Солёный вкус последнего лета

Часть 1

Летняя жара. Солнце поливает своими палящими лучами зелень лугов, уходящих в горизонт. По радио, прерываясь помехами, играет ретро. Автобус мерно покачивается на кочках просёлочной дороги. Тёплый воздух из раскрытой настежь форточки обдувает лицо и русые волосы Вани. Он мечтательно смотрит в окно, крепко сжимая в руке сумку с вещами.

Ваня уже достаточно взрослый, чтобы ему доверили поехать к бабушке в деревню в одиночку. И к возложенной на него задаче — доехать до бабушки без проблем и происшествий — он подходил со всей ответственностью, которую может позволить себе пятиклассник. А если быть точным — бывший пятиклассник: ведь пятый год обучения в школе позади, учёба окончена, и впереди — целое лето с друзьями.

Воспоминания о прошлом лете ещё теплились в душе Вани. Как он с Колькой, Сашкой и Наташкой рыбачил на речке, как они строили шалаш на дереве, прямо как в фильмах, как ходили купаться и прыгали в воду с высоченной тарзанки, прятались от летней грозы в сторожке пастуха под звучное мычание стада коров… Он ещё не знал, что то лето было его последним счастливым летом…

Живот неумолимо урчал от предвкушения бабушкиных пирогов с мясом, блинов с малиновым вареньем, душистой жареной картошки с холодным молоком, свежевыпеченного, пышущего жаром хлеба каждое утро и сладкого чая с пряниками каждый вечер. От одной только мысли о тех вкусностях, которыми бабушка любила баловать своего внука, у Вани уже слюнки текли.

Сердце мальчика радостно билось в груди от предвкушения очередной страницы летних каникул, наполненных беззаботным и счастливым детством вдали от строгого надзора родителей. Уже не терпелось окунуться в эту настоящую жизнь, ради которой и стоило терпеть остальные девять месяцев в году.

Тормоза старого «пазика» скрипнули. Дверь со скрежетом распахнулась. Водитель — бородатый загорелый мужик в тельняшке — выглянул из своего водительского места и окликнул Ваню:

— Эй! Мальчик! Ты чего сидишь? Твоя остановка!

Вытаращив глаза от испуга, Ваня спрыгнул с кресла и, взвалив на себя огромную спортивную сумку, побежал к выходу.

— Извините! — только и успел выкрикнуть он, пробегая мимо усмехающегося водителя.

Мама всё же не доверилась сыну и попросила водителя проконтролировать, чтобы он вышел на нужной остановке.

Ваня спрыгнул с автобуса на растрескавшийся от тяжести лет асфальт местной остановки. Просто небольшой прямоугольный участок на краю дороги посреди бескрайних полей. Разве что деревянный стул с выцветшей и облупившейся краской напоминал о том, что тут когда-то была остановка.

— А тебя тут никто не должен встретить, мальчик? — выкрикнул водитель, глядя на Ваню сверху.

— Не! — махнул рукой мальчуган. — Я знаю дорогу!

— Ну раз знаешь… Удачи, — мужик пожал плечами.

Двери, скрипнув, захлопнулись. «Пазик» захрустел своей коробкой передач и с диким рёвом тронулся с места, поднимая в небо клубы дорожной пыли. В нос Вани ударил запах травы. Он достал свой телефон — ему строго было велено отзвониться по приезде.

Связи нет. Ни одной палочки. Ваня поднял вверх руку, походил влево, вправо. Взобрался на стул. И вот с этого положения, с задранной в небо рукой, связь появлялась, но стоило поднести телефон к уху — как тут же пропадала, и гудки прекращались.

Удручающе выдохнув, Ваня почесал затылок и осмотрелся. Ничего, что могло бы поднять его повыше над дорогой, не было. Ближайшие деревья слишком далеко — к ним было очень лень идти, да и они в противоположной стороне от деревни. А в деревне связи вообще не было. Недолго думая, Ваня пишет сообщение: «я доехал, всё хорошо, связи нет», задирает руку повыше и жмёт «отправить».

Сообщение ушло. Ваня, довольный собой, спрыгивает со стула и, взваливая на плечо сумку, спускается с дорожного вала вниз в поля, где вытоптана народная тропа — прямо сквозь заросшие бурьяном угодья. До деревни всего каких-то пара километров под палящим солнцем. Для Вани это лёгкая прогулка. Прошлым летом они с друзьями исходили на своих двоих всю округу: заглядывали и на водонапорную башню, и в старую разрушенную церковь, и даже блуждали по торфяникам, где, по слухам, можно было провалиться и умереть. Но если там так опасно, откуда там так много рыбачьих троп?

Ваня шёл через зелёное поле, сплошь усыпанное бугорками кротовьих нор. В этом году их было от чего-то слишком много. Видимо...

Дорогу Ване преградил навесной пешеходный мост через речку, что протекала по низу очень глубокого русла, которое, словно расщелина в земле, прорезало равнину полей. Ступая по нему, парень крепко держался рукой за направляющий канат. От каждого шага мост раскачивался, словно это какой-то аттракцион. Впрочем, не мудрено — бабушка говорила, что мост ещё до войны строил местный житель с такими же мальчишками, как он сам. Ждать от этого моста устойчивости не приходилось.

Проходя над водной гладью, Ваня уныло присвистывал. В прошлом году воды в речке было куда больше. Мост практически касался поверхности, и можно было спокойно мочить ноги, сидя на нём. Сегодня же до воды было ещё метра три. Непонятно, куда могла так быстро уйти вся вода. Берег, который раньше был под водой, сейчас уже порос травой и камышом — видимо, вода ушла по весне.

Наградив речушку разочарованным взглядом, Ваня подумал о том, что в этом году порыбачить, видимо, не получится или для этого придётся идти на торфяники — к водопадам. Так они с друзьями называли пороги высотой в пару метров, по которым бурно протекала эта самая речка в отдалении от деревни. Только идти туда надо было часа четыре. Зато рыба там плескалась у самой поверхности — хоть руками лови, что они порой и делали.

Сразу за мостом начинались дома деревни. Такие знакомые, такие родные, словно и не уезжал никуда. Год за годом они не менялись. Вон огромный кирпичный особняк местного богача. Сразу за ним — красивые одноэтажные синие срубы с палисадниками. На другой стороне, чуть дальше от старой заасфальтированной дороги, — другие домики, столь же красочные и сплошь деревянные. Обычно живущие там бабушки высаживали цветы перед домом. Сейчас цветов не было видно ни у одного дома. Ваня решил, что ещё просто рано, и скоро деревня снова зацветёт всеми цветами радуги.

Часть 2

Дом деревенского друга встретил Ваню уже привычной тишиной. Ни кудахтанья куриц, ни мычания коровы на заднем дворе. В отличие от остальных, вход в его двор не преграждал забор. Тут постоянно гоняли скотину, и открывать и закрывать калитку, видимо, было слишком неудобно, поэтому вместо забора была собака.

— Саня! — крикнул мальчик и уже зажмурился в ожидании того, как Матильда выскочит из своей конуры с яростным лаем, натягивая цепь.

Тишина.

По спине Вани пробежали мурашки. Ну не может же в деревне быть так тихо, чтобы все куда-то попрятались. Не то чтобы раньше в это время дня можно было увидеть местных жителей. Но вот чтобы совсем никого… Это было уж слишком непривычно.

Ваня подошёл ближе и, встав напротив будки Матильды на расстоянии, где она не должна была его достать, присел, чтобы заглянуть в тень её собачьего жилища. Где-то там, прячась от палящего солнца, тяжело дыша, лежала собака. Её пузо медленно вздымалось и опускалось, словно она мирно спала, а не охраняла дом, как ей положено.

Ваню немного успокоило то, что собака на месте. После гробовой тишины других домов можно было уже подумать, что все в деревне вымерли. Он решил, что лай собаки мог бы привлечь к нему внимание, и, помахав рукой «собачке», крикнул:

— Привет, Матильда! Ты что, спишь там? Иди выйди, позови хозяев!

В конуре началось движение. Неспешное, грузное, сопровождаемое короткими всплесками рычания, которое скорее было подобием вздохов у этой собаки. Медленно выступая на свет, Матильда выпрямляла спину, щурясь и принюхиваясь. Высокая серая собака, тяжело дыша, оглядывалась по сторонам. Из пасти у неё сочились слюни — уж очень плотные для обычных собачьих. В глазах виднелись лопнувшие капилляры, а огромные мешки под глазами выдавали нездоровое состояние животного.

Морда Матильды по высоте поравнялась с грудью Вани, который тоже поднялся на ноги, и собака медленно и покачиваясь направилась в его сторону. Цепь звеня волочилась за Матильдой. Невольно проследив взглядом по ней, Ваня с ужасом обнаружил, что колышек, к которому собака обычно привязана, сейчас вытащен из земли.

Страх тут же сковал всё тело мальчика, ком подступил к горлу. Он не знал, что ему делать. Он уже стоял на территории собаки, и если она, как это обычно бывает, рванёт к нему, чтобы натянуть цепь, то просто навалится всем грузом. Бежать? Нельзя! Только спровоцируешь её. Перед глазами Вани пролетели воспоминания: как Матильда, яростно брызжа слюной, лаяла на него, когда он приходил за Сашкой в прошлом году. Как громко смыкались челюсти в паре метров от его головы, когда Матильда ни с того ни с сего срывалась с места и, дёргая за цепь, рвала под ногами землю, чтобы наброситься на бедного ребёнка. Оглушающий лай и страх — что тогда, что сейчас.

Ваня боялся пошевелиться.

С каждым шагом в сторону парня Матильда словно пробуждалась ото сна. Её прерывистое дыхание с «прорыкиваниями» начинало постепенно переходить в угрожающее рычание. Она оскалила пожелтевшие зубы, на землю начали стекать слюни, больше походившие на склизкую слизь.

Ваня сделал осторожный шаг назад, отдаляясь от собаки. Двигаясь медленно, едва заметно для себя самого. Сам он зажмурился, оттянув голову назад и вытянув руки по швам, сжав пальцы в кулаки. Пытаясь вспомнить, как вести себя со злыми собаками, он вдруг понял, что против такой детины у него просто нет сил.

Матильда продолжала медленно приближаться, принюхиваясь. Колышек тащился за её цепью.

Ваня затаил дыхание, всё его тело напряглось: она вот-вот прыгнет, вот сейчас!

Но нет.

Матильда принюхалась ещё пару раз и перестала рычать. Она наградила Ваню усталым взглядом, а затем развернулась и пошла обратно в конуру.

Ваня нервно выдохнул и, так же осторожно вышагивая, попятился назад и вбок, чтобы уйти с прямой видимости, и как только скрылся от Матильды за забором, наконец выдохнул. Происходящее начало напрягать парня. Ладони вспотели, он облокотился на коленки, жадно глотая воздух, словно после спринта. Сердце бешено колотилось в груди.

— Да что здесь творится? Где все?.. — Щурясь, Ваня окинул взглядом округу. Никого по-прежнему не было видно.

Солнце поднялось высоко в небе, сжав тень от Вани до круглого пятнышка ровно под его ногами. Может, они все пошли купаться? В такой жаркий день — самое то окунуться в речку. Мысль показалась хоть и бредовой — ну какие взрослые люди посреди дня пойдут купаться на речку? Но дети-то уж точно могли бы! А именно их Ваня и искал. И с этой мыслью он потопал к местному пляжу.

Вдали от домов, за усадьбами, их маленькая речушка делала много витков, опоясывая болотистые острова. И на одном из поворотов кто-то когда-то вывалил огромную кучу песка. Время, вода и дети раскидали эту кучу по берегу, и с тех пор это место и стало пляжем. Его все так называли, так воспринимали — и таковым оно являлось по сути. Пологий спуск к реке позволял плавно входить в воду, а песок сверху создавал ощущение, что ты находишься на настоящем морском пляже, особенно если у тебя бурное воображение и тебе лет десять.

Сейчас Ваня смотрел на этот песок и обмелевшую речку. Тут никого не было. Вода отошла, обнажив ещё больше пологого спуска. Трава уже успела прорасти там, где ещё в прошлом году было илистое дно. Недовольно пнув песок и запустив столп пыли в воздух, Ваня начал расхаживать из стороны в сторону.

— Дома нет, на пляже нет… куда все пропали… — Резко ударив себя по лбу ладонью, он воскликнул: — Шалаш!

Быстро зашагав вдоль реки, Ваня направился к видневшимся на горизонте деревьям, которые укрывали собой часть реки. Там, в кроне переплетённых между собой стволов, в прошлом году они с друзьями из старых гнилых досок, сворованных с местной разорённой колхозной фермы, сколотили домик на дереве, где прятались от жары, дождя и взрослых.

Улыбка снова скользнула по лицу мальчугана. Ну конечно, они в их заветном месте, где же им ещё быть.

Солнце продолжало испепелять всё, что не укрыто тенью. Ваня уже весь взмок, бегая по деревне и её окрестностям, и, оказавшись в затенённой чаще пролеска, испытал искреннее облегчение. Но взгляд его тут же задержался на чём-то белом, торчащем сбоку от знакомой тропы. Присмотревшись, он обнаружил целую гору пачек соли. Все пачки пусты и небрежно сброшены в одну большую кучу, словно кто-то взял их всех в охапку и долго нёс откуда-то, после чего метнул, дойдя досюда.