Служанка для грифона

Глава 1. Памэла

Если меня кто-нибудь узнает — мне конец.

Ох, небеса, помогите…

До полуночи ровно час, и у меня есть лишь два пути. Я могу броситься вверх по лестнице, вернуться в комнату для прислуги и снять украденное платье. Положить на место серьги и вести себя как ни в чём не бывало — никто ничего не заметит.

Либо я могу продолжить спуск в бальный зал и осуществить мечту всей своей жизни.

Внизу льётся музыка, дамы краснеют от танцев и комплиментов, и можно представить, что я на настоящем императорском балу. Конечно, танцы у моих хозяев и вполовину не такие блистательные, как во дворце наших правителей-драконов, но это мой единственный шанс почувствовать себя той, кем я могла стать. И я не могу его упустить.

Дело уже сделано, останавливаться нельзя. К тому же я обещала себе пробыть в зале всего-навсего час: станцевать один вальс, попробовать пару закусок — и сразу вернуться.

Я ещё раз внимательно осматриваю свой образ. Серебристое платье леди Анриетты идеально сидит по фигуре, но белые атласные туфли с золотыми бантиками великоваты. Но я справлюсь, постараюсь не споткнуться.

Волосы уложены завитыми локонами по последней моде — в этом мне помогала Лана, моя единственная подруга. Она предлагала украсить причёску тонкими, почти невесомыми нитями из аметистов, но для этого пришлось бы снова лезть в шкатулки леди Анриетты, а я не решилась. Смелости хватило только на её золотые серьги.

Я и так сильно рискую. Если меня обнаружат, всё, над чем я работала последние два года, пойдёт прахом. А ведь от меня зависит ещё и Стефи… Моя дорогая, милая Стефи. Как она там, интересно?

Моей младшей сестре недавно исполнилось семнадцать, и она живёт в Самверте — нашем родном маркграфстве, — а не в столице, как я. После смерти отца и последовавшего за ней кошмара мы решили, что Стефи останется у госпожи Галитеи, нашей крёстной и по совместительству феи воздуха.

А я уехала в Идригас и нашла работу. Приличную, высокооплачиваемую, в доме у богатых и влиятельных господ. Лорд Мэрхом — дракон, его жена владеет магией, а их дочь, которой я служу… Леди Анриетту называют полумагичкой, ведь второй ипостаси у неё нет, а значит, она пошла в мать, а не в отца. Правда, ей это прозвище почему-то не нравится. С другой стороны, мне тоже не очень нравится на неё работать, но я-то терплю. Исполняю все её поручения и пропускаю мимо ушей колкости и издёвки, на которые госпожа необычайно щедра.

Конечно, не о такой судьбе мечтал для меня отец. Барон Лемерис вряд ли мог представить, что его старшая дочь будет вынуждена работать горничной и считать каждую монету. Бояться потратить лишнее, лишь бы было что отправить сестре.

Будь моя воля, я бы высылала ей вдвое больше! Возможно, тогда Стефи смогла бы накопить на обучение — она так увлечена ботаникой. Но пока об Академии ей остаётся только мечтать. И всё же я стараюсь делать так, чтобы сестра ни в чём не нуждалась, а крёстная не чувствовала себя обременённой. Я дала отцу слово позаботиться о нас обеих, и два долгих года удавалось держать это обещание, пока я…

…пока я не решилась украсть платье, туфли и серьги своей госпожи.

Бросаю ещё один взгляд на лестницу, ведущую в шумный бальный зал. Трепет пронизывает тело. Мне не место здесь. И я не должна быть в этом наряде. Эта затея вообще не должна была прийти мне в голову! Но, если честно, после двух лет ежесекундного следования правилам я готова сорваться.

Мне просто нужно выдохнуть. Немного развлечься. Хотя бы мельком взглянуть на жизнь, которая могла бы стать моей, если бы после смерти отца всё не пошло кувырком.

Знаю, это глупо и эгоистично, но я больше не могу. Мне необходимо хоть немного красоты и радости, если я собираюсь провести служанкой ещё Боги знают сколько лет.

Выбора нет. Назад пути тоже.

Я делаю глубокий вдох и шагаю вперёд, отрезая пути к отступлению. Через пару минут никому не известная горничная растворится в роскошном зале, полном самых знатных господ.

Глава 2. Джаспер

Сумрачное жерло… Как же здесь скучно. Никогда не любил подобные сборища, но бал у лорда Мэрхома бьёт все рекорды и грозит стать самым унылым мероприятием года.

Увы, долг обязывает меня присутствовать. Мэрхом заседает в Драконьем Совете, и игнорировать приглашения от господ такого ранга неприлично. Не то чтобы меня волновали приличия, но… Хотя кого я обманываю? Никаких «но» — мне плевать на приличия. Если бы не долг дружбы, я бы сжёг приглашение Мэрхома, не читая.

Но другу нужна помощь, поэтому приходится терпеть всё это, натягивая на лицо фальшивую улыбку. Сегодня у нас с Сином особая цель — как можно правдоподобнее врать о здоровье моей младшей сестры. Мы даже отрепетировали пару дежурных фраз: «Да, её светлость чувствует себя неважно». «О, ну что вы, ничего серьёзного! Но, сами понимаете, лучше не рисковать…» «Разумеется! Романия обязательно порадует нас своим присутствием на следующем балу».

Ага, конечно. Романия и кого-нибудь порадует.

Моему ближайшему другу Синклеру ужасно не повезло в жизни. Дважды. Во-первых, он не просто дракон, а ещё и герцог, и это накладывает жуткие ограничения. Столько обязанностей, бедняга. Во-вторых, его угораздило влюбиться в самую упрямую из моих сестёр. Один его просчёт — и Роми превратилась в сгусток ярости, обвинила Сина в неверности и сбежала за город. А к герцогу без герцогини всегда повышенное внимание — по столице уже поползли слухи, что у них что-то не ладится. Наследника всё нет и нет.

Надеюсь, наш план сработает, и от Сина отстанут хотя бы ненадолго. Ну а я пробуду здесь ещё максимум час и отправлюсь в свой любимый паб «Синий феникс», где ждут куда более приятные развлечения. Можно будет для начала обыграть кого-нибудь в карты. А там и до дома утех рукой подать. В конце концов, у меня остался ровно год, чтобы валять дурака. Потом две другие мои сестры — Дивора и Мирабель — дебютируют, а это значит, что им придётся переехать ко мне в резиденцию. Я обожаю всех своих сестёр и готов на всё ради них, но появление близняшек существенно изменит мой график. Отца у нас давно нет, и мне придётся повсюду сопровождать девочек, пока они не найдут мужей.

Боги, сколько ещё предстоит балов вроде этого… Ну и тоска. Только и остаётся, что жаться к стене и стараться не привлекать внимания. Особенно опасно попадаться на глаза юным дамам и их матерям. Потому что я могу быть хоть сотней раз грифоном и тысячей раз маркграфом, но для них я всего лишь добыча. Сочный кусок мяса — богатый и титулованный холостяк.

Я уже увернулся от полудюжины таких мамочек и их чопорных дочек, которые стояли рядом и мысленно примеряли свадебные платья. Жаль, что в бальном зале нельзя принять вторую ипостась и взлететь. Иногда мне кажется, что боги позволили мне родиться грифоном только для того, чтобы в случае чего я мог быстро удрать. К сожалению, эту свободу изрядно ограничивает титул — получается своеобразный баланс.

Но что я вижу? Опасность гораздо ближе, чем казалось. Сама леди Полетта, жена хозяина вечера, бодро шагает в мою сторону, то и дело шикая на своего фамильяра — пухлого серого кота. А рядом с ней её дочь Анриетта — неприятная девица с лошадиным лицом. Их намерения очевидны — меня собираются взять в плен. Предстоит неловкая, бесконечно долгая беседа, а потом намёк на танец… О нет. Раз я не могу взлететь, нужно спрятаться — и быстро.

Я ставлю бокал игристого на поднос первому встречному лакею и резко разворачиваюсь. Протискиваюсь сквозь толпу и мчусь к выходу, чтобы выскочить в коридор. Но этого катастрофически мало! Справа какая-то комната. Отлично!

Пара секунд — и я уже внутри. Облегчённо выдыхаю, закрыв за собой дверь.

Мне чудом удалось спастись. Беседа с Анриеттой меня бы доконала. Эта девушка известна своей наглостью и неумением принимать вежливые отказы.

— Уф… — выдыхаю, осматривая пустую комнату. — Это было близко.

— Что было близко? — раздаётся звонкий женский голос.

Глава 3. Памэла

— Что было близко?— Я тут же жалею о глупом вопросе, сорвавшемся с губ. Ну что я наделала?

Лана часто ворчит, что я слишком быстро говорю, и она права. Мои мысли нередко становятся словами раньше, чем я успеваю их взвесить.

Нельзя было привлекать внимание. Как только дверь открылась, я отпрыгнула к окну и спряталась за шторой. Вот и сидела бы там тихо!

Всего пару минут назад у меня хватило смелости спуститься по лестнице и на цыпочках пройти по коридору, ведущему в бальный зал. Но из-за угла появилась пара слуг с новыми закусками, и пришлось спрятаться в первой попавшейся комнате, чтобы они меня не узнали.

Так я оказалась в малой гостиной. К счастью, пустой. Но пока я собиралась с духом, чтобы продолжить своё дерзкое шествие, дверь распахнулась, и сюда ворвался донельзя красивый мужчина. Услышав мой голос, он оглядывается по сторонам.

— Простите? Не знал, что здесь кто-то есть.

— А меня и не должно быть здесь, — вздыхаю я, не зная, что ещё ответить.

Хорошо, что он не видит, как бесцеремонно я его разглядываю. Но невозможно не смотреть! Двух тусклых кристаллов на каминной полке достаточно, чтобы оценить его лицо и дорогой наряд. Этот незнакомец явно богат. Чёрный бархатный жилет под его сюртуком, наверное, стоит больше, чем всё моё имущество. Как горничная, я научилась определять такие вещи на глазок.

Но роскошь его одежды меркнет перед его внешностью. Он высок и крепко сложен. Один из золотистых локонов небрежно падает на лоб. У него тёплые ореховые глаза и каплевидная серёжка в левом ухе, которая удивительно ему идёт.

— Может, покажетесь? — просит незнакомец. — Не сочтите за дерзость, но неудобно разговаривать с невидимым собеседником.

Я закусываю губу и выхожу из тени на свет. Его внимательный взгляд сразу находит меня, и я вспыхиваю, чувствуя, как краска заливает лицо. Какой же он невероятный! Именно с таким мужчиной я всегда мечтала потанцевать.

— Если вас не должно быть здесь, то какими судьбами? — спрашивает незнакомец, изогнув бровь. — Тоже прячетесь от толпы?

— Ну-у… в некотором смысле да. Я прячусь.

— Зачем? — Он делает шаг мне навстречу, и всё во мне трепещет.

— А вы почему прячетесь? — отвечаю вопросом на вопрос. Во-первых, я не могу ответить ему правдой. А во-вторых, мне действительно интересно, почему он не в бальном зале? Ведь такой красавец должен пользоваться успехом у дам.

Он небрежно пожимает плечами.

— Я здесь, потому что ненавижу балы.

— Как? Вы не любите танцевать?

Вспышка лукавой полуулыбки. Он медленно качает головой.

— Танцы — это для женатых бедолаг и влюблённых дураков.

— Ну а если просто поговорить с кем-нибудь?

На этот раз он тихо смеётся.

— Это мне нравится ещё меньше, чем танцы.

Я пытаюсь сдержать улыбку, пока она не стала слишком широкой.

— А как же закуски? На балах всегда отлично кормят!

Снова его смех.

— Боюсь, закуски мне тоже безразличны.

Теперь моя очередь качать головой. Я притворяюсь печальной, хотя на самом деле едва сдерживаю хохот.

— Но если вам не нужны танцы, общение или закуски, зачем же вы вообще приехали на бал? — Произнося это, я хмурюсь от внезапной и не очень приятной догадки. А что, если этот господин приехал встретиться с какой-то дамой? Возможно, они условились уединиться в этой комнате? А я оказалась в центре любовной интриги?

Странно, но мне не хочется представлять его с другой женщиной. Но если это действительно его цель, то лучше поскорее уйти.

Однако он ничего не говорит о других дамах, не подтверждает мои опасения. Добрая улыбка озаряет его лицо, делая его ещё красивее (если такое вообще возможно), и он подходит ещё ближе. Так близко, что можно вдохнуть аромат его парфюма… Кажется, у меня дрожат колени.

— Я приехал, чтобы помочь другу, — поясняет незнакомец.

Вот как? Значит, дело не в женщине. Я испытываю странное облегчение.

— Вы имеете в виду лорда Мэрхома? — уточняю, слегка склоняя голову набок.

— Нет, Мэрхома я едва знаю.

— О, ну и славно!

Боги, что я несу!

Он смотрит на меня, слегка прищурившись.

— А… эм… могу я узнать ваше имя… миледи?

О нет, нет, нет. Очень плохой вопрос! Нужно уходить, пока не поздно. И неважно, что мне уже не хочется на бал — я бы стояла здесь весь вечер, наслаждаясь этим забавным разговором.

Но пора заканчивать. Я расстроенно вздыхаю.

— Вы можете спросить моё имя, но я вам его не назову. Мне пора идти.

Я бросаюсь к двери, стараясь не замечать его растерянности. Выглядываю в коридор — пусто. Путь свободен. Осталось только добежать до зала и затеряться в толпе.

— Вы спешите? — раздаётся позади вопрос.

Глава 4. Джаспер

Что это было? Эта девушка и весь наш разговор… Кто она такая? Почему находилась здесь одна? Зачем пряталась? И я правильно расслышал? Она сказала, что просто хочет потанцевать? Так много вопросов — и ни одного ответа.

Но одно я могу сказать точно: таких прекрасных женщин я ещё не встречал. С густыми светлыми волосами, обворожительными ямочками на щеках и васильковыми глазами, в которых плещется озорство, она была настоящим воплощением лёгкости, счастья и жизни.

Боги, помогите мне. Кажется, я впервые пожалел, что женщина добровольно покинула комнату и мне не пришлось её выпроваживать. Странно, очень странно… А ещё, похоже, незнакомка понятия не имела, кто перед ней стоит. В последний раз со мной такое случалось… никогда?

Не то чтобы я кичился своим титулом, но в Идригасе все юные дамы ещё за пару лет до дебюта знают, кто такой Джаспер Сойер, маркграф Хоуклин. Готов поспорить, что матери составляют им списки холостяков и заставляют зубрить.

Но она не знала меня. Кто же она? За исключением того, что это первая девушка, отказавшаяся назвать мне своё имя. Хочется бежать за ней — и такое со мной тоже впервые. Это немного пугает. Но в ней было что-то… завораживающее.

Я не солгал, когда говорил, что презираю танцы, но по какой-то причине часть меня жаждет увидеть, как она танцует. Возможно, мне просто приятно думать, что она достигнет своей цели.

Я трясу головой, пытаясь избавиться от этого наваждения. Что за абсурд? Какая мне разница, станцует ли с кем-нибудь девица, с которой нам вряд ли по пути?

У меня тоже есть своя цель — нужно найти Синклера и убедиться, что мы распространили достаточно слухов о болезни моей сестры. А потом убраться с этого проклятого бала.

Усилием воли я изгоняю образ очаровательной блондинки из мыслей и покидаю гостиную, возвращаясь в зал. Он всё такой же, каким я его оставил — наполненный музыкой, смехом и звоном бокалов. К счастью, леди Полетты и её дочери нигде не видно.

Пока я ищу Сина, киваю знакомым и останавливаюсь перекинуться парой фраз с бывшими сокурсниками — мы вместе учились в академии. Все любезно спрашивают о здоровье Романии, и я с той же любезностью им вру.

Пробираясь сквозь толпу, я внимательно вглядываюсь в женские лица. Если снова столкнусь с той девушкой — так тому и быть. Не стану искать её намерено, но и прятаться не буду.

Только обойдя весь зал по периметру, я наконец замечаю Сина. Он стоит у высокого окна в окружении самых знатных драконов Камберской империи, среди которых и лорд Мэрхом.

Я подхожу к ним, по пути подхватывая бокал.

— А, вот и Сойер! — Друг сияет при виде меня. — Мы с лордом Мэрхомом как раз вспоминали Романию. Моя герцогиня чувствует себя неважно…

— Верно, всё так, — спешу подтвердить его ложь. — На моей дорогой сестрице плохо сказывается непогода. Клянусь, должно быть, она ненавидит зиму! Стоит только начаться холодам, и она тут же сталкивается с недомоганием.

— Ей очень жаль, что сегодня она не смогла прийти на бал, — добавляет Син.

Мэрхом переводит настороженный взгляд с него на меня и обратно. Кажется, он чувствует подвох. Его взгляд ясно даёт понять, что лорд не верит ни единому нашему слову. Но что он может сделать? Прилюдно обвинить герцога Мирандола и маркграфа Хоуклина во лжи? Нет уж, увольте.

— Что ж, — вздыхает Мэрхом. — Передавайте её светлости наши наилучшие пожелания. Леди Полетта ужасно скучает по её обществу.

О, а уж мы-то как скучаем… Роми покинула Синклера вскоре после их грандиозной свадьбы. Она сбежала в загородное поместье и сидит там, закрывшись от мира, отказываясь слушать кого бы то ни было, в том числе и меня. Сина она объявила изменником, а меня — предателем. Просто потому, что я отказался принимать чью-либо сторону в их нелепом споре.

Роми такая глупая, взбалмошная девчонка. Но мне очень её не хватает. Возможно, пора уже что-то предпринять, чтобы эти двое помирились.

Вскоре драконы переходят к обсуждению новой реформы, которую готовит император. Боги, какая скука! Я не могу сосредоточиться на сути разговора и окидываю взглядом зал, невольно выискивая светлые локоны и серебристое платье… Почему мне так хочется увидеть её снова? Ту девушку из гостиной. Не знаю причины, но было бы здорово встретить её ещё раз до моего ухода с бала.

Проклятье. Мне это совсем не по душе. Начинаю чувствовать себя каким-то восторженным юнцом.

Когда Мэрхом и компания уходят, Син поворачивается ко мне и с облегчением выдыхает:

— Уф… Спасибо, Джас.

— Пожалуйста. Я успел поговорить с Халлингами, леди Фезерс и бароном Доусли.

Друг коротко кивает:

— Отлично.

— Есть ещё кто-то, на ком я должен развесить лапшу? Или на сегодня я свободен?

Син улыбается:

— Думаю, на этот раз мы справились.

— Знаешь, рано или поздно это перестанет работать. Тебе нужно поговорить с Роми, спектакль не может длиться вечно.

Он разводит руками.

— Попробуй сказать это ей! Ах да, она же не пускает нас с тобой на порог.

Я закатываю глаза. Какие же они упрямые! Оба. Впрочем, пусть сами разбираются.

Глава 5. Памэла

Это конец! Всему конец! Я забегаю в гостиную, где пряталась час назад, и с размаху хлопаю дверью. Хоть бы не расплакаться, пожалуйста, хоть бы не расплакаться.

Лорд Мэрхом видел меня? Он узнал? Не уверена, что он успел, но он же шагал в мою сторону.

Какая же я всё-таки глупая! Это была ужасная, идиотская затея — отправиться на бал.

То, что звучало как шутка, когда мы с Ланой хихикали в спальне, превратилось в сущий кошмар. Нет-нет-нет, всё это было большой ошибкой. Нельзя было так рисковать ради каких-то дурацких танцев.

Я просто наивная дура, если решила, что это сойдет мне с рук. Теперь вся надежда на то, что хозяин внезапно ослеп и не узнал меня. Только так будет шанс выйти сухой из воды.

Нужно просто дождаться, когда коридор опустеет, вернуться наверх, сбросить платье и туфли, а затем притвориться, что ничего не было. Но двери внезапно распахиваются, и я вскрикиваю, а сердце готово выпрыгнуть из груди.

Я всматриваюсь в мужчину, который стоит на пороге, и это… О, хвала Небесам! Великий дракон меня любит! Пришел господин Джаспер, а вовсе не лорд Мэрхом.

— Вот вы где, — улыбается он. — С вами всё в порядке?

— Д-да-а… — Я неуверенно киваю. — Просто… мне стало нехорошо. Ну, знаете, после того… инцидента.

— Жаль это слышать. — Господин Джаспер качает головой и двигается мне навстречу, но так осторожно, будто не хочет спугнуть. — Надеюсь, этот разодетый болван не помешал вашей цели.

Моей цели?

— О-о… эм… да, моя цель. На самом деле, меня больше не интересуют танцы. Я как раз собиралась покинуть бал.

От нервов мой голос превращается в писк. Нужно поменьше говорить, поберечь наши уши.

Господин Джаспер задает вопросы, которые могут прикончить на месте:

— А с кем вы здесь? Кто вас сопровождает? Позвольте проводить вас…

Паника возвращается, и я неистово трясу головой.

— О, нет, нет! Я… то есть… понимаете…

Он поднимает ладони в успокаивающем жесте.

— Мои извинения, я не собирался настаивать. Но кажется, вам не хватает кого-нибудь рядом…

— Спасибо за помощь, господин Джаспер, но мне правда пора идти.

Я хватаю юбки и пытаюсь его обойти, шагнув к двери, но он не пускает.

— Стойте!

Он тянет руку и выглядит немного смущенным. Или мне так только кажется?

— Простите, я просто… я готов потанцевать с вами, если вы всё ещё этого хотите.

Я замираю. Чувствую на своем лице настороженную улыбку. Музыка из зала звучит приглушенно, доносясь до нас сквозь несколько стен, но вальс угадывается безошибочно.

Не будет ли глупо принять его предложение? В комнату могут войти в любую секунду, и я всё ещё рискую попасться на глаза лорду Мэрхому, но, кажется, это больше не имеет значения.

Улыбка господина Джаспера обезоруживает. А его пристальный, чуть лукавый взгляд заставляет меня чувствовать себя принцессой. Потанцевать с ним было бы так… идеально. Особенно здесь, в пустой гостиной, без посторонних глаз. Тогда этот танец навечно останется только моим.

Хочу ли я танцевать? Да, если честно. Но должна ли? Уверена, что нет. И всё же…

— Да ладно, не бойтесь. — Господин Джаспер подмигивает, продолжая протягивать руку. — Я не худший в мире танцор. По крайней мере, так сказала одна из моих сестер.

Я пытаюсь выбрать между здравым смыслом и жгучим желанием вложить свои пальцы в его ладонь.

— Вы же сказали, что танцы — это для женатых бедолаг или влюбленных дураков.

Он усмехается.

— Верно. Я ни тот, ни другой, но не против сделать исключение для красивой леди, чтобы исполнить её желание.

О-о, как это мило! Разве можно устоять, когда такой кавалер называет тебя красивой?

Отбросив сомнения, я принимаю руку господина Джаспера и тут же оказываюсь в его объятиях. Они окутывают теплом и тонким ароматом сандала вперемешку с нотками игристого вина.

Его лицо так близко, что можно ощутить дыхание, которое вызывает мурашки по телу. И мы начинаем вальсировать, отмеряя шаги — раз, два, три, раз, два три.

Мы кружимся в тесном пространстве между буфетом и креслом, но места достаточно, чтобы ни на что не наткнуться. Мои юбки шуршат, а глаза господина Джаспера сверкают в отблесках кристаллов, и это волшебно. Можно притвориться, что я на имперском балу. Как будто я танцую с женихом, который будет любить меня вечно и даже чуточку дольше.

Я закрываю глаза, вдыхая магию момента, прекрасно понимая, что ничего подобного никогда не случится. Мне даже кажется, что господин Джаспер — это лишь иллюзия какого-то мага, которая вот-вот исчезнет. Или, возможно, я сама его придумала — такого идеального, красивого кавалера?

Но я открываю глаза, а он всё ещё здесь, ведет меня в танце. А когда звуки вальса стихают, не спешит отходить. Его пальцы на моей талии, и он смотрит так пристально, что я начинаю дрожать.

А потом медленно — ох, как медленно! — он наклоняет лицо с явным намерением меня поцеловать. И я бы хотела, чтобы он это сделал. В конце концов, поцелуй с красивым кавалером — это моё второе заветное желание. Мечта, в которой страшно признаться даже самой себе. Слишком много для простой служанки.

Глава 6. Джаспер

Всякое золото пахнет по-разному.

Моё любимое, пурпурное, пронизано восточными пряностями и теплым вином. Белое отдает морской свежестью и северным ветром, а желтое — о, оно самое чистое. Благородный, маняще-сладкий аромат, который ни с чем не спутаешь.

Этот запах уникален и считается самым сильным — спросите любого грифона, и он подтвердит, что это так. Сотни веков он манил моих предков, завораживал, подчинял себе, а некоторых вовсе сводил с ума.

Очень похоже на то, что со мной сотворила Памэла. «Или просто Эла, для друзей».

Хотел бы я стать её другом? Конечно нет. Я бы хотел большего, гораздо большего. И готов поспорить, что она тоже. Клянусь, она была не против меня поцеловать!

Но поцелуя не случилось. Вместо этого Памэла выпорхнула за дверь, легкая и встревоженная, как робкий весенний луч, который выглянул из-за облаков и с ужасом обнаружил, что ещё слишком рано. Кругом зима.

Её волосы пахли сиренью. Она притягивала к себе, как долгожданная прохлада после долгих дней удушающей жары.

Увижу ли я её когда-нибудь снова? Хочется верить, что да. Ведь она оставила после себя не только имя и пленительный образ, но и маленькую сережку, покрытую аметистовой пылью.

Должно быть, украшение упало, когда Памэла металась по комнате. Почему она это делала? Это мне только предстоит узнать, а пока…

Я поднимаю сережку и прячу к себе в карман. Она поблескивала на полу, за шторами, где пряталась Памэла. Будь я кем-то другим, возможно, и не заметил бы, но тонкий аромат желтого золота привлек внимание. Он-то и даст мне возможность узнать больше о загадочной красавице.

Дело осталось за малым — нужно найти ювелира, выполнившего эту работу, и спросить, кто её заказал.

Глава 7. Памэла

В крошечной спальне, которую мы делим с Ланой, темно и тихо. Я плотно закрываю дверь и прислоняюсь к ней спиной, стараясь успокоить дыхание. Сердце колотится так, что становится больно.

Подумать только! Я пронеслась по дому в бальном платье и меня никто не увидел. Точнее, никто не узнал. Невероятно! Это чудо! Нужно обязательно сходить в храм и возблагодарить святых драконов за то, что не оставили меня в этот вечер.

— Эла, это ты? — раздается громкий шепот из темноты. — Как всё прошло?

Это всего лишь Лана, но я всё равно вздрагиваю.

— Почему ты не спишь? — спрашиваю так же тихо. — Леди Анриетта сказала, что ночью мы ей не понадобимся…

— Брось, ты правда думаешь, что я могла бы уснуть, пока ты там? Рассказывай, Эла! Ты потанцевала с кавалером?

При слове «кавалер» в голове тут же всплывает образ господина Джаспера и наш волшебный танец. Я улыбаюсь.

— Да, потанцевала.

— А он был красивым?

Улыбка становится шире.

— Очень красивым, Лана.

— А вы целовались?

— Лана!

Она хихикает.

— Ну а что? Я бы на твоём месте поцеловалась. Если уж идти на бал, то нужно брать оттуда всё! И танцы, и закуски, и поцелуи… Кстати, а там вкусно кормили?

Я шагаю к своей кровати, больше похожей на койку, по пути пытаясь дотянуться до шнуровки и пуговиц на спине. Нужно поскорее снять наряд и спрятать его в комоде, а на рассвете вернуть в покои леди Анриетты.

— Там много всего подавали, — рассказываю я, — но мне мало что удалось попробовать. Перехватила парочку шоколадных трюфелей, да и всё.

Но мне всё равно хватило — эти трюфели были посыпаны эссенцией радуги и взрывались во рту множеством сладких вкусов. Жаль, что наши хозяева не позволяют слугам пробовать такие десерты или хотя бы готовить их на кухнях самим себе. Мне очень и очень повезло.

Я сажусь и жестом прошу Лану помочь мне. Потом вспоминаю, что она, должно быть, не видит меня в полумраке, и шепчу:

— Расстегни платье, пожалуйста. Его надо аккуратно сложить. Утром постараюсь пронести в комнаты госпожи вместе со свежим бельем. Ох, надеюсь, она не заметила пропажи.

Лана подсаживается и ловко расправляется со шнуровкой.

— Она это платье ни разу не надевала, — фыркает подруга. — Оставь себе, тебе оно всё равно идет больше.

Я закатываю глаза.

— Спасибо, конечно, но раз ты не видела его на леди Анриетте, то не знаешь, кому из нас оно идёт больше. И надо всё вернуть, и платье, и туфли, и серьги…

От мысли о серьгах у меня леденеют руки. Мне это кажется, или… О Боги. Не может быть!

Пальцы трясутся, пока я тянусь к ушам. Сердце падает куда-то в живот, от страха охватывает тошнота.

Я вскакиваю, с ужасом осознавая, что одна сережка пропала. На левой мочке пусто.

— Лана, быстрее! Нужно найти сережку, иначе меня уволят!

Глава 8. Джаспер

Несмотря на то, что у меня есть грифонья ипостась, и она мне очень даже нравится, по городу я предпочитаю передвигаться пешком. Син никогда этого не понимал — ему только дай повод полетать. Полагаю, не будь у него герцогских обязанностей, он бы большую часть жизни провёл в виде дракона.

Но я люблю ходить по Идригасу. Наблюдать за жизнью, которая здесь кипит, гораздо интереснее, находясь в эпицентре событий. А сверху не видно ни миловидных фей, которые хозяйничают в ателье и чайных лавках, ни добродушных гномов-профессоров, снующих у порогов академий и университетов. И даже редкие орки (как правило, хозяева пабов), остаются незамеченными, если глядеть на них с высока.

Как по мне, так это и есть настоящая жизнь. Подлинная Камберская империя. Но большинство драконов и грифонов не видят её, ослеплённые блеском балов и собственных амбиций.

Если бы сегодня был обычный день, я бы не изменил своей привычке. Пошёл бы до «Блэрвик-шайн» пешком. Но с тех пор как я встретил Памэлу, жизнь перестала быть обычной.

Поэтому я наспех расправляюсь с завтраком, поднимаюсь на верхний этаж своей резиденции и оттуда захожу в подобие башни, которую пятьдесят лет назад пристроили к крыше. Это безделица, пародия на могучие возвышения моих загородных поместий, но что есть, то есть.

Поместья строили мои предки-грифоны, и там всё выполнено с учётом наших нужд, но этот дом — в столице — когда-то принадлежал человеку. Женщине, моей прабабушке. Она просто не подумала, что кто-то будет отсюда взлетать.

Приходится довольствоваться малым. Матушка всякий раз ворчит, что нужно сделать башню больше, выше и крепче, и однажды я обязательно этим займусь, а пока… пора отправляться на поиски Памэлы.

На широкой взлетной площадке я закрываю глаза, погружаясь в плотный золотистый туман, а когда открываю их снова, вместо ног у меня львиные лапы, вместо рук — орлиные крылья. Теперь можно лететь в «Блэрвик-шайн», ювелирную лавку на окраине Идригаса. Её держит мой старый приятель Лейсон Блэрвик, тоже грифон.

Как я и полагал, полёт занимает куда меньше времени, чем пришлось бы потратить на прогулку. Несколько минут, и я уже у цели. Приземляюсь на просторном заднем дворе, где нет ни кустов, ни деревьев, вообще ничего лишнего, кроме одной-единственной мраморной скульптуры в самом дальнем углу.

Как можно быстрее превратившись обратно, я устремляюсь в лавку, и смесь ароматов ударяет в нос. Здесь слишком много золота. Не представляю, как Блэрвик может тут жить и работать, не тронувшись умом.

— Лейсон! — зову я, когда захожу. — Лейсон, есть дело, срочное!

Тишина длится примерно полминуты, а потом на втором этаже слышится возня. Скрип ступенек на боковой лестнице предвещает появление хозяина.

— Сойер! — раздаётся голос. — Доброе утро, сколько лет, сколько зим!

Блэрвик спускается, мы жмём друг другу руки. Он чуть старше меня, светловолосый и кареглазый, как и все грифоны. Ну, почти все.

Лейсон смотрит на меня с хитрым прищуром, во взгляде плещется любопытство.

— Какими судьбами? — спрашивает он. — Что за дело заставило Джаса Сойера забыть про ящериц и обратить взор на брата-грифона?

Я усмехаюсь, пропуская укол про «ящериц» мимо ушей. Иначе спор затянется надолго. Мы с Лейсоном учились вместе, и уже тогда он недолюбливал драконов, подтрунивая надо мной за дружбу с Сином.

Я достаю из кармана сережку Памэлы, протягиваю её Блэрвику и спрашиваю:

— Не узнаешь работу? Может, её выполнили в твоих мастерских? Или ты знаешь мастера, который мог бы это сделать?

Он берёт украшение, внимательно его разглядывает. Подносит к носу, втягивает аромат. Потом подходит к окну и поднимает сережку к свету.

— Хм-м-м…

В задумчивости, он подходит к прилавку и ныряет куда-то вниз. Через секунду появляется снова, с двумя толстенными тетрадями в руке. Листает одну, потом вторую, а внутри меня всё трепещет.

Лейсон что-то знает! Я не ошибся, решив первым делом наведаться к нему.

Пока он погружен в свои записи, я разглядываю витрину рядом с прилавком. За идеально начищенным стеклом лежат примеры украшений от «Блэрвик-шайн»: россыпь золотых колец и ожерелий, фигурные броши в виде бабочек и шелкопрядов и, конечно же, фирменное творение Лейсона — статуэтки из медового оникса в виде грифонов.

— Сережка сделана по нашему эскизу, — наконец произносит он.

Я поднимаю глаза. На секунду перехватывает дыхание. Памэла всё ближе!

— И кто же её заказал?

Лейсон внимательно всматривается в меня, потом ухмыляется.

— А почему ты вообще спрашиваешь?

Я приподнимаю бровь.

— Это личный интерес.

— Личный? Понимаю. Но знаешь, у «Блэрвик-шайн» так много клиентов… — Он театрально вздыхает. — Иногда их лица буквально сливаются! Не уверен, что могу вспомнить одно-единственное…

Я закатываю глаза, издавая раздраженный стон.

— Ты ворюга, Лейсон, в курсе?

— Я предпочитаю слово «ювелир».

Пока он раскуривает трубку, посмеиваясь надо мной, я хлопаю себя по карманам. Кошелек не взял, но в сюртуке завалялось пару монет.

— Тридцать кельмов устроит?

— Пятьдесят.

— Сорок.

— Идёт. Сделаю скидку, как старинному другу.

Деньги падают на прилавок. Блэрвик бросает на них довольный взгляд.

— Серьги заказывал Мэрхом, — говорит он, выпуская изо рта густой дым. — Три месяца назад приходил сюда с дочкой, ужасная девица. Ей и выбирали украшения к балу.

Мэрхом? Анриетта?

— Ты уверен, что это их заказ?

Лейсон кивает.

— У меня всё записано. Это так же верно, как и то, что у ящериц отвратительный вкус. Я предлагал куда более удачные варианты.

Ничего не понимаю. При чем тут Анриетта Мэрхом? Может, они с Памэлой подруги? Или родственницы, которые обменялись подарками к Хон Галану? Только это и может объяснить, как сережка полумагички оказалась у моей таинственной красавицы.

— Ладно, спасибо за помощь. — Я забираю украшение с прилавка.

Глава 9. Джаспер

Никогда не думал, что окажусь в резиденции Мэрхома второй раз за неделю, да ещё и по доброй воле. Но я всё-таки здесь, и слуги уже проводили меня в гостиную, отделанную в вырвиглазных горчичных тонах.

Я вышагиваю туда-сюда и жду, когда ко мне спустится Анриетта.

Я потратил два дня, стараясь найти благовидный повод встретиться с полумагичкой, не вызвав подозрений в желании на ней жениться. Но мои умственные потуги ни к чему не привели, и в итоге я просто назначил встречу. Решил, что буду говорить правду.

Слухи об этом визите поползут по всей округе, но мне плевать, если честно. К слухам мне давно не привыкать.

А что до ожиданий леди Анриетты… Что ж. Если она на что-то рассчитывает, то это её вина. И будет её персональное разочарование.

Сережка Памэлы лежит в кармане, и я сжимаю её, как талисман. Какие бы последствия не наступили после этой встречи, они не будут напрасны. Я должен воспользоваться шансом найти единственную девушку, которая смогла захватить моё воображение дольше, чем на три часа.

Анриетта приходит спустя пятнадцать минут, выдержав «королевское» опоздание. Когда она появляется на пороге в сопровождении темноволосой служанки, я еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться в голос. На ней пестрое зелено-оранжевое платье, ожерелье с огромным камнем, а в прическе покачиваются три высоких розоватых пера. Она выглядит, как радужная куропатка.

— Милорд Хоуклин! — верещит Анриетта. — Это действительно вы! Я до конца не могла поверить, что вы решили почтить меня своим присутствием.

Я кланяюсь так учтиво, как могу. Она делает реверанс.

— Леди Анриетта. Спасибо, что согласились меня принять.

Она жестом велит служанке остаться поближе к двери, и девушка повинуется, замирая у входа, как неподвижная статуя.

— Ну, милорд Хоуклин, рассказывайте, — хихикает Анриетта, устраиваясь на диване. Я опускаюсь в кресло. — С чем же вы ко мне пожаловали?

Я изо всех сил стараюсь приклеить к своим губам любезную улыбку. Хорошо, что рядом нет зеркал, а то бы ужаснулся сам себе. Наверняка похож на идиота.

— Я пожаловал к вам по одному деликатному делу...

— Деликатному? О-о-о…

Плотоядный огонь в её глазах заставляет жалеть о неосторожном подборе слов. Ради святых драконов, она и правда думает, что я собираюсь на ней жениться?!

С другой стороны, а о чем ещё ей думать. Надо поскорее разрушить эти иллюзии.

— Лели Анриетта, у меня к вам вопрос…

— Я та-а-ак заинтригована, милорд Хоуклин! Скорее, задавайте же ваш вопрос, задавайте!

Я чуть не выпаливаю: «Спасибо, что разрешили», но вовремя затыкаюсь и прочищаю горло.

— Миледи, на этой неделе я имел удовольствие присутствовать на балу, который устраивал ваш отец. И там я познакомился с одной девушкой…

Анриетта хмурится.

— С девушкой?

Я киваю. Полумагичка выглядит растерянной долю секунды, а потом усмехается и задирает нос.

— И что же это за девушка?

— Об этом я и хотел поговорить. Видите ли, во время танцев та молодая леди обронила сережку. И я подумал, что если покажу её вам, вы сможете указать мне на хозяйку украшения. Возможно, это ваша подруга. Или родственница. Вы с ней примерно одного возраста, по крайней мере, мне так показалось.

Говорить с дамой о возрасте в высшей степени неприлично, но я должен дать Анриетте больше вводных данных, чтобы она сузила круг подозреваемых.

— Показывайте свою сережку, — фыркает полумагичка, даже не стараясь скрыть досаду.

— Отлично, спасибо!

Игнорируя недовольные вздохи, я достаю сережку и протягиваю её на открытой ладони. Сначала Анриетта выглядит совершенно незаинтересованной, но потом её блеклые глаза сужаются, она наклоняется и внимательно разглядывает украшение.

В её взгляде мелькает узнавание, и во мне всё ликует.

— Где вы её достали? — шипит Анриетта, отбросив попытки изображать кокетство.

— Как я уже сказал, её обронила девушка, ваша гостья. Она представилась Памэлой…

Позади нас раздаётся шум. Я оборачиваюсь и вижу, как темноволосая служанка пытается удержать в равновесии огромную напольную вазу, стоящую у двери. Лицо девушки приобрело болезненную белизну.

— Прошу меня простить, — бормочет она и убирает от вазы руки. — Я такая неловкая.

Анриетта выхватывает сережку. Я вздрагиваю и снова поворачиваюсь к ней.

— Миледи? Вы знакомы с владелицей украшения? Я успел узнать только её имя, и вы очень поможете, если расскажете больше.

— Как она выглядела? — рявкает на меня Анриетта.

Мне не нравится её тон. Как бы она ни была разочарована течением нашей беседы, никто не давал ей права мне грубить. Но она явно что-то знает, и приходится с этим мириться.

— Она выглядела чудесно, — отвечаю я не без попытки задеть полумагичку. — Светлые волосы, голубые глаза. Ростом с вас. Стройная и изящная.

А ещё с потрясающими ямочками на щеках, которые могут соблазнить и евнуха-жреца. Но это я оставляю при себе.

Ноздри Анриетты раздуваются, лицо покрывается красными пятнами.

— Вы её знаете? — уточняю я.

— Думаю, что да, — цедит она сквозь зубы.

Надежда расцветает у меня в груди, а сердце готовится выпрыгнуть наружу.

— Кто она? Где я могу её найти? Я должен вернуть пропажу…

Глаза полумагички превращаются в две узкие злобные щелочки.

— Не переживайте, милорд Хоуклин. Я сама ей верну.

С этими словами она вскакивает и несется прочь из гостиной.

— Подождите!

Но она не останавливается. А вот девушка у дверей медлит, всматриваясь в моё лицо с непонятным ужасом. Проходит секунда, прежде чем служанка всё-таки убегает вслед за госпожой.

А я понимаю, что случалось непоправимое. Анриетта не просто унесла сережку — она забрала с собой единственную ниточку, связывающую меня с Памэлой.

Глава 10. Памэла

Два года назад, маркграфство Самверт,
поместье барона Лемериса

День, когда приехал Эрмен Абельс, должен был стать худшим в моей жизни, но, проснувшись в то утро, я ещё об этом не подозревала. На самом деле забавно, что худшие дни в жизни всегда начинаются как самые обычные, без малейшего намёка на то, что мир готов измениться до неузнаваемости.

Как и в любое другое утро после смерти папы, мы со Стефи встали с рассветом и оделись в потёртые, но всё ещё пригодные платья. Дел у нас было много, и мы старались не отлынивать, извлекая максимум из обстоятельств, в которых оказались. Я не собиралась позволять неприятностям сломить нас. И мы неплохо держались.

К тому моменту уже стало ясно, что отец не успел договориться по поводу наших судеб и содержания. Судя по всему, он рассчитывал, что из Сьор-Брулони приедет его кузен Бардин и позаботится о нас.

Вот только кузен Бардин погиб в результате несчастного случая. Он хотел провести ритуал на удачу, но перепутал слова и вместо этого прочел какое-то древнее темное заклинание. В итоге от него осталась лишь маленькая кучка пепла да кролик-фамильяр.

Эти ужасные вести мы получили с запозданием, потому что безутешная вдова кузена Бардина забыла отправить нам письмо, пытаясь не сойти с ума от горя. Но даже если бы послание было получено вовремя, отец вряд ли бы успел что-то сделать. К тому времени болезнь поглотила его окончательно.

Согласно законам Камберской империи, если завещание не успели оформить должным образом, всё состояние усопшего отходит его ближайшему родственнику-мужчине. И после смерти Бардина таким родственником оказался Эрмен Абельс, ещё один отцовский кузен. Насколько я поняла, он приходился папе не то троюродным, не то четвероюродным братом.

Мы со Стефи никогда про него не слышали. Когда нам сообщили, что именно он получил и титул барона, и поместье, то терпеливо ждали несколько месяцев, когда же загадочный кузен почтит нас своим присутствием. Мы наивно верили, что сможем с ним договориться.

В тот день он ворвался в дом и хлопнул дверью с такой силой, что под потолком треснула штукатурка. Я занималась стиркой — приходилось делать это вручную, потому что денег не хватало даже на жалование слугам, что уж говорить о покупке бытовых артефактов. А даже если бы средства были, я бы не смогла их тратить, пока формально всё числилось за Эрменом.

Услышав шум, я бросилась наверх и вышла в холл, чтобы посмотреть, что случилось. А там лохматый грязный мужчина расхаживал по нашим комнатам, будто всё в них принадлежало ему. Через пару минут мне предстояло понять, что так оно и было.

— Кто вы? — спросила я, глядя на него с отвращением.

— Я хозяин дома, — самодовольно ответил он. — А кто ты, девчонка?

Он казался огромным, дерзким, неотёсанным, а его сюртук выглядел так, словно не знал стирки несколько недель. Эту догадку подтверждал характерный запах, который всюду следовал за Эрменом. На вид ему было не менее пятидесяти лет, а то и больше.

— Вы тут не хозяин, — огрызнулась я, всё ещё не понимая, кто передо мной стоит. — Мой отец был бароном…

И вот тут пришло осознание, и у меня перехватило дух. Разум до последнего отказывался верить, что это и есть кузен Эрмен.

— Как вас зовут? — спросила я.

Он фыркнул.

— Я не обязан перед тобой отчитываться. Лучше ты поклонись мне и назови своё имя, прачка.

Я собрала всю свою гордость и повыше вздёрнула подбородок, твёрдо заявив:

— Меня зовут Памэла Миенора Зуш, старшая дочь барона Лемериса.

Кустистые брови кузена Эрмена взлетели наверх, улыбка расползлась по лицу, обнажая гнилые зубы.

— Дочурка Лиенарда, значит? — проговорил неожиданно мирным голосом.

— Да. — Я кивнула.

— И сколько же тебе лет, раз ты старшая?

— Восемнадцать.

Он прищурился и потёр подбородок, а потом ухмыльнулся.

— Мне подходит.

Я боролась с дрожью, делая вид, что не поняла значение последних слов.

— Что вам подходит?

— Ты! — рявкнул он раздраженно. — Мы поженимся в ближайшее время.

Мне пришлось зажать рот ладонью, чтобы подавить крик ужаса и рвотный позыв.

— Поженимся? — переспросила я.

— Именно. Тебе повезло, что я не женат.

Он выдал очередное подобие улыбки, а я силилась справиться с отвращением.

— Но… но я вас даже не знаю, — сказала я, подыскивая аргумент получше, но в голове крутились одни ругательства.

— Мы поженимся на этой неделе, — настаивал кузен Эрмен. — И это моё последнее слово на эту тему.

— Нет. Я не выйду за вас.

— У тебя нет мозгов?! — взревел он. — Ты правда не понимаешь, что у тебя нет выбора? Ты и твоя сестра — мои подопечные. Если ты отказываешься выйти за меня замуж, вы обе можете выметаться отсюда. Я настолько великодушен, что даю тебе шанс сохранить фамилию и дом, глупая ты девчонка. Но если до тебя не доходит, то можете жить под мостом, мне всё равно.

Больше я не произнесла ни слова, боясь, что голос сорвется, и я расплачусь перед кузеном Эрменом. Но он сказал всё, что мне нужно было слышать. В тот момент я и решила, что если выбор стоит между бегством и свадьбой с этим человеком, то лучше мы со Стефи уйдем.

Я повернулась на пятках и направилась в свою спальню, сдерживая рыдания. Прежде, чем у меня подкосились колени, сестра прибежала из соседней комнаты и обняла меня.

— Я всё слышала, — прошептала Стефи. — Думаешь, будет лучше, если мы уйдем?

— Я не выйду за него замуж, — ответила я. — Иди, собирай вещи.

Слёзы скопились в глазах Стефи, но она подчинилась. Через час мы обе стояли в холле, завернутые в прошлогодние плащи, и бросали последние взгляды на родной дом. Мы не знали, увидим ли когда-нибудь его снова.

— Пойдем. — Я взяла сестру за руку, стараясь казаться сильной и смелой.

В ту ночь мы спали в сарае, прижавшись друг к другу, чтобы не мерзнуть. Но гнев, который поднимался во мне всякий раз, когда я вспоминала про Эрмена Абельса, согревал изнутри.

Глава 11. Памэла

Всякий раз, когда я вспоминаю о Стефи, на глаза наворачиваются слезы. Но сегодня для них есть более веский повод, чем моя обычная сентиментальность. Госпожа Галитея прислала письмо, содержание которого выбило меня из колеи.

«Господин Абельс намерен посвататься к Стефиене, — написала крестная. — Для девушки в её положении это было бы шагом вперед, отличной перспективой. Стать баронессой означает…»

О, я прекрасно знаю, что это означает. Госпожа Галитея не вывела этих слов на бумаге, но этого и не нужно, чтобы признать, что мой план провалился. Я уехала в Идригас два года назад, думая, что разбогатею в столице, но вместо этого топчусь на месте, стараясь просто выжить. Зарабатываю минимум.

Горничным в доме лорда Мэрхома платят скромно, даром что он богат и заседает в Драконьем Совете. Но теперь, после ряда безрассудных поступков и глупых ошибок, я боюсь остаться и без этой малости, лишиться и такой работы.

Мы с Ланой так и не нашли сережку, которую я потеряла во время танца с господином Джаспером. Поиски затрудняло то, что нам нельзя было вызвать подозрений у леди Анриетты. А ещё нужно было ухитриться между делом не забыть о своих обязанностях.

Если бы я вышла замуж за кузена Эрмена, всё было бы по-другому. Я была бы баронессой и не унижалась бы изо дня в день, боясь навлечь на себя гнев полумагички. Но это не главное. Пожертвуй я собой, угроза замужества не нависла бы над Стефи.

Мой желудок сжимается при одной только мысли, что сестре придётся делить постель с тем ужасным, отвратительным человеком. Тем хуже, что Стефи вовсе не похожа на меня — импульсивные и рискованные поступки никогда не были в её духе.

Она всегда хотела стабильности, и для счастья ей хватало книг о растениях да тихой работы в саду. А ещё Стефи легко запугать. И она, без сомнения, выйдет за Эрмена, если я не найду способ вытащить её оттуда в самое ближайшее время. Проблема в том, что я не представляю, что это может быть за способ. Но даже если я его найду, то у меня всё равно мало шансов дать сестре всё, чего она заслуживает.

От тяжёлых мыслей о судьбе Стефи меня отвлекает звук стремительно приближающихся шагов. Похоже, леди Анриетта возвращается со встречи с каким-то знатным господином, к которой готовилась всё утро. Но почему так быстро?

Возможно, их разговор не задался из-за нелепости её наряда — слишком пёстрого и несколько старомодного, выставляющего напоказ все её недостатки. Мы с Ланой сделали несколько робких попыток намекнуть госпоже, что перья в волосах уместны разве что на маскараде, но разве Анриетта Мэрхом станет слушать какую-то никчемную прислугу?

После долгих сборов она, вопреки здравому смыслу, осталась довольна своим внешним видом. Когда ей доложили, что долгожданный господин ожидает в гостиной, она выбрала Лану в качестве сопровождающей, а меня оставила разбирать её вновь прибывший заказ, состоящий в основном из тканей. Нужно было разложить их на две стопки — одни рулоны пойдут на новые шторы, другие — на платья.

С задачей я справилась скверно и самое время это исправить. Но едва я успеваю прикоснуться к свёртку бальбиэнского шёлка, лежащего на кровати, как дверь распахивается, и леди Анриетта возникает рядом со мной — красная, растрёпанная и разъярённая.

Одно перо в её причёске съехало на бок, ожерелье перекручено и лежит камнем вниз. Похоже, хозяйка не просто шла в свои покои — она бежала. Но в чем причина?

Лана за её спиной отчаянно машет руками и пучит глаза, пытаясь подать мне какие-то знаки, но я не могу разобрать их посыл. Ясно одно — произошло нечто ужасное.

— Ты мерзкая воровка! — кричит леди Анриетта, швыряя мне в лицо что-то маленькое и твёрдое. — Как ты посмела рыться в моих вещах?!

Я смотрю себе под ноги и вижу, что на ковре поблескивает маленькая золотая сережка, покрытая аметистовой пылью.

Леди Анриетта нашла её. Мне конец.

Но как она узнала, что пропажа украшения — моих рук дело? Кто-то из персонала всё-таки узнал меня на балу? Или Лана рассказала? Нет, это исключено. За два года, что мы дружим, она ни разу не давала повода в себе сомневаться.

— Тебя следует бросить в тюрьму за то, что ты вытворила! — продолжает леди Анриетта. — Выглядела чудесно, значит? Конечно, ведь наверняка стащила ещё и моё платье!

— Миледи, простите…

— Я не разрешала тебе говорить! На твоём месте я бы вообще проглотила язык!

На ближайшие пару минут я решаю именно так и поступить. В конце концов, неосторожные слова и привели меня к катастрофе. Не заговори я с господином Джаспером в полумраке малой гостиной, ничего бы не случилось — ни танца, ни потерянной серёжки, ни позорного разоблачения. Только как заставить себя обо всём этом пожалеть?

Леди Анриетта брызжет слюной и обрушивает на меня поток ругательств, которым позавидовал бы и трактирщик. Затем она берет паузу, глубоко вздыхает и цедит сквозь зубы:

— Выметайся из этого дома, неблагодарная дрянь.

Колени кажутся деревянными, когда я делаю реверанс.

— Миледи.

Разумеется, рекомендаций мне не видать. Два года жизни насмарку. Часть меня уже знает, что будет дальше: я вернусь в Самверт, выйду замуж за кузена Эрмена и остаток своих дней проведу, подавляя рвотные позывы. Радует только то, что Стефи больше нечего бояться — отныне она свободна.

Но стоит мне сделать шаг, и леди Анриетта рявкает:

— Стоять!

Она смотрит на меня со злобным прищуром, и я замираю на месте, чувствуя себя пригвождённой к полу.

— Знаешь, я передумала. Уволить тебя сейчас будет слишком просто, не находишь?

Меня охватывает страх. Что она задумала?

— Значит, тебе захотелось на бал, Памэла? — шипит Анриетта. — Ну так я устрою тебе бал. Ещё один. Надеюсь, тебе понравится.

Глава 12. Джаспер

После неудачи в доме Мэрхома я решаю наведаться к Синклеру. Он живет в двух улицах от меня, так что это почти то же самое, что прийти к себе домой. И даже лучше — у Сина на меня хотя бы не будут давить стены.

Его стюард — степенный бытовой маг по имени Готорн — встречает меня в холле, приветствует сдержанной улыбкой и вежливым кивком.

— Его Светлость ещё во дворце, на заседании Совета, — сообщает он. — Желаете его подождать?

— Да, разумеется.

Это наш обычный ритуал: Син где-то заседает, а я его жду. А потом помогаю развеять тоску после бесконечных приемов, обедов и бестолково-важных разговоров. Бедняга, он даже в преддверии зимних праздников не может оставить дела. Хотя, подозреваю, что добрую половину из этих дел он бы мог отменить, не претерпев никаких репутационных убытков. Но чем сильнее он занят, тем меньше времени на мысли о Романии.

Готорн провожает меня в гостиную, которую Син держит специально для наших встреч. Тут много темного дуба и мало позолоты, чтобы запах не отвлекал меня от душеных терзаний друга.

Я устраиваюсь в кресле, а стюард шепчет заклинание, чтобы развести огонь в камине. Затем он подходит к буфету.

— Вам как обычно, милорд?

Я киваю. Он наливает мне бренди, двойной сагнейский. И то, что ужина ещё два часа, никого из нас не смущает.

Готорн уходит, оставляя меня в одиночестве, но я точно знаю, что за дверью стоит паж, который кинется исполнять любые мои прихоти по первому зову. Но у меня нет никаких прихотей, кроме одной — найти Памэлу.

Утром я наивно полагал, что почти подобрался к цели, но эта девушка опять от меня ускользнула. Возможно, в этом и кроется причина столь странного наваждения? Стал бы я искать Памэлу, если бы всё-таки сорвал тот поцелуй во время танца? Ответа нет, и тем сильнее будоражит неизвестность.

Проходит примерно час, прежде чем возвращается Син. Зайдя в гостиную, мой добрый друг не говорит ни слова, и наше молчание длится до тех пор, пока он не плеснет себе выпить.

Син усаживается в кресло напротив меня, разминая шею.

— Как прошел Совет? — спрашиваю я не без толики злорадства. Всё никак не устану благодарить Богов, что на мне не лежит такой же ответственности.

— Как обычно. — Син делает глоток. — Сначала было скучно, потом уныло. А когда начали зачитывать прошение к императору по поводу делёжки наследства в Самверте, я всерьёз подумывал сбежать.

— Делёжка наследства? Какой-то бедолага скончался бездетным, и родственники вгрызлись друг в другу в глотки?

Матушка утверждает, что именно такая участь ждёт маркграфство Хоуклин, если я всё-таки не женюсь. «Ты погряз в удовольствиях, Джаспер, — говорит она. — Под угрозой само существование рода Сойеров!»

— Нет, не бездетным, — продолжает Синклер. — Этот полунищий барон оставил после себя двух дочек и неразбериху с завещанием. Титул и поместье отдали его кузену, но спустя два года объявился бастард другого кузена и теперь утверждает, что у него больше прав. Ты бы видел, какие взгляды на меня кидал Мэрхом, пока нам всё это озвучивали.

О, представляю. У нас с Сином одна проблема, хоть и разные на то причины. У меня нет наследников, потому что я не женат, а вот он наоборот, слишком уж удачно женился. Роми бросила его ещё до того, как они успели зачать ребёнка, и отсутствие драконят спустя год брака порождает пересуды — что же будет с герцогством Мирандол?

Син вздрагивает, словно прочитав мои мысли и услышав в них имя своей жены. Он смотрит на меня поверх стакана и задаёт вопрос, сделав ещё глоток:

— Как думаешь, стоит снова ей написать? Может, в честь Хон Галана Роми всё-таки со мной поговорит?

Я не могу сдержать горького смеха.

— Тебе нужен правильный ответ или честный?

— Давай попробуем правильный.

— Что ж, хорошо. Ты соврал ей, Син. Обидел её. И как любящий муж, ты должен заваливать мою сестру письмами, цветами и украшениями до тех пор, пока она не соизволит тебя выслушать.

Судя по выражению его лица, такая перспектива ему не нравится.

— То есть я должен вымаливать прощение за то, чего не совершал?

— О, так ты не врал ей? За год твои показания изменились?

Син издаёт разочарованный стон и снова подносит к губам стакан.

— Джас, она обижается на измену, которой не было, ты же знаешь.

— Но Роми бы не ушла, будь ты с ней честен с самого начала.

— Сойер, проклятье, на чьей ты стороне?

— Я не принимаю сторон, ты в курсе.

Несколько секунд мы молчим, и слышен только треск камина. Потом Син тяжело вздыхает, проводя рукой по лицу.

— Ну а честный ответ какой? — спрашивает он.

Я отпиваю бренди, размышляя, действительно ли друг готов это услышать. Но, рассудив, что в глубине души он и сам всё понимает, я всё-таки решаюсь говорить.

— Это бесполезно, Син. Письмами ты не заставишь Роми себя слушать. Подозреваю, она их даже не читает. Иначе уже давно бы вышла на связь с кем-то из нас.

Глава 13. Джаспер

Десять лет назад, Окхэм-нест, поместье маркграфа Хоуклина

Помнится, в тринадцать лет мне ничего не хотелось сильнее, чем угодить своему отцу, Брамиону Сойеру, 14-му маркграфу Хоуклину. Но годы шли, и к тому времени, как мне почти исполнилось семнадцать, настроения в корне переменились.

В то лето — последнее перед поступлением в Академию, обязательным этапом, который должны пройти все отпрыски знатных родов — я был настроен крайне решительно. Ни много ни мало собирался сделать отцу выговор. И поэтому я ждал его прибытия с содроганием и нетерпением одновременно.

Он редко приезжал в Окхэм-нест, поместье, где мы жили с матушкой и сестрами. Большую часть времени отец проводил в Идригасе, чтобы, как он сам уверял, быть поближе к Его Драконьему Величеству. Ведь там, где живёт император, вечно сияет солнце!

Но никто из нас не обманывался. Мы с Роми были уже достаточно взрослыми, чтобы понять — отец в столице не из-за близости к императору. Причины крылись в его бесконечном поиске удовольствий.

Когда он приезжал, слуги сбивались с ног, чтобы начистить полы, вытряхнуть и освежить старинные гобелены, сдуть пыль с каминных полок. Брамион Сойер любил красивую картинку — идеальный дом, добропорядочная грифоница-жена, счастливые дети. Его не заботило, что скрывается за этим слоем позолоты.

По приезду он пригласил меня пройтись по окрестностям, и я согласился, конечно же. Но чтобы его позлить, выбрал свой самый потрепанный костюм — пуговицы на жилете отваливались, бархат сюртука потёрся и утратил блеск, сапоги были в заломах во всех возможных местах.

К сожалению, отца мой вид либо не смутил вовсе, либо он решил не обращать на него внимания до поры до времени.

— Ты мой наследник, Джаспер, — с гордостью говорил он, пока мы прогуливались у новенького пруда. Там плавали мерцающие рыбки, ситцевые вуалехвостки, матушкино последнее приобретение на радость близняшкам. — Наступит день, и всё это будет твоим.

Отец раскинул руки в стороны, как будто хотел объять всё поместье, залитое июньским солнцем. Но я и без праздных разговоров осознавал свою ответственность и весь её масштаб. Это давило на меня с детства, пугало и побуждало вздрагивать по ночам. И тем более странно мне было видеть, как отец отдаёт всего себя развлечениям.

Первое, что он сделал по прибытии в Окхэм-нест — спросил, не закончился ли ремонт в его любимой бильярдной комнате. Вторым его делом было заставить матушку плакать.

Это случалось из раза в раз, стоило Брамиону Сойеру объявиться на пороге. Слезы матери были одним из моих самых ранних воспоминаний. Родители закрывались в спальне, в другом конце коридора от детской, но мы с Роми прекрасно всё слышали.

Мама умоляла отца не возвращаться в Идригас, оставить очередную любовницу. Он соглашался. Извинялся, божился, что всё было в последний раз, а потом улетал под новый приступ рыданий.

Будучи детьми ни я, ни Роми даже не догадывались, что такое «любовница». Но по мере взросления пришло понимание. Сначала мы злились на отца, но в итоге смирились с отвращением и чувством бесконечной неловкости. И всё же я любил матушку так яростно, что мне больше не хотелось видеть, как она плачет.

Ребёнок или нет, я никак не мог взять в толк, зачем отец всё это делает. Ему досталась лучшая из женщин! Как можно в здравом уме захотеть ей изменять?

Мы двинулись от пруда вглубь сада, и пока отец рассыпался в похвалах управляющему, который держал наши земли в порядке, я тщательно подбирал слова. Готовился к речи.

— Я рад, что у нас появилась возможность провести день вместе, — сказал отец, мечтательно глядя в небо. — Во время твоей учёбы мы редко будем видеться, но зато потом… Потерпи немного, Джас. Будь прилежен, и после выпуска я в полной мере покажу тебе, что значит быть маркграфом.

Я не удержался и фыркнул.

— Действительно. Кому как не тебе об этом знать?

Мой тон был резким, но поза не очень воинственной. И всё же гнев и обида, копившиеся годами, решили, что самое время выйти наружу. Я прочистил горло и остановился, расправив плечи.

— Мы могли бы видеться чаще, если бы ты меньше времени проводил в столице, отец.

Он рассмеялся.

— Ох, сынок… Твоя правда. Но не будь так строг! Ведь в Идригасе кипит жизнь! Ты скоро сам всё поймёшь, перед твоим поступлением я намерен взять тебя собой в город.

— Что, прости? — Я приподнял бровь. — Ты хочешь забрать меня из Окхэм-неста?

— Именно! — Улыбка отца стала шире. — Тебе почти семнадцать, Джас, ты и так засиделся в глуши. В твоем возрасте я уже давно понял, что молодому грифону моего статуса и состояния преступно прозябать без дела. Поверь, нашей столице есть, что тебе предложить.

Я тяжело сглотнул, потому что прекрасно понял, что он имел в виду. И больше всего пугало, что часть меня восприняла его приглашение с энтузиазмом. Проводить с отцом больше времени, окунуться в столичную жизнь — всё это казалось… хм, довольно интригующим.

— Я познакомлю тебя с некоторыми молодыми… м-м-м, девицами, назовем их так, — продолжил отец, посмеиваясь. — Ты им понравишься, я уверен.

— Да, но перед этим я хотел бы кое-что с тобой обсудить.

Отец нахмурился.

— Вот как? И о чем бы ты хотел поговорить?

— О матушке. Она ужасно расстроена из-за твоей новой любовницы.

Слова чуть не застряли в горле, но мне всё же удалось их выговорить. Лицо отца мгновенно превратилось в каменную маску.

— Не думаю, что твоя мать должна была обсуждать с тобой такие вещи.

Меня охватила дрожь, но я уже зашел слишком далеко, чтобы отступать. Нужно было довести дело до конца.

— Мама ничего не обсуждала ни со мной, ни с девочками. Просто я… слышал ваши с ней разговоры. Мы с Роми считаем…

— Вы с Роми не имеете права подслушивать за родителями, как какие-то шпионы.

Я заставил себя поднять подбородок и посмотреть ему прямо в глаза.

— Мне не нравится видеть, как ты расстраиваешь маму.