Согрей огненного или дракон в беде, дева на подходе

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. НАЧАЛО Пролог. Воспоминания о счастливом прошлом

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. НАЧАЛО

Пролог. Воспоминания о счастливом прошлом

Сжав сухую травинку в зубах, Пашка натянула на колени теплый сарафан из плотной небеленой ткани и поправила теплый вязаный платок на плечах. Сидя поверх груза на телеге*, продолжила безмятежно рассматривать бегущие по небу облака, которые складывались то в фигуры скачущих лошадок, то в седые головы великанов или пухленьких младенцев. Прохладный весенний ветерок шевелил светлые локоны мечтательницы, пока она наслаждалась первым намеком на тепло.

*Удлиненную телегу называли арбой, большую — фурой, а специальная для возки снопов с развалистым "кузовом" носила имя рыдван.

Глубокую фуру* немилосердно трясло на проселочной дороге, даром что под девушкой был толстый слой ароматного зеленого сена. Пашка ломала голову, почему отец с Борькой в этот раз не использовали мешки для зерна, а просто засыпали пшеницу внутрь фуры? Хотя ради ярмарки она готова была терпеть и большее неудобство, потому что ее наконец взяли с собой!!

Всего их семья везла на ярмарку десять возков зерна. Двумя телегами правили ее батюшка и брат Борис, остальных повозочных пришлось нанимать.

Снег почти сошел, а земля каждый день становилась все теплее и теплее. И как только на нее сможет сесть старик без портков и не почувствует холода, то землю тотчас начнут засевать. Потому Алексей Беркут, отец Паши, хранил зерно до весны, чтобы продать подороже, но, несмотря на хорошую прибыль, он зачем-то взял с дочери обещание не просить у него новые наряды, ссылаясь на то, что последние сарафаны ей купили только осенью.

Так и сказал: «Пашенька, ты у меня умница, послушная девочка. Так и быть, поедешь со мной!»

Смешной и наивный батюшка. Про себя Паша хихикнула:

«Он думает, похвалил и я еще больше послушной буду. Ха-ха, ничего подобного! Я послушная, потому что ты у меня очень хороший. Был бы глупым, пьющим, да злым, как у Верены, ни за что слушаться не стала. А так… я даже с этим гадом, Борюсиком, почти не ругаюсь, потому что расстраивать тебя не хочу!

Алексей Беркут, не выпуская из рук вожжей, молча обернулся к дочери. Она ему улыбнулась. Он улыбнулся в ответ и вернулся к дороге. Было слышно как Борька хмыкнул со своего возка, едущего за ними, но говорить ничего не стал.

Так тихо и неторопливо, иногда останавливаясь на перекус, за три дня они докатили до городского предместья Муравка, городка, где проходила Большая ярмарка.

Еще до рассвета третьего дня, на подъездах к ярмарке, Паша увидела на одной из соседних телег Иванушку Речного. Она торопливо вынула из своей светлой косы попавшие туда травинки, пригладила светлые локоны на висках, и аккуратно перевязала теплый шерстяной платок.

Дорога ведущая в городок расширялась в три ряда, теперь Иван вел воз своего отца в соседнем ряду. Паша вздохнула: «Ох, какой же красивый парень! Темные волосы, белое лицо, серые как серебро глаза… Три часа могу на него смотреть не отрываясь, и никак не насмотрюсь. Он не просто высокий, ладный, красивый, а еще умный и благородный!». Но тут же Паша сама себя остановила: «У него большая и очень богатая семья. Мне о таком парне и мечтать не стоит... Но посмотреть то можно!»

Пока Пашка пялилась на Иванушку, телеги остановились, Алексей Беркут отошел по делам, а к ее возку подошел брат Борька.

— Хватит глазами Ваньку облизывать! Не про тебя он. — С насмешкой проводив взглядом объект наблюдения сестры, отозвался Бориска-редиска.

Паша приподняла одну бровь, как Акулинка научила, чтобы, значит, продемонстрировать презрение. Сработало. Брат в ответ посмотрел на нее с гневом. Это он любит. В смысле злиться на сестричку. Акулинка говорит, что наверно простить Пашке не может, что мама при родах умерла, когда ее Пашу младшую рожала.

Паша грустно вздохнула. Так Борька почти на двадцать лет ее старше, неужто и до сих пор без мамы жить не может? Это Пашка ее никогда не видела, с одним батюшкой выросла. А вот брату повезло, он и с мамой, и с папой с детства был.

Девушка печально вздохнула думая о своем сиротстве, а раздраженный Борька все продолжал бубнить:

— Безмозглая же ты, Пашка… Пигалица еще, а на парней заглядывается!

Паша с силой закрыла рот и сжала кулаки, чтобы прямо тут не устроить скандал! Борька с презрением на сестру посмотрел, отвернулся и сплюнул.

Потом папа спрашивает, почему Паша не любит Борьку. Потому и не любит!! Как его любить, недоумка! И вообще… Она не понимает, как у ее умного и доброго папы мог родиться такой придурок?! Ему от папы достался только цвет волос.

Папа у Паши высокий и стройный, темноволосый, темноглазый. Красивый в общем! А Борька он вроде тоже высокий, но как короб квадратный, темноволосый как отец, и зеленоглазый как Паша.

Когда она была помладше, так и спросила отца: «А мама получается была светлой, как я? Папа Паше кивнул, но говорить ничего не стал. Наверно ему до сих пор больно вспоминать маму. Пашка грустно вздохнула, и перестала обращать на Борьку внимание. Пусть беситься! Но тут Пашка громко хмыкнула. Баба Нина, бабушка лучшей Пашиной подруги Акулины, как-то рассказывала, когда работала кухаркой в княжеском доме в столице, видела настоящих демонов. Вот наверно настоящего Борьку они и украли, а нам своего подсунули, как про леших рассказывают. Но на леших Пашка не грешила, с таким вредным характером и лешего не найти, как есть Борька — демонюка!

Вон, словно страж остался рядом, наверно боится, что Пашка к Ваньке убежит. Дурачок. Паше Иванушка может и нравится, но бегать за ним она точно не будет. С ума пока не сошла.

Тут к возку вернулся Алексей Беркут и все острые как клинок выражения, зародившиеся в душе Паши после обидных слов брата, исчезли. Она не собиралась при батюшке с этим злыднем собачиться. Потому что стыдно. Пусть думает, Паша его ворчания боится. Дурак! Паша просто не хочет отца расстроить!

Беркут, мысленно пребывая где-то в другом месте, рассеяно сказал:

ГЛАВА ПЕРВАЯ. Как все быстро изменилось

Праздники продолжались. Пашка с утра собралась и пошла в гости к давно звавшей ее Людке, которая с родителями жила отдельно от бабы Дуси. В их огромном доме было восемь больших комнат, и множество маленьких, так что в детстве все подруги Люды играли в нем в прятки, а потом их за шум и беспорядок ругали Людкины невестки, Дашка и Миланья. Потом в этом доме в прятки играли дети Даши и Миланьи, Людкины племянники, но это невесток уже не раздражало.

В общем, пока снег да морозы девушки на праздники Темноты собирались то у одной подруги, то у второй. Иногда папа Паши разрешал привести всех к ним, но у Паши девочкам не нравилось: ни занавесей красивых, ни скатертей, ни покрывал, и посмотреть девчонкам не на что. Скучно у Паши, если только глазки Борису состроить, но это уже Паше было совсем не интересно.

В общем, только они собрались пить чай с пирогами и настроились на веселую беседу, как в комнату влетела, не снимая шубы, маленькая племянница Людки, и в ужасе закричала:

— Летит! Страшный, черный, огненный… Летит к нам!..

— Люсь, да кто летит-то? — Опешила Акулина. — Скажи нормально! Не кричи!

Но маленькая Люся, распахнув в ужасе глаза, сорвав голос с перепугу, еле шепотом выдавила:

— Дракон летит! К нам! Дракон! Огненный!

Паша с подругами в шоке переглянулись и кинулись к выходу. На бегу накидывая на себя шубки и тулупчики, толком не надев платков и валенок, кто в чем девушки высыпались на на улицу, как горошины из стручка, желая увидеть настоящего дракона.

Высоко в небе и правда парил огромный дракон. Когда-то в детстве Паша просила брата рассказать, как выглядит настоящий огненный дракон. Так он сказал, как огромная ящерица. И вот теперь Пашка увидела его своими глазами. Конечно, ни о какой ящерице разговор не шел.

С земли дракон выглядел как детская игрушка из деревянных частей. Черный верх белое пузо. Снизу это выглядело так: треугольник головы соединялся длинной поперечной с полоской прямоугольника лап, дальше шел длинный прямоугольник, после которого прямоугольник задних лап казался шире передних, все заканчивалось длинным треугольником хвоста, в два раза длиннее треугольника головы. И над всем этим огромные черные крылья.

Удивленно рассмотрев чудо-чудное, Паша вдруг до дрожи испугалась. А вдруг он сюда мстить явился? Не тот ли это дракон, которого победили папа с братцем? А когда дракон снижаясь, стал кружить над домом Людмилы, Пашка побежала и спряталась в летнем закутке для сушки сена, у которого были три стены и крыша.

Торопливо завязала на себе платок и затихла у стены, дрожа от страха. Вдруг рядом с ней появился Борька, молча схватил Пашу за руку и быстро вытянул из сенника. Торопливо уводя сестру домой.

— Я… а вдруг он прилетел мстить? — по дороге домой, задыхаясь от быстрого шага, спросила у брата Паша.

— Испугалась, — наконец усмехнулся до этого напряженно молчавший братец. — Это не тот дракон. Не бойся. Я тебя ему не отдам. Пусть только сунется, вмиг без головы оставлю!

Паша отмахнулась, да причем тут она!

— Да… страшный он! А папы в деревне нет. И старосту надо еще найти. А чем это хорошо, что это не тот дракон?

Борис, не выпуская локоть сестры из руки, внимательно огляделся вокруг, и быстро завел Пашу во двор.

— Это прилетел старый дракон, и магии у него нет. А тот от магии аж светился, — с некоторой задержкой ответил на заданный сестрой вопрос Борис.

— Потому магии нет, потому что старый? — тут же уточнила Паша, повторяя все за братом и тоже внимательно оглядываясь. Хотя не понимала на что тут смотреть, улица как улица. Снег. Избы. Сугробы.

Борис завел сестру на крыльцо и спокойно ответил:

— Потому что магии у него с рождения не было. Не у каждого огненного дракона она есть.

— А тот дракон, что вы победили где? Он молодой, так получается?

— Да, тот дракон был молодой и сильный. И магии у него много. Вот если он прилетит… Тут ничего не останется.

Паша поежилась от ужаса.

— Почему? Настолько страшный? И где сейчас он?

— Да, еще и обиженный, — с задумчивым вздохом отозвался Борька, поддержав Пашины опасения. — Но я не знаю, где он. Отец с со старостой куда-то его отправили. Без меня. Я с тобой возился.

Переговариваясь, они быстро вошли в дом. Борька закрыл ставни и снаружи и изнутри окон. И дверь на два засова.

— Все, Пашка, иди спать. Печь пока не топи. Ешь свою кашу холодной, чай не мясо!

Сейчас Пашу еда вообще не волновала:

— Так все дело в том, что обидели его собрата? Он потому сюда прилетел? За собрата заступиться?

Борька усмехнулся:

— Да ему плевать на собрата. А в чем дело мы не узнаем. В нашем царстве теперь разлад, и властей не видно. Всяк творит что хочет! Может этот дракон решил на дальние деревни дань наложить. А что? В стародавние времена так и было! Они дань так и собирали, а он вон какой огромный! Попробуй откажи!

Точно, жуткий, у Паши от его вида до сих пор руки дрожали. Но насчет давних времен она была не согласна:

— Так сейчас перемешались люди и драконы. Он что, и своих платить дань заставит?!

Борис криво усмехнулся:

— Ему плевать, свои-чужие! А золото драконы любят очень. Прямо ничего больше не надо. Золотые сундуки в подвале... и им больше ничего ненужно. Им село сжечь ради золотой мзды, как тебе на палец подуть. На то он и огненный дракон! — устало добавил брат, доставая из кладовой оружие.

Паша промолчала, наблюдая за сборами брата.

Как говорит папа: не знаешь, что сказать — молчи. Знаешь, — помалкивай, умное правило папы.

Но от того, что брат достал оружие, Паше стало еще страшнее. И молчания Пашки надолго не хватило:

— Так они очень злые, да? — Ну то, что когда летают страшные до жути, это точно!

Борька раздраженно отмахнулся:

— Паш, спрашивай папу, хорошо? Мне уже надоело отвечать. — И ушел, захватив меч и щит, и бросив Пашку в закрытом доме одну.

Устал отвечать, значится. Пашка грустно вздохнула и села на лавку перед столом.