Сокол. Тьма и Свет

Глава 1

– Дуня, тише, – шептала Света пушистой кошке, которая следовала за ней неотступно, норовя обогнать и заглянуть в глаза. – Что, ну что? Голодный обморок, да? Ты вчера объелась, раздулась, как шарик, и пока ещё не сдулась.

Дуня смотрела не без грусти: в её зеленоватых глазах плескалось обида.

– Ладно, хорошо, – сдалась девушка и поманила за собой пушистую.

Кошка, вероятно, поняв, что её не оставят одну, проворно метнулась к хозяйке и принялась ластиться, путаться под ногами и щекотать её колени хвостом.

– Проходи, Дунь, – Света пригласила кошку в кухню, дождалась, когда та войдет, и улыбнулась, глядя на неё: Дунина походка вперевалочку умиляла бесконечно.

По раннему времени просторная светлая кухня-гостиная дышала уютной тишиной, той, которая успокаивает и умиротворяет. Сквозь приоткрытое на ночь окно струился тусклый свет, а утренний ветерок надувал паруса тюля. Вот он и заставил Свету подойти и поправить легкие занавеси из боязни нарушить одну из самых строгих заповедей бабушки: шторы должны висеть ровно.

– Творожку? – Света обернулась к пушистой; та ответила счастливым мяуканьем и прыгнула к холодильнику – источнику кошачьей радости и надежды на долгую и сытую жизнь. – Вчера купила для дедули на фермерском рынке. Дунь, а хороший, смотри. Желтоватый и пышный.

Дуня нетерпеливо урчала, пока Света накладывала творог в миску, а после позабыла обо всём, кроме нежданного утреннего угощения.

– Хмуро как. Холодное лето, – девушка отошла к окну и смотрела теперь на небольшой садик, на пышные цветки пионов, на высокие липы у забора и на калитку, которая виделась ей защитой от суеты и тревог большой Москвы.

Дом, служивший надежным пристанищем для старшего поколения семьи Паратовых, Светлана любила нежно, а в последние месяцы, её особенно тянуло сюда, в «Сокол», который частенько называли посёлком художников. Удивительное место с частными домами близ Ленинградского проспекта столицы, задуманное в далёком одна тысяча девятьсот двадцать третьем году как город-сад. Он остался таковым даже теперь, когда огромный мегаполис сжал его в своих объятиях, окутал смогом множества машин и окружил стеной многоэтажек. «Сокол» пережил всё: смену власти, Великую Отечественную, в которую был одной из многих линий защиты Москвы, а после – Перестройку и лихие девяностые, чудом сохранившись даже в то время, когда разбогатевшие бандиты скупали земли под вульгарные дорогие дворцы.

Жители этой столичной деревеньки, а вместе с ними и Света, были совершенно убеждены, что их родной «Сокол» оберегается кем-то свыше, иначе никак не объяснить его странную неприкосновенность, учитывая баснословную стоимость земли в черте города. Они радовались деревянным заборам, дачной атмосфере и, выходя за пределы посёлка, говорили: «Пойду в город», – прекрасно зная, что «Сокол», это тоже Москва .

Вот и теперь, стоя у окна, Света наслаждалась покоем, таким редким и таким драгоценным, думая о том, что именно здесь, в респектабельном доме деда, она чувствует жизнь так, как нигде. Это не было преувеличением или надуманностью, это было правдой, однако, непростой и тревожной. Уже несколько месяцев Светлана чувствовала себя больной, разбитой, нервничала и металась. Странным было то, что в «Соколе» её недуг отступал, и она уже не ощущала себя оторванной от реальности, как случалось с ней в большой квартире, которую подарили ей родители.

Нет, Света не мучилась болью физической, тем более – душевной, однако, понимала – она не в порядке; девушка чувствовала, что для неё нет места, казалась самой себе сухим листком, которым играет ветер, унося в небо.

– Дуня, на завтрак сырники или кашу? – Света снова оправила легкий тюль и обернулась к счастливой кошке.

Пушистая не ответила, но её взгляд поведал о многом: Дуня сыта, Дуня довольна, Дуня сможет прожить пару минут без еды, но потом она обязательно съест всё, что будет приготовлено.

– Тогда и то, и другое, – Света стянула длинные волосы резинкой и взялась за готовку. Через половину часа в кастрюльке пыхтела душистая овсяная каша, а в сковороде томились румяные сырники, те, которые любил и даже где-то уважал дедуля.

В тот миг, когда Света уложила отварные яйца в круэт, послышались шаги на лестнице, а мгновение спустя, в кухню вошла бабуля:

– Светик, во сколько ты проснулась? – бабушка поправила воротник домашнего платья и зябко поежилась. – Прикрой окно, сквозняк. Это не лето, это июньская осень. Ты кашу сварила? И ваниль положила? Моя ты радость. Детка, добавь масла в масленку и подогрей хлеб, пожалуйста.

Светлана кивнула и отправилась к плите, радуясь, что бабушка проголодалась. Девушке очень нравилось готовить для семьи, вероятно, потому что в кулинарии она добилась определенных успехов, чего нельзя было сказать о её профессии: мастер росписи по тканям из Светланы получился весьма посредственный.

– Бабуль, завтракать будем на террасе или здесь? – Света кивком указала за столешницу: добротную, модную и стильную.

– На улице сыровато, – бабушка достала новые чашки из кухонного шкафа и выставила их на стол. – Давай здесь.

Светлана на миг замерла, глядя на морщинистые руки бабули и на то, как подрагивают её пальцы. Она знала, что годы не щадят никого, но не хотела думать о том, что старятся любимые и дорогие.

– Что, Светик? Почему ты так смотришь?

– Я? – девушка выпрямилась, став похожей на пугливого суриката. – А...это...

– Что? – пожилая дама рассмеялась.

– Ба, как же быстро вы сделали ремонт, – девушка нашлась с ответом. – По-моему, из прежнего тут остался только тюль.

– И его скоро не станет. Вчера с доставкой привезли тканевые жалюзи, уже едут рабочие, чтобы их повесить, – бабушка присела за стол и улыбнулась.

Светлана покивала, соглашаясь, но думая про себя о том, что будет скучать и по кружевным салфеткам на полках деревянного буфета, и по чашкам с отколотыми бочками и стершейся позолотой, и по запаху старых книг, и по скрипучему креслу-качалке, и даже по пузатому дедовскому самовару. Впрочем, новый современный интерьер нравился ей, более того – был придуман ею для бабушки и деда. Светик гордилась своими трудами, быть может, потому, что это было ещё одним её талантом помимо кулинарии: она прекрасно чувствовала палитру и неплохо сочетала цвета.

Глава 2

– Да уж... – Артём оглядывал домишко, опустив стекло автомобиля. – Ладно, не развалюха, но и не «Москва-Сити». Я, точно, придурок. Зачем я здесь? И какого чёрта я вчера так перебрал? Голова гудит, как паровоз.

Улица Поленова в «Соколе» стала последним местом, где остановился Артём в своих странных поисках. Он разглядывал пышную зелень, умытую нешуточным июньским ливнем, деревянные заборы разной степени вложения средств и простой деревянный дом, который, судя по словам риэлтора, сдавался в аренду.

Домишко Артёму понравился: крепкий фасад, очевидный отсыл к архитектуре прошлого века и легкий флёр богемы советских времен. Крышу Артём определил, как удачную, террасу, как удобную, а вот маленькие окна и низость потолков назвал про себя бедой и разочарованием. Впрочем, он сам не знал, чего хотел, а потому решил дождаться хозяина дома и выяснить размер катастрофы, а ко всему прочему, и степень собственного безумия.

Тем временем возле баснословно дорогой машины Артёма остановился старенький скрипучий велосипед. Оба – велосипедист и водитель – оглядели друг друга оценивающе, и, вполне естественно, что победителем вышел Артём: дорогие часы на запястье, ультрамодная стрижка, известнейшая марка авто. Велосипедист, не имея ничего лучшего, крутанул педали, показал единственную свою ценность – известный бренд кроссовок – и был таков.

– М-да, – протянул Артём, чувствуя пульсирующую головную боль, – из дворца в деревню. Отец был прав, я очешуел и взбесился, но это всё равно не его дело.

– Добрый день. Это вы дом смотреть? – рядом с авто появился неприметный человечек в дождевике яркого жёлтого цвета.

– Я, – Артём вышел под дождь. – Добрый день.

– Открывать? – мужчина смотрел недоверчиво. – Точно?

– Точно.

Несколько мгновений скрипа калитки, ступеней деревянного крыльца, и оба вошли в дом, который мгновенно очаровал Артёма. Он ждал запаха влажного дерева, кривых полов и бугристых потолков, однако, не нашёл ни того, ни другого. Домик оказался аккуратным: широкий коридор, большая гостиная, маленькая кухня и темноватая спальня. Беду небольших окон Артём определил, как несущественную, низкие потолки не давили: все смягчалось продуманных освещением. Свет проникал в дом с двух сторон и не был навязчивым и слишком ярким. Артём оценил по достоинству замысел проектировщика, и теперь мысленно благодарил его за уют и миниатюрность дома.

– Беру, – Артём удивил сам себя, приняв решение мгновенно. – Оплата, как договорились?

– Точно берёте? Я же без мебели сдаю и вообще...– опешил хозяин. – Да, оплата, как и было указано, плюс вода и свет по счётчикам.

Вот тут Артём замешкался с ответом: он, разумеется, понимал, что есть коммунальные счетчики, даже разбирался в их устройстве, однако, абсолютно не знал расценок. В огромном родительском особняке этим занималась Галина Петровна, помощница семьи Молчановых.

– Э... – протянул потенциальный арендатор.

– Счётчики фотографируете и кидаете мне на телефон, а я называю вам сумму, – удивительно, но хозяин сразу понял затруднение Артёма.

– Отлично. – Крепкое рукопожатие, и через пять минут после подписания договора буквально на коленке, ключи от дома остались у Артёма, а смс с денежным переводом ушла к владельцу. На том и распрощались, договорившись быть на связи.

– Ну и чё тут? – проводив хозяина, новый жилец походил по гостиной, попрыгал, убедившись, что пол крепкий, оценил паркетную доску и даже некоторую её изысканность при очевидной прочности и долговечности. После прошелся по спальне, обрадовавшись оштукатуренным стенам и тому, что ими занимался мастер своего дела.

– А неплохой ремонт, – проговорил Артём, войдя в ванную комнату с душевой кабиной, белой громадой сантехники и стиральной машиной. – Плитка, краны. Шкафчик дурацкий, разобрать бы его, да ладно.

Удивляясь самому себе и тому, что его работяжное взвилось и проявилось, Артём добежал до машины и достал из багажника то, что редко можно встретить в авто такого класса: ящик с инструментами. Так же быстро он вернулся в дом и принялся за разметку, определив, где и как будет стоять мебель. Впрочем, он очень скоро понял, что обойдётся малым и единственное, на что он потратил много времени – это понять, куда влезет его любимое громоздкое кресло с откидной подставкой для ног. Потом он тщательно проверил трубы, батареи, электрику, замки, подтянув ключами и отвёрткой то, что показалось ему недостаточно крепким.

– Так, здесь будет телевизор. Рабочий стол во всю стену, сюда шмотки. Кровать, блин... – бубнил Артём, ползая с рулеткой по полу спальни. – Узковато, конечно, но кингсайз можно втиснуть. Сюда подсветку, ага. А с кухней что? Полки, столешница, а вот холодильник надо бы поуже. Ладно, годится.

Аккуратно записав замеры, Артём сложил инструменты, взялся за телефон и говорил долго, делая звонки на разные номера, начав с хозяина дома. Через пять минут он получил разрешение просверлить пару дыр в стене кухни, после долго терзал продавца мебельной фирмы «Паратов» цифрами, пока не получил от него подтверждения о готовности предоставить кухонные шкафы нужного размера, диван и кровать сегодня же. Затем Артём нанял машину привезти пару своих вещей, включая кресло, из родительского особняка, а после – вёл непростые переговоры с Галиной Петровной, которая дала согласие приехать и осмотреть «сарай» на предмет создания уюта и обустройства быта «отбившегося от семьи мажора».

Четыре часа Артём провёл в новом своем жилище, принимая мебель и указывая, как именно её нужно ставить. Он с удовольствием сверлил, всаживал дюбеля в стены и вешал кухонные полки, потом – двигал диван и проверял на прочность длинный рабочий стол, ставил лампы и убирал в короб провода. С приездом Галины Петровны всё пошло туже и сложнее: опытная домоправительница усмотрела огрехи и принялась их исправлять.

В спорах и довольно язвительных шутках время пролетело незаметно, однако, итог превзошел ожидания Артёма, но не Галины Петровны:

Глава 3

– Танюся, принести плед? Не холодно? – Света хлопотала, бестолково металась по комнате, стараясь сделать её пустоту уютной.

– Суетолог, – сестра хмыкнула и, сбросив тапочки, упала на матрас, застеленный свежим постельным бельем. – Светик, мне удобно, не мельтеши. И сделай тут мастерскую, очень светлая комната.

– Ладно. Окно закрыть? Всё-таки матрас на полу, будет дуть.

– Присядь, – Татьяна похлопала холеной рукой по одеялу. – Поговорим.

– Танюся, я не знала, что домик отдадут мне, – начала Света, устроившись рядом со старшей сестрой.

– Хорошо, что тебе. У меня нет времени на дом и на дорогу отсюда. Одной проблемой меньше.

Светлана выслушала, внимательно глядя на Таню: роскошная темноволосая тридцатилетняя красавица с гордым взглядом и надменно изогнутыми бровями. Младшая никогда не понимала замкнутости и внешней холодности старшей, но всегда чувствовала её привязанность и нежное, почти трепетное, отношение. Света помнила долгие вечера и темные ночи, когда родители, работавшие на износ, оставляли их одних в квартире. Именно тогда она поняла, что её опора – старшая сестра.

Отец всегда хотел иметь сына, хотя бы для того, чтобы передать ему дело всей своей жизни: сеть мебельных магазинов и фабрику. Но родилась Таня, выросла и принялась помогать отцу в нелёгком и хлопотном бизнесе, преуспев и приумножив состояние Паратовых. Никто не знал, почему красавица отказалась от возможности иметь свою семью и детей, но решение ее приняли и постарались поддержать все её начинания.

Изредка, и только со Светой, Татьяна позволяла себе быть мягкой и чуткой. Может, потому что была старше на восемь лет, и ее сестринская любовь становилась чуточку материнской, а может, оттого, что каждому человеку нужен человек, а вместе с ним и теплое слово, и сочувствие, и понимание.

– Светик, ну как ты? – Таня повернулась к сестре. – Одна тут не испугаешься?

– Нет, ты что. Мне тут очень хорошо. А ты как? Папа сказал, ты открываешь еще один магазин. Выдержишь? Хочешь, я помогу?

– Ты? – Таня не засмеялась и не стала язвить. – Помоги. Свет, сделай новую палитру обивок, ладно? Хорошо бы ещё и фасадов для кухонь. Если нарисуешь какой-нибудь приятный узорчик для мягкой мебели, вообще хорошо. Я в этом мало понимаю, конечно, но то, что предлагают наши дизайнеры, я бы к себе в дом не принесла.

– Я всё сделаю! – Светик готова была бежать и составлять палитру прямо сейчас и только лишь потому что ей дали важное задание. Таня едва ли не единственная, кто верил в неё. Именно старшая сестра подкинула работу младшей, когда стало понятно, что ее обучение не принесло плодов. Она не прогадала: Света, со слов отца, окупилась полностью. Декор стал изысканнее, клиенты оценили и частенько выбирали мебель и текстиль от «Паратова».

– Если нет времени или желания, то не суетись. Но помощь пригодилась бы. Кстати, прибыль фирмы увеличилась, нам всем перепадет хороший процент. Рада? Хотя, ты никогда не обращала внимания на деньги.

– Не обращала, потому что они есть. Тань, я чувствую себя избалованной бездельницей, – Света стыдливо опустила голову.

– Каждому своё, – отмахнулась красавица. – Я не умею готовить, и если что, не знаю, как залить воду в отпариватель. Светик, когда мы все состаримся, семья соберется вокруг тебя, а не меня.

– Меня? Ты чего? – Света округлила глаза и изумленно изогнула брови.

– Того, – Таня легла на спину и раскинула руки в стороны. – Я не хранительница очага. Я, как акула, всегда одна и всегда в бою.

– Никакая ты не акула! И я всегда буду рядом с тобой. Танюшечка, ты моя самая любимая!

– Дурёха, – старшая улыбнулась очень тепло. – Ладно, так и быть. Подашь мне стакан воды в старости.

– Абрикосового компотика. Ты его любишь.

– Вот о том и речь. Ты никогда не забываешь, кто и что любит. Суетишься, хочешь, чтобы всем было удобно и хорошо. Светик, тебе замуж надо, ты готовая жена. И как у тебя с Мишей?

– Не знаю, – промямлила Светик. – Я пока не поняла, хорошо или плохо. Он, вроде, счастлив и настроен серьёзно. А я замуж не хочу.

– Чего это?

– Того. Все заняты делом, одна я бесполезная. Каши варю и борщи.

– Вот только не надо начинать гундеж о нереализованности. Вижу, ты повзрослела, потому скажу один раз и больше повторять не стану: мне всё тяжело даётся, всё потом и кровью, а тебе – легко. Палитра, декор, пирог с мясом, уют, картины. Если ты по-настоящему захочешь, реализуешься не хуже других. Светик, ты – дитя многих талантов, а я – рабочая лошадь. Я не жалуюсь, и ты не ной. Ясно?

– Да, – Света поерзала на матрасе, а потом крепко обняла сестру. – Это ты меня такой воспитала.

– Хрена с два. Ты такой родилась, а я просто смотрела, чтобы ты не засунула пальцы в розетку и не упала с балкона. Но даже при всём при этом, ближе тебя у меня никого нет. И не задуши меня, липучка.

– Удушу, – Светик пыхтела в ухо сестре, а та хохотала.

– Тебе идут эти линзы, кстати. Только не носи часто, глаза испортишь, – Таня выпуталась из объятий сестры. – Всё, иди спать.

– Что хочешь на завтрак? – Света послушно поднялась и пошла к двери.

– Что угодно, только не холодное и не овощное. Сыта по горло полезным смузи.

– Тогда напеку круассанов. Папа любит с маслом.

– И какао. И сахару побольше, – едва слышно прошептала Таня и мгновенно уснула.

Света погасила лампу и осторожно притворила за собой дверь. Тихо прошлась по второму этажу, заглядывая в спальни, проверила бабулю и деда, маму с папой и только потом спустилась по лестнице в комнатку-чуланчик, которую очень любила. Там хранились её детские сокровища: старые куклы, значки и игрушки из шоколадных яиц. В большой коробке прятались альбомы и первые рисунки, которые сберегла бабушка, а вместе с ними, набор кисточек, подаренных сестрой с ее первой зарплаты в фирме отца.

– Пусть у Тани всё будет хорошо, – попросила она у стены. – И у мамы с папой, и у бабули с дедулей. И у меня...

Глава 4

Из всего ее рассказа, совершенно безумного, но не лишенного связности, логики и даже правдоподобности, Артём безоговорочно принял только одно: Света очаровательна. Он неотрывно смотрел на нее, чувствуя какой-то детский восторг от того, как выгибаются ее брови, как она закусывает полную нижнюю губу, как поправляет волосы и нервно теребит тонкими пальцами пуговицу на рубашке.

Ко всему прочему, его завораживал голос девушки: нежный, мелодичный, отдававшийся в нем теплой волной удовольствия. Пока она говорила, извинилась раз двадцать, выглядела бесконечно виноватой, тем и умиляла Артёма. Он слушал ее, не перебивая, не задавая вопросов и не переспрашивая, однако, вел мысленный диалог с самим собой, в котором была одна просьба: «Тём, тормози!».

Пока он уговаривал себя, Света умолкла, так он понял, что ее безумная история подошла к концу. Артём помолчал, а после широко улыбнулся и высказал, с трудом узнавая свой собственный голос, в котором давненько не звучало столько нежности и теплоты:

– Сказочница.

Света совершенно по-детски вздохнула:

– Так мне сказали бабушка и дедушка.

– Слушай, а они не придумали все это?

– И глаза тоже они?

– Ну, подожди, не ходи с козырей, – Артём помотал головой. – Согласись, тема хранителей звучит идиотически. Свет, ты сама-то веришь?

Она задумалась, оглядела потолок, стены, и выражение ее лица стало многозначительным; так Артём понял, что Света доверяет родным, но не верит во всю эту чушь с секретным аппаратом и местом силы.

– Если бы не глаза и ... – промямлила она.

– И?

– Тёма, во мне проснулся художник. Это сложно объяснить, конечно, но это та самая мысль творца, про которую говорил деда.

Артём помолчал, смакуя ее нежное: «Тёма», – а после пошутил:

– Тёма и Света, тьма и свет.

Она вздрогнула и прошептала едва ли не испуганно:

– И тут баланс. Все сходится.

– Что сходится? Свет, ты серьезно? Бред же, – Артём встал и стукнул ладонью о стол, за которым они сидели. – Жасмин, это тот сухой куст, который торчит рядом с калиткой?

– Да, – пролепетала девушка, глядя на его руку поверх столешницы.

– Пойдем, – не дожидаясь ответа, Артём вышел на крыльцо, спустился по ступенькам и уверенно зашагал к жасмину, а добравшись до него, замер, отказываясь верить собственным глазам.

– Что там? – Света осторожно выглянула из-за его плеча. – Ой, мама...

Жасминовый куст покрылся листьями, на ветках белели бутоны еще не раскрывшихся цветков.

Артём разозлился и именно потому, что ненавидел то, чего не в состоянии был понять или объяснить:

– Стой тут, – приказал он испуганной девушке и кинулся через дорогу к своему дому. Там он ворвался в чулан, схватил лопату с ободранным черенком и поспешил обратно.

Света сидела возле куста и напоминала Артёму один из кадров японского мультфильма. В ее позе он увидел обреченность: тонкие руки обнимали ноги, подбородок лежал на коленях, а в глазах плескалась печаль.

– Уйди, – попросил, и дождавшись, пока Света отойдет, с силой вогнал лопату в землю, вытащил пласт и откинул его на тропинку.

– Не надо! – девушка замахала руками. – Тёма, он же взорвётся! Ой, мама!

– Если боишься, выйди за калитку, – Артём остервенело копал землю.

– Бабуля сказала, что может быть катастрофа планетарного масштаба! – испуганно пищала Света. – Я не могу выйти с Земли! Тёма, перестань!

Прокричав все это, девушка отбежала к крыльцу, присела на корточки и зажала уши ладонями. Артём, обернувшись, оглядел Свету, но даже ее испуг не пошатнул его решимости; еще пара взмахов лопатой, а потом его подбросило и швырнуло на землю. При всей невероятности происходящего, он успел понять, что цел, и услышать, как испуганно вскрикнула девушка.

Артём лежал, широко раскинув руки, чувствуя ногой, что и лопата прилегла рядом с ним. Едва он успел подумать, что ничего смешнее и позорнее с ним уже не случится, как увидел над собой кошачью морду; пушистая оглядела его с заметным ехидством, а потом чихнула, заставив Артёма зажмуриться.

– Да чтоб тебя... – прошипел он злобно, надеясь на то, что Света не будет смеяться уж очень громко, и больше не произойдет ничего аномального. Однако ошибся: через миг пошел спорый дождь, вымочив его и превратив в лужу газон, на который он так удачно приземлился.

– Тёмочка, как ты? – теперь над ним склонилась Света. – Живой? Ничего не болит? Давай я тебя подниму.

– Не надо, мне хорошо, – он поводил руками по мокрой траве. – Только не чихай мне в лицо, как твоя кошара.

– Поднимайся, – девушка взяла его за руку и потянула.

Артём послушно сел, но вставать не спешил: в голове звучал давешний колокол.

– Посиди, посиди, – причитала над ним Света. – Водички принести?

– А тебе мало? – он кивком указал на небо, откуда сыпался частый дождь.

Она нахохлилась, обиженно надула губы, но не промолчала:

– Дай лопатку, – и протянула руку.

Пришлось подать, а потом смотреть, как она идет к кусту и закапывает то, что он успел отрыть до полета на газон.

– В воздухе сделал он дивное сальто, долго его соскребали с асфальта, – продекламировала Света, прыснула коротким смехом, но попыталась взять себя в руки. – Тём, прости.

Он видел, как старательно она скрывает неуместное веселье: ее щеки отчаянно краснели, а плечи тряслись. Артём оценил ее попытку быть деликатной, а потому решил не злиться и засмеялся сам. Света вторила ему звонким хохотом, напугавшем Дуню, которая спряталась под скамейку на террасе.

– Это фиаско, – Артём похлопал ладонями по мокрому газону, пошевелил насквозь промокшими ногами.

– Вставай, простудишься. Тебе лучше переодеться и выпить горячего. Похолодало, а завтра по прогнозу всего четырнадцать градусов.

– Спасибо, мамочка, – Артём поднялся и расставил руки в стороны: с рубашки капало, джинсы противно облепили ноги. – Ты тоже подлечись. Все-таки стресс, дождь и все такое.

Глава 5

Светик, задыхаясь, кинулась к соседу и вцепилась в его руку:

– Тёма, я вся горю!

– Приятно слышать, детка. К тебе или ко мне? – Артём глумливо ухмыльнулся.

– Дурак, – она насупилась, а через миг поняла, что все прошло: и жар, и зуд, и головокружение. – Ого...

– Ага, – он кивнул. – Меня тоже отпустило. Похоже, в такие моменты надо быть вместе. Держись крепче.

Светик не стала возражать, сильно сжала ладонь Артёма и только потом заметила его довольную улыбку.

– Что? Что смешного? – она переступила с ноги на ногу: домашние тапочки, в которых она выскочила из дома, промокли; дождь прекратился, оставив после себя глубокие лужи.

– У тебя глаза по плошке, – он усмехнулся и оглядел вечерний сад. – А хорошо тут. Это сирень так пахнет?

– Ты цветы пришел нюхать? – Света занервничала. – Надо бежать же. У кого-то апатия.

– Я босиком, – он поднял ногу и показал ей мокрый носок. – Ты так голосила, что я забыл обуться.

– Если я тебя отпущу, то опять чесотка начнется?

– А я знаю? Это ты потомственный хранитель, вот и ответь.

– Извини. – Светик снова чувствовала себя виноватой.

– За что? – Артём стал серьезен. – Ты сегодня раз сто извинилась. Не ты меня тянула в «Сокол», а этот агрегат. Кстати, как такое вообще могли изобрести? Тесла*, гад, идею подкинул, не иначе. Если мыслить логически, то аппарат работает по принципу транслятора, а это, по-любому, электромагнитные или радиоволны.

Светик едва ли поняла хоть что-то из сказанного, но очень обрадовалась, что Артём не винит ее в своем преображении, и облегченно выдохнула.

– Успокоилась? – Оказалось, что он внимательно наблюдал за ней. – Я постараюсь уничтожить эту шайтан-машину. Не кисни, это еще не конец света. Хотел спросить, почему ты сбежала от меня?

– Я подумала, что у меня снова энтеровирус. В прошлом году подхватила и мне было очень плохо. Не хотела , чтобы меня стошнило у тебя дома.

– Понял. Когда меня скрутило, я подумал, что ты меня отравила.

– Я? Я знаю, что и как готовлю! – теперь она обиделась: Светик трепетно относилась к кулинарии, а потому готова была защищать и себя, и свои борщи.

– Э, спокойно, – Артём отпустил ее руку и отошел на шаг. – Я тоже теперь знаю, как ты готовишь. Это круто, верь мне. Слушай, а давай обуемся? Холодно же. Я вернусь через пять минут, и пойдем.

– Хорошо, – она послушно кивнула. – Только возвращайся быстрее.

– Не бойся, – в его голосе прозвучала уверенность. – Нечего бояться, иначе, твои бабушка и дед не оставили бы тебя одну. И, потом, я же тут. Готовить я не умею, но у меня есть бейсбольная бита и я неплохо ею пользуюсь.

Светику осталось только облегченно выдохнуть и проводить взглядом тёмного своего напарника.

– Надо куртку надеть, – она опомнилась и ушла в дом, чтобы подготовиться к вылазке.

Через пять минут оба хранителя уже стояли на пустынной улице; Артём, как и обещал, держал в руке биту, а Света – бинокль.

– Хорошо, что прихватила оптику. Завтра куплю резиновые сапоги. Понадобятся, если будем ломиться по лужам и уходить огородами, – сказал тёмный и оглядел свои кроссовки.

– Нет тут никаких огородов, все больше палисадники, – Светик прикрыла глаза, надеясь почувствовать, откуда струится апатия, и ей удалось: она поняла направление. – Туда, Тём.

– Да, похоже, нам на Верещагина.

– А как ты понял? – любопытничала светлая.

– Плесенью пахнет, причем, я реально вижу этот запах. Теперь я шаман. В детстве мечтал стать человеком-пауком, а стал человеком-жасмином, – Артём аккуратно взял Свету за руку и потянул за собой.

– Почему сразу жасмин? Почему не аппарат? – она всерьез задумалась.

– Ага, машинного доения.

– Ты стал хранителем.

– Зануда, – беззлобно укорил тёмный и повел ее по улице.

По глубокому вечеру прохожих не было, свет фонарей казался тусклым и рассеянным из-за влажной пелены. Похолодало, и Света радовалась горячей руке Артёма, которой он крепко сжимал ее ладошку.

– Вот тут, – светлая остановилась перед небольшим домом, над которым вилась заметная дымка, похожая на плесень. Она лениво клубилась над крышей, тянулась щупальцами к окну и уже там становилась темнее.

Невысокий забор, не показался светлой неприступным, но но она догадывалась, что густые заросли сирени могли осложнить задачу.

– Давай, – Артём перелез через заборчик и протянул руку Светику.

Они, воровато озираясь, с трудом продрались сквозь мокрые кусты и заглянули в окно, увидев гостиную с диваном и креслами, с большим телевизором и старомодным торшером.

На диване, свесив ногу на пол, лежала девушка лет двадцати пяти и листала ленту социальной сети в телефоне. В кресле сидела дама в возрасте с пяльцами в руках; даже издалека Светик увидела и оценила красивый цветочный рисунок из сплетенных васильков и колосьев пшеницы.

Дымка плесени вилась над девушкой, но один из лоскутов уже тянулся к даме. Та, будто почувствовав, уронила пяльцы на колени и принялась смотреть в экран телевизора. Взгляд ее стал отрешенным, а выражение лица – покорным и бездумным.

– Теперь понятно, как это работает, – Артём нахмурился. – Одна только и умеет, что шевелить пальцем, и вторую тянет за собой.

– Шевелить пальцем? – переспросила Светик.

– Именно. Одного достаточно, чтобы водить по экрану телефона и смотреть тупые видосики.

– Я тоже смотрю, – смущенно призналась девушка.

– И я смотрю. Просто мы не живем этим. А она, похоже, ушла в них с головой. Как ты говорила? Безмыслие? Ну вот и оно. И теперь вопрос: что делать?

– Деда говорил, что светлый – это генератор идей. Надо что-то придумать, – Светик свела брови к переносице, надеясь, что этим она подстегнет мысль и фантазию.

– Давай, генерируй, – Артём прислонился спиной к стене и помахивал битой.

Светик посопела немного, но ничего не придумала, кроме как взять бинокль и рассмотреть экран телефона девушки. Оказалось, что она листала ленту, задерживаясь дольше всего на бьюти блогах, которые рассказывали о маникюре.

Глава 6

Артём послушно дожидался, когда Света заварит чай. Она усадила его за стол и принялась хлопотать, чем снова умилила: девушка сновала по кухне, доставала чашки и блюдца, выкладывала ложки и салфетки. Он бы и дальше смотрел на светлую, но отвлекся, увидев картину в простенке между дверями.

Глядя на холст, Артём удивлялся тому, что не заметил его днем, когда Света рассказала ему о хранителях. Большая картина привлекала внимание не только тем, что удачно заполняла собой пространство и смотрелась очень красиво сквозь арку гостиной, но и потому, что ее цвета исключительно гармонировали друг с другом. Впрочем, на этом и заканчивалось ее очарование: тёмный заметил недостатки: толстые стебли цветов и слишком темные лепестки.

– Я перепишу ее, – Света виновато потупилась, видимо, заметив его внимание.

– Красиво, – тут же отозвался Артём, поняв, кто написал картину. – Цвета живые.

– Да, сочетаются. Но...

– Без но, – он уверенно кивнул, но не стал лгать: – Будешь переписывать, сохрани цвет. Остальное исправишь, если захочешь.

Странно, но она не обиделась, а улыбнулась:

– Захочу. А ты разбираешься в живописи?

– Не слишком. В детстве мама искала во мне таланты и отвела в художку. После первого занятия стало ясно, что я не да Винчи и даже не Малевич. Но я всегда хорошо раскрашивал, особенно, человека-паука, – Артём оглядел кухню-гостиную еще раз: – Здорово у тебя. Удачная мебель.

Не то, чтобы Артём ждал ответа, но заметил, что Света чуть замялась после его слов, однако, не промолчала:

– Да, хорошая. От «Паратов». Это фирма моего отца, – она отвернулась и ушла за чайником.

– Здорово, – Артём одобрительно кивнул. – Значит, ты Паратова? Работаешь там?

– Да, изредка работаю. Когда делают мебель по особым заказам, я составляю цветовую палитру. Я – Светлана Николаевна Паратова. А ты? Чем занимаются твои родители? А братья и сестры у тебя есть?

Вот тут Артём задумался. Обычно после того, как он рассказывал чей он сын, отношение людей неуловимо менялось. В словах обращенных к нему чувствовался легчайший налёт подобострастия и напускного дружелюбия, а этого Артём не выносил. Впрочем, у него был друг с такой же судьбой, как и у него самого: Илья Самойлов, сын влиятельного чиновника, как никто другой понимал сына богатого застройщика. На этом великосветские связи Артёма заканчивались и именно потому, что он избрал совсем не престижное занятие по меркам многих. Его выбор вызывал удивление, а вслед за ним – надменные ухмылки. Из всех приятелей, с которыми он близко общался раньше, остался только Илья, и Артём высоко ценил его за это.

– Я что-то не то спросила? – Света, вероятно, заметила, что пауза затянулась.

– Да нет, – он покачал головой. – Я – Артём Андреевич Молчанов. Мой отец занимается строительством, а мама – домом. И я единственный ребенок.

– А у меня есть старшая сестра. Она заместитель папы в нашей фирме. Очень умная и очень красивая.

Артём, который внимательно следил за тем, как Света выкладывает печенье на тарелку, поднял голову и пристально посмотрел на девушку. Она сосредоточенно заглядывала в нарядную коробку, видимо, хотела убедиться, что на дне ничего не осталось. Ее личико стало исключительно серьезным, но не утратило миловидности. Артёму показалось, что он смотрит на ребенка, которому доверили очень важное дело, и он старается изо всех сил. Впрочем, через миг это ощущение исчезло: он видел перед собой красивую девушку с длинными волосами и изумительными глазами, с изящными руками, полными губами и много еще с чем.

– Оно с изюмом, – Света будто извинялась. – Деда не любит изюм и Таня не любит. А ты?

– А? – он не сразу понял ее вопрос. – Изюм? Свет, я ем почти все, особенно, последнее время.

– А до того? – она ждала ответа, глядя прямо в глаза.

– До того? Ну... – он замолк, а через миг задал вопрос, который интересовал его гораздо больше, чем изюм в печенье: – А мне обязательно на тебе жениться?

Света опешила: ее глаза округлились, а рот приоткрылся.

– Ну твои бабушка и дед хранители, и они женаты, – пояснил тёмный.

– А, в этом смысле, – она облегченно выдохнула. – Совсем не обязательно. Тёмным могла стать и женщина, она бы точно не женилась на мне.

Артём кивнул и продолжил странный допрос, не зная, зачем он это делает, но понимая, что ему очень любопытно:

– Вы похожи с сестрой?

– С Таней? Совсем нет, – она махнула рукой и засмеялась. – У нас в семье знак даосов.

– И как это понимать?

– Деда так говорит. Папа, Таня и бабуля – темноволосые, а деда, мама и я – светленькие. Деда ради шутки просит рассаживаться за столом по цвету. Ну и получается знак даосов, когда светлое плавно перетекает в темное.

– Здорово, – он улыбнулся и снова задал неуместный вопрос: – У тебя есть парень?

– Есть, – она кивнула и откусила от печенья.

Вот этого Артём не ожидал совершенно и не потому, что не допускал такой мысли в принципе, но оттого, что не мог представить Свету чьей-то. Он нахмурился, поняв, что ему неприятен ее ответ, а после удивился этому ощущению.

– А у тебя есть девушка? Если есть, нам нужно познакомиться, наверно. Мы же с тобой будем много времени проводить вместе. Или нет? Или как? – она задумалась. – Наверно, лучше познакомиться. Если будет приступ зуда, то тебе придется бежать ко мне. Не уверена, что ей это понравится, а объяснить ты не сможешь. И как мне теперь быть с Мишей...

Артём сжал кулаки, но постарался вести себя прилично и продолжил странную светскую беседу:

– Давно встречаетесь?

– Месяц, но знакомы уже тысячу лет, – Светик ответила, а потом взяла шоколадную конфету и начала ее разворачивать. Она делала это с заметным удовольствием, вероятно, предвкушая лакомство, а после аккуратно сложила фантик пополам и разгладила его ногтем.

Глядя на все это, Артём поражался собственным мыслям: он не знал, злиться ему или огорчаться. Однако он очень быстро сделал выбор в пользу злости: хотелось закатить скандальчик и объяснить Свете, что месяц – это еще не отношения, а потому их нужно прекратить и как можно быстрее. Но вместо этого он снова задал вопрос и довольно сердито:

Глава 7

Артём проснулся довольно поздно по своим собственным меркам, но рано по Московским: девять утра в воскресенье, это очень раннее утро.

Он оглядел стены спальни, кинул взгляд в окно, обрадовавшись отсутствию дождя, а вслед за тем – плотному одеялу и теплой Дуне, которая свернулась у него под боком. Дом за ночь остыл, и это напомнило Артёму о системе климат-контроля, а вместе с ней – еще об одном деле, куда более неприятном.

– Надо вернуть отцу тачку, – тёмный провел рукой по лицу, стряхивая сон. – И найти новые колеса.

Пробормотав все это потолку, Артём потянулся за телефоном и принялся разбираться с финансами. За два года работы инженером и вплоть до побега из дома он ни разу не взглянул на свой зарплатный счёт и не потратил ни рубля, а между тем, у него скопилась сумма, которая обычному человеку показалась бы существенной, но с точки зрения сына строительного магната была довольно скромной. Впрочем, это не пошатнуло решимости тёмного жить по средствам.

Какое-то время он провел в подсчетах, разделив свой предполагаемый доход на расход. Он учел все, включая зарплату домработницы, и остался доволен. Кое-что он отложил на депозит, надеясь получать неплохой процент, а остаток решил потратить на покупку собственной машины. И вот тут его улыбка померкла:

– Придется продать часы, – вздохнул Артём и полюбовался на подарок друга ко дню рождения. – Прости, Илюха, но мне очень нужна нормальная тачка. Ездить на дешевом корыте я не собираюсь.

Настроение Артёма на миг подскочило, но после как-то посерело и скуксилось: он вспомнил о Свете, о ее парне и скривился.

– Зачем я в это лезу? – спросил Артём у проснувшейся кошки. – Это не мое дело. Ну, да, у нее есть парень, это нормально, но...

Это «но» он не смог объяснить ни себе, ни Дуне, которая смотрела на него внимательно, словно дожидаясь ответа.

– Не смотри так, шерстяная. Я сам ничего не понимаю. Пойдем лучше питаться, – с этими словами Артём встал, согнал кошку и постарался застелить постель, вспомнив, что теперь это его обязанность.

На кухне тёмный засыпал зерна в кофемашину и ушел в ванную умыться, а когда вернулся, услышал тихий стук в дверь. Он как-то сразу догадался, что на крыльце Света и, недолго думая, бросился открывать.

– Привет, – он широко улыбнулся, глядя на смущенную девушку. – Заходи.

– Доброе утро, – робко сказала она. – Нет, я на минутку. Заберу Дуню и пойду. Она не тыгдыкала ночью? Иногда скачет, как сумасшедшая.

– Заходи, – пришлось брать Светика за руку и затаскивать в дом. – Кошара вела себя тихо. Спала со мной. Вроде, довольна.

– И ты доволен, – она утверждала. – Выспался? Не замерз? Голодный?

– Мамочка, – Артём засмеялся. – Я в порядке. Ты завтракала?

– Нет еще, – она покачала головой. – Бегала на рынок. По воскресеньям привозят свежие яйца и хлеб из частной пекарни. Очень вкусно. И еще прошла мимо дома маникюрши. Тём, она в палисаднике копалась, напевала что-то себе под нос. У нас все получилось.

– Конечно, получилось. Ты разве сомневалась? Зайди, выпьем кофе. Еды у меня по прежнему нет, твой лаваш я съел еще вчера. Сейчас закажу пиццу. Минут за двадцать привезут.

– Ну вот еще, – Светик деловито сняла куртку, разулась, надела розовые тапки и пошла в кухню. – У меня все с собой. Научить готовить яичницу?

Артём стоял, прислонившись плечом к дверному косяку, и смотрел, как она хлопочет. Странно, но эта ее суета не раздражала, скорее наоборот: дарила ощущение уюта и теплоты. Очарованный тёмный прекратил сопротивляться обаянию светлой и уже безо всякого стеснения наблюдал девушкой, которая была особенно хороша этим хмурым и холодным утром.

Тонкий свитерок подчеркивал стройную ее фигурку, волосы, собранные на затылке, привлекали взгляд к изящной шее. Она двигалась легко, умело накрывая на стол, тем и удивлялся Артёма, не привыкшего видеть девушек за таким занятием.

– Светик, позволь я оплачу... – спохватился тёмный.

– Не надо, что ты! – она перебила его. – Все равно на рынок бегала, купила много. Это по привычке. В «Соколе» я всегда покупала на всю семью, а теперь вот одна.

– Нет, так нельзя.

– Тёма, а ты можешь мне помочь? – она выпрямилась и сложила просительно руки. – Мне нужно снять картину и натянуть холст. И еще я хотела повесить на террасе ящики для цветов. После ремонта бабуля все убрала.

– Бартер? – Артём понятливо кивнул. – Годится. Сделаю.

– Ой, спасибо большое, – она обрадовалась совершенно по-детски. – Это не срочно. Когда у тебя будет время.

– Сегодня будет. Вечером.

– Спасибо, – она улыбнулась и принялась доставать из пакета продукты. – Так что с яичницей? Научить?

– Давай, – он решительно двинулся к девушке. – Только сбегаю за противогазом и огнетушителем.

Странно, но через десять минут Артём поджарил вполне съедобную яичницу, а после сам посыпал ее зеленым луком, который нашелся в пакете у Светы.

– Позавтракай со мной, – попросил тёмный.

– Хорошо, – она легко согласилась и присела на стул. – Мне два яйца, пожалуйста.

– Два? – он глупо смотрел в сковороду, не зная, как и чем подхватить глазунью.

– Ужас, – она посмеялась, но встала помочь, показав ему деревянную лопатку.

После они долго и упоительно завтракали, смеялись и болтали обо всем и ни о чем. Идиллия окончилась ровно в тот момент, когда Света спросила его об отце:

– Работаешь вместе с папой? Ты говорил, что он занимается строительством.

– Нет, – Артём нахмурился, привычно полыхнув злостью, когда речь заходила о нём. – У нас нет общих дел.

– Э... – она смутилась. – Я что-то не то спросила?

– Все то, просто... – тёмный мучительно подбирал слова, зная, что может и не отвечать на ее вопрос, однако, решил не лгать: – Мы поссорились.

– Так бывает. Обязательно помиритесь, – она пыталась утешить.

– Вряд ли. Мы перестали понимать друг друга уже давно. Это даже не ссора, это разрыв отношений.