Соцслужба для монстров. Люди на блюде

Глава 1. Перекрёсток

Карета подпрыгивала на ухабах, отбивая в такт моим самым горьким мыслям. За окном проносились серые, ничем не примечательные пейзажи человеческого королевства, но в голове бушевал настоящий ураган из несбывшихся надежд и вынужденных компромиссов.

Магистратура! Мечта о научных трудах, о блестящей академической карьере в самом престижном университете, о жизни, свободной от… От всего этого. От этой скрипучей кареты, этой пыльной дороги, этого абсурдного, нелепого наказания.

— Практика, мисс Эверхарт", — елейным голосом пропел декан, и его масляный взгляд скользнул по мне, оставляя после себя ощущение чего-то липкого и неприятного. — Ваш отказ, кхм, сотрудничать... Он, безусловно, показал вашу принципиальность. Но принципы, знаете ли, не всегда к лицу юному дарованию. Год в Кроссе — и можете считать, что ваша квалификация подтверждена. Место в магистратуре я, так и быть, вам выделю. При условии, что вы, моя милая мисс Эверхарт, продержитесь этот год, — и он мерзко ухмыльнулся, что не предвещало ничего хорошего. — Прощение нужно заслужить.

Я стиснула зубы до скрежета. Прощение? За то, что посмела отказать похотливому старику, который, судя по запаху перегара, уже с утра приложился к крепкому элементу? Я, будущее светило социальной психологии, автор десятка эссе на тему "Методология интеграции маргинальных групп в поствоенное общество", отправлялась в опасный, экспериментальный город Перекрёсток. И зачем? Чтобы разбираться с проблемами... Кого? Монстров? Людей, которые по собственной воле решили жить по соседству с этими существами ради высокого заработка? Мне, выпускнице с отличием, предстояло стать жилеткой для монстров, если не хуже — закуской. От одной мысли об этом начинало не просто подташнивать, а сводило желудок в спазме.

Последний раз я видела монстра пятнадцать лет назад. Тогда горел мой фамильный дом, и то существо, мелькнувшее в клубах дыма под крики очевидцев, до сих пор являлось в ночных кошмарах. Колени уже сейчас предательски дрожали.

1,2

Внезапно карету дёрнуло так, что я чуть не прикусила язык. Послышался скрежет, похожий на звук трения стекла о металл, а затем оглушительный, пронзительный рёв, который заставил стекла задребезжать, а моё сердце — ухнуть куда-то в пятки. Кучер, сидевший снаружи, завопил что-то нечленораздельное, и его голос был так высок, что мог бы разбить хрусталь.

— Что там ещё?! — крикнула я, порываясь выглянуть наружу, но меня уже вжимало в сиденье.

Как по команде, над каретой пронеслась гигантская тень, закрыв солнце, а затем раздался мощный БУМ! Карета накренилась под таким углом, что казалось, вот-вот перевернётся, и по салону пополз едкий запах серы и... Чего-то непередаваемого, смешанного с запахом мокрой псины и тухлых яиц. Я буквально вывалилась наружу в панике, не желая оставаться в карете, которая больше не казалась надежным убежищем, а скорее целью чудища.

Еле удерживаясь на ногах, поспешила к краю дороги. Я не могла не обернуться, ибо страх неизвестности был хуже, чем жуткая реальность. Передо мной, раскинув огромные, кожистые крылья и изящно балансируя на одной, размером с мою голову, когтистой лапе, стояла мантикора. Огромное, мускулистое львиное тело, крылья, как у летучей мыши, и... Хвост. Тошнотворно-зеленый, с шипастым жалом на конце, который, казалось, нервно пульсировал.

— Твою ж… — выдохнула я, пытаясь вернуть самообладание на место, которое обреталось где-то в районе дрожащих коленей и спешило покинуть меня окончательно. Мой профессионализм был на волоске от панического визга.

Мантикора, явно смущённая своим неуклюжим появлением, нервно махнула хвостом, чуть не сбив кучера с ног, который, к слову, уже успел спрятаться за самой тонкой берёзой, дрожа как лист на ветру.

— Ой! — произнесла она низким, рокочущим басом, глядя на дымящееся, искорёженное колесо кареты. — Прошу прощения! Я целилась в того пухлого кролика, он такой шустрый, а рельеф тут неровный. И порывы ветра, видите ли, сегодня какие-то... Нестабильные. Не рассчитала траекторию.

Слава граниту науки, эта особь оказалась разумной и способной к диалогу. Шанс быть съеденной на подъезде к месту практики упал вполовину. Кучер, трясущийся то ли от пережитого страха, то ли от предвкушения наживы, тут же преобразился. Его лицо из бледно-зелёного стало пунцовым.