Согрей меня, препод

Пролог

Дрожащими пальцами набираю чудом добытый номер телефона преподавателя по правовому регулированию хозяйственной деятельности. Очень кстати.

– Ярослав Витальевич, – завываю в трубку, едва раздает хриплое “алло”. – Это Литвинова, студентка ваша, группа “бизнес–экономика”.

– Так, Альбина, что случилось? – уже более собрано спрашивает мужчина.

– Меня хозяйка квартиры на улицу выгнала, – всхлипываю, стараясь сдерживаться. – Вещи не отдает, а мне идти некуда.

– Договора аренды, я так понимаю, нет? – недовольно уточняет Городецкий.

– Так я у нее не первый год снимаю, никаких вопросов до этого не было! – даже как-то возмущенно восклицаю. Меня сейчас, словно дурочку какую-то, упрекают. Хотя, дура и есть, если разобраться. – А тут, две недели назад, хозяйка предложила мне переехать в другую квартиру, дочкину. Меньше по размерам, по цене приятнее и к работе ближе. Вот, вчера и сменила жилье, а сегодня меня не пускают домой, милицией угрожают, – сдерживаюсь из последних сил, чтобы не разрыдаться.

Что мне теперь делать? Я ведь залог за полгода вперед внесла, зарплата не скоро, еще и учебу оплатить надо…

– С квартирой будем решать, только покумекать нужно, – явно сдерживая зевок, бурчит преподаватель. – Позвони пока родным, переночуй там, а на днях, постараюсь даже завтра, наберу тебе, обсудим.

И меня снова прорывает на истерику, которую тщетно пытается прекратить, уставший по голосу Городецкий. Но я все равно ничего не могу поделать, потому что совершенно одна в чужом городе. Ну и что, что я живу здесь с семнадцати лет?! Какая девушка может обрасти друзьями, если всё, чем она занимается – это бесконечная учеба и сначала подработки, а затем и полная занятость?! Да я даже в кино ни разу не была, просто потому, что времени нет. Будут плохие оценки – отец заберет в родной город и замуж выдаст. Попрошу у родителей денег на еду или те же прокладки – тот же результат. Приходилось выживать. И я прекрасно справлялась со всем… До сегодняшнего дня.

Прихожу в себя лишь когда слышу короткие гудки в трубке. Как стою – так и падаю задницей в сугроб. Какая разница, где я сгину: на лавке или сразу в снегу? Может, так даже быстрее получится. Я лишь четко осознаю одно, – что ни при каких обстоятельствах не стану звонить отцу, потому что на этом моя жизнь закончится окончательно.

А так… Вдруг у хозяйки юмор такой? Может, она сейчас увидит меня в окно, сжалится и, хотя бы, на ночь пустит, а по утру спокойно обсудим, что же такого произошло, и…

Рука так дрожит, что я не сразу понимаю, что в ней отчаянно вибрирует телефон. Окоченевшие пальцы не спешат слушаться, а глаза не верят тому, что мне перезванивает недавно набранный абонент.

Не с первой попытки, но, все же, принимаю вызов.

– Алло, – хриплю севшим голосом.

– Мать твою, где ты?! – раздается бас в трубке. И кроме голоса я еще, кажется, слышу звук заведенного мотора.

Городецкий прогревает машину, видимо. Только зачем? Он… Собирается приехать? Сейчас? Огонек надежды зарождается внутри.

– Ул-лица Мир-ра, шшшесть, – отвечаю, едва ворочая языком.

Жду хоть что-нибудь еще, вроде уточняющих вопросов, например, потому что мне очень нравится голос этого преподавателя, да и он сам, чего уж скрывать.

Только ответом мне служит полнейшая тишина. С трудом отрываю руку от уха и вижу потухший экран. Отчаянно жмякаю на боковую кнопку, только кусок пластика с микросхемами в моей руке явно мертв. Еще бы, китайцы не привыкли к минус двадцать пять.

Моя истерика переходит в отчаяние, руки опускаются, а еще смертельно хочется спать. Все звуки сливаются в единый гул ветра, а на ресницах из-за слез образуется белый налет. Глаза всё тяжелее открывать, поэтому я больше даже и не стараюсь, смиренно ожидая непонятно чего. Обидно, что моя жизнь заканчивается вот так. Девственницей, в сугробе.

Внезапно, что-то сильно и резко, буквально, вздергивает меня. Только ноги не слушаются и хочется завалиться назад. Однако, мне не позволяют. А затем я получаю шлепок по окоченевшей заднице. Следом еще один. И еще. Достается и ногам. Словно сквозь вату в ушах прорывается чье-то недовольное бурчание, больше похожее на отборную ругань.

С нечеловеческим усилием мне удается открыть глаза и…

Наверное, я умерла. Передо мной, распахивая одной рукой свое пальто, а второй, придерживая меня за шкирку, стоит Городецкий. Стягивает с себя шарф, и наматывает на меня. Начинает снимать верхнюю одежду.

– Глупый, глупый ребенок, – журит по-отечески. А я, пользуясь этим моментом, делаю шаг и обнимаю мужчину. В нос сразу же ударяет запах спокойствия и защищенности. Позволяю себе немного повсхлипывать, тайком наслаждаясь ароматом Ярослава Витальевича. Ему очень подходит это имя Ярый – могущественный, сильный.

Говорят, дом там, где тебя ждут. Как бы я хотела, чтобы мой дом пах именно так.

– Я точно пожалею об этом, – недовольно бормочет Городецкий, но, все же, приобнимает в ответ и успокаивающе поглаживает по спине. – Поехали, закоченела небось вся.

Так согрей меня, препод.

-----

Дорогие друзья!

Добро пожаловать в мою новинку!

Буду рада вашей поддержке этой истории. Пожалуйста, не забывайте ставить звездочку, добавлять книгу в библиотеку и подписываться на автора, чтобы не пропустить ничего важного.

Глава 1

Уважаемые читатели!

Данная история является вымыслом чистой воды.

Здесь, в тексте, возможна привязка к конкретным местам, городам или событиям (в Беларуси, вымышленным и не очень), но книга никак не относится к реальным людям и вообще не имеет никакой связи с ними.

Любое совпадение с реальными людьми прошу считать случайным.

*********************

Несмотря на постоянное обилие людей вокруг, я – одиночка. Провинциалка, которая сама по себе. Не потому, что мне так нравится – так сложилось. И, нет, я не жалею об этом, – именно такова цена моей свободы здесь и сейчас. И я готова ее платить.

– Зачем тебе дурацкий диплом? – ворчал отец шесть лет назад. – Всё равно на бюджет не поступишь, не семи пядей во лбу дитятко. Иначе знала бы, что ценность сраной картонки в этом мире сильно преувеличена.

– Папочка, прошу тебя, дай мне хотя бы шанс попробовать? – стояла на коленях перед родителями. – Я же всегда была послушной, никогда ни о чем не просила! Сейчас же – я умоляю тебя!

– Женщине не для того голова нужна, чтобы забивать ее вышматом или прочей чушью! – стоял на своем родитель.

Мама старалась в меня вложить то, чем была богата сама: забота о доме, собственной внешности и домочадцах. Они с отцом поженились, когда матушке едва исполнилось шестнадцать. Отцу на тот момент стукнуло тридцать два: состоявшийся, нагулявшийся, готовый обеспечивать не только жену, но и ее родственников. В городе, где всего сто тысяч, и большая часть из них, так или иначе, подчиняется такому мужчине, подобными предложениями не разбрасывались. И маму с радостью, словно великая честь выпала на их долю, выдали замуж. В принципе, она мне казалась счастливой.

Вот и на меня у отца были соответствующие планы: окончание школы и удачное замужество по его протекции, даже двух кандидатов нашел. Сказал тогда:

– Если по одному приводить, добиваться не станут, а трое – можешь прослыть дурной славой.

Но разве мне могло хотеться замуж, если я с мальчиком ни разу одним воздухом не дышала, не говоря уже о чем-то большем?! Даже на танцах со мной в паре стояла отобранная отцом девочка–компаньонка. С ней же я посещала кулинарный кружок, цветоводство, визаж и дизайн интерьера. О, еще был театр. Последний я ненавидела сильнее всего.

Вместо всего этого, мне так хотелось в большую компанию, веселиться, посещать дискотеки, пить с ребятами пиво (ведь в моей семье алкоголь для женщин, как и торты, например, табу), целоваться под звездами…

Ну, зато частично мое желание исполнилось, потому что теперь я работаю в крупной компании – в банке. И как раз с людьми. Ведущий специалист по персоналу. Нет, это не работа моей мечты. Меня так сильно задвигали и ограничивали по жизни, что теперь я вижу себя управленцем, потому что, как мне кажется, понимаю, как можно манипулировать людьми.

Именно за этим лешим я и подаю сегодня документы на переподготовку. Обучение платное, однако, с моим доходом и минимальными расходами, я вполне могу себе позволить и съем жилья, и обучение.

– Ну и зачем тебе еще и экономический? – ворчит в трубку отец. – Бог не для того создал женщину! Ты внуков должна мне рожать, а не мозгами на рынке труда торговать!

Само собой, родителям по сей день тяжело смириться, что я не просто поступила в столицу на бюджет, а еще и окончила ВУЗ с красным дипломом.

– Ты же помнишь правила? – вновь врывается в мысли голос отца. – Отличная учеба и никаких денег от меня. Хоть одна оплошность – сразу возвращаешься.

– Не волнуйся, папуль. Я справлюсь, – стараюсь придать голосу уверенности. – А внуков вам скоро Агата принесет. Ей почти двенадцать, – бездумно ляпаю и быстро сворачиваю разговор: – Ой, в метро спускаюсь. Целую! – тараторю и нажимаю “отбой”.

Даже спорить не о чем, первый блин, который я, – комом. Моя младшая сестренка не увлечена учебой, кроме книг, и то – очень выборочно. Зато эта хозяюшка прекрасно вяжет и готовит бомбические пирожки (один раз довелось попробовать, пока родители не видели).

Так уж сложилось, чтобы старшенькая окончательно не стала позором семьи, отец лично в каждый мой обязательный приезд домой (а это случается строго раз в квартал), сопровождает меня к врачу, чтобы проверить вес, содержание жира в организме и… целостность, так сказать. Всё ждет моей ошибки, а кобылка должна оставаться в форме, тогда и бизнес можно укрепить, и внуков дождаться. И плевать родители хотели, что мне двадцать три года, в которые быть девственницей – постыдно.

Главное, чтобы можно было еще купца найти на, итак залежавшийся, товар…

Это так унизительно! Но, если такова цена свободы, я буду её платить сколько угодно.

Глава 2

Установочная сессия. Господи, я успела подзабыть, насколько сложно совмещать учебу и работу. Но еще сложнее – вливаться в новый коллектив. Нет-нет, отличные ребята, все старше меня, специалисты из самых разных областей, просто… Блин, они все такие живые, а у меня, кроме учебы и работы, в жизни нет ничего.

Даже всё чаще возникает крамольная мысль послать переподготовку лесом, вернуться в отчий дом и принять свою судьбу–судьбинушку. Вдруг не все окажется так плохо? Ведь есть и плюсы, например, мужчина. Мама уверяет, что никакой любви нет, что это лишь набор чувств по отношению к другому человеку, где во главе всего стоит уважение. Уж чему-чему, а этой науке меня учили с детства.

Вероятно, по этой причине, я была старостой во время обучения, меня же хотели выдвинуть в “массовики-затейники”, только я все равно никуда вне работы не ходила, потому что, как правило, были иные дела. Да и не дай Бог, если бы родители узнали хоть о каком-то непотребстве…

Зато, я быстро доросла до ведущего специалиста. А еще я слышала, как начальница по телефону записывалась к врачу по вопросу планирования беременности, значит, в ближайшей перспективе можно занять ее место, пусть и на три года всего.

Именно с таким настроением, я каждый раз уговариваю себя срываться с обеда и бежать на учебу, после которой надо снова возвращаться в давно пустующие офисы и доделывать свои рабочие дела. А утром все начинается сначала. День сурка какой-то.

Только все мои мысли меняются со скоростью звука, ведь к нам приходит на лекцию Он. Красивый, взрослый, мужественный… Светлые волосы в модной стрижке, синие, словно море, глаза, губы цвета ранней садовой земляники, такие же манящие… Господи, а запах?! Я сижу слишком близко, чтобы не испытывать обонятельный экстаз. Боже!

Никогда, никогда раньше за мной подобного не водилось. А мне ведь постоянно приходилось контактировать с представителями мужского пола. Может, среди них не было настоящего мужчины?

Ярослав Витальевич Городецкий, бывший сотрудник правоохранительных органов, подполковник запаса, сорок пять лет. Примерно так и представился, еще добавил, что читает юридические и правовые дисциплины исключительно у взрослых: переподготовка, повышение квалификации, тематические семинары “наверху”...

Первый раз в жизни я не просто сижу на парах раскрыв рот, – я вообще ничего не слышу. Не так. Я наслаждаюсь танцующими звуками прекрасного тембра преподавателя, его голос обволакивает, буквально погружает меня в какой-то транс…

К счастью, еще с университетской скамьи и невнятного бубнежа большинства лекторов, я не только занимала места за первой партой, но еще и писала все-все на диктофон, чтобы вечером свериться с написанным конспектом.

Наверное, сейчас я выгляжу по-дурацки. Сижу, пялюсь с глупой улыбочкой, растянувшейся на все лицо. А как сдерживаться, когда препод периодически смотрит на меня?! И как живо он что-то рассказывает! Должно быть, что-то крайне интересное! Обязательно вечером послушаю записи. Надеюсь, мне удастся уловить смысл, а не только мечтать непонятно о чем.

Вдруг его отвлекает мобильник. Наверное, это приводит меня в чувство.

– Извините, друзья мои, – произносит Городецкий, и тут же его голос меняется, когда он принимает вызов. – Да, родная.

Родная…

Дура! Дура! Дура!

Ну, разумеется, у такого мужчины, как Он, не может не быть любимой женщины рядом.

Утыкаюсь в пустую тетрадь и аккуратно вывожу ФИО преподавателя. Подглядываю в расписание, чтобы пометить дисциплину, расчасовку и вид контроля знаний – зачет.

– Конечно, я отвезу вас с малышом, – звучит фоном голос Ярослава Витальевича.

Зато теперь я окончательно прихожу в чувства. Тоже мне, провинциалка пустоголовая, размечталась она. Ага. Кретиничка, блин!

– Вер, я буду через час, мы все решим, – так мягко, успокаивающе, с трепетной нежностью, я бы сказала, проговаривает преподаватель, отчего у меня в груди неприятно щемит.

Не мой. Чужой. Взрослый… Без шансов. И это уж точно. Провинциалка, дура, девственница с деспотичным отцом. Моя семья никогда не примет мой выбор, кого бы я ни привела в дом.

И если я надеюсь не затеряться в большом городе, иметь возможность продолжать себя содержать и, хотя бы, еще пару-тройку лет избежать проклятого замужества, мне нельзя нарушать правила: не просить денег, никаких провалов, никаких мужчин. Что может быть проще?

– Прошу прощения, – уже громче и немного грубее обращается, явно к нам, Городецкий. – Итак, мы закончили на обсуждении хозяйственных отношений.

До окончания пары я больше не поднимаю глаз от конспекта, зато хотя бы получается немного сосредоточиться и писать. Однако, нет-нет, мне кажется, что преподаватель буквально таранит меня взглядом. Глупости.

И если изначально я мечтала, чтобы голос Ярослава Витальевича не затихал ни на мгновение, то теперь считаю секунды до окончания чертовой пары.

Когда, наконец-то, звучит спасительный звонок, я намереваюсь удрать самой первой, только у меня ничего не получается: как назло ручки разбегаются по всей парте, телефон найти не могу, затем и вовсе – роняю сумку со всем ее содержимым на пол.

– Давайте помогу, – буквально над моей головой звучит по-доброму голос Городецкого. – Альбина, я правильно запомнил?

Несмело поднимаю взгляд на преподавателя и понимаю, что еще немного, и я пропаду окончательно. И плевала я на все! По крайней мере, у меня будет новая мечта, которая никогда не сбудется. Зато, – это как стимул, – продолжать бороться за себя.

Ярослав Витальевич оказывается так близко, что я даже ощущаю его горячее дыхание, из-за которого по мне начинают бегать табуны мурашек, а щеки заливает предательский румянец. Светло-голубые глаза внимательно рассматривают меня. Даже, если бы я не знала, что мужчина – бывший сотрудник органов (хотя, бывают ли они бывшими?), пожалуй, я бы об этом непременно подумала.

Глава 3

Всю ночь мне снится чертов препод. Просыпаюсь нервная, взмокшая и до безобразия смущенная. Нет, ничего предосудительного Ярослав Витальевич не делал, даже несмотря на то, что мы находились во сне.

Просто, словно на повторе, я все время опрокидывала свою сумку, а он каждый раз опускался на одно колено совсем рядом со мной, позволяя (или вынуждая) дышать одним кислородом на двоих. Помогал собирать мои вещи, гладил мое лицо и тело ласковым взглядом, и называл “своей девочкой”.

Да что со мной не так?! Господи, даже в несчастном сне все было слишком целомудренно! Хотя, откуда мне знать о большем? И не то, чтобы я прям совсем уж ничем не интересовалась… Родительница, лет с тринадцати, начала меня просвещать, как ублажать не только желудок своего мужчины. Просто…

Разве можно мечтать о чужом мужчине? Я слышала не единожды, как одногруппницы или коллеги обсуждали голливудских пенсионеров вроде Бреда Пита в формате “дам/не дам”. Это же отвратительно!

Думать об измене или связи с женатым почти тоже самое, что совершить подобное в реальности. Это же преступление против самого себя!

Городецкий… За что мне все это?! И очень не вовремя приходит глупая мысль на ум: говорят, что тот, кто тебе снится, вспоминает о тебе. Ага, если только не добрым словом. Я же его вчера задержала. Ночевать он со мной не захотел… Гусар безусый!

И вообще! Он вчера назвал меня ребенком! Ребенком, блин! Как вообще можно употребить подобное в отношении девушки, тем более, студентки? Зачем он вообще свои руки с дурацкой помощью всунул?

Из-за Городецкого едва ли не опаздываю на работу. Приходится пожертвовать завтраком, а вместо любимых брюк втиснуться в платье. А все почему? Потому что с вечера не подготовила одежду. Впервые в жизни, можно сказать. Благо, что есть скудный запас.

Вообще, я не любитель рюшно-юбочных туалетов. Мне не нравится моя фигура, – слишком худая, угловатая, что ли. Острые коленки и ключицы, небольшая грудь, практически выпирающие ребра и бедренные кости… Суповой набор какой-то!

Только в каждый мой приезд отец не забывает меня унизительно поставить на весы и отчитать, что “плюс триста грамм”, а в его кругах жирными могут быть только стейки.

С тоской оглядываюсь на свою так и не сваренную овсянку, прихватываю творог и яблоко на обед, и покидаю свое жилище.

Думаю, кожаный рюкзак не слишком подходит под офисное трикотажное платье, ровно, как и балетки. Только к туфлям я сегодня не готова (да и вообще никогда, практически), а переупаковаться в сумку времени не хватило бы.

– Альба, испытываешь систему на прочность? – раздается за спиной знакомый голос. Только тебя мне не хватало! – Без пяти минут рабочий день, а ты еще не на своем месте.

Илья Архипов… Красавчик, сердцеед, бабник. Не женат. Чуть старше меня, на год примерно. Всегда одет с иголочки и пахнет роскошью, и дороговизной. В общем-то, классический мажор.

А еще говорят, что влиятельный папочка засунул сюда не самого одаренного своего отпрыска сразу на тепленькое местечко в управляющей структуре банка.

– И вам доброе утречка, Илья, – фыркаю, практически перепрыгивая через турникет. Слишком он медлительный. – Я шустрая, успею.

И почему этот белобрысый мамкин любимчик ко мне вечно цепляется? Я далеко не первая красавица, не умница, – просто зубрилка. Денег и связей в столице у меня нет.

– Если вдруг тебя накажут, приходи, пожалею, – бросает мне в спину засранец.

Дудки! Один уже всю ночь “жалел” и теперь у меня пятки горят. Не хватало еще, чтобы припекло и тощую задницу.

Архипов, поганец, бесконечное количество раз попадается мне на глаза.

Сперва ему в срочном порядке нужна информация из базы, по квалификационной сетке.

И, главное, гад какой! Ладно бы, просто приперся, нет же! Сидит, глазки строит, еще и мне приносит, так называемый, “раф” и нынче модный “крунджи” (плоский круассан).

Нет, разумеется, я быстренько спихиваю сие яства коллеге, как только не-Муромец скрывается из виду. Но, боже мой, как они пахнут! Я почти готова согрешить. И, вероятно, с учетом моей фигуры и пустого недовольного желудка, ничего бы со мной не случилось, только я вдруг испугалась, что мне может не понравится…

Затем он заявляется обсудить вопрос чьего-то обучения, ведь, согласно квалификационной сетке, – это остро необходимо прямо сейчас.

– Альбушка, а ты чего хмурая такая? Может, тебе твоя работа не нравится?! – соловьем заливается Илюшенька, чтоб его.

– Что вы, что вы, Илья, – растягиваю губы в кривой улыбке. – Я люблю свою работу, и приду сюда в субботу!

Разумеется, и еще в воскресенье. Выбора-то нет. Мне не упал социальный отпуск без сохранения зарплаты, потому что не на что будет жить.

После ухода Архипова на моем столе случайным образом обнаруживается коробочка “райского наслаждения”. И самым мудрым решением мне кажется – припрятать конфеты. Мало ли, – в бухгалтерию за справкой придется обратиться. Или понадобится презент для кого-то…

Третий раз этот черт белобрысый приходит сообщить мне лично, что перерабатывается политика компании, и в ближайшее время будет необходимо всех ознакомить с изменениями под подпись…

И, как на зло, наступает обеденное время, во время которого я хотела бы удрать на учебу.

– Альба, я могу составить тебе компанию? – врывается в мысли надоедливый Архипов. Наверное, он в прошлой жизни был мухой.

Меня начинает уже не просто нервировать его внимание: возникает крамольная мысль обратиться к высшему руководству с намеком на харассмент…

Глава 4

Какие ароматы! А какие виды! Мамочки, неужели я в сказке?! Когда я в последний раз могла подумать о том, что хочу рыбку? Наверное, целую вечность назад.

Хорошо, что у меня во рту пересохло настолько, что я не в состоянии пускать слюни.

В этом гастрономическом раю я без зазрения совести выбираю себе стейк из семги со сливочным соусом и апельсиновый фреш. Спутник же наглым образом дополняет мой заказ фаршированными шампиньонами и салатом с креветками. В принципе, меня это есть никто не заставляет, но попробовать можно.

Себе же Илья берет по-барски: фасолевый суп, огромный шницель с овощами на гриле, тарелку “Цезаря” с курицей, брускетты с прошутто (вместо хлеба, я так понимаю), холодный облепиховый чай в двойном объеме и аж три разных десерта: если я не ошибаюсь, то это “Чизкейк”, “Павлова” и “Тирамису”. Мда уж. У блондина в руках реально два полных подноса. Не хотела бы я себе такого мужа: попробуй еще прокорми.

– Давай на террасу? – предлагает Илья, на что я лишь киваю. Мне все равно где сидеть, потому что мои мысли наполнены фантазиями о поглощении обеда.

И, в принципе, у меня даже время в запасе есть, чтобы неспешно поесть, а затем, будучи сытой и довольной жизнью, отправиться на учебу, и посидеть в библиотеке. Не хочу набирать много книг – лучше поработаю над конспектами на месте. Но все это будет потом. А пока…

Мы занимаем место, вероятно, с отличным видом, который комментирует мой спутник. Все же, есть свои плюсы работы в огромном здании. Я снова лишь киваю.

Наконец, тарелки расставлены, приборы разобраны и можно приступать. Жадно наблюдаю затем, с какой легкостью нож входит в нежнейшее розовое мясо стейка, кусочек которого я тут же накалываю на вилку, окунаю его в соус и уже собираюсь поднести прибор ко рту, как…

Телефонный звонок. Ну конечно же! Пожалуй, в моем лексиконе нет тех слов, чтобы описать степень моего негодования и благоговейного отношения к незримому абоненту. Нехотя откладываю приборы, как бы давая время нехорошему человеку прекратить этот вызов. Но не тут-то было!

– Алло, – все же отвечаю настойчивому некто.

– Альбина, добрый день. Деканат беспокоит, – бодрым голосом трещит мобильник.

– Добрый день, Олеся Евгеньевна, – бурчу не слишком радостно, тоскливо поглядывая на аппетитное блюдо.

– У вашей группы замена в расписании, я не успела изменения на почту сбросить, – тараторит методист. – У вас сегодня нулевая пара добавилась, “Правовое регулирование хоз. деятельности”. Ты ведь успеешь?

Бегу, волосы назад, ага!

– А с чего вдруг? – не слишком дружелюбно отзываюсь.

– Это с субботы Городецкий перенести попросил. Сказал, что для явки группы ему достаточно одного человека – старосты, – продолжает гнуть свое Олеся Евгеньевна. – Ярослав Витальевич обещал дать лекции, темы для семинаров и что-то еще. Нет, если ты прийти не сможешь, мы замену не поставим. Потом что-нибудь придумаем, просто у вас и без того расписание под завязку, а так – немного суббота разгрузится…

Аппетит пропадает напрочь. К такому меня жизнь точно не готовила. Смотрю на часы и понимаю, что если побегу прямо сейчас, то успею буквально впритык к нулевой паре. Естественно, с учетом количества сообщений в чате группы, касаемо первой пары, “опоздаю”, я четко осознаю, что девяносто минут тет-а-тет с гостем моих сегодняшних снов – это слишком.

– Я… – хочу отказаться, только все мое нутро как будто противится этому. Если не пойти преподу навстречу, еще и такому, как Городецкий, не аукнется ли это в дальнейшем для меня, в первую очередь?! Блин! Да что б тебя, Ярослав Витальевич! – Согласна.

– Илья, извини, – бормочу, испытывая неловкость. Сама же в голове просчитываю, надо ли возвращаться в офис. Я ведь, в общем-то, не планировала, сломя голову, лететь в универ. – Мне срочно нужно на учебу.

– А обед? Может тебя подвезти? – подскакивает с места Архипов. – Я бы мог…

– Быстрее будет на метро, здесь же недалеко, – виновато улыбаюсь. – И, если что, твои извинения приняты.

Коллега собирается сказать что-то ещё, но я, махнув рукой, спешно покидаю кафетерий. На ходу пишу сообщение в чат группы, без толики надежды на то, что хоть кто-нибудь придет на дурацкую нулевую пару.

Даже если я что-то и забыла, вернуться назад времени вот совсем нет. Поэтому я сразу бегу ко входу на нужную станцию.

К счастью, рядом с моей работой аж три различных ветки метро, поэтому, можно сразу попасть на нужную. Бежать чуть дальше, зато не придется тратить время на пересадки.

Сумка, жетон, вагон… Должно быть, удача на моей стороне, поэтому я добираюсь к ВУЗу чуть быстрее, чем рассчитывала. Только в буфет все равно не успеваю заскочить.

Ладно, пожую жвачку, на несколько часов голод перебьет, а там, может, и не захочется вовсе.

Тем не менее, в деканат за журналом прибегаю со звонком, как бы я ни торопилась.

И, как на зло, методисты чаевничают. Ароматы, витающие в небольшом кабинете, заставляют мой желудок сжаться от полного отчаяния, а слюна и вовсе – застревает комом в горле. Черт! Надо было хотя бы кофе с круассаном употребить, которые Архипов принёс.

Бурчу приветствие, стараясь не дышать, спешно хватаю журнал и сбегаю к кабинету кафедры “Гражданско-правовых дисциплин”. И уже на подлете к нужному кабинету буквально влетаю с разбега во что-то очень твердое.

От удара журнал выпадет из рук и отлетает в одну сторону, моя сумка – в другую, я же – заваливаюсь назад, и падаю на задницу, правда, успеваю чуть смягчить собственное падение ладонями.

Глава 5

Я старательно продолжаю вдавливать свое тело в сидение стула, в надежде спрятаться под стол, а потом, может быть, провалиться на пару этажей вниз… Боже, какой стыд! Щеки до сих пор пылают!

Это ж надо было, мало того, что облапала препода, так еще и пялилась во все глаза, пока он бесстыдно оголял свой торс и менял рубашку. Однако, признаться честно, этот взрослый мужчина… такой шикарный! Я далеко не единожды лицезрела ребят на физкультуре во время игры в футбол без футболок, но ТАКОЕ тело не доводилось видеть вживую никогда! И пусть только сзади, только я не сомневалась, что мне будет сниться этой ночью и еще много ночей после…

Боже, какой ужас! Чувствую себя полной извращенкой… Только почему-то мне это нравится…

Красивая мощная спина, по которой перекатывались мышцы при каждом движении. И светлая, практически кремовая кожа… Глазела и не понимала, почему девчонки дуреют по всяким там смуглым киношным Сулейманам?! Вот она – настоящая красота. Несколько родимых пятен, которые, казалось, я моментально успела запомнить… Смутил только небольшой шрам под лопаткой и чуть побольше – на пояснице.

– Альбина, у нас по расписанию должно быть еще шесть пар в этом семестре, – вырывает из мыслей бархатный голос Городецкого. – Но, скорее всего, мы их перенесем в зимнюю сессию, потому что меня пригласили принять участие в конференции по праву, и, кроме этого, я еще читаю лекции чиновникам. Времени на вас пока, к сожалению, совсем нет.

Я сразу сникаю, еще сильнее уползая под стол. Потому что совершенно не готова к подобному повороту событий. К тому же, обидно, что простые смертные, получается, не достойны внимания Ярослава Витальевича.

– Это не моя прихоть, я – лицо подневольное, – не без нотки сожаления продолжает мужчина. – Мы с деканатом договорились о переносе, если группа возражать не будет и вам сейчас смогут дать больше вычитки по иным дисциплинам.

Поднимаю свои глаза, полные надежды, на внимательное лицо преподавателя и снова пропадаю. Уверена, он знает, какое производит впечатление на представительниц противоположного пола. Его голубые бездонные омуты, в которых плещется легкая усмешка, кажется, утягивают меня на самое дно. Мой взгляд непроизвольно опускается к поджатым устам. Мне кажется, что губы внезапно пересыхают и возникает отчаянное желание их облизать. Только…

Тишина затягивается. И тут я вдруг понимаю, что от меня ждут какой-то ответ.

– Думаю, с группой проблем не будет, – мямлю, едва шевеля языком, продолжая пялиться на своего преподавателя.

На самом деле, мне кажется, что моим одногруппникам в принципе все равно, когда, кто и что читает. Важен только будущий момент получения заветной корочки. И желательно без их присутствия.

Тем не менее, в голове я уже начинаю выстраивать стратегию, как буду объясняться с ребятами и уговаривать их на переносы. Если хоть один выступит против – бой будет проигран.

– В противном случае вам просто поменяют лектора, – буднично бросает Городецкий, словно бы ему все абсолютно равно.

Хочу возмутиться, чтобы высказаться по этому поводу, но не успеваю – мой живот ругается первым.

Лицо снова заливает пунцовой краской от стыда. Рев умирающего кита, как назло, не спешит затихать. Я снова опускаю голову, пряча свои глаза, и мечтаю лишь о том, чтобы эти возгласы прекратились.

– Так, понятно. Сначала чай, – с усмешкой произносит Ярослав Витальевич. – Голодный студент – бесполезный студент. А у меня тут – целая староста в наличии. И нам бы не мешало подружиться, – заговорщически добавляет Городецкий.

Сердечко, стучи, не останавливайся! Уверена, он имел в виду совсем не то, что творится в моей бестолковой голове...

Я даже не стала пытаться отказываться, потому что… не хотела. Мое воображение в сочных красках рисовало картины “домашней” посиделки с преподом за чайком.

Только реальность превосходит все мои фантазии в разы!

Мы сидим напротив друг друга. Городецкий заварил нам по чашке какого-то очень ароматного чая и, невзирая на мое бурчание, по-хозяйски добавил в обе чашки по ложке сахара, мол, так вкус лучше раскрывается.

Ну, ладно, потерплю. Ведь от чашки действительно пахнет потрясающе, как-то волнующе, я бы сказала. Еще передо мной стоит блюдце с простецким бутербродом, парочкой конфет и несколькими печениями. У препода аналогичный набор.

– Не Бог весть что, но чем богаты, как говорится, – снова по-доброму усмехается мужчина, делает такой, прям, смачный глоток чая, что я, глядя на него, тоже хочу. – Ешь давай, все остальное – потом.

Стараясь окончательно не потерять свое лицо, я аккуратно беру в руки цветастую фарфоровую чашку моды а-ля семидесятые, наверное. Дома подобные сервизы тоже есть – маме в приданое достались. Сперва дую и только потом пробую ароматную жидкость. И все равно умудряюсь обжечь язык!

Несмотря на то, что я тщательно стараюсь не подавать вида, что что-то не так, отчетливо слышу мужское фырканье.

– Ты закуси, легче станет, – язвит Городецкий. И если бы не мое воспитание, я бы уже давно обозвала его гадом ползучим.

Тем не менее, ослушаться, почему-то, не решаюсь и беспрекословно следую совету. Мои зубы жадно впиваются в кусок хлеба с грудинкой. Соленое сало с кусочками мяса взрывается вкусовым фейерверком на языке, а Бородинский хлеб только усиливает ощущения.

– Фкуфна! – совершенно забывая о приличиях, бормочу с набитым ртом.

Ярослав Витальевич заливисто смеется и перекладывает мне на блюдце свой бутерброд. При любых других обстоятельствах я бы активно отнекивалась и смущалась, но сейчас, видимо, мне хотелось… заботы и внимания. От Него.

Глава 6

Остаток учебного дня я буквально порхаю где-то над землей. Серьезные пары (а иных у нас просто нет) проходят как-то мимо меня, даже напрочь забываю о разговоре с одногруппниками едва ли не до конца занятий.

Благо, в самом конце поднимаю вопрос с Городецким, и, о чудо, никаких возражений против переноса занятий ни у кого не возникает. И, пока память свежа, отписываюсь в деканат и в копию добавляю Ярослава Витальевича. Вообще-то, он просил ему позвонить, только мне как-то неловко беспокоить его из-за подобных нюансов. Мне очень грустно от того, что аж до марта я больше не увижу мужчину, но я рада, что не подвела его. Было бы хуже, если бы нам заменили преподавателя.

Гордая собой, хоть и чуточку расстроенная, я выхожу навстречу вечернему городу. Ребята уже разбежались, поэтому я подпрыгиваю от неожиданности, когда рядом раздается бодрое:

– Привет!

Оборачиваюсь в поисках источника голоса и… Ну конечно же!

– Здравствуй, Илья! – не слишком дружелюбно отзываюсь. – Какими судьбами здесь?

– Ну… – не спешит с ответом улыбчивый гад, а глазюки-то какие хитрющие! Точно что-то задумал! – Ты задолжала мне обед, поэтому я приглашаю тебя на ужин.

Па-ба-ба-бам! Только этого мне еще не хватало! Надо срочно придумать, как отвязаться от Архипова. Ладно обед, но ужин как-то смахивает на свидание, а коллега в мои планы вообще не входит! Вот если бы на его месте оказался Городецкий…

– Тут рестик есть поблизости, на месте пожарной части, – Илья сокращает расстояние между нами, он говорит тихо, завораживая, старательно запутывая в свои сети. – Там подают наивкуснейшего лосося. И креветки просто божественны.

И почему-то мне отчаянно хочется согласиться. Наверное, это связано с тем, что за столько лет жизни в столице я так нигде и не была, – не хватало ни времени, ни денег. К тому же, был страх, вдруг отец узнает и мне придется вернуться домой.

– Мне на работу нужно, – не слишком уверенно мямлю. Пожалуйста! Не продолжай уговаривать. Я ведь соглашусь, а это – неправильно. Ну, где я, и где любовные романы, да еще и с руководством, пусть и не прямым.

– Хорошо, – слишком быстро соглашается со мной Архипов. Даже обидно становиться. Блин! Альбина, соберись ты в конце концов. Что с тобой сегодня такое?! – Только, давай, я сначала тебя сытно накормлю, а потом провожу в офис, договорились?

Киваю, потому что до меня не сразу доходит смысл услышанного. Илья же – времени зря не теряет, забирает у меня увесистую сумку, хватает за руку и твердым шагом тянет в известном лишь ему одному направлении.

– А мы куда? – бурчу, пытаясь освободить свою ладонь. Куда уж там.

– Кормить тебя. Столик уже ждет.

У меня в голове возникает сразу же слишком много вопросов.

– Как ты узнал, где я учусь? – выстреливаю первым.

– У тебя болтливые коллеги, – с усмешкой бросает Архипов.

– А мое расписание? – никак не унимаюсь.

– На сайте посмотрел, – без стеснения отвечает. Я бы вот смутилась, потому что это какой-то сталкеризм, что ли…

– Почему ты без машины? – вспоминаю наш разговор за попыткой обеда.

– День был и без того тяжелый, не охота тебя угробить, – слишком серьезно произносит Илья.

Подобная… забота подкупает, и я замолкаю, чтобы просто обдумать происходящее. А вдруг я действительно просто нравлюсь парню? И нет здесь никаких “если” или “но”.

И сейчас я мельком бросаю в сторону парня совсем другие взгляды. Городецкий – это эталон, фантазия, мечта, которая никогда не осуществится. И, да, он мне будет сниться ночами, – я знаю. Я буду переслушивать на повторе, словно любимую песню, записи голоса Ярослава Витальевича, но…

Архипов. Мне почему-то становится любопытно, а мог бы понравиться такой мужчина моим родителям? Что если это – моя реальность? А вдруг, он и есть тот самый шанс, который поможет успокоить родителей и остаться навсегда в столице.

Что там мама говорила про любовь? Любовь – это уважение, симпатия, и желание заботиться. Это прям про Городецкого сегодня! Тьфу! А если под таким же градусом рассмотреть Илью? Молодой, красивый, внимательный, влиятельный… Помнит, что я хотела чертову рыбу.

И, если, я действительно ему нравлюсь, что если мы сможем полюбить друг друга?

Глава 7

Вечер проходит просто потрясающе, и я в настоящем шоке от этого. Удивительное атмосферное место с огненной подачей блюд, вкусная еда и, на удивление, приятная компания.

Илья много шутит о своем детстве, хотя, должно быть, ему было не просто: у парня есть младшая сестра, которая все время влипает в разные истории, а отец–солдафон легко находит виновного. Интересно, а если бы у меня был старший брат, может, и отец относился бы к дочерям несколько иначе?

Архипов – такой же ботан–задрот в учебе, как и я, всегда и во всем должен быть первым. Окончил с красным дипломом Академию внутренних дел и даже успел отработать два года при погонах…

К нам попал, практически, на шару. А еще – мастер спорта по плаванию. Из спорта ушел, когда нос сломал. Травма заросла, а последствия остались.

Почему-то мне захотелось посочувствовать блондину, и я накрываю его ладонь своей. Больно лишаться мечты, наверное. Хотя, чего уж. Я ведь тоже совсем не о такой жизни мечтала. Илья, на мой жест, несколько показательно вздыхает, только мне почему-то кажется, что ему приятно.

Я всегда грезила танцами, только не классическими, на которые меня водили, а спортивными: румба, самба, ча-ча-ча… Когда я заикнулась об этом, отец орал так, что окна дрожали. Оказалось, девочке должно быть крайне стыдно мечтать о том, чтобы вертеть “голой” жопой перед толпой зевак–извращенцев и еще получать за это оценки… Даже танго не входило в курс моего обучения, – только медленный и венский вальс, медленный фокстрот – и все в паре с девочкой!

– Ты чего загрустила? – замечает перемены в моем настроение Илья. – Я тебя чем-то обидел?

Он так ловко проворачивает свою руку, что моя ладонь оказывается прижата к его и… это странно. Сейчас это уже не та неловкость, которую я испытывала по дороге в ресторан. Теперь я ощущаю что-то другое, только не могу разобрать что именно, ведь голова забита совсем другим.

Вот как можно рассказать парню о том, что мне просто обидно, ведь у него был выпускной, а у меня нет. Блондин был на балу, на настоящем балу! А я об этом даже и не мечтала никогда, все равно знала, что ничего из этого не выйдет.

Вру, разумеется мечтала! Вот какая девочка не представляла себя в сказочно-красивом пышном платье на Венском балу?! И снова вру. Я мечтала не об этом. Моя подростковая фантазия рисовала в голове пейзажи Латинской Америки, “рваное” платье черного или красного цвета, страстного партнера, и как мы танцуем танго…

– Нет–нет, – с опозданием отвечаю и забираю свою руку. – Голова с утра болит, говорят, магнитные бури.

– Ну, хорошо хоть не ретроградный Меркурий, – усмехается собеседник, с каким-то сожалением бросив взгляд на свою ладонь.

– Что? – поднимаю на него удивленный взгляд. – С каких пор мужчин стала интересовать астрономия?

– Со времен Галилея Галилео и еще задолго до его рождения, – фыркает блондин. – Обычно женщины во всем винят звезды, поэтому предпочитаю быть готовым.

Женщины, ну конечно. Завидный жених, – Илья Архипов, – небось, еще со школьной скамьи разбивал вдребезги сердца глупых овечек. Пожалуй, стать еще одной не хотелось бы.

– Спасибо за ужин, но мне пора на работу, – откладываю салфетку и поднимаюсь из кресла.

– Подожди пару минут, и я тебя провожу, как договаривались. Уже слишком поздно, чтобы я отпустил тебя одну, – торопливо произносит блондин и жестом подзывает официанта. – Рассчитайте наш столик, пожалуйста. Оплата картой. И, будьте добры, добавьте к заказу брускетты с ветчиной, ростбифом и пепперони, и двойную порцию чизкейка с собой.

Официант повторяет заказ, удаляется, а я не знаю, куда себя деть.

– Быть может, хотя бы ночью, еду от меня ты никому не отдашь, а употребишь сама, – с улыбкой произносит Архипов, и мне становится стыдно.

Вот как он это делает? И для чего? И что теперь делать мне?

На работе верный и отважный рыцарь остается сторожить свою принцессу. Примерно с такими пафосными речами Илья сообщает, что будет развлекать меня своим присутствием.

Я не против, потому что мне приятно его общество. Первым делом завариваю нам чай и выкладываю снедь на тарелки – все же, есть из картонных коробочек не эстетично.

Каждый занимает свое место: мое за компьютером, Архипов же – падает на стул рядом.

Руки сами делают свое дело, быстро щелкая по кнопкам, пока заливисто смеюсь над историями блондина. Да-да, Архипов выстреливает в меня своими рассказами один за одним, прерываясь лишь на трапезу.

– Мне кажется, ты скоро сломаешься в таком темпе, – без издевки, даже с какой-то легкой грустинкой, замечает Илья. – Тебе бы не мешало расслабиться и просто немного пожить.

– На пенсии будем отдыхать, – фыркаю и отмахиваюсь.

Много эти мужики понимают. Женщина, любая, в любом возрасте, все равно тянет какую-то кабалу. Это у мужчины все две задачи: добывать и оберегать. У нас все гораздо сложнее.

Архипов недовольно цокает, но замолкает. И, в принципе, вовремя, потому что мне остается только проверить сделанную работу и можно, наконец, отправляться домой.

– Готово! – не без радости подскакиваю на стуле. Только настроение стремительно падает, когда я обращаю внимание на часы: половина третьего.

– Не прошло и года, – показательно тяжело вздыхает блондин. – Вот разве мне не полагается награда за такие страдания?

– Ты сожрал торт, купленный мне, мало? – восклицаю возмущенно. На самом деле, Илья пытался кормить меня. Я краснела, бледнела, смущалась и мотала головой, мол, не хочу, а парень показывал, насколько это вкусно, и…

Глава 8

Я. Сама. Его. Поцеловала. Мамочки! Нервно пританцовываю в лифте, потому что хочу, чтобы он ехал быстрее. Жаль, что это всё равно не сработает, но не могу ничего с собой поделать.

Ощущаю себя какой-то пятнадцатилетней дурочкой. Едва забежав в квартиру, я щелкаю выключателем и тут же бегу на кухню к окну, посмотреть, ждет ли Илья.

И… внутри разливается странное тепло, когда я вижу, что ждет.

Машу рукой, как и обещала. Мне кажется, что парень в ответ улыбается, тоже делает взмах, а затем садится в такси. Машина вскоре покидает двор.

Я возвращаюсь в коридор, закрываю распахнутую, почти настежь, дверь, поднимаю брошенную сумку и иду умываться.

Уже лежа в кровати, мне кажется, что я сегодня не усну, потому что в голове слишком много мыслей. Городецкий, Архипов… Однако, не успеваю додумать, как отключаюсь.

Несмотря на весьма непродолжительный отдых без снов, утром я встаю бодрячком. Дела спорятся, времени хватает на все. Из-за ночных приемов пищи есть не хочется, поэтому я просто минут пятнадцать размеренно наслаждаюсь ароматным травяным чаем с сушеными ягодами, который для меня заготавливает тетя. Уверяет, что ее сборы творят чудеса. Глупо отказываться от этого. По крайней мере, простудами болеть я стала реже.

Погода за окном кажется просто чудесной. Нахальные солнечные лучи прямо сквозь стекло нежно поглаживают кожу, даря свое тепло. Несмотря на начало осени, птицы весело щебечут, призывая всех проснуться и насладиться денечками “бабьего лета”.

Надеваю любимые брюки и белую блузку и, ура, можно обуться в балетки. Волосы собраны в небрежный пучок, прихватываю солнцезащитные очки. И наушники, разумеется.

Хотя, в такой день, как сегодня, хочется идти и наслаждаться звуками природы, чья жизнь бурлит, перед тем, как заснуть на несколько месяцев. Часы мне подсказывают, что до метро можно спокойно пройтись пешком – каких-то пятнадцать минут прогулочным шагом. Только сегодня подобное кажется роскошью.

Потому что я постоянно куда-то спешу. Пожалуй, Илья прав: надо замедлиться и насладиться жизнью, – она ведь дается всего раз. И, если он меня еще раз позовет на свидание, то пусть это будет парк аттракционов!

К офисному зданию добираюсь в приподнятом настроении аж за пятнадцать минут до начала рабочего дня. У самого входа встречаю Архипова.

– Привет! – не скрывая радости, здороваюсь с парнем. – Хорошо отдохнул?

Глаза блондина скрывают черные солнцезащитные очки, но я обращаю внимание на поджатые губы. Илья так ничего и не отвечает, только пропускает меня вперед, а сам разворачивается в сторону парковки.

Хочу окликнуть его, или пойти следом, потому что не понимаю, что произошло, только около входа скапливается толпа коллег и мне приходится, все же, юркнуть внутрь.

Ну, ладно, может, в обед увидимся. Мало ли, забыл что-то в машине.

В моем кабинете уже вовсю чаевничают и что-то бурно обсуждают девочки из нескольких отделов. Все же, в кадрах легко затеряться по своим делам. И, главное, каждая найдет отмазку, в случае чего. Да и время пока есть.

– О, Альбина, привет, – звучит от коллег. – Ну что, кто выиграл–то? А то ставки, знаешь, как возросли.

Нехорошее предчувствие вмиг перебивает мое прекрасное настроение. Меня даже пробивает некий озноб.

– Какие ставки? – спрашиваю, стараясь сохранять спокойствие.

– Ну, как, какие?! Вы переспали или нет?

Я продолжаю стоять в полном ступоре, глядя на людей перед собой совершенно бессмысленным взглядом. До меня, в принципе, не доходит, о чем речь вообще. Хотя, вопросы и колкие фразочки сыпятся с неимоверной скоростью.

Однако, стоит прозвучать фамилии Ильи, как становится очевидным одно: надо поговорить с блондином. Спешно бросаю пиджак и сумку на свое кресло, хватаю пропуск и лечу к выходу. Архипов шел к парковке, возможно, собирался проверить машину. Вот оттуда и начну.

На выход очереди нет вообще, а вот толпу на вход подмечаю с ужасом. С другой стороны, на работе я уже отметилась, а дальше можно придумать какую-нибудь отмазку, в конце концов. Да и замечаний по дисциплине у меня никогда не было… А в целом, это сейчас не важно.

На всякий случай пристально сканирую взглядом коллег – Архипова среди них нет. И крайне маловероятно, что он успел проскочить турникет.

Быстрым шагом направляюсь к парковке. И здесь происходит заминка: я в принципе не знаю, как выглядит машина Ильи. Кажется, у него серебристый седан какой-то. Осматривать все автомобили, по меньшей мере, глупо, но и вариантов других у меня нет.

Только парень первым находит меня.

– Ты зачем здесь ошиваешься? – не слишком дружелюбно спрашивает. – Неужто извиняться пришла?

Он стоит спиной к солнцу, по-прежнему, его глаза закрывают солнцезащитные очки. А вот мне приходится щуриться, и я не могу рассмотреть эмоции блондина.

– Я не понимаю, – растерянно отвечаю Архипову. – Не успела войти в офис, как посыпались вопросы о нас с тобой. Думала, ты мне что-то прояснишь.

– Ты сейчас серьезно, Альбина? – переходит на повышенные тона Илья, хотя по голосу слышно, что он пытается себя сдерживать. – Или дурой прикидываешься?!

Прикусываю губу от обиды, потому что я действительно ничего не понимаю. Наверное, не стоило идти и выяснять что-либо к блондину: рано или поздно ситуация прояснилась бы сама собой.

Только я все равно уже здесь. И глупо сбегать, – не маленькая. В конце концов, два взрослых человека так или иначе должны понять друг друга.

Глава 9

Как, вот как такое возможно, если я совершенно точно не создавала никаких чатов?! У меня нет деменции, раздвоения личности или чего-то еще. Это невозможно!

– Десять пятьдесят три: первое сообщение. Пишет Альбина Литвина: “Всем привет. Как насчет тотализатора?”, – продолжает зачитывать что-то с телефона блондин. – Далее идет бурное обсуждение на тему, где Альбина Литвинова, то бишь ты, в красках рассказывает, как подбивает клинья Архипов Илья, то бишь, я.

– Слушай, я не… – пытаюсь подобрать хоть какие-то слова.

– Двенадцать пятнадцать: первые ставки, – снова хмыкает и перебивает меня Илья. – Затем пошли наши фотки с обеда, потом охрана писала, что видели нас ночью. Тут много кто приложил руку. Итак, Альбина, что же ты напишешь сегодня в чат: дала и бортанула?

Когда мне было лет пять, наверное, и мы с родителями ездили к родственникам в деревню, меня уверяли, что ходить босиком – крайне полезно. По сей день помню ощущение, когда наступаешь в еще теплую коровью лепешку. Меня тогда вырвало, и, пошатнувшись, я шмякнулась и “разминировала” еще одну кучу. После того случая, целый месяц мне казалось, что от меня воняет…

Так вот сейчас у меня такое ощущение, словно я упала не на пятую точку, а мне на голову надели целое ведро. Что-то крайне мерзкое, пахучее и все еще теплое, буквально стекает по мне сверху вниз. Очень хочется помыться.

Меня кто-то подставил, это очевидно. Осталось убедить в этом Архипова.

– Это не я, клянусь, – отчаянно кричу, только мне кажется, что Илья не слушает. – Я знаю, что дура, никогда не блокирую компьютер, даже если просто выхожу в туалет. Но я бы так не поступила!

– Да неужели?! – с усмешкой обращает на меня внимание парень.

– У меня вообще опыта в отношениях нет, – стыдливо бормочу. – Как я могу делать ставки на… это?!

Снова раздается заливистый такой хохот, раздирающий мою душу наизнанку. Хочется провалиться сквозь землю, или сорваться с места и бежать, только из меня словно выкачали всю энергию, – кажется, что еще немного, и я просто рухну замертво.

– Думаешь, я в это поверю? – ядовито выплевывает Архипов.

– Я клянусь тебе, Илья! И… ты мне и правда нравишься, – наконец набираюсь с силами и признаю очевидное.

Мне неловко, потому что в книгах, как правило, первым в чувствах должен признаваться парень. Только, если мои слова – единственный способ сохранить зародыш нашей симпатии, то я готова еще раз их произнести.

– А мне уже все равно, – бросает на ходу парень. – Прощай.

– В каком смысле, прощай? – недоуменно спрашиваю, пытаясь догнать блондина.

Он ведь не может просто взять и уйти?! Хотя, я представляю, какие эмоции сейчас бурлят внутри парня. Надо просто спокойно поговорить и все разрешить, и…

– Я запросил перевод в другой город, – не оборачиваясь, произносит Илья. – Ты, ну или не ты, плевать, опозорила меня на всю столицу, и оставаться здесь, по меньшей мере, – себя не уважать.

Застываю на месте и продолжаю смотреть в удаляющуюся спину. Вот так все закончилось, так и не начавшись. Здорово. И еще, если Авдеев прав, и эта история с дебильным тотализатором стала достоянием общественности, то меня, непременно, тоже будут ждать последствия. И теперь, не только о повышении речи быть не может, но и, возможно, придется новую работу искать.

Обида, тоска, паника обрушиваются на меня с новой силой, и я просто оседаю на тротуарную дорожку. Какая уже разница, что кто-то увидит меня такой жалкой и морально побитой – никакой.

Коленки больно ударяются о плитку, и даже брюки не слишком смягчают удар. Будут синяки – плевать. В тщетной попытке защититься или спрятаться, обнимаю себя руками. Но даже это не помогает. Возможно, в пиджаке я была бы более незаметной.

– Не позорься еще сильнее, – резко вздергивают меня на ноги крепкие руки. – Хочешь рыдать, делай это как нормальные бабы – в туалете.

Я ушам своим не верю! Илья вернулся за мной?!

– Не думай, что это что-то меняет, ты просто на дороге сидела, – сухо бросает парень и снова оставляет меня одну.

Глава 10

Стремительно приближается Новый год. За окном все холодает, а мне становится с каждым днем все более одиноко. Если бы не съемный квадратный метр, то давно завела хотя бы рыбку, что ли. А так, мало ли, как хозяйка отнесется к подобному. У нас с ней оговорено четко: никакой самодеятельности. Даже микроволновку мы с ней обоюдно согласовывали. Тоска.

Я несколько раз писала Илье, но он ни разу не откликнулся на мои сообщения, а позднее – мой номер и вовсе улетел в ЧС. Здорово.

Однако, на работе вся эта история затихла буквально в тот же день: поговаривали, что Архипов просил кого-то подчистить все следы. Кто из девочек так подло со мной поступил я не выясняла. Одно было понятно: друзей у меня нет и подлянку надо ждать откуда угодно.

Только до моей светлой, пусть и темноволосой, головы так и не дошло: зачем? Неужто кто-то из коллег был влюблен безответной любовью в ловеласа-блондина? Ну, ладно, но я здесь причем? Он ведь сам ко мне интерес проявил, я ни на кого не вешалась… Тем не менее, эти странные совпадения резкого проявления в моей жизни Архипова и истории с тотализатором явно не совпадения. Плевать. Уже ничего не исправить.

Установочная сессия без Городецкого тянулась мучительно долго. И, хотя, Ярослав Витальевич, со своим обнаженным торсом, пару раз мне все-таки приснился, этого было чудовищно мало.

Зато свободного времени у меня оказалось до безобразия много, и я попросту не знала куда себя девать. Отец своими звонками наседал все чаще, несколько раз порывался приехать в гости и посмотреть, в каких условиях обитает его чадо. Благо, бизнес не позволил устроить господину Литвинову отпуск в столицу.

Тем не менее, не зря говорят, что когда все плохо, обязательно будет и что-то хорошее.

– Линочка! – приветственно щебечет хозяйка квартиры, проходя внутрь. – У тебя, как обычно, чисто, аккуратно и свежо! – восклицает Вера Ивановна. – Чаем старушку угостишь? А то холод собачий за окном.

– Ну какая же вы старушка?! – подыгрываю женщине и принимаюсь хлопотать по кухне. Специально для визитов хозяйки у меня всегда припрятан натуральный мармелад, как она любит.

К счастью, в последний год женщина наведывается ко мне строго раз в месяц, исключительно чтобы забрать деньги. Это по первой хозяйка появлялась на пороге арендуемого мной жилища раз в два-три дня: все проверяла.

– Деточка, – обращается ко мне хозяйка, отхлебнув ароматного чая. – А ты не хотела бы переехать?

– Куда?! – пугливо выпячиваю глаза на женщину. Страх оказаться на улице преследовал меня с полгода точно, потом постепенно затих, потому что Вера Ивановна казалась очень порядочной женщиной.

– Ты чего переполошилась-то, дурында? – по–доброму усмехается хозяйка. – Я ж тебе просто метрами поменяться предложить хотела!

Наверное, с добрых два часа мы обсуждаем условия переезда, на который я с радостью соглашаюсь. Оплата ниже, правда, на сей раз, хозяйка просит не за месяц, а за полгода сразу, потому что хочет начать ремонт в этой квартире. Скрепя сердце, я иду ей навстречу, прикидывая, как буду жить на одной овсянке ближайшие месяца два точно, ведь впереди ещё оплата учёбы. Потому что сейчас мне придётся выложить все свои отложенные кровные…

Однако, как хорошая девочка, я скромно смею надеяться на годовые бонусы, которые могли бы залатать все мои финансовые дыры…

В любом случае, не в моих интересах портить отношения с Верой Ивановной, которая старательно форсирует переезд, даже предлагает помощь с машиной за бесценок.

Этим же вечером я собираю свои вещи, практически, прямо перед глазами бдительной хозяйки, и мы едем смотреть другую квартиру.

– Понимаешь, стара я уже, – причитает по дороге женщина. – А в доме лифта нет. Другое дело – егоза, как ты, молодая и резвая.

Вера Ивановна определённо прибедняется, но я не спорю. Лучше переезд, чем оказаться на улице, да ещё и в такой мороз.

В принципе, всё оказывается лучше ожидаемого, поэтому, пока я спешно обустраиваюсь, хозяйка, собирает уже подготовленные баулы.

На новом месте очень хочется спать и, как только я, наконец-то, остаюсь одна, практически моментально проваливаюсь в сон, совершенно забывая о том, что надо позвать суженого. Ну и Бог с ним. От судьбы всё равно не убежишь.

Утром с непривычки подскакиваю даже раньше обычного, и, хотя, эта квартира существенно ближе к центру, а, стало быть, и к месту работу, и к зданию университета, я всё равно едва не опаздываю, потому что долго собираюсь из-за не распакованных вещей.

Ко всему прочему, меня навещает Вера Ивановна, со словами, что забыла забрать что-то очень нужное. Я не вникаю в это. На ходу прошу хозяйку закрыть квартиру, и, прихватив выданный мне вчера комплект ключей, убегаю.

Рабочий день проходит суматошно, но на удивление даже вполне сносно, до такой степени, что я позволяю себе по дороге домой забежать в кофейню и выпить там стаканчик ароматного рафа. И снова думаю об Илье, набираю его номер, но… слышу лишь короткие частые гудки.

Дорога домой занимает приличное количество времени, потому что я решаю пройтись пешком, и эта прогулка по зимней заснеженной столице длиться почти час.

Порядком озябшая и уставшая, мечтаю лишь принять горячий душ и рухнуть спать, желательно, без снов. И, с каждый шагом, я всё ближе к цели.

Глава 11

Пытаться снова ломиться в двери – откровенно говоря, страшно. Нужен рядом кто-то большой и сильный, и, желательно, здравомыслящий.

Опять звоню Архипову, в надежде на иной исход, только вот… Бесполезно.

Переступаю через собственную гордость и бросаю ему короткое сообщение “помоги, прошу”, которое дублирую во всех доступных мне мессенджерах. И… ни одно не доставлено. Спрашивается, на что рассчитываю, дура?!

Паника медленно, но верно охватывает мой, не такой уж и здравый, рассудок. Холод всё сильнее пробирает меня, невзирая на тёплую одежду.

Думай. Думай. Думай! Что же делать? Должен ведь быть другой выход?! Точно!

Дрожащими пальцами набираю чудом добытый номер телефона преподавателя по правовому регулированию хозяйственной деятельности. Разве нельзя считать чудом то наше чаепитие на кафедре? Мысль об обнаженном торсе даже немного согревает мое порядком озябшее тело. Правда, жалеть себя я начинаю гораздо сильнее.

– Ярослав Витальевич, – завываю в трубку, едва раздает хриплое “алло”. – Это Литвинова, студентка ваша, группа “бизнес–экономика”.

– Так, Альбина, что случилось? – уже более собрано спрашивает мужчина.

– Меня хозяйка квартиры на улицу выгнала, – всхлипываю, стараясь сдерживаться. – Вещи не отдает, а мне идти некуда.

– Договора аренды, я так понимаю, нет? – недовольно уточняет Городецкий.

– Так я у нее не первый год снимаю, никаких вопросов до этого не было! – даже как-то возмущенно восклицаю. Меня сейчас, словно дурочку какую-то, упрекают. Хотя, дура и есть, если разобраться. – А тут, две недели назад, хозяйка предложила мне переехать в другую квартиру, дочкину. Меньше по размерам, по цене приятнее и к работе ближе. Вот, вчера и сменила жилье, а сегодня меня не пускают домой, милицией угрожают, – сдерживаюсь из последних сил, чтобы не разрыдаться.

Что мне теперь делать? Я ведь залог за полгода вперед внесла, зарплата не скоро, еще и учебу в этом месяце оплатить надо…

Наверное, я бы так и продолжила причитать о том, какая у меня жизнь нелегкая и что единственный парень, который мог стать героем, не то что видеть, – знать меня не желает. Господи, как же унизительно звонить взрослому мужчине и ныть. У него наверняка есть дела поважнее и поприятнее какого-то недоразумения.

– С квартирой будем решать, только покумекать нужно, – явно сдерживая зевок, бурчит преподаватель. – Позвони пока родным, переночуй там, а на днях, постараюсь даже завтра, наберу тебе, обсудим.

И меня снова прорывает на истерику, которую тщетно пытается прекратить, уставший по голосу, Городецкий. Но я все равно ничего не могу поделать, потому что совершенно одна в чужом городе. Ну и что, что я живу здесь с семнадцати лет?!

Какая девушка может обрасти друзьями, если всё, чем она занимается – это бесконечная учеба и сначала подработки, а затем и полная занятость?! Да я даже в кино ни разу не была, просто потому, что времени нет. Будут плохие оценки – отец заберет в родной город и замуж выдаст. Попрошу у родителей денег на еду или те же прокладки – тот же результат.

Приходилось выживать. И я прекрасно справлялась со всем… До сегодняшнего дня. Потому что с такой “историей” сталкиваюсь впервые. И заступиться за меня совершенно некому. Я даже не особо понимаю, зачем позвонила преподавателю. Ну вот что он может сделать?!

Прихожу в себя лишь когда слышу короткие гудки в трубке. Как стою – так и падаю задницей в сугроб. Какая разница, где я сгину: на лавке или сразу в снегу? Может, так даже быстрее получится. Я лишь четко осознаю одно, – что ни при каких обстоятельствах не стану звонить отцу, потому что на этом моя жизнь закончится окончательно.

А так… Вдруг у Веры Ивановны юмор такой? Может, она сейчас увидит меня в окно, сжалится и, хотя бы, на ночь пустит, а по утру спокойно обсудим, что же такого произошло, и…

Рука так дрожит, что я не сразу понимаю, что в ней отчаянно вибрирует телефон. Окоченевшие пальцы не спешат слушаться, а глаза не верят тому, что мне перезванивает недавно набранный абонент.

Не с первой попытки, но, все же, принимаю вызов, не веря собственным глазам. Он перезвонил! Сам!

– Алло, – хриплю севшим голосом.

– Мать твою, где ты?! – раздается бас в трубке. И, кроме голоса, я еще, кажется, слышу какой-то шум, похожий на звук заведенного мотора.

Городецкий прогревает машину, видимо. Только зачем? Он… Собирается приехать? Сейчас? Огонек надежды зарождается внутри.

– Ул-лица Мир-ра, шшшесть, – отвечаю, едва ворочая языком.

Жду хоть что-нибудь еще, вроде уточняющих вопросов, например, потому что мне очень нравится голос этого преподавателя, да и он сам, чего уж скрывать.

Только ответом мне служит полнейшая тишина. С трудом отрываю руку от уха и вижу потухший экран. Отчаянно жмякаю на боковую кнопку, только кусок пластика с микросхемами в моей руке явно мертв. Еще бы, китайцы не привыкли к минус двадцать пять!

Моя истерика переходит в отчаяние, руки опускаются, а еще смертельно хочется спать. Все звуки сливаются в единый гул ветра, а на ресницах из-за слез образуется белый налет. Глаза всё тяжелее открывать, поэтому я больше даже и не стараюсь, смиренно ожидая непонятно чего. Обидно, что моя жизнь заканчивается вот так. Девственницей, в сугробе. Возможно, если бы не история с дурацким тотализатором, всё было бы совсем иначе? Не знаю, и от этого ещё тоскливее. Что, если я просто не рождена для счастья?

Глава 12

Мне снова снится Ярослав Витальевич, тот самый момент, когда он переодевает рубашку. Только на сей раз, почему-то осмелев до неприличия, я подхожу к мужчине со спины.

– Помочь? – спрашиваю каким-то не своим, подсевшим голосом.

В ответ Городецкий лишь хмыкает, но разворачивается торсом ко мне, представая перед девичьими глазами во всей красе.

Я практически готова потерять сознание: даже на расстоянии чувствую, какой горячий этот мужчина, слышу, каждый удар его сердца. Сдерживать порыв прикоснуться к каменной груди становится практически невозможно.

Наверняка мое лицо по цвету напоминает вареного рака, только мне все равно – я не готова так легко отступить. Мой препод надевает рубашку, в полы которой тут же впиваются мои пальчики – я ведь предлагала помощь.

И пока я непослушными руками пытаюсь попасть пуговичками в петельки, все вокруг стремительно темнеет.

– Ребенок, мы дома, зачем ты мне пальто застегиваешь? – пробивается в сознание голос Городецкого. – Эй, соня, я тебя сейчас на пол уроню!

Со скоростью нервного импульса мое сознание стремительно проясняется, и я распахиваю свои глаза.

Покрытый слоем одежды торс преподавателя, в который я практически уперлась носом, мои пальцы, пальто… И, кажется, а нет, не кажется! Мамочки! Мужчина держит меня на руках!

Кровь мгновенно приливает к лицу, мурашки толпами разбегаются по всему телу, а голова вдруг кружится и мне как-то резко не хватает воздуха.

Тем не менее, я неловко пробую отстраниться и слезть на пол.

– Лучше ключи перехвати, – беззлобно хмыкает преподаватель. – А то будем в подъезде ночевать.

Только сейчас до моего мозга доходит, что мы давно куда-то приехали, и, очевидно, Ярослав Витальевич не смог меня разбудить, поэтому был вынужден нести на руках.

Боже мой! Мы сейчас зайдем к нему домой?! Мамочки! А что скажет его родная? А как мне себя вообще вести?

– Альбина, ты не проснулась еще что ли? – снова врывается в мысли недовольный голос. – Домой хочу. Ну!

Мне кажется, что я ни в жизни не смогу открыть квартиру, особенно, когда моя холодная рука соприкасается с теплыми пальцами блондина. И зачем я ему звонила?! Как же стыдно! И совершенно непонятно, что будет дальше.

Тем не менее, оказывается, мое тело умеет спокойно и четко выполнять команды, если они поставлены грамотно.

С первой же попытки нужный ключ попадает в замочную скважину, два оборота, нажим на ручку и – вуаля.

– Беспокойная из тебя ноша, – ворчит Городецкий, внося меня в свою квартиру. – Хотя, я представляю, какой заряд стресса ты хапанула.

И меня опускают на ноги, которые очень хотя подкоситься.

Щелкает выключатель, озаряя светом все вокруг. Только я не в силах поднять взгляд и встретиться с голубыми глазами, которые, как мне кажется, испытующе сканируют меня. Хочется провалиться сквозь землю. Становится стыдно за этот дурацкий звонок, за свое поведение в целом.

– Тебе бы под горячий душ, – после небольшое паузы произносит Яр. Пожалуй, в собственных мыслях, я могу себе позволить называть его именно так. Никто же не запретит и не узнает, кроме меня самой. – Раздевайся!

– П-полностью?! – ошарашенно понимаю взгляд на мужчину. Его лицо выражает полное непонимание моего вопроса, которое очень быстро сменяется завораживающей улыбкой.

– Литвинова, а вы мне казались сообразительной студенткой, – насмешливо произносит преподаватель. – Верхнюю одежду и ботинки брось куда-нибудь – у меня все равно холостяцкий бардак.

Ну, тут Яр явно лукавит, потому что обстановка вокруг выражает чистоплотность хозяев. Стоп. Холостяцкий?! Тупо таращусь в спину мужчины, который успел сбросить не только пальто, но и обувь, и уже направляется куда-то по коридору.

– Маханем с тобой противопростудного на пару, – бросает на ходу Городецкий. Наконец отмираю, и выполняю первичные указания. – Я бы предложил коньячку – эффективнее будет, но под статью не охота.

– Какую статью? – непонимающе уточняю.

– Ну как какую?! За спаивание детей, – звучит едкий голос, видимо, из кухни.

– Знаете что?! – не выдерживаю, громко выкрикивая.

– Тебе уже двадцать три, знаю, – фыркает Ярослав Витальевич, снова являя себя моему взору. – Зато ты отмерла. Идем, покажу тебе местность.

Я несмело вкладываю свою ладонь в протянутую руку, которая не так давно обнимала меня в ответ, поддерживала под попу…

– Не зависай, Альбина, – щелкает пальцами у меня перед носом несносный препод. – Значит так, – тянет меня за собой. – Здесь кухня. Идем. Ванна, туалет, там – моя комната, единственная в этой квартире.

Я успеваю покраснеть до кончиков волос, прежде, чем до меня доходит продолжение фразы.

– Вероятно, могу показаться не слишком гостеприимным хозяином, но ты спишь на кухне. Здесь удобный диван, правда, только для меня мелковат. А когда я болею, и еще не высыпаюсь, становлюсь злым, как черт.

Диван, кухня, сон… ощущение, что я что-то упускаю, что-то очень важное. Болеет! Яр болеет! А я… Господи!

Глава 13

Вопреки здравому смыслу, воспитанию и собственной непорочности, которая снова заставляет меня краснеть, я бы не отказалась от помощи. И не потому, что у меня совершенно нет сил, или я морально подавлена, хотя и несколько взбудоражена близостью Городецкого.

Меня не покидают мысли, которые атаковали бедный мозг, пока тело замерзало, там, на улице. А вдруг Яр мне только снится? Или завтра попросит убраться из его квартиры? Что если сегодня – тот единственный день, когда звезды сошлись?

Мне отчаянно хочется внимания, заботы и… любви. Лишь теперь я ясно вижу, насколько глупо и как-то бессмысленно жила все это время. Как можно быть настолько внушаемой? Да и не отреклась бы от меня семья, в конце концов. Уверена, отец просто запугивал…

Я ведь взрослый человек, сама себя сделала, обеспечивала и обслуживала. До сегодняшнего дня. И на препода – только слюни пускать планировала. Что-то серьезное могло бы получиться с Ильей, наверное, если бы не та мерзкая история…

А вдруг сама судьба толкает меня в руки Ярослава Витальевича? Он так близко, и…

– Жду на кухне через десять минут, – бурчит мужчина, делая шаг назад. – За буйки не заплывай.

Хлоп – перед моим носом закрывается дверь. Дура тормознутая! Хотя, куда мне. Я не королева красоты, не богиня соблазнения… Ну вот что я могу предложить такому мужчине?!

Уныние и некое опустошение накатывает с новой силой. Так и не раздевшись, переступаю борт ванны. Говорят, после сильного холода нельзя сразу под горячее. Мое продрогшее тело даже не реагирует на температуру обрушившегося сверху потока воды.

Опускаюсь на дно и сворачиваюсь калачиком. Должно быть, в глазах Городецкого я выгляжу жалкой неудачницей или просто дерьмовым человеком. Разве может быть так, что звонить совершенно некому? Вот и для чего мне эта дурацкая свобода сдалась тогда?!

Может, мне сбежать в Россию, например? А что, буду работать в “Пятерочке” на кассе в каком-нибудь там Подольске или Бирске, жить рублей на семьсот (это сколько – тысяч двадцать российских, наверно) в месяц на съемной однушке с толпой соседок.

Зато можно будет начать сначала. Не бояться родительского порицания, не краснеть каждый раз перед гинекологом, не выслушивать о том, что я – неблагодарная дочь, которая не хочет поддержать свою семью и продолжить свой род.

(Примечание: автор никоим образом не хотел задеть чувства жителей Подольска и Бирска, или сотрудников магазинов, мы же помним, что наша героиня, можно сказать, провинциальная мажорка?!)

Зачем мне сдалась эта учеба с красным дипломом? На кой ещё переподготовка? Для чего я работаю на нелюбимой работе в кругу каких-то завистливых и мерзких гиен? Ради чего я вообще живу? Чтобы отсрочить неизбежное еще на несколько месяцев? Лучше бы Городецкий не приезжал. Так и оставил меня в сугробе.

– Да чтоб тебя! – словно гром среди ясного неба, рокочет голос на головой. – Ты совсем отмороженная?! Или с кукушкой не дружишь?!

Тело внезапно обжигает усилившимся потоком воды.

– Давай, приходи уже в себя! – резко вздергивает меня на ноги совсем не дружелюбный Городецкий и прижимает к себе, подставляя мое тело под душ. – Дерьмо со всеми случается, Альбина. Это не повод хоронить себя.

Вместе со столь нужным словами, в мою голову пробивается и осознание того, что сейчас происходит: я в руках мужчины, под душем. Да, мы оба в одежде, но разве подобный контакт можно считать приличным? Сомневаюсь. И хотя я осознаю, что, вероятнее всего, Яр пошел на такие меры потому что просто хотел помочь, из жалости, например, мое тело все равно начинает реагировать на эту близость.

Толпы мурашек с бешенной скоростью разбегаются по всему телу, вызывая странные ощущения. Мне одновременно хочется и вытянуться по стойке “смирно”, и, наоборот, откинуть голову на грудь мужчины. Ноги слабеют, хочется закрыть глаза и накрыть сильные ладони своими руками. А еще, я больше не желаю слушать порицания – все равно сейчас их не воспринимаю.

Словно читая мои мысли, Городецкий замолкает, а хватка на моей талии становится крепче. Вот бы время остановилось!

– Тебе лучше? – звучит негромко, почти у самого уха. Что там горячая вода – его дыхание – вот что обжигает кожу.

Дурацкая улыбка растягивается на все лицо. Странная взбудораженность моего тела больше не пугает, скорее наоборот, становится интересно, что же дальше. Какое-то томительное ожидание растекается по венам и я, вместо ответа на вопрос, лишь как-то не сознательно прикусываю губу и разминаю шею, которой тоже досталась капелька обжигающего дыхания, и очень хочется еще.

– Твою ж мать! – раздается довольно резкое рычание. – Давай-ка дальше сама! И без глупостей, – неторопливо отпускает меня Ярослав Витальевич. – А я… У меня ж чайник на плите! Дурак старый!

Городецкий исчезает столь же быстро, как и ворвался ранее в ванну – я даже не успеваю уловить этот момент, – лишь ощущаю последствия, включая задернутую шторку. Мне больше не грустно.

Странная веселость помогает быстро расправиться с мокрой одеждой, которая вызывает дискомфорт. Настраиваю воду на более комфортную температуру и с детским любопытством осматриваю скудное количество синих флакончиков на угловой полке. Пена для бритья, как и лосьон после, меня мало интересуют. Гель для душа оставим на потом, а вот шампунь… Совсем не скромно выдавливаю голубую жидкость себе на руку. Растираю шампунь между ладонями и запускаю пальцы в волосы. Ментол моментально начинает охлаждать кожу головы, даря приятные мурашки. Запах буквально кружит голову, обволакивая меня ароматом моего препода. Этой же пеной растираю шею, словно, запечатывая на ней горячее дыхание Яра. Его гель для душа, более прозрачный, синеватый, скользит по моей коже, словно сильные руки, что крепко прижимали к себе совсем недавно.

Глава 14

Ответить ничего не успеваю, потому что с громким рыком “Да твою ж мать!” меня обдает внезапным потоком прохлады от резко раздернутой шторы.

– Здрасте, – только и получается выдавить из себя у меня, пока руки не соображают какое же стратегически важное место лучше прикрыть.

– Да твою мать! – снова выражается Городецкий и вихрем покидает ванную.

Дверь с грохотом закрывается, а мне хочется смеяться в голос, потому что грозит накрыть истерика.

– Извини, – раздается виноватое мычание за дверью. – Чай готов.

Мне хочется одновременно и плакать, и смеяться, и смыться вместе с пеной в сток. Это ж надо было, чтобы вот так! Что Ярослав Витальевич теперь обо мне подумает?! Я же тощая, угловатая, темноволосая… в некоторых местах. Кошмар!

И как мне смотреть в глаза мужчине, который видел все это безобразие?! А он видел! Еще так внимательно рассматривал, пока соображал, что помирать на дне ванны его квартиры я вовсе не планирую, а очень даже привожу себя в порядок.

Блин! А, может, мне еще часок–другой под душем побыть? Вдруг Городецкому ждать надоест, и он спать уляжется?! А если снова вломится, решив, что со мной, все же, что-то приключилось? Что же делать?! Очевидно одно: прятаться – не вариант.

Невзирая на смущение, смешанное со смятением, я спешно домываюсь и быстро вытираюсь. Хочется поскорее одеться и ощутить хоть какую-то защищенность.

Должно быть, родительский контроль так прочно засел внутри, что теперь, когда существует (хотя, уже вряд ли) один–единственный шанс на миллиард ощутить себя женщиной в руках умелого мужчины, я совершенно тушуюсь.

Возможно, если бы не напрочь промокшая одежда, я бы сбежала. Прям так, с мокрой головой. Среди ночи. Вникуда.

Внутри меня все трепещет. Столь разительная перемена между душем на двоих и тем, как меня застали врасплох поражает. Препод ведь итак облапал все что мог, ну подумаешь, еще и увидел! Не я ли хотела помощи Яра, когда он намекал, что сам искупает?!

– Альбина! – рычит под дверью Городецкий. – Мне снова стоит волноваться или мы ляжем-таки когда-нибудь спать?!

– Минутку, – мямлю в ответ, пытаясь хоть как-то закрепить штаны на завязках, которые, даже в затянутом донельзя виде, пытаются съехать с талии на задницу. Хорошо, что футболка это самое проблемное место с лихвой прикрывает. Как и шерстяные носки, натянутые почти до колена. Волосы оставляю под полотенцем на голове.

Несмело приоткрываю дверь и слышу дыхание мужчины, который явно стоит поблизости. Кажется, зол. Или крайне раздражен. Его можно понять.

Только вот мне выходить в подобном виде совсем не хочется, потому что под одеждой нет белья, и мы оба это понимаем. Ведь мои вещи безнадежно пали под потоком обжигающих струй в руках горячего мужчины…

Лицо заливает предательским румянцем, а сердце ускоряет ход. Я действительно очень переживаю, итак доставила немало хлопот, но…

– Ты спишь на ходу, что ли? – нетерпеливо дергает дверь на себя мой препод. Я, которая держалась за ручку, лечу следом, пока не встречаюсь с… каменным торсом Ярослава Витальевича. Естественно, от удара, меня начинает откидывать назад и, кажется, мою многострадальную пятую точку не спасет уже ничто. Остается лишь зажмуриться и ждать падения…

– Дежа вю, не правда ли? – усмехается Городецкий, в последний момент хватая меня за талию.

Тело словно прошибает электрическим током. Я снова в его руках и из-за этого странно кружится голова. Сильные ладони поддерживают и помогают принять вертикальное положение. Я ощущаю кожей на себе пытливый взгляд, только так и не решаюсь открыть глаза. Щеки пылают от прилива крови, и это вызывает чувство неловкости.

– В прошлый раз вы были не столь расторопны и любезны, – севшим голосом бросаю в ответ. Откуда во мне эта дерзость?!

Все же решаюсь открыть глаза и тут же вновь пропадаю в голубых, стремительно темнеющих омутах. Мне даже начинает казаться, что я вижу там молнии.

Моя рука ложится на грудь Яра, и в ладонь сразу же сильно ударяется сердце. А мне казалось, только у меня пульс зашкаливает. Весь мир вокруг сужается до одного сосредоточенного мужского лица, даже светлые густые волосы кажутся размытым пятном.

Возникает ощущение, что еще одно мгновение – и случится что-то, что полностью перевернет мою жизнь, ну или разделит на “до” и “после”. Тело слегка потрясывает, а губы – и вовсе – покалывает так, что хочется их облизнуть, проверить на целостность. Во рту, словно Сахара образовалась, и дышать становится тяжело, грудь сдавливает.

Кажется, лицо Городецкого становится ближе. Волнение растекается по венам от непонятного предвкушения. Ноги практически не держат, в отличие от мужских рук, поэтому, я позволяю себе опустить ладонь на крепкое предплечье, увитое мышцами. Ярослав Витальевич железо тягает? Похоже на то: меня, вон, как пушинку нес. К себе домой. На руках. Словно… жену.

Господи, Литвинова, да ты озабоченная, поехавшая крышей извращенка!

– В прошлый раз ты нанесла мне куда больший ущерб, – звучит низкий полурык–полушепот. – У меня мог быть ожег стратегически важного места, между прочим.

– Вы шмякнули мое мягкое место, больно, между прочим! – шикаю в ответ. Эта перебранка начинает мне нравится – и отчего-то совсем не боюсь последствий.

Глава 15

Лениво, совершенно без всякого энтузиазма, шурую на кухню в сопровождении конвоира, который дышит мне в затылок с высоты своего роста. И, хотя, я спиной ощущаю тепло мужчины, которое вызывает некий трепет внутри, будоражит меня, мне это больше не нравится.

Настроение буквально ниже дна, если так вообще бывает; и острое желание исчезнуть из этой квартиры стремительно преобладает над здравым смыслом, вопящим во всю глотку, что я должна остаться.

На кухонном столе уже расположились чашки, пузатый заварник, упаковка с шипучками от простуды и тарелка с нехитрыми бутербродами. Только вот мне вообще ничегошеньки из данного набора не хочется. Бросаю взгляд на диван, на котором покоится стопка постельного. Еще раз мысленно удивляюсь царящему вокруг порядку.

– Альбина, вот чесслово, я все понимаю, – устало ворчит мне в спину препод. – Но, давай так: мы сейчас пожрем, жахнем противовирусного и завалимся спать по берлогам. А завтра – что хочешь вытворяй!

Резко разворачиваюсь к Городецкому и с вызовом задираю голову. Ему легко говорить, а мне что делать?!

– Спасибо вам, конечно, но зачем я здесь? – задаю мучавший меня вопрос. – Почему вы мне помогли?

– А ты думала, что я шутил, когда обещал? – чуть резче, чем надо, отвечает Ярослав Витальевич. – И грош мне была б цена и как преподу, и как менту, если бы девочку на улице бросил на ночь глядя. Ладно б, еще, лето на дворе. Декабрь, чтоб тебя! Или надо было тебя на вокзал вести, в родную глубинку отправить?

Возмущение внутри меня возрастает со скоростью лавины на горном спуске.

– Тоже мне, глухую станицу нашли, ага! – взрываюсь. – Да моему городу уже семьсот лет стукнуло! И, вообще, у нас население – свыше ста тысяч, а еще таможенная зона, и…

– Не тарахти, аки бабка, – бесцеремонно перебивает меня блондин. – Лучше старика пожалей, позволь воды напиться.

Вот же… гад распоследний! Он еще и паясничает! Ну как такой может нравиться?! И нравится же…

Отступаю, пропуская хозяина на кухню. В конце концов, я ведь должна быть благодарной, и…

– Да сядь ты уже! – едва ли не за шкирку меня толкают к дивану. Себе Городецкий берет стул. – Быстро проглотила еду и запила лекарством!

Несмотря на свой простецкий вид, бутерброды во мне пробуждают аппетит. И ведь не хотела есть ничего, ан-нет, поглощаю уже третий по счету. Матушку хватил бы сердечный приступ, наверное, если бы она увидела меня, трапезничающей, мало того, что со взрослым мужчиной среди ночи (а время явно уже весьма недетское наступило), так еще и в окружении холестерина: хлеб, масло, колбаса, сыр, сахар в чае…

– Я не готовил ничего, – несколько виновато бормочет Яр. – Не ждал гостей, сама понимаешь. Да и, что-то, в последние пару дней приболел слегка. Хорошо, хоть какие-то продукты нашлись, – усмехается мужчина. – Хотя и понимаю, что сейчас бы супчику. Но, чем богаты.

– Спасибо, что помогли, – стыдливо прячу взгляд в чашке чая. – Я уже шесть лет в Минске, а с близкими друзьями как-то не сложилось. Родни здесь нет.

– Я всю жизнь здесь живу, с рождения, – усмехается Городецкий. – А с друзьями тоже не богато. Зато когда надо, кто мне только не названивает! Но у меня правило: относиться ко всем людям с добром, пока они того заслуживают. Да и грешно не помочь, если в моих силах.

Какой он все-таки потрясающий мужчина! И как правильно рассуждает! Настоящий хранитель правопорядка, пусть и в прошлом.

– Не знаю, как вас благодарить, – произношу, а у самой щеки румянцем заливает. Я ведь не раз слышала, как девчонки обсуждали “благодарности”.

– Ешь нормально, – фыркает препод. – Кожа да кости. Что у вас за мода такая?! Кто вообще придумал диеты эти? А потом рыдают, что родить не могут! Само собой, куда им там! И красоты в этом никакой.

И снова становится: и больно, и грустно. Некрасивая, не плодовитая…

– Извините, я бы хотела лечь, – лепечу, опустив лицо пониже. Не хватало еще разрыдаться. Отец наказывал за слезы – на горох ставил. Женщина должна быть сдержанной, а не истерики устраивать…

– Обидел, да? – шустро реагирует Ярослав Витальевич. – Посмотри на меня, Альбина, – звучит сурово, почти как приказ.

А я не могу и не хочу поднимать на блондина свои глаза, в которых застыли слезы. Жду, что он просто уйдет к себе в комнату, – сам ведь говорил, что устал. Тем не менее, пытливый настойчивый взгляд сверлит мою голову, словно пытаясь влезть в нее.

– Послушай, – негромко произносит Городецкий. – Эталоны красоты у каждого свои и не надо все воспринимать на свой счет. Не ты ли меня уверяла в том, что ты взрослая девушка?

Из меня вырывается какой-то нервный смешок. Да уж.

– У меня просто дочь есть, она в пятнадцать себя так диетами истязала, что месяц в реанимации провела, – с грустью в голосе повествует преподаватель. – Знаешь, я мало чего в жизни боюсь, потому что видел слишком много. Но тогда мне было действительно страшно.

Мне становится искренне жаль и Яра, и его дочь. Я бы хотела, чтобы меня отец любил так же. Столько боли и сожаления я давно (а может и никогда) не слышала в свой адрес. У меня сейчас создается впечатление, что Городецкий винит себя в произошедшем, только спрашивать подобное вслух, пожалуй, неприлично.

Глава 16

Ярослав Витальевич сам убирает со стола, моет посуду и застилает мне спальное место. Все это время мы просто молчим. Для меня подобная забота является странной, потому что меня учили самой обхаживать мужчин. Тем не менее, я решаю не пререкаться, а позволить Городецкому проявить внимание к “дочери”.

– Добрых снов, – зевая, бурчит препод. – Если что, зови.

Ничего не отвечаю, отворачиваясь к окну. Мужчина воспринимает мое молчание по-своему и тихо удаляется, щелкнув выключателем. Мои глаза быстро привыкают к темноте и жадно всматриваются в ночные зимние пейзажи.

Надо было хоть каплю вежливости проявить, но как себя заставить?! Нет, я изначально понимала, что шансов, в общем-то, и нет, только от этого теперь не легче.

До моего слуха доносится едва уловимый шорох – вероятно, Ярослав Витальевич расстилает свою кровать и раздевается. Щеки снова заливает предательским румянцем. Ну как перестать думать о мужчине в этом ключе?! Наверное, стоит переключиться на что-то другое.

Определенно не стоило звонить Городецкому. Мне же ему еще и зачет сдавать. Если я найду деньги, чтобы оплатить учебу, разумеется. Блин! Надо было хотя бы зарядку для телефона попросить! Могла бы поискать какую-нибудь подработку вроде курсовых работ… Дура!

Мысли, словно снежинки во время снегопада, кружатся в меня в голове, перебивая одна другую. Я совершенно не понимаю, что делать дальше и стоит ли верить в твердое “все решим”. Он ведь мне ничего не должен и, главное, что я могу дать в ответ?! Ничего.

На диван, все-таки, ложусь. Удобный, и правда. Только с моим метр семьдесят, действительно, едва хватает длины. Ну да, Яр гораздо выше.

– Апчхи! – не успеваю вовремя закрыть рот и издаю слишком громкий звук.

Резко сажусь на диване и прислушиваюсь. Хоть бы не услышал, хоть бы не услышал, хоть бы…

Щелк. Кухня озаряется светом и является миру недовольный, сонный и очень домашний Ярослав Витальевич. Его торс оголен, и я, пользуясь тем, что мужчина пока не обращает внимания на это, жадно изучаю его. А еще, я никогда не думала, что мужские босые ступни могут быть привлекательными! И эти штаны, которые натянуты на бедра, открывают взору не только на пресс. Все-таки, брюки были до талии, и… Сейчас же я вижу волосы на животе, которые опускаются ниже, под резинку штанов.

– Ноги сюда! – недовольно бурчит Городецкий, и, практически на ощупь, открывает шкафчик, и выуживает оттуда банку с бежево-коричневым порошком.

Я не сразу соображаю, что от меня требуется, и, на всякий случай, подминаю свои пятки под попу. Мало ли, что приснилось преподу?! Еще не хватало, слушаться беспрекословно всяких глупостей.

– Ну что за девчонка?! – рычит, опуская банку на стол. – Я что, на китайском разговариваю?!

– А вы китайский знаете? – фыркаю, не скрывая усмешки.

– Ни хао ма? – словно не своим голосом, в нос, произносит Городецкий.

(Примечание автора: 你好吗？[nǐ hǎo ma] ни хао ма – как дела?)

Мне становится не до смеха. Сколько еще тайн хранит личность моего преподавателя?

– Бу хао, – машинально бормочу в ответ. Не то, чтобы я знала китайский, просто со мной на курсе учился парень по обмену. Базовым фразам научил, хотя, как по мне, этот язык либо есть в твоем ДНК, либо он тебе не по зубам.

(Примечание автора: 不好 [bù hǎo] бу хао – плохо.)

“Ишь, умная нашлась!” – это наиболее цензурный вариант выражения лица блондина, который приходит мне на ум.

– Вот, чтобы было хорошо, – ворчит по-нашенски (за что ему отдельное спасибо!) Яр, – ноги сюда, быстро!

– За-чем?! – икаю от удивления, сильнее сжимаясь.

– С тобой я точно не высплюсь, – тяжело вздыхает мужчина и шустро сокращает расстояние между нами, упираясь коленями в диван. Одна его ладонь обхватывает мою голову. Его лицо оказывается слишком близко, и я наблюдаю за эмоциями, которые стремительно сменяют одна другую, только все равно ничего не могу понять.

Вторая рука буквально ныряет мне под зад и, крепко ухватившись за щиколотку, дергает ногу. Теперь понятно, зачем было держать мою голову – чтобы я не ударилась. Какая забота! Но…

Городецкий отпускает затылок и несколько отстраняется, присаживаясь на диван. Мою ногу кладет себе на колени и шустро стягивает носок.

– Так и знал, что мерзнешь, – хмурится мужчина, ощупывая своими обжигающе–горячими ладонями мою стопу.

Затем пальцы ловкими движениями начинают растирать конечность. Приятные мурашки разбегаются по всему телу наперегонки с чувством острой неловкости.

– Зачем вы… – только и удается из себя выдавить. Ответом мне служит недобрый взгляд, поэтому я моментально сникаю, продолжая молча наблюдать за преподом.

– Вторую давай, – тихо произносит Яр, протягивая одну ладонь навстречу моей ноге.

Сопротивляться смысла нет, поэтому покорно выполняю указание. Вторую стопу ждет та же сладкая участь.

И вот, обе мои разогретые ножки продолжают покоиться на коленях мужчины. Он еще несколько раз поглаживает мою кожу и тянется к банке, стоящей на столе; отвинчивает с нее крышку.

Глава 17

На удивление, засыпаю я моментально, только сплю беспокойно. Мне, словно на повторе, снится прошедший день до момента вмешательства в события Городецкого. И каждый раз я замерзаю на улице.

В конечном счете перестаю осознавать, где реальность, а где сон, в котором мне так плохо: руки-ноги ломит, грудь горит огнем, горло – словно кошка изнутри дерет когтями, а тело колотит от холода.

– Твою мать! – звучит громогласное шипение над моей раскалывающейся головой. – Надо было в тебя рюмашку влить, как знал!

Бубнеж, как и фоновый шум вокруг, лишь усиливается. Поэтому я понимаю, что не сплю. Неужели, заболела?! Резь в глазах мешает полноценно смотреть на мир, но, пусть и размытый, силуэт своего препода я узнаю.

– Держи градусник, – протягивает мне какую-то штуку. – Сейчас лекарство сделаю, крутанусь в ближайший магазин с аптекой. Я сегодня, как раз, уже бодрячком.

Я так и не могу понять, чего от меня хотят, о чем вообще идет речь, поэтому отворачиваюсь к стене, натягивая одеяло на голову – может, хоть так согреюсь.

Как же все не кстати! Почему, почему именно сейчас, в чужой квартире, мой организм решил дать сбой? А если Ярослав Витальевич подумает, что я таким образом пытаюсь играть в приживалку?! Как же стыдно!

Надеюсь, что все происходящее лишь еще один дубль дурацкого сна, потому что в противном случае – я не знаю, что делать. Да и не хочется ничего, чего уж там.

– Альбина! – слетает прочь мое одеяло. – Я все понимаю, но не веди себя, как ребенок!

Поворачиваю голову и, открываю рот, чтобы высказать свое возмущение, как туда заныривает какая-то тоненькая алюминиевая штучка.

– Варежку закрой и держи градусник, пока не запищит, – без тени насмешки бросает Яр, что приходится подчиниться. – Я могу отлучиться? Глупостей не наделаешь?

Прикрываю глаза и снова отворачиваюсь к стенке, не выпуская термометр изо рта. Спасибо, хоть не в задницу запихнул, эскулап, блин!

– И почему меня не покидает ощущение, что ты меня мысленно матом кроешь? – усмехается мужчина. Мозг рисует картинку, в котором блондин открыто мне улыбался. Интересно, а Городецкий знает, как сильно ему идет это?! – Ты там спишь, ребенок?!

От нецензурной лексики, преимущественно на беларускай мове (все же, это язык писателей и поэтов, очень мелодичный), препода спасает лишь то, что мой рот занят штуковиной, которая начинает истошно пищать.

(Примечание автора: друзья, автор родом из Беларуси и, вопреки всем предрассудкам, в этой стране два государственных языка: русский и белорусский (беларуская мова). Никакого подтекста здесь нет, действие в книге происходит именно в Беларуси. Но, согласитесь “зорка”, “заранка”, “знiчка” против одной лишь “звезды” – это уже поэтично:))

– Так-с, что тут у нас? – шутро выхватывает градусник Ярослав Витальевич. – А у нас пи… Рожок из печи, видимо, – тяжело вздыхает мужчина. – Ну что, красавица, тридцать девять и шесть. Порошком не обойдемся.

Мужчина буквально швыряет несчастный термометр на стол (благо, электронный) и я слышу звук удаляющихся шагов, а следом – и хлопок двери.

Отлично, кажись, меня оставили, чтоб осоветь уже совсем. Эх, малиновых штор только не хватает!

Вскоре снова хлопает входная дверь.

– Она на кухне, – бормочет Городецкий. – Так проходи, не разувайся.

У нас что, гости?! В смысле, у моего преподавателя. И зачем он кого-то ведет на кухню, если здесь я?!

– Погуляй пока, – отзывается женский приближающийся ко мне голос. – Ну, привет, красавица. Давай общаться. Только недолго, а то я с ночной смены, спать хочу.

Поворачиваюсь на звук и вижу перед собой женщину в спортивной одежде, – домашней, видимо. Возраст определить тяжело, потому что на лице красуется голубая повязка, однако, если судить по уставшим глазам, даме лет сорок, минимум. У нее короткие темные волосы, плотная, но не полная, фигура и аккуратные руки, с коротко подстриженными ногтями, сжимающие небольшой голубой чемоданчик с красным крестом.

– Ты такая бледная. Давай, помогу встать, надо бы тебя прослушать.

Женщина ставит свою ношу на стол, слишком быстро оказывается возле меня и, буквально, вздергивает мое несчастное тело на ноги.

Голова кружится, ноги подкашиваются и очень хочется под одеяло.

– Э, Город, сюда шуруй! – рявкает дама, отвернувшись в сторону входа.

Городецкий материализуется на кухне моментально.

– Наташ, что? – взволнованно спрашивает мужчина.

– Держи свою красавицу, она ж на ногах не стоит даже! – возмущается названная Натальей.

Даже сквозь футболку с чужого плеча, я чувствую жар сильных рук моего преподавателя, хотя, по идее, должна ощущать прохладу, ведь моя температура однозначно выше… Что за парадокс такой?! Или я сошла с ума? Да какая разница, если эти касания будоражат и… К такому и привыкнуть недолго.

– Просто знакомая, да? – фыркает женщина, вытаскивая из чемоданчика стетоскоп. – Ну-ну.

Она бесцеремонно задирает мою одежду вверх, оголяя грудь. Пальцы Городецкого сильнее впиваются в мое тело в районе подмышек, а сам мужчина издает тяжелый вздох.

Глава 18

Новое пробуждение приносит облегчение, потому что я чувствую себя почти хорошо: голова не болит, глаза не режет, не знобит. Видимо, температура спала.

Чувство стыда от того, что мой преподаватель трогал меня… в разных местах и, однозначно видел больше, чем положено, заливает краской кожу всей поверхности тела. По крайней мере, на мгновение создается впечатление, что горит не только где-то в груди, но и, в принципе, вся я.

Тем не менее, крадучись, добираюсь до туалета. Следом – ванная. Надо хотя бы умыться. Однако, стоит взглянуть на себя в зеркало, как я понимаю, что водой проблеме не поможешь. В подобном мне виде даже в гроб не кладут – покойники и те краше.

Пытаюсь пальцами прочесать спутанные, немного влажные волосы, должно быть, я сильно пропотела. Душ бы не повредил, только чистую одежду мне никто не выдал, и…

Мой взгляд лихорадочно мечется по ванной комнате в поискать моих вещей. К счастью, они оказываются висеть на полотенцесушителе. К несчастью, – мое нижнее белье тоже украшает змеевик.

Снова становится стыдно собственной убогости. С тоской смотрю на недорогой хлопчатый комплект желтого цвета и горько сожалею о том, что никогда не покупала себе красивое белье, только практичное и на скидках, пусть и в магазине.

Должно быть, Городецкий и пожалел-то меня лишь потому, что я ему показалась оборванкой. Он ведь мент бывший, наверняка болеет синдромом спасателя, тем более, раз живет один.

И, все-таки, факт сушки моих вещей несказанно радует: во-первых, обо мне снова позаботились, и это, черт возьми, приятно! Во-вторых, я могу принять душ… Когда-нибудь. Когда вещи высохнут.

Сейчас вариантов нет, поэтому уныло возвращаюсь на кухню, которая разительно преобразилась. На столе появилось блюдо с фруктами, на плите – небольшая кастрюлька, а на холодильнике, прижимаемая магнитиком в виде перевернутой подковы, небольшая записка.

“Ребенок. И не закатывай глаза! Уехал по срочному вопросу. Как пить лекарства – на обороте. Супца хлебани и спать. Я.В.”

Офигеть, как содержательно! Бумажка остается висеть на том же месте, имела я ввиду назначения какой-то тетки! Что я, не болела ни разу в жизни, что ли?!

Тем не менее, подхожу к кастрюльке и с любопытством заглядываю внутрь. Куриная лапша. Ну… это вполне питательно, для девушки. Разве мужчина подобным будет сыт?

С другой стороны, это, получается, меня так сильно вырубило, что я не слышала кулинарных подвигов Городецкого, или кастрюлька и вовсе не из этой кухни?

Пожалуй, рисковать собой и пробовать эту занимательную жижу я не хочу. Прислушиваюсь к своему организму – состояние стояния, а значит, если отыскать какие-нибудь продукты, вполне можно сварганить сытный обед. Или ужин. Бог его знает, который час.

Но, что гораздо важнее, я смогу хоть как-то отблагодарить мужчину за мое нахождение в его жилище и вообще все, что он уже сделал. Если отмести все эти двусмысленные (или, что вероятнее, надуманные мной) глупости. Ну и Наталью. И да, я злюсь. Мало того, что меня тут крутили–вертели перед посторонней стремной теткой, так еще мою попоньку обидели! Нет, лекарство подействовало, наверное. А может это мой иммунитет сработал?! И вообще, еще большой вопрос, что мне там вкололи, и…

Ой, да все уже. Надо просто приготовить вкусную еду. Чему–чему, а подобной нехитрой науке меня научили.

Снова осматриваюсь, только на сей раз сканирую помещение на предмет возможного расположения кухонной утвари и круп. Наугад открываю первый нижний шкафчик около плиты и – вуаля! Так-с, посуда есть. Заглядываю в верхний шкафчик: да вы педант, Ярослав Витальевич! Десять совершенно одинаковых банок в форме прямоугольных параллелепипедов (ох нифига себе, мне геометрия пригодилась в жизни!) с деревянными крышками на защелках, заполнены различными видами круп и макаронных изделий. И ладно бы, только это. Нет же, еще каждая емкость помечена стикером с наименованием содержимого (как будто это не очевидно) и датой заполнения. Сканирую взглядом банки и… Ух ты, мука!

В голове медленно зреет план, чем буду угощать хозяина квартиры. Надеюсь, что Яр не будет против, если я немного похозяйничаю на кухне?! Главное, все успеть до его прихода, который состоится неведомо когда.

Так-с, холодильник. Охлажденное филе индейки – отлично, сливочное масло – прекрасно, замороженная клюква – вообще чудесно. Морковь, чеснок, яйца…

Значит приготовлю гречку по-купечески с индейкой, морковный салат с чесноком и песочный пирог с клюквой. Но для начала приберу свое спальное место.

Работа спорится. Уже через каких-то полчаса кухня заполняется такими запахами, что мой желудок начинает истошно голосить, требуя свою порцию еды. Снова игнорирую супец, и просто пью водичку – мне хочется поесть в компании Ярослава Витальевича, который, как я надеюсь, совсем скоро придет.

Еще полчаса спустя, когда уже все готово, давясь слюной, решаюсь–таки отведать супа. Минут пять проходит в поисках поварешки, которая, как назло, не спешит найтись. Ну и ладно! Готова поспорить, что на запах готовой вкусной домашней еды хозяин скоро объявится.

И, словно в подтверждение моих слов, хлопает входная дверь! С трудом сдерживая радость, как и собственную скорость, потому что ноги стремятся сорваться с места, выползаю в коридор.

– Здрав… – осекаюсь на полуслове, натыкаясь взглядом на яркую блондинку неопределенного возраста. Такой может быть и восемнадцать, и сорок: ни макияж, ни одежда не помогают склонить чашу весов в сторону той или иной цифры.

Глава 19

– Алле! Чучундра! – размахивая у меня перед лицом руками, вопит блондинка. – Я с кем вообще разговариваю, курица безмозглая!

Я же нахожусь в полном ступоре, потому что в принципе не представляю, как себя вести. Кто она вообще такая?! Откуда у этой мадам ключи от квартиры Городецкого? А что, если… Нет. Он бы не стал врать про жену, в чем смысл? Да, но кто мешает такому видному мужчине иметь даму сердца, например?

Господи, что же творится сейчас в голове у блондинки?! Она, должно быть, думает, что мы…

– В общем, молчи дальше, – не разуваясь, бесцеремонно направляется на осмотр квартиры мадам. – Я вызываю ментов, мало ли что пропало. Вдруг ты труп уже спрятать успела? И, главное, гад какой, мне, значит, по телефону, песни пел, мол, не приезжай, я болею, еще малыша заразим, а сам?! – все сильнее распаляется хозяйка положения.

Малыша?! Нет. Нет. Нет. А вот тут явная неувязочка.

– Ярослав Витальевич говорил, что у него всего двое детей – уже взрослых, – прячу трясущиеся руки за спиной. – Так о каком таком малыше идет речь?

Надо просто тянуть время. Скоро должен появиться мой препод, разрешить ситуацию, и… не выгонит же он меня на улицу, больную?! Блин, надо было выпить сраные таблетки! Проверит же, сто процентов!

– Ах, Ярослав Витальевич?! – и не думает отступать блондинка. – Так, ты, стало быть, его студентка?! Докатился старый хрыч! На второсортных провинциалок стал западать. Мерзость!

А вот это реально обидно, потому что страну кормят регионы.

– Ты, стало бы, особенная, да? – изображаю подобие усмешки, хотя внутри все буквально клокочет. В голове судорожно прокручиваю когда-либо услышанные ругательства, чтобы выдать хоть что-то стоящее в ответ этой стерве. О, вот! – Тебя, видимо, через задницу рожали, да?

Лицо блондинки покрывается красными пятнами, которые проступают на коже даже под слоем тонального крема. Она скалится, скидывает прямо на пол свой полушубок и дизайнерскую сумку, и… прыгает на меня!

Я, ни разу не принимавшая участия в женских поединках и, естественно, ничего подобного не ожидавшая, среагировать не успеваю. Несмотря на то, что, оказывается, мы с дамочкой примерно в равных весовых категориях, я с грохотом валюсь на пол под тяжестью чужого тела.

– Я тебя сейчас научу, как с нормальными людьми общаться надо! – рявкает блондинка, нанося мне удар в живот. Мягко говоря, весьма ощутимый.

Да кто она, блин, вообще, такая?! Может, сегодня день открытых дверей в Новинках?!

(Примечание автора: когда упоминают микрорайон “Новинки”, расположенный в пределах Минска, как правило, намекают на психиатрическую лечебницу республиканского масштаба. У минчан ещё есть шутка, про маршрут автобуса #18, с конечной в Новинках)

Собираю всю свою волю в кулак и, каким-то чудом скидываю с себя эту взбесившуюся кикимору. К моему счастью, она ударяется головой о дверь в ванную. Пусть ей не так больно, как мне, которую уронили на пол и стукнули в живот, но даже столь малый урон дает мне небольшую фору, чтобы что-то предпринять для собственной безопасности.

Если побегу на кухню, – шансов точно нет, зато много острых предметов. Кто знает, что в голове у этой психопатки?! Нет, я понимаю, как выглядит ситуация, и я, вся такая растрепанная, в мужской одежде, плюс ароматы свежеприготовленной еды… Но человеком ведь надо оставаться! Мы могли бы нормально поговорить!

Решаю бежать в комнату Яра, вдруг там и защелка имеется?! Должно же мне повезти хоть в чем-то?! Хотя, зачем в однокомнатной квартире замок в спальне?

Тем не менее, ноги несут меня именно туда. Лишь “умная мЫсля приходит опосля”, что надо было прятаться в туалет! Дура!

И я сразу же убеждаюсь в этом, когда лечу носом в пол посреди коридора, потому что моя штанина зацепилась за что-то. Повезло, что реакция срабатывает, и я успеваю выставить руки.

– Умная нашлась, да? Хрен тебе! – дикой кошкой шипит блондинка, пытаясь удержать мою ногу. Я же брыкаюсь, вырываюсь изо всех сил и… теряю штаны, хотя и обретаю свободу.

Дамочка, естественно, нецензурно комментирует мой обнаженный зад, пока я на карачиках ползу по коридору в сторону комнаты.

Только, увы, счастье мое оказывается слишком быстротечным, потому что на меня снова прыгает дамочка, из-за чего я распластываюсь на полу.

Хлопает входная дверь.

– Что здесь происходит, мать вашу?! – рокочет голос хозяина квартиры.

Я вздрагиваю, а вот моей преследовательнице хоть бы хны – она не только продолжает меня удерживать, но и бьет рукой по спине, голове, попе. Откуда ж в ней столько силы?!

– Вера, да отцепись же ты от девочки! – резко оттаскивает от меня эту припадочную. – Ты в своем уме вообще?!

И я бы сказала Городецкому “спасибо”, но не в этот раз. Тело блондинки больше не прикрывает мою оголенную пятую точку и, несмотря на то, что руки оказываются свободны, я поспешно натягиваю на зад футболку и подбираюсь на полу, сжимаясь, практически в клубочек. Нет никаких сомнений, что мужчина видел слишком много лишнего.

Лишь исподтишка поглядываю на парочку, чтобы понимать, чего еще ожидать и, на сей, раз, хотя бы попытаться успеть среагировать.

Глава 20

Пробую подняться, только силы словно покинули меня, и я падаю на живот. Судя по тому, насколько паршиво я себя чувствую, температура снова резко поднимается. Какой отсюда вывод? Чтобы выбраться из чужого логова, надо добраться до лекарства и употребить оное. И почему, спрашивается, я не сделала этого раньше? Ах, да, мне же с детства внушали, что таблетки – зло для женского организма и будущего потомства… спасибо, хоть прививки поставили все.

С большим трудом перебираю руками по полу, едва ощутимо помогая себе ногами, но двигаюсь к цели. По дороге, о, чудо, встречаются содранные с меня штаны, которые мне очень хочется вернуть обратно, на задницу.

Кое-как не просто добираюсь до кухни, но еще и заползаю на диван, и уже на нем натягиваю на себя одежду.

Фоновые звуки чужих разборок внезапно меняют уровень громкости – очевидно, пара покидает спальню. На всякий случай принимаю сидячее положение.

– Ты еще пожалеешь об этом, старый маразматик! – истошно вопит Вера. – Ты и твоя подстилка!

– Тебе пора домой, дорогая, – слишком холодно отзывается Ярослав Витальевич. – И ключи оставь.

– Подавись! – выкрикивает дамочка, судя по звуку, швыряет ключи на пол. А затем громко хлопает входной дверью.

Городецкий тяжело вздыхает, закрывает дверь на замок, поднимает и куда-то перекладывает ключи. И… направляется ко мне, на кухню.

– Дайте зарядку, пожалуйста, – так и не решаюсь поднять глаза на мужчину. – Я попрошу папу забрать меня домой.

– Куда, домой? Ты же не местная, – удивленно уточняет мужчина.

– Вот именно, – грустно вздыхаю.

Блондин разворачивается и выходит из кухни, что-то недовольно бубня себе под нос.

Я его понимаю. Я, в принципе, понимаю всех в этой истории. Даже хозяйку. Ну а что, Вера Ивановна нашла провинциальную лохушку, которую ловко поимела на деньги и честно нажитое непосильным трудом. У меня в вещах комплект золотых украшений (серьги, два колечка, цепочка с подвеской в виде звезды, с мелкой россыпью фианитов, витиеватый браслет), собранный из подаренных крестной в разные годы на дни рождения, ноутбук, духи, презентованные на работе, из самого Кравта, между прочим! Книги, в конце концов, которые тоже стоят не мало…

(Примечание автора: “Кравт” – это сеть магазинов брендовой косметики и парфюмерии в Беларуси.)

Однако, вскоре хозяин квартиры, в которой я сильно загостилась, приносит мне мою сумку, блок и два типа кабеля.

– Со звонком не спеши, но телефон зарядить надо, – протягивает мне это добро Ярослав Витальевич.

Покорно забираю, не поднимая понурой головы, только разбираться с мобильником не спешу, потому что на это нет сил. Хотя и понимаю, что надо. Поэтому, все добро кладу рядом на сидение. Минутку переведу дыхание, и займусь. Пора заканчивать этот цирк. Какая из меня самостоятельная столичная фифа, если я спала на кухонном диване едва знакомого мужчины?!

– Альбин, слушай, ты извини меня, – прерывает мои мысли Городецкий, но я перебиваю. Не готова я к чужим откровениям. Не хочу ничего знать.

– Пожалуйста, не надо, – стараюсь говорить ровно, однако, с моими хрипами и состоянием на грани истерики, это выходит слабо. – Вы мне итак очень помогли и совершенно ничего не должны, и уж тем более, оправдываться. Это я виновата, что у вас теперь проблемы из-за меня.

– Ты не понимаешь! – рычит мужчина.

– И не хочу понимать! – рявкаю на пределе своих сил и возможностей. – Это не нужно ни мне, ни вам. Вы… есть хотите? – спрашиваю, чуть запнувшись. – Извините, я похозяйничала немного, подумала, что это то немногое, чем я могу отблагодарить хорошего человека за помощь.

– У тебя была всего одна задача: лечиться! – недовольно бурчит преподаватель. – А ты?!

“А что я?! Я ж не знала, что вам есть кому обеды варганить!” – хочу бросить это вслух, но вовремя прикусываю язык.

Ярослав Витальевич, больше никаких Яров, итак сделал для меня слишком много.

– Ладно, – тяжело вздыхает мужчина и… подходит ближе. Мои глаза, устремленные в пол, разглядывают чужие ноги в носках с рождественскими оленями. Ну да, новогодняя тематика, и все дела, просто… Он же мой преподаватель!

Фыркаю, не сдержавшись. Ну надо же! Может, у него и трусы такие же есть?! Господи! Литвинова! Опять ты за свое, не хватило истории с дамочкой?!

– У меня и трусы такие же есть, – усмехается блондин. – Ну а что, вдруг мне Дед Мороз подарок принесет, а я не готов?!

Даже боюсь представить, какой может быть подарок, если требуется показывать свои трусы и…

– Эка ты покраснела! – с легкой издевкой выдает Городецкий. – Не поделишься, о чем подумала, красна-девица?

– О том, – мямлю, сочиняя на ходу, – что, очевидно, готовлю отвратительно, раз вы еще кушать не сели.

– А я тебя жду, – фыркает мужчина. – Мало ли что ты в еду подмешала!

– Да как вам не стыдно?! – подскакиваю на ноги и… уже привычно врезаюсь в слишком близко стоящего преподавателя.

– Хоть что-то остается неизменным, – язвительно бросает Ярослав Витальевич, поддерживая меня за поясницу, чтобы я не рухнула назад. – Так что, мы есть будем? Пахнет, кстати, очень аппетитно!

Глава 21

Первым порывом хочется выбросить телефон в окно. Потом можно будет рассказать грустную историю о краже, например, в метро… Только я не успеваю и пошевелиться, как мобильник в моей руке оживает, оповещая о входящем вызове.

Мама. Ну, это немногим лучше, чем папа. Вдох, выдох, вдох, выдох. Ладно, была не был!

– Привет, мамуль! – стараюсь придать голосу как можно больше бодрости, только из груди вырываются грубые хрипы.

– Ты что, заболела?! – вместо приветствия вскрикивает родительница. – А мы к тебе на неделе в гости собрались! Что ж теперь делать-то?

– Спасибо, у меня все хорошо, – пытаюсь отбить удар. – А вы как поживаете?

– Нечего мне хамить! – взрывается мама. – Сама шаришься неведомо где, и что, ждешь, что мы с отцом будем тебе сопли вытирать? Еще чего!

Нет, я не в первый раз слышу подобное, но сейчас почему-то стало очень обидно. Даже захотелось заплакать.

– В общем так, – сурово продолжает матушка. – У тебя три ночи, чтобы выздороветь, мы в среду приезжаем. А за то, что не ответила на вызов отца – будешь разбираться ним при встрече.

Трубка смолкает, а я полностью обескуражена. Что мы имеем: отец звонил всего один раз – и это жирный плюс. Мне пока не кранты. У меня есть три ночи и два дня, получается, чтобы придумать что-то с жильем. Стоп. Как три ночи?! Сегодня ведь не может быть воскресенье?! Или я проспала целые сутки?! На всякий случай, проверяю дату на телефоне – так и есть, воскресенье. Трындец! Мне завтра еще и на работу.

Надо встать, привести одежду в порядок, вымыть голову… Правда, строить планы где-то в мыслях куда легче, чем их реализовывать, особенно, если тело практически не принадлежит тебе, а захвачено неким вирусом. Бррр. Почему-то в голове возник образ зомби. Ужас!

В большим трудом, тем не менее, принять полностью вертикальное положение мне удается. Да получается сделать несколько шагов, опираясь о стол, прежде, чем силы начинают покидать меня. Каким-то чудом мне удается оттолкнуться от кухонной мебели и влететь в стену. Словно букашка, старательно пытаюсь распластаться на стене, чтобы удержаться на ногах, только у меня мало что получается и я заваливаюсь назад, больно стукнувшись спиной в стол и, конечно же, шмякаюсь на задницу в конечном счете.

– Что за грохот? – раздается голос где-то поблизости. – Альбина! Мать твою! Ты что творишь?!

Меня, словно нашкодившую кошку, подхватывают за шкирку, и, практически, швыряют обратно на диван. Обидно, что все мои усилия пошли прахом.

– Ты с какого перепуга на ноги вскочила? – недовольно тарахтит препод.

– В туалет, – лепечу первое, что приходит на ум и организм сразу же напоминает мне о том, что живой. Прекрасно!

Городецкий тяжело вздыхает, но подхватывает меня на руки.

– Могла бы сразу меня позвать, – бубнит по дороге Ярослав Витальевич. – Что я, не человек что ли?

Эка у него все просто! А мне стыдно, да так, что я вся заливаюсь краской, как помидор. И даже не потому, что я мужчине озвучила такое интимное желание, и не из-за того, что меня несет на руках чужой любимый. Главная проблема в том, что мне это нравится! Я отчаянно хочу, чтобы обо мне заботился большой и сильный мужчина, решая любые проблемы…

Только так не бывает. Даже отец, который полностью обеспечивает мать и ее родственников всю их семейную жизнь, все равно, как мне кажется, огромный воз проблем оставляет на плечах матери.

– Приехали. Сама справишься? – с усмешкой интересуется Городецкий, опуская меня на ноги на коврик в туалете.

– А что, вы за меня пописать можете? – хрипло фыркаю в ответ, еще сильнее заливаясь краской, если такое возможно, разумеется.

Ответом мне служит дверь, закрывшаяся с обратной стороны. Оно и к лучшему. Глупо было пытаться строить из себя секс-богиню и флиртовать со взрослым мужчиной.

На удивление оперативно справляюсь со своими делами. Может и с душем так же повезет?

Не успеваю открыть дверь, как натыкаюсь на задумчивого препода.

– Пошли руки мыть, – на сей раз не на руки берет, а, поддерживая сзади за талию, направляет меня в ванную препод.

– Я в душ хочу, – чуть не плачу, когда самостоятельно вымыв мне руки, пытается увести меня обратно на кухню.

– Почему сразу не сказала? – угрюмо спрашивает Ярослав Витальевич. – Я подожду за дверью. Зови, если что.

Вот еще, глупости какие. Ага, помог уже, спасибо. Теперь все тело в синяках от его мадам. Только это не мешает всяким глупостям крутиться у меня в голове.

А когда на тело обрушивается поток воды, и я выдавливаю чужой шампунь, несмотря на заложенный нос, аромат быстро проникает в легкие, будоража все внутри. В тот момент, когда вспененный гель для душа под ладонями скользит по телу, мне начинает казаться, что я и вовсе схожу с ума, потому что я почти чувствую мужские руки на своей коже…

– Ты жива там? – доносится до моего сознания голос препода.

Неужели все, что его волнует, – так это чтобы я не окочурилась в его квартире?! Это… нет, безусловно, правильно. Но как-то нечестно и обидно.

А вот если промолчу, что, снова ворвется? Потом опять будет рассказывать про анорексию… Смирись, Литвинова, ты не нравишься Городецкому. Тебя просто пожалели! Вон у него какая Вера есть. Что вообще за имя дурацкое, Вера?! Стервы сплошные! Что эта мымра, что хозяйка моей бывшей квартиры.

Глава 22

– Сама есть будешь или с ложечки кормить? – нависает надо мной препод, после того, как буквально силой затолкал на кухню и усадил на диван.

– Ребенка нашли, – хрипло бурчу в ответ. – Сама справлюсь.

– Вот и отлично, – ухмыляется Городецкий, занимая свое место. – А то я голоден и съел бы даже целого упрямого ослика, только костляв больно.

Не сразу понимаю, о чем речь, а потом – уже и саблей махать поздновато. Поэтому, мы неторопливо едим. Точнее, Ярослав Витальевич делает все нарочито медленно, неспешно, даже два раза берет добавку каши с незамысловатым салатом, не забывая нахваливать хозяюшку.

Я же – ковыряю первую небольшую порцию, потому что с больным горлом кашу есть тяжело, чеснок – ну просто нереально, а супчик мне не хочется. Тем не менее, мужчина прав, и организм подпитать энергией необходимо.

Затем греется чайник. Передо мной возникает расклад из лекарств. Блондин же берет едва ли не треть пирога. Ну, блин, и аппетиты!

– Ты уверена, что стоит завтра идти на работу? – озадаченно интересуется мужчина. – Давай я вызову врача из медцентра, откроем тебе больничный, отлежишься здесь спокойно, а я, тем временем, займусь твоей бабкой–мошенницей.

– Почему мошенницей? – спрашиваю только про Веру Ивановну: обсуждать все остальное – не имеет никакого смысла, ведь мы уже обговорили это, пока я кусала губы, наблюдая в дверном проеме спальни, как блондин утюжит мне вещи со словами, мол, пожара еще не хватало.

Тем не менее, зрелище было просто потрясающим, особенно на фоне массивной кровати с деревянным изголовьем. Мое тело сразу вспомнило, какой “удобный” диван не только у препода в квартире, но и у бывшей хозяйки. Везет мне, что тут скажешь.

– Потому что ее деяния под несколько статей подходят, – словно последней бестолочи поясняет Городецкий.

– Я так понимаю, мы ее будем брать на… понт, что называется? – стараюсь сказать хоть что-то умное, только, судя по снисходительному выражению лица Ярослава Витальевича, я снова облажалась.

– По обстоятельствам, Альбина, – отмахивается блондин. – Не думай об этом. На самом деле, не ты первая. Но я хочу понять, почему женщина выжидала три с лишним года.

– То есть, вы мне верите? – с надеждой смотрю на мужчину, старательно избегая его глаза, но все равно – пропадаю.

– Безусловно, – без тени сомнения отзывается. – Иначе ты бы не сидела на моей кухне. Уж, поверь, я – отнюдь не добренький дяденька, которому скучно жить без чужих приключений.

Городецкий еще что-то говорит, только мой мозг не улавливает, потому что я снова тону в бездонных омутах, из-за чего глупое сердечко трепещет. Кажется, что-то незримое поменялось в мужском взгляде и…

Установившуюся тишину и идиллию нарушает внезапный звонок телефона. Моего.

– Лекарство только выпей, – бросает на ходу Яр… ослав Витальевич, спешно покидая кухню с пирогом и чашкой чая.

“Как же все не вовремя!” – хочется закричать, ровно до того момента, пока я не вижу имя нетерпеливого абонента, который продолжает названивать.

– Привет, – чуть слышно отвечаю на вызов, почти полностью севшим от волнения голосом. – Как ты?

– Как я? Привет? Да ты с ума сошла, Литвинова! – громогласно отзывается трубка. – Сначала твои сообщения, потом вообще – пропала! В субботу на дежурство не вышла, дома не появлялась! – продолжает отчитывать меня Архипов. Как же я рада его слышать!

Стоп. Дежурство? Какое дежурство? Меня же не было в графике в пятницу! Я точно помню. Не могла ведь произойти какая-то ошибка? Или могла? И столько пропущенных с разных номеров – это странно. Ладно, завтра все узнаю. Нет смысла раньше времени волноваться.

– Я… – начинаю, но осекаюсь. – Прости меня. Просто была в отчаянии. Навалилось много всего, и я не знала, что мне делать, к кому обратиться.

– Ты где? Я сейчас приеду, – спокойно и взвешенно серьезным тоном произносит Илья. Только я не хочу, чтобы он забирал меня от Городецкого…

– Мы можем завтра после работы поговорить? – интересуюсь с надеждой на то, что еще не все потеряно. В конце концов, возможно, Архипов мог бы мне дать денег в долг, пока мой храбрый преподаватель будет разбираться с Верой Ивановной. Я бы пожила где-то в другом месте, чтобы не наглеть с гостеприимством, да и не нарываться на ещё каких-нибудь мадам…

– Ты сейчас в порядке? Что с голосом? Не заболела, часом? – с недоверием уточняет мой… а кто он мне? Коллега? Знакомый? Не состоявшийся молодой человек? – Ты в безопасности? Я мог бы…

– Я знаю! И очень благодарна тебе за это! – сердечно отзываюсь на речи парня. Все же, внутри меня такая буря эмоций клокочет и, возможно, я просто не готова видеть Архипова сегодня, хотя очень… соскучилась?!

Не знаю. Одно понятно: такие мужчины, как Городецкий, – явно для таких мадам, как некая Вера, а не для упрямых костлявых осликов, как я.

Трубка тяжело вздыхает.

– Как ты, Илья? – тихо спрашиваю незримого собеседника. – О тебе вообще ничего не слышно последние месяцы. Я пробовала по базам нашим искать. Писала тебе, и…

– Прости, – в тон мне отзывается парень. – После одной истории в жизни, я рублю всегда до основания. Только вот с тобой почему-то время от времени проверял твои сообщения, имбицил! А если бы действительно произошло что-то непоправимое?! Это была бы целиком моя вина, что не оказался вовремя рядом! Обещал ведь!

Глава 23

Если бы меня вдруг переехал трамвай, ещё и несколько раз, должно быть, мое состояние было бы гораздо лучше. Ломит абсолютно все тело и даже волосы, потому что голова раскалывается неимоверно.

Может, у Городецкого в квартире домовой живет, которого я чем-то обидела? Вот он и устроил танцы на моей спящей тушке? Или это обиженная блондинка порчу навела? Надо было плюнуть ей вслед.

А потом вспоминаю, как на меня напала одна мадам, и все встает на свои места. Дожила…

С большим трудом приоткрываю глаза, потому что будильник не перестает оповещать о том, что пора на работу, сволочь. Интересно, как живется на том свете тому, кто придумал будильники, понедельники, начальников?

На секундочку задумываюсь о том, что, возможно, стоило согласиться на предложение Ярослава Витальевича с больничным, только это было бы уже перебором использования чужого гостеприимства и ресурсов, особенно, финансовых. Мне бы итак не мешало возместить расходы за все лекарства – я видела ценники на коробочках…

Хотя, вот так лежать на диване моего препода, когда он там, где-то за стенкой спит… А как заботливо он интересуется моим состоянием! Приемы пищи вместе – мы же почти, как семья! Ой, дура! Это же чужой мужчина!

– Ты его или выключи наконец, или сама вставай, – появляется в дверном проеме кухни бурчащий, заспанный Ярослав Витальевич. И снова – в одних лишь просторных штанах, с обнаженным торсом, босыми ногами и легким беспорядком на голове.

Сейчас, в свете просыпающегося дня, мой препод выглядит особенно по–домашнему, уютно, я бы сказала. Возникает нестерпимое желание вскочить на ноги и прижаться к, уверена, горячему телу потрясающего мужчины. Останавливает и отрезвляет лишь одна мысль: он – не мой.

И все равно мои щеки алеют, а пальчики рук покалывает, потому что я помню близость Городецкого, его прикосновения, дыхание…

– Не нравишься ты мне, – тяжело вздыхает преподаватель и резво приближается, мне даже бросается в глаза небольшая щетина на мужском лице. – Красная такая. Опять температура высоченная, небось? Не пойдешь сегодня в школу, я тебе записку напишу, – шутливо фыркает блондин.

Решаю не испытывать судьбу, поэтому, начинаю подниматься, только не рассчитываю на то, что в это самое время, Городецкий, за каким-то лядом сокращает и без того небольшое расстояние между нами, и наклоняется.

Теплые, чуть суховатые губы, которые, очевидно метили в лоб, едва ощутимо касаются моих, а мне – хочется умереть. От стыда, от шока, от… чего-то невероятного, что буквально взрывается внутри меня, заставляя прикрыть глаза и податься вперед, даже рука тянется вверх, чтобы снова ощутить мощь крепкой шеи, огонь натренированного тела, только… Я едва ли не проваливаюсь в пустоту, если бы не чужие ладони, направляющие меня к дивану.

– С тебя завтрак и кофе, – каким-то не своим голосом произносит Ярослав Витальевич и спешно исчезает в направлении ванной.

А я… Ни вдохнуть, ни выдохнуть не могу. Даже заложенным носом я все еще ощущаю аромат мужского тела, которое было столь близко мгновение назад. Мои пальцы касаются губ, чтобы запечатать след первого поцелуя… Сначала глупая улыбка расползается на лице, потому что со стороны выглядит все так, словно Яр (думаю, я снова вправе его так называть, хотя бы в своих мыслях!) сбежал, как мальчишка, испугавшись своих чувств, но потом… Словно ушат холодной воды, накрывает осознание: мой первый поцелуй – простая, нелепая случайность.

Слезы какой-то горькой потери против воли срываются с ресниц, стекая по разгоряченной коже. Похоже, действительно температура. Только оставаться здесь мне больше нельзя. Не после случившегося. Хотя, больше всего на свете, хочется свернуться калачиком на диване, дождаться возвращения на кухню Городецкого и услышать от него: “Я так и хотел, милая”.

Но это не правда. Кто я такая? Тощая приезжая студентка без постоянного места жительства… А вот Вера…

Тем не менее, заставляю себя встать, убрать постель и двинуться к холодильнику, в котором запасы продукта явно пополнились. Буквально через десять минут на столе покоится тарелка с гренками с ветчиной и сыром и чашка с чаем для меня, потому что кофе я не переливала, так как не поступило инструкции, какой именно нужен. Спасибо одной из моих подработок за то, что я умею пользоваться капельной кофеваркой. Но сахар и молоко на стол выставила. А омлет решаю оставить под крышкой, чтобы не остывал.

Ярослав Витальевич, полностью собранный и ни капельки невозмутимый, появляется еще минут через пятнадцать. Гладковыбритый, уже в костюме, надухаренный… Словно ничего и не было. Пожалуй, это наилучшая тактика в нашем случае. И мне бы обрадоваться, и выдохнуть: хорошо, что не будет глупых сериальных разговоров “ты не так все поняла и бла бла бла”.

Присаживается напротив. Я тут же подскакиваю, чтобы выложить омлет: весь ему, потому что вдруг понимаю, что просто не смогу сидеть с ним за одним столом и не думать о том, что было совсем недавно. Даже если блондин будет делать вид, что ничего не было.

Мотаю головой, старательно выгоняя все дурное из мыслей.

– Молоко добавлять будете? – уточняю на всякий случай.

– Не в этот раз, – буднично отзывается преподаватель. – Могла бы спокойно поесть, что я безрукий что ли?

Когда перед Ярославом Витальевичем появляется одна тарелка и чашка с кофе, мужчина хмурится.

Глава 24

– А вы мои ботинки не видели? – спрашиваю, продолжая метаться по прихожей. – О, нашла!

Не хочу, не могу оставаться наедине с преподом ни минуты. Мое сердце этого просто не выдержит. С глаз долой, из сердца вон, – так, да?

– Подожди пять минут, я тебя подвезу, – несколько рассеянно произносит Городецкий, наблюдая за моими сборами.

– Нет-нет, не надо. Мне не далеко. И спасибо вам за все, меня с работы папа заберет, – безбожно вру и, пока я не успела передумать, подбегаю к облокотившемуся на стену мужчине, спешно целую в щеку, и пулей вылетаю из его квартиры в декабрьский мороз почти на час раньше, планируемого.

Однозначно, навсегда. Моя больная фантазия, почти маниакальная, никак не может быть любовью, но может нанести серьезный урон, в первую очередь, мне самой. А значит, – меня надо лечить. И если мне не поможет Илья, я действительно позвоню отцу. Уж лучше замуж, чем гореть, умирать от этого безумия.

До работы добираюсь неспешно, и все равно приезжаю на пятьдесят минут раньше. Ну ничего, зато будет время овсянку из заначки заварить. Общую аптечку тряхану, там, вроде бы, было что-то от простуды, девочки обсуждали.

– Доброе утро, – здороваюсь с охраной и прикладываю пропуск турникету. Мысленно, я уже грею окоченевшие руки о горячую кружку…

– Отказ, – вырывает из мыслей мужской голос.

Повторяю процедуру и с удивлением смотрю на красный крест вместо зеленой стрелки.

– Пропустите, пожалуйста, наверное пропуск замерз, – обращаюсь к охране.

– Покажите!

Протягиваю пластиковую карточку и жду.

– Паспорт есть? – не слишком дружелюбно уточняет охранник.

– Нет, а зачем? Вы же меня итак знаете! – начинаю нервничать. – Литвинова, ведущий специалист отдела персонала…

– По моим данным – уволена по статье.

Что?! Да этого просто не может быть! Что за дурацкий розыгрыш? Это же ошибка какая-то, определенно!

– Погодите, я в пятницу была на работе, – чуть сдерживаю истерику, чтобы не разрыдаться. – И все было отлично. Я не могу быть уволена!

– Приказ подписан в субботу, за неявку. В базе указано так, – сухо чеканит мужчина. – Ждите начальство.

Суббота… Не может быть! У меня же была тьма пропущенных, вероятно, и с работы. Но не могли ведь меня задним числом на дежурство определить? Или могли? Или просто какой-то сбой с календарем был и почему-то под “черную метку” попала именно я?

Нет. Нет. Нет. Рано сопли размазывать. Сейчас дождусь свою начальницу и мы во всем разберемся. В конце концов, у меня за время работы ни одного замечания не было!

А дальше – я будто проваливаюсь под толщу льда и с головой ухожу в глубины обжигающе морозной воды, потому что вокруг что-то происходит, но словно бы мимо меня.

– Литвинова, на тебя неоднократно поступали жалобы, и этот скандал со спором – подобное просто недопустимо! Я терпела, сколько могла, но закрыть глаза еще и на прогул… Нет уж, ты не той высоты фигура, – словно приговор звучали слова начальницы. – Расчет минус штраф тебе сделали еще в субботу. Забери свои документы и вещи, и проваливай с миром.

Рыдая посреди улицы, прямо на морозе, я вдруг осознала, что в пятницу, оказывается, мои дела еще были весьма прекрасны. У меня ведь была работа и худая надежда на что-то.

Снова звонить Городецкому совсем не вариант… Мой мир рухнул окончательно. Видимо, пора звонить отцу.

– Ты живешь все там же? – нарушает тишину Архипов, прерывая мои воспоминания о разговоре с уже бывшей начальницей. Странно, что я еще способна думать. – Нам надо где-нибудь поговорить, чтобы не отсвечивать.

Я даже не осознаю еще в полной мере, что звонила парню, не помню толком, когда он приехал, не понимаю, как оказалась в его машине…

Только сейчас лениво, почти не видящими глазами, замечаю, как за окном мелькают огни. Вероятно, мы куда-то едем. И, судя по вопросу, больше звучащему как утверждение, направляемся по старому адресу моей бывшей съемной квартиры.

Наверное, я сейчас должна остановить блондина, объясниться, только язык не слушается, как и все тело, в принципе.

Илья воспринимает мое молчание по-своему, потому что машина, довольно резко вильнув в правую сторону, останавливается.

В салон тут же врывается пробирающий до всех внутренностей холод, потому что Архипов открывает окно.

– Зеленый чай и пирожок с вишней, пожалуйста, – произносит невидимому собеседнику парень.

Ответ я не слышу. Одно понятно, – мы заехали на “Мак.Драйв” за пирожком и чаем. Почему я не позавтракала у Городецкого?! Да и стоило ли горбатиться у чужой плиты, чтобы самой помереть голодной смертью? Могла бы и с собой плошечку с кашей взять, ладно уж, пирог, но гречка?! Или гренки… Такая еда и в холодном виде вкусная… Ай, чего уж теперь.

Прикрываю глаза в надежде не разреветься от жалости к собственной никчемной жизни. Потому что мне совершенно непонятно, что за полоса такая наступила и как с ней разбираться. И хуже всего, что мой мозг еще не смирился с потерей работы…

(Примечание автора: белорусы – народ изобретательный. Когда от нас ушел всем известный бренд с большой красной буквой “М”, рестораны быстрого питания шустро адаптировали под национальный колорит, добавив в меню, например, пирожок с картошкой и грибами, а саму сеть назвали просто и без выкрутасов “Мак.бай”.)

Глава 25

– Так дело не пойдет, – буквально впихивает мне в руки продовольствие и возвращает свое внимание на дорогу. Мы проезжаем, от силы, еще метров десять, и машина снова останавливается, очевидно, на парковке.

Я продолжаю сидеть с дурацкой улыбкой, едва ли не обнимая стакан с чаем, потому что сейчас это кажется едва ли не манной небесной.

Два раза хлопает дверь, и мое сердце замирает, потому что Илья оказывается на заднем сидении, рядом со мной.

– Посмотри на меня, Альбина, – так тепло и, даже, нежно просит Архипов, что я не могу не подчиниться. Поворачиваю голову влево и внимательным взглядом впиваюсь в лицо, которое, будто бы, вижу впервые.

Ощущение, словно за эти три месяца блондин повзрослел лет на пять. Стрижка стала короче, взгляд – хлеще, холоднее я бы сказала; черты лица – острее – похудел, видимо, но достоинство при этом не уронил. А еще он мне кого-то напоминает, актера какого-то, наверное. Небось, афишу очередной премьеры лицезрела, и…

– Что с тобой? – участливо спрашивает Илья, стирая своими словами улыбку с моего лица. Мне больше не хочется радоваться стаканчику с чаем и, так и нетронутому, пирожку. Единственным моим желанием становятся слезы.

Как же я устала! Прикрываю глаза, чтобы разрыдаться, как дура. Мои руки внезапно пустеют, видимо, Архипов забрал чай с пирожком, чтобы переставить куда-то. Еще мгновение спустя – щеки касается теплая ладонь. Хочется зарыться в нее носом, словно бездомная собака, которую вдруг решил погладить прохожий.

– Я… Прости! – стараюсь не мямлить и держать себя в руках. – Не знаю, зачем тебе звонила сегодня. Наверное, хотела попрощаться нормально. Ты… мы… – не важно, просто…

– О чем ты говоришь? – перебивает меня парень, не скрывая своих эмоций. – Что значит, попрощаться? Ты писала мне, звонила, тебе была нужна помощь, а теперь все?

– Не хочу быть должной, – мямлю, с трудом сдерживая рвущиеся наружу слезы. – Я просто уеду домой.

– Так я и везу тебя домой!

– Нет у меня здесь ничего, понятно?! – взрываюсь, не в силах больше контролировать бурю внутри. – Я бомж, ясно? Меня выперли из квартиры, кинули на деньги, даже документов нет, кроме трудовой. Ах, да, меня же еще и с работы турнули за несуществующий прогул. Так доходчиво?! А домой – это к мамке с папкой в станицу. Только мой отец таких вещей не спускает: если обращусь к нему за помощью – из города больше уехать не смогу. Все. Замужество, продолжение рода, сохранность домашнего очага…

– Что за…

– Бред? Нет, у нас такие порядки в семье. Я здесь, в столице, одна с семнадцати лет. Долго выбивала, вымаливала эту возможность. И условие было одно – никакой помощи от семьи. Раз решила быть взрослой, то и делать это следует до конца. И я справлялась, слышишь?! Только вот три дня назад все пошло по сиреневой звезде. И родители в среду приехать собираются ко мне, посмотреть, как живу… Я не хочу звонить им, и сознаваться в том, что ни на что не способна, не хочу признавать, что отец был прав, и женщина рождена для брака, не более! Не хочу… – мои последние слова тонут в крепких объятиях Ильи, который резко перетягивает меня к себе на колени и буквально вжимает в свое тело, позволяя выплакать все эмоции.

При Городецком, пожалуй, я бы такого себе не позволила: взрослые мужчины, как правило, терпеть не могут слезы. Архипова же мой водопад, кажется, ни капельки не смущает. Он лишь сильнее обнимает и утешающее нашептывает, что все будет хорошо.

Да куда уж там! Где я и где счастливый конец? В пятницу чуть не сдохла на морозе, в субботу чуть не откинулась из-за болезни, в воскресенье меня пыталась убить ревнивая фурия… Что ни день – то праздник!

Не будет уже в моей жизни ничего хорошего. Смирение – вот чему меня учили с детства, только я упорно не хотела принимать за истину то, что мне предлагали. А зря.

Если бы не моя натура, которая хотела кому-то что-то доказать, ничего бы этого не произошло. Как все просто, оказывается-то. Тем не менее, слезы практически иссякают.

– Так, ладно, – когда я немного затихаю, парень пересаживает меня обратно на сидение. – Ты, давай, вгрызайся зубками в пирожок, а я за руль пересяду. Не хватало еще, чтобы ты разболелась.

“Да я уже, как бы,” – хочется ответить парню, но я боюсь сопутствующих вопросов, например, о том, где провела предыдущие ночи. Вроде бы и не должна ничего, только стыдно. А еще – больно где-то в груди, ведь я больше не увижу Яра… И это был мой выбор. Самый правильный.

Снова два хлопка, легкий холодок морозного воздуха, который успевает проникнуть в салон, пока блондин пересаживается обратно за руль, и мы трогаемся. Не хочу знать, куда едем на этот раз. В идеале – пусть будет вокзал, наверное.

– Привет, малая, – задорно отвечает Илья, принимая настойчивый вызов на громкой связи.

– Лютик, я соскучилась, – пискляво канючит женский голос.

– Потерпи до выходных, – фыркает Архипов. – Все, я за рулем. Если что-то важное – на связи.

Малая, соскучилась, выходные… Словно снег за шиворот среди жаркого лета, происходит встряска моего сознания: у блондина есть пара. И это не удивительно, просто…

– А куда мы едем? – спрашиваю, с трудом проглатывая ком в горле.

– Ко мне домой, – беззаботно отзывается парень. – Будем проблемы решать последовательно. Не хочу, чтобы ты уезжала… замуж.

Глава 26

И мир вокруг внезапно темнеет, и от этого становится еще страшнее. К тому же, машина внезапно останавливается. Сжимаюсь вся, а вместе со мной и проглоченный в желудке чай с пирожком.

И когда только умудрилась поесть? Я даже не успела ощутить вкус или тепло, – внутри лишь остаточная тяжесть, которая грозит вырваться наружу.

Вот тебе и светлый добрый человек. Где это мы? Что за подземелье?

– Идем? – резко распахивается дверь слева от меня, из-за чего мне хочется отползти подальше. – Альбина, ты чего?

А меня буквально парализует, что даже звука издать не могу.

– Так, – наполовину корпуса заныривает внутрь автомобиля Архипов, чтобы схватить меня за руки. – Ты примерзла тут, что ли? – усмехается по-доброму, но вдруг становится серьезным. Ладонь, которая собиралась вытаскивать мое непослушное тело из машины, резко меняет направление и дотрагивается до лба. – Очешуеть! – выругивается блондин.

И мне вдруг становится все равно. Голову словно стальные тиски сжимают, тело трясет так, будто землетрясение двенадцать баллов, а глаза сами собой закрываются и в без того темном пространстве, окончательно лишая меня какого-либо сопротивления.

– Это не опасно? – звучит надо мной встревоженный голос. – Госпитализация точно не нужна?

– Молодой человек, я же вам все уже объяснил, – устало отзывается явно немолодой мужчина. – Просто сейчас самый пик заболевания, плюс эмоциональное истощение организма на лицо. Укол поставили, схему приема лекарств я вам прописал. Постельный режим, обильное теплое питье. Если станет хуже – вызывайте; нет – тогда в четверг анализы и в пятницу на прием.

Голоса становятся тише, словно удаляются, а затем слышится хлопок двери. Очень хочу приоткрыть глаза, но у меня это не получается. Прислушиваюсь к своему организму: мне мягко, очевидно, лежу на какой-то кровати, голова сильно болит, но в целом мне определенно становится легче. Аккуратно ощупываю себя под одеялом: я в одежде – и это явный плюс. От этого открытия даже настроение немного улучшается, хотя, до “нормально” еще очень далеко. О “хорошо” и мечтать не приходится!

– Напугала же ты меня, Альба, – раздается совсем близко тихий голос Архипова, а затем матрац рядом со мной прогибается – вероятно, кое-кто усаживает свою пятую точку поблизости, что мне, мягко говоря, не нравится. Однако, я замираю, стараясь не выдавая себя. – И надо ж было мне в тебя так влипнуть?! Прости, что по-детски глупо заблокировал. Я ведь, действительно, допустил мысль о споре. Ты такая неприступная, недосягаемая вся, и вдруг одарила меня своим вниманием!

Блондин тяжело вздыхает и аккуратно поправляет одеяло. Я отчаянно стараюсь не выдать себя, что уже не сплю. Мой организм превращается в одно большое ухо.

– Моя вина, что ты заболела. Ведь я даже не знаю, где ты ночевала эти дни. Дай бог, чтобы не в каком-нибудь подъезде. Ничего, поставим тебя на ноги, – почти шепотом продолжает парень с каким-то надрывом в голосе. – Я ведь больше не отпущу. Пробовал забыть тебя, а толку-то? Еще в самый первый раз, как увидел, надо было забросить тебя на плечо и утащить в свою берлогу. Сессию сдашь – устроим отпуск где-нибудь на море, а потом…

Где-то поодаль раздается звонок телефона. Илья тихо матерится, и, осторожно погладив меня по голове, уходит.

А я от всего услышанного дышать не могу. Вот это откровения! Наверняка он думал, что я сплю, раз так открыто рассказал о своих планах. Или это уловка такая? Не знаю, вряд ли. Но к чему тогда были разговоры о помощи? Я ведь надумала себе бог знает чего…

– Да, малая, ну что еще? – чуть слышно доносится до меня. В голосе слышится недовольство. – Не надо меня ни с кем сводить. Вот тебе замужем хорошо? Вот и сиди там. Слушай, Руня, я сам тебя познакомлю со своей девушкой, договорились? Нет, не сегодня. И даже не завтра. Когда время придет, тогда и… Не вздумай ломиться ко мне в квартиру! Займись своей семьей, в конце концов. Все, малая, отвянь.

Девушка. У Архипова есть девушка. Выходит, в этой части я все правильно поняла, хотя и не сразу в нужном направлении. Малая – явно не его избранница, раз она замужем. Тем не менее, ее с кем-то обещал познакомить Илья…

Но к чему были его откровения несколькими мгновениями назад? Распахиваю, наконец, глаза. Кажется, так лучше думается.

– Разбудила, зараза, да? – слишком резко возникает рядом блондин и палит тот факт, что я уже не сплю. Мне бы сейчас его отсутствие не помешало, слишком о многом надо подумать и… – Как ты себя чувствуешь? Хоть чуть-чуть полегчало? – снова присаживается рядом и внимательно заглядывает в глаза. Такой чуткий, заботливый… а мне от этого так тошно!

– Врач приходил, – несколько виновато тупит взгляд Илья, но быстро берет себя в руки и снова его глаза впиваются в мое лицо. – Ты извини, я просто испугался, когда ты сознание потеряла, вот и вызвал. Тебе укол сделали, назначение оставили. Я все заказал курьеру, – тараторит, будто отчитываясь передо мной.

Пытаюсь присесть, только выходит не очень. На помощь снова приходит сердобольный блондин, подкладывая мне несколько подушек под голову.

– Воды? – участливо спрашивает, на что я лишь мотаю головой. – Ты прости, что отдохнуть не дали тебе. Сестренка звонила, – с добродушной усмешкой продолжает Архипов. – Ей всего девятнадцать, а она уже мать грудничка и жена одного счастливчика, – с плохо скрываемым сарказмом выдает Илья. – Отчаянно меня пристроить в хорошие руки хочет, вот и донимает без остановки. Очевидно, ей моя холостяцкая жизнь глаза мозолит.

Глава 27

– Ладно, это все потом, – беззаботно отмахивается блондин, видя мое замешательство. – Я вот о чем подумал: если в среду приезжают твои родные, то пусть они остановятся здесь, в моей двушке?! Скажешь – другую квартиру сняла и все дела, а я в это время на даче перекантуюсь, поработаю немного удаленно.

До меня не сразу доходит смысл сказанного, однако, когда на мозг обрушивается понимание, едва ли не давлюсь воздухом. Мне бы никогда в голову даже не пришла бы мысль просить о подобном. Это же верх наглости, как минимум.

– Хол-лодно, – бормочу, еле ворочая языком.

Архипов понимает меня по-своему. Резво подскакивает с кровати к шкафу и вытаскивает оттуда толстое покрывало, которым тут же накрывает меня поверх одеяла.

– Сейчас бульон принесу, думаю, уже готов, – порывается покинуть комнату парень, только я успеваю схватить его за руку.

– Сядь, – наконец, удается совладать со своим голосом. – На даче в это время холодно, – выдыхаю с трудом.

– Да брось, – отмахивается Архипов, улыбаясь. – Это ты зимой еще шашлык не готовила.

Хочется сразу спросить: а так что, можно? Неужели реально на холоде прожарить мясо? Глупость какая-то.

– Значит, с квартирой пока решено, – сам себе кивает Илья, и спорить с ним в этот момент совсем не хочется, только я все равно не смогу воспользоваться таким “жирным” предложением. Это слишком. – Вещи твои где?

А вот этого вопроса я боялась, почти так же сильно, как признаться во всем отцу.

– Можно мне поесть? – решаюсь отвлечь блондина хотя бы на время, за которое, надеюсь, придумать хоть что-нибудь.

– Конечно, – вновь суетливо подскакивает с кровати. – Сейчас принесу.

Смотрю на спину удаляющегося Архипова и только сейчас обращаю внимание на то, насколько потрясающе он выглядит!

Серые спортивные шорты выше колена, белая борцовка и такие же короткие носки по щиколотку выгодно подчеркивают бесподобное тело молодого мужчины. Мускулистая рельефная линия плеч и спины, которая переходит в, прости Господи, шикарную задницу, ровные, прокачанные ноги с красивыми икрами…

В глаза бросаются и некоторые особенности, вроде родинок, или кусочек татуировки на спине, который виднеется, не прикрытый тканью. Хочется рассмотреть весь рисунок, только просить о подобном как-то постыдно, что ли.

И, пока, я об этом размышляю, задумчиво взирая в пустой дверной проем, в нем буквально материализуется Илья с небольшим столиком в руках, который тут же опускается на кровать.

Во рту моментально скапливается слюна, когда я вижу тарелку куриного супа с макаронами–звездочками и укропом. Сразу вспоминаются редкие счастливые моменты из детства. Не то чтобы моя жизнь была ужасной, вовсе нет! Я ведь выросла в полной семье, в достатке, просто, как будто бы…

Это как пить все время воду из реки – обычную, чистую воду, а затем в жару напиться ледяной колодезной литровую кружку или родниковой! То есть, все, что необходимо для жизни ты получаешь в обоих случаях, только в последнем – есть что-то такое, непонятное для мозга, но уловимое лишь на вкус.

Грустная радость – именно так хочется охарактеризовать мое состояние. Однако, сам факт того, что Архипов приготовил для меня суп определенно греет душу. Тем не менее, я все еще считаю, что оставаться с ним – не лучшая идея.

Нет, Илья – привлекательный, образованный, с, однозначно, хорошим достатком, внимательный, заботливый, и, возможно, он мог бы помочь избавиться от наваждения по имени “Городецкий”. Только это нечестно. И, в первую очередь, по отношению к себе самой.

На вкус суп оказывается еще лучше, чем на вид, и я проглатываю едва ли не с тарелкой вместе, буквально за считанные секунды.

– Добавки хочешь? – улыбается Архипов. – Или могу предложить пюре с тефтельками в подливе на второе. И не смотри на меня так! Я шесть лет как один живу. И не сразу начал зарабатывать нынешний оклад, – фыркает блондин в ответ на мой недоуменный, полный шока, взгляд.

Ныне и девушки не больно-то готовить умеют. А от парней и ожидать нечего. Но не тут-то было, оказывается!

– Правда, эта квартира мне досталась от отца, – ничуть не смущаясь, произносит Илья. – Сам я накопил на скромную однушку на отшибе, а предок – сперва добавил до полноценной квартиры в центре, а затем и вовсе махнулся со мной: “Я уже своих детей вырастил, а тебе, по первоте, этого хватит”, – смешно коверкает голос парень.

Одна часть меня даже гордиться блондином, восхищается его отцом. Другая – испытывает явную неловкость, потому что я сама, мягко говоря, дырка от бублика. Нет-нет, я никоим образом не завидую, просто мои достижения, которые казались еще минуту назад существенными, вдруг обесценились мной же.

Передо мной вскоре материализуется тарелка с содержимым, очень напоминающим обед в детском садике: мягкая подушка из воздушного пюре, румяные тефтельки и подливка. Только кислого огурчика не хватает.

– Я подумал, что тебе с больным горлом – самое то.

Хочу ответить, но не успеваю, потому что у Архипова снова звонит телефон. Он хмурится и принимает вызов. На сей раз – общается явно по работе, расхаживая по квартире.

А у меня аппетит лишь разыгрывается сильнее. Съедаю второе, получаю на десерт глазированный сырок со сгущенкой и стакан морса. Мамочки, я почти готова жениться на блондине (это ж не замуж выйти!), жаль, нечего ему предложить. Хотя, если совратить, тогда у него не останется выбора. Как порядочная леди, я буду просто обязана довести дело до конца. До венца.

Глава 28

Он. Мне. Позвонил. Сам! Мамочки!

Пульс бешено отдает по вискам, разгоняя кровь по венам. Я чувствую, как у меня краснеет лицо и, возможно, поднимается температура. Но… Я бесконечно рада этому звонку!

– Твои вещи у меня, а вот с деньгами пока возникла проблема, – выдавая легкое раздражение в голосе, чеканит слова Городецкий. – Эта старая карга успела уже куда-то их потратить. Пыталась на жалость давить, но клялась–божилась до конца недели найти все до последней копеечки. Естественно, так я это не оставлю, – продолжает, словно отчитываться передо мной, преподаватель.

– Спасибо большое! – бормочу сквозь слезы радости, не скрывая всхлипы. – Вы такой… Такой…

– Погоди, я еще до конца дело не довел, – прерывает мой словесный затуп мужчина. – Есть еще одна проблема: квартиру эта бабка тебе больше не сдает, надо искать другое жилье. Или ты решила сдаться и вернуться домой?

– Я пока думаю, – мямлю, застигнутая врасплох. Я ведь действительно ничего не решила.

– После работы есть куда пойти? – с легкой заинтересованностью спрашивает Ярослав Витальевич. – Я мог бы тебя встретить.

– Да у меня и работы с сегодняшнего дня нет, – всхлипываю, вспоминая то унижение, которое я испытала на уже бывшей работе.

– Перезвоню, – сухо бросает мужчина и отключается.

И, я бы, наверное, запустила телефон в стену, если бы не знала ценность вещей. Поэтому, сдерживая порыв, лишь чуть крепче сжимая мобильник, бреду обратно, чтобы лечь.

Уныние накатывает с новой силой, ведь если бы я не начала развешивать сопли, могла бы сегодня увидеть Городецкого! Ну и вещи забрать. А то Илья, рано или поздно, снова начнет вопросы задавать, те самые, на которые непонятно, что ответить.

И рассказывать правду, как есть, во-первых, уже поздно, а во-вторых, если я расскажу кому-нибудь, что три ночи провела в квартире своего препода, это может не только создать проблемы, но и окончательно испортить любое представление обо мне.

Я итак еще не отошла от скандала, устроенного агрессивной Верой. Как вспоминаю ее слова – сразу уши краснеют. Нет, возможно, мой внешний вид, как и само нахождение в квартире постороннего мужчины, выглядели мягко говоря, странно, но разве можно с порога бросаться на человека?

Хотя, мы ведь с Яром, все же, согрешили… Пусть и случайно, но наш поцелуй… Мой первый поцелуй! Это было… Ужасно! Вся моя жизнь ужасна! Ну почему, почему у меня ничего не получается? Почему я такая, мягко говоря, стремная?! Будь на моем месте какая-нибудь красавица, например, Кендалл Дженнер, уверена, простым чмоком в губы дело бы не закончилось.

По крайней мере, именно об этом и пишут книги, или модные журналы, которые я время от времени листаю, сидя в какой-нибудь очереди. Красивую женщину хотят всегда. И плевать на всяких там Вер. Хотя… Городецкий, разумеется, не такой.

Зарываюсь носом в подушку. Интересно, а я действительно понравилась Илье? Мне ведь не послышалось все то, что блондин говорил, наивно полагая, что я сплю? Он ведь яркий, самодостаточный, привлекательный… Почему именно я? Это из серии “любовь зла”?

Интересно, а если бы я привела Архипова в семью, папа бы принял? В конце концов, блондин, как я понимаю, из хорошей семьи, минчанин, при деньгах. Чем плохой зять? Только мне все равно предложить взамен нечего.

Снова звонит телефон. И опять я принимаю вызов не глядя, подскакивая с кровати.

– Алло, – нетерпеливо бормочу.

– Что за тон, Альбина?! – рявкает трубка басом отца. Лучше бы я посмотрела на дисплей. Дура!

– И тебе, здравствуй, папа, – хриплю внезапно севшим голосом. – Я ждала звонок, эм, по работе.

– Лучше бы ты жениха у ЗАГСа ждала, – недовольно бормочет родитель. – С голосом что?

– Так я простыла немного, маме ж говорила, – совсем сникаю, осознавая, что скандала не избежать.

– Сам спрошу с Терезы, – рычит отец. – Ты почему телефон выключаешь? Что за прятки удумала?!

– Так вышло, извини, – мямлю под напором родителя. – Я немного на остановке замерзла в пятницу: какой-то коллапс с транспортом был. Так что, когда дома оказалась, залезла под одеяло и почти сутки проспала, – безбожно вру, в надежде, что папа поверит и не станет наседать сильнее со своими расспросами. – А лишь потом про телефон вспомнила.

– Так ты выходные пластом лежала? – с несвойственной ему заботой, уточняет отец. – Деньги на лекарства есть? Врача вызывала? Или на работу свою таскаешься?

Едва ли не давлюсь собственным языком от подобного вопроса, который… никогда прежде не слышала. Внутри щемит предательское чувство благодарности, хотя бы за слова. Я не знаю, как реагировать, что ответить, ведь так долго привыкала быть плохой дочерью, одинокой, самостоятельной, даже совсем и не представляла, что может быть как-то иначе.

– Альбина, – тяжело вздыхает родитель. – Я не желаю тебе зла, поверь мне. И замужество… Ну не хочешь – смирюсь как-нибудь. Просто не считай меня врагом, ладно? Ты мой первенец, и я тебя люблю.

– И я тебя люблю, папа, – всхлипываю, впервые, наверное, услышав подобные слова от отца.

– На праздники приедешь? – с плохо скрываемой надеждой в голосе, произносит папа. – Обещаю, впредь никаких проверок не будет.

Глава 29

Падаю на подушку. Так расслабленно и спокойно я давно себя не ощущала. И мне так хорошо, несмотря на довольно отвратительное самочувствие.

Снова телефон оживает в моей руке. И я опять, не глядя, принимаю вызов. Наверняка, папа вспомнил что-то ещё, крайне важное, что хотел сказать.

– Забыл признаться мне в любви? – хихикаю, глупо улыбаясь. Все-таки, оказывается, мой отец – прекрасный человек. И как же здорово его не бояться! Я словно крылья обретаю. Кажется, мне все-все по плечу!

– Ну до тебя ж не дозвониться, – хмыкает мужской баритон… Городецкого.

Подскакиваю с кровати по стойке смирно. Лицо мгновенно заливает краской, а я захожусь кашлем, подавившись воздухом. – Словно в поликлинике талончик по телефону заказать хотел – вечное занято.

Боже мой, как стыдно! Что теперь делать? Что обо мне подумал Ярослав Витальевич?!

– Дыши, Литвинова, дыши, – спокойно произносит преподаватель. – Я понял, что ты ждала не моего звонка. Так что, проехали.

Почему мне кажется, что этот мужчина знает куда больше обо мне, чем я сама? И такой весь правильный из себя, снисходительный, что аж тошно от собственного поведения становится. Он ведь наверняка по моим же вопросам перезванивает, а я… Дура! Почему не проверяю входящие?!

– Простите! – спешно мямлю. – Я и вправду с отцом разговаривала. Знаете, он мне первый раз в жизни сказал, что любит! Это…

– Чудовищно, – перебивает меня Городецкий. – Мне жаль, что у тебя такой чёрствый отец. Хотя, я и сам – тот ещё папашка.

Сразу становится грустно. Если бы я была рядом с преподавателем, наверняка, обняла бы его, так, по-дружески. Не думаю, что мои родители задумывались ранее о том, хорошие ли они. Да и не мне рассуждать об этом. Но Ярослав Витальевич… Он ведь… ТАКОЙ!

– Уверена, вы – прекрасный отец для своих детей. Потому что человек вы замечательный, – смущённо произношу, ощущая, как пунцовеет лицо и начинают дрожать коленки.

– Для зачета подобных фразочек маловато будет, – усмехается Ярослав Витальевич.

– Да я! Да вы! Да как же?! – во мне растет возмущение, но голос предательски садится. Разве я хоть раз давала повод так о себе думать?!

– Хватит лирики, – рявкает мужчина. – В общем, я узнал кое-что любопытное, но это не телефонный разговор. Куда мне подъехать? Вещи отдам. Ты домой уезжаешь?

– А?! Нет! – собравшись с мыслями, восклицаю. – Я пока у коллеги живу, но, если честно, сегодня не хотелось бы из дома выходить. А в чужую квартиру, сами понимаете, гостей не водят. Можно завтра с утра?

Почему-то у меня не хватает духа признаться Городецкому в том, что я сейчас нахожусь в квартире парня. Да и, формально, мы с Архиповым коллеги. Были. Хотя, сообщать Илье подробности моего нахождения в гостях у преподавателя тоже нет ни малейшего желания.

И дело не в том, кто и что обо мне подумает. Я просто не хочу, сама не понимая, по какой причине.

– Сколько текста, – фыркает Городецкий. – Добро. Кафе какое возле дома есть?

– Я уточню, – киваю, словно препод может это увидеть.

– Кинь потом сообщение. И, давай, выздоравливай там. Хотя, в твоём случае – лучше поправляйся, – бросает Ярослав Витальевич и, добавив сухое “до завтра”, отключается.

Снова падаю на кровать с дурацкой улыбкой на губах. Сердце стучит быстро-быстро, кровь мгновенно притекает к лицу. У меня что, завтра встреча в кафе с моим преподом? Это можно считать свиданием?!

Альбина, ты просто дура! Человек тебе помогает, а ты глупости всякие надумываешь! Ну какое свидание?! Где ты, и где он?! А Вера?

Мысли о загадочной мадам быстро отрезвляют рассудок.

На телефон приходит сообщение. Нет, не Городецкий. Поступление денег на карту – окончательный расчет, стало быть. В принципе, неплохо, по крайней мере, завтра в кафе можно побаловать себя чем-нибудь вкусным. А ещё куплю хоть какую-то приятность для Ильи.

Нет! Я лучше что-нибудь приготовлю! Несмотря ни на что, настроение идет лишь на подъем.

Снова встаю с кровати и понимаю, что мне бы не мешало переодеться, потому что я не слабо пропотела из-за лекарств, а, возможно, и не только.

Однако, шариться по хозяйским шкафам не комильфо. К счастью выручает меня сушилка с вещами в углу выделенной для меня же комнаты. Отлично! На тонких перекладинах висит спортивный наряд на подобие того, в котором предстал передо мной Архипов, находясь в домашнем облачении.

Без малейшего зазрения совести тырю вещи. Понимаю, что придется ходить босиком, но меня сей факт не больно-то и расстраивает. Не люблю я носки. Тем более, в квартире без ковров. Это же кайф, ощущать под ногами гладкую поверхность ламината или плитки.

К слову, одежда Ильи мне к телу садиться как-то ближе, и по размеру немного лучше.

Свои вещи предусмотрительно загружаю в стирку. Надеюсь, хозяин не слишком обидится на меня за подобное самоуправство. Но я уже знаю, чем буду вымаливать прощение.

И, что вполне себе ожидаемо, содержимое холодильника меня не разочаровывает. Поэтому я решаю сделать блинчики! Недолго раздумываю и замешиваю двойную порцию. Часть блинов оставлю без начинки и под них соображу быстрое варенье из паречки, а другую начиню рисом, яйцом и жареным луком. Будет просто топ!

Глава 30

Словно дурочка, глупо улыбаюсь, зарывшись носом в цветы. Гортензии, несколько сортов роз, фисташка, ахиллея и что-то еще, название чего я напрочь забыла, собрано в прекрасный букет в нежно-розовой гамме. А аромат! Даже с заложенным носом я все равно ощущаю умопомрачительный запах… лета.

Наверное, последний букет цветов я получила в день школьного выпускного. На работе у нас цветы не принято дарить, а в универе парни чаще шоколадками подкатить пытались. Только я все равно ничего не принимала.

А тут… Мне кажется, я начинаю расцветать, словно эустома из букета, раскрываясь навстречу Илье. И не потому, что он “припер мне веник” в подарок.

Он мне действительно нравится. Совсем не так, как Городецкий. Приземленнее, что ли. Ярослав Витальевич для меня недосягаем, словно Луна на небе. Или нет, скорее – Солнце. И достать нельзя, и на расстоянии обжигает, но кажется, что без него не выживешь. А еще Солнце принадлежит, как минимум, Млечному пути.

Архипов, – будто плед, окутывает своей добротой, теплотой и заботой. Легко, ненавязчиво, но очень хочется укутаться в него и спрятать нос. Кажется, что это способно укрыть меня от любых невзгод.

И, наверняка это нечестно, но мне хочется забыться рядом с Ильей, чтобы больше никогда не болело внутри при мысли о чужом мужчине.

– Ты извини, о вазе я как-то не подумал, – виновато бормочет блондин. – Сама понимаешь, мужику такое не нужно.

– Не страшно, – продолжаю глупо улыбаться. – Подойдет кувшин или банка.

Спустя несколько минут я, с гордо поднятой головой, отношу в свое временное пристанище трехлитровую банку, почти доверху наполненную водой, в которой размещен подаренный мне букет.

Хочу, чтобы эта красота радовала глаз и перед сном, и после пробуждения.

Возвращаюсь на кухню, куда вскоре приходит и Архипов, облаченный уже в домашний наряд, который носил днем. Какой же он красивый!

– Ты же понимаешь, что суп и пюре будешь есть завтра сама, а я наброшусь на блины? – хитро спрашивает Илья.

– Тебе обжарить? – фыркаю, бесцеремонно разглядывая парня, пока он пускает слюни на еду.

– Не хочу, – отмахивается. – Так больше влезет.

Быстро накрываем на стол, на котором, кроме тарелок, появляется еще несколько вазочек с принесенными блондином вкусняшками. Здесь и зефир в шоколаде, и кофейный, и клубничный в белой глазури, и сердечки – розового и голубого цвета; желейные конфеты, три вида пастилы, пять пакетиков различного мармелада, а еще две баночки крем-меда: с имбирем и лимоном; и клюквой. Вот это разогнался блондин, конечно!

Начиненные блины исчезают с тарелки один за другим, а я потягиваю морс из чашки и потаскиваю вкусняшки, наблюдая исподтишка за Ильей.

– Наверное, не поверишь, но готовке я учился у отца, – с набитым ртом бормочет блондин. – Когда сестра только родилась, мама вообще ничего не успевала. Помню, папа затемно приходил с работы и принимался за уборку, стирку, готовку, ну и я – тут, как тут. Правда, мы ни с чем не заморачивались.

В голове сразу возникает картинка, как мелкий белобрысый пацаненок крутится возле взрослого мужчины, в попытках помочь тому с домашним хозяйством. Это мило, хотя и несколько грустно.

Все же, с появлением моей сестры, мне меньше внимания уделять не стали, хотя, я бы не отказалась избавиться от излишков контроля. С другой стороны, у нас с Агатой разница почти в двенадцать лет.

– Было и такое, что я сидел в садике вместе со сторожем, ждал, пока отец заберет, потому что грудничок давал маме жару, – усмехается парень, но я могу лишь догадываться, насколько ему болезненна эта тема.

– Я тоже старшая в семье, – решаюсь поддержать блондина. – И на меня, своего рода, делали ставку. Все же, сестра живет более свободно, чем я.

– Что ты имеешь в виду? – сканирует меня внимательным взглядом Архипов.

– Ну… В моем городе отец является крупным предпринимателем, – поясняю. – И самый легкий способ укрепления своих позиций – это брак.

– Так ты у меня, можно сказать, принцесса? – лукаво улыбается парень.

– Ага, на горошине, – фыркаю, отмахиваясь. – Скажешь тоже. Я обычная девушка из провинции.

– И ни капли ты не обычная, – накрывает мою руку своей ладонью Илья. – Ты образованная, воспитанная, а еще – очень красивая. Такая хрупкая, изящная, что к тебе страшно притронуться, и хочется накрыть стеклянным куполом, чтобы уберечь, – продолжает каким-то севшим, чуть охрипшим голосом.

Мое состояние иначе, чем странным – не назовешь. Я смущена до предела, и вместе с тем, по всему телу разбегаются предательские мурашки, будоража организм. Мне невероятно приятны слова, произносимые блондином. Мою руку обжигает кожа Архипова, только я не хочу, чтобы он вдруг убрал свою ладонь.

Только взглянуть в глаза парня я не в силах. Боюсь утонуть в них. Боюсь не оказаться готовой к тому, чего может хотеть молодой мужчина…

– Как насчет киношки? – словно что-то чувствуя, резко меняет тему разговора блондин. – У тебя же есть любимый фильм? – с легким сомнением уточняет, вставая из-за стола.

– А как же, – хитро фыркаю.

Есть у моего отца одна слабость, о которой, так уж вышло, мне стало известно лет, этак в пять. И это – сериалы.