Снежинка для бандита. Вызывали?

Глава 1

— Вы уверены, что этот адрес? — водитель смотрит с подозрением на дом с высоченным забором, из-за которого на весь поселок разносится музыка.

— Лесная двадцать пять, — сверяюсь с сообщением, что переслал мне координатор.

— Тогда удачи, — говорит он как-то настороженно, когда я неуверенно нажимаю на дверную ручку и выхожу на улицу, потянув за собой сумку с реквизитом.

Но только захлопываю за собой дверь, как такси с визгом трогается с места.

— А шапка! — только теперь вспоминаю, что оставила на сиденье шапку Снегурочки. — Эй! — кричу вдогонку, побежав следом за скрывающейся машиной, но водитель даже не думает тормозить, оставив после себя лишь рисунок шин на снегу.

— Блин блинский! — провожу рукой по волосам. И какая же я Снегурочка без шапочки, да еще и без Деда Мороза?

Достаю смартфон и набираю Толика, моего напарника.

— Да, Ален, — голос запыхавшийся, будто парень бежит куда-то.

— Толь, ты скоро? — смотрю на страшный, мрачный, глухой забор, что кажется высотой до неба.

— Бегу, Ален! — судя по его дыханию, он и правда бежит.

— Я уже тут, и таксист мою шапочку увез.

— Подожди, у меня же следующий заказ без тебя, — доносится до меня хлопок двери и звук мотора.

— Как без меня? — совсем ничего не понимаю. — Я и реквизит на парную работу взяла.

— Не знаю, Аленка. Звони Копатычу, мне сейчас в центр.

— Ясно, — раздраженно сбрасываю вызов, чувствуя, как морозец прихватывает кожу под капроновыми колготками и уши с макушкой.

Быстро набираю Миху, нашего грузного координатора, и, переминаясь с ноги на ногу, жду ответа.

— Миша-а-а, ну наконец-то! — говорю сразу, как только он принимает вызов.

— Что случилось? — выдыхает устало, будто уже нет сил общаться с этими невыносимыми аниматорами.

— Я что, работаю без Деда Мороза?

— Без, — шумно вздыхает. — А я не предупредил? У них свой Дед Мороз.

— Нет, — хмурюсь, чувствуя, как мороз все крепче щиплет кожу. — А кто там на заказе, хотя бы скажешь? Мальчик, девочка?

— Вроде как девочки. Нужна была исключительно Снегурка.

— У меня шапка в такси уехала.

— Черт. Попытаюсь вызвонить, чтобы вернули.

— Думаешь, успеют привезти? — отодвигаю гаджет от уха, чтобы посмотреть время.

— Работай так, я пока разберусь с этим вопросом.

— Хорошо, — киваю, будто он может меня увидеть, и направляюсь к особняку, где музыкальный репертуар совсем не соответствует детскому празднику, как и громкость, которая превосходит все допустимые нормы.

Нажимаю звонок, и ворота тут же открываются, а передо мной вырастает огромный амбал в черном костюме и накинутой сверху дубленке, с гарнитурой в ухе.

Вот это да! Смотрю на него снизу вверх, пытаясь вспомнить, когда на детских утренниках требовалась охрана.

— Опоздала, — говорит амбал и кивает мне на дом.

В груди неприятно скребет, но я давлю это ощущение, вспоминая, что Копатыч проверяет всех заказчиков. Ведь у нашего агентства самые интересные программы и безупречная репутация и подставлять своих артистов он не станет.

— Девочки уже ждут? — зачем-то продолжаю общаться с этим увальнем.

— Ждут, ждут, — странно ухмыляется он, и у меня мурашки выступают от его взгляда. — Живей давай, если хочешь получить оплату.

А вот это что-то новенькое. Всегда нас встречают с распростертыми объятиями, как добрых родственников, приглашают к столу, и вообще, никогда еще я не ощущала себя так неуместно. Сейчас же мне хочется повернуть назад и бежать сверкая пятками.

Но стоит мне обернуться к воротам, как амбал преграждает мне дорогу обратно.

— Вперед двигай, — кивает на дом, освещенный гирляндами и световыми инсталляциями, прямо как в голливудском фильме.

Я осматриваюсь по сторонам, но не вижу ничего, кроме высоченных елей, будки охраны и группы мужиков, толпящихся в стороне и смолящих сигареты.

Все они пялятся в нашу сторону, прожигая во мне глазами такие же дыры, какие могли бы оставить их сигареты на моей коже.

Вся эта обстановка заставляет меня покрыться липкой испариной, но я в очередной раз давлю это противное ощущение. Это всего лишь заказ. Час работы, и потом я наконец-то отправлюсь к друзьям, отмечать их новоселье. Именно поэтому я согласилась отработать самый дальний заказ — чтобы освободить себе хотя бы один вечер перед самой главной ночью года, когда мы работаем по двойному тарифу, а в час икс и по тройному.

Ступаю на крыльцо, и прямо перед лицом распахивается дверь, и меня накрывает волной музыки, сквозь которую пробивается гул голосов и смех.

— О! Еще одна! — стоит передо мной лысый здоровяк с зажатой между зубами сигаретой. — Проходи, Снегурка, — окидывает меня липким взглядом.

— Да она вон вся инеем покрылась, — преграждает мне путь второй. — Это не Снегурка, а Снежинка, епта. Смотри, как бы не растеклась в тепле лужицей.

Глава 2

— Отсоси мне, — татуированное чудовище пригвождает меня одной рукой за плечи к полу, а второй проводит по всей длине своей вздыбленной штуковины.

Он демонстрирует мне во всей красе большой пульсирующий ствол, увитый фиолетовыми выпуклыми венами, и дергает тазом вперед.

Эта огромная махина, направленная на меня, словно дуло, готовое расстрелять на месте, приближается так быстро, что я не успеваю даже среагировать. Всего один миг, и он прижимается к моему рту.

Нежная кожа мажет по губам, в нос забивается запах геля для душа. А я в таком шоке, что даже не отворачиваюсь, и ствол прилепляется к моему рту.

— Давай, Снежинка! Начинай дарить подарки дяде, — тычется мне в рот незнакомец. — Разомкни губки, поработай язычком. Сейчас взорвусь от того, как хочется бабу. У меня праздник! И нельзя огорчать виновника торжества, — давит настойчиво стволом, чтобы протолкнуться дальше. — Ты же не хочешь, чтобы я тебе зубки нечаянно выбил?

Эта фраза словно ушат ледяной воды приводит меня в чувство. Упираюсь ладонями в его мускулистые бедра и стараюсь оттолкнуть от себя как можно дальше, но он, словно скала, недвижим.

— Ну что ты ерепенишься? — говорит низко. — Надо отрабатывать гонорар.

Сжимаю плотнее губы, и каким-то чудом мне удается соскользнуть вниз и упасть на пол, а затем отползти в сторону.

— Я не проститутка! — быстро поднимаюсь на ноги и тыльной стороной ладони вытираю рот, стараясь избавиться от фантомных прикосновений мужского органа к моим губам. — Я детский аниматор! Это какая-то ошибка!

Мужчина поворачивается ко мне, а я осматриваюсь по сторонам, чтобы найти пути отступления. Вижу вторую дверь, по всей видимости в ванную, и понимаю, что спрятаться от него я смогу только там.

— Никакой ошибки, малыш. Здесь не может быть случайных девочек. А ты соответствуешь запросу. Голубоглазая, хрупкая блондиночка в костюме Снегурки. Все как я люблю.

Я снова смотрю на этого огромного монстра, понимая, что не смогу от него сбежать. Между нами еще достаточно приличное расстояние, но даже со своего места я вижу хищный блеск в его глазах. Похоже, что мое сопротивление его лишь сильнее распаляет.

— Оденьтесь, пожалуйста! И давайте поговорим. Произошла ошибка. Меня просто не могли позвать на подобное мероприятие,— все же мы цивилизованные люди и должны мирно разрешить это недоразумение.

— Отчего же не могли? — ухмыляется страшный мужик, шагая ко мне.

Его детородный орган тяжело покачивается при ходьбе, а у меня пульс зашкаливает и сердце ломится сквозь ребра наружу.

— Решили мне сделать приятное. Получили заказ на Снегурок. Знают мой типаж, а ты прямо такая, как мне нравится. Скромная блондиночка, — усмехается он. — Ломаешься, строишь из себя невинность. Давай, малышка, играй в сопротивление. Мне нравятся строптивицы.

— Я не строю! Отпустите меня, пожалуйста. Раз у вас тут нет детишек, то меня здесь быть не должно, — начинаю двигаться к ванной. — Тут же наверняка есть другие девушки, способные выполнить ваши желания. А я… я не такая.

— Да, да! Продолжай играть, — усмехается мерзавец. — Я не такая, я жду трамвая, — звучит как-то ехидно. — Раньше надо было думать, куда едешь.

— Откуда ж мне было знать, что здесь полный дом озабоченных мужиков.

— Но тебя привели ко мне, малышка. И если все пойдет хорошо, то единственный член, который ты тут увидишь, будет моим.

Он делает резкий рывок, я взвизгиваю, кидаясь к двери ванной, успеваю сделать всего пару шагов, но сильные руки обхватывают меня за талию, и вот я уже лечу на кровать вниз лицом.

— Не могла ты здесь случайно оказаться, — прижимает меня сильным телом к матрасу. — Вся округа знает, что Паук откинулся и сегодня он празднует свободу, Снежинка.

Длинные пальцы сминают мои бедра и ползут под край шубки.

Кровь приливает к лицу, и страх наполняет легкие.

— Поэтому сегодня здесь появляться опасно. А если уж сунулась на праздник Паука, то уйти отсюда тебе никто не даст просто так.

— Кто этот Паук? — горло сдавливает, и говорить все сложнее. Наконец-то я дохожу до той точки, когда понимаю, что ничего не смогу сделать против этого здорового и сильного мужика. Он может сотворить со мной все что захочет, а мне остается молиться, чтобы все закончилось как можно быстрее.

— Паук — это я, малышка, — мужик дергает за колготки, и я слышу, как они рвутся. — И у меня почти год не было женщины. Поэтому тебе не повезло, — одним движением переворачивает меня на спину, потянув шубку в разные стороны. Крючки не выдерживают напора, и вот я уже перед ним в тоненькой маечке, под которой лишь скромный лифчик, и в стрингах, что совершенно не защищают меня от этого монстра. — Я голодный до женского тела, и ты первой примешь меня сегодня. Поэтому могу быть несдержанным, Снежинка. Так что ты уж потерпи, — дергает мои трусики вниз. Кажется, я попала, и вряд ли хоть когда-нибудь забуду это ночь.

— Нельзя! Я девственница! — кричу, когда он устраивается у меня между ног, прижимая член к складкам.

Паук замирает, недоуменно смотря на меня, а затем произносит:

— Сейчас я избавлю тебя от этого недостатка.

Глава 3

— Сейчас я избавлю тебя от этого недостатка, — произносит чудище по кличке Паук.

Он удерживает меня одной рукой за бедро, а на пальцы второй сплевывает и размазывает влагу по моим складкам.

— Что ты делаешь? — чувствую себя круглой дурой, задающей тупые вопросы.

— Смачиваю тебя, Снежинка, — смотрит на меня диким взглядом, в котором плещется животная похоть. В его взгляде нет ничего цивилизованного, будто меня поймал неандерталец, не знающий слова “нет” и следующий только первобытному инстинкту — подмять и взять.

Боже! У меня все внутри дрожит, а кожа горит под его прикосновениями.

Страх сковывает меня, не давая дышать. Я смотрю на мужчину надо мной, понимая, что не таким я представляла себе свой первый раз. И может быть, если бы мы встретились при других обстоятельствах и этот мужчина не оказался бы тем самым откинувшимся с зоны Пауком, которого я должна опасаться, то я впечатлилась бы его внешними данными. А сейчас я вижу перед собой только насильника.

— Чтобы хуй вошел как по маслу, — с этими словами он раздвигает нижние половые губы и кружит пальцами вокруг входа.

Я дергаю бедрами и на лопатках пытаюсь отползти назад, но он пришпиливает меня тяжеленной ладонью.

— Поздно бегать, малышка. Сейчас я тебя сделаю взрослой! — дразнит пальцами, кружа вокруг лона, вызывая мурашки по коже и заставляя меня вцепиться ладонями в простыню.

— Это изнасилование! — кричу, закусывая губу, не понимая собственных ощущений.

Мне становится жарко и щекотно там, между ног.

— Да? А вот так? — другим пальцем он нажимает на горошинку клитора, и мое тело начинает функционировать против меня.

Кожа вспыхивает, а в животе скапливается напряжение, что с каждым движением его пальцев лишь сильнее нарастает.

— Горячая, отзывчивая! Сейчас с тобой кайфанем, Снежинка. Уже течешь!

— Неправда, — к своему стыду, понимаю, что он прав. Но хватаю его за запястье, пытаясь остановить.

— Сейчас чуток растяну тебя, чтобы болт мне не оторвала, — начинает вводить палец, как вдруг раздается грохот в дверь, от которого я вздрагиваю.

— Я занят! — кричит монстр, смотря на меня из-под тяжелых век.

— Паук! — рявкает голос за дверью. — Швед приехал. И с ним Северские.

— Твою мать, — замирает он и озадаченно смотрит мне между ног и на свой вздыбленный член. — Сука! — резко поднимается с места. — Пятнадцать минут!

— Прости, Назар Ефимович. Но Швед какой-то дерганый. Требует немедленно тебя увидеть.

— Пиздец! — мужчина проводит руками по волосам.

Вижу, как вздымается грудная клетка, раздуваются ноздри, в то время как он пытается восстановить покой и поймать дзен. Поднимает ко мне расфокусированный взор, а я, пользуясь случаем, сдвигаю ноги, чтобы не позволить больше озабоченному чудовищу забраться мне между бедер.

Смотрю на него не отрываясь. Теперь, когда он не тычется в меня членом и не грозится лишить меня девственности, войдя “как по маслу” в вагину, я вижу, что этот мужчина хоть и пугает своей мощью, татуировками и диким взглядом, но все же очень хорош.

Признаться, я никогда не встречала таких, как он. И надеюсь, что больше не встречу.

К тому же у меня есть Ник. Мы встречается уже больше месяца, и оба настроены серьезно. Для него будет ударом, если мой первый раз случится без него.

— Назар Ефимыч! — снова кричит из коридора мужской голос. — Так что Шведу сказать?

— Иду, блядь! — рявкает Паук и направляется к распахнутой двери гардеробной, той, что я не заметила сразу.

Я лежу не двигаясь, лишь притягивая к груди колени и стараясь запахнуть шубку, чтобы скрыть наготу.

Прислушиваюсь к звукам из гардеробной, но не решаюсь подняться с места. Во-первых, я не могу выбежать к этим озабоченным уголовникам без трусов и в разодранной одежде, поэтому мне нужно что-то накинуть на себя и бежать отсюда сверкая пятками.

Во-вторых, чтобы провернуть первый пункт, нужно выпроводить за дверь этого озабоченного Паука.

— Значит, так! — будто догадавшись, что я собираюсь навострить лыжи, появляется из гардеробной бандит, застегивая черную рубашку. — Сиди тут, Снежинка, и жди меня. Как только разберусь со Шведом, вернусь закончить начатое. А потом всю ночь гулять будем.

— Так разве там не будет других девочек? — спрашиваю несмело. — Голубоглазых блондинок в костюмах Снегурочек?

— Девочки будут. Но я теперь только и думаю, как помочь тебе с твоим недостатком. Не по-мужски это — бросать девушку в беде.

— Да я с вами в большей беде…

— Зря ты так, Снежинка, — заправляет он рубашку в брюки. — В беде ты будешь, если начнешь мне голову дурить и попытаешься наебать. А пока сиди тут и никуда не двигайся, усекла? — встречается со мной взглядом, давая понять, что лучше с ним не шутить, такой тяжелый и острый у него взор.

На автомате я киваю.

— Я не услышал твоего ответа, — поправляет он воротник и берет со столика часы, застегивая их на запястье.

Глава 4

— А ну, стоять! — слышу за спиной хруст снега под массивными ботинками и бегу еще быстрее.

Бегу так быстро, как никогда прежде. Будто от этого зависит не только моя честь, но и моя жизнь.

Шаги позади ускоряются, и я сворачиваю с дороги в лес. Сугробы по колено, а я в сапожках, пусть и на невысоком, но все же каблуке. Утопаю в снегу по колено и бегу без разбора. Возможно, это не самая здравая мысль — стараться спрятаться от бандитов в зимнем ночном лесу. Но почему-то в этот миг перспектива замерзнуть насмерть меня пугает не так сильно, как быть изнасилованной бывшим зэком.

— Стой, кому говорят! — слышу позади.

— Блядь! Сука! Куда полезла! — доносятся ругательства.

Но я продвигаюсь все глубже в лес, игнорируя мороз и стараясь удрать от погони.

Ну зачем я им? Я ведь всего лишь Снегурка из агентства детских праздников. Я ничего не украла у их драгоценного босса и не сделала абсолютно ничего дурного. Так почему тогда они не могут оставить меня в покое?

Позади становится подозрительно тихо. Оборачиваюсь, но не вижу за собой погони и преждевременно теряю бдительность.

Начинаю прокладывать обратный путь к дороге, уже предвкушая момент, как наконец-то вызову такси и вернусь в город.

Но не успеваю я отыскать пути обратно, как слышу звук, от которого все внутренности холодеют. Лай собак.

Кровь отливает от лица, и я цепенею, не зная, как быть. Но затем лай приближается, и я замечаю свет фонариков и дергаюсь в сторону.

Я знаю, что от собак мне не убежать. И теперь это бег в один конец. Но я не могу так просто сдаться. У меня вся жизнь впереди. Я университет хочу закончить! И еще столько всего не пробовала в этой жизни.

Хочется узнать, как это — любить до слабости в коленях, сгорать от страсти, и испытать хотя бы один-единственный оргазм. А еще — на море! Я ни разу в жизни не была на море.

Поэтому я продолжаю бежать, бежать, превозмогая усталость.

По спине струится ручьями пот, и дышать становится все труднее, но я знаю, что остановка может стоить мне всего.

Но какой бы целеустремленной и шустрой я ни была, мне не быть быстрее животных.

Лай и рычание слышатся совсем рядом. А затем прямо передо мной выпрыгивает здоровенный черный ротвейлер и делает рывок в мою сторону. Я вздрагиваю, приготавливаясь к тому, что меня разорвут зубами. Он скалится и рычит, пуская слюну на снег.

Сердце уходит в пятки от страха, и я замираю. Боковым зрением вижу еще двух псов, истекающих слюной, словно в бешенстве. Они похожи на посланников ада, пришедших по велению их темного господина.

Я стою на месте, ни жива ни мертва, и даже вздох боюсь сделать.

Слышу, как приближаются люди, а затем меня хватают за руки.

— Домой! — приказывают собакам.

Двое мужчин цепляют поводки к ошейникам и уводят псов, а третий заводит мои руки за спину и защелкивает на них наручники.

— Попала ты, Снегурка, — узнаю голос того самого, что встречал меня у ворот. — Пауку не нравится, когда его не слушают. И придется тебе отвечать за эту погоню. Столько хороших людей от работы оторвала.

Он тащит меня грубо. Я спотыкаюсь о ветки и сугробы. Падаю. А этот здоровяк даже не дает мне возможности нормально подняться. Будто я мешок картошки, а не человек.

— Отпустите меня домой, пожалуйста, — пытаюсь уговорить охранника, что, по сути, такой же цепной пес, как и те страшные животные, которых послали за мной в погоню. — Я ведь не эскортница. Меня агентство детских праздников прислало поздравлять детей.

— Не ебет, — отвечает он так грубо, что у меня автоматически выступают слезы на глазах.

Я не привыкла к такому обращению и к подобному общению. И все это для меня слишком. Хочется проснуться и обнаружить, что весь кошмар этой ночи мне привиделся. Что я не ездила на сомнительный вызов, где меня чуть не изнасиловал жуткий бандит. А потом не было этой изнурительной погони по лесу.

Но сколько бы я ни пыталась заставить себя проснуться, я все так же шла с заведенными за спину руками, рядом с огромным бандитом.

— Сивый, ну ты где там? — спрашивают его двое идущих впереди. — Ебун, блядь. Это надо быть такой тупой сукой, чтобы в мороз попиздовать в лес.

— Не переживай, Паук научит ее слушаться. Думаю, за эти догонялки оторвется на ней как следует.

— Дал бы нам ее потом. Я теперь пока сам не выебу ее в задницу, не успокоюсь, чтобы знала, как такую дичь устраивать.

— Думаю, после него от этой сучки ни хера не останется. Разорвет ее.

От услышанного у меня волосы шевелятся на голове и кровь стынет в жилах. И теперь я, кажется, готова на что угодно, лишь бы мое соприкосновение с бандитским миром закончилось немедленно.

Мы наконец-то оказываемся у дома и проходим в ворота.

На улице, как и прежде, многолюдно.

Все пялятся на нас и наблюдают за тем, как меня волокут в дом.

— Нашли? — спрашивает лысый, как только мы заходим внутрь.

Глава 5

— Пожалуйста, не надо! Он же… он же не мог приказать это всерьез? — тараторю, пока меня тащат в противоположную часть дома.

— Все, что говорит Паук, очень серьезно, — отвечает как-то слишком довольно мой охранник. — Он не из тех, кто будет пиздеть попусту. А тебе надо было лучше его слушать, Снегурка.

— Я же… я же просто студентка.

— Да тут таких, как ты, студенток больше половины. Зря ломаешься. Они вон в очередь выстраиваются, чтобы срубить бабла на таких тусовках. А ты, видать, умом не блещешь, раз творишь такую дичь. Могла бы спокойно удовлетворить босса и получить жирный куш. Но ты тупая пизда, поэтому придется учить тебя коллективно.

Только от одних этих мерзких разговоров меня начинает мутить. А когда бугай впихивает меня в комнату, битком набитую девушками в нарядах Снегурок, то у меня мелькает мысль, что возможно, в таком изобилии похожих девушек меня даже не хватятся и я смогу спрятаться где-то во время мероприятия.

— Карла! — охранник подзывает пальцем роскошную блондинку в брючном красном блестящем костюме, пиджак от которого надет на голое тело, давая возможность рассмотреть шикарное декольте.

— Да, милый, — она растягивает красные губы в приторном оскале.

— Еще одна Снегурка. Приодень ее как надо.

— Зачем нам еще одна? Тут и так протолкнуться негде!

— Эту Паук послал.

— Прекрасно! Вот только протеже Паука нам тут не хватало.

— Да ты не ссы! Она на тех же условиях, что и остальные.

— Ну, если так, тогда пошли, милочка, — окидывает меня высокомерным взглядом. — Боже! Что на тебе надето!

Я же не двигаюсь с места.

— Иди! — подталкивает меня вперед охранник. — И больше без глупостей. А то боюсь, что после еще одного косяка закончишь ты в канаве.

Очередное милое обещание толкает меня в руки опытной хищницы с красными губами.

— Элис! — кричит она. — Дай нам свободный костюм Снегурки.

— И можно белье, если есть? — говорю я так, чтобы только она меня услышала.

— Вот это да! — удивленно осматривает меня блондинка с ног до головы. — А ты, похоже, отчаянная штучка.

— Я тут вообще по ошибке. Я детский аниматор, — зачем-то рассказываю это все женщине, на лице которой отображается скука.

— Только вот мне все это неинтересно. Паук хочет видеть тебя на шоу — значит, будешь участвовать.

— На каком шоу? — спрашиваю онемевшими губами.

— Ну как же! У Паука фетиш на шоу Снегурок. Будет общее шоу, а потом аукцион.

— Что? Какой еще аукцион?

— Развлечение для гостей. Могут купить себе девочку на час или на всю ночь. Но это привилегия не для всех, милочка.

— Привилегия? — у меня волосы шевелятся на голове от подобных формулировок.

— Именно! Паук сам укажет на тех, кто останется на торги. А остальные будут развлекать основной зал.

— Как можно торговать людьми?

— Да ты не переживай. Тебя вряд ли кто-то выберет. Отработаешь в общем, наутро расчет.

Чем больше я узнаю подробностей о происходящем, тем сильнее меня колотит от ужаса.

— Давай, шевелись, — торопит меня еще одна Снегурочка, выдав мне одежду.

Я одеваюсь, будто находясь в каком-то сне, и плохо отдаю себе отчет в действиях. Но я знаю точно, что ни за что не позволю прикоснуться к себе ни одному из этих уродов, что готовы покупать людей за деньги и пользоваться ими, как вещами.

Слушаю краткие инструкции по тому, как именно будет проходить шоу. Но кажется, будто это не я. Мне даже неинтересно, как я теперь выгляжу.

Когда выхожу с девочками в общий зал под набивший оскомину “Джингл белл рок”, то все еще кажется, что это не со мной. И вовсе не я танцую перед зажравшимися ублюдками, позволяя рассмотреть себя со всех сторон.

А когда музыка останавливается и я замираю, то замечаю перед собой жгучие темные глаза, готовые испепелить меня. Мне достаточно зрительного столкновения с Пауком, чтобы сердце замерло от страха и кожу осыпало мурашками. Кажется, что я не видела более свирепого взгляда в своей жизни.

Вижу, как к нему подходит Карла и Паук что-то говорит ей. А затем мы все уходим за кулисы. Начинает играть следующая мелодия, из всеми известного мультфильма, и девочки одна за другой возвращаются в зал. Но часть Снегурочек выдергивают из толпы и направляют в противоположную сторону.

Я делаю шаг в сторону зала, когда Карла хватает меня за руку.

— Стоять! А ты сегодня удостоена особой чести.

— Что? — испуганно смотрю на нее.

— Оказывается, ты у нас девственница! — слишком довольно произносит она.

— Что это меняет?

— Это меняет все! Потому что ты будешь сегодня главным лотом. И надо тебя упаковать в более аппетитную упаковку, — тянет меня обратно к гардеробной. — Сегодня, девочка, твой звездный час! — довольно потирает она руки.

Глава 6

— Ну, здравствуй, куколка, — похабно улыбается седовласый мужчина с широкой золотой цепью на шее, окидывая меня темным взором с ног до головы. — Вкусная моя. Давай знакомиться, — надвигается он на меня.

А я инстинктивно отхожу назад, желая раствориться или слиться с интерьером, лишь бы эти длинные мерзкие пальцы не смели меня касаться. Я упираюсь ногами в кровать и падаю.

— Да, крошка. Давай сразу на кроватку. Папочка хочет сладенького. А ты такая сладкая. М-м-м, всю вылижу тебя.

Мне мерзко от его слов. И я по-прежнему надеюсь оттянуть неизбежное. Быстро вскакиваю с кровати и отхожу в сторону, понимая, что сейчас должна сделать что угодно, лишь бы отбить у него желание знакомиться со мной ближе.

— Боюсь, меня сразу же стошнит.

— Что? — с кривоватой ухмылкой продолжает надвигаться на меня мужик.

— Говорю, если тебя возбуждает то, как женщина блюет, пока ты ее вылизываешь, то можешь рискнуть.

— Да ты моя трусливая козочка. Страшно тебе маленькой. Первый раз все-таки, — слишком слащаво говорит мужик, продолжая приближаться ко мне.

Я осматриваюсь по сторонам в поисках хоть чего-то, что помогло бы мне отбиться от него. Вижу на стене висящий рог какого-то животного. Я только сейчас замечаю обстановку этой комнаты. Будто это логово охотника. Оленьи ветвистые рога, длинные бивни, шкура медведя на полу и вот этот предмет, что находится ближе всего ко мне.

Пячусь к стене, стараясь оказаться вплотную к тому самому рогу.

— Давно у меня таких крошек не было, — продолжает болтать без остановки мой покупатель. — За такую никаких денег не жалко.

Он не торопится схватить меня и подмять, как это делал тот же самый Паук.

Напротив, он словно намеренно тянет время, смакуя ощущение предвкушения.

Вжимаюсь спиной в стену, позволяя мерзким чужим пальцам коснуться моего лица, а сама нащупываю рог, висящий на цепочке, чуть в стороне от меня.

— Тебе понравится, сладкая. Я буду очень нежным.

И возможно, мне стоило бы прислушаться к его словам и перетерпеть то, что должно последовать.

Но я не готова продавать свою девственность.

Я отдам ее сама. Добровольно. И тому мужчине, с кем захочу лечь в постель.

А с этим престарелым Казановой мне не то что в постель ложиться не хочется, у меня все нутро выворачивает от одного его голоса. Не говоря уже о прикосновениях. И я не лукавила, когда говорила, что меня вывернет наизнанку, если он меня возьмет.

Костяшками пальцев он касается моего подбородка и ведет ими вниз по шее, задевая ключицы, и еще ниже, к груди.

Смотрит потемневшим взором на мои соски, стянувшиеся от страха в тугие пики, и не замечает, как я хватаю со стены чертов рог и, пока он сменяет костяшки на подушечки пальцев, дергаю руку вверх и бью его по голове.

Не знаю, чего жду, но явно не такой реакции.

Ему будто плевать на удар.

Он вскидывает на меня разъяренный взгляд, держась за висок. Секунда промедления, которая дорого мне может стоить, и я делаю рывок в сторону. Но мужчина оказывается быстрее. Он хватает меня за предплечье и дергает обратно с такой силой, что я бьюсь головой о стену.

— Ты что надумала? — шипит он мне в лицо и обхватывает рукой за щеки. И от былого благодушия не остается ни следа. — Что, раз я такие бабки за твою пизду нетронутую выкинул, то со мной можно творить все что вздумается? — приближает лицо к моему, сильнее сжимая щеки.

— Я не хочу, — пытаюсь проговорить четко, но из-за сжатой челюсти получается плохо. — Я не продавалась.

— Похуй! — рявкает он. — Я тебя купил. И спрашивать не собираюсь, хочешь ты того или нет. Я мог быть ласковым и нежным. Но ты, похоже, та еще злобная сука. А значит, и вести с тобой я себя буду иначе.

Он дергает меня на себя, впиваясь губами мне в шею.

А меня всю трясет от того, как мерзко ощущаются его липкие губы на моей коже. И вообще, меня от него выворачивает. Он мерзкий, отвратительный старикашка, с тошнотворным парфюмом, сквозь плотную завесу которого прорывается отталкивающий запах тела.

— Не тронь меня, — толкаю его в грудь. — Мне это не нужно!

В следующее мгновение щеку обжигает пощечиной.

— Заткнулась! — повышает он голос. — И молча делай, что сказано!

Хватает меня за волосы и кидает на кровать. Я отползаю назад.

— Нет! — кричу я. — Помогите!

Еще одна пощечина заставляет мою голову развернуться.

— Я могу тебя тут даже разделать на части, и никто не придет тебя спасать. За те деньги, что я отвалил, мне принадлежат не только твои дырки, но и твоя жизнь.

— Нет! Нет! — продолжаю кричать я, надеясь, что хоть одна живая душа услышит меня и хотя бы кто-то мне поможет.

— Да! — старикашка тянет меня за щиколотку на себя и дергает кружево трусиков. — Да! — с треском рвет ткань. — Да! — скидывает пиджак на пол, жадно смотря на мое лоно.

Я снова вскакиваю и бегу к двери. Дергаю за ручку, но дверь заперта.

Глава 7

Время идет, а я все так же одна в комнате с вынесенной с петель дверью и едва прикрытым ею проемом.

Замотавшись в простыню, сижу и не двигаюсь.

Теперь, наученная горьким опытом, я знаю, что бежать бесполезно. Меня найдут и вернут, а наказание окажется еще жестче. Поэтому я просто жду.

Я по-прежнему слышу музыку и голоса. Слышу, как переговариваются охранники, приставленные к двери, и думаю над тем, почему все это происходит со мной. Почему я вообще поперлась в такую даль, вместо того чтобы отработать обычные заказы в городе и отправиться к друзьям?

Спустя какое-то время дверь отодвигают в сторону и в проеме появляется лысый. Отчего-то радуюсь ему как старому приятелю.

Наверное, все оттого, что я устала от смены лиц и мужчин за эту ночь. Я не хочу больше никого видеть.

— Идем, Снегурка, — басит он и кивает мне на выход.

Подхватываю простыню и, затянув ее потуже на груди, направляюсь к выходу.

— Да-а-а, Снегурка, — тянет он. — Не соскучишься с тобой. Такую гонку нам всем устроила. Знал бы, что ты столько головняка принесешь, отправил бы сразу на выход.

— Так отправь сейчас! Всем легче только станет… — оборачиваюсь к нему и смотрю с надеждой в глаза громиле.

— Хах, — смеется бугай. — Конечно. Особенно после того, сколько за тебя отгрохал Седой.

— Ты что, меня опять к нему ведешь? — по позвоночнику мгновенно прокатывается ледяная волна.

— А что? Не приглянулся?

— Не надо, — губы дрожат.

Стоит представить, как этот самый Седой снова начнет меня лапать, и ноги подгибаются от страха.

— Да расслабься ты, — лысый подхватывает меня под локоть. — Паук тебя на разговор ждет.

— Только разговор? — не знаю, чего больше в моем вопросе: надежды или разочарования. И я сама злюсь на себя за это.

— Я свечку боссу не держу. Но девок он выпроводил.

От этих подробностей меня передергивает. Выпроводил одних, чтобы попробовать другую.

Фу! Какая мерзость! Как он омерзителен! Впрочем, как и все здесь.

Но хотя бы остается надежда, что меня не тронут. Или этому не стоит радоваться, потому что в таком случае Паук вернет меня своему дружку или того хуже.

Любой из возможных вариантов повергает меня в ужас. И каждый шаг, ведущий к комнате бандита, воспринимается словно путь на эшафот и звучит как обратный отсчет до казни.

Мы замираем перед уже знакомой дверью, где дежурит уже другая парочка охранников.

Не говоря им ни слова и не постучав на этот раз, лысый распахивает дверь и просто заталкивает меня внутрь.

Я вздрагиваю, когда слышу хлопок позади и щелчок замка, но не оборачиваюсь к выходу, потому что мой взгляд сразу же попадает в капкан черных и диких глаз, что не сводит с меня Паук, расположившийся в кресле напротив двери и удерживающий в руке бокал с темной жидкостью.

— Что встала? — хрипло говорит он, и у меня от звука его голоса кожа покрывается мурашками. — Проходи, Снежинка.

— Зачем? — язык слушается с трудом. Но мне удается задать вопрос, чтобы хотя бы примерно понимать, что меня ждет.

— Ты не в том положении, чтобы задавать вопросы, Снежинка, — это напускное спокойствие меня не обманет. Потому что даже из глубины комнаты я вижу его взгляд. Там пляшут языки пламени, готовые меня сжечь.

Во рту пересыхает, и я шумно сглатываю, но понимаю, выхода у меня нет и лучше быть послушной.

Шаг за шагом я продвигаюсь к Пауку, игнорируя стянутые в узел органы и тревогу, засевшую в груди и с каждым новым шагом разрастающуюся до размеров паники.

Да. Мне страшно до одури. И все, чего я хочу, — это бежать отсюда сверкая пятками.

Но ни этот мужчина, от которого меня отделяет всего пара метров, ни один из его преданных шестерок или же цепных псов — никто не позволит мне покинуть этот особняк.

Я замираю напротив и наблюдаю за тем, как Паук крутит бокал и кубики льда стучат о стекло.

— Не стыдно тебе, Снежинка, портить людям праздник? — мужчина окидывает меня взором с ног до головы.

— Что? Я?.. — теряюсь от такого наглого обвинения. — Я не должна быть здесь.

— А мне похуй! — перебивает он меня и отпивает янтарную жидкость, после чего со стуком ставит бокал на столик. — Должна не должна. Ты здесь! И ты мне сегодня принесла до хуя проблем.

— Я не хотела… — чувствую, как щеки вспыхивают и пол подо мной горит, приглашая провалиться под него.

Паук поднимается с кресла, а я инстинктивно пячусь. Он идет на меня. А затем протягивает руку и, схватив меня за плечо, припечатывает к стене, поставив руки по обе стороны от моей головы и преграждая пути к отступлению.

— Значит, так, Снежинка, — нависает надо мной Паук. — Деньги заплачены твоему агентству, а также твоему покупателю. А ты представляешь, какие там бабки? Тебе всей жизни не хватит расплатиться. И пока ты не отработаешь всю сумму, не сможешь отсюда выйти.

Глава 8

— С вами! С вами! — кричу, прежде чем он вынесет мне приговор.

Распахиваю глаза и смотрю испуганно на Паука и на его самодовольную улыбку.

Как только слова вылетают из моего рта, я в ужасе захлопываю его, понимая, на что только что подписалась.

— Умница, Снежинка, — Паук касается костяшками пальцев моего подбородка и нежно поглаживает. — Вовремя взялась за голову.

Он убирает руку и опускает взор по моему телу, и в тех местах, которых касается его взгляд, кожа вспыхивает и покрывается мурашками. Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не зарыдать или не начать умолять отпустить меня.

Но я понимаю, что мои мольбы ничем не помогут, мне остается только смириться с уродливой реальностью, где мой превый раз случится не по любви. И вряд ли будет нежным. Более того, с мужчиной, который пугает меня до дрожи.

— Красивая… ладная, — продолжает он смотреть на меня, но не трогает.

И это так контрастирует с его поведением при первой нашей встрече, что я боюсь дышать, выпуская из легких углекислый газ микродозами, и дрожу, в ожидании прикосновений и принуждения.

— Боишься меня? — спрашивает внезапно.

В ответ я могу лишь кивнуть и постараться при этом не поморщиться, будто проглотила лимон.

— Думаешь, сделаю тебе больно? — спрашивает вкрадчиво, но вместо успокоения меня начинает трясти от его интонации, потому что даже я понимаю, что это все лишь видимость. Игра. Роль. — Ну же, Снежинка, отвечай, — приподнимает мой подбородок и заставляет посмотреть в свои темные бездны.

— Я боюсь этого… — не поворачивается язык назвать все своими именами.

— Чего этого, девочка? — ему будто доставляет удовольствие подчинять меня и ломать. Я вижу, как он кайфует от этого.

Кажется, что его пальцы на моей коже оставляют ожоги.

— Секса, — чувствую, как из уголка одного из глаз стекает слеза.

Взгляд Паука перемещается на слезинку, которую мужчина тут же подхватывает пальцем и растирает между подушечками, смотря задумчиво на влагу.

— Вот так боишься, до слез даже? — усмехается он и снова впивается в меня этой жгучей бездной.

— Да, — стуча зубами, отвечаю.

— Иди сюда, — тянет он меня к середине комнаты и сажает в кресло.

Я совершенно перестаю понимать, что происходит, когда он подносит бокал с янтарной жидкостью к моим губам.

— Пей! — требует, прижимая хрусталь к моему рту.

Поднимаю на него глаза, стараясь угадать настрой, и размыкаю губы, позволяя жидкости влиться мне в рот.

Горький напиток обжигает язык и горло. Я хочу отпихнуть руку, удерживающую стакан, но словно почуяв это, Паук кладет вторую руку мне на затылок и не дает отстраниться, заставляя выпить все до последней капли.

Пищевод и желудок горят, а я морщусь, не в состоянии избавиться от противной горечи алкоголя. Глаза слезятся, но уже не от печали, а от крепкого напитка.

Паук ставит стакан на столик, наливает в него еще виски и снова подносит к моему рту.

— Сейчас мы тебя успокоим, Снежинка. Будешь счастливая, послушная и раскрепощенная.

Сразу после первой порции он подставляет к моим губам вторую, а я открываю рот, чтобы возразить, но в него мгновенно заливается алкоголь.

Глотаю и прежде, чем в меня снова впихнут это отвратительное пойло, говорю, задыхаясь:

— Хватит! Хватит! — тяжело дышу.

— Успокоилась? — холодно спрашивает Паук.

— Да.

— Истерики не будет? Не люблю истеричных баб, они выводят меня из себя и заставляют быть жестоким, — предупреждает, и его слова очень мягко ложатся на подготовленную алкоголем почву.

По телу растекается тепло, и я уже совершенно по-иному смотрю на этого жестокого, брутального мужчину. Я помню его обнаженным, помню, как бугрились его мышцы. А еще я помню его член. Огромный, увитый толстыми венами и с блестящей лиловой головкой. Он выглядит куда внушительнее члена моего парня. Да и опыта у Паука наверняка поболее… Сейчас воспоминания о его приборе не вызывают у меня отвращения, а скорее, наоборот — любопытство.

— Не будет, — я облизываю губы и поднимаю на него глаза.

Он возвышается надо мной, словно скала. Могучая, недвижимая. Таких мужчин не встретишь на улице. От них лучше бежать. Но попав к ним в сети, лучше покориться, чем быть перемолотой их жестокостью.

— Умница. А теперь пора отработать все те неудобства, что ты доставила мне этим вечером, и поприветствовать меня как следует на свободе, Снежинка, — касается пряжки ремня. — Хотя почему я раздеваюсь сам? Давай, девочка, не дай мне разочароваться в тебе. Будешь ласковой со мной и не достанешься толпе. Все просто.

— Я с вами, — тянусь к ремню, смирившись со своей участью, и расстегиваю его брюки, чувствуя, как на затылок мне опускается тяжелая ладонь, а перед глазами появляется мощная эрекция.

Глава 9

Сердце бухает в груди. Но сейчас его стук кажется каким-то глухим и далеким, будто кто-то прикрутил громкость вокруг, оставив четкость только на голосе монстра, что стоит передо мной.

Все, что я ощущаю, — это жар во всем теле и странная тяжесть внизу живота. Мне жарко и горячо.

Я смотрю на стоящий в боевой готовности член уже более осознанно, понимая, чего от меня требуют. Но теперь я не ощущаю ни волнения, ни страха. В груди абсолютный штиль.

— Хватит любоваться, — сверху доносится голос Паука. — Наша прелюдия и так затянулась, — он скидывает рубаху, оставшись с обнаженным торсом.

Обхватываю ствол у основания, отмечая, что он такой толстый, что мои пальцы даже не смыкаются вокруг него. Провожу рукой по всей длине, наблюдая за тем, как кожа съезжает вниз, обнажая сильнее лиловую головку, и привыкая к ощущениям тонкой кожи с выпуклостями под своими пальцами.

Его член смуглый. Моя рука на его фоне словно свежий снег на подмороженной земле.

Паук толкается бедрами вперед, и член упирается мне в губы. Приоткрываю рот и провожу языком по блестящей головке, останавливая своего… Даже не знаю, как его правильно назвать. Любовника? Насильника? Покупателя?

Но алкоголь заставляет меня думать, что он просто мой первый мужчина и я должна постараться так, чтобы ему понравилось заниматься этим со мной и он не захотел отдать меня другим.

Кончиком языка веду по уздечке, и слегка терпкий вкус заполняет рецепторы.

— Возьми его в рот, — хрипло командует Паук.

Я поднимаю глаза, встречаясь с черным как ночь взглядом Назара, и обхватываю губками головку, пропуская член глубже по языку.

Мне приходится шире открывать челюсти, такой он большой.

Паук замирает и смотрит на меня, не отводя взора. И чем больше я заглатываю член, тем темнее становится его радужка, и меня странным образом это будоражит.

Кровь в венах кажется горячей настолько, что обжигает.

Чувствую, как головка упирается мне в горло, и замираю, понимая, что вобрала в себя лишь половину органа. Дышать нечем. Стараюсь втянуть воздух через нос, но лишь сильнее начинаю задыхаться.

— Давай, Снежинка, двигайся.

И я начинаю двигать головой. Выпускаю ствол изо рта, шумно втягивая воздух, и вижу, как от моего рта до головки тянется жемчужная нитка слюны. Не успеваю полноценно сделать новый вдох, как мне на затылок опускается рука и снова прижимает к члену.

— Давай уже побыстрее с этим покончим, — рычит он.

Я открываю рот и позволяю твердой эрекции вернуться обратно, и так глубоко, что мне просто дышать нечем. Упираюсь носом в курчавый лобок.

Убираю руку с основания члена, упираясь в мускулистые бедра и стараясь оттолкнуть от себя, но Паук усиливает хватку на моих волосах и только глубже проталкивается мне в рот.

Он так глубоко, что меня сейчас вырвет. Паук отстраняется, дав мне краткую передышку, и насаживает меня обратно.

— Да, давай, малышка. Нежности будут потом. Сначала кончить.

Из меня вырываются нечленоразделные звуки, когда он начинает грубо таранить меня прямо в горло, при этом стягивая все сильнее мои волосы в кулак на затылке.

Все происходит грубо и совсем неприятно. Меня тошнит, по щекам струятся слезы, я хочу, чтобы это уже прекратилось. Чтобы эта ночь наконец-то закончилась.

Сейчас я ощущаю себя вещью. Предметом без души и права голоса. Мной пользуются для удовлетворения собственных низменных желаний. А я ничего не могу с этим поделать.

Паук насаживает меня на каменный член, что с влажным звуком входит и выходит из моего рта. Из уголка стекает слюна. Он тянет мою голову назад, заставляя посмотреть на себя.

— Глаза на меня, — приказывает хрипло.

Проводит головкой по моим губам, размазывая слюни, и снова вторгается внутрь, а я не отвожу взора от его лица.

Затуманенный взгляд бандита, его животное выражение лица — все это начинает на меня странно действовать. Кажется, будто в венах потрескивает ток.

И постепенно я чувствую, как между ног становится влажно.

Несколько заключительных толчков, и он замирает, удерживая мою голову на месте.

Я ощущаю, как член увеличивается в размерах, Паук издает полустон-полурык, его веки тяжелеют, а затем в горло выстреливает солоноватая жидкость. Хочу отпихнуть его от себя, но бандит крепко держит меня на месте.

— Глотай, Снежинка, — хрипло говорит он, а мне не остается ничего иного, как сделать, что сказано.

Наконец-то он выпускает из кулака мои волосы и освобождает рот и я глотаю воздух вместе с остатками спермы.

Паук стоит ко мне боком, и я вижу, как двигается его кадык, когда он пьет алкоголь.

— Будешь? — поворачивается ко мне, плеснув из бутылки в стакан еще виски.

— Воды, — хрипло произношу я, чувствуя, как саднит горло.

— Выпей это, — он подставляет к моим губам бокал, поймав мой взор и не выпуская его. А я выпиваю столько, сколько он позволяет мне выпить.