Солнечный ветер

1. Солнце мое

Сова. Имперский фрегат 27-313, класса Аngelus-Iustitia Inspector Victoriam. Периферия двойной звездной системы Кеплер 47

— Отказы от еды, общее угнетенное состояние, гормонально-стабильна. Общие физиологические показатели в норме. Паразит прогрессирует. — Ойли произнес эту фразу тоном официального обвинителя. — Мак, она снова дурит. И похоже — морочит нам голову. Я подготовил инъекцию...

— Нет! — он не стал даже дослушивать. — Оль, иногда прежде чем тыкать в человека разумного всякую пакость, можно просто поговорить.

— Ты снова ее покрываешь, Аверин! Не узнаю тебя, капитан. Разуй глаза, где трезвый взгляд на очевидные вещи? Или ты тоже повелся на ее кукольное личико и эти притворные слезы? — доктор вдруг взвился. — О чем мне вообще с ней разговаривать? Предлагаешь беседовать по душам со всеми больными и тяжело раненными? — В бессознанке особенно хороши собеседники. А уж трупы...

— Не ерничай, — Марк его холодно осадил. — Только что сам докладывал: показатели в норме. Или лечим теперь несговорчивость? Тебя снова заносит. Приказываю предоставить мне полный отчет показателей Нэрис. Вместе с картой твоих назначений и выпиской о всех проведенных за последние пять дней лечебных манипуляциях. Всё, ты свободен.

— Ты ни разу подобного не запрашивал! — Олейл в ответ уже просто шипел. — С чего вдруг подобная избирательность?

— Эта женщина — моя жена! Я несу за нее личную, персональную ответственность. — терпение командира «Совы» стремительно истощалось. — В последний раз я тебе объясняю столь очевидные вещи. Исключительно по старой дружбе.

Их взгляды схлестнулись. И доктор глаза опустил.

Аверин же молча развернулся и вышел. Уже у входа в капитанские апартаменты он притормозил резко и выдохнул. Она все почувствует, нельзя к ней заходить таким взвинченным и злым. Воспоминания вдруг нахлынули бурным потоком. Юность, Земля, Академия. Когда Ойле стал отдаляться? Почему так разительно изменился? Где она, та черта, что друзей разделила? Макар знал ответ на все эти вопросы. И малодушно отгонял от себя саму мысль и возможность признать очевидное...

Потом, все потом. Она ведь опять не поела, а в этом тоненьком теле осталось сил не так уж и много... Тоненькая тропинка их с ней отношений, пробитая в зарослях расовых и культурных отличий, легко зарастала свежей порослью одиночества. Он кожей чувствовал, как они снова стремительно отдаляются. И ничего не мог с этим сделать.

Над ухом Аверина омерзительно завибрировал сигнал персональной связи. Вдох. Выдох. Нельзя выливать ей на голову и накопившуюся усталость и злость. Макар все эти дни пытался ее избегать. Слишком много проблем на него навалилось, она захлебнется....

***

— Нэрис, ну что у нас снова? — голос его был полон нервного раздражения.

— Зайди ко мне ровно на десять минут, — мне очень сложно было просить его о таком одолжении.

Тем более, — помня, что эту нехитрую просьбу может услышать весь экипаж. Противно и страшно.

Инспектор же не ответил и связь отключилась. Я заметалась по каюте. А если он все же придет? Как доказать ему свои страхи? Для него я — простая дикарка, ненужное приобретение, о котором наверняка инспектор жалел уже неоднократно. Но... никто его не заставлял давать клятву заботиться обо мне перед лицом камня предков. И вступать в круг отбора.

— У меня мало времени! — усталый голос внезапно прозвучал прямо за спиной. Я вздрогнула, не удержав равновесия и попыталась упасть. Тихо ругнувшись, Макар поймал мое неуклюжее тело, тронул рукой стенную панель и усадил аккуратно на тут же вытянувшуюся кровать.

Выглядело со стороны это все наверняка безобразно.

Как будто его соблазняют. У меня закружилась мучительно голова. Пришлось закрыть глаза и сделать пару глубоких вдохов.

Аверин молчал, наблюдая. Конечно же, он мысленно он меня проклинал.

— Хат инспектор... — заставила себя заговорить, наконец, но была прервана раздраженным:

— Макар. Мак, Кар, Макарий, — как хочешь зови, я устал напоминать тебе свое имя.

— Рик, — ляпнула первую же ассоциацию с ним.

Инспектор криво в ответ усмехнулся.

— Ты же не за этим звала меня, я надеюсь? — очень холодно прозвучало.

— Нет, инспект... — он взглядом остановил меня. — Рик. Я прошу тебя не допускать ко мне больше вашего лекаря.

Инспектор удивился. Настолько, что на секунду задумавшись, вернулся ко входу в каюту и дверь за собой очень плотно закрыл, включив всю защиту и все блокировки. Я молча за ним наблюдала. Он что, мне поверил?

— Ойле, — наш врач, — произнес таким тоном, каким разговаривать впору с душевнобольными. — Твое состояние сейчас трудно назвать даже стабильным. Я помочь тебе не смогу.

Не поверил, конечно. Что ему глупая и капризничающая дикарка? Эти люди считают себя чуть ли не богами. А я... так. Глупое приключение.

Сама не заметила, как отчего-то заплакала. Мерзкие слезы! Не хватало еще мне увидеть на лице капитана брезгливое выражение. Или еще того хуже — высокомерную жалость, как у отца.

Но Макар удивил.

Подошел, вытер пальцами слезы, и перехватив мою руку сжал в ладонях холодные пальцы. Очень нежно потер их, согревая горячим дыханием.

— Рассказывай, все подробно и не опуская детали, — он был очень близко, присел рядом на корточки и очень серьезно вглядывался в мое лицо. — Даже если тебе это кажется глупым.

— Он трогал меня, — начала было тихо, но увидев поджатые губы инспектора, поспешно добавила: — не как лекарь, как... мужчина.

Аверин нахмурился. Потом прижал палец к виску, дождался тихого зуммера сигнала вызова личной связи (она его уже отличала) и тихо проговорил:

— Игорешик, мне выдай-ка запись утреннего медицинского осмотра Нэрис. Я знаю, что у тебя его нет и быть даже не может, но с меня одно желание. Только не эротическое. Выдай мне все прямо в ее каюту, на визор.

Уже спустя десять секунд я с нарастающим ужасом поняла, что все это время за мной наблюдали и кадры эти совершенно бесстыдно записывали.

2. Ветер

Сова. Имперский фрегат 27-313, класса Аngelus-Iustitia Inspector Victoriam. Периферия двойной звездной системы Кеплер 47

Вот знал капитан, спинным мозгом он чувствовал — не будет добра от идеи оставить лиглянку в покое. Не работает логика с женщинами, особенно с молодыми, красивыми и… вообще не работает.

Вроде бы и все правильно: судя по крупинкам той информации, что успел он собрать о загадочном культе лиглян, Нэрис сейчас проходила болезненную стадию физических изменений. Отсюда и обмороки и все остальное. Предписан покой и положительные эмоции.

И где же их взять?!

Когда все идет не по плану, когда виталитовая руда в качестве топлива оказалась весьма далека от проектных возможностей корабля. Когда уже пребывая в точку выхода в зону большого прыжка они обнаружили, что к нему не готовы. Химик Родик в дуэте с их энергетиком Хичем не спали уже трое суток, пытаясь решить нерешаемую задачу. А когда спал Аверин? Судя по ощущениям — никогда. Лошадиные дозы энергетиков, и ругающийся на всех доступных воображению медика языках этой галактики Ойле накачивал командира коктейлями поддерживающими и обезболивающими.

И капал на мозг.

Ситуацию облегчить могло отключение контура гравитации корабля, но Макар даже представить не мог себе хрупкую Нэрис повисшую между полом каюты и потолком. Это их тренируют годами, а что делать ей? И приказа не отдавал. Хотя все понимали, в чем дело и выразительно в спину молчали.

Она — его слабость. Та самая, что не может позволить себе капитан и инспектор Аверин. Он сам все решит, он справится с ситуацией. Его много лет обучали подобному. Будет трудно, он справится. Но…

Прости, солнышко, придется побыть тебе как-то одной.

Каждое утро он приносил ей цветок, под дружеским, всепонимающим взглядом Гесса похищая его из дендрария. У него было ровно пятнадцать минут на отдых во время смены вахт, и тратил их капитан совершенно бездарно. Он как мальчишка сбегал, отключив все датчики наблюдения, бесшумно проскальзывая в дверь ее каюты, водружал свой трофей в специальный сосуд, садился рядом на стол и тихонечко любовался своей спящей почти-что-женой.

Прости, милая, он может быть рядом только лишь эти минуты.

Именно так и живут капитаны. И подглядывать втихаря за неспешной жизнью в семейных апартаментах Авериных он тоже украдкой себе позволял. В тайне от всех.

И что с этим со всем теперь делать?

Он — убогий осел, допустивший подобную ситуацию. Когда для всего экипажа (кроме Гесса, конечно) появление никому не знакомой, но уже неприятной “девицы” стало проблемой. И причины он не понимал. Еще доктор, прессующий издевательскими докладными о состоянии “этой лиглянки” и настаивающий на принудительном погружении ее в стазис. За одну только эту идею Аверин готов был свернуть ему шею.

Прости, дорогая, что втянул тебя в этот космический ад.

Он осторожно погладил шершавый затылок мирно свернувшейся калачиком у него на коленях жены и вздохнул.

Тихо прошелестел личный вызов от Гесса. Отвечать не хотелось, но капитан знал, — это срочно. Сегодня вообще нет и не может быть пустых сообщений.

— Как она? — первый тихий вопрос и Макар ощутил укол ревности. И сразу же следом печальное: — Срезонировала…

— Боюсь, что да, — вынужден был он признать. — Отключилась, но сейчас уже спит. Что там у нас по отсекам?

— Выпускай ее, Мак, — проигнорировав прямой вопрос, Гесс явил просто неслыханную для себя прямолинейность. — Боюсь, что иначе никак не решить эту проблему. Трезво подумай: даже если мы выйдем в прыжок на ближайшую станцию, от нее до системы Шедара лететь своим ходом декаду. Это минимум.

— Скажи… — стараясь говорить как можно тише и ругая себя за брошенный на столе видер прошептал капитан, — ты ведь знаешь, кто воду мутит?

— Ты и сам это знаешь, — тихо фыркнул в ответ ему Гесс. — И выпустил его из-под ареста. Освободи ее. Она справится, я помогу.

Не мог капитан оставлять экипаж без врача. Его собственное состояние тоже оставляло желать… Да и Нэрис тревожила, а еще пассажиры. Пришлось выбирать. И он сам не рад этому выбору.

Она вздрогнула отчего-то во сне и к нему еще крепче прижалась.

— Хорошо, — пришлось согласиться с разумными доводами, хотя видит Создатель, Аверину не хотелось. — Но как? — и тут же поправился: — только после прыжка, разумеется.

— Есть процедура представления экипажу нового члена, — словно ребенку биолог тихонечко подсказал.

— Да, — перевел взгляд на девушку и головой покачал сомневаясь. — Точно. Она же штатный клинический психотерапевт. Шервова ересь какая-то.

— Стэм ждет на мостике, капитан, — тихо напомнил Гесс. — Сколько таких ситуаций у нас уже было, а ты впервые растерян.

— Я впервые женат, — отмахнулся Аверин. — Пока лишь на бумаге.

Гесс ничего не ответил, сигнал отключился.

Все правильно он говорил, и возразить ему нечего. Опытный муж. Малышка вполне убедительно справилась со своей ролью наследницы в круге отбора, и вообще все это время держалась достойно. Откуда сомнения у него самого?

— Солнышко, слышишь меня? — поцелуй нежный в висок. Она вздрогнула снова и резко открыла глаза.

— Что случилось? — тревожно спросила.

— Мне нужно идти, — он старался не злиться, вспоминая о том, что сюда его привело. Получалось не очень. — Я… мне надо было найти пять минут и тебе написать пару слов, прости.

— Ты не ответил, — темные глаза смотрели требовательно.

— Долго рассказывать… — он вздохнул, помогая ей встать, — если в двух словах, то… паршиво все.

— Ты ужасно уставший, — протерла глаза, потянулась.

— Мы пробуем выйти в прыжок, будь готова. Если вдруг выключится гравитация, не пугайся и…

— Нас учили, — улыбнулась все еще сонно моргая глазами. Гесс прав, зря капитан все это время пытался оградить девушку от проблем в их реальности.

— После прыжка я представлю тебя экипажу. Только… — он снова замялся рассматривая ее, и ребром ладони осторожно провел по девичьей щеке.

3. Выбор

Сова. Имперский фрегат 27-313, класса Аngelus-Iustitia Inspector Victoriam. Периферия двойной звездной системы Кеплер 47

— У тебя есть выбор, — Аверин, сидевший на капитанском месте в центральном, старался назад не оглядываться. А очень хотелось взглянуть на того, кто пытался устроить бунт на его собственном корабле.

— Согласно инструкции, корабль не может выйти в прыжок без врача. Я…

— Ты обманул меня! — Макар все-таки обернулся. — Воспользовался нашей давней… — он осекся, присматриваясь внимательно. — Нашим знакомством.

Когда Ойле так изменился? И ведь не сказать, что давно. В последний раз они пересекались после истории на Майране. Все же немало воды утекло. Времени сколько прошло… Серого, душного времени, в котором себя он чуть было не потерял.

— Не понимаю, о чем ты, — старательно пряча глаза Ойле разглядывал свободно болтающиеся на его на длинных руках блокирующие браслеты.

Все-то он понимает. И то, что подделал запись анкетных данных на чипе, и то, что солгал капитану. И даже то, что лжет ему снова.

Макар подал знак Петровичу, на рабочих панелях всех вахтенных загорелся особый сигнал, приказывающий освободить всем центральный. В рубке было немноголюдно, почти весь экипаж бился над запуском основного реактора. Остался лишь вахтенный Игореша да Гесс, тревожно взглянувший в лицо капитана. Тот молча и практически незаметно кивнул.

В давящей тишине они вышли, оставив Аверина наедине с бывшим другом. Другом ли? Он все вспомнить пытался то чувство, то ощущение, что связывали всю их тесную школьную компанию. А ведь не было никакой дружбы. Так, приятельские отношения одноклассников. Как там говорит древняя поговорка? “Друзья познаются в беде”.

Абсолютно.

— О том, например, — проводив взглядом широкую спину биолога, скрывшуюся за панелью аварийного выхода, произнес тихо Аверин — что ты скрыл от меня свой Голодианский арест. О том, что сбежал на Барейн, и там жил все это время. Зачем ты вернулся сюда?

— Не твое дело, — зло дернув браслет, Ойле взглянул, наконец, на Аверина. И словно обжегшись вдруг вздрогнул. — Не лезь.

— Как скажешь, Ойле, — Макар лишь плечами пожал. — Выбирай. Я должен был сразу же сдать тебя флоту. Еще на орбите Лиглы, когда сдавал дело колонии. Каюсь, вспомнил “инструкцию” и тебя пожалел. Теперь я могу посадить тебя в трюм, там есть помещение для арестантов, а по прибытию на Шедар сдать властям. Или…

— У тебя нет доказательств, — прозвучало упрямое. — Я лишь оказывал помощь, согласно инструкции.

— Тут ты прав, — согласился внезапно Макар. — Доказательства попыток покушения на меня и мою супругу есть, но их недостаточно для ареста... — Ойле победно расправил поникшие плечи. — Было. — Макар усмехнулся, закидывая сцепленные руки за голову и потягиваясь всем телом. — Пока на прямой мой запрос не пришли данные о землянине Олейл Блейз, с кодовым номером чипа… ты знаешь, о чем я. — Доктор тут пошатнулся. — И знаешь наверняка, что грозит тебе за проникновение с поддельными документами на имперский корабль, выполняющий миссию внешней разведки.

Судя по выражению на лице корабельного доктора — знал. И отлично.

— И не спросишь, как я догадался? — Аверин прищурился.

— Не спрошу, — убитым голосом пробормотал Ойле. — Отведи меня в казематы! — Он всегда обожал драматичные сцены.

— А я все-таки расскажу. По секрету, как старому бывшему другу, — Макар вдруг подобрался всем телом, как будто готовясь к прыжку. — ЭТО. Согласно отчетам, скафандры были заказаны индивидуально на каждого члена экипажа, и оплачены со счетов экспедиции. Я еще тогда, в спортзале, на первой же тренировке заметил, что они одинаковые. Да, система сама подстраивается под индивидуальные особенности раненого организма. Но зачем тогда были потрачены эти недели, якобы нужные изготовителям? Ты погорел на банальнейшей жадности, Ойле.

— Я на бабе твоей погорел! — рявкнул в ответ бледный Блейз. — Если бы не она, эта лысая шервова шлюха, ты ничего бы и не заметил!

— Что девочка-то тебе сделала? — Аверин злобно оскалился. — Не дала?

— Ненавижу их! Всех ненавижу. — И сочтя диалог их законченным, Ойле развернулся лицом к выходу, собираясь уйти. Пнул ногой панель основного прохода в центральный и столкнулся лицом к лицу с Гессом.

— Кажется, ты напрасно спешишь туда, доктор, — прогудел густой голос глизеанца.

— Да, мы не закончили! — Аверин поднялся с капитанского кресла, подошел ближе. — Все деньги, что процентами с банковских махинаций на медицинских закупках поступили на твой личный счет, уже арестованы. Что касается так тобой нежно любимых инструкций… — Капитан усмехнулся. — У Гесса есть право оказывать первую помощь, а я подал официальный запрос на расширение функционала Петровичу, и он уже сутки, как прошел этот апгрейд. Будет непросто, конечно, но не сложнее, чем с бунтовщиком и предателем на борту. Офицер, уведите его, камера подготовлена, приказ об аресте отправлен.

Ойле оглянулся и посмотрел на Аверина совершенно круглыми глазами. Потрясен, шокирован, ушам своим он не верит. Толчок локтем в спину и громко шипя он ушел, на ходу спотыкаясь и ощутимо пошатываясь.

Свой выбор Блэйз сделал…

— Капитан, докладывает третий отсек. — В голосе Стэма слышались нотки явного облегчения. — Кажется, запустились.

— Доложите по форме, помощник. — Аверин поморщился. Никуда не годится все происходящее на “Сове”. Он очень надеется, что виной всему доктор.

— Согласно вашему приказу, была сделана попытка активации энергетической установки с использованием экспериментального катализатора. Спустя сорок имперских минут с момента запуска процесса активации никаких признаков сбоя в работе главной энергетической установки не обнаружено. Разрешите начать подготовку к переключению в активный режим?

— Петрович, что у нас там по запасам? — Аверин и сам уже видел, но сделать поверку совсем не мешало.

4. Занимательная космография

Сова. Имперский фрегат 27-313, класса Аngelus-Iustitia Inspector Victoriam. Периферия двойной звездной системы Кеплер 47 в созвездии Лебедя

Привычный ритм предстартовой подготовки, отчеты ядроидов по отсекам, потрескивание гало-ленты, переливающейся прямо над головами офицеров, сидящих за длинной панелью ручного управления.

Макар оставался одним из тех немногих капитанов малого флота, кто упорно настаивал на прямом управлении кораблем в самых разных условиях. И надо отдать ему должное: “Сова” теперь отправлялась в ремонт впервые, с момента рождения на Шедаре. Среди экипажей имперского флота — своеобразный рекорд.

Последняя перекличка, доклад о готовности всех систем и опрос по отсекам. Секундная заминка, на крохотное: “Ты готова?” и получив лишь одному ему слышный ответ Аверин не сдерживаясь улыбнулся, выдвигая блок ручного управления кораблем.

Запущен обратный отсчет.

Пять.

Когда-то, уже так давно, что Мак и не помнил уже, где конкретно и с кем, он также впервые входил в измерение, романтично прозванное Сумерками. Он был юн и, говоря откровенно, безмозгл совершенно. Ощущал лишь веселый азарт и вращение острого шила в том самом месте, на котором приличные люди сидят.

Четыре.

Мак Аверин вел твердой рукой свой фрегат к точке входа в прыжок, холодея от непривычной и малодушной, наверное, мысли: ему теперь есть что терять. Он не просто ответственен за корабль и за жизни всего экипажа, он сам хочет жить. Просыпаясь каждую вахту вдыхать запах женщины рядом. Открывая глаза ловить ее взгляд. Ждать улыбку ее, словно маленький праздник.

Три.

Жажда жизни, как новая точка опоры. Как тот самый маяк, на который сейчас он ведет свой корабль. Он уже близко. Радары его уже видят, пеленг уверенно взят. Небольшое отклонение от заданных координат и офицеры, сидевшие рядом в который раз мысленно поблагодарили Создателя за осторожного капитана.

Два.

Маяки часто мигрировали, “сползая” на грани пространства. Один градус погрешности пеленга отправит фрегат в шервову задницу космоса, если не дальше. Автоматика точно бы промахнулась. И Болталась тогда бы “Сова”, хорошо, если в Сумерках где-то, пытаясь найти к ней ближайший маяк.

Один.

Точку входа в Сумерки, — загадочное измерение, в котором не работали вселенские закона пространства и времени, маркировали дрейфующим в космосе сооружением, — маяком. У каждого маяка есть свои точные (условно) координаты и… имя. Все космонавты — романтики. У всех маяков женские имена. Этот звали Аглиса.

Вход!

Девчонка не подвела, хоть на подходе и покапризничала. Первое, что ощущают впервые попавшие в Сумерки — это отсутствие времени. Корабль — это жесткая рамка пространства. Его энергетических ресурсов хватит на то, чтобы остаться стабильным, не распыляться на тысячи дециллионов частиц, превратившись в обычное облако. Контур сумеречной гравитации работает только в прыжке. Но над временем он не властен, оно остается за гранью пространства там, в космосе.

Летающие на кораблях дальнего следования космонавты почти не стареют. Первому в жизни Макара преподавателю межзвездного пилотирования было порядка ста лет, а выглядел он просто зрелым мужчиной. Седины даже не было.

Потому они и старались семьи если и заводить, то уже на закате карьеры. Или... так как он умудрился, заводили семью прямо на корабле. До того момента, когда пойдут дети.

Что-то он размечтался, пожалуй. Способов делать детей может и предостаточно, но он ретроград, консерватор и ортодокс. Который жену свою еще даже толком не трогал.

— Капитан, прошу передать мне управление, — подал голос вдруг Стэм, сидевший по правую руку. — Не хочу терять навык.

Оглушительная тишина, каждый раз бившая по ушам сразу после входа в Сумерки, почему-то его расслабляла. Все двигатели остановлены, корабль движет вперед лишь энергия удержания рамок пространства.

— По моим расчетам, к следующему маяку мы выходим через пятнадцать минут. — Тут же ему отозвался Петрович. — И совсем другим тоном добавил: — Капитан. Вам бы пойти отдохнуть.

— Нет! — пряча улыбку, Аверин таки передал блок управления в руки старпома. — Не время для отдыха. Хич, подготовить доклад о состоянии ГЭУ.

Закинул руки за голову, стараясь незаметно коснуться виска.

“Как ты?” — шепотом коротенькое сообщение.

“Все отлично. Поздравь меня, я — космонавт!” — судя по голосу, рада.

Он опять улыбнулся, глаза прикрывая.

Прошептал: — “И тебя и меня поздравляю!”

***

В “Инструкции по подготовке к прыжку для пассажиров сверхдальних космических линий” ничего интересного я не нашла. Для тех немногих отважных (или чрезмерно самонадеянных) кто рискнул не прибегнуть к услугам системы стазисного сна, судя по описанию отлично налаженной на судах дальних линий, предлагались смириться с неизбежными неудобствами, не есть за час до выхода в зону прыжка и встретить этот момент в своей мягкой постели. Желательно спящими. Этого не получилось.

Кажется, я окончательно выспалась. Честно лежала, согласно инструкции, и разглядывала стены каюты в комплекте с ее потолком. Странные полукруглые рамы, похожие на экраны, размещались повсюду. А если это иллюминаторы? Как там Аверин сказал можно вызвать подсказку… Нащупала в изголовье кровати какую-то мягкую панель, после долгих попыток ее как-то сдвинуть сдалась, и тихонечко попросила: “Обзор мне откройте, пожалуйста.”

На панели тут же голубым светом зажегся длинный ряд имперских цифр. Я перевела взгляд на стены каюты и заметила точно такие же цифры в рамах “экранов”. Осторожно коснулась той, что светилась на раме прямо передо мной. Развернулся вид серо-графитного космоса, ни одной звездной точки, никаких ярких светил и знакомых созвездий галактики.

Сумерки.

Судя по виду, экран не был иллюминатором, скорее всего это проекция с внешних камер и датчиков корабля. Прикосновение к цифре панели его погасило. Левый от центра экран открыл мне вид нашей столовой. Правый — как я понимаю, — каюты Аверина. Куда меньше моей, совершенно аскетично обставленная. Только узкая, будто лавка кровать, рабочий крохотный стол и еще один санузел. Я теперь понимаю, почему он с таким удовольствием оставался в моей половине!

5. Просто сны

Сова. Имперский фрегат A- IIV класса. Периферия планетарной системы α Кассиопеи — Шедара, в созвездии Кассиопеи.

Клочья дыма, удушливо-сладкий запах жареной человеческой плоти. Воздух, вздрагивающий от взрывов, густой дождь раскаленных осколков, разрезающих толстый слой серого пепла у них под ногами.

И оглушительная тишина.

Как тогда, на Майране. Когда он оглох, и в этом смертельном кошмаре мучительно-долго искал ее. И нашел.

Только во снах, что с тех пор ему снились, Ася всегда оставалась живая. Не кучей обгорелых костей и ошметков одежды, из которых даже восстановить было нечего, а такой, какой Мак видел ее в последний раз.

Тогда она совершенно определенно почувствовала свою смерть. Уходя оглянулась, ему улыбнулась, и запретила идти с ее группой. Наотрез запретила.

— Приветули, малыш, — она всегда его так называла, хотя Аверин был младше ее всего лишь на несколько месяцев. Это всегда его злило, но возражать командиру и капитану не стоило.

— Здравствуй! — он не был ей рад, и давно уже. — Зачем ты пришла?

Когда-то тогда, — в прошлой жизни, эти сны стали единственным, что у него оставалось. В них Ася к нему приходила, живой. Они спорили, ссорились, разговаривали. Целовались, иногда даже занимались любовью. Все, как в той жизни, чьи осколки остались на выгоревших до основания и расплавленных скалах Майрана.

Во снах он опять становился послушным мальчишкой, влюбленным и робким. Твердо знающим, что не достоин, не мог, не дотягивал. Что виноват. Нужно было тогда ее остановить. Его чуткая интуиция громко кричала о смерти. Его разум нашел несколько сотен причин отменить этот рейд. Но Ася всегда четко следовала своему собственному плану. И не слушала «этих мужчин».

— Вот как ты стал разговаривать... — она зло прищурилась, развернувшись к Аверину. — А ведь это ты виноват в моей смерти!

Старая песня. Была у возлюбленной Мака такая черта: своих ошибок она никогда не признавала. И вдруг она воскресни сейчас, именно так ему все обязательно бы и сказала. Да только он больше не тот мальчик, что как на богиню смотрел на нее.

— Конечно. Я всегда виноват. Мне иногда даже кажется, что я тебе нужен лишь только для этого. — Он хотел отвернуться, но снова не смог. Хотел никогда ее больше не видеть.

— Я любила тебя!

Это ложь. Она много раз ему снилась и каждый раз капитан понимал, что подобное из ее уст могло прозвучать лишь во сне. Никогда, за всю недолгую историю их отношений Ася ему ничего подобного не говорила. В ответ на его пылкие юношеские признания лишь задумчиво улыбалась. Как тогда, в их последнюю встречу.

— Это сон. Просто сон, — Макар произнес через силу, отшатываясь от подруги. — Я проснусь, а тебя больше нет. Отпусти меня.

Внимательный взгляд темных, чуть раскосых глаз, упрямо поджатые губы. У них никогда не было общего будущего. Ася родилась на Барейне, планете изгоев и беженцев. Ее генетическая карта полностью исключала полноценный союз с чистокровным землянином. Процент генетической разницы не позволил бы им заключить этот брак по законам империи. Только свободные, ни к чему не обязывающие отношения. Просто и без условностей. Тогда ему было вообще все равно... Глупость.

— Обойдешься, Аве-рин.

Когда она злилась, звала его именно так. У него словно не было имени. Или «малыш» или Аве-рин. Как любимый питомец. Собака.

Они стояли напротив друг друга и напряженно молчали. Макар снова и снова вглядывался в это, когда-то так остро любимое им лицо и невольно сравнивал. Тогда он болел этой женщиной. Хворал долго и тяжело. И не хотел выздоравливать.

А теперь... Теперь все иначе. Ради той маленькой и хрупкой девочки, что посапывала у него под боком, он хотел жить. Впервые за долгие годы.

— Не боишься ее потерять? — жестом до боли знакомым Ася заправила темную прядку волос за точеное ухо. — Все мы смертны.

Он очень боялся. Смертельно, до судорог, до остановки дыхания. Именно это и останавливало Аверина. Но говорить ей не стал. Она больше не друг ему.

— Отпусти меня, — снова тихая просьба. — Мы с ней разберемся.

Резкий поворот, злой взмах плечом, словно отряхиваясь, и его собеседница, его давний кошмар снова уходит. Как всегда: за поворот у двери и налево. Как тогда.

Чтобы вернуться опять…

От внезапно нахлынувшего ощущения боли я резко проснулась. И примерно минуту пыталась понять, что болит. Лежала с закрытыми плотно глазами, вдыхала знакомые запахи и не понимала вообще ничего.

Боль скручивала сознание, тело вздрагивало, слезы к горлу подкатывали, хотелось завыть, но… физически ее не было. Просто мой дурной сон? Постаралась припомнить. Нет. Мне снился наш внутренний сад, и во сне я старательно обрезала кустарники, готовя их к нашей короткой, но снежной зиме. Ничего страшного: тонкие синие ветки, дорожки, похрустывающие под ногами морской круглой галькой.

Я открыла глаза и сразу же все поняла. Марк уже тоже не спал. Суровый и мрачный, он лежал рядом со мной и боясь потревожить мой сон, даже дышать старался как можно тише.

На его лице отчетливое выражение той самой боли, которая острым ножом до сих пор где-то под ребрами мне покалывала.

— Что-то плохое приснилось? — потеревшись зачем-то лицом о его голый боя я спросила.

Неожиданное и приятное ощущение: терпкий запах мужчины, горячая гладкость поверхности и пульсирующая под ней жизнь. Мак напряжен, он весь словно окаменел. С трудом перевел на меня взгляд, все еще хмурясь. Губы сжаты, скорбные складочки в уголках. Темные тени, надежно залегшие под глазами.

— Приступаешь к обязанностям психолога? — он спросил. Получилось прохладно.

Я искренне удивилась, все еще в него вглядываясь.

— Не расскажешь, — уверенно констатировала, приподнимаясь навстречу ему. — Почему?

Макар пристально вглядывался мне в лицо, словно пытаясь найти в нем ответ. Потом что-то в глазах его неуловимо смягчилось, и тихо вздохнув, он сказал:

6. ... И бабочки

Сова. Имперский фрегат A- IIV класса. Периферия планетарной системы α Кассиопеи — Шедара, в созвездии Кассиопеи.

— Чаю? — Огромная туша биолога меня объективно пугала. Особенно то, с какой плавной грацией он перемещался по биоотсеку. Хищник, опасный неимоверно. И если от капитана исходила уверенная мужская сила, меня завораживающая, то его друг ощущался могучей стихией. — Вы меня опасаетесь. — Не спросил, утверждал.

До завтрака мы с Аверинымне не дошли. Буквально за несколько метров до входа на территорию биостанции с потолка раздался скорбный голос Петровича, вызывающего капитана в центральный и срочно. Макар тихо выругался на неизвестном мне языке, набрал код на входе в отсек, меня чмокнул громко куда-то в висок и убежал. Натурально и быстро, а мне оставалось только взглядом его проводить…

Горыныч зачем-то последовал за капитаном, громко цокая когтями по твердому покрытию верхней палубы.

Дверь открылась и меня встретил сам Гесс.

Огромный, могучий, какой-то весь… нереальный биолог вел себя как ни в чем не бывало. Еще пошутил как-то грустно относительно "третьего лысого". В отличие от наших с Риком шершавых макушек его череп блестел, выразительно подчеркивая тяжелую нижнюю челюсть, крупный нос и делая вид биолога еще более живописным. “Гесс Оранг, биоэколог, глизеанец” — так он мне представился...

— Да, опасаюсь немного, — силе природы врать совершенно бессмысленно. А порой и опасно.

— Тогда успокаивающего, — он снова не спрашивал. — Субъективно? Или на то есть причины?

— Мои личные ощущения. Я вас чувствую, это… сложно объяснить.

На живописнейшем фоне отсека биостанции Гесс выглядел на удивление органично. Свободная светлая роба, мягкие мокасины и нож, во внушительных кожаных ножнах висевший на поясе .

— Тогда переходим на “ты” и рассматриваем происходящее с научной точки зрения, как наблюдатели, — он мне улыбнулся. — Пробуем?

А теперь очень тихо меня Гесс спросил, протягивая неизвестно откуда взявшуюся термочашку.

Сомневаясь секунды, я ее приняла, понюхала, затем аккуратно отхлебнула горячий напиток. Запах цветочный. Вкусно, ароматно, немножечко опьяняюще. Волна теплого и мягкого спокойствия накатила достаточного быстро и действовал чай куда лучше всех успокоительных аппликаторов. Молча кивнула, оглядываясь вокруг.

Мир Гесса. Его закрытая ото всех территория, его тайная страсть, биостанция на корабле. Рик уже успел кое-что мне о ней рассказать . Кормилица и поилица, перерабатывающая все продукты отходов жизнедеятельности экипажа, она делала “Сову” по-настоящему автономной.

Огромные цилиндры биофильтров, бурлившие зеленью жизни были похожи на колоннаду в этом храме науки. Стеллажи с фантастическими грибными культурами, буйная зелень дендрария, запахи цветов, даже свои жители: в глаза сразу бросались порхающие между растениями мелкие разноцветные организмы, наверное, птицы или насекомые.

— Итак, мне кажется, тебе есть что сказать. — Гесс не мешал мне осматриваться. Сам он занялся важным делом: неторопливо шлепая по гладкому полу отсека к нему вышла семейка кобат. Толстые, неповоротливые, с гладким мехом и короткими чешуйчатыми хвостами эти милые звери были весьма популярны в качестве домашних животных в моем бывшем мире. Зачем они здесь?

И словно услышав вопрос, Гесс пояснил мне охотно:

— Это одна из моих научных миссий: я в разных мирах собираю интересные и редкие виды домашних животных, изучаю их, получаю потомство. По результатам моих исследований специальная комиссия рекомендует введение этих видов в культуру при освоении новых колоний. Человечество всегда идет в ногу со своими питомцами. Это наша история, и отказываться от нее людям точно не стоит…

Говоря это, Гесс резал белые шарообразные грибы на крупные кубики своим острым ножом и отпихивая ногой нетерпеливо пританцовывавших у стола наглых кобат раскладывал аккуратно по мискам.

— Я вижу энергии, — отчего-то решила признаться. И тут же добавила, словно оправдываясь: — Для совершеннолетних высокородных женщин нашей расы это нормально.

Прозвучавшие слова казались здесь, в простом и лаконичном мире “Совы” чем-то чужеродным, уродливым, лишним. Я тут же о них пожалела. Но Гесс выслушал очень внимательно, отрываясь от кормежки кобат.

— Как ты их видишь? — спросил он задумчиво. — Как что-то физическое? Или мысленно?

Я поморщилась, вспоминая слова из монастырских учебников.

— Сначала мы чувствуем их как ощущения. Как если бы услышали фразы на неизвестных нам языках и почувствовали эмоцию того, кто их произносит: страх, радость, грусть. Потом… когда Зера пускает свои первые линии, мы начинаем их видеть. Сегодня я ваши…

— Твои. У землян такое обращение говорит о доверии, — мужской низкой голос звучал тихо, но твердо. — Мне самому было очень сложно следовать этой традиции, я из странного мира. Там, где я родился и вырос, много лгут… Так что ты увидела?

Зачем он рассказывает это испуганной девушке? Похоже, что Гесс и сам даже не знал. Я отчетливо вдруг увидела и его все сомнения и старую, затаенную глубоко и надежно обиду.

— Ты серьезно обижен и запретил себе думать о будущем.

— И как ты это видишь? — быстро и холодно очень спросил, явно мне не поверив.

— Как тугой узел. Узлы всегда видятся там, где проблема. Или даже болезнь. У них разный цвет. Обида всегда почему-то коричневая. И чем темнее, тем глубже.

Я присела на корточки рядом с веселой семейкой кобат. Самый крупный из них, наверняка патриарх, недоверчиво на меня покосился и громко присвистнул. Все семейство тут же попятились к Гессу.

— Знаешь... — отчего-то вдруг воодушевившись попыталась биологу я объяснить. — Когда люди, животные или растения чем-то болеют, то сначала я это вижу как узел. Поначалу его еще можно распутать и развязать. Есть множество техник… — Я тоже тихонько присвистнула. С раннего детства мы умеем подзывать этих милых зверушек. Двое маленьких потянулись, старшие остались на месте, осторожно принюхиваясь. — Когда недуг заходит уже далеко, мы видим, ее словно язву. Воронку, в которую утекает жизненная сила, энергия, сама жизнь. Она у всех разная, но это видно. А ты весь в узлах. Старых, от времени окаменевших, как шишки дерева са.

7. Завтрак

Сова. Имперский фрегат A- IIV класса. Периферия планетарной системы α Кассиопеи — Шедара, в созвездии Кассиопеи.

Поздравь лучше меня! — прозвучало так близко, что я снова подпрыгнула от неожиданности. — Если считаешь коллегой, конечно. Я вам не мешаю?

Аверин. Почему я его не почувствовала? Так увлеклась созерцанием семейства бабочек?

— Вот и славно, — Гесс даже не дрогнул. Словно и не удивился внезапному появлению капитана. — Сейчас докормлю первую партию нуждающихся и приступим к кормежке голодного капитана. Или ты против?

Кажется, это меня теперь спрашивали. Я, все еще пораженная видом детенышей и впервые в своей жизни видевшая бабочку, громко хрустящую головами червей, молча перевела взгляд с улыбающегося во все белые зубы Аверина на сдержанно растянувшего губы биолога.

— Н-е-е-т… — только и смогла сипло выдавить.

— Водички? — ехидно спросил капитан. — Но я кофе хочу. И… Гесс, если ты меня не накормишь, я начну натурально зубами ловить твою живность. Даже вид этих червей вызывает исключительно гастрономические ассоциации.

— Кофе? — я сегодня просто блистала осмысленными вопросами.

— Земной напиток, — Гесс мне ответил, торопливо стряхивая червей прямо на лиловые листья деревьев. — Любимое пойло нашего капитана. Точнее, моя попытка его имитации. Та еще гадость, поверь. К тому же, наркотик.

Так, мне явно нужно взять паузу. Переполнение мозга. Еще и наркотики. За кого это замуж я выскочила совершенно случайно? Стоит рядом радостный, улыбается, совершенно не собираясь оправдываться и не смущаясь. Взгляд только немного шальной.

— Не пугай мне жену, изверг, — правильно расценив мои внутренние терзания, Рик осторожно меня приобнял и целуя в макушку продолжил: — Всего лишь энергетик. Легкий, растительный, и не слишком эффективный. Запах из детства и напоминание о Земле. Ты закончил, мучитель? Я все больше подумываю о съедобности этой лиловой сосны.

Что такое “сосна” и правильно ли я поняла слово “лиловый” спросить не успела. Гесс осторожно посадил обратно в гнездо заметно округлившуюся бабочку, проверил какие-то прозрачные колбы, висевшие рядом, постучал пальцем зачем-то по крохотным датчикам, выглядывающим прямо из листьев, и мы двинулись дальше.

Биостанция производила удивительное впечатление.

По дороге сюда Рик провел меня по верхней палубе, показав схематическое расположение жилых кают экипажа, странное помещение с названием “кубрик” и небольшой “верхний” лазарет. Все это хозяйство располагалось в левом крыле, капитанские апартаменты и лабораторные помещения биостанции — в правом. А “спину” совы занимал собственно биоотсек. Он разделялся на вертикальные ярусы и вместе с шаром реактора даже снаружи казался огромен. А уж изнутри… Целый мир, масштабы которого поражали воображение. И порождали вопросы.

— Ты говорил, — догоняя идущего впереди капитана я все же спросила. — Что такой биостанции, как на "Сове" нигде больше нет. — Он молча кивнул, сосредоточенно глядя под ноги. — А что тогда в них на ее месте? Ну… Вот тут. — И для пущего красноречия ручками криво взмахнула. Я сегодня прекрасна. И велеречива.

— А запасы. Дань автономии. — Все еще весело улыбаясь, ответил. — Начиная от химических составляющих материалов для принтеров и простейшего обеспечения жизнедеятельности и заканчивая разного рода провизией для экипажа. Корабль должен иметь возможность выжить, даже если его вынесет из Сумерек за световой год до ближайшего маяка.

— А на “Сове” нет запасов, совсем? — мой голос предательски дрогнул.

— Втрое ужаты, — прогудел сзади Гесс, — только самое необходимое. Остальное вполне успешно производится в этом отсеке.

Мы поднимались по очередной невысокой, буквально в десяток ступенек, узенькой лестнице. Я быстро потеряла им счет. Вверх и вниз, среди густых и разноцветных зарослей. Среди знакомой мне зелени полыхали кострами огромные красные листья, похожие на ладони, нежные синие стебли обвивали опоры межъярусных лестниц. Интересно, а почему здесь нет лифтов или антигравитационных устройств, как в роликах? Надо будет спросить.

— А если все вдруг… — я замолчала, медленно подбирая слова.

— Передохнет? — радостно мне оскалился Рик, оборачиваясь назад. — Я этот вопрос сам себе задаю постоянно. Для начала мы Гесса съедим. А потом будем думать, что делать дальше.

— Осталось всего десять метров до завтрака, кровожадный ты наш, — проворчал сзади шедший биолог. — Но на случай глобальной катастрофы у меня есть.... скажем так: клеточная коллекция всего, что здесь бегает, прыгает, летает, растет и съедобно. Вырастим за неделю обратно. — Тут он отчего-то притормозил, придерживая меня за локоть, — Если вы меня не съедите, конечно.

Не съели.

Хотя, к моменту выхода к тому месту, что Гесс скромно называл своим кабинетом, вид у Аверина был уже зверский. Даже я поотстала немного от нервного капитана.

Уютное помещение располагалось сразу же за бесшумно раздвинувшейся мембраной прохода в очередной сектор отсека. Я бы сказала, что очень обжитое место. В отличие от апартаментов Аверина. Только с началом моего бесцеремонного вторжения там появились ненужные, но уютные вещи. Цветы, например.

Стоящие и висящие буквально повсюду ненужности, милые сердцу владельца, в кабинете Гесса прямо с порога бросались в глаза. Какие-то очень красивые камни, притягивающие мой женский взгляд изумительными орнаментами структур и яркой игрой полупрозрачных цветов. Высокие цилиндрические колбы с растениями, гигантские белые зубы, инкрустированные в серебристую подставку, огромное резное копье и несколько крупных ножей на стене.

Роскошный деревянный стол, украшенный тонкой резьбой, возвышающийся посреди всего этого великолепия вызвал полный и единодушный восторг у нас с Риком. Меня искренне восхитили узоры фантастической красоты выступающие на черной его древесине. Капитан был сражен видом увесистого, занимающего почти всю столешницу термобокса.

8. Шахматы

Сова. Имперский фрегат A- IIV класса. Периферия планетарной системы α Кассиопеи — Шедара, в созвездии Кассиопеи.

— Послушайте! Это же изумительная идея! — с видом гурмана, получающего натуральный гастрономический экстаз, Нэс смаковала лакомые кусочки. А Рик с хитрым видом подкладывал, тихо мурлыкая что-то под нос.

— Да, совершенно согласен, — он отозвался, подцепив себе вилкой очередной кусок мяса. — Третий завтрак всегда очень кстати. Жалко только, что дальше — обед.

— Кажется, — Гесс ел медленно и аккуратно, чему-то все время посмеиваясь. — Нерис имела в виду нечто другое.

— Да! — не в силах отказываться, она принялась за добавку. — А хотела сказать о системе автономии на “Сове”. Если подобные биоблоки внедрить на всех дальних линиях имперского Космофлота, включая гражданский, если…

Мужчины так выразительно переглянулись, что девушка тут же затихла, почуяв неладное.

— Ребенок совсем, — пожал Рик плечами, дожевывая свой кусок. — Сплошные иллюзии и романтика. А помнишь, как мы тоже мечтали?

— Ты мечтал, — Гесс отодвинул приборы и с улыбкой воззрился на Нэрис. — меня эта болезнь настигла уже много позже. Заразная штука.

— А… Что не так? — она так и замерла с кусочком зеленого овоща, подвешенного на кончик вилки. — У меня… будут проблемы от непривычных продуктов? — с опозданием сообразила.

— О, нет! — биолог кажется даже обиделся. — Все, что здесь приготовлено, переваривается представителями всех гуманоидных рас, содержит весь комплекс жизненно…

— Живот болеть точно не будет, — перебил его Рик. — И дело не в этом. Как думаешь, моя дорогая лиглянка, — так он назвал Нэс впервые, — имперские корпорации, стоящие за производством и поставками всех элементов космической автономии, точно будут в восторге от наших идей?

— Но я думала… — девушка покраснела смутившись. — Что в Империи…

— Живут существа разумные, — капитан улыбался, ей явно любуясь. Она соглашаясь, кивнула в ответ. — А значит: алчные, беспринципные и жестокие. Ничего нового. К тому же…

Он забрал у смущенной лиглянки пустую тарелку, встряхнул ее, вернув прежний вид, и вставил обратно в гнездо термобокса. Вилку тоже отнял.

— На каждом судне тогда должен работать специально обученный штат. — Добил ее Гесс. — А это дорого, неудобно, и ненадежно, даже если ядроиды.

Да! — забрав у хозяина кабинета остатки завтрака, Аверин глазами поискал что-то у всех под ногами. — Где им взять столько Гессов? Я этого сколько лет уже не могу уговорить загнать технологии для пассажирских кораблей вип-класса. — И тут же, без перерыва он осведомился: — А кстати, где наш Горыныч?

— Ушел за тобой! — В один голос ответили Нэрис с биологом.

Аверин поморщился.

— Кажется, у нас сейчас снова начнутся опасные приключения. — Произнес он со вздохом и приложив палец к виску громко спросил: — Петрович, скажи, где теперь эта сволочь?

И почему корабельный ИскИн сразу же понял, о ком капитан его спрашивал?

— Спит в спальне вашей супруги, по центру кровати, — по громкой связи отозвался он тут же.

— И … все? — недоверчиво переспросил Макар.

— Нет, конечно! Он пролез в кают-компанию, сожрал там шахматы Стэма, потом долго лаял на Кила, потом…

— Системам жизнеобеспечения корабля урон нанесен? — капитан спросил главное.

— Только моральному климату в экипаже. Требуется ваше вмешательство, и… работа психолога.

Им показалось, или последняя фраза была сказана тоном вполне издевательским?

Макар задумчиво посмотрел на биолога, тот только руками развел.

— Хорошо, скоро мы будем в кубрике, — со вздохом вставая, Рик подал руку жене. Она уже даже успела привыкнуть к подобному жесту. — Главный вахтенный Хич?

— Он тоже страдает… — голосом замогильным ответил Петрович.

Нэрис с трудом скрыла торжествующую улыбку. Спасибо Горыныч! Кажется, ей предстоит увлекательное знакомство.

— Это те самые? — осторожно спросила.

— Да… Я говорил тебе, — согласно кивнул ей задумчивый капитан. — Шахматы с Глизы, они вырезаны из кости какого-то жуткого монстра.

— Домашнего клеозавра, — поправил его тут же Гесс. — Вы идите, я закончу кормление живности и присоединюсь. Моя вахта уже через час.

И они очень быстро ушли. Капитан явно торопился увидеть масштабы проделанной рыжей тварью работы…

***

Капитан быстро шел, с трудом заставляя себя не бежать. Это будет не вежливо. Нэс и так вдоволь наобщалась сегодня с земными его тараканами. Жирные, злобные звери, сам Макар им не рад. Но пусть она лучше узнает его и таким, чем питает иллюзии…

— Почему ты так злишься? — Нэс, словно услышав последние его мысли, на бегу догнала капитана и зачем-то коснулась рукой его пальцев. Мак перехватил ее кисть и к себе девушку притянул останавливаясь.

— На одного идиота. И это не Гесс, — поймав взгляд ее ироничный, поправился: — Хорошо, он второй. Это если Горыныча не считать.

— Хвостатый не глуп, — она вдруг улыбнулась, и к гладко выбритой щеке Аверина потянулась пальцами свободной руки.

Он заставил себя не отстраниться с огромным трудом, вдруг поймав себя на горькой мысли. В последний раз проделывать с собой такой простой жест Мак позволял только Асе. И с тех самых пор — никому. Но эта девочка делала все совершенно не так. Что-то трепетное и доверительное было в простом прикосновении к гладкой щеке.

— А вы с Гессом, — тем более, — и добавила мягко, словно к чему-то прислушиваясь. — Выдохни. Ты сейчас на себя не похож, экипаж это сразу почувствует.

Упоминание Гесса задело. В памяти все это время непрошено выступал рассказ друга о неудачной женитьбе. Восемь раз! Да Аверину с этой одной разобраться бы. Конечно же, у него не такое терпение, как у биолога. И опыта нет никакого и…

— Так и будешь упорно молчать? — чуть голову наклонила, его рассматривая внимательно.

— Знаешь… Кажется, я ревную, — Мак выдал вдруг, собственным не веря ушам. — Никогда в жизни ничего подобного не испытывал и чувствую себя форменным идиотом.

9. Шахи и маты

Сова. Имперский фрегат A- IIV класса. Периферия планетарной системы α Кассиопеи — Шедара, в созвездии Кассиопеи.

Проиграть у меня не получилось. Ни разу. Шесть партий, последние оба раза ничья.

Да, у меня были отличные учителя.

Из спален Красного круга на выходные отпускали лишь отличившихся девочек. Тех, например, кто выигрывал шахматный тур у команды мальчишек. И мотивов у наследницы обедневшего прайда было всегда предостаточно: вожделенная горстка увесистых лаков, как приз, и свобода. Там, за стальными воротами всегда ждали меня увлекательные приключения в тесной компании верных друзей.

Надо же. Все это вспоминалось теперь с легкой грустью, но безо всяких страданий. Все в прошлом. Словно память о детстве. Лигла — мое светлое детство.

А в настоящем передо мной в помещении со сложным названием стоит большой круглый стол, по стенам раскинулись гало проекции главных помещений фрегата, и вокруг напряженно сидят наблюдающие за древнейшей игрой разумного человечества.

Шахматы.

Наши предки — земляне подарили разумному человечеству не только манеру на все передряги смотреть с чувством юмора и давать собственные имена новым явлениям и предметам. Земля стала родиной большей части всех известных в галактике азартных и интеллектуальных игр. Там же родилась идея о неприкосновенности физической и генетической уникальности, вошедшая в современную Конституцию всей Империи. Земляне слыли народом веселым и неунывающим, невероятно консервативным и маниакально цепляющимся за идею собственной неповторимости человека разумного. Они даже эмбрионам своим предоставляли право выбора, запретив генетическое улучшение человека с момента зачатия. Землянин у себя на планете имел право пройти курс генетической оптимизации только лишь после полного совершеннолетия. И в результате, очень мало кто к ней прибегал, оставаясь на всю свою жизнь пусть не самыми красивыми, но совершенно определенно — абсолютно оригинальными

В команде “Совы” землян вместе с доктором, сидевшим теперь в камере для заключенных, было четверо. Плюс я, как прямой потомок колонистов с родной их планеты. И судя по лицам команды, я уже два часа как достойно удерживала эту гордую планку.

Особенно вдохновляли меня искорки невольного уважения, мелькавшие не только в глазах представителей моего экипажа, но и… Да. У самого главного здесь — капитана Аверина.

Как только я предложила мужчинам, смотревшим на меня с любопытством мальчишек сыграть одну партию в шахматы, он сразу же вырос за моей спиной. Безмолвно, и оттого еще более даже внушительно.

Решил отчего-то что я испугаюсь? В кают-компании фрегата не было тех, кого стоило мне опасаться. Эти мужчины все ощущались и остро и ярко.

Хич.

Молчаливый алианин ощущался бушующим пламенем, ревущим в накрепко закрытом каменном очаге большого, уютного дома. И стены его оставались всегда только теплыми. Очень надежен, правдив и умен, хотя и изранен. Проиграл мне партию черными, классический ферзевый гамбит. Просто недооценил противника, поздно заметив подвох. И вот уже второй час Хич молча за мной наблюдал, излучая растущее уважение. Больше подобной ошибки он точно не сделает, я спокойно доверю ему свою спину.

Яхо.

Та же ошибка, и те же эмоции. Хотя, Яхо совсем не так прост, этот член экипажа хранит от всех свою тайну. Надо будет Макару об этом сказать. Яхо носит чужую маску, давно и надежно приросшую, но нотки боли вполне ощутимы. При виде меня он болезненно замер, выдавливая улыбку и пряча глаза. Я напомнила ему кого-то и того самого прошлого, о котором бортинженер позабыть так упорно пытается? Нужно будет подумать и поговорить. Проиграл мне партию белыми, не сумев разменять грамотно вариант Дракона в дебюте. Снова сыграла мне на руку внешность. И восхищенный вздох Рика за моей спиной.

Игореша садился за доску, поглядывая на капитана с опаской…

Этот непризнанный гений мне сдался на тридцать втором ходу. Он играл белыми, и не смог просто поверить в тот факт, что сидящая перед ним большеглазая лысая девушка разыграла классическую сицилианскую защиту. Сколько тысяч уже лет этой игре? Все лучшие комбинации на шестидесяти четырех клетках давным-давно сыграны, а вкус победы все так же пьянит. Как и горек вкус шахматного поражения…

Время летело, игроки за доской быстро сменяли друг друга, а я наслаждалась привычным процессом. Как это было давно…

Обе ничьи вполне ожидаемо стали итогом партий с биологом и старшим помощником Стэмом.

У меня было чувство, что Гесс пожалел репутацию “новой звезды экипажных турниров” в конце нашей партии мне откровенно поддавшись. Уж больно ошибка была для него нетипична, такие как он ради сохранения пешки вряд ли жертвуют главной фигурой. Потом с ним сыграем еще, непременно…

А вот Стэм ощущался закрытым и весьма осторожным человеком. Он единственный из всех участников нашего импровизированного турнира мучительно волновался о результате. Суровый и сильный мужчина боялся мне проиграть и поэтому делал ошибки. Пришлось ему подыграть. Не стоит ронять авторитет заместителя капитана в глазах остальных, в этом он прав. Я пожертвовала бы ему партию, если бы только смогла, но он сам предложил нам ничью.

Пожал руку, медленно встал и ушел не оглядываясь, напомнив всем о скорой смене вахтенных…

— Она же мухлюет! — вдруг раздался высокий, мальчишеский голос. Родик. Партия с ним заняла у меня всего десять минут, я давно уже не побеждала так убедительно. Классический "мат дурака": три хода и черные побеждают.

— Вы что, все ослепли? Капитан ей подсказывает! Конечно, по личной связи. А вы все уши развели, как полнейшие идиоты, и верите!

За моей спиной тут же сгустилась свирепая туча. Не оборачиваясь, я откинулась на Макара, прикоснулась пальцами к окаменевшему колену и улыбнулась им всем.

— Да, действительно у меня есть серьезное преимущество перед всеми противниками — главное не показать им и тени страха. — Нет, у меня и капитана нет чип-связи. В моем случае вживление любых электронных носителей исключено.

10. Тайны прайда Рейн

Сова. Имперский фрегат A- IIV класса. Периферия планетарной системы α Кассиопеи — Шедара, в созвездии Кассиопеи.

Обычная вахта. Поверки систем. Штатный опрос главного двигателя, проверка технической чистоты на всех палубах. В разгар трудового порыва Макар даже выволок пару ядроидов для осмотра всех дронов и лукса. Он методично и очень внимательно прошерстил весь арсенал, от личных плазеров до мегапушек, придрался даже к чистоте личной посуды на камбузе, влез в каждый каютный гальюн. К концу своего боевого дежурства капитан заслужил полное право сидеть в своем кресле, висящем над полом в центральном и лениво поглядывать на гало-мониторы.

Еще ножкой подрыгивать медленно. Команда притихла, сосредоточенно “устраняя полученные замечания” и мрачно отчитываясь о “работе проделанной по устранению”. Красота. Много было свободного времени у команды, вот и взялись дурить. Зубки показывают они капитану, психолог им нужен… У Макара давно отработана своя, личная схема лечения самых острых психических заболеваний: три наряда вне очереди и подробный отчет.

Сам так всю жизнь он справлялся с депрессиями. Спортзал, вахта и служба. Сон по четыре часа через восемь. И отлично работало. Даже после той переделки на гиблом Майране у него не было времени на психолога. А кстати… Мысли капитана быстренько пробежали по темным болотом тягостных воспоминаний, и сделали круг. Их официальный брак с Нэрис отправлен для регистрации в Метрополию еще в первый же день выхода на большую орбиту системы.

Подтверждение будет получено через декаду, эта форма неизменна уже почти тысячу лет. В этом он не сомневался: никаких ограничений по бракам с колонией не было. Но вот генетической карты лиглянки капитан еще даже не видел. Не до этого все как-то было.

— Петрович… Яви свое ясное лико — лениво придав импульс креслу Макар двинулся к главному пульту.

ИскИн выдержал паузу. Он всегда делал так, если считал себя чем-то обиженным. Но потом развернул главное изображение гало-проекции прямо перед Макаром и ”явил”. В этот раз он предстал в виде… камня. Чем, строго говоря, он и был.

— Все вредничаешь, — констатировал капитан.

— Светлых мыслей, Аверин, — блеснув целым снопом ярких искр по поверхности радужного кристалла ответил Петрович. — Чем могу быть полезен?

— Пришел ли ответ на запрос по досье на Нэрис Аверину-Рейн? — стараясь не выдать волнение голосом тихо спросил капитан. — Я имею в виду полный и официальный, включая ген. Карту, как я и просил.

Снова пауза. Хочется взять молот из инструментария и…

— Да, конечно. Четыре имперских часа тому как.

— Почему мне не доложил? — даже Аверинскому терпению иногда наступает конец.

— А вы были заняты — как ни в чем ни бывало ответит Петрович. Отправляю на видер, знакомьтесь. И кстати…

Потянул было руку к прозрачной пластине Макар сразу замер. Не понравилось ему это “кстати”.

— Там ваша супруга рыдает у зеркала в душе каюты. Часа полтора уже как.

Макар был готов расколотить эту наглую хоть и прозрачную рожу, но снова сдержался.

— Я запретил включать наблюдение в ее каюте, или ты снова оглох? — прорычал низко он, нажимая на сектор быстро вызова смены вахты. — И если следил, почему не докладывал сразу?

Бесполезное это занятие, спорить с дефектным ИскИном. Проще его заменить. Видимо эта мысль так отчетливо отразилась на капитанском лице, что Петрович ответил по форме:

— Докладываю: наблюдение Нэрис Аверина подключила самостоятельно, включившись в систему Центрального. Затем наладила зеркало в санузле и взглянув в него впала в депрессию, в которой и пребывает вот уже один час и десять багарских минут. Доложить вам времени не было.

Макар понятия не имел сколько минут в этом шервовом багарском часе, и даже не мог гарантировать, что подобные не были плодом изощренных фантазий Петровича, но новость его невероятно встревожила. Что могло зеркало показать бедной девушке? Может быть, что-то не так с этим… как его… Зеро? Корни пустила налево, листьев не выбросило?

Минуту спустя Макара сменил еще заспанный Яхо. И ног не чувствуя под собой от волнения Аверин влетел в свои апартаменты, сразу услышав громогласный Горынычев вой.

Несколько быстрых шагов и открылась картина: на сложенной максимально узкой кровати сидели обнявшись два горько рыдающих существа. Нэрис плакала тихо. Только опухшие веки и нос, да блестящие слезы на красных щеках выдавали ее настроение А вот Горыныч дал волю эмоциям и не стесняясь их, громко выл.

— Что. Тут. Происходит?

Громко спросил капитан.

Нэрис трагически-медленно повернулась к мужчине, и едва слышно ответила:

— Посмотри на меня. Мои волосы отросли….

***

— Для тебя это что-то меняет? — он ведь даже не понял. Как никогда прежде я ощущала себя чужеродной инопланетянкой.

— Все! — ему я ответила. — Мне кажется, я теперь знаю, что такое смерть. Час назад я умерла.

Пафосно прозвучало. Но именно так я и чувствовала.

— Прости, но я не заметил в тебе перемен. Трупных пятен там… запаха. Может расскажешь?

Он обошел меня осторожно и сел прямо на стол. Явно показывая — уходить никуда не намерен.

— Да посмотри же на меня! — как можно было вообще не заметить такого?

— Глаз не свожу, между прочим. Почему ты так нервничаешь?

Он действительно взгляда с меня не сводил. И было в нем нечто такое… Мягкое, как теплый плед. Обволакивающее. Нежность?

Наверное, все-таки жалость.

— Волосы! — я провела рукой по макушке, зарастающей отвратительной светлой шерстью.

— Да. Знаешь ли, в цивилизованном мире женщины их с удовольствием носят. Это красиво, практично, женственно и возбуждает мужчин, уж прости за откровенность. Я попрошу…

— Макар, это белые волосы! — мой голос сорвался на крик.

— Блондинки мне всегда очень нравились! — его голос тоже внезапно охрип. Наверное, от отвращения.

11. И вся королевская рать

Сова. Имперский фрегат A- IIV класса. Периферия планетарной системы α Кассиопеи — Шедара, в созвездии Кассиопеи.

Как ни странно, но заснула она очень быстро. Свернулась комочком под боком Аверина, словно заплаканный маленький ребенок. Вздрагивала во сне, тихо и горько постанывала. Макар осторожно гладил ее по шершавой макушке, разглядывал причину слез этой девочки и мечтательно улыбался. Солнечная блондинка, надо же... Этот оттенок волос не был похож на блеклые волосы первых жителей Лиглы. Что-то неуловимо знакомое.

Вдруг вспомнил о том, что в суматохе так и не прочитал досье Нэрис, сброшенное на видер. Бесшумно выскользнул из постели, взял его в руки. Вернулся, освободил свое спальное место от обнаглевшего совершенно Горыныча, лег рядом и начал читать.

Пробежав глазами главную информацию, уже спустя пару минут капитан и имперский инспектор Аверин прикрыл руками лицо и бесшумно смеялся.

Ему стоило прочесть это раньше. Хотя бы вчера. И… Что тогда?

Открыть глаза Нэрис, ей сразу же все рассказав?

“Дорогая, представь себе, твоя матушка, бросившая тебя и трусливо сбежавшая, — наследная королева и единоличная правительнице мира Зигейны. Так получилось. Ах, да! Три года назад я чуть было не стал ее официальным супругом. Не по собственной воле, конечно. Но вылез в окно и сбежал.”

Или даже не так: “Солнышко, поздравляю! Ты дочь королевы, которая, правда, от вас отказалась. А жаль, симпатичная женщина, только уж больно заносчивая и своевольная. Восемь раз она замужем, как и положено королеве. Но ты не волнуйся, я в число этих счастливцев уже не вхожу!”

Насмешка Создателя, не иначе. Сколько в этой галактике жителей? Триллионы? Нет, Макар умудрился из всех выбрать единственную и неповторимую, дочь той королевы, что люто его ненавидит. Которой он отказал, глубоко оскорбив. Как там в древних земных традициях называли подобных родственниц?

Теща? Правительница одного из самых высокоразвитых миров, гордо отстоявших свою полную независимость от Империи, теперь его теща. Прекрасно.

Макар перевел взгляд на Нэрис, вздрогнувшую снова во сне. А она ведь похожа… Когда волосы отрастут, будет такая же роскошная шевелюра, как у Агаты. Только черты лица будто прозрачнее. Словно какой-то художник взял свою мягкую кисть и парой-тройкой точных мазков придал жестким чертам зигеянки неуловимую женскую прелесть.

Как же все странно… С самой первой минуты Нэрис, при всей ее юности и ранимости, была куда ближе ему. Как так сложилось? Какими же злыми ветрами юную наследницу трона всего мира Зигейны когда-то забросило в забытую всеми мирами колонию, да еще сразу замуж за мелкого феодала?

А ведь девочка до недавнего времени была твердо уверена в ее смерти. И как ее брат связь поддерживал с той, что от них отказалась? Вопросы, вопросы… Одно стало понятно теперь капитану: в ближайшее время им стоило тщательно избегать любой встречи с суровой мамашей.

Очень трудно назвать позитивным опыт их последнего общения. Только он знал и помнил, чего ему стоил побег из тюрьмы дипломатического представительства Зигейны. Живописные заплатки на его крепкой заднице, наложенные на место ранений служили отличным напоминанием о внезапной любви королевы. Не хотелось бы повторять этот опыт.

Но что сказать Солнышку? Шервовы жабры! Как только у них начинало хоть капельку что-то налаживаться, так тут же являлась какая-то тварь, и грозилась отнять у него эту теплую звездочку. Мак тут же представил себе мрачное лицо королевы Агаты. Она просто даже из вредности это сделает!

Три года назад Макар отказал ей в интимном свидании, равном помолвке. На глазах у весьма представительной делегации он сделал это прилюдно и преднамеренно. И получил приговор, обжалованию не подлежащий. А теперь вдруг женился на единственной дочери королевы. Кто может поверить в случайность?

Он сам в нее верит с трудом.

— Твоя злость светится синим, — сонно пробормотала малышка. — Красивый какой цвет. А растерянность — серая. Словно горный туман.

Еще одно острое их с Агатой различие: в дочери не было никакого кокетства и масок она не носила. Такая, как есть.

Макар перевел взгляд на жену и тут только заметил, что ее пижамный комбинезон расстегнулся, соблазнительно обнажив практически до ареолы соска полусферу груди. Глаз не смог отвести, как ни старался. — Фиолетовый, — шире глаза распахнула, неверяще глядя на мужа. — Но ведь это…

— Т-ш-ш… — самым кончиком пальцев прикоснулся к девичьим ярким губам, все еще припухшим от слез. — Об этом вслух люди не говорят. Это чувствуют.

— Но я… — она судорожно сглотнула, все еще не сводя взгляд с Аверина.

— Ты самая красивая девушка из всех, кого я когда-либо видел и знал. Красоту видят сердцем.

Его пальцы скользнули на подбородок, легко пробежались по скуле, погладили шею. Нэрис прикрыла глаза, отдаваясь таким острым чувствам. Думать ни о чем не хотелось.

— Я люблю тебя.

Тихо сказал и почувствовал откровение этой правды. Острое, как запах свежей крови. Чистое, как вода в горных ледниках его родины. Настоящее. С ним впервые такое. То, что чувствовал рядом с Асей тогда еще робкий и совсем еще мальчик Аверина тоже было обманом.

Наверное, ему стоило вспомнить ту самую королеву и их всех сравнить, чтобы понять себя окончательно. Чтобы открылись глаза. И врать не было больше причин.

— Алый.

Она отчего-то зажмурилась. А потом так и вовсе уткнулась лицом в руку Аверина.

Молча.

Он замер, не зная, что ей сказать и как быть. Щемящая тишина. Нельзя промолчать, нельзя малодушно солгать. Непозволительная роскошь для них. Для обоих.

— Чувствую себя идиотом, рискнувшим пройти модную нынче на Тиамате процедуру полипигментации, — зачем-то попытался пошутить. Получилось не очень.

— У каждого человека свой внутренний спектр, — вздохнув, Нэрис подала тихо голос. — Те личные рамки, в которых разумные существа способны чувствовать, мыслить. Для кого-то возможны лишь только оттенки. Для очень немногих — комплект ярких цветов. — Отняла наконец лицо от горячей ладони и взглянула в глаза капитана, так пристально, словно пыталась в них что-то прочесть. — У тебя их очень много. Ярких и тусклых, темных, как ночь, и фосфоресцирующих, как фонарики в темноте. Ты удивительный, Рик. Такой разный… Я слушаю тебя и боюсь проснуться однажды в своей холодной постели посреди гулкого каменного замка, одна. И понять, что все это был просто сон.

12. Понимание

Сова. Имперский фрегат A- IIV класса. Периферия планетарной системы α Кассиопеи — Шедара, в созвездии Кассиопеи.

Не зря шахматная доска в капитанской библиотеке слыла предметом личной гордости не лично только Аверина, но и всего экипажа Совы. Фигурки, на ее клеточной горизонтали ведущие свои сложный бой, были вырезаны из полудрагоценных земных камней. Огромная ценность и редкость. Тонкая работа мастера. Макар что-то тихо об этом рассказывал, но ошеломленная свалившимися на ее бедную голову новостями, Нэрис тут же все и забыла.

Рик буквально насильно ее накормил, а теперь сидевшая за уютным библиотечным столом бедная Нэс пыталась сосредоточиться, дрожащими тонкими пальчиками цепляясь за тяжелые молочно-белые шахматные фигуры. Играла отчаянно, делая непростительные ошибки и этого не замечала.

Макар не торопил ее. Он вывел на дверь библиотеки галопррекцию рубки центрального, и краем глаза поглядывал на штатную подготовку к выходу в орбитальную сеть. Молча.

— Знаешь… — невидящим взглядом окидывая свое бедственное шахматное положение, произнесла девушка наконец. — Я все это время кое-что все же пытаюсь понять. И… никак.

Аверин молча накрыл ее руку ладонью, не сводя глаз с лица Нэрис.

— Ты невероятная, — так же тихо ответил. Словно боясь тембром низкого голоса испугать ее еще больше. — В мирах, живущих по законам Империи я не встречал ещё женщин, способных так мужественно это вынести.

Он душой не кривил совершенно.

Право на гендерную уникальность было одним из основ всех законов Великой Империи. Человечество заигралось в свободу генетических изменений гуманоидных рас. Уроки и выводы красовались теперь нерушимыми заповедями на каменных скрижалях ворот Конституции. Свобода родиться и жить уникальным. Изменяться лишь по жизненно-важным причинам. Прав на вмешательство в генетический код человека разумного не имел больше никто.

Женщина осталась женщиной. Сильной своей слабостью, пластичной, универсальной и эмоциональной. На мягком кресле перед ним сидела и нервно гладила шахматного коня настоящая женщина. Слезы глотала, кусала припухшие губы, но не отступала.

— Знаешь…— она тихо продолжила, — я могла бы все это понять. И то, что она тогда бросила нас. После гибели сыновей она была просто не в силах оставаться в том мире, где все ей чужие. И даже то, что от нас юридически отказалась, заставив всех эти годы страдать, сочтя ее погибшей. В минуты отчаянья это случается. Могу предположить что она не особенно даже любила отца. Хотя… девять детей.

— Как ты понимаешь, я сделал запрос в свой департамент внешней имперской разведки… — выдержав ее испуганный взгляд, мягко пояснил: — Солнышко, все командиры инспекционных экспедиций — офицеры внешней разведки, это же очевидно.

Нэрис молча кивнула, снова слезы сглотнув. Опять испугалась?

— Так вот. То, что ты прочитала — абсолютно закрытая информация. Официальная лишь гласит, что двадцатилетняя принцесса когда-то отправилась в биологическую экспедицию, случайно попав в отдаленнейший сектор вселенной. По закону романтического жанра она была схвачена представителями местного дикого культа, и провела там много лет. А потом резко нашлась.

— Двадцать пять лет, — уточнила зачем-то. Они были женаты. Отец нашел ее в наших горах, прилетел по сигналу о помощи и обнаружил раненую монахиню в диком лесу. Так нам рассказывали.

— Погоди… у нее тоже Зеро? Ты мне не говорила.

— Она была темноволосой! — взрыднула зачем-то вдруг Нэрис.

Макар усмехнулся, взглянув на нее, как на ребенка.

— Солнышко… ее мир абсолютный и неоспоримый лидер в секторе развития биотехнологий. Они даже предпочли принятию строгих законов Империи постоянную оборону от всех пиратов Вселенной, а это значит, — содержание современного флота и армии. Как думаешь, сложно ли ей поменять цвет волос? Да хоть в красную клеточку!

Снова всхлипнула, ощутив себя и наивной и глупой.

— Никакой информации о пребывании в колонии Лигла, муже и детях, в официальных источниках нет.

— Я не об этом… — коня на доску Нэс поставила наконец и перевела взгляд на мужа. — если Кирейн знает об этом, то и она? Она бросила старшего сына таким, понимаешь? Со всеми ее технологиями. Любимого сына оставила гнить жалким обрубком в горах!

— Солнышко… все может быть совершенно не так. — вот уж не думал Макар, что ему придется защищать злобную фурию-тещу от Нэрис.

Тем более, что ему категорически не понравилось воспоминание о разговоре с Кирейном. Уж больно ретиво тот настаивал на отправке сестрицы в Барейн. А там и до Зигейны парсек, если не меньше. Но эти мысли сегодня могли малышку просто сломать. Он их завтра подумает.

— Пока братец твой сладко спит, ты ничего не узнаешь. Может, это он все раскопал, а Агата не в курсе? Кстати… а тебя совсем не задела история нашего с ней знакомства?

Девушка удивилась.

— У нас говорят, что узлы судеб плетутся не пальцами и развязываются не зубами, — взглянув на озадаченное лицо мужа она улыбнулась печально. — Даже думать не буду на этими совпадениями. Зато, я хорошо теперь понимаю, как так получилось, что ты мне с первого взгляда понравился. У нас с ней всегда были схожие вкусы. Так папа рассказывал.

Аверин отчетливо вспомнил оскал черной рожи скафандра и в очередной раз решил, что о вкусах не спорят. Особенно, — с женщинами.

— Шах и мат. — Забрав у супруги коня, он решил, что пора бы закончить их шахматные страдания. — Прости, я знаю, что тебе не до шахмат, но от приза отказываться не собираюсь. Причем, прямо сейчас.

Непонимающий взгляд.

— Пойдем моя дорогая, в космопорту роскошь водных процедур нам не будет доступна, только лишь на фрегате. Или ты все забыла? Мне скоро на вахту опять, и пора собираться…

***

Наверное, мне нужна была подобная встряска. Буквально за час окончательно повзрослела наследница прайда Рейн и бывшая дочь нынешней королевы. Говорят, бывших родителей не бывает? У меня получилось стать бывшей дочерью сразу двоим.

13. Терпение

Сова. Имперский фрегат A- IIV класса. Периферия планетарной системы α Кассиопеи — Шедара, в созвездии Кассиопеи.

Создатель, дай капитану терпения. И разума и… снова терпения.

В бескрайнем потоке бессовестной лжи единственным островком прочной правды вдруг оказалась обычная девочка. Его личная точка опоры.

Как она умудрилась остаться такой?

Ей буквально с рождения лгали. Сытый лиглянский мирок весь построен на фальши и лицемерии.

Он честно пытался смотреть ей в глаза, стараясь избегать искушения. Но какое там “избегать”? Она вся для Аверина — чистый соблазн. Малышке одним взмахом темных ресниц удавалось с ним сделать такое… Никакого терпения тут не допросишься.

— Повернись, — тоном, не терпящим возражений, произнес. — И не подглядывай, я все вижу.

— Я просто смотрю, — послушно к нему развернувшись спиной, глаза не закрыла. Напротив, теперь она пристально вглядывалась в их отражение.

— Я прикоснусь к тебе, — он с трудом произнес эту фразу, старательно пряча свое возбуждение. Плохая идея была. Кажется, Мак серьезно переоценил свою выдержку. — Просто попробуй почувствовать мои руки. Если будет совсем неприятно — скажи.

— Пенный камень, — рассматривая произведение Гесса лежащее в ее руке, Нэрис глубокомысленно выдавила. — У нас это так называют.

— Болезнь всех колоний: давать вычурные названия привычным предметам. И вообще извращаться в оригинальности. Мол, мы — не такие. Попытка косить под древние миры. Еще на такое насмотришься…

Он все это произносил, как ни в чем не бывало. Но в эти мгновения руки Аверина творили невероятные, завораживающие вещи. Зачерпывая хлопья ароматной белой пены откуда-то из-за спины, он осторожно заворачивал Нэрис в нее, как будто в пенную простыню. Трепетно, едва лишь касаясь гладкой девичьей кожи, из мыльных выпуклых кружев Макар лепил ей настоящее платье.

— На Земле издревле приняты пышные свадебные церемонии, — полюбовавшись на результат, Рик остался доволен и широко улыбнулся ей в зеркало из-за спины. — Где невеста всегда в белом платье. Примерно вот так.

— А потом? — не отводя взгляда от зеркала, все еще сбитая с толку скачками его быстрых мыслей, спросила вдруг тихо Нэрис. — Что бывает потом?

Создатель, дай терпения капитану. Кажется, Мак зациклился на этой мольбе.

— А потом платье останется у порога их спальни. Наши древние предки всегда говорили: “На супружеском ложе закрывают глаза даже боги…” — тут Аверин рвано вздохнул, резко притягивая к себе Нэрис и поймал ее шею губами.

Вопреки ожиданиям девушка не отстранилась. И даже не вздрогнула, спиной ощутив тело разгоряченного мужа.

— Прости! — Макар от нее оторвался, все еще не отпуская. — Я, кажется, переоценил свою выдержку. Нужно с этим заканчивать…

— Еще пара дней, — произнесла она тихо, пряча взгляд и снова зачем-то рассматривая кусок мыла. — А теперь развернись, я помою тебя.

Совершенно спокойно сказала, для себя явно что-то решив.

— Я рехнусь, прямо здесь, — отобрав у нее это чертово мыло, Рик прижался теснее, чтобы совсем никаких уж сомнений у девушки не осталось.

— Ты очень красивый, — почему-то ничуть не смутившись, Нэрис вдруг перехватила его руку, ее укладывая себе на живот. Его пальцы в ответ только дрогнули. — Никогда я не думала, что подобное может понравиться. Может, потому, что я тоже люблю?

Создатель, Макару достаточно было раздеться? Нет, он конечно держал себя в форме, как и положено офицеру. Но… Женщины! Хотя, говоря откровенно, когда он впервые увидел свою жену обнаженной, он ведь тоже немного свихнулся. И дело не в плотском желании, нет. Что-то было пронзительно-искреннее и откровенное в этих ее хрупких плечиках, длинных изящных ногах, круто изогнутых бедрах и безупречной груди.

“Моя!”—мужское самцовое эго взвопило тогда, и как не пытался он отогнать эту глупую, невозможную мысль, — до сих пор ведь не получилось.

— Почему ты молчишь?

Она еще спрашивает!

— Пытаюсь собрать свою волю в кулак и тебя жестоко не изнасиловать, прямо здесь и сейчас. — Предельно честно ответил.

Другая бы оскорбилась. Наверное, оттолкнула. А Нэрис… Она рассмеялась. Тихо, но заразительно-искренне.

— Ты ничего мне не сделаешь. Ты — человек, всегда думающий о последствиях. Настоящий капитан. У которого скоро вахта.

Резко вдруг развернулась, пользуясь скользкой пеной, на цыпочках приподнялась и… прикусила ему кончик носа.

Несколько долгих секунд они так и стояли. Потом Макар молча сунул ей в руки обратно то самое гессово мыло, осторожно высвободил из зубов свой увесистый нос и развернулся спиной.

— Уговорила. Уж не знаю, как у тебя это вышло, но почему-то сработало.

— Закройте свой рот, капитан! — хмыкнула у него за спиной эта чертовка, его энергично намыливая. И пока он изумленно пытался ответить вышедшей из-под контроля жене, тут же тревожно спросила: — Откуда здесь шрамы?

“Здесь” находилось пониже спины, и одна эта мысль отправила чувства Аверина абсолютно в ненужное русло. Пришлось срочно вспомнить, “откуда”.

— Никак не займусь, давно надо было свести, да как-то не слишком мешали. Это памятная метка о встрече с твоей нынешней мамочкой, уж прости за цинизм. Потом все расскажу. И… солнышко, не усердствуй, я ведь не железный.

Руки резко исчезли. Макар ощутил острый укол сожаления.

— Воду на голову сильным теплым дождем, с понижением температуры до очень холодной. — Командным голосом он произнес.

Нэс громко взвизгнула, а довольный Макар наблюдал, как стремительно растворяется порядком уже поредевшая пена на девичьем теле.

— Выбегай, сейчас будет прохладно и…

Сквозь шум воды еще даже договорить не успел, как гибкая женская фигурка выскользнула из-под потока. Сам постоял еще пару минут под холодными струями, пытаясь вернуть себе малую толику душевного равновесия. Хорошая штука — вода. Жаль, на Шедаре подобные процедуры — настоящая роскошь. Оставалось надеяться, что там они не задержатся. Хотя, его капитанская интуиция упорно нашептывала обратное.

14. Петровна

Сова. Имперский фрегат A- IIV класса. Периферия планетарной системы α Кассиопеи — Шедара, в созвездии Кассиопеи.

— Тьфу ты, — цыкнул Аверин, поморщившись. Не стоило проводить публичную порку искусственного интеллекта прямо сейчас. Капитан погорячился. Бывает. Особенно с теми, кто до жены все добраться не может никак.

Поймал ироничный взгляд Гесса. Захотелось дать в морду ему и курить.

— Проект пятьсот шестнадцать триста три пятьдесят два. Ди ди икс тринадцать Аверин. Окончание перезагрузки, выход на номинальный проектный уровень. Доложить о состоянии пассажиров.

Первое, что пришло ему в голову, если честно.

— Сон пассажиров проходит без отклонений, — на всю рубку вдруг прошептал низкий, бархатный голос.

Женский.

У Макара дар речи пропал. По правую руку от капитана хрюкнул старший помощник. Гесс так просто прикрыл лицо сразу обеими ладонями и тихо постанывал. Остальные присутствующие члены доблестного экипажа Совы с огромным, нечеловеческим просто трудом сдерживали предательски рвущийся хохот.

— Что за шервова матка? — прохрипел капитан.

— Простите? — нежно проворковал ему обновленный ИксИн, — капитан Аверин, я могу считать одним из своих неофициальных имен, только что произнесенное вами словосочетание? Распознавать его в качестве позывного?

Раздался стук падающего на пол твердого мужского тела. Игореша предпочел корчиться со смеху горизонтально. Следом за ним под кресло бесшумно сполз тоненький Родик.

Слабаки.

— Нет! — тут же судорожно открестился Аверин. Его яркое воображение услужливо нарисовало подобные диалоги с Петро… вот этим. Заодно память некстати подбросила тот скорбный факт, что ИскИна возвращать к исходным настройкам можно лишь раз в пять имперских декад.

— Интересно… — Вынув внушительный нос из ладоней, все еще шмыгая носом от смеха, подал голос Гесс, — но почему теперь женщина?

— После анализа записей всех личных переговоров между членами экипажа за прошедшую декаду, — незнакомка сразу бесхитростно всех и сдала.

— Так, значит… — Макар обвел взглядом притихший “совятник”. — Не боевой экипаж, а банда сплетников.Теперь у вас всех есть подружка. Получите, чего заслужили.

Макар давно научился проигрывать так, что победители о победе потом сожалели, горько и многократно. Вот и сейчас все, сидящие в рубке мужчины, вдруг поняли, что никто не рискнет теперь насмехаться над семейным положением капитана. Даже если жена его все еще девственница, как рассказал всем Ойле.

— Проект пятьсот шестнадцать триста три пятьдесят два, нарекаю тебя Петровной, благословляю служить “Сове” верой и правдой. В добрый путь моя девочка, можешь считать меня папой. Ди ди икс тринадцать Аверин.

Воцарилась ошеломленная тишина.

— Да, капитан, — бархатный голос и слова, греющие сердце любого мужчины. — Как скажете… папа.

— Э-м-м-м… На службе прошу обращаться ко мне официально, — пробормотал Мак, бросив взгляд на лица своих сослуживцев. Они честно держались.

— Вот мы и стали семьей, — только булькнул тихонечко Хич.

— Никогда не женюсь! — возразил ему Родик, уже успевший вернуться на место.

— Светлых мыслей, Сова, я принимающий вас сектор космопространства альфа Кассиопеи, Шедар -ди, Габра, — прозвучало внезапно, как гром среди ясного неба планеты. — Приготовьтесь принять пространственный вектор и выйти в точку привязки сети. Ориентировочное время отведенное для посадки корабля - семнадцать имперских часов. Вход в верхние слои атмосферы через девять имперских часов. Подтвердите получение сообщения.

Макар вдруг подумал, что рад мужскому голосу ядроида-диспетчера.

— Сообщение принято начинаем подготовку к посадке. Петрови… Петровна, привести все системы в готовность к вхождению в магнитное поле планеты. Через восемь часов снять локальную гравитацию корабля.

Согласно посадочному протоколу, поле фрегата снималось за восемнадцать часов до подлета к конечному пункту маршрута. Это всегда создавало целую кучу всяческих неудобств. Макар каждый раз спорил об этом с Петровичем, тот активно сопротивлялся, а потому почти нежный ответ, прозвучавший спустя несколько быстрых секунд, буквально вогнал его в ступор:

— Будет исполнено, капитан. Есть еще пожелания?

Если и были, то категорически не служебные. А фривольные и вообще не имеющие отношения к Петровне — прозрачному камню на черной подставке.

— Я спать. — Макар вдруг решительно встал и потопал к двери. — Тревожить меня строго по самым серьезным причинам. Через восемь часов все встречаемся здесь, вахтенные приступите к действиям по расписанию.

— А как же спортзал? — пискнул ему в спину Родик.

Спина резко остановилась. Пока Макар медленно разворачивался, Петровна опередила его:

— Спортзал к вашим услугам — голосом голодианки проворковала она. — Согласно анализу физических данных экипажа и показателей тренировок за последние три декады, мной рекомендовано увеличить уровень тренировочных нагрузок всего экипажа на сорок два процента. Исключение составляют…

— Да мы знаем, знаем! — не выдержал Яхо — Капитан и биолог.

— Какая удивительная осведомленность! — с низким, грудным придыханием, от которого у мужчин побежали мурашки по коже, и… не только по коже, произнес разум “Совы”. — Жду там вас всех…

Сразу стало понятно, что ждать будут “их там” может и долго, но, со всё возрастающим нетерпением.

Капитан ухмыльнулся и развернувшись на пятках, пошел к выходу, насвистывая какой-то воинственный марш.

— А говорят, что женитьба смягчает… — пробормотал ему вслед Игореша.

— Ты жену его видел? — ухмыльнулся ему грустно Хич. — Небось выиграла в шахматы у него, а мы теперь все расхлебываем. Бедный Петрович…

***

За короткое время полета в составе экипажа “Совы” я высплюсь, наверное на полжизни вперед. Процесс этот затягивал. В жизни я не спала так тепло комфортно. Хотя, надо признаться себе: больше всего в этом процессе мне стал нравиться теплый бок капитана. И рука на моем животе, и его глубокое, размеренное дыхание. Я чувствовала как к нему подступали кошмары и мысленно их раздвигала руками. Осторожно гладила горько нахмуренный лоб, выпуклую горбинку носа, излом темных бровей. И видела — темнота отступает. Когда Рик улыбался во сне, становилось светлее.

15. Свидание с приключениями

Сова. Имперский фрегат A- IIV класса. Периферия планетарной системы α Кассиопеи — Шедара, в созвездии Кассиопеи.

Никогда еще в жизни Аверина его так смешно не ревновали. Хотя... справедливости ради нужно сказать: до сих пор и ИскИны на всех кораблях в жизни Макара носили черты исключительно мужские. Так уж издревле повелось в обществе гуманоидов. Со времен великих войн и становления современной Империи, о которых уже даже следов практически не осталось.

Как-то много вдруг женщин появилось в его серой жизни... Одну из них прямо сейчас он вел за руку в спальню. Молча, а оттого градус предвкушения только лишь нарастал.

— Ты не оденешься? — она вдруг зачем-то спросила, выразительно глядя под ноги.

— Нет.

Она даже споткнулась от неожиданной откровенности мужа.

— Но мы же не будем... — спросила внезапно осипшим голосом.

— А что меня остановит? — пряча улыбку, он так же тихо спросил.

— Ты говорил, что...

— Нэрис, посмотри на меня.

Вот умел он отдавать приказы голоса не повышая, но так, что хотелось вытянуться в струнку и тут же все выполнить. Посмотрела.

— А разве ты против? — спросил, руку не отпуская, а глаза продолжали смеяться.

— Рик, я...

— Маленькая трусишка, готовая месяцами прятаться от себя.

— Это тоже, — сдалась.

Он вдруг резко остановился, отчего Нэс налетела на твердую спину, показавшуюся просто каменной. И широкой настолько, что видно из-за нее ничегошеньки не было. Маркар произнес витиеватую фразу на каком-то неизвестном девушке языке, богатом твердыми и совершенно непроизносимыми звуками.

— Что там случилось? — только теперь она вдруг поняла, что они пришли вовсе не в спальню.

И не в столовую, хотя чуткий нос Нэрис улавливал аппетитные запахи. Макар не отозвался, он стоял, все еще держа ее за руку и очень громко дышал. Как выныривающий из воды морской красный тигр, право слово.

— Там... — скрипнул громко зубами, но с собой все-таки справился. — Моя провалившаяся попытка устроить с женой романтическое свидание.

— В одних полотенцах? — попыталась съехидничать, но получила в ответ настолько выразительный взгляд, что притихла. — Может все-таки покажешь?

— Смотри.

И отодвинулся.

Надо заметить, что помещение личной библиотеки Аверина действительно было оригинально. Стены, обшитые материалом, похожим на дерево, теплым и мягким. Высокие в потолок стеллажи, чем-то похожие на те, что стояли в их замке, были заполнены настоящими бумажными книгами. Большущее темное кресло и вовсе казалось чем-то разительно инородным на современном космическом корабле. Темный стол, большой межстенный иллюминатор, выходивший прямиком в оранжерею биостанции с ее яркими красками, зеленью и бурлением жизни. Сдержанная роскошь, от которой веяло древностью. И колбы с цветами, подаренными капитаном, только лишь подчеркивали впечатление, красуясь на темных полках между книгами.

И вот в этом сосредоточении роскоши и уюта поселился злой демон из сказки. Только подобное злое создание могло натворить столько бед и так быстро.

Светлый сливочный цвет мягкого напольного покрытия зиял язвами болезненно-багровых пятен. Между ними валялись огрызки фруктов, остатки каких-то блестящих упаковок, и кажется, даже осколки. Кусок белой ткани, свисающий с библиотечного столика, богато украшенный традиционной свадебной аграрийской вышивкой, на этом фоне казался воплощением издевательства.

Но главным украшением библиотеки был совершенно другой натюрморт. В темном кресле, почему-то украшенном рваными дырами, из которых неряшливыми светлыми клочьями выглядывал синтетический наполнитель, валялся виновник сего торжества. На спине. С большой стеклянной бутылкой в передних лапах, придерживаемой лапами задними. Рыжий демон сосредоточенно засовывал в горлышко свой невообразимо длинный и узкий язык и зажмурившись от наслаждения потягивал яркую жидкость.

На нас эта коротконогая тварь не обращала вообще никакого внимания. Подумаешь, ходят тут всякие мимо аверинской библиотеки. Выпивать мешают приличным полуразумным зверям.

Вдох. Выдох. Я не успела даже воздуху в легкие набрать, как одним сильным рывком капитан вдруг прижал меня к стенке, с двух сторон упираясь руками и надо мной нависая. Горячий. И сильный, настолько что дух захватывало от физического ощущения его силы. Он никак на меня не давил. Совершенно другие эмоции. Так чувствуется стихия. Дух захватывает от ее мощи.

Попалась.

— Знаешь, о чем я мечтаю с того самого момента, как впервые увидел тебя? — не сводя глаз с моих губ прошептал мне любимый.

— Придушить? — замерев, как жертва перед хищником, готовящимся к броску, она вяло пролепетала.

— Это тоже бывает, — даже не стал отпираться. — Но на мечту точно не тянет. Вторая попытка.

— М… Дай угадаю.

Нэс осторожненько поползла вниз, мысленно прикидывая расстояние до выхода из апартаментов. От разъяренного капитана здесь все равно спрятаться негде. Попросит убежища на территории биостанции, сойдёт за живой экспонат в Гессовой коллекции домашних зверушек.

— Вот об этом! — очевидно поняв ее мысли, Мак пальцами поймал подбородок, остановив поползновения к бегству и впился губами в недоуменно приоткрывшийся рот.

Нежности не было. Как и осторожности. Нерис вдруг ощутила себя плывущей на крохотной лодочке в центре тропической бури. Каждый удар сердца — накрывающая с головою волна, каждый вздох, — удар дикой стихии. Горячие губы ее открывали, язык бил ударами шквала. От стука крови в ушах, бьющей ударами урагана она тут же ослепла, оглохла. Лишь крепкие руки, эти самые прочные во всей галактике якоря, ее подхватившие, стали опорой.

Когда дыхание высохло, когда силы закончились совершенно, Рик лбом устало уткнулся ей в лоб, отпуская и отодвигаясь. Нэс почувствовала острое сожаление, остро хотелось схватить его за широченные плечи, встряхнуть и крикнуть прямо в лицо: “Не останавливайся, Рик!”

16. Сестренка

Сова. Имперский фрегат A- IIV класса. Периферия планетарной системы α Кассиопеи — Шедара, в созвездии Кассиопеи.

Все пошло не по плану.

Крепко пристегнутый к капитанскому креслу Макар, наблюдающий за стыковкой «Совы» и имперского катера, вяло раздумывал над словами для собственной эпитафии. Хотя, ну кого он обманывает? Хорошо, если найдут оставшуюся от бравого капитана горсточку пепла. Когда все пойдет не по плану. Как сейчас.

Стоило им собраться в центральном, как пришло сообщение о прибытии лукса за арестантом. Ну-ну. Страшный Ойле представлял собой настолько серьезную угрозу для древней Империи, что прислали за ним целый конвой. В секторе Деуса не могли допустить появления столь преступного доктора без сопровождения безопасников, точно.

Макар вяло поморщился. Хорошо еще, умудрился поспать, неохотно уйдя в свою зону из общей постели. Сил больше не было лежать рядом с воплощением всех его искушений. Вспомнил разочарованный взгляд темных глаз Нэрис и невольно поджатые губы. Настроение резко улучшилось.

— Повезло еще, вовремя гравитацию успели отключить, — еле слышно пробормотал Стэм, сидевший с ним рядом.

Аверин бросил выразительный взгляд на помощника, явно напоминая об осторожности. Экипажи экспедиций всегда расслаблялись от ощущения собственной безопасности и нередко выбалтывали безопасникам то, о чем следовало промолчать. «Совятник» же был исключением. Непростые пути, приводившие сюда всех членов сплоченного экипажа, закалили и научили молчать.

— Будут дополнительные указания? — вкрадчиво прошептала Петровна, совершенно верно истолковав все услышанное.

— Не пытайся кокетничать с офицерами службы безопасности, — Макар ухмыльнулся, представив себе эту сцену. — Строго служебный тон и нормативная лексика.

— Ну и ладно, — прозвучало внезапное. — Есть, так точно. В данный момент трое представителей службы безопасности пытаются переместиться в центральный отсек.

— Что? — вырвалось у Макара. — Пытаются? И что же мешает... попыткам?

Анальный шервовы железы, как Петровна умудрилась так быстро достичь невероятных высот чувства юмора и сарказма? Петрович на эту крутую гору карабкался и упорно и долго. Кажется, Мак недооценивал женщин. Вспомнил Нэрис и сам себе мрачно кивнул. Точно недооценивал.

— Забывчивость проверяющих? — нежно ответила ему эта бестия, что коварно им заменила бесхитростного Петровича. — И как назло, наши утяжелители им совершенно не подошли.

Макар попытался принять суровый вид, и даже губы поджал осуждающе. Почти получилось.

На входе в центральный раздался странный шум, грохот, явно от столкновения увесистого тела, облаченного в легкий скафандр с преступно-твердой стеной корабля и прозвучали весьма витиеватые ругательства (судя по тону) на неизвестном Аверину языке.

— Какое вопиющее неуважение к главным пунктам устава Инспекции... — холодно констатировал Гесс.

Эти самые пункты гласили о том, что любой офицер государственной службы Империи даже думать обязан на общем имперском. Даже во сне. А уж разговаривать...

В рубку тут же влетел молодой безопасник. Красный от злости, запыхавшийся и не на шутку ушибленный. Он открыл было рот, вознамерившись возразить, и судя по виду — весьма эмоционально, но скользнув взглядом по знакам отличия капитана и сидевшего рядом с ним Гесса, язык прикусил и притих.

— Капитану необходимо перевести все сказанное младшим офицером? — Петровна не подвела, произнеся эту фразу нейтрально. Как... нормальный ИскИн.

— Нет! — быстро и слаженно прозвучало.

За спиной незадачливого лейтенанта показались еще две взъерошенные головы. Одна из которых вдруг показалась Макару смутно-знакомой.

А когда эта самая голова поднырнула под руку несчастного проверяющего, и визгом полетела на капитана, он даже зажмурился от увиденного. Машка! Быть такого не может! Остановите «Сову», он согласен сойти. Нет, пожалуй, сначала весь экипаж экстренно эвакуирует.

Удар в грудь головой выбил воздух из легких и остатки последних сомнений. Так могла с ним поздороваться только одна девушка во вселенной: Мария Аверина. Добро пожаловать в ад, капитан. И туда ты попадешь за неверие в совершенно случайные совпадения.

— Братишкаааа! — радостно прокричала вихрастая голова где-то в районе солнечного сплетения капитана.

— Вот это лисец, — глубокомысленно произнес Игореша, пристально разглядывая выступавший над поручнем капитанского кресла роскошный девичий зад, туго обтянутый брюками черной формы.

А Гесс... только молча перевел на себя управление реверсивным торможением фрегата перед посадкой. Он искренне сочувствовал капитану. Женщины — очень опасные организмы. Стоит впустить в свою жизнь только одну и не успеешь жениться, как их резко становится больше и больше.

Вот уж воистину, хочешь создателя рассмешить - построй строгий жизненный план и реши, что сумеешь его воплотить.

— Маша! Что ты тут делаешь?! — рыкнул ошарашенный Мак, все еще продолжавший не верить глазам своим.

— Младший лейтенант службы безопасности, конвоир Мария Аверина, — кто-то совсем с ними рядом холодно процедил.

Макар перевел взгляд на голос. Носитель источника звуков сразу же не понравился капитану. Чем-то неуловимо он напоминал Ойле. Узким лицом, разрезом глаз или брезгливой улыбкой? Шервова кладка, надо заканчивать придираться. Скоро он будет шарахаться от блондинов и целиться в узколицых из плазера. Просто из неприязни, возникшей внезапно. Нервы ни к черту.

— Это я понял, — разворачивая свою новую проблему в вертикальное положение, ответил холодно ему Мак. — Даже заметить успел. Но почему ты здесь, Машка? Ты же…

— Бросила юридический факультет академии и подписала контракт!

— Очешуительно… — прозвучало откуда-то справа.

И в кои веки Аверин был совершенно согласен.

— Молчать! — рыкнул вдруг очень строго Аверин, чем прервал все попытки превратить акт конвоирования преступника в теплую семейную встречу. — Кто командует этим… — выразительная пауза прозвучала весьма оскорбительно, — конвоем?

17. Восхитительно

Сова. Имперский фрегат A- IIV класса. Периферия планетарной системы α Кассиопеи — Шедара, в созвездии Кассиопеи.

— Капитан, поступил срочный ответ безопасников! — бархатный голос Петровны проливал бальзам в души встревоженного экипажа.

— Озвучь. — Мак склонил голову, словно к чему-то прислушавшись.

— Пишут, что никакого конвоя отправлено не было, фрегат ожидают по расписанию.

— Маша не учится на юридическом. — Задумчиво проговорил капитан. — Поступила туда, но ровно месяц, как перевелась. Счастье, что наша внезапная гостья мне столь коряво об этом напомнила.

— Да, покойница так разговаривала, словно ты ей не брат и не знаешь, где может учиться Мария… — пробормотал тихо Гесс.

И в ответ на вопросительный взгляд капитана друг пояснил неохотно: — судя по данным с радаров, их катер уже уничтожен. Нам этот удар страшен не был.

Несколько долгих минут капитан переваривал все услышанное. Перевел взгляд на Стэма, тот только молча кивнул.

— Докладывает пятый отсек, транспортный катер готов, — голос Яхо вывел Аверина из оцепенения.

— Стэм, принять командование кораблем, после отстыковки катера вернуть фрегат на заданную орбиту, Гесс, за мной. Остальным продолжать подготовку корабля к посадке в штатном режиме.

— Кэп, можно вопрос? — Игореша даже поднял левую руку и получив немой жест одобрения, очень тихо спросил: — А что сказала по этому поводу Нэрис?

Все присутствующие в рубке вдруг замерли.

Макар усмехнулся.

— Нэрис сразу же поняла, что эта девушка не имела ко мне отношения, а парни никогда и нигде не служили. Это все?

— Так точно, капитан. Оху… я хотел сказать, — восхитительно!

Невзирая на тщетные попытки ее обуздать, улыбка Макара сама по себе расползлась на суровом лице капитана.

Тщетно пряча ее, он ловко выполз из кресла, жестом приглашая Гесса идти за ним следом. Цепляясь за петли, они передвигали утяжелители, направляясь из рубки на нижнюю палубу. Крутой желоб спуска, и вот уже трюм их встречает тусклыми лентами аварийного освещения.

— Ты уже догадался? — прервал молчание, наконец, капитан.

— Я — не Нэрис, дружище, — ответил задумчиво Гесс. — И очень надеюсь на твое благоразумие.

— Я сам на него очень надеюсь… — пробормотал Мак, приближаясь к помещению для содержания арестованных.

Гладкая стена, едва освещенная слабо мерцающими точками, темный круг детектора, едва видимые контуры ступней ног на полу. Капитан встал на них, вынырнув из спасительных утяжелителей и цепляясь за петли поручней на стене. Потом приложил левую ладонь к плоскости круга и тихо добавил: — страхуй.

Гесс никогда не нуждался в развернутых разъяснениях. Просто встал за спиной капитана, возвышаясь большой монолитной скалой.

Стена с тихим шипением отодвинулась. Полусумрак квадратного помещения, узкая койка, стойка рядом с ней. На столе, зацепившись за плоскость столешницы согнутыми ногами и сложив длинные тонкие руки на узкой груди, восседал Ойле. Судя по сонному виду, еще несколько секунд назад он крепко спал, но заслышав тяжелые шаги утяжелителей в коридоре, вошел в образ невинного заключенного, полыхавшего праведным гневом.

Увидев Макара, док отчего-то смутился, отвел взгляд и вцепился в крохотную столешницу еще и руками.

— Какие гости пожаловали! — пряча глаза, он неуверенно пошутил.

— Только что на фрегат прибыл фиктивный конвой, — голос Макара звучал обвинительно. — За тобой, если ты вдруг не понял.

Судя по лицу стремительно побледневшего Ойле, тот сразу смекнул, о чем речь.

— Не отдавай меня! — вдруг доктор взвизгнул фальцетом.

— Уже не отдал, — Макар как-то вдруг издевательски усмехнулся. — Но и это не все, дорогуша. После того как катер якобы-конвоя отшвартовался от нас, его быстро и незамысловато сожгли. Пшик, и горсточка пепла. Улавливаешь, о чем я?

Ойле так крупно затрясся, что взлетел со стола, судорожно пытаясь не кувыркнуться через собственную голову. Макар мрачно пронаблюдал все его телодвижения и одним сильным рывком усадил дока обратно. Благо, самого капитана держали бахилы-утяжелители.

— Значит так, — тоном Макара можно было забивать гвозди в крышку древнего ритуального гроба. — Я не знаю, во что ты так крепко вляпался, Ойле. Но я помню, как однажды ты вытащил меня с того света, а долгов не люблю.

Ойле что-то хотел возразить, но мрачный Гесс, стоящий за широкой спиной капитана, так жутко нахмурился, что слова в горле дока буквально застряли.

— Прямо сейчас в пятом отсеке стоит малый катер, готовый к отбытию. Даю тебе двадцать минут! — Макар зло прищурился. — Подробности меня не интересуют. Спустя десять минут после взлета ты активируешь кнопку защиты. Произойдет имитация взрыва, и я пошлю его пеленг шервовым безопасникам. С этой минуты ты умер. Время пошло.

Зло выдохнув эту тираду, капитан развернулся, в очередной раз мысленно ругая проклятую невесомость и стараясь двигать свое непослушное тело как можно уверенней, быстро направился к выходу. Всего пару шагов, а как трудно пройти. Прав ли он, так поступая?

— Макар! — за спиной его вдруг прозвучало, — постой!

Притормозив на секунду, Аверин бросил взгляд за плечо. Доктор висел в воздухе посреди своей камеры. Белый, как медицинская форма, он кажется, все еще не решался поверить в собственное спасение.

— Долго стоять? — усмехнулся Макар.

— Я... не забуду, — прозвучало как клятва.

— Сделай милость, исчезни, — плечами пожал капитан и вышел следом за Гессом.

Нелегко подниматься по трюмным трапам перетаскивая утяжелители. Невесомость не просто лишала опоры, она полностью дезориентировала. С непривычки кружилась голова, а ведь в жизни инспектора было время, когда они месяцами болтались в этой шервовой невесомости…

Выйдя на главную палубу он резко затормозил, снова о чем-то задумавшись. Гесс тоже остановился, прислушиваясь к кораблю. Легкий толчок под ногами красноречиво обоим им подсказал: Ойле отбыл поспешно не решившись испытыват судьбу и терпение капитана.

18. Милота

Сова. Имперский фрегат A- IIV класса. Периферия планетарной системы α Кассиопеи — Шедара, в созвездии Кассиопеи.

Когда у Макара опускались руки и заканчивались все слова, включая самые нецензурные, — он смеялся.

Всегда помогало.

Вот и теперь, одной рукой крепко к себе прижимая жену, второй цепляясь за петли устойчивости он сдержаться не смог. Даже распахнутые глаза Нэрис, очевидно решившей, что он наконец-то рехнулся, (как давно уже ей обещал), не могли капитана заставить заткнуться. Он ржал, как далекие кони земли, громко фыркая и даже всхлипывая. Бросал взгляд на обиженного Горыныча и сгибался от хохота снова, стараясь не выпустить ношу из рук. Уже спустя пару минут Нэс, которая все это время в ответ ему лишь нерешительно улыбалась, вдруг тихо хихикнула, явно смущаясь, потом вовсе прыснула, лицо пряча в ладонях и наконец облегченно и радостно рассмеялась, лаская слух инспектора звонким колокольчиком смеха.

— Дурдом! — куда-то в плечо ей уткнувшись увесистым носом, выдохнул наконец-то Макар. Что не час, то у нас приключение. И давно с ним такое?

— Слава создателю, нет! — она выдохнула, пресекая попытку Горыныча смыться, поймав его прямо за хвост.

— Я бы и дальше молчал! — пробухтел тихо пес, тщетно пытаясь освободиться из ее цепких пальцев. — Это был нервный срыв! Я не выношу невесомость!

— Постой, но ведь... — начал было Аверит и вдруг нечто важное вспомнив, осекся.

Невесомость. На крохотном судне, ставшем причиной их экстренной экспедиции к Лигле, не было невесомости. Как он сразу не понял? Почему они оба, опытнейшие разведчики и инспекторы так облажались? Слишком много всего... Крохотный кораблик, призрак давней трагедии, взрыв, удар вихря времени. Еще и Горыныч, заговоривший внезапно. Или закономерно?

Эту загадку разгадывать они с Гессом будут потом, благо свидетелей той коротенькой вылазки больше не было, память ядроидам он подтер еще до прыжка к Лигле. А в отчете было достаточно необъяснимых явлений. Даже без гравитации и Горыныча.

— К слову сказать, эксперименты над разумом запрещены больше ста лет назад. — Макар крепче перехватил Нэс под ребра, и двинулся в сторону спальни, утягивая за собой всю веселую эту компанию. — Насколько я помню, всех домашних питомцев в зачатками разума и способностью говорить тогда же тщательно и зачистили.

— Не надо меня зачищать! Бедного песика просто купили, — Горыныч повесил свои роскошные мягкие уши и сжался в комок. — Потом я долго спал, а проснулся, когда все взорвалось.

— Хозяев не помнишь, конечно? — добравшись до двери, Мак жену отпустил, осторожно прижав к косяку ее боком. В этом не было необходимости, так, просто шалость. Аверину нравилось наблюдать, как она делала вид, что их внимательно слушает, а сама глаз не может свести с его рук, очень мило смущаясь. Как на него бросает несмелые взгляды и тут же краснеет.

— Я их даже не видел! — отмахнулся короткой лапой Горыныч. — Но стоил я дорого. Очень.

— Не сомневаюсь... — движением руки открыв вход в их совместную спальню, Макар подхватил Нэрис на руки и браво грохоча утяжелителями донес всех до постели.

Нэс тут же вцепилась в кровать, как в спасательный круг утопающий.

— Погоди, давай лучше вот так.

Пара быстрых манипуляций и плоскость сложилась, образовав нечто вроде дивана с высокими подлокотниками. Покопавшись в стене, Макар вытащил длинный широкий ремень, и поясом застегнул вокруг Нэрис.

— Магнитный комплект на твою ножку заказан, заберем его на Шедаре. Такие крохотные размеры наш принтер печатать отказывается.

Зачем он ей это сказал? Наверное, чтобы смутить. Ему нравилось.

— Я не... —начала было оправдываться, но Макар бросил взгляд на стены со включенными видами корабля и помрачнел.

— Только один быстрый вопрос, и прости, — я убегаю. А ты до самой посадки больше вообще никого не спасаешь, договорились?

— Горыныча пристегни, я не умею, — жалобно пискнула.

— Лучше с собой заберу, мне его нужно проинструктировать, — сказано было тоном, не терпящим возражений и пес окончательно присмирел. — Солнце, скажи мне, как ты поняла? Я сейчас о конвое. Ты не могла их почувствовать удаленно. Тогда как же?

— Это долгая история, — Нэс нахмурилась. — Я оказалась права?

— Да. Потому я и спрашиваю. В двух словах, потом все расскажешь подробно.

— Ты очень расстроишься, если я скажу, что это были не люди?

— Уже даже не удивлюсь, — мрачно ответил Аверин. — Кажется, за последнее время я окончательно потерял эту способность. Ты это определила по мимике?

— Да, — пораженно взглянув на него, девушка вдруг улыбнулась. — Мы тренировались по фильмам, и я всегда отличала актеров — роботов от живых гуманоидов.

— Только такую чудесную «куколку» изготовить дорого, долго и незаконно... Двое остальных?

— Я не успела их рассмотреть, — расстроено пробормотала лиглянка.

— Погоди.. — Мак вдруг развеселился и присел на корточки рядом с ней. — Ты ревновала? По-этомы пристально так смотрела, я прав?

— Ты не рассказывал про сестру! — пряча глаза Нэрис тихо сказала, краснея.

— Милота! — хрюкнул вдруг пес. — Кэп, оставьте меня лучше здесь, я кусаться умею и всех...

— Нет! — хором ответили оба.

Макар на секунду задумался, потом поймал пальцами подбородок жены и поцеловал в уголок рта осторожно.

— Спасибо, моя золотая. Я счастлив.

И не дожидаясь ответа, порывисто встал и ушел, за собой утащив и Горыныча.

Я сидела, пристегнутая к кровати и пыталась переварить все произошедшее. Снова и снова возвращалась к увиденному на экране, и замирала от неподдельного ужаса. Только теперь поняла, ощутила, поверила: на “Сову” натурально напали. На имперский фрегат, не на наш с Риком маленький катер, болтающийся на орбите. Ведь могли применить и оружие, газ, гипноз, в конце концов. Или не могли? Им нужен был только доктор?

Общими с Риком усилиями в апартаментах окончательно были настроены визоры и я не только видела, но и слышала все, даже их диалог в камере арестантов. Видела, слышала и… восхищалась.

19. Как обычно

Сова. Имперский фрегат A- IIV класса. α Кассиопеи, обитаемая планетарная система Шедар, планета Шедар.

— Высота 120 километров над поверхностью планеты, соприкосновение с верхним слоем атмосферы через четыре минуты.

Мягкий голос Петровны звучал в напряженной предпосадочной атмосфере уместно и успокаивающе.

— Расчетная скорость при входе в атмосферу: — 45550 километров в час, угол атаки 38,3º. — Стэм считывал вслух показатели датчиков. Давно и надежно выработанная привычка.

— Для выдачи тормозного импульса включить верхний двигатель орбитального маневрирования на двести секунд, — подал голос непривычно хмурый Аверин, — сводки погоды в районе посадочного сектора совершенно не радуют.

— Низкая облачность, направление ветра 210º, скорость 12 метров в секунду, порывы до 30 метров в секунду. — Тут же уточнила Петровна.

— Что за шервова муть? — Яхо тоже вступил в разговор. — Почему климатические установки отключены? Они на Шедаре там не бегают с молотками и набедренных повязках случайно?

— Туда явно нечасто заходят на посадку фрегата класса “Совы”, — Макар мрачно поморщился. — Расстояние до полосы?

— 8670 километров. Образование облака высокотемпературной плазмы на участке планирования проходит без отклонений от нормы.

— Начать боковой манёвр вправо от плоскости орбиты. Приступаю к ручному пилотированию корабля. — Даже теперь, когда в его крепких руках колоссальная махина “Совы” огненной кометой неслась к поверхности оживленной планеты, Аверин ни секунды в себе не сомневался.

— S -образный манёвр в 590 километров выполняется точно по расчетной траектории. — Даже в тоне ИскИна слышалось восхищение. — Максимальная величина крена горизонтальной оси корабля достигла 104º влево и 102º вправо.

Долгие минуты молчания и напряженная тишина, прерываемая только попискиванием внешних датчиков и отчетами системы.

Макар не сводил взгляд с экранов, держа в руках рычаги управления. Он чувствовал эту птицу, он стал ее частью. Наверное, именно так Нэс ощущала его самого.

— Выход из плазменного облака. Высота 50 километров, расстояние от посадочной полосы 550, — снова Стэм.

— Поступил запрос сеанса связи со станцией управления посадочным сектором! — Игорек впервые в своей летной практике присутствовал при посадке фрегата. А о том, чтобы стать свидетелем ручного пилотирования процессом, он и не мечтал. Аверин давно стал легендой.

— Наша скорость в этот момент превышает скорость звука в 10 раз… — кивнул ему Яхо, кивая на мониторы.

— К шервам диспетчеров, — рыкнул Макар, — они жаждут посадки на автомате. А судя по тому, что я вижу…

— Уровень явно не наш, — согласился с ним боцман.

— Что там у нас по погоде? — Макар бросил взгляд на биолога. Тот все понял и молча вывел перед капитаном изображение его собственной спальни.

Нэрис сидела, вцепившись пальцами в подлокотники и неотрывно смотрела на мужа.

— Погода без изменений, — Петровна промолвила.

— Горыныч спит в собственном боксе, — поспешил успокоить биолог.

— Если следовать строго по расчетной траектории снижения то мы приближаемся к полосе правее посадочной оси на семь градусов. — Петровна задумчиво произнесла.

— Вижу, — Макара эта информация нисколько не удивила. — Приготовиться к маневрированию.

— Высота двадцать. Ключевая точка торможения. Заход на посадку?

— А вот и нет, — Аверин вдруг потянул на себя рычаги и огромная туша “Совы” с левым креном энергично свернула круто влево, на север, начав прямо с крутого маневра заходить на посадочную полосу .

Тут прорезался голос диспетчера, и если опустить все то нецензурное и непереводимое, из всего того, что он вопил, то останется краткое: — Что ты творишь, отморозок?!

— Из-за штормового ветра вкупе с отсутствием климатического сопровождения посадки, капитан корабля принял решение дополнительно погасить скорость, зайдя по наиболее выгодной в вышеуказанных условиях траектории посадки. — Голос Петровны звучал обвинительно. — Корабль описал плавную петлю с разворотом на 180º и…

Сила планетарного тяготения обрушилась всей своей тяжестью на “Сову”, коснувшуюся полосы.

Десять секунд, рывок, мягкий удар, — это щит торможения принял фрегат в свои ласковые объятия.

— С креном в сорок пять на крыло, капитан… — прошептал Игорек потрясенно.

— Это детали. Доложить по отсекам.

— Приземление борта A- IIV класса проведено в ручном режиме с опережением расчетного времени на одну секунду. — С явно выраженным удовольствием продолжала Петровна доклад о “деталях”. — Посадочный пробег занял двадцать четыре секунды. На скорости двести шестьдесят три километра в час его протяженность составила одну тысячу шестьсот двадцать метров. Отклонение от заданной осевой линии составило сорок четыре сантиметра! — С каждой фразой ее голос становился все холоднее. И адресованы интонации были явно неведомому диспетчеру. — Несмотря на встречно-боковой порывисто-штормовой ветер и десятибалльную низкую облачность, до программно-рассчитанной точки остановки корабля продольный промах составил всего сорок пять метров.

— Недолет… — философски прокомментировал капитан.

В ответ раздались громкие аплодисменты…

— Кэп, ты сегодня сам себя превзошел! — Родик проголосил мальчишеским, ломающимся голоском.

— Ничего необычного, — тихо ответил Аверин, глядя в гало-проекцию. Нэрис заставила себя улыбнуться, видя и понимая: — ему это нужно. И неважно, что ломит все мышцы от непривычного бремени гравитации неприветливого Шедара. Улыбнуться несложно.

Только вот... почему так тревожно?

***

— Ты рехнулся, Аве-рин?!

Какая знакомая фраза. На скольких языках этой тесной галактики Мак ее уже слышал? Как и множество вариантов произнесения его гордой и древней фамилии. Этот еще даже не самый корявый, бывало похуже.

— Мы знакомы? — намеренно растягивая гласные звуки на гулком имперском капитан вопросительно поднял бровь.

20. Карамболь

α Кассиопеи, обитаемая планетарная система Шедар, планета Шедар. Созвездие Кассиопеи.
Легко было сказать «Возвращайся».
И представить себе его уставшее лицо, глубокие тени, снова залегшие под грозовыми глазами, — совершенно не сложно. Гораздо труднее привести себя в некое даже подобие "нормального состояния". Ведь я не имею малейшего права на слезы. Даже при виде Макара, уходившего с корабля под конвоем, я смогла не заплакать. Крепко взяла себя в руки, зубы стиснула и получилось. Я обязана быть с экипажем, я психолог, в конце-то концов. Ну... почти. Пусть я пока недоучка и самозванка. Но... это ведь ничего не меняет?
Вот именно.
Поплутав вдоволь по верхней палубе и четко поняв, что даже не представляю, где шервов выход в сторону рубки находится, я жалобно позвала:
— Петровна! — помня историю наших запутанных отношений с ИскИном, особенно ни на что не надеясь.
— Нужна помощь? — она тут же откликнулась. В чем тут подвох? Нужно с ней быть осторожнее.
— Я заблудилась, — сходу признавшись, в ответ ожидала обидных слов и внутренне сжалась.
— Оу?! — прозвучало весьма озадаченно. — Кто-то выключил все указатели на корабле, пять секунд, я сейчас все исправлю.
И действительно, спустя считанные секунды, прямо на полу у меня под ногами загорелись яркие стрелки, а на стенах — крупные надписи. Стало тут же понятно, зачем их отключили: для членов штатного экипажа в подсказках давно не было смысла, а такая «веселенькая» подсветка их наверняка раздражала, придавая всей палубе вид нежилой и какой-то воинственный.
— Спасибо, Петровна, — даже машине приятна заслуженная благодарность.
— Лифт пока отключен, спусковой желоб чуть дальше, — прошелестела радушно система. — Смотри внимательно на маркировку над входом, иначе придется искать тебя в трюме.
Вот совсем не хотелось мне в трюм. Еще раз радушно поблагодарив разум «Совы» я быстро добралась до желобов, и внимательно все прочитав, осторожно присела на корточки прямо у входа. Сразу за круглым порогом зияла дыра. Там было темно. Тянуло холодным сквозняком принудительной вентиляции, пахло горячим металлом и почему-то бумагой.
— Страшно? — за спиной раздалось так внезапно, что я чуть было не рухнула в эту дыру.
И свалилась бы, но неизвестные крепкие руки успели меня подхватить, оттащив от падения в желоб.
— Напугал! — оборачиваясь, обнаружила перед собой побледневшего Родика.
— Чего прыгаешь, ненормальная?! — он громко фыркнул, насупившись и отводя взгляд. — Меня за тобой и прислали. Кэп голову всем оторвет, если игрушку его позабудем.
Все еще сидя на корточках я разглядывала его снизу вверх очень пристально, пытаясь почувствовать снова. А мальчишка непрост. Он умел закрывать свои чувства так мастерски, как будто бы его этому специально учили. Лишь в тот короткий момент, когда он подхватил меня, прерывая падение, его маска качнулась, обнажая истинное лицо.
— Говоришь, у вас с кэпом нет связи? — обвиняюще ткнул мне в висок неожиданно длинным и изящным пальцем. — Говоришь, нельзя ничего вживлять?
— Я стараюсь не врать никому без острой необходимости, — медленно поднимаясь, прикоснулась к виску, кончиком пальца снимая тончайшую нить, закинутую за ухо. — Это новейшая биоразработка, Гесс только сегодня ее передал.
— Не пеленгуется техникой, незаметна и эффективна, — глаза распахнув возбужденно, Родик тут же переключился на крохотное устройство, его с интересом разглядывая. — Гесс — монстрище! А питается чем?
Я понятия не имела, чем это “питается” и не уверена, что срочно хотела узнать. Заметив брезгливое выражение моего лица, Родик опять ухмыльнулся.
— Ладно, пойдем! Стэм лифт для тебя подключил, боевое крещение желобом отменяется. Корабль уже законсервирован, осталась одна биостанция. Нас давно ждет ядбус. Хорошо, если не арестантский и без конвоиров.
— Горыныч? Без него я не пойду! — произнесла твердо.
Интуиция мне подсказывала, что хвостатого оставлять на «Сове» определенно не стоило.
— Ты лучше бы вспомнила о братишке с женой! — недовольно скривившись, тем не менее, он развернулся и двинулся в сторону биостанции.
— Что-то случилось? — стыдно признаться себе, но я бы с удовольствием позабыла о них.
— Сбежали они! — тоном уверенного в своей правоте обвинителя гаркнул химик. — Когда кэпа безопасники уводили, подлетел чей-то лукс, вот на нем и свалили.
— Камеры разве не зафиксировали? — от таких новостей я даже споткнулась, тщетно пытаясь догнать прыткого Родия.
— Наверное... но не до этого было. Теперь никто не знает, что с кэпом.
— Я знаю! — крикнула ему в спину, химик тут же затормозил и я с разбегу на него налетела. — Он вполне жив, здоров и как я поняла — возвращается.
— Епс! — парень вдруг неожиданно схватил меня за руку и рванул быстро вперед. — Бежим, что ты тормозишь! Он нам голову оторвет, если мы опоздаем!
Хотела бы я посмотреть на процесс отрывания мне головы в исполнении капитана Аверина. И поучаствовать не отказалась бы…
Видимо, мечтательное выражение на моей рожице отразилось настолько красноречиво, что химик опять разозлился и к центральному входу на территорию биостанции мы подлетели весьма колоритно.
Родик, злой как только что пойманный шерв, приволок меня, красную и задохнувшуюся от непривычного бега в условиях гравитации за руку и буквально впечатал в огромную тушу биолога, нас ожидавшего на пороге.
Надеюсь, что ожидавшего. К чести Гесса замечу: он даже не удивился, ловко поймав меня на подлете, лишь сурово взглянул на юнца, поджав выразительно губы.
Я уже знала его этот жест, и судя по испуганному виду Родика, он истолковал его тоже правильно.
— Я не… — пролепетал Гессу химик, на шаг отступая.
— Останься здесь и дождись нас, — биолог его попросил тоном обманчиво-мягким. — Мне надо сказать Нэрис Авериной пару слов.
— Я за Горычем! — из себя смогла выдавить, наконец отдышавшись.
Внимательный взгляд, секундное размышление, быстрый кивок, приглашающий жест. От биолога исходила могучая, теплая сила, вызывающая доверие и совершенно естественное желание подчиняться. Совсем не такая яркая как у Макара, но ничуть не слабее. Макар сиял, словно радостное ясное утро, его друг — напоминал мягкие и уютные сумерки.
Двери за нашими спинами с тихим шелестом закрылись.
— Ты на “Сове” остаешься? — спросила я у могучей спины удаляющегося биолога.
Тот оглянулся, подбадривающе улыбаясь.
— Пусть только попробуют выгнать. Связь работает?
Он остановился, меня поджидая и внезапно пронзительно свистнул. Неподалеку раздался звонкий цокот когтей по твердому покрытию холла центрального входа.
— А могла не сработать? — я удивилась, к нему подойдя. — Ты ничего не сказал… Да! Макар со мной успел связаться и…
— Могла, — он невесело усмехнулся. — Это подарок моей последней жены. Очень странный искусственный организм, якобы поддерживающий радиосвязь на особой волне между любящими супругами.
— И… — хотела спросить, но вдруг поняла, что напрасно. Такие подарки просто так не передаривают.
— “Не бери в голову”, как на Земле говорят, — Гесс сдержанно мне улыбнулся. — Эта дорогая безделушка, сделанная на Зигейне, — лишь дань свадебной моде. Мне она была интересна, как искусственный организм, и я рад, что вам она пригодилась.
Цокот когтей между тем перерос в громкий топот, перемежающийся звучным сопением и уже через пару секунд к нам прибыл наш несравненный Горыныч. Как и я запыхавшись, но вполне радостен и даже оптимистичен.
— Он разговаривает… — я кивнула на пса.
Биолог не удивился.
— Сейчас это неважно, — в его голосе прозвучала вдруг сталь, и от неожиданности я даже шагнула назад. — Молча слушай и запоминай. — биолог чуть нахмурился, но тут же продолжил: — твоя мать жива, здравствует, и правит вполне независимым миром той самой Зигейны. — Я открыла было рот, но под взглядом биолога осеклась. — Твой брат с женой сбежали на катере, приписанном к военному судну Зигейны. Ну и самое главное: после того, как года назад твоя мать сделала Аверину брачное предложение, его многократно пытались похитить.
— Что?! Почему он…
— Тебе не рассказал все в подробностях? — Гесс невесело рассмеялся. — По тому что не верит в совпадения. И в руку судьбы. А еще, — я его понимаю.
— Он… — я попыталась сглотнуть острый ком, вдруг вставший в горле и не смогла.
— Отказал королеве прилюдно, вызвав международный скандал и сбежав в экспедицию. А королева Агата не терпит подобные вольности и отступать не намерена. Кстати, позволь мне напомнить: на “Лигле” мы все оказались случайно.
— Совпадение? — мне хотелось сейчас провалиться сквозь палубу. — Лицо закрыла руками отчаянно.
— Рука судьбы. — Гесс навис надо мной, и мягко прихватив запястья своими руками огромными, ладони отнял от пылающего лица. — Он любит тебя, ты же знаешь. Иначе бы в нашем экипаже не появилась пугливая девочка Нэрис.
— Очень все быстро… — пробормотала вздыхая. — Я все боюсь в это поверить.
— Просто почувствуй, — прошептал тихо Гесс и я вздрогнула, его чувствуя близко и откровенно, как никогда.
Алый.
— Но… — отшатнулась, успев рассмотреть в суровых чертах лица Гесса острую, яркую боль. Словно вспышка.
— Вот так, — он стремительно от меня отвернулся, как будто бы прячась. — Макар Аверин — единственный человек, ни разу меня не предавший. Кроме вас у меня никого нет. Всегда это помни. — Он опять развернулся, и передо мной снова стоял непоколебимый и строгий гигант, — наш биолог.
— Меня ждут… — назад отступила, не зная, что ему ответить.
— Еще пару слов. Я уверен, Макар “постеснялся” тебе рассказать, что его старший брат, — легендарный адмирал и командует целым флотом. У них сложные отношения, но всегда помни и знай: если что вдруг случится с Макаром, стремись любой ценой выйти на связь с его братом. Анатолий Аверин. Запомнила?
— Да. Но я ведь…
— Я отправил ему твои данные сразу же после церемонии. Да, подтверждение вашего брака от метрополии еще не пришло, но локальные браки действительны. И последнее… Нэрис.
Сделав еще шаг назад я с трудом подавляла в себе судорожное желание развернуться и убежать.
Алый. Этот мужчина позволил себе лишь секундную слабость, но я не могла ошибиться. И он это видел и знал.
— Да? — я с огромным трудом прошептала.
— Я все понимаю, но прошу тебя, теа Нэрис Аверина… не затягивай с этим.
Снова судорожно покраснев, я не сдержалась и снова шагнула назад.
— Даже без признания метрополией, во всех независимых мирах без исключения ваш брак тогда будет считаться действительным. Это значительно облегчит ему жизнь. Во всех отношениях.
И тут я не выдержала окончательно. Проклиная собственную горячность, подхватила тяжелую тушку Горыныча и рванула назад.
Гесс меня не пытался остановить, но с территории биостанции я вылетела с таким видом и скоростью, как будто бы за мной погнались. Чем порадовала Родика, несомненно. Он хмыкнул, выхватил из моих рук Горыныча (удивительно молчаливого) и не оглядываясь, рванул в сторону лифта.
Похоже, у меня сегодня не день, а беговая дистанция на выносливость.
Одно только радует: где-то там, впереди, нас ждет мой капитан.
Если его еще не похитили…