Сними очки, ботаничка

Пролог

Свет фонарей в школьном спортзале, превращённом на вечер в танцпол, резал глаза. Искусственные лучи, отражаясь от зеркальных шаров, рассыпались по стенам искрами, но мне казалось, что весь этот блеск сосредоточился на мне одной. Моя розовая кофта с пайетками вспыхивала, как новогодняя гирлянда, а белая юбка, короткая и пышная, делала меня ярким пятном в толпе.

Раньше я растворялась среди школьников — тихая, незаметная Мирослава Воскресенская, но сегодня всё было иначе.

Взгляды были прикованы ко мне, я не знала, куда деваться, как дышать, как справиться с этой неожиданной популярностью.

Я потянулась к переносице, пытаясь поправить очки, которых не было — вместо них сегодня были линзы. Старый нервный жест, привычка, всегда успокаивающая. Пальцы встретили пустоту, и тревожность усилилась.

Кудри, которые мама тщательно накручивала перед зеркалом, казались чужими. Я снова провела рукой по волосам, потом по лицу, словно проверяя, действительно ли это я. Всё было иначе: ни привычных стёкол перед глазами, ни спасительной невидимости за ними.

— Привет! Потанцуем? — кто-то толкнул меня в бок.

Я вздрогнула. Передо мной стоял Столбов из моего класса — мы вместе ездили на олимпиаду по химии. Но в его глазах не было ни капли узнавания. Только любопытство к незнакомой девчонке в блёстках.

— Нет, — пробормотала я и поспешно отвернулась.

А потом увидела его - Митьку Фомина.

Он стоял у стены, перекидываясь словами с кем-то из своих друзей. Его смех, глуховатый и чуть хрипловатый, пробивался сквозь гул музыки. Моё сердце бешено заколотилось. Сейчас или никогда.

Я сделала шаг. Потом ещё один. В голове для успокоения начали проноситься формулы, названия элементов — вольфрам, аурум, аргентум, цезий — мой спасательный круг. Когда между нами осталось всего пару метров, ноги предательски замерли. Нет, не сегодня. Я не смогу.

Развернулась, готовая бежать, но в этот момент он поднял глаза.

И посмотрел на меня.

Не сквозь меня, не поверх, а прямо в глаза.

Мир сполз с оси. Формулы в голове рассыпались, элементы перепутались: золото стало серебром, цезий — ртутью. А я… Я растекалась, как жидкий металл по стеклу.

Митька лениво направился ко мне. Время замедлилось.

— Привет, — он дотронулся до моего завитка, закрученного в тугой локон. — Тебя как зовут? Я тебя раньше не видел.

Голос его был тёплым, чуть насмешливым. Я сглотнула ком в горле. Надо было сказать правду — что мы с ним из параллельных классов. Но вместо этого выдавила:

— Я… Слава. Учусь в другой школе.

Дорогие читатели!

Начинаю работу над новой молодежной книгой о первой любви. Волнуюсь, хочется, чтобы герои полюбились читателям, а мои мысли были переданы точно и ярко.

Спасибо всем, кто добавит в библиотеку и поставит звездочки. Будем вместе с вами переживать за девочку Миру и её жизнь.

Для меня писательская деятельность — это не только увлечение, но и способ отвлечься от повседневных забот. И, конечно же, самое приятное — это получать обратную связь и видеть, что мои произведения находят отклик у читателей. Поэтому ваши отзывы и комментарии — это то, что для меня действительно важно.

Ну и я буду стараться.

Обнимаю крепко, ваша Репка!

Глава 1. Невидимка

Звонок на перемену прозвенел, словно освобождение. Учитель закрыл учебник, начал собирать вещи, а дети уже вскочили с мест, несясь в столовую. Мальчишки, как всегда, сшибали всех на пути, будто стадо голодных буйволов, мчащихся на водопой.

Я поправила круглые очки, аккуратно сложила тетради и достала учебники для следующего урока. Голова раскалывалась с самого утра. Мама твердила, что это магнитные бури, но я-то знала — всему виной бесконечная подготовка к экзаменам. Если хочешь поступить в медицинский вуз, то выбора нет: либо плати за обучение, либо ты должна быть лучшей из лучших. У меня и моей семьи были все необходимые ресурсы, но я хотела доказать себе, что способна пройти на бюджетное образование.

Я одиннадцать лет доказывала, что могу, нося гордое звание «ботаничка». Моя жизнь была предсказуема: учеба, олимпиады, зубрежка. И мне это нравилось.

Но была у меня одна слабость, от которой я не могла избавиться все эти годы. И только моя тихость и незаметность помогали скрывать это. Никто не подозревал, что уже на протяжении одиннадцати лет я тайно влюблена в главного красавчика школы — Митю Фомина.

Мы познакомились в первом классе. Он и тогда был самым заметным мальчишкой в школе. Ни одно выступление не обходилось без его участия: он читал стихи с таким выражением и актерским мастерством, что зал замирал, а у меня бежали мурашки по коже.

Он снимался в рекламе зубной пасты. Я упросила маму записать это видео и потом целыми днями смотрела, как он, улыбаясь во все свои ещё не выпавшие детские зубы, говорил в камеру: «С этой пастой я буду чистить зубы — она вкусная!» И повторяла за ним.

Но больше всего меня восхищало то, как он делал сальто... Поднимал свое тело и крутил его вокруг себя.

Для меня, вечно болеющей и слабенькой здоровьем девочки, это было чудом.

Я уговорила маму отвести меня в ту же секцию, чтобы научиться делать такие же элементы. Мама, кстати, только обрадовалась — она была актриса и всегда следила за фигурой.

Но мои занятия продлились меньше месяца. В последний день тренер развел руками и сказал: «Может, вам лучше в бассейн?»

А всё из-за моего первого кувырка, который закончился истерикой и слезами. Я кричала как потерпевшая, будто мне сломали позвоночник, а не просто перевернули в воздухе.

Больше подойти к матам я не смогла — страх сжимал горло, тело будто парализовало.

Трусиха.

Но что делать, если, чувствуя опасность, мой организм умирал. Я перестала спать, и даже радость от встреч с Митей исчезла.

В бассейн меня так и не повели — у мамы начались съемки. Её наконец заметили как актрису, и она пропадала в бесконечных командировках.

Тогда-то я и решила стать врачом. Мне казалось, что мой страх — это какая-то болезнь, и я смогу вылечить таких же, как я. Потом, правда, выросла и поняла: психиатр из меня не выйдет. Зато зрение подвело — вот я и переключилась на офтальмологию.

— Мира, ну ты чего опять сидишь? Сейчас парни все булки сожрут! — Катька толкнула меня в плечо.

— Иду, иду.

— У нас скоро первая дискотека! — глаза подруги горели. — Я уже наряды примерила: джинсы в обтяжку и кофточку с открытыми плечиками. А ты в чем пойдешь?

Она вся светилась. Неудивительно, потому что Катька уже год пыталась привлечь внимание нашего одноклассника Ваньки Стрельцова. Парадокс в том, что она — хрупкая, светловолосая, изящная, а он — здоровый детина с круглым лицом и вечными глупыми шутками.

— Почему именно он? — как-то спросила я. — За тобой же полшколы бегает.

— Мне нравятся его шутки, — авторитетно заявила Катя. — Если женщине нравится, как мужчина шутит, значит, это её мужчина.

Спорить было бесполезно. У Катиного отца — бывшего военного — юмор был примерно такой же: сухой, с налётом цинизма и вечной готовностью посмеяться над нелепостями жизни.

— Доча, запомни: если солдат говорит, что ему не тяжело — он либо врёт, либо уже мёртв. Так что иди-ка убирай комнату, — командовал он, щёлкая подругу по лбу.

А когда её отец готовил нам чай, то с хитрой ухмылкой бросал в кружку кусочек сахара и изрекал:

— Армейская мудрость гласит: чай — это вода, в которой когда-то утонул сахар. Пей, пока горячий.

Наверное, правда говорят, что мы бессознательно выбираем тех, кто напоминает нам родителей.

Но тогда Митька Фомин должен быть похож на моего отца?

1.1 Невидимка

Но тогда Митька Фомин должен быть похож на моего папу?

А мой отец в молодости был красавцем и чересчур творческой личностью. Мама так его и называет — «неудавшимся твАрцом».

Они развелись, когда мне был год, потому что мама устала от его вечных пьянок, одарённых друзей и бесконечных обещаний «написать хит и стать знаменитым». Впрочем, папа особо не расстраивался по этому поводу и просто взял да уехал в другой город. Там встретил продавщицу из магазина на углу, и вскоре у меня появился братик, которого, впрочем, я не видела ни разу. Папу я тоже больше не видела.

Нет, Митька Фомин точно не такой. У него полная семья, чудесный папа, который ходит за ручку с мамой и всегда целует ее нежно в щёчку. В такой семье не может вырасти плохой мужчина.

— Я, наверное, не пойду, — сказала я Кате. — Олимпиада по биологии на носу.

Она резко остановилась и положила руки мне на плечи.

— Мирочка, ты и так не вылезаешь из учебников. Если ты откажешься, я позвоню Татьяне Павловне и расскажу всё.

И я знала, что если подруга выполнит свою угрозу, то мне несдобровать. Мама уже давно пыталась привести мой гардероб в «приличный» вид, скупая красивые, блестящие, модные вещи, но совершенно неудобные.

Когда я в очередной раз надела свои любимые брюки-трубочки и длинную чёрную футболку, она наконец сдалась. Но взяла с меня обещание:

— На дискотеку ты наденешь то, что я скажу.

Я согласилась — и теперь мысль о предстоящей вечеринке вызывала у меня лишь тошнотворный ком в горле.

Кто знает, какой ультракислотный наряд приготовит мне яркая актёрская душа моей матери? Дать ей волю — и я окажусь с ног до головы в пайетках, а на макушке у меня будет красоваться гигантская шляпа с цветком.

А если там будет Митька?

Мне хватало того, что я оставалась для него невидимкой. Тайком наблюдала за его ямочками на щеках, каштановыми волосами, аккуратной родинкой у уголка рта…

— Кислова, ты не можешь так со мной поступить! — возмутилась я.

Моя подруга не знала, что у меня был объект моих несбыточных грёз. А если бы узнала, наверняка заявила бы, что пропускать дискотеку из-за него — верх идиотизма. Ведь он вряд ли вообще меня заметит. Мы общались в разных кругах, и единственное, что нас связывало, — мы оба были отличниками.

— Ещё как могу, — Катя скрестила руки на груди. — Твоя мама велела мне проследить, чтобы ты не слиняла. Так что не отвертишься.

Выбора не было. Но ведь никто не говорил, что я обязана торчать там до конца.

— Ладно… — вздохнула я. — Но ненадолго.

— Ура-а! — Катя чуть не подпрыгнула от восторга. — Мирослава Воскресенская выходит в свет! Может, даже парня тебе найдём…

— Да уж… — я закатила глаза, но в этот момент кто-то резко врезался в меня, едва не сбив с ног.

— Эй, ты вообще смотришь, куда идёшь?! — вспыхнула подруга.

Я поправила сползшие очки и замерла. Перед нами стоял Виктор Клюев — друг Митьки. Мы вместе учились ещё в начальной школе, но я мало что помнила о нём. Хотя он и был популярным, для меня оставался самым заурядным парнем: учился средне, домашку делал через раз, за что регулярно получал нагоняи от учителей. А ещё — слишком часто менял девушек. То ли встречался, то ли просто флиртовал, но, судя по надписи на стене школы «Витя, солнце, я тебя люблю!», дело явно не ограничивалось дружбой.

Меня это раздражало. Вдруг он и Митеньку моего на дурные мысли наводит? Хотя… Нет. Мой идеал не был замешан ни в каких сомнительных историях. Да и отношений у него никаких не было, уж я бы знала.

— Мы случайно, извини, — пробормотал Виктор, поправляя тёмные волосы. Его взгляд скользнул по Кате, и он тут же одарил её заразительной улыбкой.

— Перед подругой извинись! — Катя не унималась, а я уже дёргала её за рукав. Мне ужасно не хотелось, чтобы свидетелем этого концерта был Фомин.

Но он, махнув рукой, схватил Витю за плечо и потянул прочь. Тот ловко выскользнул из-под Катиного гнева, подмигнул мне и бросил на ходу:

— Извини.

— Ну и ну… — проворчала Кислова. — Как такие вообще могут нравиться?

— Они не плохие, — робко вступилась я за Митьку. — Просто я и правда незаметная.

Иногда в мечтах я представляла себя королевой школы. Вот иду я по коридору, а все расступаются, затаив дыхание, — прямо как в старых американских фильмах. А Митька... Он смотрит на меня и шлёт мне воздушные поцелуи. А я томно смахиваю длинные светлые волосы за плечо и отвечаю ему ослепительной голливудской улыбкой.

Катя шагает рядом, нагло жуя жвачку и надувая пузырь, а Ванька Стрельцов идет с нами, как телохранитель. И все шепчут: «Вот это девушка! Ее трудно найти, легко потерять, невозможно забыть».

Прямо как моя мама о себе говорит, — усмехаюсь я про себя.

Но реальность куда прозаичнее.

Я — невидимка.

А он — звезда.

Дорогие читатели!

Спасибо большое всем за звездочки и за добавление в библиотеку. Настроение поднялось, и я решила сегодня выложить для вас эту проду.

Особенно спасибо тем, кто из книги в книгу следует за мной. Я вас вижу и очень ценю.

Глава 2. Эксперимент

Родители бывают разные. Кто-то контролирует каждый твой шаг, кто-то отпускает в свободное плавание чуть ли не с пелёнок. Мне повезло, моя мама доверяет мне настолько, что даже не лезет в мои дела. Ну и я не даю повода — целыми днями сижу дома, уткнувшись в учебники.

Я уверенна, что, вернувшись домой на полчаса позже обычного, она бы уже успела накрыть стол и с интересом спрашивала: «Ну что, у тебя наконец-то появилась личная жизнь?»

Если бы мы с мамой были издательствами, она бы точно была глянцевым журналом «Светская жизнь» — с сплетнями, интригами и яркими заголовками. А я солидной газетой «Городской комсомолец» — строгой, информативной и без лишних эмоций.

Мама обожает школьные сплетни. И так как я упорно отказываюсь поставлять ей «контент», она нашла альтернативу в виде моей подруги Кати Кисловой. Раз в неделю они устраивают чаепития, и Катя, как заправский репортёр, выдаёт маме все самые сочные новости школы. Иногда я сама поражаюсь: мы ведь учимся в одном классе, но половину событий я даже не замечаю.

— Татьяна Павловна, помните, я вам рассказывала про местного «короля школы» — ну, этого Митьку Фомина?

— Ну конечно, этот павлин надутый, — фыркнула мама.

Я медленно жую печенье, слушая этот диалог, и думаю: павлин — очень красивая птица, чего стоит одно оперение, чтобы самочек привлекать. А вот мама может быть яркой самкой попугая, пересказывающей новости всех вольеров. Катя — это точно юркая лиса, которая всё знает. А я… наверно, черепаха: все носятся, как хотят, а я своё возьму терпением. И если что — всегда могу спрятаться в книжках, как в панцире.

— Так вот, кажется, он встречается с Ленкой Скворцовой.

Бам!

Моя чайная ложечка с клубничным вареньем падает на пол.

— Как встречается?! — вырывается у меня.

Не может быть! Он ведь собирается поступать в лучший университет страны. Да, я знаю об этом. И о его трудностях с физикой тоже. Я много раз хотела ему помочь, но в итоге поговорила с его учительницей по физике, Тамарой Георгиевной, чтобы она оставляла его на дополнительные занятия. А в обмен я помогаю ей проверять тетради.

А вот Лена? Она совсем не думает о будущем. И ещё она меня дразнит «очкастой занудой» из-за того, что я перестала давать ей списывать. Я думала, что она просто не понимает материал, но оказалось, что ей просто лень учиться. А я, наивная, предложила ей помощь, хотела позаниматься с ней, но она обиделась и, сказав что-то вроде «да кому нужна твоя учёба», бросила в меня тетрадь и перестала общаться.

— Пока не точно, — продолжала Катя. — Но их видели в магазине. Он обнимал её за талию и что-то шептал на ухо.

— Но он же никогда ни с кем не встречался! — не верю я.

Катя и мама переглянулись и рассмеялись.

— Мира, ну ты что? Он постоянно с кем-то замечен. Валя из девятого, Таня из десятого…

— А ещё была его одноклассница… как её…

— Эля!

— Точно! И это не полный список. — Катя покачала головой. — Ой, Мирка, тебе кроме учёбы ничего не интересно.

— Но Ленка же встречалась с его другом Витькой, — удивилась мама.

Я уставилась на неё в шоке. Откуда она вообще знает всех этих людей?!

Значит, я ошибалась. Пока я свято верила, что мой Митенька — невинный ангел, на него уже давно открыта охота. И вполне возможно, что его друг Виктор Клюев поспособствовал этому.

Решила впервые внимательно слушать их разговор.

— Витька её бросил, — объясняла Катя. — Она за ним бегала, а он — ни в какую. Эта зараза потом и к моему Стрельцову подкатывала, но я ей быстро объяснила, чтобы даже не смотрела в его сторону.

— Ох, Катюша, носишься ты с этим Стрельцовым… будто он последняя конфета в СССР, — вздохнула мама с видом мудрой женщины.

Дальше я их не слушала.

В голове вспыхнула идея — ослепительная, как лампочка Ильича в темном подъезде. Я чувствовала себя Джозефом Пристли в 1774 году, только вместо открытия кислорода собиралась экспериментировать и свести снова Ленку и Витьку. Раз уж она за ним бегает, значит, шанс есть, и тогда она отстанет от Мити.

В глубине своего девичьего сердца я всё ещё надеялась, что однажды предмет моих воздыханий обратит на меня внимание. Я верила, что ему просто нужно время. Может быть, когда я поступлю в институт, и ему понадобится помощь врача... Он сразу заметит меня и поймёт, что лучше меня не найти. Но для этого его сердце должно быть свободно и не занято никакими Леночками.

— Мира… Мира, — мама трясёт меня за плечо.

— Что?

— Ты о чём задумалась?

— Да так…

— Когда пойдём за платьем на дискотеку?

В голове щёлкнуло.

А что, если не ждать, подойти к Мите и пригласить его танцевать? Если отвергнет — скажу, что поспорила с Катей. Или что учительница велела пригласить «лучшего ученика». А может, предложить помощь с физикой? Ух, всё из-за этой Ленки Скворцовой!

Моя голова работала, как фермент в цепной реакции: один вариант расщеплялся на два, два — на четыре, и вот уже мысленный эксперимент превращался в хаотичный синтез. Ленка, Витька, Митя — словно молекулы в колбе, сталкивающиеся без всякого порядка. Я все-таки добавлю катализатор, мою гениальную идею, и все пойдет по нужному пути.

Главное — не перегреть систему.

— Мира-а-а! — Катя дёргает меня за рукав.

— Да, да! Пойдём. Можно сегодня.

Мама и Катя переглянулись.

— Ого. Ты точно моя дочь?

— Сегодня я на всё согласна, — твёрдо заявила я.

Потому что пора действовать.

2.1 Эксперимент

Через час мы уже бродили по торговому центру. Бесконечные примерки, моё отчаяние и мамин азарт. В моей голове четко сформировалась одна мысль: сегодня эксперимент провожу не только я. Моя мамуля явно задумала превратить свою «умную дочь» в «красивую». И, судя по её лихорадочному блеску в глазах, отступать она не собиралась.

— Девонька, ты же сама согласилась надеть то, что я выберу, — торжествующе махнув рукой, она достала из груды вещей розовую блузку, усыпанную блёстками, и короткую белую юбку.

— Мам, ну можно что-то поскромнее…

— Нет! У тебя весь гардероб — чёрная безликая тряпка.

— Тогда хотя бы что-то классическое, потемнее… — попыталась я договориться.

Мама скрестила руки на груди и уставилась на меня взглядом, достойным шекспировского Гамлета.

— Ну… тёмно-синее? — робко предложила я.

— Значит так, — перешла она в наступление. — Или красное платье, или вот этот комплект с белой юбкой. Выбирай.

Пока я раздумывала, мама уже приложила к моим плечам алое платье.

— Мне больше всего нравится красное, — заявила она с видом эксперта. — С твоими светлыми волосами и серыми глазками — изумительно. Ох, да ты прям юная Брижит Бардо!

— Гиппократ, отец медицины! — закатила я глаза. — Я на неё вообще не похожа! И сколько у неё там было мужей, ты в курсе?

— Прекрати ругаться на своем языке, — отмахнулась мама. — Я, во-первых, про внешность говорю, а во-вторых… Этому ещё поучиться надо. Столько мужчин с ума свести — это искусство.

Да уж, подумала я. Этому я могла бы поучиться не у Бриджит, а у Татьяны Воскресенской.

Только вот жаль, что её романы часто заканчиваются слезами. Я никогда не спрашивала об этом прямо, но догадываюсь, плачет она из-за мужчин. Потому что в разгар очередного «воя» она неизменно добавляла: «И все они — козлы!»

Мне было искренне жаль, ей просто очень хочется обычного семейного счастья. Вот бы был каталог идеальных пар, где можно было выбрать подходящего человека по биохимическим параметрам. С другой стороны, вряд ли бы мы с Митькой попали в одну ячейку. Для этого мне надо улучшить свою физическую форму.

— Ну что, красное берём? — Вывела она меня из раздумий.

— Нет, — вздохнула я. — Оно слишком вызывающее, как тряпка для быка.

— Тогда вот это голубое! — Будто фокусник, она из ниоткуда достала ещё одно платье.

Пришлось идти примерять. Смотрю в зеркало и понимаю, что оно слишком обтягивающее, в нём у меня внезапно появляется грудь.

— Ну как? — Доносится из-за двери мамин голос.

Я закрыла глаза. Ещё пара часов в этом аду — и я сойду с ума.

— Берём розовую кофту и белую юбку, — капитулирую я.

— Шикарно! — Сияет мама. — Под них отлично пойдут кудри. А ещё зайдём за линзами — будешь в стиле девушек из 90-х. Моя молодость прямо.

Она уже складывает вещи в корзину. — И голубенькое с красным тоже возьмём. На всякий случай.

Оставляет меня в раздевалке в состоянии полного когнитивного диссонанса и бежит на кассу.

Через полчаса мама, довольная, как слон, прощается со мной — якобы на «важную встречу». Но, зная её, я уверена, что пошла на свидание.

***

Я беру в кафе свой любимый молочный коктейль, но в этот раз почему-то заказываю клубничный. Новая я — новые вкусы. На душе легко и радостно.

Попиваю свою розовенькую прелесть, покачиваю пакетами с обновками и, напевая под нос весёлую песенку, направляюсь домой.

До сих пор не могу поверить: эта вредная Ленка осмелилась посмотреть на Митюшу.… А я даже не могу его защитить от неё или спрятать. Эх...

Сентябрьское солнце пригревает, смягчая острые углы моих переживаний. Мне ещё надо подготовить проект по биологии. Что же подготовить? Может, исследование ферментативных реакций в стрессовых условиях? Или сравнительный анализ адаптационных механизмов у разных видов? А за основу взять Ленку и её адаптацию за счет биологически более умных особей.

Присаживаюсь на скамейку у баскетбольной площадки, ставлю покупки рядом и делаю последний глоток через трубочку. «Шшш-шшш» — звук пустого стаканчика возвращает меня в реальность.

И тут я замечаю его.

Дорогие читатели!

Спасибо большое за ваши звездочки, добавления в библиотеку. Завтра выйдет продолжение главы.

Целый день играет саундтрек к моей книге: Дора — Втюрилась.

Послушайте, это прям про нашу Мирочку)

2.2 Эксперимент

И тут я замечаю его.

Высокого, стремительного, с лёгкостью пантеры преодолевающего всех противников и закидывающего мяч в самое кольцо с присущей ему весёлой, беззаботной улыбкой. Витя Клюев запрыгивает на парня из своей команды, а тот его победно хлопает по спине.

У меня тут же случается экзотермическая реакция. Эврика. Он здесь. Я здесь. Это судьба. Нужно срочно использовать катализатор и ускорить реакцию.В моём воображении возникает идеальная картина: я небрежно подхожу к парню, улыбаюсь и говорю что-то вроде «Эй, Клюев, не нужна помощь с уроками? Физика, биология, химия?».

Делаю себе самомассаж плеч и понимаю, что идея отличная, должно получится просто, естественно, без натуги. Вот бы с Митей я была такой же смелой... А если он тоже тут? Паника начинает нарастать, и я усиленно вглядываюсь в площадку.

Похоже, нет, и я радостно выдыхаю. Смотрю снова на Виктора, который продолжает уверенную игру. Рассматриваю его уже с чисто биологической точки зрения: грудная клетка развита хорошо, осанка ровная, таз без перекосов, задняя группа мышц... Довольно крепкая...

Отвожу глаза, смущённо кусая трубочку. Нет, не пойду к нему, как-нибудь в другой раз. Надо создать минимальный риск взрывоопасной ситуации. Подкараулю Тамару Георгиевну, его преподавательницу по физике. Предложу ей провести дополнительные занятия для «отстающих», а там уже, объясняя ему простые знания, заодно разузнаю, почему он расстался с Ленкой Скворцовой.

С наслаждением потираю руки и широко улыбаюсь, от удовольствия даже глаза закрываю, приветствуя свой разум. Какая же я гениальная. Поднимаюсь со скамьи, намереваясь уйти, и уже ступаю на тропу, но внезапно оборачиваюсь. Хочется ещё раз обратить внимание на форму его головы. Одним глазком-то можно, вдруг она у него не такая гармоничная, как всё остальное…

И тут я замираю в изумлении.

К нему, рассекая воздух резкими движениями, направляется Ленка Скворцова. Она орёт на всю площадку, чтобы он подошёл. Виктор на секунду замирает, затем небрежно отшвыривает мяч и направляется к ней, перебирая медленно ногами, с показным безразличием.

Что ж, сейчас будет? Главное, чтобы не эпичный взрыв, а то мои эксперименты закончатся прямо сейчас.

«Школа безнадежности Бека, — мысленно стону я, — дай мне хоть каплю твоего цинизма сейчас!» Мирослава, соображай, включай голову. Рука уже лихорадочно роется в рюкзаке, вытаскивая телефон. На мгновение я представляю себя репортёром жёлтой прессы: «Экс-возлюбленные на грани! Эксклюзивные кадры!». Пальцы дрожат над экраном... Но опускаются. Нет, это недопустимо, это нарушение личного пространства. К тому же, они просто беседуют, но кто знает, возможно, это станет неопровержимым доказательством измены.

В таком случае я лучше сниму видео, чтобы запечатлеть момент поцелуя. Это будет более убедительным доказательством. Мои мысли подкидывают картинки, как Ленка встаёт на носочки, её пальцы впиваются в мощные дельтовидные мышцы Вити, которые, кстати, отлично развиты, с гармоничным соотношением переднего, среднего и заднего пучков... Тьфу!

Однако действительность, как это часто случается, преподносит неожиданный поворот. Вместо страстного примирения — резкий взмах рук Ленки, её яростная тирада, разлетающаяся по всей площадке... И Виктор, который после нескольких секунд напряжённого молчания вдруг разворачивается к ней спиной с таким откровенным презрением, будто перед ним не человек, а надоедливое насекомое. Её лицо искажает гримаса, она резко отворачивается и почти бегом удаляется, высоко подняв подбородок.

Что же, план снова меняется. Сначала придётся предложить помощь с домашкой Ленке и ненавязчиво выяснить, что же на самом деле произошло между ними. Как же всё сложно, лучше бы уроками занимались.

Со страдаюшим выражением лица иду к дому. Может выбрать патологическую анатомию, вместо офтальмологии, чтобы скрыть следы преступления. Беспокоюсь о себе, что-то меня несет не в ту сторону.

— Ну дал эксперимент неожиданные результаты, но это лишь первый этап. В науке, как и в жизни, редко всё идёт по плану с первого раза. Главное — правильно интерпретировать полученные данные и... приготовить новые пробирки.

Глава 3. Сталкер поневоле

Мама садится рядом с моей кроватью и трогает мой лоб холодной ладонью.

— Мирочка, подъем. Что с тобой происходит? Ты заболела?

Я скидываю её руку и злюсь. Посмотрела бы она на себя, если бы всю неделю вместо спокойной размеренной жизни бегала за самым активным человеком в школе. Такой ненависти, какую я испытываю к Виктору Александровичу Клюеву, родившемуся 15 ноября, я не чувствую ни к кому. У него точно в анамнезе синдром гиперактивности и дефицита внимания.

— Всё хорошо, мам. Я просто не высыпаюсь. Сама видишь, день становится короче, а ночь длиннее.

— Ты уверена? Потому что на этой неделе ты постоянно где-то пропадаешь, а в школу прихожу будить тебя я.

— А я, кстати, могу остаться дома и поспать? — Решаю, что заслужила выходной, и накрываюсь с головой одеялом.

Мама тревожно смотрит на меня и, стаскивая одеяло, дёргает меня за плечи.

— Мира, тебя кто-то обижает? Как там у вас это называется… буллинг? — Принимается рассматривать мои ноги, руки, голову. Я отпихиваюсь как могу, но получается вяло.

— Гиппократ, отец медицины, — отбиваюсь я, встаю и выхожу из комнаты под бормотание мамы. — Со мной всё хорошо, просто хочу спать.

— Ты никогда со мной так не говорила… Надо срочно узнать, что происходит у Кати, — добавляет мама, и я замираю в ужасе, что меня сейчас раскроют. Подхожу, обнимаю её крепко и говорю:

— Мам, просто сегодня химия, и там очень сложная тема, а я её до конца не разобрала. Ну, ты понимаешь… Окислительно-восстановительные реакции, передача электронов между молекулами, там ещё ионы или атомы с изменением степени…

— Всё, всё, хватит! Лучше бы ты сказала, что влюбилась в красивого спортсмена. Хочешь — оставайся дома, — поправляет мои волосы мама и, причитая что-то под нос о том, что я «неисправима» и внуков она никогда не дождётся, уходит.

Нет, мама, я не влюбилась в спортсмена. Я мечтаю препарировать одного. Бегаю за ним — и всё равно не успеваю. Утром у него пробежка, в школе постоянные перемещения: то в один класс, то в другой, со всеми пообщаться или провести полперемены в туалете под дикий хохот и шутки Стрельцова. После школы — на баскетбольную площадку, потом в бассейн или наматывать круги по всему району — то с друзьями, то с собакой, то с непонятными девочками, явно старше его.

Этот Витя! Ух, Лена должна радоваться, что он её бросил. Я, кажется, за неделю потеряла два килограмма, пока следила за ним, а толку ноль. Больше таких скачек не выдержу. Митенька, как долго я тебя не видела. Я уже почти потеряла надежду, что соединить Витю и Лену, хотя эти двое созданы друг для друга.

Сильными нажатиями чищу зубы, смачно набираю воды, чтобы прополоскать рот, и забрызгиваю зеркало. Протираю очки и ужасаюсь своей мыслительной активности. Эти брызги — точь-в-точь как мои мысли внутри: всё хаотично и непонятно. А для меня это полный раздрай. Вытираю зеркало насухо, чтобы не осталось ни капли. Меня еще никто так не бесил.

Позавтракать уже не успеваю, поэтому хватаю злаковый батончик, бросаю его в сумку и направляюсь в школу. Там, пройдя большую часть пути невидимкой, забегаю к любимой учительнице химии — Тамаре Львовне. Нужно узнать про олимпиаду.

Вбегаю в кабинет и вижу знакомое лицо.

— О, Мирочка, как хорошо, что ты зашла.

— Здравствуйте, Тамара Львовна. Я хотела узнать про олимпиаду. Когда она будет проходить?

— В конце ноября, Мирочка. И с тобой ещё пойдёт мальчик из параллельного класса — Витенька Клюев.

— Что? — удивляюсь я. Какая олимпиада по химии? Ему бы только ГТО сдавать! — А он, по-вашему, нормальный? — довольно грубо вырывается у меня.

— Мирочка, девочка моя умная, очень странный вопрос от тебя. Что ты имеешь в виду? — Учительница с лёгким осуждением смотрит на меня.

— Ну, он вроде не отличник, и нигде раньше не был замечен…

— Просто он идёт против системы, понимаешь? Такой… бунтарь. А на самом деле очень-очень умный.

Что значит идет против системы? То есть такой школьный революционер, который не делает домашку, потому что она ему не по статусу? У него, видимо, более важные миссии — то ли женский комитет школы собирать, то ли новую конституцию для школьного буфета писать. Или, может быть, готовит восстание против школьного дресс-кода...

— Он, как и ты, хочет стать врачом. И, кстати, очень симпатичный, — подмигивает мне моя шестидесятилетняя добренькая версия Марии Кюри.

Я знаю, он просто очаровал её своими мышцами плечего пояса.

— Врачом? Каким врачом собирается стать? — Решаю, что это мой шанс узнать о нём больше. В конце концов, чего я расстроилась? Наоборот, всё само идёт мне в руки.

— Не знаю, не спрашивала.

— А что у него с биологией?

— Откуда же мне знать?

— А он понимает, что конкурс в медицинский большой и там не получится «идти против системы»? А русский язык? Он вообще умеет на нём разговаривать или только мяч в корзину кидать?

— Мирочка, тшш… — пытается меня остановить химичка, но я словно разгоняющийся атом. — Твоё любопытство может утолить сам Витенька, тем более он как раз здесь. — Говорит она таким благостным тоном, будто дала добро на наши «отношения», и теперь мы должны идти рука об руку, поклясться на учебниках химии в вечной помощи друг другу.

Я прихожу в себя и страшно краснею. Понимаю, что нужно набраться смелости и повернуться, но не могу.

— Готов ответить, хотя ещё никогда не слышал, чтобы в моей умственной деятельности так сомневались, — усмехается парень, и я даже спиной чувствую, как появляются его ямочки.

— Мне пора, у меня русский, — бормочу я, избегая взгляда, и медленно двигаюсь к выходу.

— Кстати, с языком у меня всё отлично.

Я замираю и поворачиваюсь. Вижу, как он вальяжно сидит на краю парты, скрестив руки и закинув ногу на ногу, смотрит на меня хитрющим взглядом.

— Что? С каким языком? — переспрашиваю я.

Краснота так и не сходит с лица, я нервно поправляю очки на переносице, затем провожу рукой по косе.

3.1. Сталкер поневоле

Весь день хожу в напряжении. Неужели Витя понял, что я за ним слежу? Я же была осторожной... Или подслушал наш разговор с учителем и сделал такие выводы?

— Мира... Мира, — подруга толкает меня в плечо, указывая на доску. Оборачиваюсь — весь класс смотрит на меня вместе с учителем.

— Что с тобой? — спрашивает Катюша шёпотом.

— Мирослава, я задаю вопрос и никак не могу получить ответ. Ты не заболела случайно? — строго спрашивает учитель.

— Честно говоря, мне плохо. Можно я пойду к медсестре? — притворяюсь я.

Меня отпускают с удивлённым взглядом. Хорошо, что последний урок — могу просто пойти домой.

— Мира, — показывает подруга на телефон, — напиши мне, что случилось, — требует вдогонку.

Киваю, но рассказывать ничего не собираюсь. Хочу только одного — вернуть свой маленький уютный мирок, успокоить расшатанные нервы. Я будто выбралась из своего привычного мыльного пузыря и погрузилась в какую-то чужую реальность. Спускаюсь по лестнице, чувствуя, как подкашиваются ноги. Плюхаюсь на холодную скамейку напротив раздевалок. Достаю злаковый батончик и вгрызаюсь в него, будто это не еда, а все мои сегодняшние проблемы.

Резкий звонок с последнего урока вырывает меня из размышлений. Встаю и бреду в раздевалку. Мой взгляд цепляется за знакомую синюю куртку, висящую на третьем крючке слева.

Ноги сами несут меня к ней. Обнимаю, зарываюсь лицом в мягкую ткань. Как бы избавиться от этой любви к нему? Закрываю глаза — и вот он, мой Митя, уже рядом. Накрывает меня широкими полами куртки, прижимает к себе. Его дыхание теплое, ровное. «Всё будет хорошо», — шепчет он, и мы говорим о будущем, о мечтах... А потом он меня целует...

Но картинка рассыпается, неожиданно заменяясь наглой физиономией Виктора Клюева. Эти хищные ямочки, этот надменный взгляд: «У меня всё хорошо с языком».

— Распадись на ионы! — шиплю я, тщетно пытаясь выбросить его образ из головы.

В раздевалке раздаются шаги. Я отпускаю Митину куртку и юрко проскальзываю под вешалками в соседний ряд. Сегодня мне только не хватает, чтобы меня застукали в раздевалке.

— Митюш, сегодня погуляем? — доносится сахарный голос Ленки Скворцовой.

Я замираю, затаившись в углу среди чужих курток.

— Конечно. Как только допы по физике закончу. Как же задолбало туда ходить, вообще не знаю, чего это училка ко мне прицепилась. Надо, говорит, тянуть на красный диплом.

— Бедненький, — сюсюкает одноклассница.

Разговоры прекращаются, и раздаётся противное чавканье, шёпоты. Они целуются, а у меня внутри будто всё обрывается. Сердце колотится, выталкивая литры крови, переполненной адреналином. Ладони моментально становятся влажными. Кортизол, гормон стресса, начинает свою разрушительную работу. Мозг лихорадочно сканирует пространство в поисках выхода, но тело будто парализовано. Древние инстинкты предлагают только три варианта: бей, беги или замри. И я... замираю, чувствуя, как предательская дрожь поднимается от кончиков пальцев к горлу, перекрывая дыхание.

Это конец, у них всё серьезно...

Но судьба, видимо, решает, что мне еще недостаточно унижений, и в самый неподходящий момент раздаются шаги, и кто-то направляется в мою сторону.

3.2 Сталкер поневоле

Я вжимаюсь еще больше в угол, но меня это не спасает. Виктор Клюев замирает, его взгляд сразу находит меня в полутьме между вешалками. Левая бровь медленно ползет вверх, губы кривятся в едва заметной усмешке. Не говоря ни слова, он уверенно шагает в мою сторону.

Мои зрачки расширяются, дыхание становится поверхностным — организм готовится к опасности. Вот сейчас точно надо сделать «беги». Но я продолжаю делать «замри».

Из-за курток продолжают доноситься причмокивания и смешки — Ленка с Митей явно не прекращают свои нежности. А Витя тем временем подходит вплотную, наклоняется так, что наши лица оказываются на одном уровне. Я вжимаюсь спиной в вешалку, слыша, как бьется мое сердце. Он, продолжая ухмыляться, медленно протягивает руку и выдергивает из-под меня свою куртку.

Затем, не отходя ни на шаг, нарочито громко бросает:

— Дим, ты домой идешь?

— Он занят! — раздраженно огрызается Ленка, на секунду прерывая свои любовные игры.

— Допы по физике, — раздаётся расстроенный голос Мити, и вот он приближается к нам с Клюевым.

— Ты что здесь делаешь? — шёпотом спрашивает Витя, наклоняясь так близко, что я различаю каждую его ресницу. Его дыхание тёплое и ровное.

— Я... сегодня дежурная, — бормочу первое, что приходит в голову. — Проверяю, чтобы куртки не падали.

— Я так и понял, — его губы изгибаются в знакомой насмешливой улыбке. — Но у меня странное ощущение, будто ты за мной следишь.

— Так и будешь тут торчать? — Митя поправляет рюкзак, не выпуская Ленкину руку. — Эй, Вить, с кем это ты там?

— С той, кто считает меня отсталым, — парирует Клюев, и в его глазах вспыхивает озорной огонёк.

Ну и злопамятный же он. Но злить его не стоит, он меня может сдать в любой момент, и позор на всю школу обеспечен.

— О, это же наша местная ботаничка! — Ленка говорит таким сладким голосом, что аж подташнивает.

— Что, Мирочка, с урока сбежала? Умничать надоело?

Почва уходит из-под ног. Кажется, ещё секунда — и провалюсь сквозь пол. Но вытаскиваю себя мысленно.

— Знаешь, Лена, странно слышать это от человека, который последнюю контрольную по химии писал, глядя мне через плечо. — Мои пальцы непроизвольно поправляют очки. — Но если тебе действительно интересно — да, иногда даже мне нужно отдохнуть от... как бы помягче... интеллектуального неравенства.

В воздухе повисает напряжённая тишина. Витя, облокотившись на вешалку, наблюдает за нашей перепалкой с Ленкой с явным интересом — его взгляд скользит между нами, словно он зритель на увлекательном спектакле. А Митя...

Мои глаза невольно обращаются к нему. Он лениво листает ленту в телефоне, даже не удостоив меня взглядом. Когда его глаза на секунду поднимаются, они скользят по мне с таким равнодушием, будто я — пустое место, случайная тень на стене. Это равнодушие обжигает сильнее насмешек.

— Кстати, Лен, — неожиданно вклинивается Витя, — ты же сегодня дежурная? Может, пойдёшь уже пост свой нести?

Лена презрительно морщит носик:

— О чём ты вообще? Какое дежурство?

Витя медленно поворачивает голову ко мне. Его голубые глаза сужаются, в уголках губ играет едва заметная улыбка. Он делает театральную паузу, затем с подчёркнутой серьёзностью произносит:

— Дежурство, значит... — его голос намеренно растягивает последнее слово, наполняя его множеством смыслов. — Ну ладно.

— Че вы тут все встали, у вас собрание? — раздаётся громкий голос, и в раздевалку вваливается круглолицый Ванька Стрельцов, весело подпрыгивая, как колобок, сбежавший от бабушки. — О, Мирка, а ты-то чего здесь? Катюха полшколы обежала — тебя ищет.

— Ка-а-тя! — орёт он таким густым басом, что я рефлекторно поднимаю руки к ушам, но вовремя останавливаю себя. — Тут твоя ботанша. Нашел её.

Бросаю взгляд на Митю — он по-прежнему уткнулся в телефон, будто в этой вселенной для него существуют только он сам и его экран. Привет, Мира, в системе координат Мити Фомина ты — неучтённая погрешность, ноль без палочки.

В этот момент в него врезается Катя. Он брезгливо отряхивается, а моя подруга уже мчится ко мне:

— Мирочка, ты где пропадала?

— Дежурила, — невозмутимо парирует Витя.

— Какое дежурство? Отойди от неё, — Катя окидывает меня оценивающим взглядом, а я уже махаю руками, глазами умоляя не усугублять ситуацию. Я сегодня достаточно с ним переборщила, странно, что он меня еще не сдал.

— Он тебе что-то сделал?

— Я-то? — возмущается парень.

— Ты — недоразвитый, — отрезает Катя, скрестив руки на груди.

— Второй раз подряд узнаю о своих проблемах с развитием. Забавненько, — ехидно замечает Клюев, небрежно поправляя непослушную прядь волос.

— Пропусти Миру, — подруга начинает терять терпение, её голос становится опасным.

— Её отпущу, а тебя заберу с собой, может смогу успокоить, — неожиданно выдаёт он, поворачиваясь к Катюшке. Мы с ней замираем в шоке — он с такой лёгкостью со всеми флиртует?

— Я пошёл, — равнодушно бросает Митя, разворачиваясь к выходу. И тут начинается цепная реакция: за ним тут же устремляется Ленка, как верная собачонка за хозяином; а уже за ней пулей вылетает Стрельцов. Моя подружка Катя, верная пару минут назад, готовая горой встать, бросает меня и мчится уже за своим Ванькой, забыв обо всём на свете. Только светлые волосы и качаются из стороны в сторону.

И только я остаюсь стоять, наблюдая эту комедию, понимая, что в этой нелепой цепочке преследований мне, кажется, вообще не нашлось места. Пытаюсь протиснуться мимо Виктора, но он перегораживает путь рукой:

— Тамара Львовна ждёт нас в понедельник на допы.

А потом разворачивается и уходит, почему-то очень недовольный и злой.

Ну а мне пора признать — эксперимент провален. Митя никогда на меня не посмотрит. Ленка Скворцова не станет учиться. А смотреть на Витю Клюева у меня больше нет ни сил, ни желания.

Глава 4 Гугл в помощь… или нет?

За все годы своей жизни я впервые оказалась в такой сложной эмоциональной ситуации. Межличностные отношения — это явно не моё. Я совсем не волновалась, сдавая экзамены или отвечая у доски, а сейчас меня трясло, как осиновый лист. Мы шли с Катей к дому, и она весело болтала.

— Мира, ты помнишь, что в эту пятницу будет дискотека? Кстати, я так и не видела, что вы там с Татьяной Павловной купили. Ну ладно, потом как-нибудь покажешь. А ещё я решила: на дискотеке приглашу Стрельцова на танец и предложу ему встречаться со мной. Да, конечно, ты скажешь, что так нельзя, девочки не должны первые идти. Но знаешь ли… сидеть и ждать у моря погоды — тоже не моё. Как говорит мой папа, военный в третьем поколении: «В атаку надо идти с поднятой головой, а не отсиживаться в окопе!» Своё надо брать сразу, а потом мы его перевоспитаем... Мира… ты вообще слушаешь меня? — обиженно произнесла подруга.

Я, если честно, слушала вполуха. Сегодня у меня рухнуло всё, что только можно. Впрочем, ей-то не объяснишь.

— Слушаю я тебя, слушаю…

— Воскресенская, вот представь: ты кого-то очень сильно любишь, вы так подходите друг другу, но он тебя не замечает. Что бы ты сделала? Может, есть какие-то формулы?

И тут я поняла, что мы с Катюшкой похожи. Ведь я так же мучаюсь, смотрю и жду, а в ответ — ничего.

— Наверное, надо просто выкинуть из головы и найти того, кому ты будешь нравиться, — сказала я, давая правильный совет, которым сама бы не воспользовалась. Но хотелось, чтобы у подруги всё сложилось лучше.

— Ты не понимаешь. Я идеально ему подхожу, мы созданы друг для друга!

Наверное, если бы я призналась Кате в своих чувствах к Мите, со стороны выглядела бы такой же одержимой. Но главное наше отличие в другом: Катя верит, что она шикарна и он обязан на неё посмотреть, а я понимаю, что мы с Митей не подходим друг другу.

И почему людям так важна красота? «Встречают по одёжке, провожают по уму»… Давно так говорят, значит, в этом есть правда.

— Ты знаешь, любить можно и молча, и тихо, никому не рассказывая. Если он тебя не выбирает — у него есть на это право. Надо уметь отпускать и желать счастья…

— Ну уж нет, Мира. Такие заявления я даже слушать не хочу! — разозлилась Катька и пошла вперёд.

Я вздохнула и поплелась за ней. Всё-таки подростковые гормоны — самое неприятное время для человека.

На дискотеку я точно не пойду. Какой смысл? Стоит прислушаться к своему же совету. Катька злится, потому что он прав.

— Мира, иди сюда! Мы сейчас с тобой найдём информацию. Спрашивать у тебя про парней — это, конечно, глупо, тебе кроме учебника химии никто не нравится. Садись давай! — Катя швырнула сумку и, примостившись, достала телефон.

— Кстати, а что Клюев от тебя хотел?

— Мы будем вместе ходить к Тамаре Львовне на дополнительные, чтобы подготовиться к олимпиаде, — засуетилась я и занервничала.

— Ого, неожиданно.

Подруга принялась искать в интернете информацию, забивая в поисковик: «Что делать, если парень на тебя не смотрит, советы».

— Так, тут ещё форум, где можно вопросы задать.

— Катя, зачем тебе это? — устало вздохнула я.

— Мира, ты же учёная. Сбор информации и анализ — самое главное.

— Вообще согласна, — ответила я, и внутри загорелась надежда. Ведь я действительно никогда не подходила к этому с научной стороны. У меня не было знаний в этой области. От предвкушения забилось сердце.

— Итак, что делать, если мужчина нравится, а ты ему — нет. Читаю: «Помните, что психологически здоровые люди выбирают доступных партнёров для создания качественных отношений и семьи».

Мы с Катей переглянулись.

— Фигня какая-то. Давай другую статью. Это уже для взрослых женщин, нам какая семья? Нам просто надо, чтобы Стрельцов в меня втюрился.

— О, смотри, я нашла. «Положили глаз на очаровательного мальчика?» — читала Катя. — Да ещё как положили! Мира, это про меня.

— Читай уже, — в нетерпении замерла я.

— «Он ведёт себя равнодушно и сдержанно? Вам повезло. Не нужно быть гением, чтобы заставить мальчика в средней школе обратить на вас внимание». — Катя засмеялась. — Мирка, слышишь? Гением, как ты, быть не обязательно, то есть я точно справлюсь. — «Пусть он заметит вас». Ну, это легко, он уже меня знает в лицо.

У Катьки всё просто, а вот у меня с этим проблемы. Фомин даже не помнит, что мы в начальной школе какое-то время за одной партой сидели.

— Читай уже, — разозлилась я. — Или дай, я сама прочитаю.

— А ты чего это так интересуешься? Тебе там кто-то нравится?

— Нет! — засуетилась я.

— Мира, а может, Клюев?

— Что? Ты совсем…

— Ну так-то он симпатичный, правда, бабник.

— Катя, я пошла домой, — встала со скамейки.

— Ладно, прости. Давай дальше. «Удивите его. Вам придётся сделать что-то необычное. Это непросто, но оно того стоит». Пишут, что надо поработать над внешним видом, отработать улыбку… Короче, у меня и так всё это есть. А вот нашла... Мира, слушай внимательно. «Бросьте на него взгляд во время урока; если он посмотрит на вас — улыбнитесь и удержите взгляд как можно дольше, не моргая. Покажите ему, что вы думаете о нём, а потом отведите взгляд, как будто ничего не случилось. Помните о мере — делать так стоит лишь пару раз в день, не более».

— Да, Кислова, а ты на Ваньку смотришь не отрываясь, — улыбнулась я.

— Это точно, пора завязывать, — расстроенно шмыгнула носом подруга.

Катя подняла аккуратно ресницы и «постреляла» на меня, а потом опустила их.

— Ну как?

Я показала Кате большой палец вверх, но в голове крутилась мысль: "А как бы мне проверить эту теорию на практике?" В голову почему-то пришёл Клюев. Может, на дополнительных занятиях попробовать на нём? А вдруг получится? Ну что делать, если он мой личный экспериментальный кролик. Но как вспомню его взгляд, и мурашки от страха побежали по коже. Нет уж, такой ерундой заниматься не буду.

— Что-нибудь ещё есть?