Сосед с последнего этажа

История первая. Ключи на чердак

Познакомились мы совершенно случайно. Тогда я едва переехал на очередную квартиру и по привычке полез на последний этаж проверить, как на новом месте обстоит дело с выходом на крышу.

Разумеется, лесенка упиралась в запертый на висячий замок люк. Что ж. Я выбрал дверь пообшарпаннее и постучался - по моему опыту, у жильцов последних этажей частенько хранятся ключи, а нет места, лучшего для побега от рутины, чем крыша пятиэтажки в спальном районе.

- Кто там? - вслед за шаркающими шагами раздался визглявый голос.

- Соседи, - отчитался я сквозящей дверной щели.

Давно не смазанный замок чиркнул жалобно, и в открывшемся проеме показалось недовольное лицо. Соседка куталась в давно нестиранный халат, а седеющие волосы собрала в неровный пучок.

- Ну, и чё надо? - недружелюбно выпалила соседка.

- Меня Михаилом Северовым зовут, - представился я, стараясь улыбаться как можно добрее. - Я вчера переехал в пятую квартиру.

- Съёмщик, - презрительно резюмировала женщина. - Такие, как вы, - повысила он свой противный голос пуще прежнего, - загадили всю лестницу, чтоб вам пусто было!

- Но... - я чуть растерялся, не зная, ответить ей по справедливости или проглотить обиду в честь новоселья. - Вы уж слишком...

- Я знаю, что говорю! - и вовсе завопила соседка. - До общественного имущества вам никакого дела нет, и по ночам спать не даете...

- Сейчас только восемь, - ненавязчиво улыбнулся я, думая, точно ли смогу ее умаслить и получить ключ. - И...

- ТОЛЬКО восемь?! - вскричала тетка. - Я, может, рано встаю!

- Простите, я просто хотел спросить ключ на чердак...

- Ключ на чердак! - Это признание переполнило чашу. - Он хочет еще и там насвинячить! Да чтобы я...

Дверь напротив неслышно отворилась. Настолько неслышно, что от неожиданного тихого голоса за собственной спиной я едва не подскочил.

- Анна Пал-на, сколько можно! - появилась лохматая голова, и ее обладатель скользнул коротким взглядом по моим домашним футболке, мешковатым штанам и тапочкам.

- Молчал бы, рожа твоя бессовестная! - окоротила моего защитника Анна Пал-на. - Снова пялишься на меня?!. - ткнула она в соседа корявым от артрита пальцем. - Предупреждала уже!

Что за склочная дама. А дверь выглядела так несчастно.

- Она и есть несчастная, - пожал плечами обладатель "бессовестной рожи", заставляя меня вздрогнуть. Я сказал это вслух?.. - Что происходит? - уточнил он у меня спокойно.

Я был готов сдаться. Чердак - не самое главное в жизни, от рутины можно убежать и в видеоигру или сериал, а конфликтов я не переношу.

- Несчастная?! - взвилась тетка с приличным именем Анна Пал-на. - Я тебе покажу несчастную!

- А разве я не прав? - возразил юноша, устало вскинув на нее глаза. Я отступил на ступеньку вниз, собираясь ретироваться.

- А ты куда? - заметила мою тактику Анна Пал-на. - Окурки бросать будешь в цветочные кадки? Изверг! Еще ключи ему на чердак подавай! Идол! Опять пялишься?!

- Я и так все знаю, - бесстрашно отвечал "бессовестная рожа" и кивнул мне: - У меня есть ключи, заходите, - и пригласительно распахнул дверь.

Я покосился на Анну Пал-ну, явно планировавшую новую коварную атаку, и проскользнул в квартиру ее соседа напротив. Я был почти уверен, что тетка ущипнет или пнет меня, и сосед коротко засмеялся, видимо, прочитав это на моем лице.

- Она безвредна, успокойтесь, - похлопал он меня по плечу и захлопнул дверь под новый вопль Анны Пал-ны. - Склоки - это все, что ей осталось из радостей жизни.

Я поперхнулся, оглядывая коридорчик. Чувство странной нереальности бытия не покидало меня. Машка всегда твердила, что я чересчур восприимчив, но приходится жить с тем, что есть. В тесном коридоре моего соседа с последнего этажа горели лампочки с теплым светом, здесь пара цветных курток посреди элегантных плащей и ярких шарфов мирно топорщилась почти до стенки напротив, а ботинки, кроссовки и туфли разных фасонов занимали всю маленькую площадь пола.

- Прошу прощения за неудобства, - перескочил юноша через эту баррикаду, оказываясь по другую сторону курток. - Я Ливнев Гоша, - оттуда он протянул мне руку с неожиданным энтузиазмом.

- Миша Северов, - пожал я ее, размышляя, что же тут не так и почему я будто оторван от земли.

- Минутку, ключи мне надо еще найти, - сообщил Гоша, вовсе исчезая за поворотом, а потом появляясь обратно и махая рукой: - Да вы будьте как дома, входите.

Я осторожно перешагнул кучу обуви, попутно отмечая, что, несмотря на то, что коридору срочно нужна обувная полка, никакого беспорядка и грязи в этой куче нет.

За коридорчиком сразу справа была крохотная кухонька, об этом мне объявил донесшийся запах подгорающей яичницы. Видать, Гоша тоже его услышал. Едва я обратил внимание на дыру в наклеенных в прошлом веке обоях, как мальчишка  вихрем пронессы мимо, искусно просочившись между стеной и мною.

- Нет, нет, нет! А-а! Забыл, голова два уха....

Я подумал и решил пойти на крики Гоши. Теперь только и рассмотрел его повнимательнее. Ростом мне до подбородка хорошо. если достанет, футболка на плечах, как на вешалке болтается, ноги - того, что не спички. Голова большая, как у ребенка, нос орлиный и упрямый, очки круглые и старомодные, шевелюра непокорной копной лезет в глаза... Чудаковатый тип - у традиционолистки Анны Пал-ны нервный тик на такого соседа, действительно, оправдан. Честно, я бы ему дал лет пятнадцать. Да только твердый усталый голос, которым он защищал соседскую честь, к школьнику никак не лепится.

Гоша горесно отдирал вилкой сухие поджарки.

- Сгорела, - вздохнул он, заслышав меня. - Пока я тут...

Уцелевшие остатки на большой тарелке смотрелись, и вправду, жалко. Наконец сосед вспомнил о цели моего визита, пока я рассматривал цветы и кусты во всевозможных горшках, фонарики, вставленные среди них, гору грязной посуды и сковородок на плите.

История вторая. Сломанные стулья души

Я был слишком занят на работе. По сути, не то, что бы "слишком", но круговерть недели с пробками в час пик, зарядившими ливнями и начавшимся насморком и полным недосыпом да шатанием между нераспакованных коробок в придачу полностью перебила мою память. В пятницу я вспомнил про ключ, который положил себе в карман в понедельник: Гошка сдержал слово, и дубликат дожидался меня в почтовом ящике. Я не набрался смелости подняться к нему - во-первых, это растянулось бы надолго, а я дрожал перед будильником, во-вторых - я не мог избавиться от холодка по спине, когда этот ребенок был рядом. От чувства, что с ним что-то не так. Или со мной. Потому я малодушно нацарапал записку благодарности и вместе с купюрами сунул в ящик его квартиры номер десять.

В пятницу я распаковал последнюю коробку и водрузил на полку над старым креслом последнюю стопку книг. У Гоши вещи жили какой-то своей жизнью. А у меня они просто стояли рядышком. Я критически осмотрел погруженную в полумрак вечернего дождя комнату. Диван, застеленный новым белым покрывалом. "Чтобы пространство визуально увеличить", - сказала мама, когда всучила его мне. Я приходил в ужас, думая о том, как оно будет выглядеть после моего первого выходного, но все равно застелил - за неимением другого. Старое кресло, служившее, видимо, еще дедушке хозяйки. От него идет характерный запашок и, как только мама с Машкой придут в гости, мама велит от него избавиться. А пока я себе позволил негигиеничную роскошь - кажется, что время в нем течет совершенно по-иному. В нем где-то спрятали вечность.

В который раз я чихнул и обернулся в поисках салфетки или полотенца. Насморк меня прикончит. За окном лил дождь, впереди ждали суббота и воскресенье, когда мои мысли не займет ничто, кроме... хах, сломанных стульев моей души. Я сам себе удивился, сморкаясь в обрывок туалетной бумаги: мне жутко хотелось забраться на пятый этаж, постучаться в десятую квартиру, перешагнуть равнину ботинок, прошмыгнуть мимо горы курток, проигнорировать Маркиза и есть вместе с Гошей яичницу.

Но я заставил себя пойти и сесть в старое кресло. Гоша - Машкин ровесник. Кем я должен быть, чтобы искать его общества? Есть у меня чувство собственного достоинства или нет?..  И я заставил себя отыскать на полке томик Конан Дойла, попутно думая, что на кухне у меня по-прежнему есть только хлеб и колбаса, да еще остатки зоологического - мама дала в прошлый раз. И целый вечер. Который я мог бы провести, узнавая интереснейшего человека, но сам отказался от такой возможности. Хм, видимо Гоша прав: я упускаю шансы один за другим. Опять Гоша!

Когда, прижимая к животу книжку, я пытался зажечь газ под чайником, в дверь позвонили. Я уронил Холмса на напольную плитку. Это значит "довольно противиться судьбе"?..

И я побежал открывать, снова чихая по дороге и прикрывая нос рукой.

- Мишка! - на пороге стояла моя дорогая сестра. Ее красный зонтик-трость опирался о пол, как волшебная палочка, и оставлял лужи. - Сюрпри-из!

- Маша? Как ты тут, что... А-апчхи! - пришлось отвернуться и чихать в рукав. На что мне эта головная боль? Сейчас снова будет свои идеи толкать.

- Почуяла, что ты, братец, заболел! - важно отодвинула меня в сторону Машка, одним взглядом выцепила место в углу, куда ткнуть зонтик, а потом деловито принялась расшнуровывать свои прозрачные калоши.

- Я, вообще-то, занят, - буркнул я. - Предупреждать надо.

- Занят? - фыркнула Машка. - Всем известно, что пятничный вечер ты спускаешь в трубу.

Я поморщился, глядя, как сестра отставляет калоши к стене, трясет волосами, нагинается, закручивает их гулькой и, выпрямляясь, закрепляет резинкой. Это значит, что она готовится развернуть бурную деятельность.

Должен сказать, Машка - тот еще ураган. Разноцветный, которому не знаешь, что придет в голову. Она всегда знала, как добиться своего: с самого рождения, когда я стирал ее пеленки, жалуясь маме на судьбу. А мама меня убеждала, что это обязанность старшего брата. Когда Машка подросла, оказалось, что доставать игрушки из-под батареи - тоже обязанность старшего брата. В благодарность я получал шедевры искусства, виртуозными штрихами выполненные поверх моих домашних заданий. И в школе объяснить их происхождение третьекласснику оказывалось проблематично.

Зато в чтении книжек под одеялом мы были солидарны, как и в запрещенных драках диванными подушками. А еще в планах исследовать необитаемый остров и найти сокровища.

Теперь Машка закончила первый курс педучилища с отличием, а я крепко влип офисным планктоном в пучину менеджмента.

- Мама сегодня осталась сверхурочно, - донесся голос Машки с кухни. - Мишель, у тебя что, в холодильнике мышь повесилась?.. Что есть будем-то?

"Мишель" - сестра одержима Парижем. Я вскинул брови.

- Холмса снова читаешь? А посмотреть не хочешь? У тебя есть телевизор? - из Машки вопросы сыпались, как из мешка. - Вполне уютненько... - она уже порхнула в комнату. - Покрывало такое белое, садиться страшно. А кресло волшебно! - я услышал, как она плюхнулась в него поперек. - Мишель, я тоже такую квартиру хочу!

- Сдачала подрости, - злорадно отвечал я гнусавым голосом.

Машка выскользнула из кресла и подскочила ко мне, хмурясь. Протянула руку к моему лицу:

- Температуры у тебя нет, Мишель?

- Ой, перестань, - отмахнулся я. - Просто устал за неделю и все. 

- Ну, да, - съязвила Машка, опережая меня и снова забираясь в кресло, теперь с ногами. Рядом с ней я себя чувствую улиткой-неудачником. Я осторожно опустился на белое покрывало дивана. - И потому сидишь в темноте, запихиваешься сухими бутербродами и перечитываешь Дойла.

- У тебя есть идеи получше? - так же язвительно отвечал я. Есть у Машки такое - с ней никогда не скучно. Если она в хорошем настроении, конечно. И, пожалуй, я таки рад, что она пришла. Где-то настолько глубоко, что даже себе самому не признаюсь.

История третья. Все -- люди Дождя

Мы сидели на Гошином диване, единственной поверхности, пригодной к сидению во всей мелкой комнате, такой же творчески беспорядочной, как и кухня. Машка - тыкая экран телефона бесцельно, я - считая пятна на потолке, Гоша - лаская голову Маркиза, влезшего ему на колени и время от времени хлещущего мои бедные черные штаны своим белым лезущим хвостом. За окном шумел ливень, лампочка нервно подрагивала, если бы не светящиеся гирлянды на стене, было бы совсем грустно. Прикрытый ноутбук загадочным светом манил к заваленному фантиками и стаканами столу.

Разговор не клеился. И яйца, как назло, в холодильнике Гоши закончились. Мы терпели бедствие на диване и не знали, что говорить. Домино Гоша куда-то засунул и  быстро отказался от попыток его найти среди местного барахла, когда я мрачно пошутил про бедлам в его комнате. Замкнулся и сел в уголок, а Маркиз мстительно отвлек его внимание от нас. Нам с Машкой ничего не оставалось, как сесть рядом и делать вид, что так и надо.

- О, новая цитрусовая сказка! - воскликнула Машка, нарушая тишину первой. - Вы читали?

Я пожал плечами.

- Что за сказка? - спросил я вежливости ради, переводя взгляд на пол и обнаруживая скомканную бумажку прямо возле моего тапка. Отфутболил ее возмущенно. Машка вечно читает сказки, ребенок.

- По легенде, одна девочка записывает сказки своей тети, - сообщила Машка. - И мне даже кажется, - понизила она голос, - что так оно и есть. Среди подписчиков есть дядюшка Сокол, а это герой рассказов...

Я фыркнул.

- Как Братец Лис и Братец Кролик прямо.

- Я читаю, - подал Гоша вдруг голос. - Но давно не было новых.

- Серьезно?! А какой у тебя там ник?..

- Человек дождя.

Маша сделала такое лицо, как когда мама разрешила подобрать нам бездомного пекинеса: сложила ладони, набрала воздуха восхищенно и замерла, как перед чудом. Только пекинес тогда поел котлет, принял ванну, сходил к ветеринару и позорно сбежал. А на следующий день мы узнали, что хозяин у него имеется. Гоша же в ответ на такое лицо поднял брови.

- Правда?.. Так и знала, что человек вроде тебя не может подписаться именем и фамилией... - завела Машка пластинку восхищения. - Это так глупо и неромантично, не находишь?

- Просто показывает, что человек не фантазер, и все, - качнул головой Гоша, сползая к краю дивана. Я с торжеством заметил, что для тушки Маркиза положение коленок хозяина теперь оказалось неудобным и пришлось спрыгнуть, притом неудобно приземлившись на комок бумаги, что я отфутболил минуту назад. Кот сделал вид, что так и планировал, и стал толкать бумажку лапой, каждый раз подолгу ожидая результатов чудодейственного "оживления".

- Или они просто серые, бесцветные, просто безжизненные фотографии в отделе кадров жизни, - категорично заявила Машка.

- Э-эй... - помахал я рукой. - Я подписан именем и фамилией, что за..?

- Безжизненных и серых не бывает, - возразил Гоша, двигаясь на самый краешек дивана, чтоб я не мешал ему смотреть на Машу. Меня для этой парочки спорщиков не существовало. Мне показалось, что Маркиз мне мрачно подмигнул - мол, привыкай, брат. С каких пор мы с этим нахалом братья?.. - Каждый человек хранит в себе что-то, чего никто больше не знает. Историю, воспоминания, боли и радости... Из этого и строится жизнь, личность. Скажи, что слишком мы боимся выглянуть из толпы, вот и предпочитаем казаться серыми.

- "Мы"? Ты как раз не боишься, судя по всему, - прищурилась Машка.

- Это как посмотреть, Мари, - пожал Гоша плечами, и огонек в его глазах мелькнул и потух. Парень обратно задвинулся к спинке дивана и скрестил пальцы на руках, задумчиво их разглядывая. - То, что я "Человек дождя" в контакте, не значит, что в жизни все так же.

- Не поверю, что ты такой, как все. Чтец душ и обычный?

Мне хотелось встать с дивана и убраться подальше, даже если мимо Анны Пал-ны. Хотя бы пойти проверить глазок. Но обязанности старшего брата давали знать о себе до сих пор. "Заботься о Маше, она твоя младшая сестра". Поэтому я просто чихнул, сдаваясь порывам собственных рефлексов.

- Человек дождя - это просто колибри среди воробьев, - ответил Гоша. - Что думаешь, Мари, он особенный?

- Да, - кивнула Машка, грызя ноготь задумчиво. Я судорожно рыскал по собственным карманам, надеясь найти салфетку. Компакт-диск, как я не люблю я такие заумные речи. Колибри тут при чем. - Конечно, особенный.

- Он таким родился, он самый обычный. Только не воробей, а колибри. Он отчаянно хочет быть собой, разноцветным колибри, который умеет летать назад и собирать нектар, но все чаще жалеет, что он - не простая серая пташка. Он бы ловил противных жирных червяков, прыгал по земле, обедал в зоопарке у зверей, делал бы то, для чего рожден, и его бы никто не трогал, и ему позволили бы быть тем, кем он так хочет - собой. Только он колибри, и тут уж ничего не поделаешь. Быть собой значит быть другим, чужим. Ему не удастся раствориться в толпе, нигде и никогда, и даже в Париже.

- А как насчет Южной Америки?.. - с отчаянной надеждой спросила Маша.

- Он не знает дороги.

- Но он может спросить... Должен, просто обязан существовать указатель. Путеводитель. Карта. Внутреннее чувство навигации. Что-нибудь!

- Не уверен, что у колибри он есть... Они не приспособлены для далеких перелетов.

- Колибри, - перебил я, обнаружив, что салфеток таки при мне нет ни в одном кармане,  а нос в них отчаянно нуждается, - у кого есть салфетка?

Гоша подпрыгнул с дивана мгновенно.

- Прости... Я могу найти тебе полотенце, - закрутился он вокруг собственной оси, рыская глазами поверх брошенных тут и там штанов, футболок, свитеров, блокнотов и тарелок. Я поморщился.

- Не надо... 

- Иди в ванную, - безапеляционно толкнула меня Машка в спину. - Гоша, а что, посмотрим, может, "Человека дождя", а? Как раз время и настроение распо...