Сокровище для ректора, или Русалочка в боевой академии

Глава 1. Истинный

Жизнь весьма несправедлива. Пока моя сестрица веселится во дворце принца-человека и готовится к грандиозной королевской свадьбе, я, объятая сетями, шиплю и пытаюсь скрыть нагую часть тела от жадных глаз пиратов.

Говорила же мне тетка не подниматься сегодня на поверхность: мол, все чаще торговые суда начали ходить из королевства Аркус в Шенду. А чем больше набитых шелками и дорогими человеческими побрякушками кораблей, тем чаще выползают из своих нор головорезы и тем чаще разоряют бедных торговцев…

Но в этот раз морские волки нацелились вовсе не на свои людские сокровища. Это, как обычно, я поняла запоздало — уже когда очутилась в сетях…

И не рыбок они вовсе ловили! А меня — русалку!

— Ты погляди, — присвистнул один из мужчин, обнажая ряд кривых и гнилых зубов.

Еще и присел рядом со мной, скользя взглядом по хвосту и поднимаясь выше — к груди. Пусть она и скрыта бело-голубыми чешуйками, я все равно не отнимаю руки от тела. Уж больно непривычно быть под прицелом стольких глаз…

— Не думал я, что она и в самом деле окажется такой красивой!

Чего ж это ты не думал? Гордиться, знаешь ли, есть чем! Одна из самых красивых русалок в королевской семье. Нет. Одна из самых красивых во всем океане!

Мама все говорила, что у меня самая бледная кожа и самые красивые белые волосы, самые блестящие чешуйки и самые яркие цвета волн глаза…

— Сколько ж мы получим за нее на рынке? — перебил мои мысли другой мужчина.

— Точно больше, чем за простую рабыню из Аркуса. Каждая чешуйка на вес золота! А русалочье масло лучшее во всем мире!

— Да-да! Слышал, даже китовый жир не сравнится с маслом русалки…

— А еще говорят, что из их слез получаются настоящие жемчужины! Вы только представьте: целые горы жемчуга…

Чем больше пираты перебрасывались словами, тем сильнее сжималось мое бедное сердечко. Что еще за рынок? Куда это они хотят меня отправить? Никому не позволю трогать мои чешуйки… И слезы… Слезы никто не увидит!

Не увидит… А чего же тогда так хочется разрыдаться в голос? Обида душит, злость обжигает изнутри, а страх-то сковывает. Так сильно, так больно, что я не сразу заметила, как мужчина, сидевший рядом, схватился за край сетей.

— Тащи ее в трюм, Кривой! — крикнул кто-то откуда-то сверху. — К остальной рыбине.

Сердце аж в груди подпрыгнуло, когда меня оторвали от одного места и потащили куда-то через всю палубу.

— В небе! — вдруг испуганно вскричал из гнезда впередсмотрящий, и тащивший меня пират резко остановился.

Ой, как спина-то болит…

— Ворон! Это же ворон!

— Ворон… ворон… — загалдели пираты. — Страж летит! Прячь ее! Быстрее!

Мужчина колебался, всматриваясь в хмурое небо, и никак не решался последовать советам своих товарищей. Да и не успел. Их так называемый «страж» в облике крупного ворона быстро оказался на корабле и одним махом обратился в человека.

В самом деле человек! Да еще какой… Теперь понятно, почему все так всполошились, а стоило ворону оказаться на палубе — потупили взоры и встали по стойке смирно.

Дюжий, с широким размахом плеч, в темно-синей кожаной броне и небольших наплечниках, придающих ему еще больше суровости. Волосы скрыты за капюшоном, а пол-лица за маской, но остальную часть не разглядеть из-за темноты. Тучи сгустились так, что непонятно — день сейчас или ночь.

— Господин… — к мужчине нерешительно придвинулся один из самых неприятных на вид головорезов — с сальными волосами, бородой до ключиц и изувеченным лицом, будто перед ним безостановочно махали шпагой. — Мы не ждали вас… Не ждали сегодня, господин.

— Предупредить прилетел, — раздался следом грубый низкий голос. Настолько грубый, что от самой макушки до плавника колкие мурашки пробежались. — Из Аркуса выдвинулось несколько кораблей. Охотники за пиратами, — с каким-то ужасающим презрением выплюнул мужчина. — Поэтому на сегодня достаточно набегов. Сворачивайтесь и осядьте в какой-нибудь бухте. Вернемся через пару недель.

— Как прикажете, господин…

Пока они разговаривали, я заметила, как некоторые из пиратов медленно приблизились к сетям, как бы невзначай закрывая меня от ворона.

Интересно — чего это они боятся показать меня ему? Или решили не делиться с ним добычей? А может, он против ловли русалок?..

Наивно, конечно, но терять мне нечего…

Как только один из пиратов встал достаточно близко к сетям, я схватила его за ногу и вонзила в оголенную часть когти. Крик боли и удивления на миг оглушил. Мои бедные ушки еще совсем не привыкли к таким земным звукам…

— Не вопи, олух! — гаркнул на него другой пират и толкнул в плечо.

— Так она!.. Она!.. Своими когтями!..

От злости у мужчины раздулись и без того большие ноздри. Он зыркнул на меня, быстро подошел и с размаху ударил ногой по животу. Вместо ожидаемого стона боли из груди вырвалось угрожающее рычание, жар разлился по всему телу, и я задергалась, кажется, еще больше запутываясь в сетях.

— Что творишь?! — возмущенно крикнул кто-то. — Она нам целая нужна!

Глава 2. Злая ведьма и заветное зелье

Чуть хвост не отвалился, пока я плыла через риф, где потонул не один корабль. Заплыла в реку, когда уже начало рассветать. Медные лучи плавно оглаживали горы, спускались к лесам и озерам. Любоваться, как медленно просыпается мир, я могла бы очень долго, но понимание, что до отца непременно дошла весть о моей выходке, вынуждало плыть дальше.

Пусть я и самая младшая среди своих сестер, а отца знаю лучше прочих. Сразу на поиски он не кинется… Знает, что я жива, что из воды не вышла. А потому даст время, чтобы я сама вернулась, чтобы раскаялась и зареклась больше никогда не подниматься на поверхность.

А еще он знает, что я этого не сделаю, хоть и таит в своем суровом и одновременно добром сердце надежду. И я в самом деле не собиралась возвращаться. По крайней мере, сейчас.

Сейчас я только жаждала поскорее увидеть тетушку и поведать ей, что со мной приключилось. Она единственная, кто всегда выслушивает меня. Единственная, кто понимает меня с тех пор, как не стало мамы. Хотя вредина она еще та… Даже не знаю, как моя бабушка смогла вырастить столь разных, совершенно не похожих друг на друга сестер.

Мама любила море, в то время как тетя терпеть его не могла. Поэтому и перебралась на сушу, как только ей исполнилось двадцать пять лет: наступило время самостоятельных решений, пойти против которых не мог даже морской король. Мне еще шесть лет томиться в ожидании этой счастливой поры, но не могу я так долго ждать… Теперь точно не могу.

Все наши считали тетушку злой ведьмой, проклявшей моего деда и поплатившейся за это жизнью в море. Но мы с сестрами знали, что это самая настоящая ложь.

Злая она, конечно… Да и ведьма искусная… Но деда любила! Просто он воспринял ее решение превратить себя в человека довольно остро. Поссорились они, но вскоре дед остыл, часто навещал дочку.

Жила тетя на берегу реки, рядом с лесом, в домике маленьком, но очень уютном, который почему-то многие представляли жуткой ветхой лачугой, заполненной костями и зельями. Но как же сильно они ошибались! Это был райский уголочек, особенно в летнюю пору. Повсюду зелень, чудно пахнущая листва… Там слышна песнь птиц и мягкая мелодия ветра.

Только гостей тетя не любила. Гостей с моря. Оттого и соорудила в узкой речке, протекающей мимо ее дома, деревянную стену. Захочет — впустит. Не захочет — можно впустую потратить время на ожидание и споры с ее стражем, большим белоснежным филином, которого она так и прозвала — Филин.

Я надеялась, что он уже улетел на охоту, но не выдалось мне такой радости: птица сидела на ветке большого дерева, прямо над речкой и у стены, которая тянулась ввысь и доставала до нижних ветвей.

Придется давить на жалость… Уж он-то клюнет! Хоть и не сразу.

Подобралась ближе, так тихо, насколько это вообще было возможно. Вынырнула, подняла на него взгляд. Филин глядел куда-то наверх, похоже, следил, как мелкие пташки срываются с веток, а после прячутся в гнездах.

— Филя, доброго денечка! — махнула я рукой, но он даже голову не опустил.

— Чего тебе, мелкая? — воздух разрезал голос с легкой хрипотцой, мужественный и такой сильный, что, когда я услышала его первый раз, долго не могла усмирить сердце.

Филя умел околдовывать… И делал это не только голосом, но и глазами — яркими, сияющими голубоватым огнем.

— Какой же ты грубый... Весь в хозяйку.

— Говори, чего надо, или спускайся к себе. Не видишь? Я рассвет встречаю!

Каждый день его встречает. Вот выйду… тоже буду каждый день его встречать!..

— Филечка... А позови-ка тетушку…

— Ишь чего захотела, — усмехнулся он и, наконец, глянул на меня. — Спит она. Сказала не тревожить. Тебя это тоже касается... Плыви давай отсюда.

— Ну Филя!.. Пожалуйста-пожалуйста! Позови тетушку. А лучше открой мне снизу дверцу, я сама к ней загляну.

— Ага, чтобы она меня потом общипала? Не открою!

— Филя, это важно! Очень тебя прошу!

— Чего важного-то? Важно — это когда ты истинного найдешь...

— Так я же нашла! Нашла! Не видишь?.. Погляди, вот же...

Постучала пальцами по ключицам, привлекая внимание ворчуна.

Там начиналась бледно-бирюзовая вязь, появившаяся, как только я нырнула с корабля в воду; тянулась витиеватыми линиями к шее, разветвлялась. Я до сих пор чувствовала жжение: кажется, вязь меняла форму. И будет менять, пока я не найду того, из-за кого она появилась. А если не найду, она совсем потухнет. Будет видна, но не так отчетливо.

Но это мелочь по сравнению с тем, что я больше никогда не смогу полюбить. Сердце никого не пожелает, а значит, быть мне старой девой, как тетушка… Буду с ней в лесу жить, пока красота русалочья не начнет увядать.

Филя всмотрелся, глазенки свои светящиеся сузил, а после взметнул громадными крыльями, выдав:

— Ой, и правда... Вязь проявилась! Слабенькая только чего-то... Странно. Надо Вулье показать. Чего ж молчишь-то, мелкая? Заходи скорее!

Он перепрыгнул на другую ветку, поддел острым клювом веревочку, конец которой был где-то под водой, потянул вниз…

Раздался глухой скрип. Наконец открылась на дне дверца.

Глава 3. Академия боевых искусств

— Мира! Мира, проснись! Ну же!.. Просыпайся!

Звонкий голос Фили потревожил сладкий сон. В полудреме было слышно, как он хлопает огромными крыльями. Но сон был сильнее: утягивал обратно в свои теплые, такие пылкие объятия…

Нет-нет… Что-то не так. Так тяжко стало в груди, да и в голове вдруг вспыхнул вопрос…

Что птица делает под водой?

Резко распахнула глаза, села. Сердце пропустило один тяжелый удар, а затем зачастило, будто я от акулы улепетывала. Опустила взгляд на покрывало, закрывающее нижнюю часть тела. Дыхание вмиг перехватило.

Ноги. Настоящие ноги! Мои! Торчат стопы из-под одеяльца… Такие бледные, аккуратные.

— Ой, прикройся же! — Филя метнулся в другой конец комнаты. — Прикрой!.. Чешуя пропала…

И правда… Ни плавников, ни чешуи. Кожа чистая и… нежная.

Натянула по самую шею покрывало, чувствуя, как щеки наполняются жаром.

— Я все, — голос вышел глухим и сиплым.

Филя не повернулся. Вместо этого вылетел из комнаты, оставляя меня не только в одиночестве, но и в недоумении. Однако быстро вернулся, держа клювом краешек рубахи.

— На вот, — буркнул, отпустив тетину вещь прямо мне на голову. — Оденься, раз уж человек теперь.

И сел на спинку стула. Не осмеливался посмотреть, пока послушно не натянула на себя белоснежную чистую ткань, и только после глянул на меня своими огненными глазищами — открыто, даже и не пытаясь скрыть жгучий интерес.

— Ну, как оно?..

Он склонил голову набок, а я затаила дыхание, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Вернула взгляд к ногам, пошевелила пальцами…

— Прекрасно! — Жарко-то как стало внутри! — Чувствую себя так, будто… будто… готова взлететь!

— Ну конечно! — Филя, словно издеваясь, захлопал крыльями. — Ходить сначала научись.

В животе затрепетало при мысли, что я наконец-то смогу ходить по земле. Что закружусь в танце, взберусь на самое высокое дерево… Еще и в столице побываю! В наикрасивейшем городе королевства, если уж верить рассказам тетушки и Фили.

Да я же теперь везде могу побывать! Океан велик, но так скучен. А здесь — на суше — столько нового, удивительного и прекрасного, пусть и порой злого…

Радость неожиданно была придавлена громким хлопком двери. Тетя влетела в комнату с горящими безумием глазами, тяжело дыша и оттягивая чуть подрагивающими пальцами ворот платья.

— Такое узнала… А я-то думала, где раньше видела… Мчала на всех парах…

— Ну, тише, Вулья, тише, — ласково пробасил филин. — Попей воды.

— Да-да...

Тетя нахмурилась, закивала, словно слова Фили были самыми мудрыми в ее жизни. Зачерпнула кружкой теплой воды из котелка и залпом выпила.

— О, хвоста нет, — улыбнулась она, лишь мельком глянув на торчащие из-под покрывала стопы. — Превращение прошло успешно? Как себя чувствуешь?

Казалось, что подобными вопросами и проявлением внимания тетя пыталась скрыть, как взволнована. Взгляд ее по-прежнему горел и особо ни на чем не задерживался. Пальцы были напряжены, крепко сомкнувшись вокруг кружки.

— Даже не заметила, — ответила честно. — Мне снилось, как я бегу по зеленому полю, но Филя решил ворваться в мой сон.

Глянула на него недовольно, а он вздернул клюв, сощурился. Вот же гордый, пернатый!

— Да я чуть не ослеп, когда твой хвост засиял! Свет озарил всю комнату… Едва не заплакал.

— Болтаешь больше, чем попугай, — дерзко выпалила тетя, наконец возвращаясь в свое прежнее состояние: ворчливую и грубую ведьму. Поставила кружку на стол, пододвинула к койке стул и опустилась на него. — А теперь серьезно, Мира. У тебя ничего не болит?

— Да говорю же — нет. Я отлично себя чувствую, и мне очень хочется встать…

— Нет-нет. — Тетушка пресекла мою попытку подняться, мягко надавив на плечо. — Наберись сил. Может, и не чувствуешь, но ноги еще слабы. Отдохни, а я пока расскажу, что удалось узнать.

— Так не томи же, — проворчал Филя. — Извела уже ожиданием.

Они перебросились недовольными взглядами. Выглядело так, будто они молча угрожали друг другу.

В самом-то деле! Будь Филя человеком, они бы смотрелись ужасно гармонично. Оба ворчуны и грубияны, сильные и гордые и в то же время ласковые и добрые, когда это требуется.

— Я все думала… — начала тетя, обратив ко мне взор, — … где уже видела этого мужчину из видения. Моя самая ненавистная способность: я запоминаю глаза любого, кем бы ни было это создание.

— Почему ненавистная? — не уняла любопытства.

— Ну, порой она очень полезна… Так я понимаю, видела ли раньше определенного человека или нет. Но находясь в толпе и ловя на себе многие взгляды, я неосознанно начинаю вспоминать, и это… довольно мучает. Так и с твоим истинным. Я пыталась вспомнить… И вспомнила, представляешь?

В золотистых глазах Вульи вспыхнул совсем нежданный огонек радости.

— Вначале я сходила в порт, к морякам. Узнала у них, заходят ли в какие-нибудь порты пираты… Но это не столь важно. Потом я сходила в лавку Миранды. Помнишь, я рассказывала тебе о ней?..

Глава 4. Удачи, адептка

Не так я представляла встречу с истинным. Нет, я, конечно, была готова к тому, что все пройдет не так гладко, как хотелось бы… Но все началось просто ужасно, и самое главное, что я понимала: теперь убежать от судьбы будет сложно.

А все почему?.. Да потому что до этого момента я не желала так сильно прижаться к истинному! Один его взгляд, запах, который я чувствую на расстоянии... Что же будет, когда я коснусь его?..

Внутри все трепещет от противоречивых желаний. Мне хочется скрыться, сбежать как можно дальше. Но и в то же время из-за гнусной связи не хочется отходить от этого человека ни на шаг!

Он сидел за столом прямо напротив нас с тетей. Так близко, что в царящей тишине я слышала его спокойное дыхание. И глаз своих черных-черных с меня не спускал.

Они были непроницаемы: невозможно было понять, о чем он думает. Узнал или же нет…

Тетя еще в карете наложила на меня заклинание дымки, а это значит, что любой человек, видевший когда-либо мое лицо, не сможет узнать меня. По крайней мере, до тех пор, пока чары не развеются.

Но отчего же кажется, что истинный знает обо мне все-все?.. И про связь, и про то, что я обдурить его решила… А такому человеку только попробуй дорогу перейти! Видно же: тот еще пират!

Магистр боевых искусств лорд Риан Кроу.

Именно так его представила Сильвия мгновение назад, оставшись стоять у двери.

Как официально и красиво. Но я-то знаю, что за этой приятной наружностью и именами кроется пиратская сущность!..

Правда, будь эта встреча первой, я не смогла бы назвать его пиратом… Он выглядел иначе, не так, как тогда на корабле. Похоже, из-за темного фрака и отсутствия брони.

Лицо с суровыми, жесткими чертами и волосы — короткие иссиня-черные, как его перья в обличье ворона, — были открыты взору. И теперь он казался еще внушительнее. Такой большой, что, если поднимется из-за стола, тетя ему едва до носа макушкой достанет. А тетя-то у меня высокая...

— Вы должны понимать, — чуть вибрирующий голос прервал молчание, наступившее после знакомства, — что наша академия не для принцесс.

Он сказал это с едва скрываемым отвращением, точно ему вместо суженой жабу подсунули. Уголок рта дрогнул, серьезный взгляд лишь на секундочку задержался на тете.

— Я не терплю слабости, мисс Грант, — сейчас и смотрел на меня, и обращался исключительно ко мне. От этого казалось, что в кабинете мы совершенно одни. — Вы выглядите как принцесса, а не страж. Вы слишком… мягкая.

— Мягкая? — в один голос спросили мы с тетей.

Может, он и имел в виду «нежная», просто из-за своей напыщенности сказать об этом не смог… Но почему меня не покидает ощущение, что он не только посмеялся надо мной, но и оскорбил?!

— Мистер Кроу, — улыбаясь, начала Вулья, — она вовсе не…

— Разве в вашей академии не обучается принцесса Аркуса? — перебила и чуть вздернула подбородок. Я покажу ему «мягкую»! — Не понимаю, почему вы придрались к моему внешнему виду. Мой наряд — это лишь оболочка. Вы понятия не имеете, что я из себя представляю.

— Мирабель! — Тетя дернула меня за рукав.

— Что?

Стиснув мое запястье, так, что ногти больно впились в кожу, Вулья дрожащим от волнения голосом продолжила:

— Прошу, простите ее, мистер Кроу. У нее сложный характер…

— Непослушание и неуважение — это табу в стенах академии. Но высказывать свое мнение адептам никто не запрещает.

Мужчина отвел взгляд, кашлянул в кулак, будто таким образом пытался подавить смех. А спустя короткое мгновение вновь посмотрел на нас.

— Должен сказать, что принцесса Аркуса не похожа на вас, мисс Грант. Вы поймете это, когда увидите ее… Но это было тонкое замечание. Думаю, у вас есть потенциал. Я попрошу прощения, если вы докажете мне, что правы. Действиями, разумеется, а не словами. У вас две недели на то, чтобы освоиться и догнать адептов первого курса. Если профессоры отметят ваш успех, мы обговорим дальнейшее обучение в академии.

«Если вы докажете мне, что чего-то стоите». Вот как это прозвучало для меня!

Вот же напыщенный… индюк!

Крепко сжала губы, даже и не мысля отводить взгляд. Не дождется!

— Мы вам очень благодарны за такую возможность, мистер Кроу.

Тетя говорила таким сладким голосом, словно это ей нужно было заманить в свои сети грозу академии, магистра боевых искусств, лорда, пирата, стража… Кем бы он ни был и кем бы себя ни считал — он ни за что не воспримет всерьез такую, как я.

— Адептка Грант, — мой истинный усмехнулся, подался вперед, сцепив длинные сильные на вид пальцы, — через час ваше первое занятие по борьбе.

— Борьбе?.. — голос предательски дрогнул.

Всю уверенность как рукой смахнуло, и я только сейчас почувствовала, как сильно бьется сердце.

— Попрошу не опаздывать. Миссис Робэк проведет вас в женскую часть общежития и выдаст снаряжение. — Махнул в сторону двери, как будто букашку от себя отогнал. — Можете идти. Мы с мисс Грант-старшей обговорим несколько моментов касательно вашего обучения.

Глава 5. Первый учебный день — кошмар наяву

Хоть и времени на сборы у меня было предостаточно, я умудрилась засидеться и подскочить, когда до занятия оставалось десять минут. Еще пять потратила на переодевание. Новый костюм был гораздо удобнее тетушкиного платья. Темные штаны плотно прилегали к ногам, и от этого казалось, что я с самого рождения была без хвоста. Очень странное ощущение…

Вместо туфель на ногах теперь красовались длинные, тянущиеся до колен, белые сапоги, которые я с трудом натянула. Хотелось бросить это дело на полпути, но другой обуви в шкафу не оказалось. И последним атрибутом одежды стала белоснежная туника с длинными рукавами и вышитыми золотой нитью узорами на ключицах. Ткань плотная, такую, не прикладывая усилий, не порвешь. Оттого, наверное, и качественная…

Вылетела я в уже пустой коридор, да и по пути мне никто не попался. Как выйти во двор я помнила… Но как, побери их всех морской черт, выйти из этого лабиринта в холл?!

Один проход сменялся другим, а спросить точной дороги было не у кого. Наверняка я уже потратила уйму времени, а далеко от комнат не ушла. Хорошее начало учебы.

Когда надежда начала стремительно таять, а перед глазами маячить картинка, как перед моим носом тяжело захлопываются двери академии, я наконец-то выбежала в знакомый коридор, а впереди увидела холл, где спешно ходили адепты.

Неужто Кхела услышала меня?..

Ринулась вперед, не щадя своих новоиспеченных ножек, но у лестницы столкнулась с громадным препятствием, да так сильно, что стрельнуло в голове и я чуть не рухнула на пол. Потирая ушибленный лоб, подняла глаза.

Препятствием оказалась широкая грудь, облаченная в темно-синюю броню. Только не это…

— Адептка, — голос грубый и командный, точно он уже настроился отчитывать меня. — Опаздываете?

— Ну, у меня еще минуты две в запасе… — буркнула, не отнимая взгляда от ног истинного. Чует сердечко: не выдержит оно, если я ему в глаза посмотрю.

Мужчина хмыкнул:

— Вернее, тридцать секунд.

Да что ж здесь все так помешаны на времени?!

— Заблудилась, мистер Кроу.

— В академии — директор или магистр, — поправили меня, да еще таким голосом — с нотками превосходства и ехидства. — На первый раз простительно. Впредь являйтесь на занятия за пять минут до начала. За мной.

Развернулся и зашагал к распахнутым дверям под лестницей.

Это что же получается… Он будет присутствовать на занятии? Или, что еще хуже, он его ведет?..

Мои опасения подтвердились, ведь кроме кучки адептов во дворе никого не оказалось. Сам двор представлял собой большое пространство, похожее на поле, но окруженное со всех сторон замком. Над горами, угрожающе возвышающимися впереди, вздымались тучи и тихо плыли над академией, закрывая солнце и бросая на землю густые тени. Казалось, хмурый небосвод вот-вот разверзнется и хлынет холодный дождь.

Интересно, прервется ли в этом случае занятие? Что-то я очень сомневаюсь…

Завидев ректора, адепты — и парни, и девушки, одетые в такую же униформу, как и я, — быстро выстроились в линию. Даже команды не прозвучало, они будто все по его взгляду поняли.

Мужчина остановился напротив этой стройной шеренги, сложил руки за спиной, и мне ничего не оставалось, кроме как встать рядом с ним. Как бы адепты ни пытались подавить интерес, они все же пялились на меня, и я прямо-таки видела, что они с трудом сдерживаются, чтобы не зашептаться.

— Адептка Грант, — магистр скосил на меня глаза, вынудив вздрогнуть от одного обращения. — Встаньте в строй.

Вот же глупая… Сама не додумалась.

Под многочисленными взглядами я встала в конец строя и, приложив немало усилий, чтобы не сцепить перед собой пальцы, что только подтвердило бы мое волнение, посмотрела на истинного.

— С добрым утром, адепты, — резко, без колебаний в голосе бросил ректор. С таким тоном оно ни капельки не кажется добрым…

— Сэлве, господин директор! — разом прогудели адепты, так громко, что уши едва не свернулись в трубочку.

И почему на суше все такое громкое?

— Надеюсь, каждый из вас помнит, что в этом году турнир стражей развернется в нашей академии. Отбор будет проходить каждый, без исключений, — сказал подчеркнуто и бросил на меня многозначительный взгляд. — Выбранные участники столкнутся в бою с представителями других академий в зависимости от курса. Поэтому я не только рекомендую, но и требую от вас пустить все силы на подготовку к турниру, дабы не ударить в грязь лицом и, если повезет, обеспечить себе хорошее место в рядах стражей. Имейте в виду, ваши результаты могут повлиять на вашу будущую карьеру. Отнеситесь к этому со всей серьезностью. А пока… налево! Тридцать кругов, живо!

Сколько?! Это здесь-то? По всему этому огромному полю?..

Негодование и недоумение, по всей видимости, коснулись только меня: адепты с серьезными выражениями лиц развернулись и сорвались на бег. Держась поближе к стене, они старались обогнать друг друга, и эта толпа из примерно двадцати адептов походила на стадо разъяренных мустангов, которых я видела, когда проводила время на берегу.

— Ждете особого приглашения, Грант? — раздался голос моего личного чудовища. — Бегом! — скомандовал он, и я бросилась следом за адептами.

Глава 6. Новые дисциплины и тренировка

После жуткого занятия попасть обратно в комнату и вздремнуть пару часиков мне так и не удалось. Мы с тетушкой разговорились о жизни в столице Аркуса и не заметили, как пролетело время. Пробудил нас только глухой звон, как мне потом подсказала тетя, колокола, донесшийся до нас откуда-то сверху. Мы почему-то обе решили, что этот звон означал время обеда, хотя, скорее всего, так всех оповестили о наступлении середины дня. Как бы там ни было, мне пришлось попрощаться с тетушкой и последовать за выползшими из кабинетов адептами.

Толпа привела меня в столовую, которая представляла собой большой, просторный зал с высоким сводом. Четыре длинных стола стояли параллельно друг другу и тянулись до самого конца зала, до громадного полого окна с разноцветным стеклом.

Еще ни разу в жизни мне так сильно не хотелось нырнуть в воду, чтобы избавиться от царящего здесь шума. Адептов было так много, что они напомнили мне косяк сельди. Вокруг стоял галдеж, от которого по телу бегали мурашки и тревожно билось сердце. В такой толпе я с легкостью могла затеряться; впрочем, так и случилось: никто не обращал на меня внимания, задевая локтями, чуть ли не толкая, похоже, спеша занять место рядом с друзьями.

Сжавшись, я пошла против течения, намереваясь выбраться отсюда, пусть это и будет стоить мне обеда.

— Куда так спешишь, Жемчужинка? — прорвался сквозь гам знакомый мягкий голосок, и меня тут же взяли за обе руки и потянули обратно в зал.

— Испугалась? — Гвен, крепче сжав мою ладонь, заглянула в глаза. Я мотнула головой, и она добавила: — Если нет занятий перед обедом, лучше приходить в столовую заранее. У старшекурсников всегда занятия в это время, поэтому такой поток лучше либо переждать, либо обогнать.

— Мы так и сделали, — улыбнулась Тина. — Но заметили тебя в толпе…

— Спасибо, — шепнула, когда мы наконец пришли к свободным местам.

Столы уже были накрыты: плоские жестяные тарелки, кубки, кувшины и море яств и вкусностей, при взгляде на которые я чуть не подавилась слюной. Все такое горячее и… вкусно пахнущее!

Мы уселись рядом друг с другом, так, что я оказалась между девушками. Напротив сидели знакомые мне с первого занятия адепты — девушки и молодые парни в белой форме. Да и вообще за этим и соседним столом сидели в основном белые, два других заняли адепты в темно-синей одежде.

— Что означает это разделение по цветам? — спросила тихо, пока Гвен и Тина накладывали себе в тарелки жареное мясо и овощи.

— Белое снаряжение носят адепты первого и второго курсов, — ответила Тина, наливая из кувшина в наши кубки некую красную жидкость. — С третьего по шестой носят темно-синюю.

— Да, но первокурсников от второкурсников, к примеру, различают по узорам на одежде. — Гвен без стеснения быстро провела пальцем по моим ключицам, где вились линии на тунике. — У нас они вышиты золотой нитью, у второго — серебряной.

Хоть мне еще и хотелось узнать про распорядок дня, где смотреть расписание и во сколько отбой, я больше не смогла игнорировать исходящий от земной еды запах. Оставив вопросы на потом, принялась накладывать мясо, политое каким-то сладким соусом, и жареные овощи в свою небольшую тарелочку, в которой я жаждала уместить каждый вид блюда. Это, конечно, не представлялось возможным, поэтому я остановилась на овощах, решив, что на пряную булочку места в желудке хватит.

Обедала я молча, чувствуя себя почему-то невероятно голодной. Когда тарелка была почти пуста, запила все напитком, который оказался сладковатым на вкус и от которого исходил аромат вишни, и решилась поинтересоваться:

— А на каком курсе учится принцесса Аркуса?

Тина была заядлой сплетницей — это я поняла еще при знакомстве, когда она вылила на меня информацию о моей странной соседке. Наверное, поэтому она сразу навострила ушки, в отличие от Гвен оторвалась от обеда и повернулась ко мне с видом, говорящим, что она знает все и про всех.

— На четвертом, — выдала она с улыбкой и принялась искать кого-то глазами. — А ее два брата — близнецы — уже на шестом. Вон они, — голос ее понизился до шепота, и она осторожно кивнула в сторону другого стола.

Близнецов я нашла сразу. Это были улыбчивые крепкие на вид мужчины. Казалось, только благодаря им в их небольшой компании царила доброжелательная и веселая атмосфера: они звонко смеялись, и сидящие рядом с ними парни и дамы, словно певчие птички, подхватывали этот переливчатый беззаботный смех. Было не трудно догадаться, кто из девушек их сестра. Она была очень похожа на них, и если бы я не знала, что она младше их на два года, подумала бы, что это трио близнецов.

Мой истинный был прав: принцесса Аркуса совершенно не похожа на принцессу в моем понимании. В ней нет нежности, присущей мне или моим сестрам. Когда она чуть повернулась, я заметила на смуглом лице шрам, рассекающий правую часть лба и бровь и через глаз по щеке уходящую к уху. Весь ее суровый вид как бы говорил, что она, как и ректор, не терпит слабости. Но при этом нельзя сказать, что она некрасива… Нет, она очень симпатичная, и несколько лет учебы в академии, похоже, не смогли забрать те изящество и грациозность, с которыми благородные особы двигаются. О том, что она не такая, как все, сказало даже то, как она провела пальцами по густым волосам — черным и глянцевым, полным волн и впадин, как у ее братьев.

В какой-то момент принцесса будто почувствовала, что за ней наблюдают, — взгляд серьезных синих глаз метнулся в нашу сторону. Тина аж вздрогнула, тут же уставилась в свою тарелку, шепнув:

Глава 7. Чары русалки

Надежды Сильвии оправдались: она и правда стала для меня хорошим учителем. По крайней мере, с ней мне было комфортнее, чем с ректором, и когда она объясняла, как правильно держать бо и двигаться, я внимательно слушала ее, а не думала о том, как бы коснуться истинного или заговорить с ним о чем-нибудь, кроме боевых искусств. Правда, я успела заметить тень разочарования на ее лице, когда она поняла, что я совершенно не умею управляться с посохом и даже не знаю, как наносить удар. Да вот только вопросы, почему я такая недотепа, Сильвия опустила и поправляла меня, сдержанно улыбаясь, не повышая голоса. По ней и не скажешь, что она демон.

Бежать от такого учителя совсем не хотелось; я и не заметила, как быстро пролетело время. Теперь я знала основы и умела правильно, хоть и с небольшими недочетами, двигаться в бою. Может, даже хорошо, что ректор не смог прийти… Вряд ли рядом с ним я смогла бы сосредоточиться на тренировке.

После занятия Сильвия проводила меня до библиотеки, пожелала спокойной ночи и, напомнив, что отбой ровно в десять, упорхнула отдыхать.

Счастливая… А мне еще мучиться с книгами.

Стоило пройти в библиотеку, как мужчина, сидевший за заваленным книгами столом справа от двери, поднял голову и встретил меня кроткой улыбкой.

— Полагаю, вы мисс Грант? — спросил он, встав из-за стола, а я с трудом заставила себя не засмеяться, заметив наконец, что он сидел на очень высоком стуле, а сам был… почти что карликом. Едва доставал своей седой головушкой до моей талии.

— Да, — ответила, думая, каких еще существ мне предстоит увидеть на суше, помимо фурий и гномов. — Магистр Кроу сказал…

— Да-да, — перебил меня гном, поправив очки в круглой оправе, и засеменил к высоким длинным стеллажам. — Я уже вас заждался. Работы немного… наверное. Я перебрал кое-что на нижних полках, но меня завалили документами, поэтому времени совсем не осталось. Пойдемте-пойдемте. Я покажу, что нужно делать.

Мы прошли мимо широких столов, за которыми занимались несколько адептов, и вскоре остановились между двумя стеллажами, тянущимися ввысь и вдаль, до самой стены. На полу было полно деревянных ящиков; некоторые были пустые, другие наполненные книгами.

— На нижних полках места уже не осталось, — вздохнул мистер Ботт. — Расставьте оставшиеся книги в зависимости от нумерации по полкам, начиная с третьей. Думаю, до отбоя вы управитесь с этими двумя стеллажами. С соседними двумя я уж разберусь завтра сам.

— Хорошо… — выдохнула едва слышно, понимая, что могу и не управиться. Ящиков было слишком много, а книг еще больше.

— Если нужна будет лестница, постучите по дереву три раза, она сама появится рядом с вами, — сказал гном, перед тем как оставить меня с грудой не разобранных книг.

Только когда его маленькая фигурка скрылась из виду, я позволила себе испустить тяжелый вздох и опуститься на колени. Ноги все еще ныли, хотя не так сильно, как утром. Кажется, под вечер они либо привыкли к нагрузкам, либо это иллюзия, которая может исчезнуть в любой момент, и я без сил повалюсь на пол, так и не дойдя до комнаты.

Посидев так, бездумно пялясь на свои руки, пару минут, придвинула к себе один из ящиков и вытащила первую попавшуюся книгу. «Мифы и легенды подводного мира» — гласила потрепанная обложка толстого фолианта. Иронично, конечно, что мне попалась именно эта книжка…

Не уняв любопытства, раскрыла ее на середине и наткнулась на изображение кракена, у которого в реальности было гораздо больше щупальцев, чем на картинке. Все это лишь представление людей или переделанные в факты рассказы моряков, выживших после нападения дружка русалок. Аж захотелось взять графитовую палочку и перерисовать этот искажающий правду рисунок. Впрочем, название книги содержит такое слово, как «миф», а значит, здесь может быть нарисовано и написано все, что угодно. Даже про русалок…

От этой неожиданной вспыхнувшей в голове мысли сердце забилось чаще. Я начала перелистывать страницу за страницей в надежде наткнуться на раздел о себе подобных. И остановилась на странице, где был изображен скелет русалки.

Что ж… Хотя бы этот рисунок показывал больше правды, чем рисунок кракена. Но это неудивительно. Мы отличаемся от людей только наличием хвоста вместо ног. Но ведь не исключено, что кому-то удавалось поймать русалку? Подобных историй у нас пруд пруди — оттого не каждый осмеливается показываться на поверхности.

Чтение меня увлекло. Но то, что я прочитала, крайне возмутило. Тетушка была права: люди путают нас с сиренами. Для них мы те же кошмарные создания, притворяющиеся красивыми хвостатыми женщинами и заманивающие в воду моряков своими чудесными голосами. Но петь и убивать — это любимое занятие сирен. Русалки очаровывают внешностью, хотя голоса у нас тоже мягкие и приятные. Только делаем мы это не для того, чтобы полакомиться человечиной… Фу, нет конечно! У нас совершенно нормальный русалочий рацион. Просто мы очень любопытные и любим слушать истории добродушных моряков и их песни.

— Русалочка ищет информацию о русалках? — раздался вдруг за спиной ровный баритон, в интонациях которого звучала улыбка.

Сердечко подпрыгнуло, остервенело застучало, и я едва подавила крик. Обернулась и встретила взгляд синих глаз. Один из близнецов.

— Ваше… — промямлила, быстро поднявшись, — … Высочество.

Я бы и поклонилась, если бы мужчина мягко не сжал мое плечо. Это прикосновение было недолгим: он, будто осознав, что перешел черту дозволенного, отдернул руку.

Глава 8. Побочный эффект

Мне снилось море. Снился отец, по которому успело истосковаться сердце. Даже в шаге от того, чтобы снова погрузиться в долгий сон, я почувствовала, как стеснило в груди. Снились сестры: мы играли в догонялки, как в детстве, и я почему-то снова была в роли акулы. Наверное, потому что младшей не приходилось выбирать… Выбирали обычно за нее.

— Мира, — позвал мужской голос, который уже с минуту пытался прорваться сквозь мой сон. Вскоре пошли в ход руки: кто-то коснулся плеча, мягко, но настойчиво. — Вставай, лентяйка. Ты опоздаешь на занятие…

То ли из-за страха опоздать, то ли из-за того, что голос показался мне знакомым, я чуть приоткрыла веки. Что-то размытое, белое и большое возвышалось прямо надо мной.

— Свершилось! — воскликнул пожиратель моего сна. — Я уже хотел было вылить на тебя ведро холодной воды.

Проморгавшись, затаила дыхание, большими удивленными глазами глядя на незнакомого мужчину в белом одеянии, охваченном синим поясом и похожем на кимоно с широкими, тянущимися до колен рукавами. Копна серебристых волос обрамляла его молодое лицо с утонченными чертами, и когда незнакомец нагнулся, отчего я едва не закричала, несколько длинных прядей коснулись моей щеки.

Наверное, я все еще сплю…

— Даже не закричишь? — Он изогнул светлую бровь, выражая легкое недоумение. Выпрямился, сложил на груди руки. — Какой ты, Мира, стала… м-м-м… скучной. Один день среди людей, а какие большие изменения.

— Ты кто? — наконец осмелилась спросить и, не отрываясь от подушки, натянула одеяло до подбородка, будто в надежде, что оно спасет меня.

В ярких голубых глазах мужчины был заметен намек на некоторую обиду.

— У тебя среди знакомых есть еще оборотни, кроме меня? Ах да… Ты же никогда не видела меня в другом обличье, мелкая, — тонкие губы изогнулись в кривой улыбке.

— Филя?!

Откинула одеяло, вскочила с постели и без всяких стеснений обхватила проказника за плечи.

— В самом деле ты?

— А кто ж еще? — буркнул Филин, смущенно потупив взор.

Я тут же отпрянула от него, только сейчас сообразив, что предстала перед ним в одной тетушкиной кремовой сорочке, подол которой и до колен-то не доставал. Упала обратно на кровать, прислонилась спиной к стене, накрыв себя одеялом.

— Ты как сюда попал? И… и почему ты вообще человек?

— Почему тебя это так удивляет? — равнодушно спросил он.

— Потому что это удивительно! Я же считала, что ты всего лишь говорящая птичка…

— Говорящая птичка, — пытаясь спародировать мой голос, передразнил Филя. — Я, между прочим, десятилетие назад был учителем в школе Шенды, просто меня за подстрекательство в должности понизили… Вернее, наказали за это… Ну хватит так пялиться! — возмутился он, а я просто глаз не могла от него отвести.

Так и сидела с чуть раскрытым ртом, стараясь уложить в голове неожиданный факт: Филя на самом деле по своему желанию может обращаться в птицу.

— Так ты колдун? — выпалила я, не скрывая восхищения ни в глазах, ни в голосе.

Филя расправил широкие плечи, вздернул подбородок, будто я его оскорбила мгновение назад, а не восхитилась его удивительной способностью.

— Я оборотень. Филин-оборотень. Птичье обличье мое родное. А колдуны… всего лишь дилетанты.

В голове вдруг вспыхнула мысль, показавшаяся вначале нелепой, и я поспешила озвучить ее:

— Послушай… Мой истинный тоже в птицу обращался. В ворона. Он оборотень?

— Нет, конечно, — уверенно выдал Филя. — Таких оборотней не существует. Из птиц бывают только совы и орлы, которые водятся на западе Шенды.

— Вот, значит, как...

В задумчивости отвела взгляд, но погрузиться в размышления Филя мне не дал.

— Ну же! Поднимайся. Ты время видела? — Он мотнул головой в сторону золотых часов, часовая стрелка которых близилась к восьми, а минутная ненадолго застыла на пяти. — Я подглядел расписание в коридоре — лекция скоро начнется. А ну бегом в уборную!

Так быстро, что я даже сообразить и вскочить не успела, Филя сгреб меня в охапку вместе с одеялом, с легкостью оторвал от кровати и поставил на пол. Не глядя в мою сторону, принялся поправлять постельное белье.

— К слову, эта говорящая птичка тебе ванну приготовила... — забурчал он, из-за чего я сделала вывод: передо мной действительно ворчливый Филя. — Воду нагрел, пока ты тут моську в подушку вдавливала. Иди мойся. Бегом.

Боясь перечить оборотню, который в обличье человека выглядел гораздо опаснее, чем когда был большой белоснежной птицей, быстро бросила на пол одеяло, схватила снаряжение и спряталась в уборной.

Маленькая комнатка была без окон, но Филя и это предусмотрел: поставил на комод несколько зажженных свечей. Над деревянной ванной, наполненной водой, поднимался пар; прямоугольное, вставленное в резную раму зеркало начало запотевать, размывая мое отражение. Рядом с ванной стояли пустые ведра, а у стены — бочки с водой, как я успела заметить еще вечером, перед сном, с очень холодной водой. Вчера обливаться таким льдом я не решилась — только умылась и, едва голова коснулась подушки, уснула.

Глава 9. Опасные зелья

Совсем не жалела я все еще слабых ног — бежала по коридорам с громко стучащим сердцем, не обращая внимания на оборачивающихся в мою сторону адептов, проснувшихся рано и шатающихся теперь без дела. Я не сомневалась, что профессор Черош отнесется к опозданию не так остро, как отнесся бы магистр. Но мне вовсе не хотелось показаться ему лентяйкой и упасть в его глазах, в глазах преподавателя, предмет которого мне так интересен.

Прежде чем ворваться в кабинет, я замерла у двери, посреди пустого коридора, чтобы привести мысли в порядок. Царящую здесь тишину разрывало лишь мое тяжелое дыхание, и я чувствовала себя так, будто осталась совершенно одна в глубинах таинственного океана.

Только это было иллюзией. Самообманом, в который я чуть не поверила. В коридоре я была не одна, но поняла это не сразу. С плохим предчувствием обернулась и тотчас встретилась взглядом с глазами пронзительными и темными, выражающими кромешный мрак. Внутри похолодело, и я даже дыхание задержала, желая в эту секунду слиться со стеной.

И почему из всех профессоров опаздывающую меня увидел именно истинный?.. Хоть он и стоял достаточно далеко и за один шаг не мог преодолеть расстояние, разделяющее нас, я все равно чувствовала, что он недоволен. Задумался о чем-то — было видно. Возможно, о моем скором отчислении...

Кивнула ему, как бы приветствуя, и, поняв, что он не собирается сейчас меня отчитывать, юркнула в кабинет.

— Мисс Грант?

Дородный мужчина с начисто выбритым подбородком и собранными в низкий хвост каштановыми волосами, замерев у широкой темно-зеленой доски с мелом в руке, вперил в меня чуть удивленный и в то же время возмущенный взгляд. Адепты, сидящие по двое за деревянными столами, последовали его примеру. Хотя в их глазах было больше интереса и жалости, чем удивления.

— Простите, профессор, — сказала едва слышно, стиснув кулаки.

В груди задрожало, и мне вдруг страшно сильно захотелось выбежать обратно в коридор. Столько внимания… Как же я не люблю так много внимания.

— Простите за опоздание.

Голос почти не дрожал, хотя в это мгновение профессор, сурово глядя на меня сквозь толстые стеклышки очков, казался опаснее ректора. Никто в этой академии не относился лояльно к опоздавшим — зря я таила надежду.

— Могу я войти?

— Каждая минута моего занятия ценна, мисс Грант, — произнес Черош с важным, невозмутимым видом. — Почему вы позволяете себе опаздывать? Насколько я знаю, ваше пребывание в академии всецело зависит от оценок профессоров…

Я в самом деле ошибалась на его счет. Этот мужчина, показавшийся на первом занятии добродушным, вгонял меня в краску и вынуждал сердце биться в яростных судорогах. Теперь он выглядел еще строже, чем ректор.

— Я…

— Это я посмел задержать, адептку, профессор Черош.

Нежданное тепло истинного обожгло. Сердце замерло на короткий миг, а после вновь забилось сильно и звучно. Он даже не касался, всего лишь стоял позади, но очень близко — это я знала наверняка.

Взгляд Чероша стал недоуменным, от его возмущения не осталось и следа. Надо же… А ректор одним своим появлением способен пробить брешь в броне не только адепта, но и профессора.

— Я встретил мисс Грант по пути и отнял у нее время своими вопросами. Такого больше не повторится, но это было необходимо, — с нажимом сказал он.

Профессор пожевал губу, определенно недовольный вмешательством директора, но возразить ему не посмел. Повернулся к доске, бросив:

— Проходите.

Провожаемая взглядами адептов, я быстро опустилась на свободное место рядом с Гвен, то ли специально оставленное для меня, то ли пустующее из-за того, что Тина сидела с Оливером. Глянула на истинного через плечо и поджала губы, словив его совершенно непроницаемый, но, как мне казалось, не сулящий ничего хорошего взгляд.

Интересно, какова же будет цена его неожиданного доброго поступка?..

Он вышел, и после его ухода в классе атмосфера стала менее напряженной. Все успокоились: профессор продолжил что-то вещать о слабых зельях исцеления, адепты — внимательно слушать его. Все, кроме Тины, сидящей позади нас с Гвен. Она ткнула меня пальцем, спросив заговорщическим шепотом:

— Ты правда столкнулась с магистром?

— Тина. — Гвен метнула на нее недовольный взгляд и вернулась к записям, которые она усердно вела на лекциях. — Не отвлекайся.

— Ну, Жемчужинка… Скажи, — продолжила та, пропустив слова подруги мимо ушей. — Мы ждали тебя.

— Я немного проспала… Вчера поздно легла. А с ректором столкнулась минут пять назад, когда только началось занятие…

От наглой лжи аж ладони вспотели, но, похоже, мне удалось утолить любопытство Тины.

— Переутомилась, наверное, — подытожила она и тихо вздохнула.

— Наверное…

— Мисс Грант, — громко обратился профессор Черош, сузив кажущиеся в очках большими карие глаза. — Назовите нам виды самых опасных зелий. Я дам вам подсказку, — он улыбнулся, холодно и отстраненно, — их всего три.

«Четыре», — хотела было поправить, но вовремя прикусила язык.

Глава 10. Коварное послание

День, насыщенный новыми дисциплинами и встречами с профессорами, интересными, но не менее требовательными, чем магистр или Черош, близился к концу.

Побывав на лекции по чароведению, я поняла, что практически ничего не знала об искусстве наложения чар. Тетушка в этом деле была мастак, без сомнения — Филя тоже. Но сама я не знала ни как накладывать чары, ни какие чары могут пригодиться в бою. Однако профессор Люсин — очаровательная низкорослая женщина с рыжими кудрями — отнеслась к моему незнанию с пониманием и на следующем после лекции практическом занятии любезно помогла наложить мою первую чару на нож.

Получилось с первого раза: зачарованный нож попадал прямо в цель, в надкусанное яблоко на столе профессора. Эффект был недолгим, и вскоре оружие стало обычным, каким и было до наложения. Но осознание, что у меня получилось сделать то, о чем раньше я только слышала, подняло настроение.

После обеда, который я провела с Гвен и Тиной, была лекция по истории магии. Эта лекция оказалась двухчасовой пыткой. И не только для меня: тихий монотонный голос профессора Булмана, зачитывающего текст из толстого трактата, усыплял всех адептов, и даже заинтересованная в учебе Гвен тяжко вздыхала во время занятия, а на середине наплевала на конспект и последовала примеру Тины, улеглась на парту и чуть слышно засопела.

Зато следом за этим нас ждали рукопашные бои, отогнавшие сонливость. Тренировка проходила во внутреннем дворе академии. Хоть тело и было слабым, я не чувствовала большой усталости. Возможно, на это повлиял свежий воздух и треплющий волосы прохладный ветер, а может, вставшая со мной в пару Гвен. Пока Тина тренировалась с Оливером, Гвен со стоическим терпением учила меня двигаться в бою.

Как же сильно я завидовала девочкам, когда они покидали тренировочное поле, а я осталась ждать двухчасовых плясок с бо, наблюдая, как солнце медленно ползет к горам. Тренировку вновь пришла провести Сильвия. А я, дуреха, глубоко в душе таила надежду, что в этот раз явится директор, позволив хоть на какие-то два жалких часика побыть рядом с ним…

Какой там! Его даже в библиотеке не оказалось, где он, как говорил Кайл, проводил чуть ли не каждый вечер. Я доделывала ту работу, от которой магистр меня так любезно вчера освободил, жаждая поскорее закончить и успеть забежать в столовую до того, как столы с вкусностями, приготовленными на ужин, опустеют. Но стрелка настольных часов неумолимо приближалась к девяти. К этому времени, как я успела вчера заметить, двери столовой наглухо закрывались. А значит, сегодня я снова останусь без ужина…

— Жемчужинка, и вновь ты тут, — звенящий голосок Тины разбудил меня, когда я, стоя на хлипкой ступеньке лестницы, машинально убирала книги на верхнюю полку.

— Не слишком ли длительное наказание за одну провинность? — тихо и как-то отстраненно спросила Гвен, и, глянув на нее, я заметила, что ее вниманием завладела стопка фолиантов.

Ее вопрос напомнил мне, что в моем наказании виновата не одна я. Но упоминать Кайла, из-за доброты которого мера наказания возросла, я не стала. Спустилась, покрутила отяжелевшими запястьями.

— Мне осталось немного. Еще два ящика…

— Держи. — Улыбнувшись, Тина протянула мне маленькую тоненькую палочку, покрытую глазурью. — Ты пропустила ужин. У меня их тут много, — она похлопала по плоской поясной сумочке. — Тебе помочь?

— Спасибо… Но от помощи я, пожалуй, откажусь.

Надкусила десерт и постаралась за улыбкой скрыть волнение, которое Тина чует, как охотничья собака дичь. Пусть ректора в библиотеке и не было, я не решилась рисковать. Казалось, у него везде есть глаза и уши, и если кто-то примется помогать мне, он непременно узнает. И тогда меня будет ждать еще один вечер без ужина…

— Кстати, ты успела заскочить в комнату? — вдруг спросила Гвен, опустившись рядом с ящиком. Ее худые длинные пальцы аккуратно касались кожаных корешков. — Забыла свечи потушить.

— Ах да. — Тина задумчиво покрутила в пальцах палочку. — Из-под твоей двери сочился свет. Мы думали, ты уже вернулась, но постучали — никто не ответил.

Святая Кхела… Неужто это Филя? Никто не сможет зайти, но зачем же так подставляться…

— Неужели Хелия вернулась? — Гвен подняла на нас свои кристально-чистые голубые глаза. На секунду показалось, что в цепком взгляде мелькнул страх. Едва уловимый, но липкий и неподдельный.

При упоминании моей соседки Тину аж передернуло. Очень любопытно… Почему ее все так боятся?

— Она такая страшная?

Стремясь как можно быстрее вернуться в комнату и преподать негоднику урок, я продолжила расставлять книги.

— Не то чтобы страшная… — Тина села на пол и, прислонившись к книжному шкафу, подтянула к себе ноги. — Хотя нет… Она жуткая. Ну, по тому, что о ней рассказывают, складывается такое впечатление, что она монстр. Правда, я ее еще не видела, но Гвен как-то столкнулась с ней в лавке целительницы.

Гвен кивнула, перелистывая какой-то старый потрепанный трактат.

— Это было летом. Мы столкнулись не в какой-то там лавке, а в лавке самой Миранды. Это личная целительница короля и королевы, хотя те не запрещают ей держать свой магазинчик и помогать жителям Аркуса… В общем, не знаю, что между ней и Хелией произошло, но Хелия тогда долго кричала на нее, клялась проклясть, если она не сделает ей оборотное зелье. В какого-то животного, что ли…

Глава 11. Целительница

Я не стала спрашивать у Фили, к кому он решил обратиться за помощью. Не стала спрашивать, куда он собрался и каков его план. Я просто доверилась ему, как течению. Может, потому, что действительно доверяла; а может, из-за того, что было очень больно и обидно, внутри что-то тянуло, отвлекая от окружающего мира, и от этого хотелось плакать не переставая.

Пока лошадь не спеша возвращалась к тракту, я сдерживала слезы, которые иногда все же прорывались наружу. Под копыта скакуна падали мелкие жемчужины.

Весь путь до тракта мы молчали. Но я все думала… Думала о том, что чувствовала тетушка, когда писала то письмо. Было ли ей так же больно, как сейчас больно Филе? Легко ли она ступила на корабль, который должен был доставить ее на другой конец мира?

Эти мысли сменялись злыми… Как она могла бросить нас, даже не рассказав о своих планах при встрече, оставив лишь кусок бумаги, который хотелось порвать в клочья, так же, как строки в письме разорвали в клочья сердце?

А злые мысли сменялись тревожными. Не обидят ли ее там, на чужой земле? Как же она справится одна, без своего верного стража и друга? Будут ли у нее товарищи, друзья, или ее встретят как врага? А если она заболеет, захворает вдруг, кто же позаботится о ней?..

Мне хотелось броситься в море, переплыть океан — и неважно, как долог и труден будет путь, лишь бы встретиться с ней и остаться рядом. Ведь она была единственной, к кому я шла со слезами, кому я жаловалась и с кем заливисто смеялась. Единственной, кому я доверяла беспрекословно. Кого горячо любила и кому прощала все обидные слова. Она стала той самой, кто смог заменить мне мать.

Но от этого безрассудного поступка удерживало только одно. Если тетя не поставила меня в известность, если не спросила моего мнения и решила до последнего ничего не рассказывать, значит, она не хочет меня видеть. Значит, ей лучше одной…

От этой мысли кольнуло в груди, защемило, и я сильно прикусила губу, чтобы слезы вновь не омыли лицо.

Боль утихла на какое-то время, я смогла отвлечься, когда мы, вместо того чтобы свернуть на тракте в сторону академии, направились вперед, где высились ворота столицы и длинная, огибающая по громадному кругу город, каменная стена.

— Тот, кто должен помочь, живет в столице? — спросила тихо, шмыгнув носом.

— Да, — коротко и глухо ответил Филя.

Я с малых лет мечтала побывать в сокровищнице Аркуса — городе красоты. Но не было сейчас трепетного предвкушения и радости внутри. Тупое равнодушие, которое не пошатнула даже ухоженная лужайка, тянувшаяся до самых ворот. Призрачный свет ложился на буйную россыпь цветов — последних цветов минувшего лета. Ветер оглаживал листья на тонких ветвях деревьев и кустов.

— Стой, — потревожил вдруг тишину звучный командный бас.

Филя затормозил коня до полной остановки. У распахнутых ворот стояла стража — двое облаченных в кольчугу воинов. На вышках, освещенных с помощью факелов, были видны фигуры других стражников.

— Кто таков и куда направляешься? — Рядом с нами замер один из воинов, а после, заметив меня за спиной Фили, с интересом и присущей охраннику внимательностью всмотрелся в мое лицо. — И кто с тобой? — добавил он.

— Фильен Арторес. — Филя вынул из-за пазухи сложенный пополам лист бумаги, протянул стражнику. — Я служу Вулье Грант — лесной ведьме, почетной гостье короля. Слыхал, полагаю?

Стражник закивал, вчитываясь в бумагу с хмурым выражением лица.

— Еду к Миранде с поручением от госпожи. Важным поручением. Рассказать не могу, господин. Дела госпож меня не касаются, велено только доставить…

— Понимаю, — бросил воин и вернул Филе документ. — Кто с тобой? — повторил он последний вопрос, и я почувствовала, как напряглась спина Филина.

— Племянница госпожи.

Стражник насупил кустистые брови.

— Документ? Записка от твоей госпожи с печатью, что ты будешь не один?

— Не было записки, господин. Торопилась, должно быть. Возвращаться долго, а достопочтенная целительница ждет племянницу госпожи… Заставишь ждать ее?

Голос Фили был ровным, слова — сухими, и я старалась даже не дышать, чтобы лишний раз не вынудить стражника усомниться в откровенной лжи, которую плел ему оборотень.

Кажется, заставлять ждать целительницу он вовсе не желал, а потому махнул рукой в сторону ворот, сказав:

— Поезжай.

Когда мы немного отъехали от стражи, я не удержалась — шепнула:

— Так мы едем к Миранде?

Филя промолчал, будто мой шепот застыл на губах, а не сорвался и не слился с ветром. Тогда я с нажимом и чуть громче продолжила:

— Филь, она же придворная целительница… Цены на ее услуги непомерно высокие. Да и возьмется она разве за такой сложный заказ ночью? Ты уверен, что знаешь, что делаешь?

— Знаю, — сдержанно произнес он. — Не юли, мелкая.

Легко сказать… Он, возможно, и привык к этому, а я впервые нахожусь в подобном месте, впервые вижу воинов и бесчисленное количество огней, освещающих улочки столицы.

Конь медленно вышагивал по мощеной булыжником дороге. На улицах было тихо, но светло: в фонарях на стенах зданий подрагивал огонь — волшебный, наверное, огонь, раз до сих пор не погас. В кое-каких окнах каменно-деревянных домов горел свет, из дымоходов тянулся к небу сизый дым. На маленьких балкончиках стояли цветы в горшках, под тканевыми навесами — закрытые лавки. Откуда-то издалека, из глубины города лились музыка и смех. Должно быть, уставшие за день люди веселились в тавернах и во дворах трактиров.

Глава 12. Встреча старых друзей

Громкий стук неожиданно ворвался в сон и сначала показался его частью. Он слился с музыкой, что звучала в голове… Я смотрела, как люди танцуют на площади, а сама сидела на скамейке и легонько стучала плавником по земле, стараясь попасть в ритм. Снова этот хвост…

Я поняла, что сон окончательно рассеялся, когда мысли заполнили голову. Вновь я видела себя русалкой, и от этого казалось, что в скором времени я вернусь туда, откуда пришла.

— Госпожа, — раздался за дверью ровный женский голос, а за ним — очередной стук. — Мисс Волпи ожидает вас внизу.

Нехотя открыла глаза и сразу сощурилась. Запахнутые с ночи шторы теперь были распахнуты, и сквозь стекло проникал ярко-оранжевый свет. Только рассвело.

— Госпожа?

— Скоро спущусь, — отозвалась сипло и тихо, надеясь, что незнакомка за дверью услышит меня.

Похоже, в самом деле услышала: слух уловил звук удаляющихся шагов.

Когда комнату снова окутала тишина, я закрыла глаза, крепче сжала стиснутую в объятиях подушку.

О, как же я не люблю ранний подъем!

Сомневаюсь, что я когда-нибудь привыкну вставать рано, с первыми лучами солнца. А возможно, строгие порядки академии изменят меня, и через год-два я взгляну в зеркало и совсем не узнаю себя. Конечно, если мне удастся остаться здесь на такой долгий срок.

Страх вернуться в море был так силен, что я быстро и легко оторвалась от мягкой постели и засеменила в ванную.

Избегая попадания капель на ноги, умылась и переоделась. Оставив волосы распущенными, лишь проведя по ним гребнем и заправив пряди за уши, выскользнула в пустой коридорчик и нерешительно спустилась в гостиную. Здесь тоже было пусто.

Хоть и нужно было поскорее встретиться с Мирандой и узнать, удалось ли ей сварить зелье, я задержалась ненадолго, сраженная красотой открывшегося мне вида. Залитая густым медовым светом восходящего солнца, гостиная казалась забрызганной золотом. Шторы раскрыты, за прозрачными занавесками был виден переход, по которому в спешке ходили люди.

До ушей вдруг донесся голос Фили: его смех ворвался в мое все еще сонное сознание. Звук исходил откуда-то из-за стены, но там не было дверей, только закрывающая некое пространство изумрудная штора. Прошла к ней, аккуратно отодвинула. Оказалось, занавеска закрывала арку, за которой простерлось не что иное как салон Миранды.

Не было ни капли сомнений, что это лавка целительницы. Хотя называть этот изысканный салон лавкой было настоящим преступлением. Все оказалось так, как описывала тетя. Светлое большое помещение утопало в розах, ирисах, белоснежных лилиях и нежных тюльпанах, точно тут продавались не снадобья, а всевозможные цветы. Колонны, увитые стеблями, поддерживали низкий свод; вдоль стен стояли книжные шкафы из белого дерева и со стеклянными дверями, только на полках вместо книг ровными рядами были расставлены флакончики зелий.

И витрины… Впереди действительно были витрины, чуть прикрытые занавесками. Между ними — стеклянная дверь, над которой были размещены несколько колокольчиков. Вид из окон открывался на площадь, по которой мы вчера с Филей ехали.

— Доброе утро. — Передо мной возникла улыбающаяся Миранда в таком же платье-кимоно, в каком была ночью. — Сара говорит, что никак не могла разбудить тебя.

Она метнула быстрый взгляд на молоденькую девушку, которая никак не отреагировала на упоминание ее в разговоре и продолжила поправлять склянки на полках.

Уже поняв, что Миранда не любит, когда перед ней лебезят и извиняются, я лишь улыбнулась.

— Пойдем, уже все готово.

Взяв за руку, она потянула меня к широкому прилавку, на который облокотился Филя. Оставила рядом с ним, а сама нырнула за стойку, достала маленький, наполненный розоватой жидкостью флакончик.

— Ты ведь знаешь, что действие любого зелья ограничено во времени? — строгим тоном спросила женщина.

— Знаю.

Уверенный ответ чуть смягчил внезапно ожесточившиеся черты ее лица.

— Хорошо. — Вложив мне в ладонь флакон, она одобрительно кивнула. — Это зелье будет действовать дольше. Около трех недель… Поэтому, если ты хочешь остаться на суше навсегда, стоит поторопиться со связью.

— Какой связью?

Недоуменно уставилась на целительницу и заметила, как ее брови взмыли вверх.

— Ты не знаешь?

Она посмотрела на Филю, словно в попытке найти у него на лице объяснение моему неведению, а затем вернула взгляд ко мне.

— Ты не можешь долго находиться здесь. Как и любую русалку, тебя должно что-то удерживать. В твоем случае это истинный. Не потому ли ты вышла из моря? Не для того, чтобы найти его?

— Для этого…

— Он должен полюбить, — продолжила Миранда. — Его любовь — твой шанс жить среди людей. Как раз таки благодаря любви истинного твоя сестра не вернулась в море. Разве Вулья не рассказывала тебе об этом? Она должна знать, ведь помогала Лориэль…

— Не рассказывала.

Ответ получился грубым, намного грубее, чем мне того хотелось. Внутри заклокотала злость наравне с обидой. Тетя опустила столько деталей, решила о многом умолчать, позволила отправиться в академию без знаний и навыков… И все для чего?.. Чтобы я разочаровалась и вернулась в море? Вернулась с пустым сердцем, неспособным к любви и теплым чувствам... Чтобы стала такой же, как она, — ведьмой.

Глава 13. Треклятый хвост

Стоило оказаться снаружи, как порыв ветра — прохладного и энергичного — растрепал волосы. Поправила их свободной от хватки магистра рукой, убрав на плечо. Мужчина продолжал тянуть меня за собой, чуть ли не срываясь на бег, стремясь убежать от магазинчика Миранды, будто тот горел ярым огнем. Хотя, может, это только мне казался его размашистый шаг бегом… Ведь, будучи меньше его, почти доставая макушкой до бритого волевого подбородка, я едва поспевала за ним.

Магазин искусной целительницы находился в самом центре, на площади столицы. Ночью я и не обратила внимания, насколько прекрасно это место. Стены каменных зданий и фонтан, в котором из малой чаши стекала в большую нижнюю чашу вода, переливались под лучами все еще теплого утреннего солнца всеми оттенками оранжевого цвета. Магазины и салоны готовились к открытию господами и дамами, одетыми в богатые ткани, как и полагается столичным торговцам, особенно тем, кто владеет лавками в сердце столицы. В воздухе повис тонкий, но ощутимый цветочный аромат. Цветы в вазонах, расставленных по всей площади, пылали яркими красками под защитой полотняных навесов или тянулись к небу там, где их доставало солнце.

Тихий говор торговцев и шум ветра на короткий миг заглушило лошадиное ржание. На площадь въехала повозка, нагруженная корзинами и бочонками. Серая в крапинку лошадь гордо вышагивала по мостовой.

Лошадь… О Кхела, я совсем забыла про лошадь!

— Магистр…

Потянула мужчину на себя, вынуждая его остановиться и обернуться. Злые глаза тут же дали понять, что лучше бы я его не трогала и вообще не напоминала ему о своем существовании до прибытия в академию…

— В чем дело, Грант?

Злость, сквозившая в его тоне, буквально заставляла съеживаться. Видя его таким, страшно раздраженным и разгневанным, я невольно вспоминала его пылающие огнем глаза и все жестокие слова, которые он с такой легкостью говорил на корабле. В академии он был иным, совершенно другим человеком, не похожим на того жестокого пирата, готового убить меня ради выгоды. Он, как и другие люди, искусно примерял маски, но пока я не могла понять, какая из масок настоящая и есть ли среди них такая.

Это пугало. Это искусное притворство пугало сильнее, чем его поступки. Потому так дрожало сердце, потому я с большим трудом выдерживала его взгляд. Но все же выдерживала. Выдерживала, не сомневаясь, что в этом повинна связь и тот неоспоримый факт, что он — мой истинный.

— Грант, — нетерпеливо рыкнул магистр.

— Там лошадь, сэр, — скорее пискнула я, чем сказала.

— Какая лошадь?

Он удивленно приподнял брови. Наконец хоть что-то смогло убрать с его лица суровость. Но это, наверное, ненадолго…

— Ваша лошадь. Вернее… лошадь из конюшни академии.

По-моему, стало только хуже… Мрачность вернулась к нему; он насупился, плотно сжал губы, словно в попытке сдержать тот гнев, что царапал ему горло. Я уже была готова к тому, что он удавит меня криком и злобой, но вместо этого он глубоко вздохнул.

— Идите же… — Мужчина отпустил меня, отведя усталый взгляд в сторону фонтана. — Заберите ее.

Не медля ни секунды, я бросилась к часовне. Дорогу до дома Миранды я не помнила, но раз ее магазин соединен с домом, то мне нужно лишь обогнуть здание и выйти к его задней части. Так я и поступила. Правда, едва не пролетела мимо нужного прохода между двумя зданиями. Ориентиром послужил знакомый мне гнедой скакун, по-прежнему привязанный к колонне под навесом. Склонив голову, он жевал сено из длинной деревянной кормушки у стены.

Людей в проходе не было. Лошадь и кот с бело-серой шерстью, восседающий на столике возле здания, — были единственными, кто грелся здесь под солнечными лучами.

Немного помедлив, я подошла к жеребцу, все еще вызывающему во мне дрожь. Остановилась в нескольких шагах, когда он, то ли заметив, то ли почувствовав, поднял свою громадную голову и чуть повернул ее ко мне, разглядывая одним черным-пречерным глазом.

Я даже акул так не страшилась, как это величественное создание, пытающееся понять мои мотивы и, кажется, решающее, как поступить: заржать и тем самым напугать меня или же позволить прикоснуться.

Жаль, что я не попросила Филю помочь мне найти подход к лошади… Сейчас не колебалась бы так.

Уняв дрожь вздохом, подошла к колонне под взглядом маленьких, но очень внимательных глаз, развязала поводья. Крепко сжав их, шагнула к коню, но он вдруг попятился, резко мотнул головой. Я инстинктивно натянула повод; ладони зажгло, и боль усилилась, когда жеребец задергался, явно намереваясь сбежать от такой непутевой всадницы, как я.

Было очевидно, что я проиграю в этом перетягивании: тягаться со столь сильным существом было бессмысленно. Но, то ли из-за упрямства, то ли из-за страха упустить лошадь ректора, я со всей силы дернула непослушного на себя. Повод вылетел из рук, и я неуклюже свалилась с ног, отбив всю пятую точку.

Не сдержала стона боли, зажмурилась. А когда открыла глаза — ректор стоял рядом, удерживая этого дикаря и успокаивающе поглаживая его по длинной шее.

— Вы напугали его своим отчаянием, — колко усмехнулся мужчина.

— Это я его напугала? Да он же…

— Он животное, которое чувствует страх, — перебил, скосив на меня неодобрительный взгляд. — Как же вы умудрились доехать на нем до столицы, раз даже правильно подступить к нему не можете?

Глава 14. Хлипкие нити благоразумия

Пелена тьмы спала резко, неожиданно, будто кто-то раскрыл занавески, чтобы впустить в комнату свет солнца, и сдернул с тела одеяло. Но, распахнув глаза, я не увидела ни комнаты, ни штор, не заметила света солнца, а плед, кажущийся мне единственным спасением от посторонних взглядов, все еще был со мной. Сделала глубокий вдох, точно впервые оказалась на суше, и шумно выдохнула.

Хвост исчез — из-под пледа торчали бледные голые ноги. С некоторой тоской я взглянула на то, что осталось от сапог и штанов. Теперь обувь явно была непригодна для носки, а ткань штанов порвалась до такой степени, что кусками невозможно было что-то прикрыть. Я не знала, кому принадлежало снаряжение, но мне все равно было жутко стыдно перед этим человеком. Если же узнаю, у кого именно Филя украл форму, то сгорю со стыда…

Немного отдышавшись, поднялась, устояла, когда ноги дрогнули и потянули обратно, и, отряхнувшись от сена, обмотала плед вокруг талии.

Пусть стойло и было чистым, без навоза и совсем не воняло, я чувствовала себя так, словно искупнулась в помоях. Хотелось поскорее смыть с себя запах лошадей, распутать превратившиеся в пакли волосы, вытащить из них все высушенные стебли…

Но для начала следовало без новых приключений добраться до комнаты. А сейчас я мало представляла, как это сделать в таком виде.

Стараясь не шуметь, делать все тихо и не спеша, я выглянула из-за перегородки. Похоже, я спала очень долго: вместо солнечного света конюшню уже заливал призрачный свет луны. Здесь не было никого, кроме лошадей, конечно, и тихо посапывающего ректора, все так же сидящего на полу рядом со стойлом.

С ума сойти! Неужели он просидел тут целый день?!

Или же выходил, просто под вечер вернулся?..

Ох, как бы там ни было, я отбросила эти вопросы и решила тихо покинуть конюшню, так, чтобы он не проснулся и не застал меня в таком виде. Пытаться ответить на его вопросы или терпеть тяжелый взгляд — это меньшее, чего я в это мгновение желала.

Крайне осторожно приоткрыв дверцу стойла, выскользнула на носочках, придержала дверь, пока та с легким скрипом закрывалась. Слух вдруг уловил, что сопение ректора прекратилось. Взглянула на него, но он по-прежнему сидел с закрытыми глазами, прислонившись к стенке денника.

Выждала несколько секунд и, когда стук сердца стал более ровным, шагнула к едва приоткрытым амбарным дверям. Ледяные пальцы магистра внезапно сомкнулись вокруг щиколотки, и я не сдержала вскрика.

— Куда? — сонно, но громко выдал он.

Испуганно дернула ногой, думая только о том, как сбежать, но хватка была такой жесткой, чуть ли не мертвой, что дергание вышло мне боком: потеряв равновесие, я плюхнулась назад.

Крик застрял в горле, но вышел в виде хрипа, когда мужчина дернулся следом и придержал мою голову. Единственное, что не пострадало… А вот спину и ягодицы нещадно жгло.

Жмурилась, тихо мыча, чувствуя, как кости ломит, а голову, хоть и избежавшую жесткого удара, начинает сдавливать боль, до тех пор, пока лицо не обожгло дыханием:

— Сильно?..

Резко распахнула глаза, на миг забыв о недомогании. Мужчина навис надо мной, касаясь коленями бедер. Взгляд беспокойно ощупывал лоб, щеки, нос…

Как же близко. Как же он непозволительно близко…

Сердце сейчас в груди дыру пробьет. Вот точно пробьет!

— В поряд… ке… — выдавила тяжело.

Тело продолжало ныть, но близость мужчины будоражила так, что я не могла сдаться боли и все внимание было отдано его глазам. Темные, непроницаемые, они как будто поглощали весь лунный свет, проникающий в конюшню. На их дне плескалось не то беспокойство, не то раздражение…

— Это все… — сдавленным голосом начал магистр, — … выглядит до неприличия странным, что я страшусь задавать вопросы. Но вы ведь понимаете, Мирабель, что с этого дня становитесь объектом моего пристального внимания?

— Правда?

О Кхела, что я несу? Почему это так обрадовало меня, что я едва сдержала улыбку? Вот права была тетушка: я просто глупая рыбина…

— Вы… эм… пропустили занятие? — попыталась как-то перевести тему.

Хотя для начала было бы неплохо, если бы он слез с меня. Но он даже не шевелился. Только наблюдал, нависая надо мной и все больше вгоняя в краску. Ткань мужских штанов касалась обнаженной кожи ног, отчего в груди поднимался горячий трепет, потом утихал и снова поднимался.

— Смею заметить, вы тоже, — усмехнулся ректор.

— Значит, мы оба будем наказаны?

— Это вряд ли. — В его глазах блеснуло, казалось бы, несвойственное ему озорство. — Эти правила писаны для адептов, для поддержания порядка с их стороны.

— Какая несправедливость…

Обиженно поджала губы, что внезапно вызвало у магистра смех. Краткий, еле слышный и совершенно беспечный. Но, заметив мой недоумевающий взгляд, он быстро посерьезнел. И только глаза остались смеющимися и вновь пробежались по опаленному румянцем лицу, замерли на губах.

Сглотнула, пропустив через себя волну дрожи, чем сделала только хуже: мужчина скользнул взглядом ниже, к ключицам, где горела спрятанная за воротом вязь, но почему-то не остановился. Прежде чем он успел бы что-то разглядеть внизу, где едва прикрывал частичную наготу плед, обхватила его лицо ладонями, испуганно выдохнула:

Глава 15. Напиток любви

Наверное, я была права. Магистр действительно боялся. Иначе почему начал избегать меня, как самого заразного на всем белом свете человека?

Пролетело семь дней с нашего последнего разговора. Причем они в самом деле пролетели. Незаметно, как по щелчку пальцев. Возможно, на это повлияло однообразное времяпровождение…

Занятия увлекали до самого вечера, после — тренировки с Сильвией, из-за которых я вновь пропускала ужины, но когда мое наказание было исчерпано, часы отработаны, я стала присоединяться к Гвен и Тине, и после ужина мы либо гуляли по территории академии, либо пропадали в библиотеке. Но если девочки усердно готовились к занятиям, то я лишь скучающе наблюдала за ними, иногда концентрируя внимание на текстах книг, в ожидании, когда магистр придет в библиотеку.

А он не приходил. Ни разу за всю неделю я не застала его на излюбленном им диванчике, где он обычно читал книги. Да и вообще мы практически не виделись: свои занятия, которых было всего три на прошедшей неделе, он пропускал; вместо него их проводила Сильвия. Это только укрепляло мою теорию, что магистр избегает встречи со мной. Конечно, он всего-навсего мог быть занят, все же он директор, лорд и в принципе занятой человек, и его мир не крутится вокруг меня…

И это было бы единственной причиной, которую я восприняла бы всерьез, если бы как-то не встретила магистра почти в пустом коридоре. В тот день он шел прямо мне навстречу, лишь на миг задержав на моем лице взгляд. Я хотела остановить его, хоть и не знала, что ему сказать, да еще и при адептах.

— Магистр, мне нужно по…

Он и договорить мне тогда не дал. Вернее, я замолкла сама, потому что он прошел мимо, будто я была тенью, бестелесным существом, которого не видно и не слышно. Может, он и не хотел возвращаться к тому вечеру в конюшне, но остановиться-то можно было! Вдруг я всего-то и хотела, что задать вопрос касательно учебы, ведь мой испытательный срок начал подходить к концу…

Но узнать ни про дальнейшее обучение, ни про истинную причину такой внезапной холодности, которая стала более выраженной, у меня так и не получилось. Магистр нигде не появлялся — а если и появлялся, то не обращал на меня внимания и делал вид, что я жужжащая над ухом пчела. Из-за этого последние дни я провела в думах и практически в одиночестве. Филя больше не показывался, а я боялась еще раз рискнуть покинуть академию, но в этот раз, чтобы найти его. Я не знала — может, он и не прилетит. Отправится в родные края, уйдет молча, ничего не объяснив, как тетушка. Ведь если тетю здесь не держала даже я, то Филю тем более ничего не держит.

Я не боялась признаться себе, что скучаю. Скучаю по ним обоим, хоть и продолжала злиться на тетю и немного на Филю. На него — из-за того, что он никак со мной не связывается. Мне не хватало их поддержки, их смеха, издевательских шуток… Тоска по былым дням часто обрушивалась ночью, так, что я долго не могла уснуть и то ворочалась в постели, то грелась в горячей ванне, после которой с легкостью засыпала.

К счастью, никаких побочных эффектов от зелья я не обнаружила. Вязь, конечно, продолжала тускнеть, но хвост больше не появлялся, боли не было. Но это отнюдь не радовало. По хвосту, побери его морской черт, я тоже скучала. Хотелось окунуться в море, поплавать среди кораллов, ощутить на коже соль и насытиться ласками воды…

Быть может, эта не принесшая никаких плодов неделя — разве что только знания по некоторым дисциплинам — сказалась на моем здоровье, мыслях и планах. Так ничего и не добившись с помощью русалочьих чар, я решилась прибегнуть к сторонней помощи.

Зелье. Да, зелье должно подарить мне еще один шанс на сближение с истинным. Я до последнего откладывала этот вариант, все надеялась уличить момент и поговорить с ним сама, без вмешательства магии. Но я уже почти отчаялась, и у меня не осталось выбора, кроме как вернуться домой. И я вернусь, если вязь потухнет насовсем, оставив после себя еле заметный шрам. Но в таком случае моя судьба будет решена: я стану бесчувственной букой. А это было страшно — стать той, кто не умеет любить.

Нося с собой в поясном мешочке везде и всегда приворотное зелье, я пыталась столкнуться с магистром и каким-то образом вынудить его выпить напиток «любви» или подлить его в кубок за ужином. Но на ужинах он не появлялся, поэтому уже второй вечер я караулила его в библиотеке.

Тина и Гвен сегодня со мной не пошли, решили прогуляться, пока осень еще дарила тепло, а с гор не спускался холодный ветер. Это было к лучшему. Никто не отвлекал, и мне оставалось делать вид, что я погружена в чтение очередного фолианта.

Время близилось к отбою — адепты начали расходиться, столы пустели, и вскоре в библиотеке не осталось никого, кроме меня и мистера Ботта, порой сползающего со своего высокого стула и убирающего книги, которые не убрали со столов студенты.

Неужели и этот день пройдет безрезультатно?.. Видно, так и будет…

Отчаявшись, я тихо вздохнула, глупо сохраняя тишину в пустой библиотеке, и встала с намерением вернуть фолиант на полку и не приносить гному-библиотекарю лишних хлопот. Но меня остановил на полпути вошедший в библиотеку высокий зрелый мужчина в черном костюме, сразу привлекший внимание — и мое, и гнома.

Удивительно, но я его помнила. Он встретил меня и тетушку, когда мы впервые оказались в академии, и проводил до кабинета ректора. С тех пор я его не видела. Должно быть, он тоже здесь работает, как и мистер Ботт, просто в определенные часы.