Солнце краденое

1. Новый день

Планета Лигла или Кеплер D. Планетарная система двойной звёздной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя.

Б-з-з-з-з-з!

Неприятный сигнал вонзился прямо мне в мозг, запуская цепочку рефлексов, отточенную годами. Начался очередной новый день в бесконечной череде подобных ему.

Я открыла глаза, быстро привыкнув к вязкому сумраку комнаты. Медленно села, спустив ноги на пол. Голые ступни обжог холод камня. Откинула в сторону колючее одеяло, ещё хранившее остатки ночного тепла. Крохи сна отодвинулись вместе с ним.

Встряхнувшись, достала грубую домотканую рубаху, аккуратно сложенную валиком в изголовье. Спать на ней было жёстко, но голова не болела. Голая кожа макушки была чувствительной, и скользящая по ней ткань ощущалась как крупный наждак.

Первые утренние лучи робко трогали толстую раму окна моей комнаты. Я улыбнулась им, чуть прищурившись. Весь наступающий день эта улыбка будет приклеена на лице — часть моей маски полного благополучия. Я носила её так давно, что сама в неё поверила.

На дверях моей комнаты было написано: «Открыла глаза — улыбайся!»

Впереди ещё пара минут полного и счастливого одиночества — время, когда рядом нет никого, когда можно спокойно подумать и собраться с душевными силами. День мне предстоял очень сложный, и они мне точно понадобятся. Тупая, саднящая боль настойчиво напоминала об этом.

Утро первого дня моей взрослой жизни.

Окончательно проснувшись, я оправила длинную, по щиколотки, рубашку и встала босыми ногами на пол. Осенние ночи становились всё холоднее, и на тусклом стекле узкого стрельчатого окна к утру намерзала вода, превращая его в настоящий искристый витраж. Скоро дневное тепло растопит эту блестящую роскошь, превратив её в лужу, медленно стекающую с каменного подоконника на пол — мутную, серую лужу.

Потом придёт кто-нибудь из прислуги и вытрет её куском старой ветоши. Как будто бы льдистого чуда и не было — обычный конец для любой красоты.

И о чём я задумалась снова? Прячусь в коротеньких мыслях, как глупая мышь в ворохе старых опилок, лишь бы не думать о неприятном.

Сегодня последний день моей маленькой жизни. Уже завтра всё совершенно изменится. Завтра старшая дочь дома Рейн принесёт свою страшную клятву и поступит на службу Создателю. А мне всё равно… Хорошо быть просто мышью.

Я снова вру себе.

Роль жены обычного горожанина, не обременённого высокими титулами и вековым наследием прайда, казалась мне теперь куда предпочтительнее. Этим утром — особенно остро.

Я ярко представила себя, чинно идущей по узкой улочке Малого Рейна. Рядом со мной горделиво вышагивает крупный, степенный мужик, бородатый и светловолосый — мой муж благоверный. Сотрясая грохочущим басом весь земельный кварта́л, он несёт всякую чушь, от него плохо пахнет, но я только уважаемая женщина. Поэтому молча морщусь в ответ, снисходительно слушая все его глупости. Все эти мужланы, на семейных прогулках степенно вышагивающие, словно жёлтые гуси, казались мне близнецами друг друга.

Они никогда не чурались работы, на местном рынке всегда торговались за каждую гле и женились непременно по расчёту. В большом доме таких семейств обыкновенно всегда было шумно. Здесь жили все многочисленные незамужние сёстры и тётки, вдовые бабки и прочие бесконечные громкоголосые родственницы, а таких в старом Рейне всегда было предостаточно. В больших семьях добропорядочных горожан они прилежно работали вместо нянек и вместо прислуги, за еду и за угол. Окружённые кучей весёлых и толстых детишек всех размеров и возрастов, все эти женщины вовсе не выглядели несчастными.

В отличие от меня. Нет, не получится из меня верной жены и хорошей матери. Пустые мечты и напрасные мысли. Мой путь давно предначертан, и ничего уже не изменить.

Так почему мне так тошно?

Яркая вспышка за корочкой льда на окне вдруг осветила всю комнату. Серое небо неожиданно вспыхнуло целым фонтаном ослепительных молний, разбрасывая яркие блики по каменным стенам. В ту же секунду прямо из воздуха пошёл густой снег. Его крупные хлопья мне были видны в уже оттаявшую полосу на стекле. Словно сам свет вдруг замёрз на лету и падал теперь очень медленно, неторопливо. Невольно им залюбовавшись, я встала на цыпочки, потянувшись к окну ещё ближе.

— Эта глупая козочка скоро застудится снова! — знакомый женский голос заставил меня резко вздрогнуть. — И что она за наказание мне? А ну, быстро в купальню!

И как у неё получалось появляться совершенно беззвучно и в самый неподходящий момент?

— Можно подумать, там будет теплее… — от окна отвернувшись, я проворчала.

Купальни. Может быть, хоть сегодня не надо? Вопрос риторический. Спорить с Кустой так же бессмысленно, как руками ловить первый снег. Моих слов она просто не слышит. Мне оставалось лишь только смириться.

— Можно подумать, тебе хоть раз удалось выйти немытой к столу! — громко фыркнула Куста.

Моя старая няня, мой бессменный надсмотрщик.

Сухенькая, беловолосая и белоглазая, ростом едва ли мне по плечо, она двигалась быстро, как белая ящерка. Со спины Куста была чем-то даже похожа на одного из поселковых мальчишек. Из тех, что, работая за еду, помогали на замковой кухне. Длинные цепкие руки, мешковатые голубые штаны, синий фартук, такого цвета повязка на голове. Только те бо́льшую часть нашего тёплого года бегали совершенно босыми, шлёпая по каменным полам замка твёрдыми ступнями худеньких ног.

Но внешность обманчива: с самого раннего детства все дети Рейнов знали силу Кустовой оплеухи. Чуть позже она знакомила нас и со своим мастерством владения гибким кнутом, неизменно висевшим за поясом этой верной отцовской собаки…

Тихо вздохнув, я покорно вдела ноги в хитросплетение толстых ремешков домашней обуви. Пористые подошвы, выточенные из прочной коры, хоть как-то защищали ноги от холода.

Впереди меня ожидала суровая процедура, придуманная очень давно ещё самыми первыми колонистами Лиглы: сначала расслабляюще-тёплая ванна солоноватой воды, наполненная из нашего домового источника, а потом мне на голову выльют целую бочку холодной воды из верхнего резервуара на крыше.

2. Сова

«Сова», имперский фрегат 27-313, класса A-IIV.

— Вторая суточная вахта четвёртого имперского месяца пятьсот семьдесят третьего года эры Всеобщего благоденствия! — громко прохрюкал над головой Аверина звучный голос искусственного сознания. — Светлых мыслей, инспектор! — Тот, кто его создавал, знал толк в утренних пытках. — Добро пожаловать в суровую реальность, капитан.

Аверин поморщился, как от нейропатической боли.

— Петрович, я просил будить меня, приветствуя по традиционному земному календарю.

Спорить с системами управления — присущая многим землянам дурная привычка. Далеко не самая неприятная среди целого ряда других слабостей капитана.

— Твоя просьба не несёт смысловой нагрузки, инспектор Аверин.

— Это ты только что дураком обозвал своего капитана? — Макар сделал вид, что обиделся.

Бесполезно.

Кристаллический разум его нового корабля отличался высокомерным характером, что усугублялось полнейшим отсутствием чувства юмора. Искусственный интеллект, заключённый в эффектный кристалл, порождение серого мира Шедара, последняя из актуальных моделей. Эта система давала его экипажу массу новых возможностей. Сложный процесс — управление современными техногенными организмами, такими как корабли экстрадальнего следования. Плод многолетней работы технических гениев.

Все новейшие кибер-мозги отличались чудовищными характерами. Корабельный ИскИн экипажа Макара в этом особенно выделялся. «Системы несут след создателей», как говаривал классик-землянин. Аверин был настоящим землянином.

— Это мой корабль и моя экспедиция! — Капитан произнёс эту фразу, давно уже ставшую частью их утреннего ритуала, и с наслаждением потянулся. — Моё настроение напрямую влияет на эффективность работы всего экипажа. А будешь спорить со мной, переведу в экономный режим. Так понятней?

Только землянин мог дать имя искусственному интеллекту. И только Аверин додумался обозвать эту сволочь «Петровичем». Потому что булыжник.

Скатываться с удобного ложа совсем не хотелось. Обычное состояние для человека, когда до начала вахты оставалась короткая четверть земного часа.

Упругий рывок, разворот — и Макар на ногах. Прыжок, кувырок через голову и до полукруглой двери бокса, где размещался санузел каюты, — ровно восемь шагов на руках.

Пальцем правой ноги нажал на упругий рычаг управления, мягко утопающий в гладкой поверхности внешней панели. Медленный переворот — и Аверин уже на ногах.

Этот нехитрый гимнастический элемент после недолгого сна позволял ему быстро восстанавливать координацию. И мозги подключались, хотя много медленнее. Док всего этого не одобрял, но изменять своим старым курсантским привычкам инспектор Аверин был не намерен.

Да, вот такой он упрямый козёл. И считает упорство первым пунктом в реестре своих очевидных достоинств.

— Я жду указаний, мой капитан.

— Список медицинских рекомендаций можешь сразу же выкинуть в… — Макар на секунду задумался. Нецензурную лексику на своём корабле он запретил. Экипаж штрафовал неурочной работой, сам был эталонно воздержан. А хотелось. Не хватало ему ёмких, старых и выразительных слов. Приходилось мимически дополнять всё им сказанное.

Взмах руки, красноречиво поднятый средний палец, твёрдо направленный в сторону низкого унитаза. Петрович всё правильно понял, он привык к капитану Аверину. И научился молчать своевременно.

— Туда же отправь весь назначенный мне рацион. Оставить это без комментариев.

— Как скажешь, инспектор Аверин. Через два с половиной часа по имперскому…

— Земному. Мой корабль — мои правила. Напоминаю, инспектор я только при исполнении миссии. Не так это сложно запомнить. Инспекция руководится инспектором. Сейчас я — капитан. Собираешься спорить?

— Есть, так точно.

И обиженно замолчал. Вот ведь… Петрович.

Капитан на космическом корабле был практически богом. Командиром, вождём разношёрстного аборигенно-экипажного племени.

Фрегат. Именно с лёгкой руки землян вся галактика называла «фрегатами» космические аппараты класса A-IIV, способные выходить в магистральное динамическое пространство. Жители сине-зелёной планеты вообще отличались богатым воображением. Говорят, что само слово «Сумрак» — тоже придумка землян. N-мерное пространство, в котором физические тела не подчинялись законам космической физики. Мало кто помнил историю этого звучного слова, но оно прижилось очень прочно. Как и всё, что творили земляне.

Итак, Фрегат A-IIV 27-313, ныне бороздящий просторы галактики под командованием землянина Макара Аверина, чуть более года назад сошёл со стапелей крупнейшей верфи Шедара.

Элегантное, строгое и лаконичное судно отнюдь не блистало подчёркнутой роскошью круизного лайнера. Проект IIV был разработан и строился для специальных задач: после глобальных реформ в современной Империи исполнение новых законов требовало проведения дотошной и кропотливой инспекции всех населённых миров. Для чего в наикратчайшие сроки была спроектирована и построена внушительная армада боевых кораблей флота Службы Внутренней разведки, к которому относилась новенькая Аверинская «Сова».

Назвал судно своё Макар самолично, и всё тут же с ним согласились. Мало кто рискнёт спорить с невыносимо упрямым Авериным.

Так фрегат стал «Совой». К слову сказать, весь Космический флот Вечной Империи уже довольно давно обзавёлся очередной земной традицией — давать собственные имена кораблям. Начало ей было положено тоже землянином. Макар даже был с ним знаком, если можно так выразиться. И уже очень скоро в космосе появились многочисленные «Бабуины», «Удавы» и прочие представители земной флоры и фауны. Уж так повелось…

«Сова» представляла собой корабль повышенного класса автономности. Целый маленький мир, бороздящий просторы бескрайнего космоса и способный годами не пополнять из внешних источников запасы ресурсов. Полная физическая и химическая регенерация, новейший Иск Ин, исключительно гуманоидный экипаж (на чём бесстыдно настоял неугомонный Аверин), плюс группа универсальных рабочих ядроидов. И современное вооружение. А ещё — собственная биостанция, формирующая экосистему всего корабля, и биореактор. Последний дублировал энергетическую систему Совы и был установлен в качестве запасного реактора. — Подобного ни на одном корабле флота разведки пока ещё не было.

3. Нештатная ситуация

Сова», имперский фрегат 27-313, класса A-IIV.

Как это случилось? Уже много позже, потом, в тщетных попытках объяснить себе произошедшее, Макар твёрдо ответит на этот вопрос. Судьба. Сам Создатель поймал его в космосе и наотмашь шарахнул тупого Аверина. Карма, неотвратимость…
Но всё это будет потом.

А пока…

В невероятно короткое мгновение новейшее космическое судно класса A-IIV встряхнуло словно маленький детский мячик и швырнуло куда-то вперёд. Все твёрдые поверхности каюты должны были молниеносно свернуться, утопая в полах и стене, позволяя живым существам избежать неприятных физических травм, но… Это самое «всё» вдруг почему-то сломалось.

Потирая ушибленное плечо, Мак некрасиво завис над кроватью и чутко прислушался к звукам. Тишина. Откровенно пугающая и неуместная. Она длилась лишь несколько мгновений, но Аверину показалось, что вечность.

Буууух!

Снова гулкий удар, с силой откинувший капитана на стену чуть выше кровати. Теперь он оказался готов и, удачно сгруппировавшись, лишь проехался голой спиной по обшивке стены. Скольжение получилось не очень приятным. Ещё влажная кожа предметно познакомилась с силой трения и с отвратительным звуком затормозила Макаров полёт.

— Петрович, доклад по отсекам! — громко рявкнул уже очень злой капитан. — Что вообще у вас там происходит, где вахтенные офицеры?

В эту секунду все системы оповещения как будто бы разом проснулись, мгновенно взбесившись. Сдёрнув форменный комбинезон со стены, Макар обернулся в него и в пару гребков оказался у гибкой двери в каюту. К счастью, в своё время он настоял на простых механических диафрагмах. Всё отлично работало и в невесомости, и в аварийном режиме. Дал пинка — дверь открылась.

Оглушительный вой сирен и дичайшая какофония всех звуковых спецсигналов буквально вынесла Аверина из каюты в холл капитанского блока. Прекрасно, просто великолепно: пока в голос не заорёшь, ничего не работает. Вот напрасно он после дурдома на Кеплере сто восемнадцать целый месяц жалел экипаж, освободив от учений и тренировок.

В хоре общего шквала звуков Макар уловил сигнал экстренного перехода на аварийный источник питания. Полыхнул красным светом поданный старшим по вахте срочный вызов в центральный. Тут же вырубилось штатное освещение, зажглось тусклое аварийное. Петрович молчал. Придавило его, что ли, там?

— Капитан, светлых мыслей, у нас происшествие! — включилась общая связь, и дежуривший старший помощник невозмутимо констатировал очевидное.

— Я заметил! — огрызнулся Макар. — Экипажу занять места согласно позициям аварийного расписания. Что с контуром и куда вы подевали Петровича?

Сунув ноги в порядком уже подзабытые рамки утяжелителей, он, наконец, застегнул на груди свой несчастный комбинезон и сиганул в узкий жёлоб межпалубного спуска. Через несколько секунд капитан вынырнул прямо в рубке центрального. Стратегический центр управления кораблём, сердце и разум Совы.

Бросив быстрый взгляд на пестревшие показаниями датчиков внешнего контура прозрачные ленты голоинформеров, Макар тихо выругался и запрыгнул в своё капитанское кресло.

— Защита полностью активирована, критических повреждений корпуса нет, — наконец, громко раздался голос ИскИна - Петровича.
Проснулся, родимый. Очухался.

— Центральному полный обзор! — Макар одним плавным движением перевёл на себя главный пульт управления. В критические моменты старая добрая механика всегда была незаменима.

Безмолвно и быстро скользнул в своё штатное кресло, невысокий и юркий, как ящерица Яхо, главный бортинженер корабля.

Выпуклый купол центрального медленно становился прозрачным. Отображая картину совсем невесёлую, данные с контура внешних датчиков создавали иллюзию полного оптического обзора. Судя по данным опроса системы защиты, обратномагнитный щит пропустил инородное тело. Лучевой заслон корабля тоже ударил с минутной задержкой, фактически не сработав.

На их общее счастье, Сова в эти часы проходила процедуру подготовки к прыжку в контур Сумрака, фактически просто вися в невесомости. Рядом с компактным фрегатом камеры зафиксировали крохотное орбитальное судно, по внешности — обычное, туристическое. Маленький шарик висел неподвижно и имел облик какой-то обугленный. Откуда в центре крупнейшего галактического войда¹ взялся “домик на орбите”?

— Радиопомехи в эфире? — оторвавшись от вида постигшей их всех неприятности, Макар нашёл взглядом связиста.

Весь экипаж уже занял места. Отрадно. Даже месяц вынужденного карантина не мог стереть результат тренировок и опыта службы в команде. Никакой суеты. Связист Игорёк щёлкнул пальцами левой руки, и старпом тут же вывел на ленты голоэкранов кривые Фурье. Обычно невозмутимый, Стэм с каждой минутой всё больше мрачнел.

— Тихо и чисто… — Макар неохотно признал, внимательно всматриваясь в тёмную точку под боком фрегата.
Игрушка, построенная для любителей тихого семейного отдыха. Таких сколько угодно висит на орбитах тихих курортных экзопланет.

— Слышу шумы! — Игорёк резко к нему развернулся, привычным жестом спуская к себе портативный пульт связи.

— Шум был идентифицирован, как след произошедшего в результате нашего столкновения вероятного взрыва на судне, — отозвался молчавший всё это время Петрович.

Игорёк сделал вид, что не слышит ИскИна. Прискорбно.

Не сработала одна из самых надёжных и современных систем защиты космического корабля от столкновений с физическими телами. Оба контура дали осечку. Щит отторжения не активирован. Две тяжёлые фотонные пушки, установленные на Сове исключительно для уничтожения препятствий, возникших на дистанции безопасности корабля, тоже стыдливо молчали.

Просто убийственно. По инструкции прямо сейчас Макар должен был развернуться, свернуть экспедицию и возвращаться на базу разведки. А лучше и вовсе на Деус, «для выяснения всех обстоятельств произошедшего».

Только не это.

— Их выкинуло из Сумрака, — Игорёк оторвался от пульта и развернул новый голоэкран перед пультом центрального. — Вот, смотрите. Это волны радиоэлектронных помех, исходившие от объекта. Их точка начала — у контура Сумрака. Видите? Буквально в нескольких метрах от нас.

4. Бабочка

Планета Лигла, или Кеплер D. Планетарная система двойной звездной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя.

Бабочка. Я её сразу увидела, едва только войдя в круглое, как колодец, пространство купели. Моя старая добрая вестница, моя маленькая боевая подруга.

С тех времен, которые теперь принято называть “незапамятными”, жители Лиглы стали использовать этих чудесных зверушек для связи. Милые крошки. Детям особенно хорошо удавалось наладить контакт с этими удивительными существами. Когда мы, еще будучи маленькими детьми, научились общаться с крылатыми? Я уже и не помню…

Мы называли их бабочками. Маленькие и бесстрашные летуны были доверчивы и разумны. Они легко приручались и взамен на нехитрое лакомство, скатанное из красного сока дерева са и пыльцы его шишек уже через несколько дней отзывались на наши нехитрые просьбы, на робкую детскую ласку.

Нам тогда всем казалось, что именно дерзкие детские мысли вели бабочек сквозь туманные леса и невысокие древние горы этого мира, позабытого на задворках галактики, к нам. Но взрослые отвечали смеясь, мол, бабочки просто помнили запах «хозяев», прилетая за щедрой наградой.

Запах? Не знаю, теперь не возьмусь с этим спорить, но одно лишь берусь утверждать — эти маленькие проныры находили нас где угодно, принося коротенькие, но важные сообщения. Мысленно.

Фразу длиной в один вздох. Чувство размером с улыбку. Среди них были те, кто мог передать даже письмо, пусть короткое, но вполне полноценное. Настоящие крылатые гении. Им давали свои имена, и дети особенно их ценили.

Прилетая, такой важный посланец садился на ладонь, всем пушистым тельцем плотно прижавшись к коже, и прикрывал свои темные глазки. На секунду-другую мы затаивали дыхание, вслушиваясь в музыку мыслей зверька, и вот уже легким тоненьким ручейком прямо в сознание адресата льется короткое сообщение дальнего друга. И никто больше не сможет его получить. Такое «письмо» вскрыть невозможно — при малейшей попытке поймать маленького «почтальона», бабочка умирала, свято храня наши тайны. Никто их не трогал. Зачем? Ведь жить на свободе они могли очень долго.

Все это было давно. В те далекие годы, когда нам еще разрешалось играть общей многоликой и многоголосой толпой, Детский круг мы считали своим родным домом и совершенно не скучали по унылым, холодным и мрачным родовым замкам. Мы играли, шалили и веселились, и никто из нас не предполагал своей грядущей судьбы, для большинства очень горькой и невеселой.

Целую жизнь назад.

Эту посланницу, спрятавшуюся прямо у входа в купальню в нише темной стены, я тут же узнала: пушистое черное тельце, покрытое крупными алыми выростами, сильные красные перепончатые крылья, кожистые черные лапки, покрытые редкими багрово-красными шерстинками, умное темнокожее личико. Флай, как мы её единодушно прозвали. Тревожный посланник от Диля.

Что там могло у него приключиться?

Дружочек ты мой беспокойный, зачем ты теперь пишешь мне?

Странный вопрос. Диля никогда не смущали чужие тревоги и проблемы. Стряхнула секундное оцепенение и бросила своей конвоирше через плечо:

— Куста, мне надо остаться одной и подумать.

Резко остановившись, я преградила ей путь в купальню, заслонив собой свою маленькую посланницу. Старуха нахмурилась. Пришлось ей пояснить:

— Сегодня самый важный день в моей жизни, ведь так? Обет — это очень серьёзно. Мне нужен сеанс медитации, чуть позже ты можешь зайти и проверить меня. Или жаждешь опять получить нагоняй от Аланы? Она тебя не простит.

Возразить было нечего, и она нехотя отступила. Это я очень скоро покину и замок, и все эти земли, а ей ещё верно служить обедневшему прайду. Наверное, можно лишь посочувствовать Кусте. У меня это сделать не получилось.

Дождавшись, когда громкие шаркающие звуки в коридоре затихнут (ведь специально так топала старая ведьма!), я сделала пару бесшумных шагов и коснулась кончиком пальца спинки пушистой малышки.

Бабочка тут же открыла глаза, скорчила мордочку и, радостно промурлыкав приветственный клич, вспорхнула ко мне на ладонь.

Как рассказывали нам на уроках истории, ещё первые поселенцы колоний когда-то давали названия видам местной флоры и фауны, ассоциируя их со своей дальней Родиной. Говорят, бабочки на Земле выглядят совершенно иначе. Хотела бы я хоть раз в жизни увидеть далёкую Землю. И бабочек настоящих, красивых, земных.

— Очень рада тебе! — почесав жёсткую шёрстку за нежными ушками, я прошептала. Словно в ответ, бабочка плотно прижалась к ладони, передавая мне мысленное послание.

«Постарайся на несколько дней задержаться. Я что-нибудь точно придумаю.»

Неисправимый романтик, мой маленький Диль. «Придумаю»… Что? Каким образом может помочь мне старый друг детства? Прелесть какая… Он в своём репертуаре.

Все долгие годы нашей дружбы с Дилем постоянно случались ужасные неприятности, все, как одна, «чудовищные» и «невозможные». Близкие и не очень друзья привычно разгребали возникшие «катастрофические» последствия, и это давно стало нашей традицией.

Когда же он повзрослеет и перестанет сражаться с воображаемыми чудовищами?

Можно подумать, что младший сын конунга Винк сможет хоть что-нибудь сделать. Возьмёт и уговорит отца и весь правящий прайд воспрепятствовать моей службе в пограничном монастыре или даже лучше — убедит братца Лу на мне скоропостижно жениться. Тот как раз неспешно начинал подбирать кандидаток для выгодной партии. Вот была бы потеха…

Смешно.

Кто они, и кто бедные Рейны. Мой друг — хоть и восьмой сын прайда Винк, но их земли простираются на большую часть нашего континента, да и белоголовых им служит… не счесть.

И я, Нэрис Рейн, дочь беднейшего из правящих прайдов. Я могу принести в дом супруга лишь знатную кровь, но вот незадача — отец мой второй раз женился. Младшим сёстрам от его выгодного брака с белоголовой светило лишь право учиться в портовой школе, если только… Да, если только я не уйду в монастырь, посвятив свою жизнь благой цели служения нашему миру.

5. К нам едет конунг

Планета Лигла, или Кеплер D. Планетарная система двойной звёздной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя.

— Как тебе вообще пришло это в голову?! — прогремевший прямёхонько над моей головой громкий рык был способен, казалось, поднять даже мёртвого.

Узнав этот голос, я не спешила открывать глаза. Полежу-ка я в качестве интерьера пока.

Либерум Рейн — мой кровный папенька и глава прайда Рейн — снизошёл до своей старшей дочери. Неожиданно, вдруг. Ради этого стоило первый раз в жизни грохнуться в обморок.

— Халм Либерум, но нельзя же спускаться к мужчинам немытой! — совершенно иначе звучал голос Кусты. В разговоре с отцом она всхлипывала тихо и подобострастно, даже немножко поскуливала.

В ответ он опять зарычал. Отец это прекрасно умеет, все знают. Недаром он столько лет был главой пусть теперь и утратившего свои былые позиции, но всё ещё правящего прайда. Член Золотого круга, имеющий право неоспоримого вето. Сейчас начнёт кидаться попавшими под руку предметами, топать ногами и рвать из окладистой бороды кудрявые тёмные волосы. Можно смело считать до пяти. Как же он предсказуем…

Раз.

Как я и думала, первой в старуху стремительно полетела старинная ваза. Как я поняла? По напряжённому кряхтению её поднимающего отца и по жуткому грохоту от падения. Здоровенная. Значит, меня принесли сразу в большую столовую. Увлекательный и драматичный спектакль в самом разгаре, прима лежит живописно на… Судя по мягким подушкам, на старом отцовском диване. Моё бренное тело завёрнуто в толстую чёрную шкуру и… всё. Хорошая ваза была, два раза её уже склеивали по кусочкам.

Два.

Громкий грохот и звон разлетающихся осколков возвестил о безвременной гибели нового зеркала. Это правильно, я терпеть его не могла. Оно даже меня умудрялось полнить. А уж Алана к нему даже не подходила. Тихонечко пошевелясь, окончательно убедилась в одной очень важной и невероятно смущающей детали.

Меня голой сюда притащили. Потрясающе! Почему же в гостиную, а не на старую площадь перед воротами в замок? Там народу побольше, и точно уже не сбежать.

Три.

Поразмыслив немного и выслушав визги служанки, сопровождавшие грохот разбитых предметов, я трезво решила в себя до времени не приходить. Воздержусь, извините.

Сейчас приползёт старый лекарь, будет долго шипеть и ругаться, жаловаться на все многочисленные свои хвори, потом на злых родственников, потом велит унести меня в лекарскую. Прекрасно! Вот туда мне и нужно. Папеньку не допустят в святая святых эскулапа. Там, за стальным стеллажом, в узкой нише стоит замечательная бутыль. Лекарь наш пуще верной супруги любит её содержимое. А глава прайда Рейн, в свою очередь, каждой клеточкой кожи своего крупного организма чувствует алкоголь. Нет, туда его точно не пустят! Лишиться целого литра столетнего виски наш доктор не может никак. Абсолютно исключено.

Четыре.

Но мечтам моим не суждено было сбыться. А ведь так хорошо всё продумано было.

— Что здесь происходит? — громко раздался густой женский голос тоном твёрдым и не терпящим возражений. Все явно вздрогнули. Даже я удержалась с немалым трудом.

Алана, моя мачеха, вторая жена главы прайда Рейнов, была женщиной очень практичной, но строгой.

Как мне позже рассказывали, овдовев внезапно и скоропостижно, безутешный отец очень скоро взял в жёны единственную наследницу богатого и преуспевающего прайда Слейнов.

Полукровки. Из тех, кто получил паспорт прайда из рук последнего конунга¹, известного прогрессивными, а если точнее, практичными взглядами. Они уже долгие годы занимались мелкой внутренней торговлей. И как-то незаметно для всех порты всех островов континента перешли в руки Слейнов. Очень удачная партия. Так мелкий торгаш стал каданом².

За Алану наш прайд получил баснословные бонусы. А рождение дочерей окончательно обещало поправить дела прайда Рейн. Только вот, как обычно бывает, когда дела ведешь с торгашами, последнее утверждение оказалось с одной, очень важной поправкой.

«Если малышки получат права на достойную жизнь.»

Так звучало условие дедушки Ваннера Слейн. И главным препятствием на пути его исполнения оказалась несчастная я. Единственным, говоря откровенно, ведь девчушки росли и красивыми, и смышлёными, взяв от обоих родителей лучшее, что в тех было.

Что такое какая-то Нэрис в сравнении с судьбами целого прайда? У меня осталось в живых ещё шестеро братьев, которым пристало жениться. К тому же, в отличие от сестриц, я достоинствами не блистала.

Скромный рост, тихий голос. Глаза, «от робкого взгляда которых хотелось отдать кошелёк сразу, быстро и только из жалости», — так описал меня старый друг Диль.

Зеркала замка Рейн могли сюда только добавить хрупкие девичьи плечи, разительно контрастировавшие с крутыми перекатами женственных форм — нескромным наследием матушки. Всё это странно смотрелось на тоненьких, как у летучей козы, ножках.

А успехи учебные… Так это дело усидчивости и прилежания. Особых талантов замечено за мной пока не было. Что с меня взять, кроме совести?

Хорошо так лежать, будто в обмороке, и слушать, как отец с мачехой громко ругаются, а Куста надрывно рыдает в сторонке.

— Вам было мало проблем? — Алана шипела, как огромная рассерженная речная слониха, выплёвывая в отца эти сложные слова. — Вы решили угробить невесту, чтобы прибывший к нам конунг выгнал уже наконец из Золотого круга последнего представителя Рейнов?

Алана всегда многословно ругалась, выстраивая сложные и витиеватые фразы. Наверное, так ей самой аргументы казались весомей.

— Прекраснейший план, поздравляю, дражайший супруг и отец, я аплодирую, я в восхищении!

Несколько долгих секунд глава прайда Рейн потрясённо молчал, я даже глаз приоткрыла, взглянув на кадана украдкой. Не хватил ли удар впечатлительного и дражайшего? Новость, конечно, действительно потрясающая, но не до смерти же.

Он, покачиваясь, стоял, как молнией поражённый. Огромный, темноволосый, носатый, с бородой, аккуратно заплетённой во множество мелких косичек, накануне порядком потрёпанной приступом ярости. Породистое батюшкино лицо стремительно наливалось всеми оттенками болезненной сизости.

6. Загадки, загадки...

Сова. Имперский фрегат A-IIV класса.

Ковыляя утяжелителями и стараясь даже в них выглядеть максимально уверенно, имперский инспектор первого ранга Аверин полз прямо к входу в центральный отсек. За его спиной плавно выросла огромная тень Гесса, штатного биогеоэколога экспедиции и просто старого верного друга, который тоже был инспектором.

Гесс был умён, деликатен и никогда лишних вопросов не задавал. Им обоим и так всё было достаточно ясно. Согласно официальным досье, в экипаже “Совы” никого с боевым опытом и подготовкой больше не было. Только сам капитан и биолог. Однако Мак был точно уверен: все члены команды “Совы” имели куда более экстремальный жизненный опыт. Он сам их всех собирал на самых дальних задворках галактики при весьма неоднозначных обстоятельствах.

Каждый причастный к “Совятнику”, как нежно их называли диспетчеры крупных имперских портов, имел за плечами тёмное прошлое. Чипы удостоверения личности у всего экипажа читались как “нулевые”. Такие выдавались имперцами даже самым страшным преступникам, оказавшим неоценимую услугу Империи. Подобная “индульгенция” давала право начать жить сначала, “с нуля”. Единожды в жизни.

Но, как ни крути, бюрократия — главная сила Империи, и фактически никто из “Совят” не имел допуска к участию в боевых и спасательных операциях класса “Б”. За исключением Гесса, конечно. Тот был бывшим десантником, воином уровня “бог”.

В экипаже сейчас не хватало четырёх специалистов из полноценных двенадцати. Хорошо, роль ещё двух вполне исполняли старые добрые и проверенные ядроиды: Кил и Кел. А во всём остальном перспективы были туманны, как скопление Андромеды. Аверину обещали усиление. Где-то там, через год. Правда, при этом не уточнили, по какому из тридцати официально принятых в Империи календарей.

А потому рассчитывать ему сейчас приходилось лишь на себя, Гесса и парочку старых ядроидов. Последним Макар точно не мог доверить операцию по осмотру терпящего бедствие корабля с возможной эвакуацией пострадавших. По целому ряду вполне объективных причин.

Вот такая у них вырисовывалась композиция…

Прыжок в жёлоб, стремительное перемещение и, отчаянно грохоча прокля́тыми утяжелителями, Макар вылетел в хвостовой пятый отсек. Болтаясь на них, как воздушный шарик на тонкой верёвочке, дополз до блока предпосадочной подготовки и застонал уже даже не мысленно. Автоматика в аварийном режиме у них не работала, придётся всё ручками делать. И ножками. Громко и витиевато проклиная эту шервову невесомость, которую Мак всей душой ненавидел.

Мучительно кружилась голова, затекала шея. Облачение в боевой скафандр превратилось в сеанс эквилибристики с элементами юмористического жонглирования. Он совершенно отвык от всех этих “прелестей” дикого космоса, и единственной утешительной мыслью стала злая идея о тренировках всего экипажа с выключенной системой гравитации корабля. Представил себе почему-то их доктора, болтающегося всей долговязой фигурой кверху ногами, и сразу же полегчало.

Он бы долго ещё ковырялся со всем этим спасательно-боевым облачением, но заглянувший случайно в кабину друг Гесс молча вошёл и помог, поймав ускользающего из рукавов капитана уже где-то под потолком.

Макар только злился, тихо шипя и злобно застёгивая вакуумные замки скафандра. Он был просто в ярости. На себя, на тех идиотов, что вылезли в Сумерки на этом своём туристическом космолёте, пригодном лишь для прогулок на низкой орбите какой-нибудь крошки-планеты-санатория-для-дошкольников, и на всю эту долбанную Империю, что посмела существовать. Придурки. Вдохнул-выдохнул. Не помогло. Плазистер¹ засунул в перчатку. Захотелось курить. Уже пять лет, как бросил эту архаику, а всё тянет, надо же. Молча набрал на браслете сигнал к погружению специальных ядроидов, пара которых уже ожидала в предстартовом блоке.

Для этих сложнейших биотехнических роботов выбор между раненым, умирающим живым существом и его хладным трупом не очевиден. Они легко могли вынести из руин космопорта десятки мёртвых тел и оставить живых детей умирать, ориентируясь на “полезную массу”, как было не раз за историю современной Империи.

Кодекс робототехники сыграл злую шутку, защитив мир разумных существ от восстания суперроботов. Ядроиды не могли стать разумнее человека, им запрещалось наличие эмоциональной составляющей сознания, а потому задача спасения гуманоидов ограничивалась вопросом целостности его тела.

Но были и плюсы. Яды всё-таки предсказуемы, управляемы, и что самое главное — рядом с этими механизмами рядовой человек вовсе не чувствовал себя третьесортным огрызком органики.

Макара это устраивало. Он Homo sapiens² — человек разумный, носитель священного пламени разума, объединившего всю Галактику ещё в незапамятные времена. Он потомок всесильных и высших существ, носителей духа и разума, а это всё значит…

Что надо идти, разгребать эту кашу. Обратный отсчёт начал свой бег.

Ноль.

Острое лезвие лукса — малого корабельного катера — выскользнуло из зева шлюза хвостового отсека.

Капитан за штурвалом. Как пафосно прозвучало.

Внимательный и осторожный, Мак всегда соблюдал все инструкции неукоснительно, чётко помня слова своего первого преподавателя: “Эти строки написаны кровью пилотов, ребятки”. В Академии Космоса знали цену подобным словам…

Предварительный круг, осмотр корпуса корабля, фиксация видимых повреждений.

— Петрович, что у нас там с эфиром? — Мак обратился к обиженному корабельному разуму.

— Никаких сигналов. Всё чисто, нет даже следов эха автоматических аварийных.

— Яхо, что там по датчикам? — с “Совы” явно обзор был пошире.

— По прошествии десяти минут с момента начала увеличения дистанции температура поверхности судна резко упала. Фиксирую данные в пределах нормы. Выпускать дополнительный зонд?

Макар вдруг ощутил странную, необъяснимую, совершенно иррациональную тревогу. Захотелось вернуться и вообще малодушно свалить, тихо забыв о произошедшем здесь, в удалённом кусочке галактики. А ведь сразу же всё начиналось паршиво. Надо верить приметам.

7. Хлопоты

Планета Лигла, или Кеплер D. Планетарная система двойной звёздной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя.

Воды мне не подали.

Отец забрал из дрожащих рук Кусты тонкий сосуд, хриплым голосом приказал каким-то «всем слугам» из гостиной удалиться и только потом вручил бледной дочери освежающий морс. Пришлось завернуться в полог толстой шкуры и пить кисло-сладкую жидкость. Хотя… он, наверное, прав, воды я сегодня хлебнула достаточно.

Пить мне не очень хотелось, но надо же было хоть как-то себя оправдать. Руки ещё ощутимо дрожали, и удерживать в пальцах серебристо-прозрачный цилиндр из дорогого багаевского стекла оказалось непросто.

Отец стоял рядом, мрачно глядя на свою очень злую жену.

— Мне бы, — я хрипло пробормотала, — немножко одеться. Хоть самую малость. Холодно и вообще неприлично.

— Никаких слуг, — отец холодно распорядился, тут же прервав порыв Аланы. — Дорогая, сама принеси ей одежду. Странно, что Нэрис доставили сюда в таком виде. С этим разберись тоже, поди, не задерживай нас.

Женщина громко фыркнула, ясно давая нам понять, что смысл этой просьбы прекрасно поняла, но возразить не посмела. Этот батюшкин тон она тоже узнала. И то, что обычно следовало за ним, отлично себе представляла. Когда отец так холодно разговаривал, словно весь замок стремясь заморозить словами, спорить с ним было вообще бесполезно. Даже в самой буйной фазе хозяйственной ярости он посговорчивее.

— Ну? — дождавшись ухода супруги, отец развернулся ко мне, кинув невесть откуда вдруг взявшийся спальный халат. — Что скажешь?

Ну что тут ответить ему…

Спорить с сильными мира сего совершенно бессмысленно. Особенно в нашем бедственном положении. Конунг явно преследовал какие-то личные цели, нам неизвестные и непонятные. А мы… вольны были лишь решать для себя, как пройти этот квест с наименьшими потерями.

— Подскажи мне, если я вдруг неправильно помню законы. Если сам конунг объявляет брачный отбор, это ведь что-то меняет? — навожу осторожно на мысль растерявшегося отца.

— Да-а-а… — он тут же немного взбодрился, — я тоже припоминаю что-то такое.

— Если сам глава континента потом в результате отбора введёт меня в новый род, то девочки… — главное, с правильного хода мыслей не дать ему ускользнуть.

— Я могу просить его передать твои титул и имя своим младшим дочерям! — он на ноги подскочил, возбуждённо шагнув на осколки.

— О происхождении младших в законе ни слова не сказано,— я устало ему улыбнулась. Хоть кому-то понадобился мой безупречный диплом и отменное знание юриспруденции. — Старый закон, лазейка в котором давала шанс получить титул прайда даже бастардам, расширяя возможности угасающих прайдов.

Тут отец помрачнел. Ох, зря я это ляпнула. Надо бы закрепить результат, пока он не наделал глупостей, а он может.

— Наши девочки рождены в законном браке, — я поспешила добавить. — И получат все обе, они близнецы. Оптимальный расклад.

Очень хотелось добавить: — «Если никто ничего не испортит!»

Хотя…

Моих старших братьев давно в замке не было. Они жили в нашей столице вольной жизнью пока ещё свободных холостяков. Уже очень скоро законы колонии их ограничат жёстко и в главных правах.

Молодые мужчины в возрасте старше тридцати двух лет (в исчислении Лиглы) обязаны были жениться. Иначе рассчитывать на продолжение карьеры и рост могли лишь те немногие, кого лекари признавали негодными к продолжению рода.

Жестоко? Наверное. Но… Малочисленность высокородных халмов оставалась насущной проблемой и головной болью всех конунгов. А наш старый властитель привык решать все задачи с размахом и планомерно. К слову сказать, конунг был категорически против ухода зажатой в тиски семейных традиций молодёжи на пожизненную службу в монастыри и этой практике всячески препятствовал. Может, его приезд вызван этим? Мне оставалось только гадать.

Интересно, хоть кто-то из братьев, узнав о внезапном брачном отборе, приедет взглянуть на судьбоноснейшее событие в судьбе дома Рейн? Сомневаюсь…

Оставались лишь я и отец. Алана пока ещё лишь халите¹⁹, и только после замужества младших получит право голоса.

— О визите нам как-нибудь сообщили? — закутавшись в тонкий халат, я опустила ноги на пушистый ковёр, густо усыпанный острыми осколками.

— Нет, я только что и узнал! Что делать, понятия не имею. У нас нет средств на встречу высоких гостей, и… Почему ты невеста?

Я поперхнулась. Ну вот как можно быть уверенной в результате моей гениальной задумки, если папенька так и не понял, о чём это я? Как так я невеста? Наверное, по той странной причине, что младшие дочери — ещё дети? Или он мог им Алану предложить на отбор? Мне эта идея понравилась так, что я даже ему улыбнулась.

— Сама удивилась. Но правда ведь, так даже лучше? — я опять улыбнулась и попыталась переключить внимание папеньки на куда более интересное. — Теряюсь в догадках, а как конунг мне женихов выбирал? Бросил жребий? Или мы здесь скоро увидим всю повергнутую оппозицию? Представь себе: жаркий отбор, жестокие сражения в круге, и я вся такая почти что монашка, со свежим шрамом на темечке, в модном гладком блестящем костюме, приличествующем отбору, с почти голой грудью и лысая. Великолепно! Бурные аплодисменты. Кстати, подай Алане идею — пусть начнёт продавать дорогие билеты в партер.

Кажется, выговорилась.

— Прекрати! — прорычал громко отец.

А я… промолчала.

Мне говорили: «Нэрис, подумай о братьях!» Я думала. Чтобы не опозорить семью, получила блестящее образование, соответствующее гордому статусу наследницы прайда Рейн. Мне капали на мозги: «Нэс, подумай о сёстрах!» Я собралась в монастырь, чтобы потом всю жизнь лечить сирых и несчастных белоголовых, принимать роды в дальних поселениях, усмирять опасную живность и что там ещё… дождь вызывать? А вдруг теперь оказалось, что можно иначе? Конунг придумал себе развлечение, и я вдруг невеста? И кто же мои женихи, отец, кто? Или заявки на отбор не подают за три года до свадьбы? Да вы всё надо мной издеваетесь!

8. Ожог временем

«Сова», имперский фрегат A-IIV класса

«Тревожный» маячок, установленный Килом, подавал чёткий, отчего-то нервирующий Макара сигнал. По мере приближения к цели его тембр становился всё громче. Под это тревожное тиканье они и вошли в круглое, словно стакан, помещение.

Капитан как-то сразу решил: это спальня. Внимательно осмотрелся, уверяясь в верности вывода с каждой секундой всё твёрже.

Да.

Судя по всей обстановке, включая жалкие остатки уютного некогда интерьера и следы мягкой мебели, они с Гессом стояли на пороге супружеской спальни. О том же говорили и руины огромного спального ложа, когда-то занимавшего практически всё пространство каюты.

Архаика древних времён. Современные люди давно уже вместе не спят. Нынче в моде другие акценты. Супруги оберегают идола личных пространств и свобод, будто святыню. Отдохнуть рядом с чужим человеком, сопящим, храпящим, встающим по нужде в неурочное время, вообще невозможно, это знают теперь даже дети.

Дикость.

Макар жадно рассматривал едва сохранившиеся останки хозяев этого гнёздышка и вдруг ощутил зависть, совершенно неправильную и неуместную здесь.

Эти два человека погибли уже очень давно. Судя по строению плохо сохранившихся скелетов, перед ним были самые настоящие люди, вполне вероятно, земляне. Они и сейчас, спустя столько времени после гибели корабля, лежали в обнимку, очень крепко прижавшись друг к другу.

Даже смерть их не разлучила. Пронзительно. Страшно.

Рослый мужчина и высокая женщина.

Их белые кости сплелись в трогательную, невероятно красивую композицию.

Даже смерть неразлучных влюблённых оказалась красива. Хотелось отдать честь этим двоим, ставшим символом нерушимой любви.

Окончание жизни ничего для них не изменила.

Остатков одежды нигде видно не было. Клочья волос, окружавшие гладкие черепа, не отливали сединой. Длинные рыжие женские и светлые, явно мужские.

— Я возьму пробу их тканей, но боюсь… — Гесс внимательно изучал обстановку каюты.

— Это совершенно бессмысленно. Биометрические архивы хранить стали меньше века назад. Так что… Пустой интерес, — капитан с трудом оторвал взгляд от пары, вздохнул, моргнул, словно пытаясь отогнать от себя наваждение. — Всё, уходим, нам ещё нужно оставить маяк для службы утилизации. Пусть они с этим и разбираются.

Мак вдруг почувствовал странный мандраж, быстрый порыв омерзительной дрожи. Его всё ещё не покидало острое чувство опасности. «Уходим!» — голосила видавшая многое интуиция капитана. Аверин всегда ей доверял.

И он было уже развернулся, даже успел сделать вперёд первый шаг, глядя на яркий прожектор ядроида, исчезающий за поворотом узкого коридорчика.

Зачем только Мак задержался? Почему отступил вдруг назад? Кожи его лица вдруг как будто коснулись холодной мёртвой ладонью. Прикосновение смерти. То, чему невозможно противиться.

Толчок в спину, громкий рык Гесса:

— Мак! Тут творится какая-то полная шервь!

Взгляд назад. О да. Она самая. Давненько не виделись, милая, привет дорогая, я как-то ещё не соскучился…

Происходящее за их спинами выглядело фантастически, невероятно. Словно невидимая волна полного разрушения неукротимо вползала в реальность. Испепеляющая. Стены рушились в пыль, остатки кровати рассыпались тут же в труху, останки погибших развеялись вихрями серой пыли.

— Ноги! — Макар рванулся вперёд, кожей чувствуя оцепенение. Его сковал какой-то немыслимый холод, проникающий через непреодолимую оболочку скафандра. Вокруг всё будто бы растворялось, размывалось, истончалось у них на глазах и рассыпалось в песок.

Гесс вдруг надломился, как палка, споткнулся и с громким стоном упал. Инспектор рванул его за руку, каким-то отдельным от разума чувством вдруг ощущая, — биолог уже без сознания. Чертыхаясь на всех языках, проклиная само Мироздание, капитан имперского фрегата, инспектор первого ранга, Аверин одним сильным рывком взвалил старого друга на взвывшее тут же от острой боли плечо.

О Создатель! Гесс весил, как настоящий земной бегемот! Если бы не бесчисленные часы, проведённые в тренировочном зале в тщетной попытке уйти от себя, Мак бы его точно не вытащил. Бетонный центнер тугих мышц и тяжёлых костей.

Шервова печень! Если только вернутся, он на диету посадит весь свой экипаж, и каждую тренировку заставит друг друга таскать на закорках. Все похудеют, включая его самого.

Ноги Макара не слушались, дышать было нечем, как будто сама Преисподняя из древних легенд позади их зияла, стремительно разворачиваясь.

Судя по дикому жару и визгу всех датчиков на скафандрах, рядом опять начался реактивный пожар. В древних атомных двигателях этой ловушки запустилась цепная реакция.

Умирать не хотелось. Как-то сегодня Макар подобных глупостей не планировал, а без чёткого плана такое ответственное мероприятие…

Нет!

— Полный ноль! — эта команда означала молниеносную передачу всей операции в «руки» роботов и автоматики. Так Макар включил старт аварийной эвакуации. И тут же увидел недалеко впереди щупы манипулятора катера. Их с Гессом скафандры угрожающе загудели, перейдя в режим автоматического перемещения. Оставалось вцепиться в огромное тело друга и богам всей Вселенной молиться, чтобы не подвели.

Что он и сделал.

Острая, как вспышка, мысль озарила сознание капитана.

— И что, оно того стоило? — ещё даже не разобрав смысла слов, он вдруг чётко понял, что совершенно не рад этому голосу. Даже не так.

Хотелось встать и дать его обладателю в морду. От всей души, вложив в мордобой всё тягостное раздражение, накопленное за первые месяцы экспедиции.

Ойле был в собственном репертуаре: тот же тон, та же кривая улыбка на длинном лице. Ничего нового, но его капитан, лежащий в лечебной капсуле лазарета, отчего-то впервые задумался над вопросом о том, не был ли ошибкой его скоропостижный выбор друга детства на должность экипажного доктора.

9. Женихи

Аграна, столица Агрании — экваториального континента и одноимённого государства мира Лигла. Планетарная система двойной звёздной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя.

Конунг Агрании Дэниел Винк малодушно сбежал прямо с экстренного заседания кабинета своих же министров. Сделал вид, что закашлялся, резко за сердце схватился и, отмахиваясь от попытавшихся помогать секретарей, вот так взял и удрал, как какой-то мальчишка.

А теперь он лежал в гамаке, подвешенном в самом дальнем углу крохотного садика, на крыше нового современного здания для заседаний Золотого Круга и бездумно смотрел в высокое ясное небо. И хотелось ему с треском и грохотом провалиться сквозь все десять этажей, построенных целиком из драгоценного, сверхпрочного и сверхлёгкого багаевского стекла — предмета их гордости и главной официальной статьи дохода в бюджете колонии, чтобы все содрогнулись, а потом долго плакали, разгребая осколки, руки резали в кровь и найти конунга не смогли.

И так ему стало жалко себя, и тех несчастных министров, и белоглазых из персонала, что в кровь руки порежут, когда, громко рыдая, Дэниела будут откапывать из-под завалов, что мужчина уже чуть не плакал навзрыд. Лежал конунг на крепкой спине, едва намечающимся животиком кверху и тихо всхлипывал, вяло покачиваясь в гамаке. И такая тоска накатила…

Часы на столичной ратуше скорбно пробили пять имперских часов. Полдень.

Ещё пять минут — и он встанет, чтобы вернуться. Примет вид добродушный и мудрый (хотя хочется убивать) и решит наконец, что им делать. Как поступить с этой внезапно свалившейся на голову целому миру Имперской Инспекцией? Вон он, гадский инспектор, болтается на орбите, как нависший над головами всех жителей Лиглы огромный топор палача. А скоро припрётся — уже доложили.

Один. Уже сам этот факт всех шокировал. Ни делегация, ни экспедиция, нет. Один человек, некто загадочный, Инспектор первого ранга, Макар Аверин, да ещё и с неограниченными полномочиями.

Создатель! Конунгу опять захотелось на дно. И посыпать голову слоем осколков в пять метров толщиной, только бы не откопали. Он столько сделал для этой планеты! Реформы, законы, права. Колония, построенная на преступлении, процветала. Веками воровавшая и не платившая законных пошлин Империи, исправно снабжавшая все пиратские корабли дешёвым топливом Лигла жила себе припеваючи в своём тихом закоулке галактики и не отсвечивала совершенно, пока… Пока проклятым сегодняшним утром резкая вспышка в верхних слоях атмосферы не возвестила о катастрофе по имени Макар Аверин. В нём даже звуки противные, словно больно сверлили они конунгов мозг.

И не уничтожишь Аверина потихоньку, об этом правитель крупнейшего континента справки сразу же навёл у пиратов и выяснил: не получится. Имперцам стоит теперь только свистнуть, и сразу же прилетит новый карательный флот, уже прозванный «томагавком». А командовал им адмирал Анатолий Аверин, скорый на расправу и злой, как беременный шервь. Выяснять степень родственных связей двух этих Авериных у конунга Винка не было никакого желания. Со своими родственниками разобраться бы.

А ведь было же так всё отлично…

— Хал Дэниел, вас разыскивает младший сын.

Вкрадчивый шелест над ухом заставил конунга вздрогнуть. Совсем нервным стал. Молча вытянул руку, и по одеялу навстречу скользнула блестящая длинная лента. Маленький современный ядроид, больше похожий на драгоценную сороконожку, находил конунга всегда, везде, быстро и безошибочно. Блестящий и гибкий, он давно стал любимой игрушкой правителя. После Никки и Гринки, конечно. Тёплые, нежные и послушные белоголовые девочки незаменимы для успокоения нервов.

Младший сын.

Сегодня утром у них уже был разговор, и конунгу не хотелось его продолжать, абсолютно. Глупенький мягкий мальчишка вдруг вырастил зубки и выпустил когти.

Диль оказался очень непрост и умён. А его «друзья детства» вдруг проявили себя, встав целой армией на защиту засранца. Их оказалось великое множество, этих друзей. Дети министров, наследники и бастарды, торговцы и бородатые храмовники, монашки и даже торговки на рынках в провинции — все знали «несчастного Диля». Как он всё продумал, как долго и кропотливо строил малыш свою сеть. Но отец хитреца, Дэниель, ещё молод, силён, полон планов и амбициозен. Вот отвадит Инспектора и разберётся с возникшей внезапной проблемой самого младшего из многочисленных сыновей.

— Подготовить кабинет в библиотеке, я буду ждать его там. — Побарахтавшись в гамаке, конунг встал неуклюже. — Пусть подадут туда горькой воды и обед в пару блюд. И предупреди младшего Винка: у меня на беседу с ним будет ровно двадцать имперских минут.

— Министры распущены на перерыв, хал Дэниел, — это тихо прошелестев, сверкающая в ярких лучах солнца лента бесшумно перебирая сегментными ножками, соскользнула на землю. — Халм Грог обо всём распорядился.

Премьер-министр и правая рука конунга снова всех выручил. Надо будет щедро его наградить. Эта мысль главе континента совсем не понравилась. Лучше поблагодарить на словах. Да, так решительно лучше…

Кабинет в его библиотеке был местом для встреч самых приватных и важных. Сюда допускались немногие.

Младший сын конунга мрачно осматривал прозрачные полки с фальшивыми книгами. Всё в Агрании вот так же фальшиво. Эту истину он уяснил ещё маленьким мальчиком. Диль ненавидел столицу, предпочитая ей абсолютно всегда общество верных друзей и любимой подруги.

Нэрис. Первая их с Райаном любовь. Ещё в младших оборотах Синего круга друзья крепко договорились эту девочку не делить, стать ей защитой и твёрдой опорой, а потом предоставить ей выбор. Тот самый отбор.

Как же давно это было.

Какими наивными были они, два маленьких рыцаря светлой принцессы. Как быстро пришлось повзрослеть всем троим.

— Снова решил разозлить меня? — высокий голос отца оторвал Диля от размышлений.

Конунг Агрании вошёл в свой кабинет степенно и важно. Не отличаясь высоким ростом и крепостью телосложения, он умудрялся производить монументальное впечатление горделивой осанкой и надменным видом.

10. Прыжок

«Сова», имперский фрегат A-IIV класса, находилась на орбите Кеплер D звёздной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя.

«Лечебный скафандр» был предметом гордости их нового бортового врача, стоил немалых усилий и времени капитану и стал поводом для шуток всего экипажа. Неугомонный «Совятник», как их Макар называл, с момента прибытия этой конструкции пугал друг друга заключением в «ЭТО».

«ЭТО» или «Энерго-терапевтический объект» был последним словом врачебно-конструкторской мысли и действительно впечатлял. И не только своим внешним уродством. Хотя тот, кто его проектировал, явно питал ненависть ко всему человечеству.

С виду скафандр представлял собой пародию на древнейшие изображения жутких божеств: аспидно-чёрная полированная поверхность, маска с отвратительной рожей, жуткие фасеточные глаза, светящиеся в темноте, и в довершение ужаса — сразу несколько портативных манипуляторов, гибкими змеями выползающих прямо из блоков конечностей монстра.

Такое без подготовки увидишь — неделя бессонницы обеспечена. Врагов им пугать и пытать лютых недругов.

К тому же это чудо воинственной техники умело летать, не тонуло и не повреждалось никаким видом человеческого оружия, и было почти два имперских метра высотой.

Но это декор.

Собственно, главный смысл этого смертоносного сооружения — лечение и реабилитация раненых и больных гуманоидов, вынужденных выполнять возложенные на них служебные обязанности без отвлечения на лазарет. Скафандр сам решал, когда его снимут, сам оценивал состояние «заключённого» и назначал терапию.

«Лечебная передвижная тюрьма» — как мысленно окрестил его Макар.

Зато в нём можно было не пить и не есть и… всё остальное. Система сама устраняла все интимные проблемы больного. Удобно. Но страшно. Вдруг не то «решит»?

Совершенно Макару не нравилось, когда за него все решали. Благо, некоторые привилегии у капитана тут всё-таки были. Он мог снять маску скафандра, мог отменить расслабляющую терапию или запретить себя медикаментозно укладывать спать.

И вообще, если трезво смотреть на это пугающее устройство, оно было даже удобно. Лёгкая, но плотная нано-ткань тела скафандра ощущалась, словно вторая кожа, не стесняла движения. Прямо на гало-дисплеи с обратной стороны лица-маски выводились все показания внешних датчиков, что позволяло иметь угол зрения в полные триста шестьдесят пять градусов и слышать лучше, чем даже летучие граи с планеты Гизил.

Этим всем и утешив себя, смирясь с порождением медицины и робототехники, капитан и инспектор Аверин открыл отсек облачения в этого монстра.

— Чтоб им всем разом шервей в экипаж, — пробормотал Макар, пытаясь справиться с нахлынувшими ощущениями.

Вдох, выдох. Обнажённый и беззащитный, он болезненно ощущал бесцеремонное вторжение во все зоны человеческой анатомии. Его трогали, щупали. Что-то куда-то вводили, втыкали, покалывая импульсами тонкой боли.

Неприятно весьма.

Не смертельно. Бренное капитанское тело и так всё болело и ныло. Он чувствовал себя тяжко больным и разбитым. Себя было жалко ужасно. Ещё и психоз, командир, поздравляю.

Красавец, Аверин.

— Терапия продлится полных семь суток имперского времени! — радостно пропиликал скафандр неожиданно девчоночьим голосом.

— Мне не нравится это! — возмутился Макар. — Я чувствую себя мужиком, за которым девчонка подглядывает.

— Да, капитан! — с энтузиазмом отозвался Петрович. — Травмы максимально серьёзные, есть риск необратимых изменений, назначен оптимальный срок пребывания в ЭТО.

Потом, помолчав миг, виновато добавил:

— Это я так его голос настроил, простите. Скучаю по детям.

Создатель, дай Маку терпения! Дай трезвости мысли. Когда искусственный интеллект начинает подобное выдавать, впору начать сомневаться и в собственном здравом уме.

— Гесс к обязанностям приступил? — нужно отвлечь себя от ненужных раздумий.

— Четыре часа назад. Подключить его?

— Как только закончу, — к слову сказать, Аверину становилось полегче. Хорошая вещь — этот скафандр, хоть и вида страшенного. — Петрович, оно во мне долго ещё будет копаться?

— Двенадцать минут. Потерпите, инспектор Аверин, — в голосе отчётливо прозвучала ирония. — Уровень энергетического резерва корабля — сорок пять, ядроиды приступили к ремонту щита, доклад бортинженера вас ожидает. Включить его запись?

Вот ведь неугомонный Петрович. В его капитане тут, можно сказать, ковыряются, а он со своими докладами.

— Давай, — милостиво разрешил Макар, ощущая во всём своём теле некую бодрость.

Нет, зря он так костерил их врача, при случае надо будет поблагодарить бывшего одноклассника. Главное — не забыть.

Доклад Яхо радости не принёс. Новостей было много, и всё как одна отвратительные.

Кроме физических повреждений корабль «зацепило» исключительно редким космическим явлением — волной темпусального шторма. Так вот чем так знатно пришибло их с Гессом. Занятно. Надо в зеркало глянуть на морду свою, а вдруг он стал краше и как-то солидней?

Смешно. Но ему было совсем не до смеха.

Ветер времени разрушил сложные структуры защиты фрегата, выкачал все ресурсы реактора и натворил много другого лиха.

Макар сразу вспомнил пару скелетов в постели загадочного маленького кораблика. Интуиция подсказывала ему: «Не суйся, инспектор!». Но служебные обязанности надавили на мозг, и он не послушал.

Что ж, пора двигаться дальше и не повторять своих глупых ошибок.

Выйдя в трубку, Аверин доковылял до капитанского кресла, мысленно чертыхаясь. Как только «Сова» встанет на орбите пункта назначения, он потащит Гесса на спарринг в спортзал. Будут два монстра в скафандрах махать руками и мучительно спотыкаться. Телом нужно владеть, а не уныло болтаться. Ладно. Раздражение в сторону, тем более что капитану действительно стало значительно легче.

— Принимаю ручное управление кораблём! — голос чудовища, в которое превратился Аверин, был под стать общему образу ЭТО, замогильный, как говорили их древние предки. — Петрович, доложить о готовности перехода к «Прыжку».

11. Очень так себе сюрприз

Замок Рейн, каданат Рейн, Планета Лигла, Планетарная система двойной звездной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя.

Не получилось. Ничего у меня снова не вышло. Спокойная жизнь не для Нэрис.

Первый гость прибыл уже через сорок имперских минут.

«Порт» нашего каданата стоял прямо в замке. Невысокая круглая башня с каменной площадкой наверху и крутой винтовой лестницей внутри. Детьми они с братьями бегали по этой лестнице, как веселые черные белки, только хищными не были, и хвостов перепончатых не имелось у детворы.

Из окна моей спальни башня отлично видна, и не заметить прибытие флаера не смогла даже я.

Как бы теперь это развидеть...

За что это со мной происходит, Создатель, ответь? Где я так согрешила?

Если бы вдруг я позабыла того рослого человека, что неспешно выскальзывал из легкого дорогого суденышка, то зеленые с золотом цвета прайда Диглис узнаваемы издалека. Сомнения не было.

Зачем он сюда прилетел? Посмотреть на мое окончательное падение? Хотел увидеть кривой свежий шов знака монахини на моем бритом затылке?

Хищными, плавными движениями он спустился в узкий люк на площадке, запустив предварительно авторежим возвращения флаера. Все верно, до его возвращения наш маленький «порт» будет свободен, а богатенькие наследники могут позволить себе и такие игрушки.

Уже через пару минут Райан, старший сын и единственный наследник рода Диглис, легким шагом пересекал площадь перед нашим замком. Сосредоточенный, строгий, решительный. Одет, как курсант Синего круга, никакой роскоши: мягкая темно-синяя рубашка с короткими рукавами и подзатертыми лычками старшекурсника на воротничке. Только густая и темная его шевелюра, тут же подхваченная шаловливым рейновским ветерком и растрепанная совершенно фривольно, говорила о том, что наш гость довольно давно уже выпускник, вольный сокол.

Все ближе к крыльцу он и ближе, я встала на цыпочки, все еще не веря своим глазам, и жадно разглядывала самого завидного жениха континента Агрании.

Мы не виделись с того самого дня, когда моя жизнь потеряла всякий смысл. А виновник произошедшего неторопливо и вальяжно подходил к главным замковым воротам. Створки больших темных дверей были еще закрыты, гостей ждали чуть позже. Райн растерянно повертел головой, на минуту задумался, потом резко вдруг развернулся и... глаза наши встретились.

Словно неразрывно сцепившись взглядами, мы смотрели, не отрываясь, друг другу в глаза, и мой новый мир, уже ставший привычным, стремительно рушился. Неотвратимо и бесповоротно. Хрупкие кирпичики моего душевного спокойствия, с таким трудом сложенные в зыбкие стены, падали, словно детские кубики.

Как многое я хотела сказать ему, только ему одному. Рассказать, объяснить, поделиться с ним, своим верным другом, практически братом. Как же мне не хватало его насмешливого и спокойного: «Брось, Нэс! Вечно ты фантазируешь.»

Я успела забыть и его ледяное: «Нет. Нэрис, прости!», выплеснутого на меня, заморозившего. Словно и не было того поцелуя в воротах Академии синего круга. Потеряла Нэрис Рейн и гордость свою хваленую, и силу воли. Рассыпались они, как кучка песка, раскатились на тысячу мелких песчинок. Я больше не та гордая девочка, что плакала горько на черном утесе одна.

Он тоже изменился. На меня смотрел не симпатичный мальчишка, стесняющийся своей нескладности. Молодой, уверенный в себе хищник стоял во дворе старого замка Рейн. О чем думал он, от меня не отводя взгляда? Что через стекло окна спальни увидел в моих глазах этот мужчина?

Не знаю и знать не желаю. Я отступила в спасительный сумрак комнаты, задыхаясь от ужаса. Райан медленно развернулся и в дверь постучал.

Наследник прайда Диглис здесь, у наших ворот. И мне это не снилось. Голова снова мучительно заболела, ломило виски, стены комнаты медленно и расплывчато скользили по кругу. Надо бы сесть...

Тут дверь в комнату отворилась, и на пороге возникла перепуганная Алана.

— Нэс, собирайся быстрее, там какой-то особенно буйный жених заявился. Слышать ничего не желает и с тобой требует встречи. Говорит, что знакомы. Красивый такой, прилетел в цветах Диглис, наверное, младшенький из бастардов...

— Что?! — я прохрипела, стремительно оседая на каменный пол.

К такому подлому повороту событий жизнь меня не готовила.

***

— Отойдите и не мешайте! — этот голос... Низкий, бархатный, мужественный. Как долго я старалась его позабыть. Не получилось. — Вы уморить ее решили?! Что вообще здесь происходит, что с Нэс?

В ноздри ударил острый запах наэльской настойки. Терпеть ее не могу! Что за жестокий способ в чувство людей приводить? Придется теперь глаза открывать, что поделать.

Белый свет за пологом ресниц понемногу обретал четкие очертания, я вгляделась в его темные контуры и с трудом сдержала стон. Прямо надо мной, закрывая от всех остальных широченной и рельефной грудью, нависал самый завидный жених континента Агрании. Глаза распахнула и тут же уперлась в его темный взгляд. Чуть раскосые серо-зеленые глаза Райана. Мне до боли знакома каждая их ресничка, каждый лучик на радужке.

Он смотрел на меня с искренней тревогой, даже дышал тяжело, раздувая тонкие ноздри породистого носа. Горячая опора под голым затылком оказалась крепкой мужской рукой. Его ладонь.

Острый стыд во мне мучительно боролся со странным желанием. Хотелось повернуться, к этой ладони прильнуть щекой, глаза малодушно закрыть да так и остаться лежать. Лучше целую вечность. И даже саднящая боль от едва начавших заживать швов на бритой макушке меня совершенно не трогала. Дурочка я невозможная.

— Что они с тобой сделали, Нэс? — Райан нетерпеливо вплотную наклонился, с ужасом вглядываясь в мое лицо. — Почему ты молчишь?

Скрипя зубами от разочарования, я попыталась приподняться. Стыд победил. Но мужская рука никуда не исчезла, напротив, наследник медленно переместил ее на спину, помогая мне сесть.

— Халм Диглис! — позади раздался тонкий голос Аланы. С перепугу она смогла только тихо пискнуть. Райан медленно на нее оглянулся, не отпуская меня.

12. Явление инспектора

Сова. Имперский фрегат A- IIV класса. Орбита Кеплер D звездной системы Кеплер 47, созвездие Лебедя.

Ну, собственно… ничего неожиданного.

Все безобразно, преступно и даже цинично. Макар, листавший движением глаз полученную из “неофициальных источников” подробную информацию о делах в инспектируемой ими колонии, скользившую светлыми строками на внутреннем гало-экране скафандра, так затейливо чертыхался, как это умеют делать только земляне.

Гесс снисходительно слушал своего капитана и друга. Пока у них был перерыв, скафандр ЭТО тщательно диагностировал состояние его только что получившего ощутимую встряску от ближнего боя травмированного временем организма.

Безболезненные инъекции, едва уловимые импульсы электрофизиотерапии, теплые прикосновения массажных “пальцев” скафандра. Охлаждающие элементы комфортно легли на усталые мышцы, датчики зафиксировали остановку подкожного капиллярного кровотечения.

Биолог вынужден был констатировать: этот ЭТО — отличная штука. В таком состоянии ему была гарантирована неделя лечебного сна в восстанавливающей капсуле. А теперь он имел бесценную возможность выполнять возложенные на него обязательства без каких-то ограничений и паузы на лечение. Он и Аверин, конечно. Благо, рассматривая капитана, можно было увидеть себя, словно в зеркале.

Жуткая черная жуть…

Как и планировалось, они встретились в спарринг-зоне спортивного зала “Совы”, где уже больше часа “топтались”, как выразился Хич, их ироничный механик и энергетик. Он ковырял громко свистящую датчиками неисправности систему климат-контроля отсека и стал их единственным зрителем.

Как оказалось, ЭТО отлично учились, подстраиваясь под владельцев, и уже спустя десяток минут неуклюжие движения обоих гигантов стали похожи сначала на детские танцы, а потом и на драку подростков. Еще немного — и на корабельный татами выйдут вполне ничего себе так борцы.

Выглядело это эпически: два аспидно-черных монстра, блестящие, словно начищенные до блеска стальные кастрюли или ледяные бока астероидов, разгонялись, потом сшибались с разбегу и с грохотом рушились на упругие маты татами. Раз. Второй. На третьем заходе раздался тревожный сигнал, и к ним из лазарета тут же приперся Ойле. Истошно вопя что-то о технике безопасности и стоимости индивидуальных скафандров. Размахивая руками, он с энтузиазмом пытался преодолеть невесомость, отчего несколько раз нелепо кувыркнулся в воздухе зала, шмякнулся о потолок и обиженно взвыл.

К чести Аверина, на эти злобные пируэты врача капитан не обратил никакого внимания. Он продолжал тренировку, не отвлекаясь на подобные глупые мелочи.

Закованные в скафандры фигуры, в очередной раз грохоча, расцепились, медленно встали, также медленно разошлись, развернулись и снова бросились в жаркую схватку, проверяя на прочность не столько скафандры, сколько хрупкие нервы их корабельного дока.

Вполне ожидаемо, Ойле не выдержал, застонал громогласно и, исполненный праведного негодования, вылетел в сторону камбузного отсека, цепляясь за потолочные поручни.

Заедать нервный стресс.

А упорные монстры снова и снова вставали, кружились, пытаясь друг друга достать, делали стремительные обманные выпады, наносили удары. В ход пошли щупы и манипуляторы, что им заменяли ладони. ЭТО сами осваивали сложную технику ближнего боя, в которой противники на татами были примерно равны. И уже очень скоро движения монстров стали по-хищному плавными. Удары все реже достигали своей цели, звуки словно заглохли. Еще большая жуть: плавно и бесшумно сражались два гладких бездонно-черных чудовища, прыгая, отражая удары, с разворота перепрыгивая подсечки. Это было похоже на схватку мифических идолов, древних драконов или даже демонов. Хич, невольный свидетель превращения несуразных скафандров в боевых полноценных чудищ, наблюдая их устрашающий танец невольно затаил дыхание.

Пляска смерти.

А потом прозвучал сигнал окончания боя, и противники разошлись. И теперь Макар мрачно читал сводку истории этого маленького, но преступного мира, а Гесс пытался найти поводы для того, чтобы уйти туда вместе с ним.

И ничего достойного не находилось.

Все его робкие доводы под воздействием логики рассыпались, как детские кубики на полу. Гесс куда больше нужен был здесь, на “Сове”, чем на забытой Создателем Лигле.

Убить облаченного в ЭТО Аверина невозможно. Спрятать от зоркого пеленга Яхо с Петровичем — нереально. Выпускники их с
Макаром учебного учреждения не поддавались гипнозу и прочим ментальным практикам воздействия на сознание. К тому же Макар был осторожен, силен и хитер. Настоящий инспектор.

Да, по инструкции, визит в колонию осуществлялся не в одиночку. Но аварийная ситуация на корабле отправку туда делегации исключала. Аверин снова был прав, абсолютно. Но…

— Гесс, не парься. — Мак всегда оставался землянином. Это странное слово в его лексиконе означало отказ от крайней степени бесполезной тревожности. — У меня отличная новость: преступности на планете практически нет. Правда, воруют они у Империи. Тихо, но с колониальным размахом. Связаны крепко с пиратами, но у меня с братством связи покрепче.

Если бы ЭТО могло ухмыляться, то… О! Могло. Жуткая гладкая маска со светящимися глазами перекосилась на правую сторону. Скафандр попытался изобразить гуманоидную мимику, получилось кошмарно. Гессер содрогнулся. А потом вдруг биолог представил себе (а воображение у него очень живое) вид ужаснувшегося скафандра и содрогнулся опять.

— Да… — капитан тоже был впечатлен новыми гранями возможностей внешности ЭТО. — Хорошо еще, что я все это открыл еще до выхода на планету. Буду сдержан и хладнокровен, — он вздохнул, скафандр послушно повторил все движения тела.

— Предварительную оценку комфортности био-геосистемы они тоже в отчетах занизили, — смирившись с происходящим, Гесс решил перевести разговор в куда более продуктивное русло. — Многократно и даже с фантазией. Откровенно говоря, все их протоколы колонизации — новодельные сказки. Не говоря уже о ресурсах.

13. Тест на стрессоустойчивость

Планетарная система двойной звездной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя.

К своему прибытию в космопорт столицы континентального государства колонии лишнего внимания Макар привлекать не хотел. И никакого отношения к личной скромности капитана это желание не имело. Строго рабочий момент. Куда проще всегда наблюдать за деталями, оставаясь в тени. Собственно, в этом и смысл делегации: пока “Главный инспектор” выполняет официальную часть, принимая волну лжи и фальши на свои плечи, второй, “теневой” участник визита, внимательно смотрит вокруг и делает объективные выводы.

В налаженной схеме проверок колоний “теневым” обычно работал Аверин. Представительный глизеанин Гесс Оранг расточал колонистам многообещающие улыбки, выслушивал речи и купался в лучах всеобщего внимания. А Макар тихо и быстро налаживал местные связи, подкупал недовольных, торговал информацией, слушал и слышал. Лучшим ключом ко всем тайнам во всех удаленных мирах неизменно служило имперское золото.

А теперь ему придется делать все самому.

Уже уходя из центрального в хвостовой, направляясь к главному корабельному катеру, капитан оглянулся и бросил Яхо и Стэму, дежурившим в рубке:

— Не забываем о главной цели всей экспедиции. Роем носом эфир, как кроты.

Они промолчали в ответ, понятливо переглянувшись. Кто такие “кроты”, знать не знали, но “главная цель” экспедиции была им отлично известна. Об этом не принято вслух говорить, и если Аверин напомнил, значит, чует он где-то подвох. Интуиция капитанская никогда его не подводила…

Планетарный катер “Совы” представлял собой мощное и комфортабельное космическое судно, способное самостоятельно выйти в сумеречный “прыжок” между ближними маяками и перемещаться с орбиты экзопланет в космопорт и обратно. Экипаж из четырех человек мог вполне благоустроено путешествовать на “Совенке”, как прозвал его капитан, полностью автономно в течение года… Еще пятерых катер мог взять на борт в состоянии биостазиса.

Красивая птичка “Совенок”.

Предполетная подготовка, последний опрос всех систем, открытие шлюза и вылет. Они сделают круг на орбите, Макар всегда свято соблюдал этот мистический ритуал приветствия новой планеты, потом выслушают бравый монолог приветствия космопорта и зайдут на посадку.

Привычка думать о делегации во множественном числе рассмешила Макара. Он сам все это сделает. Он сегодня один, хотя за спиной у него вся сплоченная сотнями пройденных световых лет команда “Совы”. В случае чего — его вытащат, он абсолютно уверен. Да и тревоги инспектора имели форму некоторого предвкушения. Он знал точно, он чувствовал очень чутко: впереди новое приключение. Что-то изменит судьбу капитана Аверина.

А пока Мак разглядывал голубые просторы планеты и с тоской вспоминал континенты Земли. На поверхности Лиглы, в синих волнах океанов, “плавали” две почти-что-Евразии. Один континент возлежал чуть южнее: победившая в архаичных уже континентальных войнах Аграна. Другой на всех картах планеты значился оригинально: “Второй континент”. Вообще, надо заметить, картографы этого мира не отличались художественным воображением. Даже на зануду Макара наводила тоску эта карта.

В отличие от пейзажей под плоскостью крыльев “Совенка”.

По всему континенту Аграны были живописно раскиданы помпезные замки. С высоты они выглядели словно огромные шляпочные грибы, выступающие из пушистого мха — чащи древнего леса. Некоторые выглядели разрушенными, другие же были окружены оживленными городами, но все они имели совершенно реликтовый вид.

В отличие от столицы Аграны — Агрании, города, даже по меркам империи современного. Столица встречала инспектора веселым неоновым светом и бликами огромных полусфер прозрачных зданий. Интересный контраст…

— Аграна, столица Агрании - экваториального континента и одноименного государства мира Лигла, — в эфир влез сигнал автоматического приветствия космопорта. — Планетарная система двойной звездной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя приветствует вас, гости Великой Империи, — обычная звуковая запись, ну совсем не Петрович. Как обычно в колониях: за красивой картинкой — полнейшая техническая отсталость. И это инспектора успокаивало. — Правила благоденствия, радости и всеобщего процветания в силе закона! Просим следовать на указанную посадочную полосу космодрома, счастливой посадки и удачного окончания путешествия!

Прозвучало фальшиво. Впрочем, как и всегда. На дисплее пространственной навигации загорелись ориентиры. С этой секунды космическое судно переводилось в режим воздушного корабля, подчинялось законам планетарной физики и проходило привычный ритуал посадки воздушного лайнера.

Подготовка к касанию с полосой, пилот берет штурвал на себя, увеличивая тангаж и уводя судно в кабрирующее положение. Двигатели “Совенка” переведены в режим «малый газ». Минута-другая, задние стойки шасси касаются полосы. Еще десять секунд, и, уменьшая тангаж мягким нажатием на штурвал, Мак опустил на полосу переднюю стойку. Подключились интерцепторы, включение реверсивного устройства, торможение двигателями. И уже выходя на контрольную точку прибытия, Аверин включил торможение шасси. Ювелирная получилась посадка, пилот остался доволен собой .

Несколько минут для выключения и охлаждения всех систем.

— Сова, я Совенок. Прибытие в космопорт Аграния в пятнадцать часов по имперскому времени. Игорек?

— Да, капитан, я на связи. Они там все охмелели и ждут полный свербец с нетерпением, жгите.

Макар улыбнулся. В команде “Совы” строго запрещена нецензурная лексика, вот Игорек и изгалялся, как мог, придумывая на ходу слова новые, словарями невиданные.

Вдохнул, выдохнул, дождался перехода скафандра в режим синхронизации с силой местного тяготения и двинулся к выходу на уже залившийся трап. Первый шаг в его новую жизнь.

Именно так ему виделась эта инспекция. Что ж, посмотрим…

***

— Это кто?! — конунг Агрании сорвался на истеричный фальцет.

14. Замок Рейн

Замок Рейн, каданат Рейн, Планета Лигла, Планетарная система двойной звездной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя.

После скучной пресс-конференции, на которой скучающий Макар молча выслушал заверения в верности “Благословенной Империи”, прозвучавшие дико и невероятно фальшиво, принимающая сторона ожидаемо предложила “чудесное путешествие вглубь континента”.

На фоне непрерывно подкидываемых Игорешенькой сводок активности местных спецслужб и каких-то еще многочисленных теневых структур без названия, но технически оборудованных новейшими средствами связи и транспортом, эта прогулка выглядела абсолютно невинно. А ведь могли попытаться его утопить, отравить или даже взорвать. Отличные ребятки, Аверин к ним даже проникся симпатией.

Ему пришлось уступить и отправиться в путешествие на личном флаере конунга. С “Совы” тут же ему подтвердили: порт точки прибытия точно не сможет принять катер Аверина. Пришлось загружаться в эту посудину, мысленно молясь всем известным богам.

Столица этого континента, на картах колонии именуемого Аграния, из которой они вылетали, называлась Аграна. Красиво, но без особой фантазии. Город был явно построен еще первыми колонистами и, в целом, не особенно перестраивался. В отличие от блестящего его центра с современным космопортом и помпезным кварталом правительства старый город выглядел совершенно другим. Красивые величественные колоннады высоких зданий с конусообразными шляпками крыш, высокими шпилями и обилием разноцветных витражей в стрельчатых окнах. Что-то до боли земное было во всем этом городе.

От размышлений его отвлек полный конунг, нервно ерзавший в кресле напротив.

Вот этот высокий, болтливый, писклявый мужик, с бегающим взглядом и одышкой оказался главой континента. Ну-ну… Лицо красное, пальцы дрожат. Гиподинамия, гипертония, артроз и возможный алкоголизм. Лет пять он поправит еще и не больше. Нужно будет в ближайших отчетах не забыть отразить этот факт.

Это не Мак такой умный, "ЭТО" скафандр имел опцию поверхностной диагностики собеседников. Аверин случайно включил ее и теперь втихаря развлекался не столько живописными видами под крылом антикварного летучего агрегата, сколько тайнами главных людей континента. Премьер мучился геморроем, страдал импотенцией и простатитом. Бедолага, а ведь он еще молод…

Сидевшие рядом в просторном салоне за столиком премьер с геморроем и пьяница-конунг потихоньку украдкой разглядывали Аверина. Интересно, а их не смущает “раздетость” скафандра? Половых органов вроде не видно, но трусов тоже не было. "ЭТО" сверкал обнаженностью. Эта идея развеселила Макара ужасно.

Так, все. Пора браться за разум и заняться делами. Встреча с Ромео совершенно выбила инспектора из рабочего настроения. Интересно увидеть Джульетту… Выдав еще раз себе мысленный подзатыльник, Макар вызвал справку о месте прибытия их делегации. Благо, в скафандре можно хоть песни орать. Пока внешние звуки на внешние динамики не переключатся, он могила.

Итак, историческая справка гласила: точка их прибытия — Рейн. Древний замок, вот уже второе столетие принадлежавший роду Рейн, построен “неофициальными” колонистами. По легендам, к тому судьбоносному для планеты моменту, когда имперский фрегат из последней десятой волны освоения прибыл на полузаброшенный космодром, ему уже было сто лет.

Макар тут же вспомнил первый отчет, отправленный в колониальную канцелярию метрополии:

“Планета Кеплер D необитаема, условия для колонизации сложны, но мы справимся. Планета Лигла поднимает флаг Империи Деус, присягает на вечную верность метрополии, заверяя в неукоснительном исполнении законов Империи.”

На деле все было не так.

Историю Лиглы люди писали по старому обыкновению — кровью. Первая сорокалетняя война с условными аборигенами — остатками первой колониальной волны — вошла в историю как жестокая и кровопролитная. Ее и войной-то назвать было трудно: все пришельцы сорок лет жестоко проливали кровь местных жителей. Потом случилась вторая война между двумя новыми поселениями, захватившими каждое по континенту.

В результате всей этой живейшей истории на гостеприимной планете выжила и сложилась достаточно плодовитая и устойчивая колония, социальные формы принявшая несколько необычные, даже причудливые. Часто так и бывает.

Главы больших семей-победителей заняли опустевшие древние замки, а первые жители Лиглы остались в своих городах и поселках, платя дань и служа своим новым господам. Сильным, беспощадным и отлично вооруженным.

Но была в этой повести еще одна, очень странная и настораживающая Макара деталь. С момента начала второй волны “колонизации” и до сегодняшнего дня “белоглазые”, как называли их правящие ныне потомки второй волны колонистов, не подняли ни единого бунта. Их убивали и покоряли — они отступали и покорялись. Первые жители Лиглы не были “дикими племенами”. Светловолосые и светлоглазые люди, куда более многочисленные, отлично освоившие планету, построившие города, эти самые замки на островах, всего лишь чуть менее обеспеченные самым новым оружием, даже и не пытались организованно сопротивляться.

Почему? Точно должна быть причина, ответ на загадку. А он для того и инспектор, чтобы подобные тайны вскрывать, как болезненные нарывы, назревающие на теле огромной Империи.

Макар устало потянулся, запоздало заметив испуг на лицах сопровождающих его мужчин. Пусть боятся… полезно для дела. Взглянул в круглый иллюминатор. Красиво.

Мягкий климат планеты, буйство всех оттенков зелени и воды доставляло уставшему от безжизненных космических пейзажей Аверину почти физическое удовольствие. Немногие из колониальных миров могут похвастать такими комфортными условиями.

Аверин отлично понимал этих лиглян: в самый разгар колониальной горячки каждый пытался ухватить свой кусок. Да еще такой лакомый: залежей виталита планеты, по самым скромным результатам поверхностного сканирования “Совы”, может хватить всей галактике лет на сто с лишним имперских. А цены на это бесценное топливо… Да, он их всех понимал.

15. Помутнение

Замок Рейн, каданат Рейн, Планета Лигла, Планетарная система двойной звездной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя.

Замок Рейн стремительно наполнялся гостями. Немногочисленная прислуга с ног сбилась, хозяйка вдруг стала похожа на воинственную богиню из древних сказаний, а глава прайда заперся в библиотеке, где малодушно скрывался до прилета главы континента.

Конунг все-таки прибыл, надежды не оправдав. Традиционно в сопровождении премьер-министра и неожиданно — монстра.

Тот самый имперец, что всего за один местный день умудрился встряхнуть весь континент, выглядел натуральным чудовищем. Огромный и страшный, он возвышался черной сверкающей скалой над разноцветным потоком гостей.

Гости искоса поглядывали на него, перешептывались, переглядывались, но черный идол выглядел абсолютно невозмутимо, он лишь вяло поддерживал оживленный разговор прилетевших министров. Голосом низким, но твердым, совсем без акцента, говорил монстр на их языке. “Не робот и не ИскИн”, как успели шепнуть журналисты.

И Либерум Рейн махнул на имперца рукой. Не до него теперь было. Вдруг одних женихов оказалось четыре. Несмотря на тот факт, что решение об отборе принималось куда меньше суток назад. А если бы они выдержали все сроки, объявив отбор загодя? Каган содрогнулся. В мире Лиглы девочек его расы рождалось немного. Это белоголовые умудрялись плодиться равномерно и быстро. А высокородные халмы вынуждены проводить строгие свадебные ритуалы и выбирать лучших мужчин.

Сосед их, старый вдовец и пройдоха Парайт, успел заявиться на свадьбу. Он точно был старше отца невесты лет на десять, но дочерей не имел и наследников потерял в том проклятом землетрясении. Старик очевидно решил, что никто не успеет предъявить прав на наследницу Рейн. Впрочем, оглядев кучу внезапных гостей, престарелый жених даже не очень расстроился и теперь тихо дремал в кресле парадной гостиной.

Второй претендент вообще не был знаком с прайдом Рейн. Им был какой-то десятый сын малоизвестного прайда. Мужик проезжал по торговым делам и решил попытать счастья. И быть бы Нэрис женой этого недоразумения, если бы не внезапный сюрприз.

Явление наследника прайда Диглис каган Рейн постарается позабыть. Прямо завтра вечером и постарается. Когда гости отбудут, его замок наконец опустеет, а он останется наедине с бутылкой гишневой наливки и молочным десертом.

Только эта сказочная перспектива и удержала несчастного главу прайда Рейн от громкого стона при виде идущего к замку младшего сына главы континента.

О том, что этот мелкий и хитрый пройдоха крутится вокруг Нэс, ее отца предупреждали давно. Не иначе, весь этот отбор — тоже дело рук мелкого лиса. Ну что же… “Судьба Нэс теперь в руках Круга отбора. Как он решит, так и будет”, — утешил себя Либерум Рейн и последовал в замок, продолжая мечтать о гишневой наливке и втайне надеясь на то, что больше никаких женихов не прибудет.

Через час начинается ритуал, а невеста еще не готова. Кстати, где она? Только бы не сбежала…

***

Инспектор Аверин скучал. Развлекали его только новости с борта “Совы”. Новостей было много. И с каждой их лентой Макар погружался все больше в жизнь мира колонии Лигла. Просматривая очередной блок сводок и исторических справок, он вежливо попросил у конунга разрешения уединиться, сославшись на тошноту и мигрень. Воцарилось молчание, и под удивленными взглядами многочисленных лиц Макар затерялся в обширнейшей колоннаде парадной части старинного замка. Благо, цвет у "ЭТО" оказался под стать замку Рейн — такой же мрачный и темный.

Большая часть этого сумрачного строения оказалась давно и надежно заброшенной, и Макар точно бы заблудился, не будь он в скафандре. А так… включен лучевой навигатор, шагай себе да и поглядывай по сторонам, время от времени отвлекаясь от лившейся бурной рекой информации.

Самым любопытным из фактов, добытых его экипажем за последние сорок имперских минут, оказалась сделанная с помощью уцелевшего чудом шпионского дрона находка. Любимое детище Яхо. Этот юркий малыш преодолел все волновые и электромагнитные преграды и неподалеку отсюда нашел внушительный, полностью автоматизированный транспортный космопорт. Управлял им, похоже, нелегальный ИскИн, что само по себе уже было поводом для серьезнейшего расследования.

Мак изучал эти сводки и брел куда-то вниз. Лестницы, переходы, тоннели. Навигатор его недвусмысленно заверял: инспектор приблизился к самому центру старинного замка. Только… немножко совсем под землей. Время шло, очень скоро его ждали на свадебном ритуале, а он тут шатается…

Внезапно на гало-мониторе перед глазами инспектора возникли две красные точки, и система скафандра любезно ему подсказала: “Впереди активные биообъекты”. Аверин не успел даже задуматься, в чем отличие биообъектов активных и как выглядят неактивные, как сделал шаг строго вперед и увидел своими глазами. То есть скафандровыми камерами наблюдения, но это неважно.

Практически перед ним целовалась влюбленная парочка. Или… не очень влюбленная, судя по девушке. Тоненькая, отчего-то побритая налысо, она билась в объятиях настойчивого кавалера, как испуганная до смерти птичка.

И Аверин (конечно же!) не смолчал…

Они отпрыгнули друг от друга, как мячики при ударе о сетку.

Дети малые, честное слово.

Ах, эти взгляды и прикосновения… Двое птенцов наивно предполагали, что их тут никто не заметит. Законов подлости на собственных шкурках не изучили еще досконально.

Девушка держалась отстраненно, сразу же отвернувшись, и лишь ее крупно дрожавшие пальцы указывали на волнение. А парнишка… Его просто крупной дрожью трясло. То ли от мысли о тяжести проступка, то ли от возбуждения. И взгляд его… Макару сразу же он не понравился. С такими глазами фанатики совершают непоправимое. Этих Ромео с Джульеттой надо бы развести по углам лет на десять, пока жутких глупостей не натворили. После таких вот “страстей” остаются обычно лишь выжженная пустыня и трупы. Что ему там рассказывал про весь этот цирк с ритуальными плясками мудрый Петрович? Надо будет вернуться к особенностям ритуала и вникнуть.

16. В круг

Замок Рейн, каданат Рейн, Планета Лигла, Планетарная система двойной звездной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя.

— Игореша, а продублируй-ка мне выход женихов в этот круг, — помутнение капитанского разума развивалось стремительно. Макара Аверина понесло. — Чем они там размахивали, что говорили?

— Понял, принял, вывожу в ленту.

— Кэп, вы бы там осторожнее… — подал голос старший помощник. — Не нравится мне эта ваша затея.

Хороший Аверин собрал экипаж. Больно умные только.

— Подключаю все камеры, веду запись в эфир. Следите внимательно, мне сейчас будет не до деталей.

Громкий вздох Стэма в динамиках шлема скафандра прозвучал весьма красноречиво. Мак кинул на записи взгляд, еще раз внимательно просмотрел, как до него женихи выходили в круг ритуала, и встал с каменной лавки. Пришло время действовать.

Все вокруг разом затихли и, кажется, замерли.

Инспектор поднял руку в местном жесте почтения и медленно произнес:

— Я вхожу в этот круг! — обычная фраза для тех, кто решился участвовать в ритуальном отборе. Переводчик исправно ее перевел. Мак звук динамика многократно усилил, и его гулкий голос буквально сотряс темные своды подземелий старинного замка.

Зал громко ахнул. Звенящая тишина прозвучала ответом.

— Но… — глава прайда Рейн сначала стремительно побледнел, потом покрылся болезненно-красными пятнами. “Гипертония, повышенный сахар и холестерин” — прожужжала система скафандра. — Это невозможно! — закончил кадан убедительно.

Наивные люди. Они просто забыли, с кем дело имеют. С имперским инспектором.

— Правда? — гладкая черная маска с мерцающими фасеточными глазами обратилась к конунгу, как к главе всей этой веселой “конюшни”. — И, обращаясь к нему, Мак очень тихо сказал: — А мне показалось, что в праве жениться никак невозможно отказывать. Даже инспектору. Как жаль… Придется мне здесь задержаться на эту неделю. Расследовать странное землетрясение, например. — Теперь уже конунг в лице изменился. — Надеюсь, прайд Рейн получил из казны государства причитаемое ему возмещение? За страшную катастрофу, причиной которой стал запуск косм…

— Да! — конунг Винк прохрипел, — вчера уже все перечислил!

— Это вы молодцы. Я проверю. Не очень хотелось задерживаться. Признаться, устал. А мне еще собирать полный отчет о всех нарушениях прав аборигенного населения, захвате их замков, жестокой эксплуатации, даже практически рабстве… Наверное, и от колоссальных доходов от сбыта вашего виталита на рынках галактики они ничего не имеют? — конунг молча сползал за широкую спину министра. — Я так и подумал. Кстати, судя по самым поверхностным данным сканирования, заявленные его залежи примерно в сто тысяч раз меньше разведанных. Спекуляции? Как симпатично. Как раз за неделю и справлюсь с расследованием, потом еще пару дней флот подожду и…

Всю эту тираду скафандр произнес очень тихо, но четко. Потом Мак взял эффектную паузу и еще тише добавил:

— Кстати, убивать меня не советую. Как только мой жизненный датчик погаснет, корабль вызывает эскадру военного флота Империи. У вас будет сорок минут на эвакуацию с этой планеты. Не думаю, что успеете.

Сказал и взглянул на “невесту”. Она явно слышала его гневную отповедь. В отличие от сидевших поодаль гостей, женихов и министров. На лице ее не отразилось эмоций. Но вот взгляд… Макару на миг показалось, что в нем промелькнула надежда.

Все подавленно молчали, явно не в силах переварить все им сказанное. Пришлось продолжать самому, благо эту часть ритуала за четыре-то раза прокрутки перед глазами он уже успел выучить..

Инспектор встал, легко, плавно и быстро подошел к постаменту входа в круг претендентов и, развернувшись к “невесте”, спросил:

— Согласна ли ты, о несравненная Нэрис?

Ему показалось, что в этот момент стало слышно, как в горах рядом падает снег.

— Да! — тут весь замок ахнул, — войди в этот круг, стань лучшим из достойнейших ныне мужей, и пусть надежда ведет тебя, воин! — ответила девушка, даже не дрогнув.

— Вот ты и приехал, Макар, поздравляю, — в мембране наушника раздался сиплый смех Стэма.

— Зачем нам баба на судне? — возмутился Петрович. — Требую себе тоже, пусть даже из слукса и без груди.

Они пользовались моментом, когда кэп им ответить не может. Но Макар не злопамятный, он просто злой и на память не жаловался никогда.

Инспектор медленно поклонился теперь уже натуральной невесте и каждому участнику этого представления по-отдельности. Выглядело это комично, наверное: мягкая черная сталь скафандра отражала вытянувшиеся лица окружавших его людей, бездушная маска пугала, движения рук завораживали.

— Да он же уродец! Нэрис, очнись, это же не человек! — “Ромео” не выдержал первым. Как же юные мальчики предсказуемы.

— Нет такого закона, чтобы запрещал участие в свадебном отборе самц… мужчин других гуманоидных рас, — очухался наконец-таки конунг. — Круг впустил претендента, невеста его пригласила, а значит, мне нечего возразить.

Еще бы он возражал. После “пламенной речи” Макара никто не рискнет его остановить.

— Кэп, посмотрите внимательнее, — в ушах раздался ломающийся голосок Игорешки. — Круг этот похож на сигнализацию от воришек, настроен на гомо, рать вашу, сапиенсов. Целая свалка армейских приборов простейшего назначения.

Макар медленно поднял руку к виску, отключая сигнал внешнего звука от переводчика. Черт с ними, со зрителями, пусть сочтут это жестом приветствия. Воображение у них очень богатое.

— Игореш, оставайся на связи, с тебя взлом всех их каналов связи и сводки с любого из прошлых отборов. Я хочу знать, чего ждать.

— Аха, принял. Зажги там их, кэп. Девку эту потом замуж выдадим, как откормим.

Макар хмыкнул, приблизив изображение с камеры глаз, направленных на невесту. Да уж, откармливать ее им еще и откармливать. Жаль, психолога в команде у них нет, впереди — поток женских рыданий. Хотя… что-то было такое в этой лиглянке. И не трагическая решимость самоубийцы, нет-нет. Какая-то тайна. Загадка глазастенькая.

17.Отбор

Замок Рейн, каданат Рейн, Планета Лигла, Планетарная система двойной звездной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя.

Но инспектор явно недооценил ярость, а может, и полную безголовость противников. Как и качество стали клинков. Парни ринулись вдруг с двух сторон, демонстрируя редкую слаженность. “Друзья” — успел подумать Макар, с огромным трудом уворачиваясь от синхронных ударов.

“Поверхностные повреждения”— недовольно прошелестела система, выводя на периферийный экран полный профиль скафандра. Из чего у них сделаны эти клинки?

“В защитном слое обнаружены инородные микрочастицы!” Отлично, все скоро узнаем. Потом.

Расслабленное его настроение стремительно сменялось холодной злостью. Он мог бы закончить бой прямо сейчас. Но парни сами нарвались, сочтя его беззащитным противником и решив этим воспользоваться. Теперь огребут воспитательных подзатыльников исключительно для науки.

Макар уворачивался, с изяществом хищного зверя перемещаясь по кругу. Скафандр ему не мешал: своим телом инспектор владел совершенно. Осторожно нащупывал слабое место противников, филигранно уходя от ударов.

Ромео был зол чрезмерно, он буквально подпрыгивал в ярости, допуская немало фатальных ошибок. Его заносило в ударах, он на доли секунды задерживался отходя. Вот и первая жертва.

Аверин притворно затормозил, открывая зону подмышек скафандра, с виду заманчиво-уязвимую, и тут же противник попался на эту простейшую хитрость. Глубокий выпад, стремительный уворот, захват руки атакующего, акробатический кувырок через голову — и вот уже бедный наследник роняет меч на каменный пол ритуального круга. Воя от боли, Ромео упал на колени, склонив свою буйную голову в жесте просящего о пощаде, и подхватил свою руку, наверняка, уже сломанную.

Макар поднял брошенное оружие, зрители ахнули снова. Предупреждение с камеры заднего вида, в ту же секунду рывок, уворот от подлейшей атаки второго противника, прыжок в сторону — и Мак вытолкнул скорчившегося от боли Ромео за пределы круга идущего боя. Одним быстрым движением левой руки инспектор скинул оружие неудачника следом, ручкой вперед, прямо в руки ошеломленного этим мальчишки-слуги.

Аверин дал слово войти в бой без оружия, он не бросает слов на ветер.

На девушку не посмотрел. Она наверняка рыдает о несчастной любви, а впереди — продолжение боя. Лишних эмоций Макару не нужно. Тем более, что противник остался серьезный.

Этот мальчик с печальным лицом явно вышел в круг отбора исключительно из соображений семейного долга, а может, и дружеского, разница невелика. И молодой воин рад этому не был. Но боевую честь посрамить не хотел.

Это не перед девушкой помахать острым ножиком, тут задеты мотивы посерьезнее. У парня в активе холодная голова, отличное владение смертоносным оружием и ошибки своего горе-друга он тоже учтет. Непременно.

На стороне же инспектора была физическая сила уже довольно матерого мужчины, доспехи скафандра и мастерство.

Ну что же, сыграем в нелегкую партию.

Противники осторожно присматривались и примерялись, нащупывая слабости в обороне друг друга. В бою нет запрещенных приемов и правил. В бою есть победители и проигравшие.

Больше никаких глубоких выбросов, выверенная до миллиметра политика хитрой дуэли. Борьба на износ. Схватка нервов и сил. Макар еще раз себя поблагодарил за долгие тренировки в спортзале и спарринги с Гессом. Даже раненый, при поддержке скафандра он практически не уставал.

А парнишка-противник оказался не только талантливым фехтовальщиком, но и стратегом. Молод, силен и отлично подготовлен физически. Спустя даже сорок имперских минут их беззвучного, но очень опасного танца только темные пряди волос прилипли на красивый лоб этого “жениха”, и больше пока никаких перемен.

Макар заскучал. Срочно нужна провокация, иначе он рисковал проторчать в этом круге неделю. Парень хоть и хорош, но еще очень молод, а значит, самолюбив и горяч. Придется рискнуть.

***

Когда стены замка потряс голос имперца, я даже не дрогнула.

— Я вхожу в этот круг!

Все происходящее здесь казалось мне игрой. И присутствие Диля, и Райана. А теперь еще и это черное чучело, вызвавшее у меня эмоций чуть больше, чем наш замковый пылесос. Даром что разговаривал. Абсурд, безумие, бред, полнейшая дичь. Разве можно было во все это поверить? Конунг, в ложе гостей мне приветственно улыбающийся. В моих пальцах зажат скипетр отбора.

Если бы вдруг сейчас в круг влетел чей-то флаер и попросился ко мне в женихи, я бы не возразила.

Мне все так и казалось глупой и нелепой игрой, пока мечи в круге не скрестили Диль с Райаном. Но даже тогда я еще не осознала весь ужас происходящего.

Понимание на мою голову обрушилось лишь тогда, когда скрюченный от дикой боли Делиэль Винк вдруг упал на колени, склонив свою буйную голову. Его боль я ощутила так остро, как будто свою.

Шутки закончились. В центре круга стояли смертельные противники, и тут я поняла, как и чем Райан рискует.

Его ведь убьют. Эта махина, что с грацией хищного зверя передвигается по всей площади ритуального круга, совершенно определенно настроена на убийство. Его разозлили. Напрасно Райан напал со спины в краткий миг общего замешательства.

У боя нет правил. Как же мне страшно!

Не важно, что будет дальше со мной, совершенно не важно. Наследника рода Диглис, красу и гордость нашего поколения, его горе-друзья втянули в смертельно опасную историю. И виновницей его смерти буду лишь я. Это я полезла к нему целоваться, я имела глупость доверять все свои тайны “подружке” по имени Диль.

Какая же я идиотка. После всего произошедшего между нами, давно уже надо было запретить себе эти чувства. Но… даже глупую детскую влюбленность нельзя выключить просто так, щелчком пальцев. Несмотря на разочарование, несмотря на все то, что случилось, я все еще любила Райана. И каждый выпад страшных черных рук этого гладкого чудовища бил прямо в сердце.