часто украшающей его уста.

— Я знаю, что вы любите испытывать мое терпение, — протянул глубоким, приятным баритоном, отпуская мою ногу, какую я подвернула мгновение назад, перепрыгивая через ручей. Хоук внимательно осмотрел ее и, не обнаружив серьезной травмы, заключил, что это простое растяжение. — Но когда-нибудь вы доиграетесь.

— Неужели? — Я сразила его ответной улыбкой. — Буду с нетерпением ждать момента, когда ты потеряешь контроль.

— Сегодня этому не суждено случиться. Подъем, принцесса. Нам давно пора было вернуться в замок, зря я поддался вашим уговорам.

— У-у-у, не будь занудой. Тебе не к лицу подобное поведение.

— А вам не к лицу эгоизм, Ваше Высочество. Подумайте о королеве, она наверняка страшно переживает.

— Пф-ф, — я закатила глаза, когда он поднялся с земли и протянул мне руку. — Переживает она, конечно… Не рассказывай мне сказки.

Я вложила пальцы в его широкую теплую ладонь.

Одним осторожным рывком мужчина поставил меня на ноги. Встав на ушибленную ногу, я шикнула от пронзившей тело боли, качнулась и едва не повалилась обратно. Хоук не позволил снова смять траву ягодицами: притянул к себе, впечатывая в твердую, скрытую за черной кожаной броней грудь.

— К тому же скоро прибудет ваш жених, — тише, чем до этого, добавил он, заглядывая мне в глаза.

Я давно привыкла к его касаниям и присутствию, ибо он ходит за мной тенью уже больше четырех лет. С того самого момента, когда «заботливая» королева решила, что мне нужен один-единственный страж, ловкий, хитрый, сильный мужчина, который смог бы контролировать меня везде и всегда, а не толпа стражников, от которых я постоянно сбегала.

Раньше я не придавала значения тому, как близко он ко мне находится. Но сейчас отчего-то легко и без сожаления сдалась смущению, резво залившему щеки жгучей краской.

В последнее время близость Хоука до дрожи тревожила мое сердце. Быть может, потому, что я начала смотреть на него глазами взрослой девушки, а не пятнадцатилетней девчонки, какой была, когда мы только познакомились.

Четыре года минуло, а я лишь недавно осознала, что испытываю к нему страшно огромное чувство симпатии. Не как к хорошему человеку или слуге. Как к мужчине. Почти то же самое я питала и по отношению к своему жениху, но те чувства были не такими сильными, не туманили разум, не заставляли думать о нем и мечтать по ночам.

А о Хоуке я мечтала…

И не раз.

Удовлетворяя себя самостоятельно, представляла его руки на своем теле, губы на губах и в тех местах, что ныли от недостатка внимания. Его пронзающий взгляд, обаятельную улыбку…

Это неправильно, конечно. Мне следовало выбросить грешные мыслишки из головы, и как можно скорее. Но стыда я не испытывала. Только изнывала оттого, что мои сокровенные желания неосуществимы. Я помолвлена, предназначена другому, принцу. Да, Хоук считался искусным воином, но он с детства был королевским слугой, как и все прочие стражи.

Принцесса не может связать свою жизнь с таким человеком. У принцессы иная роль. Иное предназначение: принести королевству пользу с помощью брака.

Пусть сердце тянулось к нему, разум всегда противился этому притяжению. И все, что оставалось, это просто мечтать. Воображать близость, подобную той, о какой я узнала из книг.

Кто мне запретит? Это всего лишь невыполнимые желания. А значит, безобидные.

Однако чем чаще я представляла могучее обнаженное тело рядом со своим, тем сильнее жаждала, чтобы эта безумная страсть претворилась в жизнь…

— Ты прав, — наконец шепнула я, пытаясь скрыть за улыбкой неправильные чувства и мысли. — Пора вернуться. Некрасиво заставлять принца Эштана ждать…

1.2

Хоук был не только хорош собой, но еще и до ужаса справедливым и правильным.

Он, конечно, потакал моим маленьким прихотям, вроде прогулки без дюжины стражников. Но всегда сопровождал меня, не позволял гулять в одиночестве, был поблизости. Он в самом деле стал моей второй тенью.

Я была не против. Главное, что он не пытался запереть меня в башне, как делала матушка.

Частенько поддаваясь моим уговорам и очарованию, вскоре мой телохранитель стал еще и другом. Пусть я была для него работой, обязанностью, девчонкой, за которой он должен неустанно следить, этот факт не отменял другого факта: нам было хорошо вместе. Мы веселились, разговаривали по душам, ели вкусную еду, убегали на праздники, устраиваемые в столице, танцевали и бродили по улочкам до самого рассвета, пока все во дворце считали, что принцесса спит, а ее верный стражник бдит, ночуя за стенкой…

Для всех он действительно был правильным. И для меня в какой-то степени тоже. Но он не смел отказать моим просьбам, наверное, оттого, что был единственным, кто понимал меня. Он знал о многих моих желаниях, и даже о том, что я устала от роли принцессы и хотела распоряжаться своей жизнью самостоятельно. Это было невозможно, а потому Хоук не выступал мне препятствием, напротив, всегда помогал получить вдвое больше эмоций от той или иной авантюры.

В последнее время он совсем расслабился, спуская мне с рук все выходки и шалости. Должно быть, такое поведение связано с тем, что скоро я выйду замуж и нам придется расстаться. Мой страж привязан к этому месту договором, отправиться со мной в другое королевство ему не позволят. После свадьбы я буду всецело принадлежать мужу, а это означает, что моя безопасность станет его заботой.

Новые люди, новые телохранители…

Честно говоря, я не променяла бы Хоука даже на армию самых сильных воинов. Он был лучшим, и никто не сможет меня в этом разубедить.

Как и обычно, мужчина довел меня до двери спальни, пожелал хорошего вечера и поспешил к себе в комнату, которая располагалась рядом с моей. Я дождалась, когда он скроется, а затем развернулась и, осторожно наступая на больную ногу, двинулась в опочивальню сестры.

Времени до званого вечера, правда, осталось немного, а мне еще следовало привести себя в порядок, но первым делом я решила проведать Морин. Утром ей нездоровилось — надеюсь, состояние ее улучшилось и она не оставит меня на ужине без поддержки. Не хочу, чтобы у Эштана появилась уйма возможностей побыть со мной наедине.

Не скажу, что стесняюсь, но его назойливость очень докучает. Своим присутствием сестра сможет притуплять его намерения.

Охраны у дверей покоев не оказалось, что сразу насторожило. Морин жуткая трусиха, ее постоянно преследует ощущение опасности, даже в родном дворце. Поэтому стражники круглыми сутками сопровождают ее, а по ночам сторожат вход в спальню.

Но сейчас коридор был пуст, а в комнате определенно кто-то был, судя по доносящимся оттуда звукам. Каким-то… странным звукам.

Стараясь двигаться бесшумно, я приблизилась к двери и лишь после поняла, что слух тревожили протяжные, полные наслаждения стоны и нечто похожее на шлепки.

О боги. Морин совсем стыд потеряла? Ублажает себя средь бела дня! Не одна. Да еще и в своей опочивальне…

Я, разумеется, знала, что моя сестра далеко не девочка: она сама рассказывала о своих страстных приключениях, даже когда я не горела желанием слушать. Однако она всегда занималась всеми этими делами за пределами дворца.

Сумасшедшая.

Неодобрительно качнув головой, я хотела было воротиться к себе, решив, что поговорю с ней позже. Не врываться же к ней прямо сейчас… Она все-таки старшая из нас двоих, так что у нее гораздо больше прав, чем у меня. Чего нельзя сказать о совести.

— Не останавливайся! — громкое восклицание прибило мои ступни к полу, не успела я и шагу ступить. — Прошу, Эш! Только не останавливайся!..

1.3

Я несколько раз быстро и растерянно моргнула, прежде чем позволила услышанному дойти до разума.

По спине тут же прокатилась противная холодная дрожь, сердце загремело мощными ударами, как тележное колесо, сорвавшееся с оси. А перед глазами, как назло, пронеслись образы, самые неприятные из всех возможных.

Морин и Эштан. Оба обнажены, потные, уставшие и довольные. Сливаются в одно целое, наслаждаются жаром, запретной близостью и острыми эмоциями. Любят друг друга, забыв о стыде и совести.

Моя сестра. Мой жених. Человек, который был мне ближе всех, и человек, который со временем должен был таковым стать. И оба предали, не успела я покинуть отчий дом и примерить роль супруги принца.

Проклятье…

По груди разлилась дико обжигающая неприязнь, губы сами собой скривились в отвращении. Сердце стянула обида, но глаза — слава всем богам — оставались сухими. Плакать желания не было, несмотря на испытываемое разочарование, и я знала наверняка, что не так сильно расстроилась бы, если бы застала Эштана в объятиях какой-нибудь заурядной служанки. Но Морин…

Она принцесса и моя сестра. Да как она только посмела поступить со мной столь гадко?!

И это после того, как я ей призналась, что Эш красивый и заботливый мужчина и что я постараюсь стать для него хорошей женой? Вот же дура! Я!

Как хорошо, что мне хватило мозгов не рассказать ей о чувствах к телохранителю. Этой поганой лисице я больше ни один секрет не доверю.

Мерзавцы. Да гореть им в заднице гоблина!..

Мне хотелось рвать и метать, ругаться отборными словечками, которые узнала от конюха и завсегдатаев таверн, бранить их на чем свет стоит. Побить Эша, в конце концов! Благо Хоук в целях самообороны научил меня некоторым приемам, поэтому я могла бы сейчас ворваться в спальню и преподать этому гнусному ловеласу урок.

Да только был бы в этом смысл? Меня все равно выдадут за него замуж, ведь, как будут утверждать многие, он не сделал ничего предосудительного. Всего лишь удовлетворил свои потребности, и неважно с кем именно он это сделал. А вот если бы я так поступила, если бы я посмела себя опорочить, отдать другому, запятнать свою чистую репутацию…

На меня бы повесили клеймо падшей женщины и отправили в ссылку.

А впрочем… Очень даже хорошая альтернатива замужеству!

Уж лучше остаток жизни провести в уединении, на отшибе королевства, чем подле мерзкого изменщика. Я уверена: это был бы не последний раз. Эштана не остановит брак — он будет брать кого и когда захочет. А потом еще и меня касаться, когда пожелает. Фу, гадость!

К черту.

К черту все.

Я устала быть невинной принцессой. Эш и Морин сдались своим желаниям…

Так почему я не могу поступить точно так же? И кто меня посмеет остановить?

Никто. Даже Хоук.

Визуализация

Принцесса Элоиза

Ее телохранитель — Хоук

1.4

***

— Ты должен заняться со мной любовью!

Забыв о боли в ноге, прихрамывая, я ворвалась в комнату своего стража и захлопнула дверь. Пропитанные злыми эмоциями слова выбрались наружу быстрее, чем я поймала удивленный взгляд мужчины.

— Что, прости?

Явно опешивший от происходящего, он даже забыл о формальностях, впервые не поприветствовав меня должным образом.

Я хотела повторить сказанное — так же громко, четко, уверенно. Но…

… на несколько секунд утратила способность дышать при виде обнаженного мужского торса. Капельки воды блестели на его бронзовой коже, свет свечей бликами играл на влажных черных волосах, очерчивал жесткие, острые скулы, нос с едва заметной горбинкой, губы…

Судя по всему, Хоук совсем недавно вышел из ванной. А мне это даже на руку. Я вот взглянула на него, в который раз убедилась, что он идеально сложен, и осознала, что от задуманного не отступлюсь.

И правда идеальный. Высокий, большой, с поджарым, крепким телом. Страшно сильно хотелось коснуться его голой кожи, провести подушечками пальцев до самого края штанов, понаблюдать за его реакцией…

— Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью, — повторила наконец. Уже не так громко, но с прежней твердостью.

Я ожидала чего угодно, но не думала, что он усмехнется.

— Элоиза, — произнес искушающе низким голосом, вновь обратившись ко мне неформально. Вероятно, в этот раз ему было намного сложнее взять себя в руки, хотя он давно привык к моей непосредственности. — Ты в порядке?

Нет. Я не в порядке.

Но мне станет лучше, когда я сделаю то, что хочу.

— Тебе так сложно исполнить мое желание? — Я сложила руки на груди, сощурив глаза. — Боишься?

— Так это не шутка? — Хоук вздернул бровь, сделал несколько шагов в мою сторону, но остановился, не дав нашим телам оказаться в опасной близости друг от друга. Должно быть, осознавал риски. — Вижу, что ты возбуждена, но не думаю, что из-за испытываемого ко мне влечения. Скорее, из-за злости. Что случилось?

— А разве я не могу желать тебя? — вопрос вырвался против воли, молниеносно пробежав в мыслях. Я на секунду поджала губы, коря себя за неосторожность, однако отказываться от сказанного не собиралась. — Почему тебя это так удивляет?

Кажется, до него наконец-то дошло, что я не издеваюсь над ним, а говорю абсолютно серьезно. И более того — не собираюсь поворачивать назад.

— Ваше Высочество, — обратился с нажимом.

Лицо его посуровело, как случалось всякий раз, когда он намеревался сделать мне замечание. Взгляд помрачнел, радужка глаз приобрела оттенок темного янтаря, и почудилось вдруг, что такая реакция связана не только с его неодобрением. Было что-то еще. Какое-то жгучее, тягостное чувство.

— Какой бы ни была причина вашего решения, эта нелепая затея неосуществима.

— Осуществима! — возразила сразу, опуская руки и сжимая пальцы в кулаки. — Я хочу этого, Хоук. Ты клялся, что до замужества поможешь мне насладиться вкусом свободной жизни. Не смей отказываться от своих слов.

— Когда я это говорил, я имел в виду вовсе не секс, — глухо произнес он. Нервно сглотнул и, вздохнув, увел взор, словно это я сейчас стояла перед ним полуголая, нервируя его мужское достоинство. — Вы взрослая девочка, принцесса. Должны понимать, что ваша идея безумна и рано или поздно приведет к серьезным последствиям.

1.5

— Я не хочу, чтобы Эштан был первым, — призналась вслух, стоило ему замолчать. Голос вышел сиплым, дрогнул на последних словах, будто я вот-вот могла расплакаться. Видно, поэтому страж впился в мое лицо изумленным взглядом, тотчас принявшись выискивать намек на слезы. — Не хочу отдавать ему невинность. Он этого не достоин. Я хочу…

На миг замолкла, облизнула губы, чуть ли не сгорая от его напряженного внимания и не вовремя нахлынувшего стыда. А затем взяла себя в руки, глубоко вздохнула и выпалила на резком выдохе:

— Хочу, чтобы ты был первым.

По непонятной причине мужчина внезапно насупился, немного склонил голову набок, точно с намерением под таким углом залезть мне в голову и понять, о чем я думаю.

Неудачная попытка. Я сама терялась в своих мыслях. И лишь одно желание было ясным как день, горело алым пламенем страсти и не собиралось потухать…

— Принц вас как-то обидел? Оскорбил?

Он с поразительной точностью ударил прямо в яблочко. Или почти. Впрочем, это было ему под силу, ибо Хоук был одним из немногих, кто умел считывать мое настроение, кто видел меня насквозь и догадывался, о чем я мыслю. Возможно, он знал о моей заинтересованности, но упрямо делал вид, что не замечает ее.

Такое равнодушие несколько ранило, и он определенно не понимал, что делал мне больно, когда игнорировал мое внимание. Но я знала, что в случае чего он изничтожит любого, кто посмеет обидеть меня. И Эштана тоже. Он не убьет его, разумеется, но найдет изощренный способ отомстить.

Скорее всего, за эту выходку он потеряет все, что имеет, но наверняка ни о чем не пожалеет. Он обещал королеве наблюдать за мной, а лично мне принес клятву оберегать от посягательств и опасностей ценой собственной жизни и наказывать всех обидчиков, кем бы они ни были.

Я не хотела рассказывать ему о том, что узнала и услышала. И не потому, что боялась за жизнь Эштана. Нет, конечно. Я бы сама с большим удовольствием сломала ему все кости!..

Страшилась я за Хоука, потому что уже видела его в гневе. Он не оставит Эша в покое, а тот не простит ему такого отношения. Велика вероятность, что мой телохранитель лишится всех привилегией и репутации, а может, и жизни тоже.

— Нет, — я отрицательно качнула головой, стараясь держаться уверенно. — Он ничего не сделал. Я просто желаю, чтобы первым был именно ты. Давно об этом думала… Больше нет сил молчать и терпеть.

Мужчина неожиданно с шумом выдохнул, посмотрев в глаза таким пронзительным взглядом, что сердце заколотилось со страшной силой. По груди рассыпались мурашки, дыхание сбилось; я вдыхала ставший теплым от огня свеч воздух, но никак не могла им надышаться. Часто, тяжело…

— Нет, — вдруг сказал тверже, чем до этого, и сжал кулаки, отшатнувшись. — Нельзя.

1.6

Он сомневался — было видно. Желал меня — я знала. По взгляду поняла, по тому, как смотрит в мои глаза, тянет с ответом, как сглатывает и вздыхает…

Его одолевают те же желания, но в отличие от меня он упорно противостоит им.

Упрямый баран.

— Не уверен, что это входит в мои обязанности, Ваше Высочество.

Жестокие слова, произнесенные холодным тоном, подняли во мне волну огромного возмущения. Эмоции захлестнули с головой. Гнев и обида, вызванные предательством, страх потерять его доверие и испортить этой выходкой наши отношения, негодование от никак не приходящего удовольствия, раздражение и смущение — все нещадно душило и терзало изнутри, подводя меня к необратимым последствиям.

Не выдержав, я все-таки сорвалась с места и, прежде чем он додумался бы избежать моей близости, встала прямо напротив него. Не коснулась, однако готова была крепко вцепиться в его плечи.

— Ты мой слуга, Хоук! — воскликнула, задирая подбородок, чтобы видеть его недовольные глаза. — Я тебе приказываю!

— Неужели? — Злая усмешка, тронувшая его губы, ударила в самое сердце. — Впервые за четыре года вы осмелились отдать мне приказ.

— Скажи честно, я тебе неприятна? Поэтому ты не испытываешь желания сделать это со мной?

Я изо всех сил старалась говорить ровно, но голос все равно дрожал из-за вставшего в горле шершавого комка слез.

Они все же были. И норовили пролиться, обжечь кожу щек солоноватыми дорожками.

— Дело не в этом, принцесса, — выдал со вздохом и мягко сжал мои плечи. Касание было неожиданным, пусть и необходимым. Тело вздрогнуло, предательски вытянулось, показывая Ему, как я напряжена и смущена. — Вы очень красивы и желанны, не сомневайтесь. Но я боюсь, что после всего вы пожалеете о своем спонтанном решении.

— Не пожалею. Я правда хочу… Давай сделаем это. И забудем. Навсегда. Все станет так, как было прежде. Ни ты, ни я не посмеем вспомнить о сегодняшнем дне. Эта близость ничего не изменит между нами, обещаю.

— Так уж и ничего? — он насмешливо изогнул бровь, судя по всему, не веря ни единому слову.

Хотя я говорила честно. Наверное.

— Ничего. Клянусь.

Или же вру…

Неважно. Ничего не имеет значения, кроме этих минут наедине. Сейчас он мне нужен. Только сейчас. Один раз. Единственный.

Разве это так много?..

1.7

— Проклятье, Элоиза… Тебе все-таки удалось это сделать, — шепнул, склонившись к моему лицу. — Ты окончательно лишила меня терпения.

Я не успела найтись с ответом. Даже рта не раскрыла, чтобы пораженно выдохнуть.

Все возможные речи оборвали одним жадным, требовательным поцелуем. Чужие губы смяли мои, грубо, страстно, обжигая и одаривая новым необычным вкусом. На спину и талию легли ладони, и я задрожала в сильных руках, несмело обвивая в ответ его шею.

Наконец-то.

Боги, неужто это происходит взаправду?

Не верю…

Но это не может быть жестокой иллюзией: слишком силен исходящий от мужского тела жар, слишком приятны его прикосновения, слишком настойчив поцелуй. Мой первый поцелуй, на который я отвечала несмело и неискусно, но мою неумелость компенсировала решительность Хоука, его некоторая дикость, какую он с усилием прятал до этого мгновения.

Сдерживался. Все это время он всего-навсего сдерживался. Убегал от желаний, противился. А сейчас, выливая томительное ожидание в опаляющую страсть, делал так, как хотел. Как мы оба хотели.

При одной мысли, что он мечтал об этом так же сильно, как и я, губы сами собой растянулись в улыбке, разрывая наш поцелуй. Мужчина посмотрел в глаза, поражая потемневшим от возбуждения взглядом до глубины души. Дыша часто, тяжело, коснулся пальцами лица, погладил вдоль скулы.

— Последний шанс, принцесса, — прошептал прямо в уста. — Даю тебе последний шанс остановить все это. В ином случае я возьму тебя так, как пожелаю. И не обманывайся: забыть этот день ты не сможешь.

Я нервно сглотнула, почувствовав, как от его искушающего шепота по спине расползаются колючие мурашки. Молчала, но вовсе не потому, что сомневалась. Просто от бушующего в груди вихря чувств не находила сил выразить согласие словами.

Ничего не сказала. Встала на носочки и смело прижалась к мужским порочно сладким губам.

Касание утратило черты невинности почти сразу же, и мое лицо оказалось в ловушке его ладоней. Надавил на подбородок, заставляя разомкнуть губы, и проник внутрь языком, ошпаривая теплотой и вызывая волну дрожи, стремительно прокатившуюся вдоль всего тела.

Накрытая чувствами, как одеялом, я не смогла контролировать себя: тело само толкнулось в него, вжалось сильнее грудью в голый торс, словно бы показывая, что терпению пришел конец. Не хотелось прибегать к нерасторопности, хоть она и предполагала смакование каждого действия и момента. Хотелось поспешить, как можно быстрее избавиться от одежды, прижаться к его полностью нагому телу и еще раз убедиться, что это не греховный сон, а самая настоящая — пугающая своей безнравственностью — действительность…

Будто услышав мои мысли, безмолвные просьбы, Хоук остановил очередное нападение на уста, резко развернул меня к себе спиной, рывком притянул за талию, выбивая из груди удивленный вздох.

— Ты даже не представляешь, сколько раз я жаждал сорвать с тебя одежду.

1.8

Шепот обжег кожу за ушком, пуская дрожь по плечам, вынуждая вытянуться стрункой и затаить в трепетном предвкушении дыхание. Я почувствовала, как его пальцы быстро заскользили по спине, начав расстегивать пуговицы и выпускать из плена плотной ткани возбужденное, покрывшееся испариной тело.

Не смела двигаться, даже дышала через раз. В голове по-прежнему билась мысль, что все это может быть наваждением, а потому я боялась прогнать его одним неосторожным движением, одним звуком сбившегося дыхания или словом.

Не думала, что все представляемое перед сном окажется настолько волнующим в жизни. Все было не так, как в воображении. В тысячу раз приятнее. В тысячу раз острее. Горячо. Неправильно. Но так необходимо…

Сердце болезненно перевернулось, когда уже обнаженных плеч коснулось чужое дыхание. Платье плавно упало к ногам, оставляя меня совершенно беззащитной перед человеком, рядом с которым я никогда и ни за что не должна была почувствовать себя беспомощной и уязвимой.

Повернув меня за плечо лицом к себе, Хоук не поспешил встретиться глазами. Взгляд не ущипнул ни щеки, ни губы, вместо этого упал на грудь, моментально обжигая восхищением и жадным блеском. Осмотрел впалый живот, плотно сомкнутые ноги…

Казалось, он мог бы долго мучить меня таким вниманием, не касаясь, молча изучая. Но стоило мне под давлением смущения потянуться руками к промежности, как запястья тут же оказались в его ладонях, а взгляд, встретившийся с моим, пригвоздил непривычной жестокостью, ни разу на меня не нападавшей.

— Теперь нет смысла убегать и стыдиться, — прорычал ужасно хриплым от возбуждения голосом.

Притянул, чересчур резко для моего затуманенного сознания подхватил под ягодицы и оторвал от пола. Я не сообразила обвить ногами его торс, только впилась пальцами в плечи, а спустя миг очутилась на кровати, прижатая спиной к прохладному одеялу. Понимание происходящего пришло довольно поздно, уже когда мужское лицо оказалось на уровне моих бедер.

Сидя на коленях на полу, он легко и быстро лишил меня кружева белья, закинул одеревеневшие ноги на свои широкие плечи, подтянул за талию поближе и на секундочку поймал мой испуганный взгляд, прежде чем прикоснуться губами к пылающей коже.

Из легких вылетел весь воздух, и я тотчас с жадностью вобрала его — горячий, накалившийся от творящегося наяву безумия.

Слишком близко к сокровенному местечку. Слишком.

— Хоук… — шепнула, волнительно сжимая пальцами одеяло. — Что ты… что ты делаешь?

1.9

Словесного ответа не последовало. Он выразил его иначе. Уверенным, интимным действием, едва не лишившим меня способности мыслить. Горячий язык властно приник к влажным складкам, огладив их жадно и жарко, пока пальцы впивались в бедра, фиксируя и не позволяя пошевелиться.

Саар!

Я бы потеряла сознание от ударившей в грудь волны неповторимого наслаждения, если бы не огромная жажда зайти дальше, узнать, что будет после таких вопиюще бесстыдных ласк…

Удерживая себя в реальности, я сжимала пальцы в кулаки, вздрагивая всякий раз, когда язык ударял по ноющей точке. Из горла рвался стон, но я упрямо сдерживала его, кусая губы и, несмотря на крепкую хватку, извиваясь в постели змеей.

Что творит… Боги, что же он творит…

Лаская быстро и точно, мой страж невольно принуждал меня вытягиваться, двигать бедрами навстречу его языку. Вылизывал чувственную кожу с аппетитом и удивительной жадностью, заставляя гореть от мысли, что я желанна и что все это время представала перед ним запретным плодом, которым он наконец-то решил вдоволь насладиться.

Его ничего не смущало, в отличие от меня. Ничего не останавливало. Ни мои рваные вздохи, ни дрожь тела, ни влага, в какой он пачкался, какую размазывал языком и губами по полыхающей от такого агрессивного натиска промежности.

До сегодняшнего дня сложно было представить, что он может быть таким… таким требовательным. Наглым. Властным по отношению к девушке. По отношению к своей госпоже, которой служит не первый год. Но сейчас я ею не была. Ни принцесса, ни та, кто обязана отдавать приказы. Наоборот…

Я обратилась в слабую, безвольную жертву, оказавшуюся в его полной власти. Теперь он — властитель, я — рабыня. И я была более чем довольна такой ролью. Только сейчас. Только рядом с ним я готова быть иной, забыть об обязанностях, о воспитании и своем предназначении. Обо всем, что могло бы нас остановить.

Очередной удар языком вырвал из меня стон, протяжный и громкий. Я вытянула носочки ног, чувствуя приближение какого-то незнакомого, сладкого и будоражащего кровь ощущения…

Но познакомиться мне с ним не позволили. Глухо рыкнув, Хоук отлип от меня, встретил мой полный возмущения и замешательства взгляд.

— Не сейчас, принцесса. Ты кончишь вместе со мной.

1.10

Я чуть не задохнулась от грязных слов и его диких глаз, пронзающих с силой стрелы, что однажды вонзилась мне в ногу.

От его голоса, от мощи, придавливающей меня к кровати, мутилось сознание. Я наблюдала за ним, затаив дыхание, за тем, как он поднимается, как лениво снимает с себя штаны, и слышала жалобные постанывания сердца, замученного новыми чувствами.

Мне казалось, что я не посмею надолго задержать взор на большом пышущем жаром теле. Что опущу глаза или же закрою их, когда он разденется, когда станет так же уязвим, как и я. Но штаны и белье пали к его ногам, а мой взгляд бессовестно вонзился в член — твердый, увитый сеткой вен, возбужденно подрагивающий…

Во рту собралась вязкая слюна, которую я поспешила проглотить, горло сдавили незримые пальцы волнения, мешая сделать глубокий вдох. Хотелось что-нибудь ляпнуть, лишь бы не молчать. Однако слова не шли, и вместо меня говорило мое сердце, вопило, кричало и буянило, грозя не только оглушить, но и разломать ребра.

Я перестала сверлить вниманием мужскую плоть, лишь когда Хоук двинулся в мою сторону. Забрался на кровать, принудил лечь повыше и по-хозяйски устроился между ног, ни на миг не отпуская взгляд, смотря прямо в глаза. Столь серьезно, столь внимательно, что огонь в груди разгорался все сильней.

К складкам прижалась горячая головка члена, вынудив меня вздрогнуть от неожиданности. Мужчина требовательно раздвинул колени, подхватил, придвигая ближе и давая ощутить давление внизу. Оно обескуражило до такой степени, что я даже дышать перестала. Замерла, подобно истукану, вылупилась на него, не находя сил спрятать страх.

Я действительно боялась. Не близости, а той боли, что она способна была принести. Той боли, какой пугала меня Морин, в красках рассказывая, что первые секунды взрослой любви не принесли ей никакого удовольствия, вместо этого толкнули в адское пламя, которое едва не сожгло ее заживо.

— Не бойся, — прошептал Хоук, похоже, мгновенно уловив мой страх. Властность на какое-то время покинула его, сменившись теплотой во взгляде и нежностью пальцев, поглаживающих бедро. — Неприятные ощущения пройдут быстро, обещаю. В следующий раз… ты не почувствуешь ничего, кроме наслаждения.

1.11

«Это неправда, — пронеслось в голове. — Следующий раз будет без тебя. А значит, неминуемо нагрянут воспоминания и сожаление».

Горькие слова так и остались в мыслях. Я поджала губы, решившись лишь на неуверенный кивок.

Это развязало ему руки. Он вжался посильнее, вдавливаясь в узкий вход, запульсировавший от посягательства. Лицо горело, как и все тело, от прямого взгляда, но я не смела закрыть глаза. Смотрела, игнорируя страх, желая улицезреть его реакцию, когда он войдет полностью.

Долго ждать не пришлось. Растянув меня осторожными толчками, он вошел одним резким движением, сорвав с уст болезненный стон. Впившись ногтями в одеяло так, что аж загудели костяшки, я до боли закусила губу и заметила, что он замер, давая привыкнуть к его размерам, к незнакомому давлению и ощущению его плоти, нетерпеливо пульсирующей внутри.

Я видела, что он с трудом сдерживался, чтобы не наплевать на мои чувства и не взять грубо, жестко, как одну из давно падших женщин. Терпел, следил за эмоциями на лице, стойко выдерживал силу возбуждения и ждал, когда я подам хоть какой-нибудь знак.

Секунда… Вторая. И еще одна…

Боль медленно ушла, я смогла сосредоточиться на твердости внутри себя и разгорающемся с новой силой желании. А потому кивнула. Робко, аккуратно, еле заметно. Но он увидел, выдохнул с облегчением и, придерживая ноги, задвигался. Поначалу плавно и осторожно, не смея спешить и причинить еще больше боли. Но с каждой секундой движения обращались во все более нетерпеливые, быстрые, частые, и, как он и обещал, неприятные ощущения вскоре сгорели дотла в пламени, что яростно билось где-то под ребрами.

Жар обрушился лавиной, оглушил своей мощью, и я выгнулась в спине, разрешая мужчине войти на полную глубину. Это окончательно утащило меня под толщу желания. Все моментально потеряло всякий смысл. Мой статус, обязанности, предательство сестры и Эша…

Все просто сгинуло в страсти, связавшей наши тела огненными нитями.

Я поднимала бедра навстречу ему, прикрывала веки, не выдерживая силы толчков, извивалась и стонала, не страшась быть услышанной любопытными слугами и стражниками.

Пусть слышат. Пусть видят. Шепчутся. Пусть знают, что я отдалась другому. Пусть ругаются, наказывают, лишают всех титулов и привилегий…

Мне абсолютно все равно. Ведь эти восхитительные минуты полного единения со своим телохранителем я не променяла бы ни на что другое.

Мужские бедра со звучными хлопками ударялись о мои, и это словно бы говорило, что Хоуку тоже плевать на сплетни и последствия запретной связи. Он нуждался во всем, что сейчас происходило. Ему нужна была я. Так же сильно, как и он мне.

1.12

О боги…

Меня забросило на новую высоту наслаждения, стоило мужчине начать входить грубее, чем до этого, резче и безжалостнее. Он не знал усталости, двигаясь все быстрее, погружая меня в одурманенный транс, но не доводя до пика, растягивая удовольствие, чему я была несказанно рада.

Я не желала, чтобы это заканчивалось. Догадывалась, что будет после, и потому уповала на то, чтобы все оказалось сном. Тогда мне не придется забывать. Тогда будет шанс повторить этот безумный поступок в реальности…

Но то были глупые надежды и мечты, поэтому они торопливо покинули голову, отдав меня на волю обжигающим чувствам и вниманию Хоука. Он не медлил. Не останавливался. Дышал тяжело, рычал, то прикрывая веки, то распахивая их, чтобы встретить мой рассеянный взгляд.

Я ощущала Его слишком остро. Каждую венку, крупное навершие, входящее до упора, каждый толчок, то уносящий ввысь, то утягивающий в пучину сладости и грехов. Так приятно… Столь необходимо…

Голая страсть. Запредельная откровенность. Дрожь разгоряченных тел, без устали тянущихся друг к другу. Убивающий изнутри голод…

… который он смог утолить, насадив меня вновь на всю глубину, добившись того, что я застонала и дернулась, ослепленная вспышкой и мучительно-сладкими искрами, взорвавшимися во всем теле. Ноги задрожали, и я почувствовала в тот же миг, как мужская плоть запульсировала, изливаясь внутри и неспешно расслабляясь.

— Принцесса, — простонал Хоук, наклоняясь, вжимая меня в постель своим большим, тяжелым телом. — Горячая. Приятная… Навсегда бы остался в тебе.

Я даже отдышаться не успела, осознать происходящее, как на меня набросились с голодными поцелуями. Он мучил мои губы с жаждой, ничуть не утихшей после случившегося. Ненасытно кусал, лаская пальцами твердый сосок, грубо и властно сминал грудь, не желая расставаться с моим теплом. Язык скользил меж губ, спускался к шее. Кожа горела красными следами, тела пылали и вздрагивали, желание росло…

А судьба была не на нашей стороне. Против нас. Против этих игр. Против любви.

Мы оба понимали это. Наверное, поэтому умерили пыл, замерли, глядя друг на друга печальными, задумчивыми глазами. Он не выдержал первым: качнув головой, увел взор, улегся рядом и притянул к себе, укрывая в крепких, жарких объятиях.

Так тихо и так… больно. До слез, до резей в плачущем вместо меня сердце.

Мы ничего не говорили, обнимались, утопая в собственных мыслях, и позволяли тишине пронизывать нас горечью предстоящей разлуки.

Я знала, что это наша первая и последняя близость. Догадывалась, что это последние минуты наедине.

Он уйдет. Не сможет остаться, потому что его всегда будет неодолимо тянуть ко мне. А меня — к нему. Убегать нельзя: найдут, казнят обоих. Несправедливо, но такова правда, и ее не изменить.

Правильнее будет расстаться. Завтра же и навсегда. Так будет лучше. Только не для нас…

— Прости, — шепнула, уткнувшись лбом в его плечо. — Я солгала тебе.

— Я знаю, — прилетел тихий ответ, и меня успокаивающе погладили по волосам.

Солгала, хоть и клялась, что забуду…

Что между нами ничего не изменится.

Гнусная ложь. Уже ничего и никогда не будет так, как прежде.

~~~

Конец первого рассказа.

Добавляйте книгу в библиотеку, чтобы не пропустить обновление) Будем рады видеть ваши звездочки и комментарии! Они нас очень мотивируют))

Далее новый рассказ «Жемчужина для дракона», листаем -->

2. Жемчужина для дракона

— Лиена! — на окрик я не отреагировала. Продолжала бежать, помогая себе руками, чтобы побороть сопротивление ветра.

Погода сегодня целый день была не ахти, а к вечеру и море разбушевалось не на шутку.

Рушена, хозяйка таверны, в которой я проработала несколько месяцев, жестокой не была. Но выходила из себя слишком быстро, периодически меня колотя. Не до смерти, но и приятного мало.

Вот и сейчас я сбежала из зала, полного посетителей, не потому, что хотела показать свой паршивый характер, а чтобы не заработать очередной синяк на скуле или разбитую губу, за лечение которых отдала бы с таким трудом скопленный золотой.

Целители в Реиндоле вообще стоили дорого, а уж когда на несколько деревень он один…

Не то чтобы я стеснялась мелких увечий, но Рушена выходить к посетителям с распухшим лицом запрещала. Слухи пойдут, а у нее, драконы ее пожри, репутация.

— Лиена-а-а! — ветер унес отголоски моего имени, разбив их о ствол ближайшего дерева, и я, наконец, сбавила шаг.

Ничего, пусть этим вечером поработает кто-то другой. Например, племянница хозяйки Катрина. Полно ей за стойкой стоять, улыбаясь гостям. Побегает по залу, разнося тяжеленные подносы, заработает пару медяков, а заодно и растрясет упитанные бока.

Фыркнула, весельем разгоняя скопившееся в груди напряжение. Несмотря на то, что действовала на эмоциях, я поступила как никогда правильно. Нельзя прощать людям грубость и беспричинную злость. Нельзя позволять унижать себя, терпя тумаки и оскорбления.

Я не виновата в том, что юбка подавальщицы была мне коротка, а вырез на блузке открывал больше, чем следовало. Длинными ногами и округлыми формами меня наградила природа, и если хозяйка жалеет пять золотых на новое платье, это только ее трудности.

Снова фыркнула, подставляя лицо хлесткому ветру. Морем пахло уже нещадно, и ноги сами несли к песчаному берегу.

— Надоело! — выдавила еле слышно.

— Надоело! — сказала уже громче.

— Надоело! — крикнула что есть сил, выдавая шторму то, что гасила в себе на протяжении последних лет.

Надоело ютиться в ветхой лачуге, перебиваясь на вырученные от уловов деньги. Надоело прозябать в нищете, имея в наличии магический дар. Надоело стаптывать ноги, за медяки вкалывая в забытой богами таверне.

Надоело, но и выбраться из этого я пока не могла.

Резкий треск, сопровождаемый раскатами грома, вторил моему настроению. А огромная волна, едва не сбившая с ног, охладила не только тело, но и горящее нутро.

— Ты со мной заодно? — крикнула в темноту, обращаясь к разбушевавшейся стихии. — Тоже надоело вести себя тихо и молчать в тряпочку?

— У-у-у-у, — завыло море, обрушивая на меня свою мощь.

Одежду теперь хоть выжимай, но погода была слишком хмурой, чтобы о том беспокоиться. Если бы меня не намочило море, это бы сделал проливной дождь. Да и несмотря на обилие влаги, на улице было тепло. Не замерзну. А если это случится, вернусь в таверну, переоденусь в свое старое, сто раз штопаное платье, и выйду обслуживать посетителей.

Мужики от меня, конечно, шарахаться начнут. Зато хозяйка в кои-то веки порадуется — руки к моим прелестям они тянуть перестанут.

Улыбнулась, отпуская ситуацию в дальние дали. Жива ведь, сыта и одета. В отличие от моих родных, до сих пор перебивающихся на средства от продажи улова. Скудеющего с каждым прожитым днем, потому что силы у отца на исходе. Море давно забрало его здоровье, но папа продолжает трудиться, чтобы обеспечить большую семью.

Я брела вдоль воды, наслаждаясь порывами ветра и мокрым песком, скрипящим под босыми ступнями. Как вдруг вместе с раскатом грома услышала крик.

Чайки не поделили добычу?

Новый крик перешел в стон, полный боли, и я побежала вперед, надеясь успеть к нуждающемуся в помощи.

— Мм-м-м, — новый стон послышался совсем близко, и я решилась зажечь сферу.

Необученному магу нельзя пользоваться даром, потому что он не умеет регулировать интенсивность потока. Легко можно выгореть, на всю жизнь оставшись ослабленной тряпкой. Да и не жизнь это, только существование. На десяток лет, ведь выгоревшие маги долго не живут. Но сейчас я рисковала, чтобы оказать помощь, и очень надеялась, что Богиня сжалится над своей рабой.

— Рози кхара, — слова легко сорвались с губ, и напротив моего лица вспыхнула искра, быстро превращаясь в наполненный огнем шар.

Сфера росла и росла, но в один момент остановилась и начала подниматься, теперь озаряя побережье на добрую милю.

В нескольких шагах от меня лежал мужчина. Достаточно молодой, чтобы я, в свои девятнадцать, могла назвать его братом. Смоляные волосы незнакомца были коротко стрижены, заявляя о том, что он явился в наш край издалека. А украшенный золотом камзол буквально кричал о высоком достатке своего владельца.

2.2

— Что с вами? — я опустилась на колени перед скрюченным телом. — Вы можете говорить?

Парень мог только стонать. Причем так пронзительно, что на мои глаза навернулись слезы.

— Я сниму с вас камзол, — проговорила, принимаясь расстегивать ряд пуговиц. Он был одет во все черное, и для того, чтобы понять, есть ли раны, сначала нужно его раздеть. — Вот так, хорошо.

Все действия я сопровождала словами. Говорила скорее для себя, чтобы успокоиться и не скатиться в истерику, выброшенный на берег парень меня все равно не слышал. Его кожа пылала, а бессвязные стоны и обрывки незнакомых слов говорили о состоянии, близком к бреду.

— Если вы мне поможете и чуть-чуть приподниметесь, я сниму не только камзол, но и рубашку.

То ли меня услышали, то ли движение мужского тела было рефлексом, но корпус незнакомец приподнял, позволяя стянуть верхнюю часть одежды.

— Богиня… — протянула я, зажимая рукой рот. Рельефный торс был испещрен кровоточащими ранами.

Нужно было бежать в таверну и вызвать подмогу из завсегдатаев заведения. Они смогут перетащить парня к целителю. Однако в голове билась мысль, что помочь тот не сумеет. Местный целитель был слаб, а такие раны под силу залечить только магу с очень высоким уровнем дара. Да и пока я приведу народ, парень уже истечет кровью.

Будто в подтверждение моих мыслей, небо разверзлось косым дождем.

Не думая больше, я принялась рвать подол нижней юбки. Длинные лоскуты обматывала вокруг шеи, собираясь сначала прополоскать их в море, а потом смочить дождевой водой. Раз уж я не могу прокипятить тряпки, хотя бы сделаю их чистыми, чтобы избежать заражения крови.

Управилась очень быстро и за ноги потянула парня к большой воде. Обмыла тело, придя в ужас от глубины ран. Но все, что я смогу сделать, обязательно сделаю. Тем более что опыт в лечении у меня имеется — на берег уже выбрасывало потерпевших кораблекрушение моряков.

Решила начать с живота. Раны там были самыми страшными. А когда обработала и перевязала торс, начала стягивать с незнакомца кожаные штаны.

Ноги парня представляли собой сплошное кровавое месиво. Будто его, обмотанного цепями, долго тащили по палубе или морскому дну. Иначе объяснить наличие жутких ран при целой одежде я не могла.

— За что ты так с ним? — спросила Богиню, поднимая лицо к небесам. Но отвечать мне она ожидаемо не спешила.

Глотая слезы и глуша свои всхлипы незамысловатой песенкой, безжалостно разодрала форменную юбку. Хозяйка с меня шкуру сдерет, но не перевязать раны означало обречь несчастного на верную смерть.

2.3

Когда с экзекуцией было покончено, я перетащила парня подальше от морской кромки. Совсем выбилась из сил, отмечая, что сфера над головой тоже начала тухнуть. Слабею я, слабеет и магия.

Дождь закончился, шторм утих, пострадавший был перевязан и находился в относительной безопасности. Настало время отправиться за подмогой. Если он выжил, имея бесчисленное количество ран, есть шанс, что протянет и до появления целителя.

Я наклонилась в последний раз, желая перед уходом проверить температуру. Провела ладонью по лбу, отмечая, что, кроме усиливающегося жара, кожа покрылась испариной.

Пот — это хорошо, вместе с потом из человека уходит болезнь. Значит, и надежда на выживание увеличивается.

Я убрала ладонь, собираясь подняться, но парень перехватил мою руку, потянув на себя. Действовал с неожиданной силой, так что я не смогла удержаться, едва не рухнув на израненное тело. Извернулась, сместив угол падения. Но все равно задела локтем бок.

Стон боли прорезал сгустившуюся тишину. Даже море не шевелилось, будто прислушиваясь к происходящему.

— А-а-а! — едва не завыла я, понимая, что этим ударом могла снова разбередить не успевшие затянуться раны. Попыталась зажечь огонек, но слова заклинания остались без малейшей подпитки магии.

Вместо того чтобы корчиться в очередном витке боли, парень меня обнял. Обвил руками и ногами, заставляя лечь рядом. Уткнулся губами в шею, то и дело водя носом по чувствительной коже. Шептал что-то, повторяя «Шинара».

Звучало как женское имя и произносилось с большим чувством. Так что я решила, что он зовет свою сестру или жену.

— Холодно, — проскрипел, забираясь руками мне под рубашку. Когда только успел вытянуть ткань из-за пояса юбки? — Трясет.

Бросить человека в таком состоянии я не могла, с невероятной остротой понимая, что сейчас лучшим лекарством будет мое тепло. Пришлось успокоить внутреннюю недотрогу, и, чуть поерзав, я удобнее устроилась рядом.

— Как только озноб пройдет, я сразу побегу за подмогой, — сказала вслух, обращаясь то ли к трясущемуся парню, то ли к самой себе. И не успела я это решить, как тут же расслабилась в горячих объятиях незнакомца. Неожиданно быстро, будто знала его всю свою жизнь.

— Этак можно и в размазню превратиться! — проговорила, принимаясь считать до ста. Сбилась, едва дошла до пятидесяти, да так и забылась, погружаясь в тревожный сон, вынырнуть из которого получилось только к рассвету.

Визуализация

Лиена

Эйлдар

2.4

— Шинара, — шепот обжигал, заставляя выгибать спину и громко стонать. — Наридэ вито каракхе тро.

— Каракхе тро, — вторили незнакомым словам мои губы. И с каждым произнесенным звуком пожар внутри полыхал все сильней.

— Рари гиенто, Шинара. Сизар-р-р-рэ, вито каракхе тро.

— Каракхе тро, — соглашалась я, желая прекратить муку, но мужской голос продолжал шептать.

— Проэкто сивила ньярме, Шинара. Оюрта гивира вито каракхе тро.

— Каракхе тро, — произнесла я в третий раз, чувствуя, что новой порции слов просто не переживу. Из-за плотно сомкнутых век потекли слезы, сбегая дорожками по вискам. Колючие и соленые, словно морская вода.

— М-м-м, — с моих губ сорвался очередной стон, и огонь, бушевавший внутри, на мгновение замер, почти сразу сменившись кипящей лавой.

— Ми корде вербе ин медо ту, — на лицо подули, остужая разгоряченную кожу. А потом по щеке прошлись чьи-то пальцы — осторожно и ласково, будто касался не человек, а невесомый призрак.

— Ан ми медо ту, — выдохнула, потянувшись навстречу чужим рукам. Вопреки всему они дарили мне облегчение.

К пальцам подключился язык. Обвел контур губ, скользнул внутрь, исследуя глубины моего рта. Не поцелуй — глоток прохладного лимонада. И я попросила еще, не в силах насытиться сладким вкусом.

Чужие губы дразнили, то лаская мои, то яростно их прикусывая. Чужие руки гладили мое тело, желая проникнуть под тонкую ткань блузки.

— Каранире, — попросил мужской голос. И я точно знала, что он молит «разрешить».

— Разрешаю, — всхлипнула, понимая, что сгорю, если он остановится. — Что угодно…

Мы говорили на разных языках, но понимали друг друга. На ином, интуитивном уровне. Так бывает у магов, я читала в одной из книг, найденных в сундуке, прибитом к берегу после очередного шторма. На пороге смерти активизируются скрытые резервы, и раз соприкоснувшись, ауры цепляются друг за друга, пока не минует угроза. Видимо, так произошло и у нас. Сначала от жутких ран умирал парень, и я раскрыла себя, применив магию. Его дар сцепился с моим, подпитываясь, чтобы в будущем поддержать носителя. А вот сейчас в смертельной опасности уже находилась я, и помощь пришла со стороны недавно спасенного мага.

2.5

— Шинара, — длинный выдох мне в губы, и я чуть приоткрыла рот, позволяя языкам встретиться и переплестись, как это совсем недавно сделали наши ауры.

Рывок, и я оказалась сверху. И что удивительно — теперь видела в темноте. Любовалась правильными чертами лица, темными волосами и огнем, отражающимся в синих глазах.

Дотронулась до обнаженной груди — гладкой, без единого шрама. Провела ладонями до напряженного живота, наслаждаясь ощущением литых мускулов под бархатной кожей.

Чем больше я изучала его, тем отчетливее понимала: мы из разных миров. Как лед и пламя. Потрясающе красивый аристократ и оборванка из рыбацкой деревни. Но здесь и сейчас мы были равны.

— Назови свое имя, — произнесла, ощущая, как мужская ладонь скользит по бедру, все выше и выше задирая и без того короткую юбку.

— Эйлдар.

— Эйлдар… — повторила, перекатывая на языке звуки иноземного имени. — Вкусное, словно варенье из трисовых ягод.

Пожар, раздирающий нутро всего пару минут назад, совсем стих, уступая место тягучей страсти. Она обволакивала гортань, щекотала грудь и спускалась к низу живота сладкой патокой.

Длинные пальцы прошлись по ряду крохотных пуговиц, специально задев соски. Я выгнулась и застонала в желании повторить ласку.

Эйлдар оскалился, в нетерпении дергая ткань. Но блузка попалась на удивление прочная.

— Кш-шарат убэ, — прошипел он что-то похожее на ругательство.

— Я сама, — проговорила, отмечая, что горло превратилось в обезвоженную пустыню.

— Ньяртэ нранма, — Эйлдар перехватил мои руки, тут же принимая сидячее положение. Впечатал мои бедра в свой пах и с ловкостью камеристки расстегнул все пуговицы на блузке, тут же стаскивая ее с плеч.

Обнаженную грудь облизал прохладный ночной воздух. Соски затвердели, а к лицу поднялась удушливая волна. Опалила сначала стыдом, а потом лютой похотью.

Два чувства, которые в обычной жизни никогда не идут рука об руку.

Я дернулась, желая уйти от внимания синих глаз. Скрыть свое тело, бесстыдно выставленное на обозрение. Но дикая паника была сметена волной чужой жажды. Настолько сильной, что становилось ясно — передо мной не человек.

2.6

Эйлдар не дал вырваться, запечатывая рот поцелуем. Одной рукой вел по спине, второй фиксировал шею. Держал крепко, но боли не причинял, будто давая понять, что я здесь не пленница.

Часть моей сути тянулась к нему. Та, что позволяла себя ласкать, просила не останавливаться и повторяла «каракхе тро» в ответ на слова иноземной клятвы. Скрытая от посторонних глаз, порочная и дрянная. А другая часть билась, словно в тисках, крича и рыдая от безысходности положения. Это знакомая всем Лиена — дочь рыбака, которую воспитали в строгости и за ночь, проведенную с незнакомцем, отлупили бы ивовыми розгами.

Я уперлась ладонями в могучие плечи, останавливая поцелуй.

— Не могу, — прошептала, соприкасаясь лбами. В груди клокотало желание и болезненно пульсировало внизу живота.

Мне остро хотелось продолжить начатое, но и погубить себя я позволить ему не могла.

— Проэкто сивила ньярме, Шинара. Оюрта гивира, — серьезно произнес Эйлдар. И я поняла, что он повторяет то, с чем я соглашалась, пребывая в агонии.

Клятва. Древняя, сложная, существующая на стыке миров. И если ее принесли маги – навсегда вплетается в ауру.

Такую не обойти, остается лишь подчиниться. Знать бы еще — чему, потому что, в отличие от последних фраз, слова клятвы я перевести не могла.

Моя растерянность не прошла незамеченной. Эйлдар нежно коснулся моей щеки, обхватил ладонями лицо и принялся покрывать поцелуями каждый участок кожи. Лоб, виски, щеки, скулы и нос.

Я могла противиться его страсти. С трудом, переступая через саму себя, но могла. А вот нежность жестко ударила по несгибаемой силе воли.

Чуть отклонилась, позволяя нетерпеливой руке смять грудь, а губам скользнуть с подбородка на шею. Позволяя вылизывать впадинку между ключиц и играть с соском, выгибаясь в сильных руках от невыносимого наслаждения.

Я позволила больше, чем должна была, но, почувствовав руку на своем лоне, вмиг отрезвела.

— Хватит! — вместо крика из горла вырвался полузадушенный сип. — Я спасла тебя, ты спас меня. Все остальное неправильно.

Эйлдар усмехнулся в ответ. Отпустил, внимательно глядя, как я отползаю, не в силах подняться на ослабевшие ноги. Сидел на песке, не пытаясь поймать, чтобы предотвратить побег. Не пытаясь сделать в мою сторону ни единого шага. И даже когда меня скрутила обжигающая волна дикой боли, он продолжал лишь смотреть, похожий на застывшее изваяние надменного бога.

— Эйлдар, — не возглас, мольба. — Помоги… — прошептала на выдохе. Знала, что он услышит, потому что только того и ждет. Моей просьбы и осознания последствий нарушения клятвы.

Я сгорю заживо, если посмею бежать. А для того чтобы остановить этот процесс, нужны руки Эйлдара на моем обнаженном теле.

— Помоги, — опять попросила, обессиленно валясь на песок. Пожар превратил мою душу в ошметки пепла.