Советский Союз - 1986. Операция "Король Артур".

Глава1.

Лэнгли. Штаб — квартира ЦРУ США. Кабинет директора ЦРУ Уильяма Кейси. Сентябрь 1986 года.

Семидесятитрехлетний Уильям Кейси являлся пожалуй самым влиятельным директором ЦРУ в истории этой организации и вообще в истории США. Возглавивший, в январе 1980 года, комитет по выборам Рональда Рейгана, он сделал колоссально много, чтобы тот выиграл президентские выборы и спустя год стал хозяином Овального кабинета, и в качестве вознаграждения за свои услуги, оказанные Рейгану в ходе президентской избирательной кампании, Кейси не без основания рассчитывал на должность Государственного секретаря.

Он до сих пор не мог забыть своего разочарования, когда узнал, что кандидатом на должность о которой он так мечтал избранный президент США предложил Александра Хейга, считая, что представительная внешность и опыт последнего, как никогда лучше, по его мнению, подходили для этого поста.

Лишь в конце ноября 1980 года Кейси дождался звонка от Рейгана, который в последовавшем телефонном разговоре предложил ему всего навсего должность директора ЦРУ.

В первую минуту, после полученного предложения он испытал и чувство разочарования и чувство жгучей обиды. Для такого прирожденного политика, каким мнил себя Кейси, данное предложение выглядело самой настоящей издевкой. Ведь директор ЦРУ никогда не участвовал в выработке политики США, он был всего навсего, обычным исполнителем. Тем более ему уже минуло шестьдесят восемь лет и повторного шанса оказаться вблизи верхушки власти у него не могло и не оказаться.

Кейси до сих пор помнил, как он сухо попрощался с Рейганом в конце этого разговора, взяв время на обдумывание этого предложения.

Поначалу он хотел сразу же набрать номер Рейгана и дать ему категорический отказ. Однако справившись с первоначальными чувствами, и поразмышляв несколько дней над предложением Рональда он решил принять его, но с условиями, которые не подлежали обсуждению.

Во- первых, он должен был стать членом кабинета, участвовать в его заседаниях, и принимать решения по внешней политике.

-Во- вторых,ему должен был быть выделен кабинет в Белом доме. Собственный кабинет в Белом доме, означал кроме того и то, что Кейси мог вести тайные разговоры с членами Совета национальной безопасности, а его телефонные звонки никем не регистрировались и не прослушивались.

-В- третьих, он должен был получить постоянный и свободный доступ в Овальный кабинет в любой необходимый момент.

Выслушав эти требования, Рейган немедленно принял их. Так появился на свет самый могущественный и влиятельный директор ЦРУ США, Влияние Кейси на формирование внешней политики США, стало очень значительным. Он стал членом и кабинета и Совета национальной безопасности. Но главным атрибутом его власти и влияния, стали его хорошие и достаточно близкие отношения с президентом США, с которым он еженедельно, каждую пятницу встречался в Овальном кабинете, и знакомил с новыми данными полученными американской разведкой, благодаря чему ознакомление Рейгана с разведывательными материалами было поистине беспрецедентным.

Главной идеей, которой был по настоящему одержим Кейси была идея нанесения максимального ущерба СССР, и всему восточному блоку с целью его последующей дестабилизации. В лице Уайнбергера, Аллена и самого президента США он нашел верных сторонников и соратников в деле реализации этой идеи, которая отныне ложилась в основу всей внешнеполитической стратегии США, в отношении СССР и союзных ему стран. Кейси был буквально одержим желанием нанести «Советам» максимальный ущерб. Львиная доля его рабочего времени тратилась на составление планов тайных операций, призванных подорвать мощь и влияние СССР во всем мире, создать, как можно более значительные затруднения для советской экономики,и для организации информационно — психологической войны против Советского Союза и его вассалов.

Сейчас на шестой год своего пребывания в должности Кейси не мог не чувствовать нарастающее удовлетворение плодами свой работы. Поступавшие в Лэнгли разведывательные материалы, неуклонно укрепляли его в мысли, что внешнеполитическая стратегия США, в отношении стран советского блока, одним из главных архитекторов, которой, безусловно являлся он, Уильям Кейси, начинала наконец то приносить все более и более ощутимые результаты.

Советы испытывали все более нараставшие трудности. Их экономика и так не блиставшая хорошими результатами переживала все больше и больше сбоев. В результате договоренности со странами ОПЕК, удалось резко снизить цену нефти до 10 долларов за баррель, что резко сокращало количество валюты поступавшей в советскую казну. Сделка «газ в обмен на трубы» тоже была фактически сорвана, во всяком случае о скором введении в строй второй нитки газопровода Уренгой- Помары — Ужгород нечего было и думать. В сочетании со случившейся совсем недавно тяжелой аварии на Западно Сибирской АЭС с ликвидацией последствий которой Советы испытывали очень большие затруднения, это означало огромные финансовые убытки понесенный понесенные СССР, убытки, компенсировать которые (во всяком случае в самое ближайшее время) не представлялось возможным.

Но это было еще не все. В результате достигнутых договоренностей с КОКОМ, Советскому Союзу был очень затруднен доступ на рынок западных технологий. Вкупе с финансовыми потерями это наносило по сути сокрушительный удар по планам модернизации машиностроения, которые озвучивал новый Генеральный Секретарь Горбачев. Если вообще не делало их полностью невозможными.

Думая об этом Кейси всякий раз морщился вспоминая, с каким трудом удалось преодолеть упрямство Западноевропейцев (особенно ФРГ), которые долгое время упрямо, не желали присоединятся к финансовым и технологическим санкциям против СССР. И все таки в конце концов удалось заставить, сначала очень несговорчивых европейских партнеров, следовать в фарватере новой восточной стратегии США.

Наконец Советы плотно завязли и в Польше и в Афганистане. Режим Ярузельского не вылезал из кризиса, загнанная в подполье «Солидарность тем не менее продолжала набирать силу и влияние, особенно среди молодежи, а получавшие новейшее американское вооружение афганские моджахеды, наносили советским войскам и частям про кремлевского кабульского режима все возрастающие потери, беря под свой контроль все новые и новые районы страны.

Глава 2.

Москва. Сентябрь 1986 года.

-Саша, Юля! - окликнули нас сзади.

Я обернулся и увидел Льва Борисовича Фишмана собственной персоной. Он быстрой походкой входил в помещение театрального буфета, куда я с женой направился в антракте спектакля.

Лицо Фишмана расплылось в широкой улыбке. Он подошел к нам вплотную, громко выдохнул и произнес:

-Фу! Еле догнал вас. Иду по коридору и смотрю знакомые фигуры. Присмотрелся, а это мои спасители! Ну я и бегом за вами. Наконец догнал. А вы, я смотрю, тоже повышаете свой культурный уровень?

-Да, Лев Борисович, повышаем. Мы вообще стараемся не пропускать спектакли Театра на Таганке. Это наш любимый театр,- ответила ему с улыбкой Юлия.

-Ах Юлечка, вы все так же прелестны, дозвольте припасть к вашей ручке,- сказал Фишман и поцеловал руку моей жены, затем повернувшись ко мне, протянул мне свою кисть.

Мы обменялись рукопожатиями. Фишман тараторил мне слова своей благодарности за свое спасение.

-Ну,что вы Лев Борисович, - как бы смущенным голосом отвечал я,- вообще то это был мой служебный долг.

-Да. Да, - радостно подхватил он в ответ,- извещен, конечно извещен, в какой организации вы с супругой изволите служить. Понимаю конечно, что вы не могли сказать мне об этом тогда в Ессентуках. Понимаю. Соображения секретности и все такое прочее. Вообще то говоря мне очень повезло, что вы оказались моими соседями! Если бы не вы, я пожалуй, не стоял бы сейчас здесь, и не вел бы эту приятную беседу с такими очаровательными молодыми людьми. Представляете, эти негодяи, ну эти похитители, они перепутали меня с каким то своим знакомым, который задолжал им большую сумму денег и не хотел отдавать долг. Страшно было бы представить, что бы они сотворили со мной, когда обнаружили бы свою ошибку. Но благодаря вашей расторопности и смелости, я жив и здоров! Огромная вам благодарность за это! Огромная! Вы знаете где я имею честь трудится. Если возникнут какие ни будь проблемы, милости прошу! Я всегда к вашим услугам!- Фишман полез во внутренний карман пиджака и вытащив из него две визитки протянул одну мне, а другую моей жене.

-Заместитель главы Мосгорторга?- с иронией в голосе произнесла Юлия ознакомившись с надписью на визитке,- а нам Лев Борисович, вы представлялись скромным рядовым клерком, работающим в этой почтенной организации. Выходит вы тоже не вполне были искренни с нами?

В ответ Фишман лишь рассмеялся.

-Ну вы же должны понимать Юлечка, что это за должность! И как много людей, хотело бы свести знакомство со мной! Волей- не волей приходится маскироваться и прятаться. Но не от вас, не от вас! Для вас, моих спасителей, я всегда открыт и всегда готов помочь. В пределах своих возможностей естественно. Но учтите они у меня очень не маленькие. В плане, добывания дефицита разного рода естественно. Но знаете, Юлечка, мне почему то кажется, что вы совсем не удивлены моей должностью. Что то мне подсказывает, что вы знали ее и раньше. Я прав?

-Как ваше самочувствие, - спросил я,- надеюсь все обошлось без серьезных последствий

-Слава Богу, слава Богу, все нормально. Небольшое сотрясение мозга и только. Отпуск и отдых конечно пошли коту под хвост, но главное я жив! По сравнению с этим все остальное это такие мелочи, право слово!

Продолжая вести разговор такого рода, мы дошли до буфетной стойки, отстояли очередь, взяли, каждый по бокалу пива и бутерброду с икрой и разместившись за столиком продолжили свое общение.

Фишман оказался заядлым театралом и ко всему прочему большим знатоком закулисной жизни московских театров. Он очень хвалил нового главного режиссера Театра на Таганке Эфроса, пришедшего на смену эмигрировавшему Любимову, и выражал очень большое сожаление о том, что кажется значительная часть труппы не приняла нового режиссера и поэтому всячески вставляет ему палки в колеса, мешая тем самым ему работать, хотя он очень бережно относится к творческому наследию Любимова и даже восстановил два его спектакля, снятых ранее по цензурным соображениям. Кстати на одном из них «Дом на набережной» мы сейчас и присутствовали.

Прозвенел звонок извещавший публику о конце антракта и мы не торопясь последовали в зал. Лев Борисович временно распрощался с нами, узнав предварительно номера наших мест, и взяв с нас клятвенное заверение, не уходить домой сразу после спектакля, а подождать его возле входа в театр.

Ожидание Фишмана затянулось. Основная часть публики уже схлынула, как наконец, появился Фишман. Он был не один. Его сопровождала очень красивая брюнетка лет тридцати.

-Саша, Юлечка, прошу прощение за столь долгое ожидание!- извиняющимся тоном произнес Лев Борисович, подойдя к нам,- вот кстати встретил свою знакомую. Познакомьтесь, Эллина Владимировна Гольдберг. Между прочим врач — психиатр, работает в Ганнушкина. А это, Эллина, Александр и Юлия, мои спасители. Я уже рассказывал тебе о них. Они, кстати служат в КГБ.

-Да действительно, Лев очень много рассказывал о вас,- сказала наша новая знакомая, - по его словам вы оба, просто какие то легендарные личности! Очень приятно с вами познакомится. Лев просто чудесный человек и я очень рада, что вы сумели вызволить его из такой сложной ситуации.

-Сложной ситуации?- услышав это Фишман едва не подпрыгнул, - они Эллина, спасли мне жизнь, а не вызволили, как ты говоришь, из сложной ситуации! Между прочем рискуя своей. Если бы не они, то скорее сего, ты не имела бы возможность разговаривать со мной сейчас.

Разговаривая таким образом мы подошли к черной «Волге» Фишмана. Лев Борисович распахнул перед нами дверь, пригласив меня и Юлию сесть в машину, следом за нами в нее села Эллина.

-Сегодня пожалуй поработаю таксистом, - весело сказал Фишман,- Саша, Юля, какой ваш адрес? Эллина ты не возражаешь, что в начале я довезу до дома, моих спасителей?

Эллина не возражала. Фишман уселся на водительское место и завел мотор.

-Знаете я так и не отблагодарил вас за свое спасение, - вновь обратился он к нам,- хотя конечно ни какая благодарность не сможет покрыть то, что вы сделали для меня. Знаете что? Если вы сможете, то приходите в пятницу двенадцатого числа, в Плехановский институт на кафедру Товароведения. У меня там будет защита докторской диссертации. Потом банкет как положено. На нем будут очень важные и интересные люди. Думаю, что там мы сможем договорится о моей благодарности вам за то, что вы сделали для меня.

Глава 3.

Москва. Сентябрь 1986 года.

Через пару дней Захаров вызвал меня и Юлию к себе в кабинет.

-Вот, что товарищи лейтенанты,- обратился он к нам,- я тут подумал, подумал и решил, что вам стоит принять предложение Фишмана, о так сказать близком знакомстве. Так,что можете смело идти на защиту его докторской диссертации, и остаться потом на последующий банкет. Понятно, что Фишману, что то от вас надо, иначе бы он не подошел к вам в театре, он естественно понимает, что в Ессентуках, вы не случайно оказались соседями по санаторию, так,что вам предстоит выяснить, что это потребовалось от вас Льву Борисовичу. Только сделайте это осторожно и желательно без стрельбы и трупов. Поняли Солдатов? А то я смотрю вам очень понравилось вести огонь на поражение.

В ответ я лишь смиренно потупил свой взор. Что не говори, а шеф был в этом случае совершенно прав. Наша работа все таки требовала в большей степени интеллектуальных усилий, а не лихости, с отвагой, вкупе с меткой стрельбой.

Далее Захаров поделился с нами информацией о Гольдберг. Выяснилось, что Эллина Владимировна 1955 года рождения, кандидат медицинских наук, действительно работает врачом в психиатрической больнице имени Ганнушкина. Считается очень хорошим специалистом, не однократно привлекалась к участию в судебно- психиатрических экспертизах в разного рода сложных случаях. Имеет ряд публикаций в научной периодике, в том числе и за рубежом. Есть родственники за границей, и в Израиле и в США, однако связи с ними не поддерживает. Член КПСС. Разведена уже как четыре года. Детей не имеет. Бывший муж ее однокурсник Самвел Варганович Затикян, так же врач — психиатр, но в Кащенко. По имеющимся сведениям, несмотря на развод, поддерживает с ним, вполне приятельские отношения. Имеет репутацию очень хорошего специалиста и в тоже время очень не простого в общении человека. Скрытна, что называется себе на уме. Очень честолюбива, мечтает о большой карьере, в тоже время умеет держать язык за зубами и ладить с нужными ей людьми.

-В общем штучка еще та,- подытожил Захаров,- но в поле зрения нашей организации она пока не попадала. По отзывам коллег очень умна. Версия лейтенанта Заварзиной о том, что она и Фишман являются любовниками, считаю имеет право на существование. Коллеги неоднократно замечали за Гольдберг интерес так сказать к красивой жизни. Неоднократно видели ее в разных ресторанах, в том числе и в компании мужчин. Эта самая Эллина упакована очень хорошо. Судя по всему затруднений с добычей разного рода дефицитных вещей не испытывает совершенно. Причем их общая стоимость намного превосходит легальные финансовые возможности самой Гольдберг. Для таких как она, Фишман просто лакомая цель. Учитывая и внешние данные самой Гольдберг и слабость Льва Борисовича к женскому полу. Так, что если будет возможность, то эту версию надо проверить. Так, что даю вам карт — бланш. Только не запорите все дело, как тогда в Ессентуках. Вам все понятно?

Нам все было понятно, на этом наш инструктаж завершился.

Вечером на прогулке Юлия сказала мне:

-Ты знаешь, Саша, мне кажется, что Захаров, что то не договорил нам об этой самой Гольдберг.

-У меня конечно не такая мощная интуиция, как у тебя, но мне тоже показалось, что то подобное. По моему у шефа какой то не очень здоровый интерес к этой Эллине.

-Ага. И еще мне почудилось, что она интересует его куда больше, чем Фишман. Я не удивлюсь если выяснится, что эта самая Эллина, все таки уже попала в поле зрения Комитета, да только Захаров не хочет, чтобы это знали мы. Во всяком случае пока.

-С другой стороны, что может знать рядовой врач- психиатр?- начал рассуждать я,- вряд ли эта Гольдберг имеет доступ к государственной тайне. Так,что представить ее в качестве агента ЦРУ или скажем Моссада я пока как то не могу.

-Не знаю,- ответила мне Юлия,- но тогда в машине Фишмана, я вдруг, в какой то момент, ощутила исходящую от нее опасность. Захаров прав, эта Эллина, очень не простая штучка и с ней надо держать ухо востро. Это тебе не Фишман.

В пятницу двенадцатого числа, я и Юлия пожаловали на кафедру Товароведения Плехановского Института на защиту докторской диссертации Льва Борисовича Фишмана.

Увидев нас соискатель расплылся в улыбке, подошел к нам энергичным шагом, пожал руку мне, поцеловал ее у Юлии быстро произнес:

-Очень и очень рад, что вы воспользовались моим приглашением и отыскали время придти и оценить мои скромные усилия в сфере товароведения. Не думаю конечно, что это вам так уж интересно, но тем не менее очень рад! Я теперь извините. Пообщаемся после защиты. Очень волнуюсь. Представьте себе! Волнуюсь, как зеленый аспирант!

Сказав это Фишман отошел от нас. Тут вновь открылась дверь на кафедру и я увидел вошедшую в помещение Гольдберг.

Мне показалось, что заметив ее Фишман как то переменился в лице. Гольдберг же кивнув ему и еще нескольким присутствующим головой, не торопясь подошла к нам.

Поздоровавшись она сказала:

-Вы тоже заинтересовались работой Льва Борисовича? Честно говоря я ничего не смыслю в этом самом товароведении, но Лев просто прекрасный человек, поверьте мне! Вот хочется поддержать его. Еще раз большое спасибо вам, Александр и Юлия, можно я так буду называть вас? Спасибо за то, что вы вырвали Льва из рук этих ужасных людей!

-Да, вы правы Эллина, Лев Борисович, действительно чудесный человек,- ответила ей Юлия,- и мы с Сашей от чистого сердца пришли поддержать его на защите, хотя как и вы, ничего не понимаем в этом предмете, но тем не менее почему не поддержать хорошего человека? Особенно если через него можно достать столько дефицитных вещей? Я полагаю, что у заместителя главы Мосгорторга, все таки не маленькие возможности в этом плане?

Я с любопытством ожидал реакции Гольдберг на эти слова моей жены. Эллина рассмеялась, развела руками и сказала:

-Ну, что делать, если мы живем в такое время, когда к любым даже самым, казалось бы светлым чувствам, все равно примешивается толика меркантильности! Увы, но без нее сейчас никак! Вы же должны, как женщина понимать меня. Да и думаю, ваш супруг тоже не осудит. В конце концов, мы женщины, должны всегда хорошо выглядеть и быть хорошо одетыми. И без таких людей как Лев, нам добиться этого будет очень трудно! Но это же не отменяет его прекрасных человеческих качеств!

Глава 4.

Москва. Сентябрь 1986 года.

Смирнов встретил Захарова на свежем воздухе, сидя в небольшой беседке расположенной в глубине небольшого сада окружавшего его дачу.

-Здравствуй, присаживайся,- и он кивнул головой на скамейку внутри беседки,- погода то какая сегодня! Настоящее бабье лето! Ну, что есть у тебя, что нового? Как там твой Солдатов? Надежно схватили его за жабры? Не вывернется? Мне Соловьев докладывал, что вроде все нормально, но я хочу еще и твое мнение узнать.

Захаров уселся на скамейку прямо напротив Александра Никаноровича, перевел дух, откашлялся и начал:

-С Солдатовым я думаю, все обстоит нормально. Схватили мы его, как следует, не куда ему деться. Но я не об этом. Я по другому поводу. Александр Никанорович, а вы уверены в лояльности Эллины Владимировны Гольдберг?

-А, что такое? - Смирнов словно радарами начал глазами ощупывать лицо Захарова,- баба она конечно себе на уме, но до сего дня, никаких поводов сомневаться в своей лояльности мне не давала. Что ты там, Митя, накопал против Эллины?

-Да не то, чтобы накопал, ответил Захаров, - просто тут такое дело... и он рассказал о встрече Солдатова и его жены с Фишманом и Гольдберг в театре.

-Только и всего?- спросил его Смирнов,- ну встретились, ну поговорили, ну предположим спит Эллина с этим самым Фишманом, ну и что тут такого? Я ничего подозрительного здесь не усматриваю.

-Да я в общем то тоже, но вот позавчера Солдатов и Заварзина побывали в Плехановском институте на защите докторской диссертации Фишмана. Туда же пожаловала и Гольдберг, хотя по их наблюдению, Фишман вовсе не был доволен ее визитом. А самое интересное,что Гольдберг весь все время и во время защиты диссертации и на банкете не отставала от Заварзиной и Солдатова, пытаясь всячески их разговорить. Особенно Заварзину.

-И как, разговорила?

-Да в общем то разговор все больше о пустяках шел, но вот у Заварзиной сложилось твердое мнение, что все не так просто, что Эллина заявилась на защиту главным образом, ради встречи с ней. И, что Гольдберг не просто так разговаривала с ней, а пыталась ее прощупать.

-Но Эллина ведь знает, кто такая Заварзина?

-Знает. Но вот я чем Александр Никанорович, подумал. А не играет ли Гольдберг еще в чью то пользу? Может быть она связана с этой самой партийной разведкой? Мне ее поведение кажется очень подозрительным.

-Хм, - Смирнов нахмурил свой огромный лоб,- хм. Действительно все это выглядит как то не очень. Правда я не верю в то, что Эллина добровольно будет сотрудничать с этими гаденышами. Добровольно нет, но можно ведь и заставить. Подловить на чем ни будь к примеру. Тебе Митя, эти методы и приемы должны быть лучше известны. Озадачил ты меня. Черт все это очень и очень не желательно.

Он замолчал, подвинул к себе поближе стоящую на столе тарелку с румяными, спелыми яблоками, вытащил из кармана кофты перочинный нож, раскрыл его и начал резать яблоко.

Закончив он кивнул Захарову.

-Бери ешь. Очень вкусные яблоки. Сорт «Коричная». У меня в деревне ее почему то « коричневкой» называют. Самое мое любимое яблоко.

-А ты не думаешь, Митя, что Эллина решила для себя кое что у твоей Заварзиной разузнать? - спросил он спустя некоторое время,- так сказать удовлетворить свой частный интерес. Не каждый же день встречаешься с попаданкой из будущего.

Захаров в ответ лишь пожал плечами.

-Может быть все, что угодно, Александр Никанорович, и личный интерес Гольдберг, и ее возможное сотрудничество с партийной разведкой, как и то, что она работает на кого то третьего. И возможно этот третий вообще находится за пределами нашей страны.

-Эллина шпионка? По моему, Митя, ты сейчас дал маху! Это у тебя профессиональная деформация, видеть кругом шпионов.

-Позвольте, Александр Никанорович, а что собственно говоря, мы о ней знаем? Я тут поинтересовался немного ее так сказать, моральным обликом. Баба она очень не простая. Умная, талантливый специалист спору нет. Но при этом очень честолюбива, не однократно заявляла, что ее затирают по национальному признаку, так, в частности жаловалась на то, что ее, как еврейку не пустили, на какой то там конгресс или симпозиум психиатров в Вену, а послали, как она выражалась «русских бездарей». Есть основания полагать, что она не очень разборчива в личных связях. Так, что на предмет ее лояльности у меня возникают некоторые сомнения. А учитывая, к тому же, ее не формальное положение, она просто на просто идеальный кандидат для вербовки!

-Ну история с поездкой в Вену мне известна. Там действительно, ее пятым пунктом воспользовались. Сначала Эллина была первый кандидат на эту поездку, она и доклад уже подготовила, говорят очень хороший, а потом ее очень не красиво подвинули. Придрались к тому, что она мол разведена и со своим моральным обликом, не может представлять за рубежом, да еще в капиталистической стране, советскую психиатрию. Но все то понимали, что эти придирки так только для вида, а на самом деле главная причина- это ее национальность. Так, что вместо нее поехал один профессоришко, видно у него с моральным обликом все хорошо было. Только почему то в Вене, он на краже в магазине попался. То ли колготки вынести пытался, то ли лифчик. Так,что Эллина имела право обижаться.

-Вечно эти евреи всем недовольны,- недовольным тоном произнес Захаров. - не бедствует, работает в столичной клинике, статейки свои публикует, а как Вену не пустили, сразу в крик! Мол антисемиты проклятые не дают пробиться еврейскому дарованию. По моему церемонимся мы слишком с этой публикой! Я вот в Вене этой не был ни разу, и ничего не распускаю язык, что меня как русского туда не пускают.

Услышав это Смирнов недовольно нахмурился.

-А по моему ты Митя балбес самый настоящий. Я так думаю, что с евреями и с Израилем этим мы уже давно не туда идем. Это все жидоеды из так называемой русской партии воду мутят. Сами ничего не могут, импотенты полные, так евреи у них во всем виноваты. Мне вон до сих пор статью мою, семьдесят первого года простить не могут, за которую Суслов чуть не сожрал. Едва — едва, куда то в Африку послом не загнали. А, что я в статье то этой сказал? Что русофилы эти нас обратно в девятнадцатый век хотят утащить? Так это чистая правда! Никчемные они людишки. Насмотрелся я на эту публику. Им волю дай они крепостное право вернут. А с евреями, что натворили? Наплодили отказников, с Израилем на ножах, американцы нам санкции влупили. Кто от этого выиграл интересно? А арабы эти дикие нам во сколько обходятся? Деньжищ в них вбухали, как в прорву, а толку чуть. Все равно они от нас на Запад переметнутся, если он заплатит побольше. Садат тому пример. Они переметнутся, а мы, с нашими жидоедами в придачу, в дураках останемся. Никакой пользы мы от этих Асадов и Арафатов не имеем, одни расходы только. А казна она то не бездонная. А евреи это сила! Сколько среди них ученых, бизнесменов, политиков! С ними дружить надо, только польза от этого всем будет. А какая польза от этих арабских голодранцев, скажи мне на милость?

Глава 5.

Москва. Сентябрь 1986 года.

Я выходил из метро, когда вдруг увидел подходящего ко мне капитана Авдеева, который на этот раз был в штатском.

-Здравствуйте, Александр Николаевич,- приветливым тоном произнес он,- а у меня к вам срочное дело! Давайте отойдем в сторонку- и он показал рукой на стоящий неподалеку желтый «Москвич» возле которого со скучающим видом стояли два амбала.

Первым моим желанием, было побуждение двинуть Авдеева, как следует в челюсть. А затем постараться дать деру. Я сразу понял, что намечающаяся поездка не сулит мне ничего хорошего. Как видно меня собираются отвезти в какое то укромное место, чтобы там беспрепятственно провести беседу с пристрастием. Видимо у приставленных ко мне кураторов возникли кое — какие сомнения в моей лояльности и искренности. И я понимал, что закончится такая поездка может чем угодно.

Мысль о побеге мелькнула в моей голове и я сразу же выкинул ее. Бежать мне в сущности было некуда. Более того мой побег заставит немедленно спустить с поводка Соловьеву и моему дорогому шефу, за которым стоял Александр Никанорович Смирнов, целую свору ищеек, который изловят меня за очень короткое время. И кроме того мой побег, даже если бы он и увенчался успехом, ничего не решил бы. Главной целью этих людей был вовсе не я, а Юля, которую судя по всему Смирнов хотел заполучить в свое полное распоряжение, и если мне и удастся скрыться, то почти наверняка это подтолкнет их к силовому варианту в отношение ее.

Все эти мысли мигом пронеслись в моей голове. Я стиснул зубы и вымученно улыбаясь протянул Авдееву руку

-Здравствуйте! А нельзя узнать, что случилось? Я вообще то тороплюсь.

-Нам надо съездить в одно место и там вам все объяснят. Вот машина садитесь пожалуйста Александр Николаевич!- и Авдеев показал на «Москвич»

Мы пошли к «Москвичу». Амбалы расступились перед нами, Авдеев подошел к двери и рывком открыл ее.

Садитесь, не стесняйтесь,- пригласил он меня.

Я пожал плечами и сел на заднее сиденье. Следом за мной влезли амбалы и тесно зажали меня. Авдеев обошел машину, открыл водительское место, уселся за руль, завел мотор и мы тронулись с места.

Мы ехали и ехали по городу. Смотря на оживленные московские улицы, я невольно вспоминал рассказы Юлии о плотных автомобильных пробках, которые будут ждать московских автомобилистов через тридцать лет.

Наконец мы оказались где то на окраине. Авдеев затормозил прямо перед железными, листовыми воротами и нажал на клаксон. Через пару минут ворота дрогнули и открылись. Машина въехала в небольшой, аккуратный заасфальтированный дворик, в глубине которого стоял симпатичный флигелек, у входа в который стояла черная «Волга».

Авдеев заглушил мотор, открыл дверь и вышел из машины, бросив мне через плечо:

-Выходим!

Первым вышел амбал. Он открыл дверь и вылез наружу. Я последовал за ним. Оказавшись снаружи я произнес недовольным голосом:

-Что за дела, капитан? Куда это вы меня привезли? И главное зачем? Не забывайте у меня сегодня еще полно дел!

Однако Авдеев и не вздумал отвечать мне. Он молча подошел к входной двери, открыл ее и вошел внутрь флигеля. Мне пришлось так же последовать за ним.

Мы миновали небольшую прихожую, затем маленький, узкий коридорчик, и через несколько секунд оказались в просторной комнате в которой стоял шкаф, стол покрытый зеленой скатертью, а перед ним стул. Авдеев отодвинул стул и пригласил жестом сесть на него.

Пожав плечами я уселся. Авдеев тут же вышел из комнаты и я остался в ней один одинешенек. Было ясно, что сейчас придет некто, с которым мне видимо предстоит провести обстоятельную беседу. В конце концов не на смотрины же меня суда привезли! Мне было только не понятно. С кем мне предстоит побеседовать. Будет ли это мой шеф Захаров или же мне вновь предстоит узреть Соловьева. Александра Никаноровича Смирнова, я лицезреть пока не собирался. Пока все говорило за то, что скорее всего мне предстоит встретится с Соловьевым.

Я оказался прав в своих предположениях.

Через несколько минут дверь мягко отворилось и в комнату действительно зашел Вадим Прокофьевич Соловьев,- мой вербовщик. Он поздоровался, обошел стол, уселся в стоящее за ним кресло и вонзил в меня свой пронзительный взгляд.

Минуты две -три он буквально прожигал им, а затем первым нарушил молчание

-Слушайте Солдатов, о чем вы совсем недавно разговаривали с Гольдберг Эллиной Владимировной?

В ответ я едва не поперхнулся.

-И ради этого, вы как арестанта, привезли меня сюда? Через весь город? В общем то я подробно изложил о чем я со своей женой, разговаривали с Эллиной Владимировной Гольдберг в отчете, который составил по приказу своего непосредственного начальника полковника Захарова! И после спектакля в театре на Таганке, и на банкете после защиты докторской диссертации товарища Фишмана. И кстати разговаривала с ней главным образом, моя жена, лейтенант Заварзина. Все о каких то тряпках и модах.

-Хорошо. А вот этого человека вы выдели где нибудь?- и Соловьев показал мне фотографию Евдокимова,- он никогда и не где не подходил к вам? Не начинал разговор? Не предлагал свои услуги?

Я всмотрелся в фотографию и произнес:

-Нет. Этого человека я нигде и никогда не видел и не встречал. А кто это вообще?

-Это очень опасный человек. И мы не исключаем того, что именно он будет искать к вам подходы. Он из той самой партийной разведки о которой я говорил вам в прошлый раз. Так значит он пока не пытался познакомится с вами?

Я отрицательно замотал головой.

-Нет. Такого человека я никогда и ни где не видел. Во всяком случае пока. И никто от этой самой партийной разведки, ни ко мне, ни к моей жене не подходил, и не заводил никакие разговоры. Вы ради этого притащили меня сюда? Я не пойму вы это серьезно? Не знаю как вам, но мне все происходящее напоминает какой то детский сад! Все эти вопросы вы могли бы, совершенно спокойно задать мне и моей супруге, хотя бы у нас дома. К чему весь этот балаган?

глава 6

Москва. Сентябрь 1986 года.

Когда Юля открыла мне входную дверь, я заметил, что ее глаза совершенно опухли от слез.

-Санечка, где ты был?- произнесла она плачущим голосом,- я ждала тебя столько времени! Все глаза проглядела! Потом уже рыдать начала! Куда ты девался?

-Да я пивка попить решил. Слышь иду и смотрю, бутылочное дают! И очередь не большая! Ну я по пивку и вдарил! Ну там и под завис немного. С людьми интересными познакомился. Так поболтали о том и сем.- и в довершении я звякнул лежащим в авоське пивом,- вот тебе принес. Жигулевское!

Юля быстро вскинула на меня глаза, я прижал палец к губам и очень тихо прошептал:

-Поругай меня!

Жена быстро, согласно кивнула мне в ответ и начала пронзительным голосом отчитывать меня. О сколько интересного мне предстояло узнать! Я услышал, что я «кусок сволочи», «проклятый алкаш», « пивной алкоголик», « совершенно бессердечный», что «я не вылезаю из пивной бутылки» и так далее. В свое оправдание я бормотал, что невнятное, долго канючил прощение и все протягивал Юле бутылку пива (которым заранее запасся Соловьев), которую моя игравшая гнев супруга постоянно отталкивала. В конце концов я пробормотал, что «вместо ругани, не плохо было бы попить « Жигулевского» под воблочку, которая лежит у нас в холодильнике, со вчерашнего дня» как тут же мне прилетела звонкая и мощная оплеуха.

Юля поняла вдруг, что переиграла и застыла с каким то потрясенным выражением лица.

Я потер щеку и сказал недовольно:

-Ну ты смотри мать, руки то так не распускай! Я всего лишь пивка попил после работы. Пивка! Не водки. А ты сразу драться! Следующий раз, что с кулаками на меня кидаться станешь?

-А, что... Ой Санечка, прости меня дуру! Я так больше не буду! Но ты тоже хорош. Тебя все нет и нет. Я уже и не знала, что думать!- ответила мне жена.

-Ну вот, обменялись прощениями, сейчас еще обменяемся бутылками. И выпьем их в знак примирения. Прости меня, Юлечка, я так больше не буду, - произнеся это, я направился на кухню, подошел к холодильнику, открыл его и вытащил лежавшую там недоеденную вчера воблу,- помнишь, как вчера, мы эту рыбину ели и все приговаривали, к ней бы пивка бутылочку? Ну вот я и принес. И не бутылочку, а целых шесть,- радостно произнес я и шмякнул рыбой об стол.

-Ой, и газету даже не постелил!- воскликнула Юлия,- погоди сейчас принесу. Да убери ты воблу со стола пока, а то тут все рыбой провоняет,- ответила мне на это жена.

Она пошла в комнату, принесла оттуда газету, расстелила ее на столе и начала быстро разделывать воблу. Я в это время выставлял бутылки.

Мы уселись и стали пить пиво, вернее его пила ( а еще точнее сказать пыталась пить супруга), я в то же время дремал привалившись к стене, поскольку действие препарата, который ввела мне Эллина все никак на проходило.

Я дремал. Дремал и наконец как то не заметно для себя уснул. Мне приснилась вдруг Эллина в каком то очень сексуальном платье и которая почему то играла в шашки с моей женой, которую я в этом сне не видел, а лишь слышал ее голос.

Я проснулся оттого, что меня трясли за плечо.

-Санечка просыпайся! Иди в душ. Я смотрю тебя совсем развезло. Пиво пивом, но есть то ты хочешь? Я тут солянку не плохую приготовила. И котлеты вчерашние есть. Ты будешь их? Вот только хлеба у нас с гулькин нос.

Я открыл глаза и смачно потянулся.

-Да пожрать можно было бы. Хлеба говоришь мало? А пошли сбегаем до булочной? Купим хлебца, заодно и прогуляемся. А затем уже душ, пунш. И все, что там вам будет угодно. Идет?

-Вот тебе, а не пунш, - и Юля поднесла к моему носу свой сжатый кулачок. А потом поднявшись со стула, пошла в прихожую одеваться.

Когда мы наконец вышли на улицу Заварзина тихо спросила меня:

-Ну, что с тобой опять произошло ? Рассказывай Солдатов!

Я и рассказал ей, что со мной произошло сегодня. Рассказал о том, как меня схватил Авдеев с двумя амбалами, как отвез на московскую окраину, где в флигеле я узрел Соловьева, на состоявшийся допрос с применением «сыворотки правды», с участием Гольдберг, особенно остановился на ее странном поведении.

-Мне так, показалось, что она была очень не заинтересована в положительных, для Соловьева естественно, результатах допроса. Не удивлюсь, если выяснится, что она и дозой что то «нахимичила». Соловьев явно в этом ничего не смыслит. Вопрос состоит в одном. Зачем ей все это?

Юля покусала губу и задумчиво произнесла:

-Если судить по твоим словам, то все обстоит именно так. Выяснить бы еще зачем ей это было нужно.

-Вот именно,- ответил я,- на альтруистку она явно не похожа.

Заварзина задумалась и надолго замолчала. Мы уже дошли до булочной, затем зашли в нее, купили хлеб и направлялись обратно домой, когда Юлия словно очнувшись вдруг заговорила:

-В принципе я могу объяснить это только так. Гольдберг действительно работает на какую то третью сторону. Это явно не Смирнов, и не партийная разведка. Эта третья сторона так же знает о нас, но информации у них пока не достаточно. Поэтому, в том, чтобы мы остались на свободе, прямо заинтересованы, как они сами, так и их агент Гольдберг. Так,что в самое скорое время нам надо ожидать предложение от этой самой третьей стороны. И вполне возможно, что передаст его нам именно Гольдберг. Причем эта сторона может представлять как кого то внутри страны, так кого то из за границы.

-Да тут всего можно ожидать, - сказал я,- как предложения от которого нельзя отказаться, так и попытки вооруженного захвата. Правда если это иностранцы, то думаю, что последний вариант все же маловероятен. Вряд ли американцы, или израильтяне задействуют для нашего, вернее твоего захвата вооруженную группу.

-Нашего, нашего. Меня одну они будут захватывать лишь в самом крайнем случае. И вариант этот к сожалению очень даже вероятен. Особенно если выяснится, что Гольдберг работает на кого то из иностранцев, - возразила мне жена.

-В обще то, эта Эллина мне чем то понравилась. Думается, что не такая уж она стерва. Есть в ней, что то хорошее по моему.