Сонет: вернуть кота

Часть 1 Санта Сферы

Часть 1 Санта

Сферы

Сферы темно-красные, зеркальные.

Идеально круглые, гладкие.

Липнут к пальцам. Глянцем.

Царапают узором.

Сначала Саша положил гирлянду на нижние колючие ветви.

Гирлянда короткая, но яркая. 

Фонари темно-красные, зеркальные. 

Отражающие ночные огни незашторенного окна. 

Включил ее и в пустой комнате стало чуть светлее.

Вместе со светом полыхнули воспоминания прошедшего года. 

Много событий, встреч, конфликтов, расставаний, радостных моментов. 

И к каждому событию подойдет своя новогодняя игрушка. 

Мишура, шарик или лампочка.

Развешивая игрушки, Саша вспоминал каждое прошедшее событие.

Елка готова. Новый год где то рядом.

Суета, пробки, очереди, корзины, пакеты, тележки. 

Легкая грусть. Близкие рядом и любимые далеко.

Господь, дай нам счастья. Дай нам терпения. Чтобы не отвечать злом за зло, не множить его. Прощать, забывать, отпускать. Не копить глубоко внутри.

Взаимопонимания дай нам. Сил.

А еще здоровья всем. Мери крисмас.

Запросы

Саша отступил от елки на пару шагов, чтобы полюбоваться сияющим натюрмортом. Праздничным духом сверкает елка, огоньки впиваются в зрачки, словно ледяные иголки.

Романтика.

Новогодние загадочные и уютные вечера. 

Саша мечтает о свитере с оленем, подушках на паркете. 

Дымящийся глинтвейн в большой красной кружке и добрая блондинка на фоне камина — дополняют грезы.

Замечтался, отошел назад от елки и наступил на хвост коту. Из грез Сашу вырвал душераздирающий вопль.

— Мя-яу-уу!

— Прости-прости! Я не заметил! — Саша пригнулся к коту на полу.

Но было поздно. 

Полосатый хулиган вспрыгнул на подоконник и протиснулся в щель для проветривания. 

Сверкнул звездой под пушистым хвостом и исчез внизу.

— Не-ет! — Саша бросился к окну.

Распахнул. 

Холодный воздух ворвался в сумрачную комнату. 

Снежинки запутались в волосах, другие умерли на губах парня. 

(Ледяные посланники Снежной королевы) 

Шары на елке зазвенели, ударяясь друг о друга.

— Мя! — кот посмотрел на Сашу обиженно с вершины сугроба и убежал. 

Видимо, по своим делам — ну там, мыши, кошки, китекэт. 

Оставляя следы лапок на снегу.

Первый этаж. 

— И что это я? — подумал Саша. — Жрать захочет — вернется!

Теперь Саша задумался о своих подарках на Новый год.

Чего бы он хотел на НГ?

Допустим:

Адекватного кота.

Книги. Лучше серию из трех томов.

Игровой ноутбук.

Свитер с пиксельными снежинками.

Бочку глинтвейна.

Игру в Стиме.

Новый Айфон.

Идеальную кружку Латте с Риком и Морти. Или с Бесстыжими. 

Карты Вайлдбериз и Ламода, естественно чтоб там хотя бы на носки было.

Постельное белье-е-е, даа-а.

Очки.

Абонемент в спортзал.

Видеомагнитолу в машину.

Коробку-автомат.

Ром, какой-нибудь классный.

Карту Магнит-косметик, норм.

Подписку на Кинопоиск.

Биткоин, лол. Поиграться на Байненс.

Духи-и.

Дом на Сицилии за один евро.

Из несбыточного — огромный экран, для фильмов.

Ну и револьвер. Конечно же, чуть не забыл. 

На этом вроде все.

Главное, внимание.

Традиция

— В подвале же радиоактивные крысы!

Саша пялился на елку минут пять. Под завывания распахнутого окна.

И что Тимоша такой обидчивый? 

Ну хвост! Ну наступил!

Забинтовали бы и все! Нет, надо было в окно ломиться!

Придется спасать пушистую задницу!

Ламинат под окном напоминал сугроб. 

Сугробик подтаявшего снега, что быстро намело из распахнутого окна.

Саша рванулся в проем за другом. Рассчитывал что сугроб поддержит, но нет. Он оказалось подтаял. Как бы отопление, все же.

И придал Саше разгона. 

Но так как абээса у него нет в комплектации, то парень на дрифте боком перекувыркнулся в окно.

Только тапки сверкнули.

Выбрался Саша из сугроба. 

Отряхнул снег. Жгучий холодом. 

Поплевался, выгреб его из уха.

Пошипел. Взглянул на окно.

Вспомнил про домофон.

Ключи в куртке. Куртка на вешалке. Вешалка — дома. 

Дом во вселенной Млечный путь.

Распахнутое окно манит теплым мерцающим светом. Скоро показался и источник света.

Елка со звездой на башке выглянула проводить Сашу.

Оказалось, он зацепился за гирлянду и подтащил дерево к окну.

Белая звезда съехала с верхушки и шарахнулась о бетон под стеной. 

Саша проводил полет взглядом.

Вздрогнул от звона бьющейся елочной звезды.

Елке то тепло, ей — везет!

Заглянул в подвальное окошко.

— Радиоактивные крысы там уржались, наверное, надо мной с той стороны! — подумал он.

— Тимоша! — позвал сначала шепотом Саша.

— Тимоша-а! — уже чуть громче повторил.

— Отрок! — голос за спиной.

— Что? — Саша дернулся и резко обернулся.

Позади него стоял крупный кот.

Именно стоял, не как-нибудь, а на задних лапах. 

Кот был толстым, с длинной черной шерстью и белой грудью.

А еще у него было золотое пенсне — круглые, маленькие очки без ушек, зато с длинной цепочкой, которая уходила непонятно куда, за пояс.

Кот щурился на Сашу сквозь стекла.

— Нехорошо обижать животных! — промурлыкал он.

— Да я же случайно, — оправдываться начал. Стоп. — А вы кто вообще?

— Я — Баюн.

— Это у вас кличка такая? — спросил Саша, а потом подумал, почему он к коту обращается на вы? И почему он разговаривает? И почему он стоит на задних лапах, выпятив круглый мохнатый живот? Вопросов было много.

— Кличут да. Кличут.

Какой-то странный кот! Напоминает кого-то. 

Он был по пояс Саше. 

Стоял прямо на сугробе, не проваливаясь, на задних лапах.

— Человек не внемлет, пока не будет наказан! — прошипел кот.

— Чего-о?

Кот махнул лапкой.

— Нонче не наступит новый год! Покуда не найдешь своего кота и не простит он тебя! И отныне каждый новый год ты должен встречать с котом на коленях!

И ка-ак бухнет своей лапкой в сугроб.

Аймакс, блин. Гром, снежки во все стороны.

Саша пытался закрыться или пригнуться (ну такая знаете, поза не для фотосессий).

В ней и замер, пришмякнутый к стене снежным взрывом.

Выгреб парень снег из уха, пожевал, который залетел в рот.

— Неплохо. Сахара мало, — подумал он.

Но неестественная тишина заставила Сашу оглядеться.

Кот Баюн пропал. 

Но машина вон только что ехала по дороге.

Остановилась прямо посередине.

— Ух, блин, а снежинки замерли в воздухе! — думает Саша. 

Это что? Это как?

Подвал

Перед носом Саши замерли три боевых звездолета.

Хотя может они и исследовательские. Колонизаторские.

Саша не особо разбирался в конструкциях звездолетов и их варп-двигателях.

— Лишь бы палить не начали своими бластерами! — подумал он. — Запаришься нос потом чистить от черных точек.

Так, стоп. Это снежинки же! 

Точно! 

Темно просто и сразу не рассмотрел.

Саша с детства так близко не рассматривал снежинки. 

На варежке вроде пялился, когда совсем маленьким был, припоминается с трудом. 

Но тогда мама, как обычно, куда то его утащила.

— Бегом, бегом, не успеем!

Взрослые всегда куда-то спешат.

А потом сам взрослый. 

И носишься по хайвеям, дворниками сметаешь инопланетные цивилизации. Не до вас.

Иначе опередит кто-то другой, более быстрый. И пиши пропало, жизнь не сложилась.

Узор крутой, конечно. 

Такую конструкцию если только в Еве создашь, и то качаться надо долго. О-очень долго.

Надо глянуть на ютубе, как природа это делает. И спросить у Алисы, почему они висят.

Уф, ладно. Тишина такая кругом. 

Огляделся Саша. 

Кот исчез этот. Со знакомой кличкой Баюн.

Снова парень присел к подвальному окну.

Из черного квадрата веяло теплым смрадом. Запах не из приятных.

Придется отмачивать Тимошу в ванне с пломбирной бомбой. Праздник все-таки.

— Тима-а, ты тут? — позвал Саша негромко. Пауза.

— Мя, — в ответ.

— Айда вылазь, а! Кыс-кыс!

Тишина. Все, пропал кот.

— Ну и живи там! — крикнул парень в вонючее окно.

— Там, ам, — донеслось из проема.

— Блин, ну холодно все-таки! — пробормотал Саша. —  В домашней одежде. Ключи не взял. Обходить далеко. Окно высоковато.

Он достал телефон, посветил фонариком в черную дыру. 

Лан хоть телефон всегда с собой.

Грязный пол, пару труб торчит. Пар немного.

Но там хотя бы тепло. Нос замерз, а оттуда чувствуется теплый воздух.

А, была — не была. Не бросать же Тимошу. Он ведь домашний. Вряд ли выживет там. Дикие кошки вроде не из вежливых.

Эмчээсу звонить? Дядя, у меня кот убежал. Стремно как-то.

Полез Саша в окно. 

Телефон выставил вперед, фонарик светит. Голова-то залетела, а вот с плечами сложнее.

Протиснулся. 

Ходил бы в спортзал как раньше, застрял бы наверное.

Вот эмчээсам то потеха была бы. 

Хотя им перед новым годом не до смеха, наверное.

Выставил руки вниз. 

Цеплялся по шершавой бугристой стене. 

Полусполз, полускатился. Не совсем уж как мешок.

Встал Саша, отряхнулся. 

Весь в пыли. И паутина еще на волосах. 

Ага, теперь на пальцах.

Сейчас хозяин нитей объявится и сделает из парня супергероя. 

А он как назло высоты боится. 

— Дядя эмчеэс снимите меня с крыши! Я запутался в своих выделениях из кистей! — Саша нервно хмыкнул.

— Тимо-оша-а, блин!

Телефон вертит туда-сюда. 

Трубы, пар, капает где-то вода, шипение. Ну хоть теплее.

Писк. 

Фак, по нервам. Передернуло всего Сашу. 

Метнулась по полу маленькая тень.

С зеленым отблеском. Та-ак.

— Ладно крыс не особо боюсь. Что их бояться. Мелкие. Но свечение это, — думает парень и светит телефоном.

— Мя! Пфф! — слышит из соседнего отсека. Туда ведет проем.

Дергается на помощь. 

Фонарик выхватывает Тиму. 

Кот зажался в углу, шерсть дыбом. Шипит и клыки наружу.

А к нему медленно ползут три крупные, черные крысы.

На свет фонарика обернулись. 

Запищали режуще так. Как пенопластом по стеклу.

А глаза троицы горят. 

Зеленым. Живым дымом.

— Наш! Кот! — глухо протявкал крыс.

Трубы

Голос крысы резанул Саше слух. 

Он скривился. 

В животе забурлило и пошла отрыжка. Тошнота подступила.

Звук такой, как два существа говорят. 

Один рычит свирепо, как медведь. Мороз по коже и мурашки. 

Второй голос тонкий, чуть не ультразвук. В ушах зазвенело. И зуб с пломбой заныл резко у парня.

— Мой!

— Кот!

Крыса по центру троицы встала на задние лапки. 

Принюхалась, оскалилась на Сашу. 

Тонкие усики дрожат. Маленький черный нос сопит. Водит им по сторонам. 

На морде тонкий красный шрам. Поблескивает мясом.

Лысые лапки потирает и глаза полыхают серо-зеленым, мертвенным светом.

Сделала пару шажков ко парню, пригибаясь. И снова опустилась на четыре лапы. Остановилась. 

Задние две крыски замерли.

— Эм, ну как бы, это мой кот, — сказал Саша медленно.

— Он ступил! В мои владения!

Снова в ушах зазвенело у парня.

— Это магия какая-то! — подумал он. 

Еще и в висках теперь боль. Парень даже зашипел, потер лоб.

— Какого хрена крыса говорит? Я что там, башкой стукнулся, когда падал? — думает Саша.

Тем временам, дальние крысы подобрались к Тимоше. 

Одна с писком ринулась к коту. Дернулась, хотела вцепится ему в горло. 

Тима отважно зашипел, махнул лапой.

— Мя-я! Пщ-щ! — гортанный вой.

Но вторая подобралась сбоку. Впилась в пушистый хвост. 

—  Мя-у! — боли по нервам. 

Крыса дернула и потащила Тиму в следующий проем. 

— Эй! Эй! Отстаньте от него! — закричал Саша.

— Уйди! Человек! — рявкнул крыс, так что парень опять скривился. 

В голове парня застучало и зазвенело еще больше. 

Грызуны уже вдвоем утянули шипящего Тиму в черный проем. 

Их главный демонокрыс метнулся за ними. И исчез.

— Тимоша! — выдохнул Саша и побежал за ними. 

Следующее помещение было такое же.  Шипение, пар, трубы. Вдоль стен, под потолком. 

По центру темного зала — особенно здоровые трубы. 

Вентили какие-то, задвижки. Длинные резьбы торчат. Как бы не наткнуться. 

Слышно как по трубам бежит вода. Иногда особенно сильно, с напором и шипением. 

Ни крыс, ни Тимоши. Пропали, сгинули. Даже звуков похожих нет. 

Но тут идти то некуда, только вперед. В шипящую темноту. Только по углам и вдоль стен подсвечивать, проверять.

— Тимоша-а! Крысы-ы! — кричал Саша. 

Что за крысодемон тут завелся? Так бывает что-ли? Это ж не кино, блин! Что вообще это было? Какой то странный вечер! — мысли неслись в его голове.

Позвонить что ли кому? Санек не спит еще наверно. 

Набрал парень друга по телефону. 

Идти ему пришлось помедленней. Огибать горячие вентили.

В трубке ничего. Шипение. Гудков нет. "Абонент не доступен" — нет. 

Бесполезно. 

Так, говорящий кот, демонокрыс, ночь, зима, новый год. Может изгонять надо злых духов?

Как там раньше? Колядки, вроде.

— Пришла Коляда, отворяй ворота, — прошептал Саша, чувствуя себя идиотом. 

Лан хоть, никто не видит. Может и прокатит.

Сам идет дальше вдоль труб. Один зал сменяется другим. Теперь погромче попробовал колядовать. 

— Пришла Коляда накануне Рождества!

Дай Бог тому, кто в этом дому.

Коляда, коляда, отворяй ворота.

Открывай домофон и впусти меня, демон.

Подставляй коготки, с маникюром подстриги.

Выдерни усы все вон, эпиляция — закон.

Захотел тут всем владеть, многим надо подогреть.

И с меня тогда начни, номер карты мне скажи.

Мне конфет твоих не надо, лучше что-нибудь от прада.

Если хочешь тута жить, с гастарбайтером дружи.

Отдавай мне, блин, кота, а не то тебе...

Черт, прямой эфир оказывается нажат в инсте?

Дневник демона

(Мир глазами крысодемона)

Шерстяная морда перед глазами утробно рычит. 

Разевает вонючий рот с мелкими клыками. 

Мяукает. 

Шипит и старается удержаться когтями за бугристый пыльный пол.

Да будь я сейчас дома, прихлопнул бы этого котенка одним когтем! 

Но подлый Клаус загнал меня в тело мелкого грызуна. 

И сказал таскать ему кошек! 

На кой дьявол они ему сдались? 

Сотню уже приволокли — все мало! Что он там задумал на свою рабочую ночь?

Еще и забрался на территорию Синего деда. Славянского Мороза! 

Запада мало стало ему? Власти всегда мало! 

Мило улыбается в торговых центрах, сажает детей на колени, а потом оленей загоняет чуть не вусмерть! А эльфы так вообще летают по пряничной резиденции.

Когда он меня с пентаграммы пихал в крысу, помню пьяный был. 

Лакал свой кислый виски из черной квадратной бутылки, дышал перегаром. 

Слова в заклинаниях путал. 

Сверялся с "Некрономиконом". Пролил вискарь на страницу, так такой вой поднялся!

Я уж подумал, сейчас мертвяки подтянуться. За своей любимой литературой. 

Но нет, обошлось. Клаус вытер пролитое майкой и из книги только один успел вылезти.

Скелет в какой-то китайской броне. 

Воронка то закрылась и полноги ему оттяпала. 

А ему что? Он же мертвяк! 

Все рвался на Клауса. Зубами щелкал, катаной махал. 

Да у того посох длиннее. 

Два-три раза по позвонкам и скатился шлем вместе с черепом. 

Полработы,считай сделано. Дальше дело техники. 

Без башки, без ноги что он может то. 

Даже жирный пьяный Клаус обошел да заморозил его. 

Только перестарался алкаш. 

Насквозь проморозил, как камень. И не разобьешь. 

Так и остался стоять. До глобального потепления.

Майка у него растянутая, вся в пятнах. 

Красные штаны, как обычно, и в сапогах своих любимых. 

Черных, блестящих, скрипучих. Со шпорами. 

Верхом то он конечно не ездит, с таким то пузом. А шпоры для оленей. 

Если только выпадет шанс, если только чуточку пентаграмма сотрется, я вскрою Клаусу шею вместе с бородой. 

Будет знать, что с Красным Д. так не поступают! 

Я древний демон второй иерархии! И этого Санту видал еще в пирамидах инков!

Вскрою одним мизинцем, потом сам же встречу в Преисподней и вскрою еще раз! Запульну башку за дальний котел — пускай бегает, ищет. 

Санта, сатана! Сам же и придумал себе, святой будто! 

Посмотрю как он будет хохохокать. 

Кота этого верещащего вообще легко увели. Фокус с экстрактом вискаса — только когтями щелкнул. 

Но затем этот человек откуда то свалился. Ничтожество! 

Мой кот, говорит! Расскажу дьяволятам дома — подохнут со смеху! Вылавливай их потом из серы! Отмывай!

Короче, наорал на мальчонку и сбежали с Первым и Вторым. Они пока кота тащили, я щенку зуб заговорил. Побежит скоро к зубодеру. Или как их сейчас называют?

Первый и Второй — это вообще отдельная история. 

Домовята с Баку. Подработать решили в Штатах. 

Подработали. Клаус их также в крыс загнал. Сидели бы дома! 

Алыча с кальяном, домовихи с сорока косичками — красота же! Природа опять же!

Не то что сера моя. Родная.

Ушли мы Скрытой норой в первом же отсеке. Такой проход Огненным червем был прорыт тысячи лет назад. 

Червь настолько древний, что говорят рожден вместе с ядром планеты. Оттого то и его сущность другая. Не та что мелкие смертные осязанием кличут. 

Огненная магия, разумная древняя лава.

Люди даже почувствовать не смогут, да даже если сквозь них он проползет.

Огневик неосязаем и неощутим для людей. 

Мы же, подземные, спокойно его видим, хотя и бывает это редко, раз в сто лет.

Он на нас совсем ноль внимания. Как будто и нет нас, Демонского подземного племени, или Свергнутые, как Небесные называют нас иногда.

Устремились на запад по круглому маленькому тоннелю с оплавленными стенками. Мохнатый скоро затих, выдохся наверное.

Крокет

(Где-то на Дальнем Севере)

— Люблю снегирей! — сказала Сонет.

Морозное окно, возле которого она сидела, разукрашено причудливыми искрящимися завитками. Похожими на огромные цветы. 

Кувшинки, колокольчики, орхидеи. Все белые, словно сама Матушка-Зима. 

С застывшими гранями лепестков, окантованными каймой короткого ворса цвета лунного неона.

— Опять прилетели? — быстро спросила Окси с экрана ноутбука. 

Сестра не отрывалась от чтения очередного письма. Брови нахмурены, большие круглые очки в толстой оправе застыли на кончике носа. Голубые зрачки быстро-быстро бегают слева направо по неровным строчкам.

Сонет вздохнула. 

Сама-то она еле закончила пятое письмо, а старшая сестра, похоже, приканчивала второй десяток. 

— Да, вот смотри, Окси! — девушка развернула серебристый ноутбук к окну. — Правда, они милые?

Она забралась с ногами на кресло. 

Уселась на колени, чуть ли не легла на столешницу, заваленную бумагами, и заглянула в экран, предвкушая реакцию старшей.

Оксана взглянула лишь мельком.

— Сонь! — улыбнулась она. — Ты мне предлагаешь твои пещеры разглядывать сопливые?

— Ой!

Прошла минута. 

Сонет ерзала на компьютерном кресле. 

Белом, как и весь ее мини офис-кластер. 

Ей повезло, что досталось место у окна. 

Остальные отделы офиса были дальше.

Окон было четыре. Все выходили на одну сторону. 

Оставшиеся три стены покрыты глухим искрящимся инеем. 

За стеклянной перегородкой офис дедушки. 

Массивный письменный стол, полки с книгами и кресло с высокой спинкой. 

Кресло обито бледно-голубым бархатом. 

Таким красивым по утру, когда солнце только встает и мягкая обивка мерцает серебром. 

Обрамление —  белое дерево. Витиеватые объемные узоры. Лошади, олени. Подарок лапландских моряков.

Сонет полюбила это кресло, еще когда совсем маленькой сидела в нем и рисовала каракули разноцветными карандашами на листе бумаги. Или взбиралась на колени к дедушке и задавала десятки вопросов.

Потом, когда Сонет подросла, пришла пора помогать в семейном деле. Старшие братья и сестры выделили ей кластер у окна.

— Это чтобы сонеты вдохновленные сочиняла! — посмеялась тогда Оксана.

Соне тоже было смешно. Она уже давно привыкла к своему прозвищу — Сонет. Спасибо тете Мэри из Соединенного королевства, что однажды давно привезла ей в подарок нотные партитуры со стихами.

Называла ее: "янг фотин мисс" и вела себя чопорно — типичная леди. Потом сказала, что строф в сонете тоже четырнадцать, как и она четырнадцатая внучка дедушки. 

С тех пор и прицепилось — Сонет.

Дедушки сейчас не было. Его кабинет со стеклянными стенами пустовал, залитый ярким солнечным светом. Таким светом, который бывает только на севере в безоблачные морозные дни.

— Дедушка называет снегирей подранками, — донеслось из динамика ноутбука. — Надо бы их впустить! Они с вестью!

— Подранками? Почему подранками? — встрепенулась Сонет.

— Это давняя история, — ответила Окси. — Как-нибудь я расскажу тебе. Эти красные пятна у них на груди не просто так.

Сонет встала с кресла и прильнула к холодному стеклу. Прижалась носом. 

Три снегиря боязливо переминались на подоконнике. Двое прижались друг к другу, нахохлились. Растрепали перья и стали похожи на маленькие шары с глазами и красными грудками.

Третий снегирь прохаживался по слегка рыхлому насту. Снег лежал уже давно и, некогда бывший пушистым, теперь покрылся скользкой потресканной корочкой льда. 

Самый смелый снегирь подходил к оконной раме. Аккуратно тюкал клювом по замерзшему стеклу. Тюк!

Отходил на три шага. Запрокидывал голову вверх. Пытался рассмотреть Сонет сквозь белые узоры. Оглядывался по сторонам.

Снова подходил к стеклу. Тюк-тюк.

Сонет подняла оконную ручку. С трудом приоткрыла примерзшую раму. В щель ворвался ветер и хлопья снега. Закрутил детские письма на столе.

"Вот хорошо-то," — подумала Сонет. — "Теперь никто не скажет, что у меня беспорядок! Это ветер виноват! И вообще, гений господствует над хаосом!"

А вслух сказала: "Давайте уже, заходите! Не май месяц!"

Снегири потихоньку, бочком, бочком зашли внутрь. Сбились в кучку на подоконнике, испуганно озираясь.

Сонет захлопнула раму. От старой потресканной краски на ней отлетело пару маленьких кусочков и, кружась, опустилось на головы птицам.

— Ты помнишь, как менять им речь? — спросила Оксана.

Она уже стояла за спиной у Сонет. Прибежала из своего кластера. Даже не запыхалась, ведь кластер соседний. 

— Да, Окси, помню! — ответила Сонет. 

Наклонилась к снегирям. Приложила правую ладонь к губам сложенную лодочкой. Дохнула. 

Серебристый пар окутал снегирей. 

Они даже зажмурились от страха, самый смелый замотал головой, взъерошил перья и вроде бы даже чихнул.

 — Говорите, — сказала Оксана.

Минуту стояла тишина. Затем самый смелый вышел чуть вперед.

— Мы видели, — голос его был тонок и речь прерывиста. — Мы ви-дели!

Глаза снегиря округлились на полголовы от удивления что он вдруг заговорил на человеческом языке. 

— Видели Клауса у Москвы! — пискнул он.

— Чего-о? — протянула Оксана. — Вы там рябины забродившей наклевались что-ли?

— Нет-нет, госпожа! — пропищал снегирь. — Мы только семена!

— Семена тоже разные бывают, — сказала Оксана. — С чего взял, что это тот Клаус?

— Ну как же, госпожа? — тонко запричитал снегирь. — Неужто мы спутаем обычного ряженого с силой заморской!

Ненадолго воцарилась тишина. Сонет, не мигая, смотрела на сестру.

— Похоже, вторжение, — наконец выговорила она. И встряхнулась.

— Надо сообщить дедушке! Где он? — спросила Сонет.

— В Шотландии на крикете, — ответила Окси.

— Позвонить!

— Как звонить? — Оксана с досадой взглянула на сестренку. — К Елизавете нельзя с телефоном!

Дони

"Надеюсь, Джокера там не будет!" — подумала Сонет. — "Прошлый новый год он подпортил!"

Всю дорогу, что Убер вез девушку в аэропорт, она залипала в телефоне. За окном пролетали давно знакомые, заснеженные пейзажи. Не вызывающие интереса.

Густой хвойный лес. Высоченные ели застыли, накрытые белыми шубами. Покров искрился на развесистых лапах — жемчужная мантия.

Окси искала Соне билет до Эдинбурга, но рейс был только завтра. Потому забронировала один "Санкт-Петербург — Лондон".

— В Хитроу тебя встретить тетя Мэри, — предупредила Окси сестренку. — Домчит до дедушки.

— А, да! — усердно закивала Сонет. — Как в прошлый новый год? Нетушки! Я лучше на поезде!

— Да ладно тебе, Соня! — сказала Оксана. — Это была случайность! Один из миллиона! С тетушкой ведь гораздо быстрее!

— Я вот соглашусь, а ты потом скажешь — "ну два из миллиона", — Сонет изобразила сестру, разведя руки с невинным лицом. — Там ведь не Штаты! И Мориарти неизвестно — то ли жив, то ли нет.

Она ворчала больше по привычке, но сама прекрасно понимала, что сестра права. Весть срочная и добраться до дедушки надо было как можно быстрее.

— Хорошо-хорошо, — согласилась она. — Будь по твоему!

— Вот и славно! — просияла Оксана. Даже стекла очков заискрили. — Тогда я вызову такси, напишу тетушке, а ты собирай вещи!

Спустя полчаса Сонет уже сидела на заднем в белой “Джетте”. Маленький рюкзачок с самым необходимым лежал рядом.

Окси крепко обняла ее на прощанье. Пригладила длинную белую прядь сестренки,  выбившуюся из-под шапки.

— Можно было запрячь твоих любимых буланых, — старшая кивнула на конюшню. — Но в Питере бы тебя неправильно поняли!

Оксана засмеялась.

— Особенно, ГИБДД! Почему без ремня? Да и в санях ветренно и музыки нет, кроме бубенцов. И ехать долго.

— Да, Окси, спишемся! — Сонет улыбнулась и нырнула в теплый салон. — А можно печку убавить?

Заскрипели колеса по снегу и “Джетта” рванула от белой резиденции. 

Сонет скроллила “вконтакте”. Нейросеть подбирала ей картинки по интересам — кошки, сорта мороженого, сорта елей, ажурное белье.

Надоело и укачивало. Потянуло в сон. 

Соня зевнула. Ехать до Пулково еще часа три.

Ну правда, лишь бы не получилось как в прошлый новый год. 

Тогда тетя Мэри, любительница попутешествовать, уговорила дедушку отпустить Сонет с собой в Штаты. На недельку. 

А вышло что на две. 

Тетушке захотелось тряхнуть стариной и добраться от Нью-Йорка до Вашингтона бесплатно. На зонтике, как в молодости.

Сказано — сделано. Купила в супермаркете гамак, прицепила к зонтику, накидала подушек и одеял из гостиницы. Усадила туда Сонет. 

И прямо с гостиничного балкона отбыли. 

Все бы ничего, но над Готэмом напоролись на стаю безумных воронов. Те потрепали зонтик. Потрепали тетушку. 

Аварийная посадка на крышу небоскреба. Время подходит к полуночи. Канонада выстрелов над городом разгорается вспышками фейерверков. 

Все же бандитам тоже не чужд дух Рождества. Полицейские сирены не смолкают. По облакам плывет огромный знак Бэтмена.

— Хорошо, что мой Дони цел! — радовалась тетушка, когда извлекла из горы подушек и перьев непочатую бутылку Дона Периньона.

"А то что шляпку потеряла и щеку оцарапал ворон — ей пофигу," — сокрушенно подумала Сонет. 

Сама она тоже ободрала колено при падении.

— Ну давай, крестница! — тетя Мэри быстро сняла фольгу с бутылки. — Проводим старый год! Встретим новый!

Пробка освободилась из стального плена. Бухнула. Улетела в черные небеса. 

Среди треска автоматных очередей и грохота дробовиков выстрел Дони показался мышиным писком. 

Пена фонтаном полилась на бетонный парапет. И дальше в черную невесомость. 

Драгоценная жидкость сверкнула на фоне стеклянных небоскребов, огней машин, сине-красных сирен, вспышек выстрелов, клубящихся облаков, неясного тумана и пара из канализации, огромной луны и прожектора Летучей мыши.

— За наступающую Мышку! — выкрикнула тетушка и приложила горлышко к губам. 

Пила с удовольствием. 

Сонет запомнилась эта картина. И теперь, устав от глупой ленты, раскачиваясь в полудреме на заднем сиденье, она с улыбкой вспоминала любимую крестную Мэри Поппинс.

Борта

Крысодемон утащил кота Тимошу в темноту. 

Саша рвался как мог, бежал по скользкому грязному полу подвала. Бежал сквозь клубы влажного теплого пара. 

Луч фонарика метался по стенам, потресканному потолку и черным углам. Вентили с торчащими штырями отбрасывали округлые пляшущие тени. 

Кое-где пар был настолько густой, что напоминал творожную массу, непробиваемую светом. 

Тапки парня покрылись грязными сосульками. Но ему было плевать. 

Один подвальный отсек сменялся другим, но все его крики были тщетны. 

Дозвониться из подвала было невозможно, сети не было.

Саша набирал номер, а в ответ тишина. Только прислушавшись, можно уловить шипение и потрескивание. 

Скоро он увидел дверь. К тому времени Саша уже запыхался и сорвал голос. Сердце его стучало гулко. 

Подергал ручку - заперто. Сжал зубы, навалился плечом. Бесполезно. К тому же поверхность двери вся была в каких-то влажных масляных разводах. 

Замарался парень, весь в грязи.

 Отчаяние придавило его горло. 

Саша подергал ручку остервенело. 

С криком разбежался, влетел в дверь. Она распахнулась. 

Споткнулся, скатился по ступенькам. 

Ударился лбом о бетон, перед глазами замелькали искры. 

Сел на холодном полу. Голова кружилась. 

— Эка тебя угораздило! — голос хриплый, старческий. 

Передо Сашей стоял пожилой мужик. 

Даже дедушка, может. 

Невысокий, но поджарый, крепкий. Лицо смуглое, в глубоких морщинах. Волосы длинные, чуть не до плеч, и спутанные, грязные, как и весь он, и лицо, и вся потрепанная одежда — в пятнах. Запах соответствующий. 

 Саша поморщился, в голове звенело. 

 — Давай, вставай, — старик подошел ко парню. — Помогу! 

Помог ему подняться. 

— Спасибо. Вы кто? — спросил Саша.

— Костя я. Живу тут неподалеку. 

Парень огляделся. 

Оказалось, что они стояли на подземной парковке. 

Сумрачно, бетонные серые, колонны с цифрами, ряды темных безмолвных машин. 

— А где, неподалеку? — спросил Саша, с трудом соображая. 

— Да неважно это, что ты заладил? — старик поморщился. Почесал затылок, потом поросший седой щетиной подбородок, затем пришла очередь живота под грязным полосатым красно-синим свитером. 

— Давай что-ли к Ваське зайдем. Протрем тебе лицо-то хоть. 

— А как мне наверх  попасть? — спросил Саша. — У меня квартира на первом этаже в третьем подъезде. 

— В тре-етьем? — удивился Костя. — Эка ты шатался-то по подвалу. Щас только по улице можно, а там дубак, трындец, так что не думай, пока одежду не найдешь. Что ты там забыл-то, в подвале? 

— Кот убежал, — буркнул Саша. 

— Чего? — протянул Костя. — Нахер он тебе сдался? Пойдем. 

Саша пошел за стариком между рядов машин. 

— Почему мир такой уебанский? — расстроенно бормотал парень. Голова наливалась пульсирующей болью. — Только хотел кота найти, теперь придется бросить поиск. 

— Если хочешь бросить, брось усложнять свою жизнь! — грубо выдал Костя, вроде он был пьяный. Шел, обтираясь об машины. — Ты как себя чувствуешь? 

— Все замечательно, — ответил Саша. — Просто хочется сдохнуть, вот и все.

— Жизнь ставит нам преграды для того, чтобы посмотреть, из чего мы сделаны, — старик хромал и изредка оглядывался на спутника. Свет тусклых фонарей слепил Сашу, выглядывая из-за его раскачивающегося силуэта. 

— Досадно, когда у тебя забирают того, кого ты любишь, не так ли? Ты хотя-бы пытался его найти — это уже больше, чем многие люди стали бы делать, — выдал старик.  

— Наверное, я уже никогда не увижу Тимошу, — пробормотал я. 

Настроение его упало на ноль — голод, холод, грязь, какой-то заумный полубомж читает лекции. В башке еще тупая боль. 

— Найти его в таком огромном подвале жилого комплекса невозможно. 

— Да не надо мне тут говорить про невозможное! — разозлился старик. — Препятствия только помогают расти. Захочешь — найдешь! 

Скоро они дошли до укромного уголка, заставленного Газелями. Там за оцинкованными бортами мелькали отблески огня и тянуло дымком. 

— Эй, ребятки! Парадный вход заперт, так что я вошел сзади. Пардон за каламбур, — выдал Костя, когда они очутились на небольшой площадке за Газелями, в самом углу парковки. 

Здесь в пустой металлической бочке ярился огонь. Везде были разбросаны перевернутые пластиковые тары. На двоих — пожилые люди, мужчина и женщина. 

— Костя, — расстроенно сказала полноватая женщина в телогрейке. — Явился — не запылился. 

— Привет, Васька! А мы тут с другом кота ищем, — заулыбался Сашин проводник и устало опустился на тару. — Он, вишь, ошибся и бродил по подвалу, искал его. 

— Мужики всегда ошибаются, поэтому изобрели женщин, чтобы думать за вас, придурков, — ответила женщина Васька. 

“Странно”, — подумал Саша и тоже сел. 

— А мы тут елку украшаем — праздник все-таки! — Васька кивнула в темный угол. 

— Хорошее дело! — с худого лица Кости не сползала улыбка. — Обмоем штоль? — подмигнул он. 

— Я и шампанского принес! — старик вытащил из внутреннего кармана пуховика бутыль рома ноль семь. 

— Да разливайте, монсеньор Константин! — подыграла Васька. — Вот и фужеры! — кивнула на поллитровые пластиковые стаканчики. 

Бледный старик, сидящий рядом с Васькой, подал “фужеры” Косте. Он был сильно старый, но при этом широкоплечий и с мощными руками, с козлиной бородкой. 

— Тебе наливать, Иванушка? — спросил его Костя. 

— Обижаешь, бе, — прошамкал старик Иван и сел обратно. 

— Смотрю, все побочки тебя не отпускают, — бормотал Костя, разливая ром — “шампанское” и изображал шипение. — Ш-ш, говорили тебе — не пей с лужи то, Иванушка, тебе ж все неймется. 

Возле огня было тепло. Саша расслабился и слушал болтовню. 

Болтовня походила на дурдом, но он настолько устал, что ему было все равно. Скоро Костя сунул ему стакан и сам встал. 

Мяу

Бу-ух! Взрывом вынесло ворота. Тяжелые бревенчатые створки рухнули наземь, взметнув снежную завесу. Въезд на территорию резиденции окутал туман.

Из образовавшегося снежного облака один за другим на территорию резиденции забегали лесные животные. Десятки рыжих, забавных белок, белые зайцы. Между ними крутились ёжики с яблоками и грибами на иголках.

Затем забегали медведи, неуклюже переваливаясь на четырех лапах. Последними из тумана вынырнули десяток снеговиков с белыми трубами в руках. 

Все они полные, с большими снежными шарами тел, с морковным носами.

Животные добежали до резиденции. Попрятались за сугробы и ёлки. Пугливо озирались, выглядывая. Чутко прислушивались лопоухими ушами. 

Последним появился большой снеговик с ведром на голове. Он указал собратьям куда бежать и те послушно и быстро попрятались за сугробы и темные ели.

Главный снеговик с трубой наперевес подбежал к крыльцу. Встал там на расчищенной площадке, лицом к воротам. Напряженно замер, сдвинув угольные брови, вглядываясь в снежное облако, которое медленно оседало наземь. 

Тут в брешь в высоком заборе, до взрыва бывшую воротами, вошли два больших оленя. Высокие, сильные, с большими рогами. Шеи и груди в кожаных ремнях. В упряжи.

За ними еще два, и еще. Восемь. Затем показалось и то, что они тянули. Красные сани. 

Клаус долго неповоротливо вылазил из них, тяжело дыша. Наконец вылез, встал руки в боки, оглядел двор.

В красном кафтане и штанах, огромный живот подпоясан широким черным ремнем. Сапоги, шапка, пышная седая борода, густые брови сдвинуты. В прищуренные глазах блеск, улыбка кривая. 

А в руках огромное металлическое оружие стального цвета. С несколькими трубками разной формы. Двумя рукоятками, прицелом и прикладом белого цвета.

— Раша нау моя! — крикнул он. Голос низкий и злой. — Ваш Дед Мороз ушел! Я теперь Санта в раше! Работать на меня! Или умрёте!

В ответ тишина.

— Новый год — просто бизнес! — снова крикнул Клаус. — Какая вам разница кто начальник! Сдавайтесь!

Главный снеговик оглядел спрятавшихся животных, потом своих серьезных товарищей. 

— Мы Дедушку не бросим! — крикнул он. — Или с Дедушкой или сами! Уходи, Клаус, пока цел!

— Ну что, вы сами виноваты! — сказал Клаус. 

Передвинул рычажок на своем оружии, поднял, прицелился в крыльцо. Бух! Дуло задрало вверх. 

У крыльца взметнулся снежный взрыв. Откуда то сбоку вынырнул Снеговик. Присел на колено, прицелился из белой трубы. Бух!

Снежный заряд впечатался в живот Санте. Отбросил его на метр. Руки его безвольно опустились. Голова запрокинулась.

— Мяу, — издала кошка, сидящая в сантовской повозке. Над ее головой появилась цифра 8, растаяла. 

— Мя, мя, — замяукали другие встревоженные разноцветные кошки, сидящие рядом.

Санта поднял голову и зло улыбнулся.

— Огонь! — крикнул командир снеговиков и отовсюду понеслись глухие хлопки. 

Бух, бух, бух! Санту отбрасывало и разворачивало. Всего его окружил снежный туман. Брызги летели во все стороны.

Над его повозкой появлялись и гасли цифры. 7, 6, 8, 8, снова 7, 5, 4. Мяу, Мяу.

Выстрелы стихли. Клаус поднял свое оружие. 

Как не странно, дух Рождества даже не упал и все кто видел это замерли, распахнув глаза. 

Он поднял голову, опустившуюся было на грудь, и оглядел пространство перед собой мутным взглядом с кривой ухмылкой. Колпак его съехал от многочисленных ударов снеговых, разрывных снарядов и опустился до густых седых бровей.

Льдистый взгляд спокойно перемещался с одного спрятавшегося снеговика до выглядывающего другого. За его спиной в проем стали вбегать маленькие человечки в зелёных костюмах с маленькими же снегометами в руках.

Осторожно, пригибаясь, по краю забора, эльфы один за другим проникали во двор. Оглядывались, искали укрытия, семенили туда, прятались, выставляли стволы снегометов. Рассредоточились по двору полукругом.

И тут Санта выстрелил три раза. В три стороны перед собой. 

Бух, бух, бух — звук низкий, басовитый. Мощный снегомет сотрясало и подбрасывало, из дула вырвалось облако искрящегося инея.

Взрывы грянули в трех местах двора возле белоснежного здания резиденции. Взметнулись комья снега, ветки, посыпались стекла. 

Командир-снеговик, прятавшийся за крыльцом, почувствовал жжение в комоногах. Обернувшись, увидел трех крыс со странными зелёными глазами.

Одна вцепилась зубами в снежную ногу. Две другие, поменьше, обхватили вторую ногу, взявшись за лапки, и пытались повалить ее.

— Отвалите-ка, а! — выдал командир. — Фу!

Махнул одной ногой — крыса улетела, впечатался в стену дома. Махнул второй — две другие, такие держась за лапки, вращаясь, приснежились в сугроб в трех метрах.

— Слышь, Клаус! — крикнул потом командир. — Давай, мы тебя с испытательным сроком возьмём! Но с одним условием!

— Ты еще мне условия будешь ставить! — прорычал Клаус, подумал немного. — Какое условие?

— Ты отпускаешь всех кошек!

— И все?

— Да!

— По рукам!

Через полчаса командир-снеговик знакомил Клауса с бригадирами производственного отдела. На вечер назначили пробное поздравление рандомной семьи. 

"В садик-то еще рановато ему," — думал командир Афанасий.

Вьюга

— Внимание, код два! Повторяю, код два! — сбивчиво сказал сильный мужчина в дорогом костюме. 

Ствол пистолета в его руке подрагивал. Замер, нацеленный на пожилую женщину в черной одежде. 

Казалось она появилась ниоткуда. 

Худая, высокая. В шерстяном жакете, длинной юбке до щиколоток, полуботинках на среднем каблуке и аккуратной шляпке с вуалью. В руках большой черный зонт с острым наконечником. 

Лицо строгое, с морщинками, посеребренные волосы аккуратно собраны. 

— Не узнал меня, малыш? — холодно спросила она. — Недавно работаешь? 

Из-за спины женщины выглянула девушка. Очень молодая, лет пятнадцати. Худая и миловидная, но чрезвычайно светлая. 

Белые волосы, белая кожа, огромные льдистые глаза. И одета легко, не по погоде. 

Мужчина вздрогнул, когда увидел ее. 

Тут к нему подбежал другой охранник. 

— Убери пистолет, — прошипел он негромко, а затем женщине. — Здравствуйте, мисс Поппинс. Проходите, королева в шатре. 

Тетушка Мэри Поппинс бросила холодный взгляд на остолбеневшего охранника и прошла мимо него, придерживая шуршащую юбку. Девочка за ней. 

— Ты что делаешь, дурак! — донесся до Сонет яростный шепот, когда они миновали охрану и растерянный ответ. — Я думал — это сказки все! 

Большой белый шатер смотрелся ярким пятном на фоне серой громады средневекового замка. 

Подходя к нему тетушка и Сонет обогнули маленькое поле для крокета. На нем были расставлены блестящие металлические воротца. 

Возле входа в шатер стояли еще два охранника в костюмах. На траве лежали крокетные молотки с длинными ручками и массивные деревянные шары. 

Телохранители расступились не говоря ни слова. 

Пожилая королева подняла взгляд на вошедших гостей. 

— Здравствуйте, мисс Поппинс, — негромко протяжно поздоровалась она. — Каким ветром вас занесло, кхе? 

— Приветствую, Ваше Королевское Величество! — четко произнесла Поппинс и присела в реверансе. 

Сонет смущенно переминалась за спиной тетушки. 

Королева Соединенного королевства сидела за длинным обеденным столом в компании троих мужчин. Одетая в изящный голубой жакет и длинную юбку. Вполоборота ко входу. 

— Изволите чаю, мисс Поппинс? — предложила королева. 

Прислуга уже заносила новые чайные приборы и стулья. 

— Не откажусь, Ваше Величество! — ответила Поппинс. 

Королева вежливо указала на появившиеся стулья с высокими спинками. 

— Присаживайтесь. 

— Благодарю, Ваше Величество. 

Поппинс села прямой спиной ко входу. Для Сонет же прислуга специально поставила стул ближе к дедушке. Боясь поднять глаза, она обогнула стол и поднявшихся джентльменов. 

Села рядом с дедушкой, зыркнула на него. Его большая ладонь легла на ее маленькую и стало спокойней. 

Дедушка Мороз сидел безмятежный и мягко улыбался, глядя на внучку. Правой рукой поглаживал длинную седую бороду, свободно лежащую на его голубом кафтане. 

Сонет удивилась, как он умудрялся сидеть в этом узком английском кресле — мощный, плечи выпирают. 

— Что-то случилось, Ксения? — тихо спросил он. 

— Да, дедушка, — шепнула Сонет. — Санта объявился в Москве. 

Мороз нахмурился и кивнул. Успокаивающе похлопал внучку по ладошке. Затем обратился к королеве. 

— Позвольте нам покинуть вас ненадолго, Ваше Величество! 

— Конечно, мистер Мороз. 

— Неужели уже покинете нас так скоро, мисс? — язвительно спросил пожилой джентльмен в костюме-тройке. 

— Успокойся, Майкрофт! — негромко одернул его другой джентльмен, помоложе, худой и с густыми черными кудряшками. — Извините моего брата, мисс! 

Когда Сонет оказалась на воздухе, то тут же обернулась к дедушке и выпалила: “Ты должен вернуться!” 

Но Дед Мороз молчал. Покачал головой. Охранники у входа в шатер были ему по плечо. А Сонет и того ниже, гораздо ниже. 

— Я хотел сказать вам, но все время что-то мешало, Ксения, — наконец произнес он. 

— Что сказать? — удивленно спросила Сонет. 

— Мое время вышло, — тихо и с улыбкой ответил Дед Мороз. — Пришел черед другого. 

— Что? — Сонет не верила своим ушам. — Как, как это? 

— Ты же знаешь про мой возраст, внученька, — мягко проговорил дедушка. — Мне уже не под силу справиться с такой ответственностью. Руки не держат, ноги не идут, глаза не те, да и слух подводит. 

— А как же сила? — встрепенулась Сонет. — Сила Нового года! Она всегда появляется в канун Нового года! 

— Я итак уже прожил три человеческих срока, внученька! — мягко ответил Дед Мороз. — Сила поддерживала меня, но и она не безгранична! Так было всегда! Уходит один Мороз — приходит другой! И ты должна будешь передать Морозный посох новому Морозу! 

— Что? Что ты говоришь такое? — заговорила Сонет, невидяще глядя перед собой в широкую дедушкину грудь. — Как? Я не понимаю! Почему? Ты не можешь уйти! А как же мы все? 

— У вас все будет хорошо, внученька! Я буду приглядывать за вами! — дедушка притянул внучку к себе, обнял. Погладил по белым волосам. 

— Но как же? Дедушка! — всхлипывала Сонет. — Там ведь Клаус! 

— Справитесь, внученька! Не может такого быть, чтобы не справились! А теперь бери мой посох и лети! 

— Как? Куда? — Сонет сотрясали беззвучные рыдания. 

— Он сам покажет тебе путь! Зови метель и лети! — Дед Мороз также мягко гладил внучку по волосам.

— Метель? — удивилась Сонет. — Но я ведь никогда...Это же очень сложно! 

— Все когда-то надо начинать, Ксения, — тихо сказал Мороз и отстранил внучку от себя. 

Отступил на шаг к шатру, поднял руку. Белый посох ростом с самого Мороза прилетел из шатра и впечатался ему в ладонь. 

— Вот, бери! — Мороз протянул его внучке. — Лети с Богом! Мы обязательно еще увидимся!

Сонет приняла посох и он оттянул ей руки тяжестью. Сделала два шага назад, запнулась о крокетные воротца. 

Стоя на краю игрового поля, она опустив голову, вглядывалась в мерцающую серебряную жердь с ледяным набалдашником в форме сферы. 

Помпон

Зеркальный дискошар переливается огнями. 

Сашу разбудила музыка. Пусть и негромкая, но басовитая и с ровным ритмом.

Туц-туц-туц. 

Низкий “бжж” — сабвуфер. Звуковые вибрации отражаются в груди и на клетчатом покрывале, укрывающем пару.

Мурашки по коже Саши. Рядом с ним спит Васька. 

Светлые волосы разметались по пуховику, служащему подушкой. Пухлые губы приоткрыты, белые зубки видно. Нос миловидной картошкой, ресницы подрагивают. 

Васька вообще вся пухлая, но это так мило и притягательно для парня. 

— Неужели что-то было ночью? — думает он. — И почему ночью? Может она еще в разгаре, просто я отрубился после выступления? 

Саша выложился на "корпорате" по полной. "По парам" два раза пел на бис — видимо сработала песня. 

Парень помнил только, как в обнимку они влазили в одну из “Газелей”. Такую оранжевую, с большой кабиной, с бордовыми шторками и огромным знаком "ремонтные работы" — черный человечек с лопатой в треугольнике на борту. 

Еще вспомнил теплое частое дыхание, аромат волос и кожи — очень волнующий! И запах дыма.

— Проснулся, Саша? — спросила Василиса, чуть приоткрыв глаза. — Дал же ты концерт нонче! Гонорар отработал, дай Бог!

— Простите, я напился! — сказал Саша. — Редко пью. А тут еще кот сбежал!

— Ничего-ничего, Сашечка! — ответила Вася. — Все было хорошо!

— А это где мы? — парень оглядел компактное помещение раскрашенное всеми цветами радуги. 

По низкому потолку и стенам, увешанными психоделическими постерами, кружили яркие пятна из дискошара. На полу потертые ковры.

Они же лежали чуть выше, на матрасе.

— Это мой авто, — ответила Вася. — И дом. Как ты себя чувствуешь?

— Да неплохо, — сказал Саша. — Как будто и не пил.

— Кащей знает как наливать, — ответила Васька. — Они с Казловским в соседней “Газельке”. Дрыхнут, наверное.

— Кащей — это, в смысле, Костя? И “Газель” такая же? — спросил я.

— Кащей во всех смыслах! А “Газель” другая, — ответила Вася, улыбнувшись. — Аленка брату старую Газель оставила, себе взяла Форд, и укатила. А та старая, еще под рок заточена, ну там, знаешь, “Металлика”. Так что наш дед Иван ездит на черной металлической Газельке. 

“Как же спрашивать то неудобно — было, не было,“ — размышлял Саша, глядя на довольную и расслабленную Васю. Она не отводила взгляда от его глаз и мило улыбалась. 

Хорошо хоть, одета была. В подобие домашней одежды — мягкая белая кофта. 

— Ох и стонал ты, пока спал! — рассмеялась она. — Все Тимоша, да Тимоша! Давай уж гляну где он, да вернем. Помогу уж тебе, должен будешь!

— А вы можете? — спросил Саша недоуменно. 

Сел на матрасе. Натянул колючее покрывало до плеч. Хоть и колется, а так уютней чем совсем без всего.

— Могу, — кивнула женщина. — Зря что-ли я — Василиса.

Говоря так, она не сводила взгляд с клетчатого покрывала. Под ним между ними медленно полз бугорок. 

У Саши в груди родился холодок, но скоро бугор высвободился белой зубастой мордой с красными глазами.

Кролик был абсолютно белый и с длинными ушами. Тщательно обнюхивал матрац между Сашей и Василисой.

— Знакомься, это Пломбир! — представила крола Вася. Тот помотал помпоном.