Спасатель

Пролог

ДАНИИЛ

Спускаюсь с вертолета, следом за мной наша бригада. Из леса ветер гонит дым.

Поправляю респиратор.

— Ненавижу пожары.

— Ад, — констатирую.

Ускоряю шаг. Позади разворачивают полевой госпиталь, а мы почти бежим навстречу пожарным. Стыкуемся, разворачиваем носилки, несем пострадавшего в госпиталь.

Мужик дергается, хрипит. Рывками вдыхает через рот, пытается откашляться, бьет себя по груди. Паникует.

Успокаиваю, пока транспортируем. Оказываю помощь. Дыхательные пути обожжены, слизистая повреждена. Но жить будет.

И снова к лесу за следующим пациентом. И еще раз. «Тяжелых» после первой помощи грузим в вертолет — их придется оперировать.

— Идиоты. Какого хрена они в лесу забыли? Каждому на телефон сообщение приходит о пожарах.

— Мажоры не читают смс от МЧС, — отвечаю, снова разворачивая носилки.

На них аккуратно укладывают девушку. Шоколадные пряди её волос припорошены золой, и накрывают её лицо.

Никита перешагивает обугленный ствол дерева, проверяет пациентку.

— Без сознания.

Несем девицу в полевой госпиталь. Рядом суета, подъехали машины скорой из ближайшего города. Кто-то уже оклемался — стоят, укутавшись в спасательные одеяла, смотрят на лес. От дыма морщатся. Кто-то из пациентов лежит в вертолете — двоим предстоит операция.

— Эта последняя. Если кто и остался там, — знакомый спасатель кивает в сторону леса, — то сам понимаешь. Найдем, но потом. У нас новый очаг.

— Минуту, — кричу пилоту.

Наклоняюсь над девушкой. Проверяю, к тяжелым в вертолет её, или районной больницей обойдется.

Прижимаю пальцы к её шее.

Смахиваю локоны с её лица.

Шум полевого госпиталя, окриков, сигналов — всё стихает.

Моё дыхание останавливается от узнавания.

Взглядом цепляюсь за родинку на её шее. За её тонкие пальчики. За ноготки, покрытые перламутром. За жемчужные сережки. За реснички.

Она!

Растираю Снежане виски, наклоняю её голову и подношу к носу ватный диск с нашатырем. Ну же, приходи в себя, дурёха!

— Давай, — шепчу, злясь на неё. — Снежана!

Слышу вопрос Никиты за спиной:

— Ты с ней знаком?

— Знаком, — одними губами произношу, и в этот момент Снежана открывает глаза.

Ну привет, беглянка. Когда разводиться будем?

Глава 1 — Знакомство с отягчающими

СНЕЖАНА

Флэшбэк (2 месяца назад)

Я улыбаюсь, но разочарование скрыть не получается.

Не понимаю, что я здесь забыла, и на что рассчитывала.

— Не морщи лоб, а то морщины появятся. Надень, — Марьяна протягивает мне темные очки.

Благодарно киваю и прячу глаза.

— Только реветь не вздумай.

— Я и не собиралась, — улыбаюсь и вздергиваю подбородок.

— Вот и отлично. Лучше будем веселиться. А Рина обязательно прилетит. Может, завтра.

Голос маминой подруги беззаботен, она излучает позитив.

Про «завтра» я слышу уже четыре дня, а оно всё никак не наступает. Мама не впервые так поступает: договаривается провести время вместе, я всё бросаю, еду к ней, но не застаю. У мамы более важные дела — съемки у итальянского фотографа. А меня в Сочи встретила «заменитель мамы» — её подруга.

— Плечи расслабь. Грудь вперед. И еще штришок, — Марьяна крутит баночку с бронзовым хайлайтером, а затем наносит его на мои ключицы.

— Может, лучше на лошадях покатаемся, чем этот флэшмоб?

— Вечером покатаемся. Или завтра. А сейчас развлечемся, познакомимся с кем-нибудь, напьемся шампанского, потанцуем. Может, настоящих мужей найдем, а не шуточных, а?

Марьяна весело подмигивает, забирает у меня паспорт, и идет к стойке регистрации.

А развлечься — это действительно неплохо. В последние дни я и правда в буку превратилась: все мысли о брате, маме, отчиме, работе.

Слышу, как организатор поторапливает людей с регистрацией. Фотографы и операторы проверяют аппаратуру. Марьяна чуть пошатывается на шпильках, и уже с кем-то болтает.

Проверяю телефон. Ответа от мамы нет.

Сжимаю его в ладони, поднимаю лицо к небу. Вселенная, Всевышний, кто-нибудь! Меня всё бесит! Можете принять мой запрос на адекватную жизнь?

Морщусь от внезапной боли.

— Ай, — шагаю назад и подгибаю правую ногу.

Отдавивший мне конечность, и испачкавший туфли мужчина поправляет рукава свободной синей рубашки. И поворачивается спиной ко мне, бросив лишь:

— Извини.

Даже не взглянув на меня!

С укором гляжу на небо, пославшее мне очередную подлянку, вместо помощи.

— Ну спасибо, блин! — это я Вселенной.

— Что?

О, на меня отреагировали. Не небо, конечно, от него дождешься! А громила в синей рубашке.

— Я не вам.

— А кому? — он с интересом разглядывает меня. И осмотр начинает с груди, как водится у мужчин.

— Небу.

— Блаженная?

— Да. Блаженная, — снимаю очки, и показательно оглядываю громилу с макушки до пят, снова надеваю их, и иду к Марьяне.

А организатор тем временем объявляет, что начало через пять минут.

В приметы я не особо верю, но сердце екает.

Моя первая свадьба — всего лишь флэшмоб. В Сочи захотели побить какой-то рекорд по количеству молодоженов. Но желающих пожениться оказалось около сотни пар, и организаторы ради хайпа решили заманить туристов, играющих в свадьбу.

И я оказалась среди последних с подачи маминой и моей старшей подруги.

— Соцсетями хоть обменялись? — Марьяна с улыбкой кивает мне за спину.

На громилу, надо полагать.

Туфли мои не только испачкал, но еще и поцарапал подошвой. Супер, подумаешь, тысяча двести евро!

— Он ни о чем, — отмахиваюсь.

— Спасибо, — слышу ироничный мужской голос.

Это еще что за преследование?!

— За что спасибо? — спрашиваю.

Извиняться я не намерена. Он тоже как следует не извинился за отдавленные пальцы. И вообще, нечего уши греть.

— А я не тебе. Тоже небу, — он смотрит не вверх, а на меня. В этот раз не на грудь, а на моё лицо.

Тушуюсь. Уел!

Поворачиваюсь к Марьяне. Мне становится немного совестно за резкость. Но громила вроде не из обидчивых. Так что переживет.

— Симпатичный, но странный. Причем здесь небо, — бормочет Марьяна.

А затем начинается кутерьма с перетасовкой мужчин и женщин. Настоящие молодожены выглядят взволнованными и счастливыми. С нами, липовыми, их не спутать. Всё становится понятно по лицам.

И только-только я забываю о громиле, только-только у меня перестают побаливать отдавленные пальцы правой ноги, как распорядитель ставит меня рядом с «женихом».

В синей рубашке.

К громиле!

Ну конечно же! Какое везение!

Этот мужчина, кажется, не умеет удивляться. Легкая насмешка сверкает в его каре-зеленых глазах.

— Даниил, — он без спроса сжимает мою ладонь.

— Снежана, — представляюсь в ответ.

Невольно отмечаю, что пальцы у Даниила красивые, длинные, не потные. И пахнет он приятно. А вот одежда — масс маркет.

Я не особо слушаю, как нас «женят». Но неожиданно ловлю атмосферу: ласковый ветер, солнце, легкая прохлада от гор, радостные лица, мужчина рядом со мной, белые платья… И впервые за эти дни меня отпускает.

Я улыбаюсь, как и все вокруг. На какое-то мгновение мне даже кажется, что я по-настоящему выхожу замуж.

И неожиданно взлетаю, подхваченная сильными руками.

Хохочу, как дурочка. И не я одна. Всех невест — настоящих и липовых женихи подхватили на руки, и кружат по команде регистратора.

Как же хорошо!

— Значит, я ни о чем, мажорка? — громила ставит меня на землю.

Голова немного кружится.

— Я не мажорка, — зачем-то спорю, хотя всем понятно, что я не масс маркет.

Он насмешливо морщит лоб. Не верит, и правильно.

— Ладно, прости за «ни о чем», — ворчу я. — Ты очень даже «о чем». О чем, кстати?

— Медицина катастроф.

— Врач, — зачем-то расшифровываю очевидное.

И слышу торжественные слова регистратора:

— А теперь, скрепляя союзы, женихи могут поцеловать невест!

И меня целуют.

Я даже отшатнуться не успеваю. А потом и не хочется прерывать этот сдержанный, без французских ноток, поцелуй. Но внутри все равно торнадо, а в крови пузырики шампанского: меня обнимают, укрывают от мира, целуют, пропитывают своим запахом, уверенностью и защитой.

Глава 2 — Хватит с меня стерв!

ДАНИИЛ

Настоящее время

Сдав очередную смену, принимаю душ и переодеваюсь. Вроде, помылся, но чувствую себя до сих пор в дыму. Пропитался гарью.

Еще и совесть гложет, что совсем не в тему.

Помог вчера Снежане, и занялся другими пострадавшими. А её разрешил отвезти в больницу.

— Жена, — выплевываю как ругательство.

Вот и подъедает меня совесть: не успокоил девчонку, не навестил вчера после смены.

Да не обязан я ей ничем! — психую.

Я и жениться не собирался! Но навестить — навещу. Прямо сейчас и поеду.

На крыльце меня ловит Ира, обхватывает запястье и заставляет остановиться.

Киваю ей.

— Дань, какие планы? Ты домой сейчас? — улыбается Ира.

Нормальные дела. Будто не было безобразного скандала, двух недель игнора, за которыми последовали полтора месяца выноса мозга.

— Дела.

— Ясно. Щеки впали, похудел, — она пытается дотронуться до моего лица, но я отклоняюсь.

Ира хмурится. Нервно заправляет черную челку.

— Если хочешь, можешь снова дать мне ключи от квартиры. Пока ты по делам поедешь — я хоть еды приготовлю, приберусь. По-дружески, не подумай.

— Ир, мы не друзья. А насчет еды — я умею заказывать доставку из ресторанов. Так что не утруждайся. Пока.

Отхожу от неё, но точно знаю, что окликнет.

— Даня!

Оборачиваюсь к ней, киваю вопросительно.

Улыбки на её губах больше нет. Злится.

— Я шаг навстречу сделала. Первая! После всего что ТЫ сделал! И ТЫ мне отказываешь? — её сузившиеся глаза стреляют в меня возмущением.

Холостыми пулями.

— Да, отказываю. Ира, я устал.

Устал от тебя — не договариваю, но Ира умненькая, сумеет догадаться.

— Ты женат! — снова заводит она старую песню, искренне злится. — Женат, мать твою! Улетел на конференцию, и вернулся несвободным.

— И я объяснял, почему так получилось.

— Думаешь, я поверила, что между вами ничего не было? — смеется она зло. — Я — дура, по-твоему? Недоразумение, как же. Нечаянно поженили, ну да.

— Да, и я сказал, что разведусь.

— А я должна была спать с женатым мужчиной, ждать и верить?

— Ты доходчиво объяснила, что ничего мне не должна. Еще два месяца назад. Я запомнил, — цежу, сам раздражаясь от очередной сцены.

— То есть, еще и я виновата. Предательница. Бросила женатого мужика, отказалась верить сказочкам. Ну как, кстати, развелся? Мне просто интересно, если бы я поверила тебе тогда — ты бы сдержал слово? Или я бы до сих пор жила с женатиком, рассказывающим мне сказочки?

Достаю ключи из кармана, отключаю сигнализацию.

— Ир, это уже только моё дело — развелся я или нет, — говорю, и иду к машине.

— Даня! — она окликает, но я сажусь за руль, и выезжаю с парковки.

В зеркало вижу лицо Иры — обиженное и возмущенное. Но меня не трогает. Почти.

А раньше горел. И вину чувствовал перед Ирой — мы только съехались, и вот, я возвращаюсь с курсов женатым. Объяснял, успокаивал — не помогало. Ира не поверила, или не захотела поверить в то, что нас с коллегами банально подловила на улице глубоко беременная девушка-промоутер, и чуть ли не со слезами на глазах упросила поучаствовать в липовой свадьбе.

Но для меня и Снежаны она оказалась настоящей.

Пытаться пробиваться через холодный игнор Иры мне надоело через две недели. И как только я принял, что на этом всё — режим игнора она сняла, перешла в режим скандалов.

А я уже ничего с ней не хочу. Не знаю насчет чувств, но такие отношения — нужны ли они?

Добираюсь до клиники. Снежану, конечно же, перевели в самую лучшую — я узнавал.

— Снежана Маршания? Да здорова она практически, — делится со мной знакомый врач. — Слизистые восстановятся, головная боль пройдёт через несколько дней, как и слабость. Её можно было сегодня с утра выписать.

— Но её не выписали.

— Она уверяет, что ей плохо.

— А ей плохо? — допрашиваю.

И получаю однозначный ответ:

— Да симулирует она, Измайлов! Лежит, подкасты слушает, с подружками переписывается. Родственники сейчас пришли навестить — сразу умирающую изобразила.

— Ясно.

— Наверное, хочет полежать в клинике, чтобы родственники дома нагоняй за тусовку в лесном пожаре не устроили. Или еще какая-то придурь. Но придурь — однозначно. Это же ты ее откачивал?

— Я.

— И навестить пришел. Только благодарности особой не жди за спасение жизни. Некоторые считают, что им все обязаны. Ладно, ты у палаты подожди, как её семья выйдет, можешь зайти. Бывай, — он хлопает меня по плечу, и идет по коридору, глядя в планшет.

А я подхожу к палате Снежаны.

Не привык судить по людям с чужих слов, но насчет «жены» и я иллюзий не питаю. Она та еще стерва, как оказалось.

Я узнал, что женат, буквально через час после того, как мне вернули документы. Мы сидели в летнем кафе, и я решил проверить, свой ли паспорт я получил.

Свой. Вместе со свидетельством о браке. В ЗАГСе отказались аннулировать этот брак и признавать свою ошибку. Посоветовали с женой прийти, чтобы прояснить ситуацию.

Но жену я не нашел. Пробивал, выяснил — улетела. Повезло, что живём мы в одном городе.

Вернувшись домой, я не сразу начал искать Снежану из-за тех кругов ада, которые устраивала мне Ира. А когда выяснил, где она работает и учится — начался полный трэш. За него отдельное Снежане «спасибо»!

Бубнеж из палаты из приглушенного переходит в скандальные интонации. Что, принцесса, головомойку тебе устроили? Не поверили в то, что ты умирающий лебедь?

Минута, две, три. Скандал продолжается, нарастает, а моё довольство улетучивается.

Её там не убивают случаем?

Коротко стучу, и вхожу в палату. Первым бросается в глаза мужчина лет пятидесяти — его черные с проседью волосы обрамлены дорогой стрижкой, лицо гневливое, он худощав, но словно занимает собой всё пространство. Арчил Григорьевич Маршания, отчим Снежаны.

За его спиной красивая женщина. Вернее, очень красивая женщина лет двадцати пяти-тридцати на вид. Но я выяснял о своей жене всё, что только мог, и знаю, что матери Снежаны тридцать девять лет.

Глава 3 — Как стриптизерша

СНЕЖАНА

Полтора месяца назад

Жанна округляет глаза от удивления. Учитывая, что под ними приличного размера синяки — удивление её весьма выразительно.

— Панда, — фыркаю, не сдержавшись.

— А ты замужем! Слушай, неплохо ты в Сочи съездила. Я в шоке.

— И я. Мечтала замуж выйти раз и на всю жизнь, но первая свадьба оказалась дебильной, и окончится разводом, — говорю со вздохом.

Реально обидно.

Я надеялась, что свидетельство о браке — липа, но несколько нехитрых действий в сети и один звонок помогли мне разобраться.

Я замужем.

По-настоящему.

Какого черта?!

— А зачем торопиться с разводом? Познакомься с мужем. Может, нормальный. Влюбитесь, и всё такое. Вдруг судьба?

Качаю головой. В судьбу я не верю.

— И когда развод?

— Завтра поеду, встречусь с «мужем», подадим заявление. По прилету не до того было.

— Странно, что он сам тебя не ищет.

— Будет забавно, если он не знает, что мы женаты, — хихикаю. — Вдруг, не заглянул в свидетельство. Думает, что свободный как орел, а тут я. Законная супруга. Явлюсь, обрадую мужика.

— Если он не знает, что вы женаты — я хочу видеть его лицо. Люблю, когда мужики обалдевают, — Жанка тоже смеется, но тут же хватается за ребра и морщится.

— Я сниму этот момент на камеру, — обещаю шутливо.

Еще около получаса сижу у Жанны в палате, но потом приходят её родители, и я ухожу.

Камень с души — Жанка выкарабкалась! А переломы, синяки и швы, о которых она переживает — такая ерунда по сравнению с жизнью.

Я с улыбкой сажусь в машину, включаю подкаст, и еду домой.

Решено: позвоню Даниилу не завтра, а сегодня. Лучше договориться о разводе до того, как случится очередная гадость, и собьет мне планы.

И до того, как о моем случайном браке разузнает семья.

— Ого. Это кто здесь такой милый? — подхожу к брату, тусующемуся у ворот с забавным рыжим щенком.

Присаживаюсь, хочу погладить. Пёс доверчиво тычется в мою ладонь мокрым носом, и звонко тявкает.

— Это Ракета.

— Вань, ты где его взял? — беспокоюсь.

— Давид приехал, — Ванька кивает в сторону дома. — Я ему говорил, что хочу собаку, а отец не позволяет. И вот, Давид подарил мне Ракету.

И Арчилу Григорьевичу теперь некуда деваться. Не избавляться же от подарка друзей семьи.

— Хитро, — глажу Ракету, а затем и Ваньку.

— Кстати, они там о тебе болтают. Я твое имя слышал. Ракета, дай лапу!

— Он маленький еще, учить надо, — говорю рассеянно, переживая.

Они говорят обо мне? А если узнали, что я замуж за кого попало вышла, и отчиму меня сдали?

Хотя, Давид не такой. Надеюсь. У него обалденно красивая улыбка, и глаза добрые.

Иду к дому, достаю из сумочки вибрирующий телефон. И застываю в шоке. Номер своего случайного мужа я разузнала, и записала, собираясь позвонить, как только перестану разрываться между работой, летними курсами в универе и больницей.

И вот, Даниил звонит мне сам!

И как раз из дома навстречу мне выходит Давид. Прячу телефон в сумочку, поправляю волосы, и улыбаюсь.

Я немного влюблена в этого мужчину.

Ладно, не немного, а практически по уши.

— Привет. Как там Вано, не замучил еще щенка?

— Играют, — я немного робею. — Спасибо, что такой хороший подарок брату сделал.

— Я не только ему подарок привез, — улыбается Давид.

Любуюсь тем, как закатные лучи солнца украшают его черные волосы огнем. И влюбляюсь еще сильнее.

— Не стоило, — смущаюсь.

Чувствую, как в сумочке продолжает вибрировать телефон.

— Стоило. Я скажу тебе это лично: мы с папой не просто так приехали. Они с Арчилом Григорьевичем давно хотят породниться, ты в курсе?

Киваю. Улыбаюсь. Сердце мое поет.

— Мои сестры кроме одной сговорены, отец хотел Лэлу выдать за одного из твоих братьев. Но ты давно мне нравишься, и я предложил забрать тебя из семьи. Так и породнимся.

От эмоций у меня пересыхает в горле, слов нет.

Да! Господи, я даже мечтать о таком не смела! Вот только нужно быстро и тайно разрешить вопрос с разводом. И взятку дать, чтобы никогда и нигде не всплыл мой первый брак.

— Ты же согласна? — Давид придвигается ближе. — Моей семье ты тоже нравишься, несмотря на то что ты не грузинка. Отец одобрил, мама тоже. Воспитание у тебя правильное.

В бочку моей радости попадает ложка дегтя, но я продолжаю улыбаться. Просто Давид — он такой. Традиционалист.

— Жаль, имя у тебя как у стриптизерши. Но это ерунда, мы что-нибудь придумаем, — Давид пытается взять меня за руку.

Но я отшатываюсь.

Радость — на осколки.

— Что мы придумаем? — спрашиваю холодно.

Внезапно Давид из героя моих грез превращается в более молодую копию отчима. Для мамы только он авторитет, только его мнение ценно. И она до сих пор модель только потому, что отчиму это льстит. Если бы он сказал хоть слово против этой работы — мама бы покорилась.

Она бы и имя своё поменяла.

Вот только я так жить не стану. Из одной клетки в другую — нет, спасибо.

— Не обижайся, — Давид примирительно улыбается после того, как отвесил мне ментальную пощечину.

— Давид, а ты можешь при своем отце и Арчиле Григорьевиче сказать, что имя у меня как у стриптизерши? Пойдем, при всех повторишь. И сразу на свидание благословение возьмешь, подарок подаришь. Посмотрим, что наши семьи скажут.

Давид перестает улыбаться, пытается поймать меня за руку, но я ускоряю шаг и иду к дому.

— Я пошутил.

— Насчет свадьбы пошутил, надеюсь?

— Насчет твоего имени. Нормальное, красивое имя.

— Как у стриптизерши, в которых ты знаешь толк, очевидно, — язвлю, и останавливаюсь на крыльце. — Раз так, я тоже скажу тебе не при всех: на свидание с тобой я не пойду. Замуж — тоже.

Отворачиваюсь, и поднимаюсь по крыльцу.

— Ты из-за шутки над именем взбесилась? — бесится он.

Глава 4 — Все эти женщины

ДАНИИЛ

Настоящее время

На секунду закрываю глаза.

— Ты согласен?

Открываю. Снежана по-деловому смотрит на меня. Умирание откладывается.

— Ну что?

— Нет.

Она артистично приподнимает брови — ну чисто Вивьен Ли!

— В смысле? Я же сказала, что о цене договоримся. Не за спасибо предлагаю числиться моим мужем.

— Бред какой, — я прислоняюсь спиной к стене. — Снежана. Нет. Меня это не интересует.

Она лукаво улыбается.

— А если я предложу аааавтомобиль? — пародирует она знаменитого ведущего.

А если я скажу, что меня всё задолбало?

— Развод через госуслуги оформим, или мне в суд идти?

— Это неправильный ответ. Торгуйся со мной, — морщится Снежана.

— Значит, через суд.

Иду к двери.

— Я не дам тебе развод, — слышу позади себя вредное.

Снова оборачиваюсь. Так я никогда не выйду из этой палаты.

Зачем-то ведусь на провокацию:

— Твое согласие и не потребуется в суде.

— Уверен? — фыркает Снежана, и удобно устраивается на койке.

Пледик поправляет. Розовый.

Какая милота, — язвлю про себя.

— Мы с тобой ничего не успели нажить. Так что да, я уверен.

— А если я, например, беременна? — довольной кошкой мурлычет она сонно.

Издевается. Не девчонка, а Сатана!

— Так выходи замуж за того, от кого ты «например беременна»!

— А я от мужа беременна. От законного. Документик могу в суд принести, ничего сложного.

— Документик твой липовый я оспорю. Напоминаю: я врач. Связи и у меня имеются, — парирую я.

— Почему же липовый? Видишь ли, мой дорогой муж, женщины имеют такую замечательную функцию — беременеть и по-настоящему. Захочу — залечу.

Злость моя трансформируется в веселье. Забавный спор. А уж угрозы-то какие пошли!

— Ты готова пойти на такие жертвы? И ради чего?

— А это уже мое дело. Вот представь: ты затеешь суд, и с кем — с беременной женой. Какой позор для уважаемого врача, — она смешно прижимает ладони к щекам, и становится похожа на известный смайл.

— Ну вперед, повышай демографию. А я рискну все же решить нашу проблему через суд.

— Даниил, ну пожалуйста, — Снежана молниеносно меняет тактику на просительную. — От тебя ничего не потребуется, просто несколько месяцев не затевать развод. Всё! Что в моей просьбе такого невыполнимого? Выручи меня!

— Зачем тебе это?

— Меня замуж хотят выдать, — грустно отвечает Снежана.

— Так откажи.

— Я отказала! — вскидывается она, и тихо добавляет: — Не помогло.

Подробностей мало, но догадаться несложно: отчим решил выдать Снежану за кого-то из своих друзей. В Грузии я бывал, в городах народ современный, сами решают кого любить и на ком жениться. Но в диаспорах за рубежом всё устроено примерно как два века назад. Традиции хранят.

Но насильно выдать замуж — это вряд ли случится.

— Откажи еще раз. Или сотню раз. В какой-то момент твоя семья смирится.

— Ты их не знаешь!

— Тебе пистолетом угрожают? Говорят, что насильно женят, и в горы увезут?

Снежана отрицательно качает головой.

— То есть, для тебя опасности никакой нет? — пылю.

— Для меня — нет. Но…

— Вот и отлично, — перебиваю её. — Взрослая жизнь — она такая, нужно уметь себя отстаивать, Снежана. И при этом не впутывать в свои мелкие проблемки других людей. Так что, онлайн или через суд, спрашиваю последний раз?

— То есть, ты мне отказываешь?

— Отказываю.

— Удачи с судом, — Снежана поворачивается на койке боком спиной ко мне.

Очередная манипуляция.

Заглядываю в ординаторскую, и мстительно прошу приятеля:

— Вколи принцессе витамины. Внутримышечно, без лидокаина. С меня ответная услуга.

Он кивает с усмешкой.

Из больницы я выхожу с неприятным осадком. Словно незаслуженно её обидел.

Но я, черт возьми, прав!

После неотвеченных и заблокированных звонков. После унизительных бесед с охранниками её университета, работы, посёлка. После всего этого — неужели Снежана рассчитывала на моё согласие поучаствовать в её бредовой затее?

Я абсолютно верно решил побыстрее окончить наше с ней знакомство.

Но гребаный осадочек вины остается.

А в воскресенье, когда я выхожу на смену, моя вина испаряется. Потому что Снежана устраивает мне очередной сюрприз.

Рабочий день начинается стандартно: один вылет, возвращение в Центр, консультация. И очередная стычка с Ирой. Но теперь игнор включаю я.

— Кокорин просил набрать его. Одному из пациентов нужно скорректировать терапию. Козырю, кажется. В общем, позвони ему, — выплевывает Ира, в очередной раз войдя в мой кабинет.

И не выходит. Взглядом упрекает.

Поменялась бы ты с кем-нибудь сменами, дорогая!

Киваю, смотрю на дверь с намеком.

Намек Ира предпочитает не замечать.

При бывшей, мнущейся у двери, звоню Кокорину, с которым обсуждаем терапию Козыря. И одновременно с этим думаю, как решить проблему с Ириной. Поговорить еще раз? Попросить поменять ей график, чтобы поменьше пересекаться?

Благо, со Снежаной почти покончено. Лишь бы завтра не было вылетов. Будет свободный день, заеду к мировому судье и подам исковое.

Разберусь со Снежаной, а затем и за Иру возьмусь.

Твою мать! Рассуждаю как маньяк!

— Дань, — Ира медленно подходит ко мне, когда я заканчиваю разговор с Кокориным. — Даня, ты извини меня, я опять психанула сегодня.

Киваю. Прощена, только выйди уже.

Не выходит. О-па, даже халат успела расстегнуть на три пуговицы. Я не пубертатный, но все равно реагирую.

— Я такая истеричка, жуть. Просто я себя обманутой почувствовала, Дань. Но я тебе верю, — говорит она тихо, и присаживается на край моего стола. — Верю, что женили тебя по ошибке. И что ничего у тебя с той девкой не было. И в развод верю. Ты же развелся?

Откидываюсь на стуле. Думаю.

А может, расслабиться? С Ирой у меня намечалось что-то настоящее, мне нравилось возвращаться в дом, где меня ждут. И просыпаться не рядом с временной подружкой, к которой я равнодушен. И не в одиночестве.

Глава 5 — Пережестила

СНЕЖАНА

Даниил хочет что-то ответить этой взрослой, строгой на вид женщине. Но я включаю все свое обаяние, и вмешиваюсь.

— Да, мы женаты. Это была спонтанная свадьба, мы никому о ней не рассказывали. Присматривались друг к другу. И влюбились, — счастливо тараторю.

— Подожди, — пытается осадить меня Даниил.

Но я буквально повисаю на его руке. Только попробуй меня подставить!

— Снежана, — представляюсь я коллеге Даниила.

— Добро пожаловать в семью, Снежана. Людмила Алексеевна, — она улыбается мне, и перестает казаться такой строгой.

— В семью?

— Даниил — мой племянник. Неси уже пакеты, эгоист. Это же надо — о свадьбе не рассказать родственникам!

— Не ругайте Даню, пожалуйста, — мурлыкаю. — Мы так и будем стоять здесь?

— Я позову тех, кто свободен. Даниил, пакеты в руки, и вперед, — распоряжается его тетя, разворачивается, и быстрым шагом удаляется от нас.

Встречаюсь глазами с какой-то бледной женщиной, киваю ей с улыбкой.

— Я тебя убью! — рычит мне на ухо Даниил.

И пытается меня к выходу оттеснить. Угу, а я взяла, и ушла, держи карман шире!

— Убьешь — посадят.

— На выход!

— Ребеночка? — чуть повышаю голос. — Ты правда хочешь маленького так быстро?

Позади слышу матерок женским голосом.

— Веди меня в ординаторскую, — говорю ровно.

Даниил, видимо, решает не устраивать публичную сцену. Или смиряется. Жмурится устало и, наконец, ведет меня вглубь отделения.

Продолжаю держать лицо. Улыбаюсь. А от стресса коленки трясутся — ну я и выдала на кураже!

Шепчу Даниилу по пути:

— Прости, у меня выхода иного не было. Мне нужно побыть замужем. За несколько месяцев я улажу все проблемы — и мы разведемся. Я все тебе компенсирую.

— Семью мою впутала, — замечает Даниил.

Кажется, он меня не слушал.

— Я не знала, что здесь твоя тетя работает.

Даниил открывает передо мной дверь. Ставит рядом со столом пакеты, кивает на диван. Но я не сажусь, а принимаюсь накрывать на стол. Слышу, как в помещение заходят люди, переговариваются оживленно, Даниила упоминают.

— Женился? А мальчишник и свадьбу зажал. Измайлов, ну знакомь уже с женой.

Подрагивающими пальцами кладу на стол последнюю коробочку с васаби, снова улыбаюсь и оборачиваюсь. Не считая нас, здесь уже человек десять-одиннадцать.

Я подхожу к Даниилу, киваю его коллегам смущенно. Ну знакомь уже меня!

Но Даниил, хмурясь, смотрит на экран телефона.

Пихаю «мужа» локтем.

— Мои родители нас поздравляют.

— Я твоим маме и папе ничего не говорила о нас! — чуть пугаюсь.

— Тетя им сообщила. И вот, мама сообщение написала. Обиженное. Снежана, что ты за человек такой! — упрекает меня Даниил.

— Прости, пожалуйста, — грустнею.

— Смена у меня до восьми, придется тебе подождать, пока я доработаю. И сразу после работы мы вдвоем поедем к моим родителям. Я им врать не собираюсь. Сама объяснишь им мотивы этого цирка.

— Но…

— Если у тебя иные планы на вечер — мне плевать. Тебе придется поехать со мной! — агрессирует Даниил.

Сдаюсь. Киваю.

Я действительно пережестила. Но у меня выбора не было, правда! Давление отчима из-за Давида оказалось самой малой моей проблемой. А решение всех бед — вот этот мужчина, который сейчас представляет меня своим коллегам.

Плохое решение, но остальные еще хуже.

— И как такая птичка как ты согласилась за Измайлова выйти? Он в отпуске года полтора не был, на работе торчит, — подначивает нас медведеподобный мужик.

Кажется, его имя Никита.

— Влюбилась. И в отпуск я Даню вытащу, он мне медовый месяц задолжал.

— О! Серьезная заява! Посмотрим, кто победит в этой битве: молодая жена или трудоголизм. Господа, принимаю ставки! — хохочет он.

Даниил тоже оттаивает, перешучивается с коллегами. На безумно влюбленного он не тянет, но я тоже не планировала пошленько тискаться с ним прилюдно. Так что меня все устраивает.

В ординаторской пахнет имбирем и рыбой. И вроде бы атмосфера веселая, но с нотками фальши.

Не могу понять, в чем дело. Приглядываюсь к Даниилу и его коллегам: смеются, шутят, кто-то роллы ест, кто-то — пирог.

И все они временами бросают взгляды на какую-то женщину, стоящую у двери.

Кладу в одноразовую тарелку кусок пирога, и подхожу к ней.

— Угощайтесь, — протягиваю ей тарелку. — А лучше идемте к столу. Я Снежана.

— Ира.

— Очень приятно, — я держу в руке тарелку, которую Ира не берет.

Странная. Но возможно она на диете.

— А вот мне не очень приятно. Снежана, да? Так вот, Снежана, будь добра, передай Измайлову, чтобы он шел к черту! — цедит она, сузив глаза. — И, если ты не тупая — должна понять, почему я не собираюсь с вами праздновать. Но посмотреть — посмотрю.

Меня касается чья-то ладонь. Вздрагиваю, вижу тетю Даниила. Она приобнимает меня, и тянет обратно в толпу.

— Не бери близко к сердцу. Это просто…

— Я поняла, — перебиваю, чтобы она не мучилась, подбирая слова.

Не тупая я, да. У этой Иры и Даниила роман. Скорее всего, отношения завершены. Иначе Даниил не лопал бы десерты, а успокаивал свою подругу. Да, для него отношения в прошлом, а вот для нее — вряд ли. Слишком у Иры вид оскорбленный. Как у женщины, планы которой разрушены.

Ладно, это не мое дело.

Только надеюсь, я не сильно Даниилу жизнь испортила.

— Не спросишь, о чем мы с Ирой говорили? — шепчу ему.

И зачем я его подначиваю? Так-то я не стерва, но только не с Даниилом.

— Сам разберусь, — улыбается он ядовито. — В отличие от тебя, я не впутываю с свои проблемы других людей.

— Ну и зря. Это называется — делегирование.

— Да? А я думал — подстава, — парирует Измайлов.

Нашу пикировку бесцеремонно прерывают:

— О чем шепчетесь? Целуйтесь, давайте! Раз свадебной гулянки нас лишили.

Да больно надо!

— Простите, это слишком интимно. И не хочется мужа отпугивать, я столько васаби с роллами съела. После таких поцелуев — только развод, — перевожу я предложение в шутку.

Глава 6 — Брат и не брат

СНЕЖАНА

Едем мы уже долго, в полной тишине. Даниил даже плейлист не включает.

Я решаю не бесить его просьбами, сижу, уткнувшись в смартфон. Меня молчание устраивает.

Устраивает ровно до той поры, пока мы не подъезжаем к южной окраине города.

— Ты меня точно к родителям везешь?

— В лес. Убивать, — Даниил закатывает глаза. — Ты даже не потрудилась пробить данные обо мне? Мать с отцом на девятом километре живут.

Проглатываю ответную колкость и киваю.

Честно говоря, я даже не подумала, что у Даниила может быть семья. Адрес, работу, телефон узнала, а на остальное махнула рукой.

Стоп! На девятом километре?

— И когда я попаду домой?

— Домой я тебя доставлю. Если охране разрешишь пропустить мою машину в поселок, — снова язвит Даниил.

— Посмотрим, — дразню.

Достал!

— Или у поселка высажу, — холодно парирует Даниил.

Все, молчу.

— Кстати, почему ты до сих пор с родителями живешь? Мне предлагала машину в благодарность за эту аферу. То есть, деньги есть на жилье.

— У меня даже квартира своя есть.

Даниил не удивляется. Ах, да, он же меня пробивал.

— Так почему?

Зажатый в ладони смартфон вибрирует. Машинально открываю пришедшее сообщение. Сердцебиение учащается.

— Кто написал? — впервые в голосе Даниила слышна искренняя тревога.

— Брат. Спрашивает, когда я домой вернусь.

Смотрю на Измайлова, вижу — не верит.

Но это правда. Написал мне брат. Сводный. С очередного зарегистрированного на виртуальную сим-карту аккаунта — чтобы я ничего не смогла доказать.

Будто я решилась бы идти к отчиму и маме с этой проблемой.

А началось все полтора месяца назад.

***

Флэшбэк (полтора месяца надаз)

Ярость от бескомпромиссного решения отчима я смываю в душе.

Не пойду я за Давида, хоть убейте! И вообще, завтра же я съеду, — принимаю решение.

И тут же психую. Потому что не перееду.

Я выхожу из душа и быстро поправляю халат. В мою спальню сегодня паломничество — на кровати сидит Ванька, пытается драконить щенка, но бедолага носом клюет.

— Вань, я просила без стука не заходить. Не маленький уже. И хватит щенка мучить.

Брат встает и, понурив голову, медленно идет к выходу.

Настолько медленно, что очевидно — он хочет, чтобы я его остановила.

— Что стряслось?

— Скандалят.

Обнимаю младшенького, валимся на кровать. Щенок на полу тявкает, Ванька со смешком наклоняется, и затаскивает его к нам.

Как мило: Ванька в уличной одежде, чумазый пёс — и всё это на чистый шелк.

— Сильно ругаются? — спрашиваю, и Ваня морщится.

А у меня сердце болит каждый раз.

Вообще, отчим с мамой ругаются редко. И только из-за меня.

Первые годы, когда мама только вышла за отчима, все было отлично. Арчил Григорьевич отнесся ко мне с симпатией, его сыновья от первого брака не травили меня, все были вежливы. Частью семьи я не стала, но и изгоем — тоже. Когда мама Ваньку родила, я все свое внимание ему отдала.

А затем мне исполнилось восемнадцать, и отчим подарил мне квартиру: два уровня, два парковочных места, дизайнерский ремонт. Я от радости визжала — это же самостоятельная жизнь! Взрослая!

— Слышишь? — толкает меня Ваня. — Папа так на маму кричал в последний раз после той тусовки. Ну когда они прекратят уже!

Новый укол — напоминание о вечеринке. Воспоминания падают болючим градом: я съезжаю в свою квартиру, мы с друзьями решаем отметить новоселье, в пятницу мы танцуем в клубе всю ночь, а субботу решаем провести у меня. Много алкоголя, классная музыка, приходят все мои знакомые…

И совсем мне незнакомые. Которые приносят на мою вечеринку запрещенку, о которой я узнаю на следующий день.

И все катится к черту.

— Вань, обещай, что будешь себя вести умнее чем я. Никаких сомнительных вечеринок, хорошо?

— Хорошо. А ты забудь уже. Я слышал: папа кому надо заплатил, все фотографии и статьи удалили, — пытается успокоить меня брат.

Фотографии я помню. И статьи чуть ли не наизусть — на моей вечеринке был один блогер, как оказалось. А утром я узнала, что мой однокурсник попал в аварию. Ехал он от меня, в крови — запрещенные вещества. Хорошо что никто не погиб.

И тут же публикуются фотографии нас, «золотой молодежи»: на них мы веселые, поливающие друг друга шампанским, танцующие… и все это на фоне аварии.

Я пила только коктейль, но меня в СМИ практически дилером выставили. Отчима тоже начали клевать. А он — маму. Они едва не развелись из-за этой истории, о чем мама орала мне в трубку:

— Это все из-за тебя! Из-за тебя, Снежана!

И когда уже Ваня позвонил мне в слезах из-за постоянной ругани родителей — я вернулась в дом отчима.

Спрыгиваю с кровати, приоткрываю дверь, прислушиваюсь.

— Кажется, закончили, — говорю я Ване.

— Ты скоро переедешь, да? Папа тебя за Давида отдает. Я слышал.

— Заканчивай подслушивать, шпион. Слышал он, — дразню.

— Так переедешь?

Я качаю головой. Совесть меня грызет из-за маминых слез — ясно же, что отчим снова ей высказывает, какая у нее дочь. Но за Давида я не выйду.

И не перееду, пока Ване хотя бы пятнадцать не исполнится.

Мама после той ссоры, почти двухгодичной давности, активно продвигает себя на подиуме и обложках. За молодостью уходящей гонится, или хочет своей популярностью отчима удержать — не знаю. Но дома она бывает редко, отчим — тоже, и Ваню я бросить не могу.

Я из-за этого в Сочи и летала. С мамой хотела поговорить, что нужно бы почаще сыну внимание уделять. Мечтала призвать ее к семейному быту, а затем тихо съехать. И никаких больше вечеринок.

А в итоге все кувырком.

— Вань, иди спать, они больше не ругаются, — бужу братишку.

Он, не просыпаясь, плетется к выходу, забыв про щенка. Я беру Ракету на руки, спускаюсь с ним вниз, и подкармливаю. Затем прокрадываюсь к Ванькиной спальне на цыпочках — только бы мама не услышала меня, и не вышла высказать мне все что думает обо мне.

Глава 7 — Леди и бродяга

ДАНИИЛ

Подъезжаем. У открытых ворот во двор стоит отец, курит.

Ждет.

Я паркуюсь. Вижу, как батя закрывает за мной ворота, зажав сигарету губами.

— Встречаешь? Привет, — пожимаем друг другу руки. — Идем, знакомить буду.

— Через пять минут приду.

Батя достает еще одну сигарету.

— Ты чего, бать? Домой боишься идти? — хохочу.

Он машет рукой.

— Там мать твоя буйствует. Иди, сам расхлебывай, мне Алина нервы за вечер измотала.

Хочу представить отцу Снежану, но оказывается, она продолжает стоять у машины. Даже не подумала подойти.

Легкое раздражение покалывает кончики пальцев.

Подхожу, дотрагиваюсь до ее спины, направляю к крыльцу дома.

— Могла бы подойти, поздороваться. Это мой отец, а не дворецкий, если ты не поняла.

— Я поняла.

— И?

Снежана останавливается на крыльце. Я поворачиваю к ней голову. Что опять? Принцесса в шоке от дачи советских времен, другой загородный дом ожидала увидеть?

— Что я должна сказать твоим родителям? — спрашивает она глухо.

— Правду.

Она мнется. Я замечаю — принцесса не в культурном ужасе от моих пролетарских корней, она банально смущается.

— Ладно, идем. Господи, какой стыд, — шепчет.

На мгновение мне становится жаль Снежану. Я абсолютно не понимаю ее затею со мной в роли ее мужа. Отказаться от навязанного отчимом жениха можно и иным способом. Уж точно лучше не станет, если Снежана предъявит меня своей семье. Скорее, будет только хуже. Меня не примут.

Но теперь, глядя на Снежану, я хотя бы понимаю, что для нее все это не развлечения скучающей мажорки.

— Хорошо, я сам все объясню родителям, не бойся.

Открываю перед Снежаной дверь. Она входит. Несмотря на раздрай, который Снежана мне продемонстрировала пару секунд назад, она идеально держит осанку, губы изгибаются в легкой улыбке.

— Снежана, верно? Не разувайтесь, — мама встречает нас.

На меня ноль внимания. Все оно обращено на мою «жену». Про которую я маме написал, кстати, что это не совсем жена.

— Ну что вы, не хочу грязь разводить.

Мама строго смотрит на меня. Представляю:

— Это Алина Егоровна, моя мама. А вот уборная, можешь пока сполоснуть руки, а я все объясню маме.

Снежана быстро исчезает за дверью. Но взгляд, полный благодарности, бросить на меня успевает.

Мама кивает в сторону гостиной.

Ясно, обида сильна. И разговаривать со мной никто не спешит.

Входим в гостиную, и я усмехаюсь. Мама — это мама: обижается из-за тайной свадьбы, но наготовить полный стол моих любимых блюд — святое дело.

— Мам, — приобнимаю ее, — нас по ошибке со Снежаной поженили. Помнишь, я в Сочи летал? Вышли с курса, а там девчонка в слезах и соплях. Промоутер. Начала рыдать, что в городе мероприятие статусное, для привлечения туристов важное. Массовая свадьба. Хотели рекорд поставить, но реальных пар не хватило. Вот мы и выручили.

— И что, всех переженили против воли?

— Нет, только нас. Ма, на настоящую свадьбу я бы вас позвал первыми.

Мама немного расслабляется в моих объятиях, но тут же отвешивает мне легкий подзатыльник.

— Ауч! За что?

— За то, что я весь вечер думала, что у меня самый негодный сын на свете! С коллегами и теткой жену познакомил, а от нас скрыл. И что теперь? Развод? А зачем тогда ты Снежану друзьям женой представил?

Мама снова смотрит на меня с подозрением. Выдаю ей короткую версию событий про сговоренную свадьбу с нелюбимым. Но про выходки Снежаны не рассказываю, зачем-то перед мамой ее ангелом выставляю.

— Ты молодец, что девочку решил выручить. Но, Данечка, нехорошо это — так к браку относиться. Поженились по ошибке, продолжили считаться мужем и женой ради выгоды. Потом легко разбежитесь в разные стороны. Нельзя так. Может, попробуете друг к дружке присмотреться?

Маму расстраивать не хочется, она слишком серьезно к семье относится. Но я качаю головой.

Снежану рядом с собой я представить не могу. Даже Ира мне нервы мотала, когда приходилось, например, в шахту спускаться и помощь шахтерам оказывать. И Ира — не человек со стороны. Она и специфику работы знает, и про мое ограниченное свободное время. И то!

А такая как Снежана через месяц соберет вещи, и пошлет меня с такой жизнью куда подальше.

— Ясно. Эх, вы. Ладно, пойду отцу твоему все объясню, а ты веди свою стеснительную за стол, — мама встает, нежно прикасается ладонью к моей щеке и неодобрительно качает головой. — Мог бы и побриться. Когда в дом вошел, думала — бродяга.

— Я же после работы сразу к вам.

— Сынок, а Снежана твоя — она хорошая девушка? Добрая? — серьезно спрашивает мама.

Задумываюсь. Злой Снежану не назвать, доброй — не знаю.

Избалованная? Травмированная? Скрытная? Азартная?

— Добрая, но с чертовщинкой, — выдаю честный вердикт.

Мама кивает, и идет на улицу. А я подхожу к двери уборной, стучу, Снежана тут же открывает.

— Пряталась?

Не могу не улыбаться, глядя в ее испуганные глаза. Кажется, Снежана боялась, что ее в этом доме сожрут.

— Пряталась, — признает она со вздохом. — Рассказал? Меня теперь все ненавидят?

— Про твои артистические потуги и угрозы я не рассказывал. Сгладил историю немного, — говорю, намыливая ладони. — И тебе я бы посоветовал поступить ровно так же со своей семьей. Сказать им правду.

Снежана морщится устало.

— Я не могу. Ты не понимаешь. Я в такой переплет попала! Как ни поступлю — будет плохо. Мне, маме, младшему брату. Наша семья может разрушиться. Даниил, мне просто нужно время. Ты мне его дашь?

Я мало что понимаю из слов Снежаны, информации катастрофически мало. Но губы ее подрагивают. Снежана вдруг шагает ко мне, зажмуривается по-детски, и прячет лицо на моем плече.

Единственное, что я могу — это обнять ее.

Дверь в уборную открывается, мама тихо ахает, увидев нас, и быстро закрывает дверь. Беззвучно.

Глава 8 — Коршуны

СНЕЖАНА

Мы с отчимом заходим в лифт.

— Почему ты не ночевала дома?

— В квартире решила переночевать, — отвечаю я ему.

Затылком чувствую тяжелый взгляд Арчила Григорьевича, и добавляю:

— Можете камеры проверить и убедиться.

— Проверю, — следует ответ.

Хорошо, что я передумала прошлой ночью возвращаться в поселок, и попросила Даниила отвезти меня на квартиру. И не провожать до двери, где установлены камеры.

Мы с отчимом спускаемся на парковку. Впереди дорога до аэропорта, у нас принято всей семьей провожать. Сегодня Дато летит в пятидневную командировку в Штаты.

Я буду рада своими глазами убедиться, что сводный сядет в самолет. И я смогу хоть немного отдохнуть от его внимания.

Садимся с отчимом на задние сидения машины, водитель трогается.

Бросаю взгляд на Арчила Григорьевича. И закатываю глаза, прямо в стиле своего мужа — отчим проверяет записи камер у двери моей квартиры!

— Я же говорила!

— А я говорил, что проверю. Поздно ты ночевать вернулась, — он указывает на время записи видео. — Могу я узнать, где ты была вчера вечером?

— У знакомых на семейном ужине. Все было прилично: посидели, поговорили, и я поехала домой, — отвечаю я правду.

Только не добавляю, что ужин был с семьей моего мужа.

— Снежана, в последнее время ты слишком часто проводишь время неизвестно где. В лесных пожарах, на чужих семейных ужинах. Пора браться за ум, тебе не кажется?

Киваю. Не спорю. Знаю — отчим желает мне добра, но мне становится все сложнее убеждать себя в этом.

Я откидываюсь на сидении, закрываю глаза и привычно начинаю обдумывать план спасения самой себя из навалившихся проблем. Но мысли утекают в иное русло.

Мне вспоминается прошлый вечер.

Сначала был дикий стыд. Одно дело — на кураже играть на нервах мужчины, по которому чувствовалось, что зла он мне не причинит. Порычит, поспорит, будет злиться, но агрессией не ответит. И совсем другое дело — смотреть его родителям в глаза, и испытывать вину за то, во что Даниила втягиваю, и в качестве кого я к ним в дом заявилась.

Я вчера думала, что из уборной не выйду. Забаррикадируюсь в ней, а среди ночи сбегу. Но когда за мной пришел Измайлов, когда обнял меня, когда пообещал помочь — мне стало легче.

И его родители отнеслись ко мне по-доброму. Тепло. Под конец ужина я перестала чувствовать себя лишней в их доме.

Мы с отчимом входим в здание аэропорта. Мама с младшим братом уже на месте, как и Дато. Все время до вылета отчим о чем-то беседует с Дато, а я развлекаю младшего брата. Уверена, он хотел взять в аэропорт своего пса, но мама запретила.

— Сделаем общее фото? — мама оглядывается по сторонам, и просит девочку-подростка поснимать нас.

Я хочу встать рядом с ней, но вклинивается Дато:

— Снежа, иди сюда. Ну иди же, — смеется.

Я подхожу, и Дато обнимает меня. При всех!

Страх склизкой змеей скручивается в животе: если отчим поймет, что Дато на меня запал — виноватой окажусь я. И снова будут их скандалы с мамой, Ванькины слезы и, возможно, развод. Мама мне этого не простит.

В объятиях Дато я чувствую себя бревном. Девчонка в ультракоротких шортах снимает нас как профессиональный фотограф — подростки в этом деле разбираются.

— Улыбнись хоть, — шепчет сводный.

Я растягиваю губы в улыбке. И пытка прекращается, фотосессия завершена. Мама забирает свой телефон, и тут же принимается обрабатывать фото. Ее соцсеть сегодня пополнится миллионным кадром.

Дато прощается с отчимом, треплет по голове Ваньку. И раскрывает мне объятия. Снова.

Что он творит?!

— Обнимемся? Я не кусаюсь.

— Наобнимались уже. Пока, хорошо долететь, — пытаюсь я отшутиться.

Но Дато сам подходит, прижимает меня к себе, и говорит весело:

— Вы берегите эту бедовую девчонку, пока меня не будет. И за Давида ее не отдавайте, получше жениха найдем. Вот вернусь, и лично этим вопросом займусь.

Звучит все как шутка, я даже заставляю себя рассмеяться — ах, какой у меня заботливый «брат». Но либо из меня актриса отвратительная, либо Дато перегнул — на обратном пути от аэропорта отчим то и дело задумчиво посматривает на меня, а не в рабочий телефон, как обычно.

Нас с мамой высаживают у студии красоты, а отчим возвращается на работу.

— Мам, ты Ване подарок купила?

— Разумеется.

— И что за подарок? — спрашиваю.

Молитвенно складываю ладони, молясь про себя: только не фотосессия! Ваня обожает конный спорт, и наконец он добился пробега на лошади почти в сто километров за день. Его утвердили как участника соревнований — это мы сегодня и празднуем. Дурацкая фотосессия в качестве подарка не обрадует пацана-подростка.

— Я уговорила Алессандро устроить Ване фотосессию. Более того — если Арчил разрешит, и Ваня понравится Алессандро, твой брат может сняться в рекламе, — в голосе мамы радость и воодушевление.

Снова мои молитвы не услышаны.

И пока стилисты готовят нас к семейной тусовке, мама вслух мечтает о том, как Ваня затмит всех в модельном бизнесе. Я решаю не ломать мамины фантазии, хотя уверена, что этому не бывать.

В остальном мы хорошо проводим время. Мама спрашивает меня про учебу, работу, друзей. Искренне волнуется, восстановилась ли я после отравления дымом.

Иногда нам классно вместе, я ценю эти моменты.

Но отличное настроение пропадает, когда мы входим в ресторан. С легким опозданием по настоянию мамы.

— Должен был быть семейный ужин, — шиплю я ей на ухо.

Потому что в ресторане не только наша семья, но еще и Давид с сестрой и их отцом!

— Они уже практически семья.

Поджимаю на эти слова губы, мама качает головой.

— Глупенькая ты еще. Я же знаю, что ты в Давида влюблена. Не слепая, видела, как ты глазела на него все эти годы. Любовь прошла, или цену себе набиваешь? Если последнее — не советую увлекаться, Давид может оскорбиться. А Арчил — потерять терпение.

Глава 9 — Скандал

СНЕЖАНА

— Иван, иди наверх.

— Вы ругаться будете? — младший грозно хмурит брови на Арчила Григорьевича.

— Наверх. Быстро. Нелли, проводите его, и помогите разобрать подарки, — дает отчим указание горничной.

Он идет в гостиную, мама следует за отчимом безмолвной тенью. Я тоже должна. Но, как маленькая, хочу убежать в спальню, и спрятаться в гардеробной под ворохом вещей.

Вместо этого я переступаю порог гостиной.

— Ты нас опозорила! Что за дичь ты устроила? Как нам в глаза Левану и Давиду смотреть? — тут же начинает кричать на меня мама.

— Рина, тихо.

— Но она соврала, да еще так нагло! Господи!

— Рина, — снова осаживает маму отчим. — Хватит. Снежана не солгала о замужестве. Так?

Арчил Григорьевич холодно смотрит на меня. Мерзну под этим немигающим взглядом.

Лучше бы наорал.

— Да, я замужем.

Отчим кивает, снимает с блокировки свой смартфон, и зачитывает:

— Измайлов Даниил Николаевич, тридцать два года, сотрудник санитарной авиации, месячный оклад назвать? Назвать, Снежана?

— Меня не волнует его заработок.

— Я уверен, ты ничего не знаешь про заработок своего мужа. И про него самого, — отчим откладывает смартфон на столик.

Настоящий змей! Пока мы ехали из ресторана, Арчилу Георгиевичу всю информацию обо мне на блюдечке предоставили. Вплоть до продуктовой корзины моего мужа.

— Я не понимаю. Это какой-то бред, — вклинивается мама.

— Да, Рина, это бред. Твоя дочь додумалась до фиктивного брака, лишь бы нам насолить. Но Снежана разведется, — отчим произносит это спокойно, глядя не на маму, а на меня. — Левану и Давиду мы все объясним.

Мама мелко кивает с воодушевленным видом:

— Снежа на днях чуть не сгорела заживо. Тяжелое отравление, больница — это такой стресс! Девочка просто переволновалась, а тут еще и предложение руки и сердца. Это просто женская истерика. Арчил, главное, скрой информацию о браке Снежаны, чтобы Леван и Давид не смогли пробить.

— Уже.

— И нужно поскорее оформить развод, — продолжают они беседовать, словно меня здесь нет.

Будто я не догадывалась, что примерно так все и будет. Потому и держала брак с Даниилом про запас, как козырь.

И дальше стоило держать это в секрете, если бы не дурацкие эмоции.

Но теперь только вперед.

— Это не фиктивный брак. И замуж я вышла не для того, чтобы вам напакостить. Арчил Григорьевич, вы на дату регистрации посмотрите, если вам ее прислали. Свадьба была до вашей идеи обручить меня с Давидом.

Отчим снова сканирует меня пробирающим взглядом.

Почему я должна оправдываться?

Почему вы не можете оставить меня в покое?!

— Действительно. Это было в Сочи.

— Да, — несмотря на внутреннюю истерику я держу лицо.

— Но это в любом случае фиктивный брак, — Арчил Григорьевич не спрашивает, а утверждает. — Ты можешь сказать, что боялась сообщить нам о свадьбе. Но ты не ходишь с мужем на встречи, проводишь время с друзьями, а не с ним. И в больнице тебя навещали мы и эта твоя Жанна. Где же твой муж?

— А он меня навещал. Вы даже сталкивались, — с вызовом вздергиваю подбородок. — Помните?

На лбу отчима набухает вена, а это прямой признак того, что Арчил Григорьевич в ярости.

Мама вскакивает с кресла, и бежит к мини-бару.

— И время я с Даней провожу. Тоже можете пробить по своим каналам: я была у него на работе, познакомилась с коллегами. И вчера я была на семейном ужине у мужа. Брак настоящий. Но в одном вы правы: я действительно боялась вам рассказывать о Данииле, — делаю я контрольный выстрел.

Я могла бы работать в пропаганде. Восемьдесят процентов правды, и двадцать процентов лжи — я действую по заветам этого правила.

— Снежа, милая, замолчи уже, — мама протягивает отчиму бокал с виски. — Иди наверх, а я скоро зайду к тебе, и мы поговорим. Иди.

Мама заботливо суетится над отчимом. А я снова на грани взрыва: им плевать! Абсолютно плевать на мои слова, решения, поступки. Будто мне три года, и мое мнение не стоит учитывать.

— Развода не будет. Раз вы знаете о нас с Даней — я больше не буду скрывать наши отношения. Наконец-то, — выдаю я мрачно.

Сказав это, выхожу из гостиной. Осадок неприятный, коленки все еще трясутся от страха, но я впервые чувствую себя победительницей.

Я себя отстояла!

Позади меня хлопает дверь, быстро стучат шпильки.

Мама.

— Ты почему так поступаешь? Снежана, чем я это заслужила?

Я оборачиваюсь, она стоит в двух шагах от меня. Весь мамин вид — концентрация отчаяния.

— Мам…

— Ты из вредности это затеяла. Снежа, — мама хватает меня за руку. — Будь благоразумной. И благодарной, прошу тебя. Разве я была плохой мамой? Я одна тебя растила, не скинула на свою мать. По восемнадцать часов в сутки работала, чтобы у тебя все было. За что ты меня наказываешь?

— Я не наказываю. Я живу, — я порывисто обнимаю ее. — Мам, я благодарна тебе за все. Но жить я буду так, как сама решу.

— Арчил меня бросит. Ваню заберет, меня выставит с отступными. Я не могу снова остаться одна, Снежа. Ты не представляешь, сколько раз меня оставляли. Больше я не выдержу.

Мама плачет, я смотрю на нее виновато. Сейчас она не притворяется, я это чувствую.

И все же — я не могу пойти у нее на поводу.

— Мне почти сорок. Я хочу родить еще одного ребенка, а не начинать все заново в одиночестве и без Вани. У нас с Арчилом сейчас сложный период, и ты окончательно все разрушаешь. Подумай над этим.

Мама разворачивается, и идет обратно в гостиную, к отчиму.

А я бегу в спальню, и падаю на кровать. Накрываю голову подушкой, и лежу, запретив себе плакать.

Вина разъедает мое нутро кислотой. В схватку с совестью вступает праведный гнев: это нечестно — манипулировать моим дочерним долгом!

Дуэль совести и ярости длится, и длится, подбрасывая мое сердце на качелях. А потом это безобразие прерывает предупредительный стук в дверь.

Глава 10 — Самое время для десерта

СНЕЖАНА

С Даниилом мы договорились об ужине по переписке. И вот, я впервые решаюсь ему позвонить.

Отвечает он после шестого гудка.

— Да.

Я прогоняю непонятно с чего возникший трепет, и заговариваю:

— Привет. Все в силе, тебя ждать?

— Да, я же обещал. Приеду.

— Хорошо, — улыбаюсь я.

— Даже интересно, что меня ждет в доме твоей семьи, — говорит он.

По голосу понимаю, что Даниил уставший. А по шуму из трубки — что он на работе сейчас. И после смены поедет в наш поселок.

Чтобы немного его развеселить, подшучиваю:

— Что тебя здесь ждет? Обычно отчим угрожает моим поклонником ружьем. Но я тебя прикрою, не бойся.

— Если прикроешь — я спокоен, — смеется он.

Я замолкаю. Нужно прощаться, я спросила то, что хотела: он приедет, все в силе.

Но почему-то я неловко молчу, и не отключаюсь.

— Снежана.

— Что? — отзываюсь.

— Ты охране не забудь сказать, что теперь меня можно пропускать.

Вот заладил!

— Ладно, — фыркаю. — Ну все, пока. Жду тебя.

Быстро отключаю вызов, и иду к гардеробной. В зеркале вижу себя, и стираю с губ глупую улыбку от уха до уха. Чему я радуюсь? Впору тревожиться. Слишком быстро Арчил Григорьевич согласился с моим выбором.

Не к добру.

Пока одеваюсь, делаю макияж и укладку — думаю об этом.

Вдруг Измайлова угрозами заставят со мной развестись. Что-то подстроят

И чем дольше я представляю, что может быть — тем сильнее жалею: не нужно было втягивать в свои беды этого мужчину. Не обязан он меня спасать!

Я спускаюсь вниз, проверяю, успевают ли с ужином, и приготовлена ли столовая. Все сообщения с незнакомых номеров оставляю непрочитанными — Дато уже в курсе моего замужества, я уверена, что месседжи от него.

Наконец, мне звонят с поста охраны: Даниил проехал в поселок.

Зову отчима, и не разговаривающую со мной маму. Пока они усаживаются за столом, я бегу к двери.

И жду.

Слышу, как открывают ворота, как к дому подъезжает машина. Нервничаю дико. И открываю входную дверь раньше, чем Даниил поднимется по крыльцу.

— Привет, — выпаливаю.

Он с двумя букетами, в костюме. Наметанным взглядом определяю его не самую высокую цену.

А на мне серебристое шелковое платье от Селин, туфли от Джимми Чу, шею и мочки ушей украшают бриллианты и сапфиры.

Чем я думала, собираясь к ужину?!

— Это тебе, жена, — Даниил протягивает мне один из букетов.

Принимаю с улыбкой. Разглядываю лицо Измайлова: он не просто уставший, он измотанный!

— Спасибо.

— Впустишь? — спрашивает.

Ни капельки человек не переживает. А вот я на нервах, да еще и совесть меня поедом ест. И подначивает произнести самое главное:

— Даниил, спасибо тебе за все! Честно, я не знаю, что затеяла моя семья. Если они допустят любую грубость — я не стану просить тебя остаться. И оставлю тебя в покое.

Он ничего не отвечает на мой порыв, просто рассматривает. И в итоге я киваю ему на дверь, специально пропускаю чуть вперед, и быстро стягиваю с себя украшения. Прячу их в чашечки бюстгальтера, и беру Даниила за руку.

Мама с отчимом и Гришей — моим вторым сводным братом — уже в холле.

Улыбаются.

Мои глаза мне лгут?

— Какой милый букет. Очаровательный. Спасибо, — щебечет мама.

Отчим кивком благодарит за бордово-коричневую коробочку. Скорее всего там сигары.

Знакомлю их между собой, и мы садимся за стол.

Мне кусок в горло не лезет от нервов, но я заставляю себя есть. Каждую секунду я в напряжении жду подставу, но уже полчаса не дожидаюсь ее. За столом идет вежливая беседа: погода, события в стране, абстрактные планы на жизнь, мировые новости. Никаких острых тем и вопросов не поднимается, даже политику обсуждают сглаженно.

Даниил ест. Поддерживает беседу, носом не клюет. Но я чувствую — он дико хочет спать.

Как же он за руль в таком состоянии сел.

— Спасибо, — благодарю я Нелли за десерты.

Голос мой дребезжит от нервного напряжения: слишком все хорошо проходит! Отчим и мама того и гляди благословят нас с Даниилом плодиться и размножаться.

— Такая хорошая у вас профессия, — улыбается мама Дане. — И загруженность, наверное, большая. Как же вы успели со Снежаной познакомиться?

— На одном мероприятии. А в Сочи я хотела познакомить вас с Даней, но ты внезапно улетела по работе, — я встреваю, пытаюсь перевести тему на мамину работу.

Не выходит.

— Встретились, влюбились, поженились?

Я уверенно киваю. Именно так. Отстаньте уже.

В разговор вступает отчим:

— Быстрые. Настолько быстрые, что даже кольцами не обменялись.

Если бы я могла — хлопнула бы себя ладонью по лицу. Я про чертовы кольца даже не подумала!

Даниил поднимается из-за стола. Он уйдет сейчас!

— Я хотел сделать это при вас, — говорит он спокойно. Достает синюю коробочку из внутреннего кармана пиджака, и смотрит на меня.

Я медленно поднимаюсь. Волнуюсь еще сильнее, но уже не из-за мамы и Арчила Григорьевича. Все не по-настоящему, но плевать! Никогда и никто еще не надевал на мой безымянный палец кольцо.

Их два. Самые простые, золотые обручальные ободки. Мое идеально садится на палец.

Пальцы еле слушаются, пока я надеваю кольцо на палец Даниила. Пытаюсь вложить в свой взгляд всю благодарность, которой преисполнена — он подумал о кольцах!

Именно в этот момент я понимаю, что не хочу отпускать Даню из своей реальности.

Может, мы станем друзьями на всю жизнь. Я бы хотела. Очень!

— Мило, — цедит Арчил Григорьевич.

— Пожалуйста, нее смущайте меня. Давайте попробуем десерт, — пытаюсь я спасти ситуацию.

Но, видимо, за предыдущие полчаса моего психоза я накликала беду. Ни мама, ни отчим больше не фонтанируют любезностями. Арчил Григорьевич отодвигает от себя тарелку, и спрашивает:

— Могу я узнать: планируете ли вы устроить праздник, друзей позвать, родственников?

Глава 11 — Доброй ночи и доброе утро

СНЕЖАНА

Почему-то у меня возникает чувство, что на решение у меня секунды. И если я не протяну руку Дане — так в этом болотце и утону.

Вкладываю в мужскую ладонь свою. Мама говорит что-то возмущенное, я не слышу, из-за нервов в голове гул.

Вещи! Документы!

— Я сейчас. Заберу кое-что. Идем, — пытаюсь утянуть Измайлова вверх по лестнице, но он качает головой.

— Подожду здесь.

Взбегаю по лестнице, и у второго этажа останавливаюсь. Оборачиваюсь, и спрашиваю испуганно:

— Ты точно дождешься? Не уйдешь?

— Иди, — улыбается Даниил.

И к нему подходит отчим.

Душевных сил вмешиваться у меня не хватает, я больше не могу участвовать в битвах. Передышка необходима мне как воздух. А если Арчил Григорьевич скажет Дане что-то такое, что заставит его уйти и бросить меня — я пойму.

Пытаюсь убедить себя в этом, пока иду в спальню. Получается плохо, так себе аутотренинг.

— Что я творю, — шепчу, открыв гардеробную.

Я сейчас уйду из дома, и отчим примется упрекать маму. Она — меня, достанется и Ваньке, а у него такой сложный возраст!

Будет беда. Особенно, если мамин брак рухнет. В детстве я слишком часто наблюдала, как она плакала из-за мужчин.

Смогу ли я спокойно смотреть маме в глаза, если семья рухнет?

Но я и остаться не смогу. Даже если бы я захотела выйти за Давида, Дато бы не позволил — он совсем обезумел! Последний месяц он в каждом углу пытался меня зажать, а однажды ночью…

Нет, не хочу вспоминать.

Дато попросту выкрадет меня. Разве это не принесет маме и отчиму больше бед, чем мое непослушание?

Дверь хлопает с таким размахом, что меня обжигает сквозняком.

— И что, ты действительно соберешься и уйдешь? — мама копирует повадки своего мужа, проговаривает это не истерично, а холодно.

Я киваю, и продолжаю закидывать в чемодан вещи.

— К этому дворняге уйдешь?

— А мы с тобой когда успели стать аристократией, мам? К дворняге, — выплевываю я зло. — Да!

— Ну и иди. Давай, вперед! Посмотрим, сможет ли твой любовник отвезти тебя в Милан на показ осенне-зимней коллекции. Он даже косметолога тебе оплатить не сможет.

Я игнорирую эти слова. Скорее, бежать отсюда до тех пор, пока все не утихнет! Маму я люблю, но сейчас мне хочется убивать.

— За вещи не переживай, Нелли соберет, а охрана привезет все тебе. Хотя вряд ли они поместятся в ту конуру, в которой ты решила поселиться, — продолжает изгаляться мама.

— Ну все, хватит с меня!

В моих руках ворох рабочих костюмов. Я швыряю их обратно, ногой небрежно отодвигаю чемодан со своего пути. Достаю папку с документами, и иду в коридор.

— Какая же ты у меня дура, Господи! Вся в отцовскую породу, — слышу разочарованный мамин стон.

И бегу. В дурацком платье, без нужных вещей. Даже не попрощавшись с младшим братишкой.

Ярость и паника не отступают даже когда я убеждаюсь — Даня не ушел. Он продолжает стоять, а отчим тихо говорит ему что-то. Боюсь даже представить — что.

Пулей лечу с лестницы, хватаю Даниила за руку, и локомотивом тащу его из дома.

— Снежа, мы с тобой договаривались. Ты обещала не афишировать.

— Вы просили, но я не обещала.

— Ладно, — тон отчима понижается до привычного морозного. — Даниил, когда устанешь — сразу вези ее нам. Ты — разумный молодой человек, дня за три должен понять, что ничего у вас не получится.

Как раз на этих словах мы с Даней выходим из дома.

Все как в тумане, тело выполняет обычные свои функции: я сажусь в машину, пристегиваюсь, держу осанку. Но ни за одну мысль не могу ухватиться до тех пор, пока охрана не пропускает нас из поселка.

Горло сжимается, внутри рождаются хрипы. Кашель рвется наружу.

И чертовы слезы!

Оказывается, все это время я по привычке улыбалась.

Отворачиваюсь, смотрю в окно и зажимаю ладонями рот. Дышу по технике квадрата, как учил меня психотерапевт, приказываю себе не плакать — я же столько времени держалась! — но, кажется, я ломаюсь.

В самый неподходящий момент.

Даниил вытерпел этот гнусный ужин, он вымотан и зол. Моя истерика абсолютно не в кассу. Но я уже рыдаю в голос, пытаюсь согнуться в позу эмбриона, обнять себя, но идиотский ремень мешает.

И от этого мне становится еще хуже.

Я чувствую, как Даниил замедляется, съезжает на обочину и останавливает авто. Ресницы потяжелели от туши и слез — я ничегошеньки не вижу.

— П-правильно! Разворачивайся и в-вези меня об-братно. За-ачем ждать три д-дня, — реву, позорно заикаюсь, но слова сами вырываются.

Вдруг я ощущаю как ремень безопасности перестает меня удерживать, и оказываюсь на коленях у Дани.

Он ничего не говорит. Просто обнимает, позволяет рыдать в его рубашку и гладит меня по голове, как ребенка.

В прошлый раз Даниил обнимал меня в своем доме. А потом мы так хорошо проводили время с его семьей — они даже не осудили меня из-за ненастоящего брака. Приняли!

А моя семья почему так поступает?!

Как же обидно!

И я реву еще горше, в голос.

Даня перестает перебирать мои волосы, стискивает меня намного крепче. Настолько, что дышать становится труднее. И из-за этого я парадоксальным образом начинаю успокаиваться.

— Прости за этот вечер, пожалуйста, — глухо говорю я минут через пять. — Они столько гадостей наговорили. И ладно бы мне, но досталось тебе!

— Забей. Я ожидал, что будет хуже.

Хочется продолжить сидеть вот так, вплотную, и чтобы меня продолжили обнимать и гладить. Желательно, еще и хвалить.

Но пора вспомнить о совести.

С тихим вздохом сожаления я пересаживаюсь на свое сидение, Даня открывает бардачок и ищет там что-то.

— Что говорил тебе Арчил Григорьевич, пока меня не было?

— Ничего важного, — Даниил достает синюю коробку, и принимается ее распаковывать.

— Деньги предлагал за развод? — снова распаляю я себя.

Даня кивает, и протягивает мне бутылку.

Глава 12 — Заяц

ДАНИИЛ

Девяносто восемь, девяносто девять, сто.

Я заканчиваю зарядку, но состояние все еще разбитое. Половину ночи заснуть не мог, слушал как Снежана ворочалась за стенкой, вздыхала, бормотала что-то.

Ира, в силу профессии, спала так же, как и я — как убитая, не шевелясь.

— Доброе утро, — слышу несмелое.

Я прекращаю разминать плечи, поднимаю голову.

Снежана. Стоит, смотрит на меня как праведница на грешника, краснеет. Самое бесящее: Снежа свежа и хороша как майская роза. Рыдала накануне, всю ночь крутилась на кровати — но словно не из спальни вышла, а из салона красоты.

— Доброе.

— А ты тут, ммм… — она не договаривает, смущенно отводит глаза.

— Обычная зарядка. Не оргия же, расслабься, — раздражаюсь я, встаю с пола, снимаю со спинки стула штаны.

Надеваю их.

Вчерашний свой порыв забрать Снежану из дома, сейчас не кажется мне удачным. Нянька из меня сомнительная. Со мной сложно ужиться.

Но и оставить Снежу там я не мог.

В общем, тупик.

— Я воды попить встала. Я пойду, да?

— Я в душ. Снежана.

— А? — замирает она.

— Приготовь завтрак. Омлет, кашу, что угодно. И можешь уже смотреть на меня, я одет.

— Хорошо.

Иду в душ, и слышу ее тихое:

— Злодей. Оделся он, угу, спасибочки.

Снежана бурчит что-то себе под нос. А я впервые за утро улыбаюсь, и иду в душ.

Злодей. Слово-то какое старомодное. Я смотрю на себя в зеркало, и не соглашаюсь со Снежей: не злодей, скорее — зомби. Хотя они тоже не особо добрые ребята.

После душа привычно кутаю бедра в полотенце, но вспоминаю что Снежана может упасть в обморок от подобной порнухи, и одеваюсь.

Черт! Я сказал Снеже приготовить завтрак. Но она вообще умеет с плитой обращаться?

Меня снова накрывает раздражением и усталостью. Я спешу на кухню, и застаю вполне мирную картину: Снежана нарезает салат, на плите стоит сковорода, накрытая крышкой. Пожар отменяется.

— Кофе или чай?

— Кофе, — говорю, беру с подоконника пачку сигарет, и иду на балкон.

Я и правда злой какой-то.

Сигарета непонятно откуда взявшееся раздражение не снимает. Душ и зарядка тоже не помогли.

Секс?

Секс найти — не проблема. Но хочется со своей, мягкой, влажной после сна. Обнять ее, еще сонную, целовать без брезгливости, входить без защиты.

Но за неимением своей — можно с любой. Иначе я тупо кого-нибудь убью.

— Завтрак готов, — зовет Снежана, открыв дверь балкона.

Докуриваю вторую сигарету и чувствую неодобрительный взгляд, спину от него жжет.

Только женщины умеют осуждать, не говоря ни единого лишнего слова!

Сажусь за стол, пробую омлет. Вкусно. Тут же и тосты с семгой, салат, кофе.

— Не думал, что ты умеешь готовить.

— А я и не умею. Это дебют, — Снежа победно улыбается.

— Тогда на тебе готовка и уборка, — спускаю я ее с небес на землю.

— Заметано.

— Насчет денег: у отчима и матери не бери.

— Но…

— Не бери, — понижаю я голос.

— Ладно. Вообще, я работаю на полставки. Но, возможно, я уже уволена. Я же в фирме отчима работаю, и платит он хорошо. А, не суть, — Снежана морщится. — Деньги — не проблема, если что я новую работу найду.

Вчерашние слова ее родных про то, что я нищеброд, меня не задели. А вот рассуждения Снежаны цепляют за живое.

Я взял за нее ответственность, забрал из дома. И обеспечить, пока она моя жена, смогу сам.

Иду в спальню, возвращаюсь на кухню, и протягиваю Снеже карту. С холодильника снимаю стикер, пишу пин-код и пароль от банковского приложения.

— Я не олигарх, но и не нищий. Пациенты врачей не только коньяком благодарят, — даю ей подсказку.

— Хорошо. Спасибо, — Снежа отводит глаза, снова смущается.

И вот этот пугливый жеребенок — мажорка? Может, я что-то не понимаю, и в семье ее за Золушку держали.

— Спасибо, все было очень вкусно. Ты молодец. Я на работу. Во сколько вернусь — не знаю, смена до восьми, но если случится ЧП, могу задержаться.

Объясняю Снежана, где второй комплект ключей, она кивает, и я иду одеваться.

Уже из спальни слышу, как звонят в дверь.

И топот по коридору босыми ногами.

— Ой, — пищит Снежа.

Снова топот.

Улыбаюсь.

Она ноготками царапает дверь в спальню, не входит. Черт, если уйду из медицины — карьеру в стриптизе я точно не построю. Не особо девицы хотят смотреть на меня, полуголого.

— Дань, там Нелли приехала и охрана, я в глазок посмотрела. Нелли — это горничная. С моими вещами. Я впущу?

Господи!

— Впускай. Хотя, я сам, — застегиваю ремень, выхожу из спальни, и иду к двери.

Снежана прячется за моей спиной, но тоже идет к двери.

Открываю. Вижу двоих амбалов, худенькую блондинку, восемь чемоданов, и мини-холодильник у их ног.

Блондинка с опаской смотрит на меня, в спину мне не менее испуганно дышит Снежана. Охрану боится?

Киваю им всем, и сам переношу вещи в коридор. В дом не впускаю. Вот такая я негостеприимная скотина.

— Холодильник? — интересуюсь у Снежаны.

— Там косметика. Масочки, крема, сыворотки.

Закатываю глаза. Масочки!

— Можно? — спрашивает блондинка.

Нелли, или как там ее.

Снежана вопросительно смотрит на меня, я киваю. Нелли входит, амбалы остаются за дверью. И как только дверь закрывается, Снежана шумно выдыхает.

— Я разберу твои вещи, — сразу начинает суетиться блондинка. Катит один из чемоданов вглубь квартиры, но заруливает на кухню. — Кстати, я еды привезла, на несколько дней должно хватить. Как скажешь — приеду, приготовлю, или снова привезу готовое из дома. И уборку бы организовать. Но сейчас я не могу, а вот вечером заеду.

Нелли начинает доставать из своей объемной сумки контейнеры, обернутые в фольгу. Снежана снова как рак выглядит — не только лицо, даже шея краснеет.

— Арчил Григорьевич не знает, что я тебе еду повезла. Не переживай. Но не могла же я ребенка голодным оставить, — по-доброму улыбается блондинка. — Веди меня в гардеробную. Я быстро наведу порядок, поглажу то, что помялось, и поеду обратно.

Глава 13 — Семейная жизнь

СНЕЖАНА

К столику в нашем кафе подбегаю, голося:

— Прости, прости, прости!

— Привет, — Жанка целует меня в щеку.

— Сорри за опоздание.

— И так каждый раз!

— Прости, — молитвенно складываю ладони, подруга фыркает от смеха.

Больше не злится.

Садимся, заказываем ланч. Жанкиной деликатности хватает минут на двадцать, а потом она не выдерживает:

— Ну и как оно?

Вот именно что «оно»!

— Норм. Обустроилась, Даня работает. Вчера фильм вместе смотрели. Какой-то тупой боевик, — морщусь.

Жанка хихикает.

— Обалдеть. Ты живешь с мужиком! Вау!

— Ага, вау.

— А что так кисло? Ты же сама сказала, что все норм, — Жанна подначивает, смотрит насмешливо и тянет через трубочку молочный коктейль.

— Сказала, и от слов не отказываюсь. Даня нарушает мои права человека, обесценивает, раздражается, практически не бывает дома. Секса нет. Когда дома появляется — спит, ест, ах да, глаза закатывает еще. Семейная жизнь — она такая, детка. Это норма.

Дуюсь на Жанку, ведьма она, хоть и любимая.

Когда Дато еще вел себя как мой сводный старший брат, подруга с чего-то решила, что мы с ним созданы друг для друга. Даже фанфик написала про нас. Я начала читать, но как до середины дошла, позвонила подруге и искренне обозвала ее извращенкой.

Это же брат. Я с ним на пляже бывала. У него волосы даже на пальцах растут, фу!

Потом я сдуру призналась, что люблю Давида. На взаимность я никогда не рассчитывала: он взрослый, красивый, классный, меня помнит еще соплюшкой. Но Жанка снова взялась за творчество. Очередной, мать его, фанфик, который я даже дочитала до финала. Свадебного, с беременностью тройней от Давида.

Тройни еще нет, как и свадьбы. Но Жанна точно ведьма! Пусть только попробует про меня и Даню что-то сочинить, я ей устрою!

Но Жанна не строит из себя Вангу. Вздыхает, лицо грустное-грустное.

— Эй, ты чего?

— Да дома очередная Санта-Барбара. Табор уходит в небо, блин! Мама с папой снова сошлись, а она беременна от прошлого своего мужика. Вчера выяснилось. Я их люблю, но Снежка, знала бы ты, как они меня задолбали оба!

Накрываю ладонь подруги своей, сжимаю. Жанна из тех, кто с детства мечтал, чтобы родители развелись. Они у нее как подростки в пубертате: бурные ссоры, бурные примирения, разводились, сходились, и вот опять.

— Может, теперь окончательно разбегутся.

— Не, — она дергает плечом. — Папа назло маме сделает кому-нибудь ребенка, и помирятся в итоге. А я потом буду братьев и сестер по всему свету искать.

— Семейная жизнь, — играю бровями.

— Никогда замуж не выйду. Это такой отстой!

— Полностью согласна, — поддерживаю от всей души. — Так выпьем же за это.

Хихикаем, чокаемся милкшейками, чувствуем себя познавшими жизнь тридцатилетками. Больше пафоса богу пафоса!

— Снежа, он совсем козел, да?

Это она про Даню.

Я уверенно киваю.

— Совсем. Лютейший гад. Убила бы.

— Что, как отчим себя ведет? — печалится Жанна.

А здесь я вынуждена признать, что нет, не как отчим.

Несколько дней я не могла понять, откуда во мне столько доверия к Дане. Но вчера до меня дошло. Мы столкнулись в гостиной. Я входила, он — шел в душ. Врезались друг в друга, Даня поддержал, приобнял. И я поняла, наконец.

Он очень на папу моего похож.

Вчерашние объятия длились всего-то секунду, но меня прошибло воспоминанием. Самым первым моим воспоминанием о себе. Как я стояла в манеже, держалась за песочно-рыжие столбики, и была совсем одна в комнате. А в соседней комнате я слышала мужской голос и смех. И вопила что-то от обиды: я здесь, а он там, с кем-то другим. Самый сильный и любимый мужчина!

И так громко я раскричалась, что он услышал. Помню шаги. Помню, как он говорил что-то, и приближался. А потом я увидела ноги, одетые в светлые джинсы, и успокоилась. Обрадовалась. Меня подняли на руки, зацеловывали, а я смеялась. Это было счастье.

А следующее воспоминание: мне уже четыре года, а папы нет. Разбился, как я потом узнала.

Мама, бабуля, дедушка — все говорили как рады тому, что я не успела запомнить отца, горевать по нему. Погиб он, когда мне трех лет не исполнилось. Остались фотографии: мы в зоопарке, в сквере, в бассейне. Мы много где бывали, событий — тысячи, но я не помню ничего из этого.

А вот как он меня обнимал, насколько я радовалась папе, чувство защиты — помню отлично. И знаю: он меня очень сильно любил. И всю жизнь мне до слез хотелось почувствовать то самое, первое воспоминание из жизни: как самый надежный человек приходит, обнимает меня, и все страхи и тревоги отступают.

— Эй, ты чего, плачешь? — пугается Жанка. — Блин, я думала ты шутишь, что все настолько плохо. Он действительно козел, что ли?

Не козел он! Но я в жизни этого вслух не произнесу.

— БАДы мои выбросил, и почти все витамины, идиоткой обозвал, — жалуюсь. — Почти на сто тысяч купила комплексы по совету нашего нутрициолога. Утром при Дане решила выпить, а он разорался.

Это позавчера случилось. Вышла с утра из спальни, завтрак сделала, достала витаминки свои. Это ритуал, вообще-то: из баночек капсулы в ладошку выложить, и по одной проглотить. А Даня вместо того, чтобы травиться дымом на балконе, принялся этикетки изучать. Сканировал их. А потом разорался на меня.

— Сказал, что нутрициологу капец. Всю душу вытрясти пообещал. А еще, — распаляю я саму себя, — я вчера котлеты сделала из индейки с зеленью, и Даня сказал, что не станет есть то, чем кто-то другой сблевал.

— Вот гад! — теперь Жанна тоже праведно гневается.

— Моя еда — блевотина. Достал стейк, пожарил, и слопал. Красное мясо! Которое вообще неполезное. Курит как паровоз. И этот фанат холестерина и дыма — врач!

Мне нужно, чтобы Жанна продолжила ругать вместе со мной Даню. Не слишком, в границах дозволенного. Но подруга смотрит на меня с сочувствием и отводит глаза. И почему-то тему переводит:

Глава 14 — Горчица

ДАНИИЛ

Я в душе, слышу, как звонит телефон.

Матерюсь сквозь зубы. Я планировал выйти из отделения вовремя, но получилось как обычно. А четвертый размер ждать не будет.

Ладно, успею.

Вытираюсь полотенцем, тру кожу безжалостно. Устал как сволочь, херово будет, если отключусь в процессе. Не люблю подводить дам.

И снова звонок.

— Да еб же твою мать, — обуваю сланцы и иду к вешалке.

В кармане брюк трезвонит мобильный. И почему-то я уверен: мне сейчас попытаются сорвать приятные планы этим звонком!

Точно. Имя звонящего — Снежана.

— Да, — лаю в трубку и пытаюсь одеваться одной рукой.

На часах уже восемь семнадцать вечера.

— Дань, ты же отработал смену? Блин, скажи, что ты едешь домой, тут такое!

— Что?

— Вода хлещет. Потоп. Скоро квартира в аквариум превратится, — помимо криков Снежи в трубке что-то грохочет.

И, да, мать твою, шипение как из гидранта доносится.

— Дань, тазики вообще не спасают, тут такая жесть!

— Быстро выходи из квартиры. Справа от двери серый щиток. Открой, и поверни вправо синюю и красную ручки, — командую.

«Четверочке» придется подождать. Надеюсь, я сумею заслужить прощение за опоздание.

— Дань, нет там никаких ручек! — орет Снежа. — Железные шурупы торчат, и счетчики. Ничего красного и синего там нет!

— Из квартиры выйди, — повторяю. — Буду минут через семь.

— Поторопись, плиз. А то соседи снизу придут, и вломят мне, — пыхтит в трубку мой домашний агрессор.

Из отделения выбегаю, но у машины останавливаюсь. Открываю приложение знакомств, захожу в диалог, смотрю на фотку «четверочки» с сожалением. И пишу, что не приеду. Форс-мажор.

Читает. Не отвечает.

Ясно, я в пролете. Веселые и красивые девки не прощают, когда их кидают. И правильно делают.

Без задней мысли, ни на что не надеясь, прошу «четверочку» написать свой домашний или рабочий адрес. Подарок хоть отправлю, цветы, сертификат какой-нибудь. Заслужила за потерю времени.

Прочитано. Ответа нет. Понял, не кретин.

До дома добираюсь, почти уложившись в озвученные семь минут. Выбегаю из лифта, и быстро к открытой двери, рядом с которой стоит Снежа.

Зла на нее не хватает! Ну, и что она натворила?

Заглядываю в квартиру, присвистываю, и вырубаю электричество. Следом к щитку. Сука! И куда делись ручки вентилей?

— Что за хрень!

Пару секунд туплю, но уставший мозг включается. Открываю соседский щиток, откручиваю ручки вентилей, прилаживаю к своим, и перекрываю хлещущий пиздец. И, злой как черт, поворачиваюсь к Снежане. Сейчас она у меня получит.

Открываю рот, чтобы наорать на нее. Снежа зло сужает глаза.

Не понял. Это еще что за кино?

Сглатываю. Сердце грохочет. Я, блядь, устал! Хотел потрахаться и отдохнуть с классной девкой. Выспаться, вашу мать, не на диване, а на кровати! Но вместо этого меня ждет куда более веселый вечер: ругань с соседями, вычерпывание воды, еще и Снежана змеюкой смотрит.

— Уйди с глаз моих.

— Я? Измайлов, ты офигел?

Разуваюсь за порогом, захожу в дом.

Пиздец.

Феерия.

— Куда? — оборачиваюсь на Снежану. — Иди, погуляй.

— Ты что на меня орешь?

— А ты что здесь устроила? По курортам соскучилась, решила его здесь организовать?

Вот теперь я ору.

Как же меня все заебало!

— Это я виновата, что ты свой дом забросил?

— Вообще-то ты здесь хозяйка. Привел жену в дом! — подхватываю стерву на руки, тащу к дивану и, не удержавшись, скидываю на него Снежу.

Ни разу не нежно.

— Я не сантехник, грубиян. Короче, ты мужик, вот и разгребай сам. У меня стресс.

Снежана поджимает ноги, складывает руки на груди, и всем видом демонстрирует, что хер мне, а не помощь с уборкой. Ну ок, так даже лучше.

Первым делом я решаю заняться полом. Минут через десять слышу звонок в дверь. Соседи пришли дать пиздюлей.

— Я открою, — Снежа вскакивает с дивана.

— Сиди, я сам.

— Связи с общественностью я возьму на себя. У тебя с ними проблемы. Работай, — насмешливо фыркает барыня.

Прислушиваюсь к тому, что происходит: Снежа воркует с соседями, как Шахерезада, рассказывающая свои сказки. Не голос, а мед.

Бе-сит! Как же она меня бесит! Могла бы и со мной поласковее быть…

Так, стоп!

Привычно выбрасываю лишние мысли из головы. Я обычный мужик из плоти и крови, гормоны в порядке, как и реакции. В моем доме живет красивая девушка, спит на моей кровати, завтраками меня кормит. Разумеется, я реагирую. Тем более, Снежана не левая баба, а моя жена.

Иногда, даже сквозь весь мой самоконтроль, пробивается гребаное «что, если…?».

Что, если я попробую сблизиться со Снежей? Если почаще буду ее касаться? Цветы подарю, приглашу на выходные за город, буду ласковее с ней. Войду в душ, когда она моется, извинюсь, но не выйду. Останусь. Я умею к девицам подкатывать, Снежа молоденькая, она поведется. На нее тоже должно действовать, что мы живем под одной крышей.

И она моя жена.

Что, если у нас получится?

На столе лежат цветы, только сейчас обращаю на них внимание. И могу примерно прикинуть цену букета, брошенного как попало.

Мда, гребаное «что, если» в очередной раз идет в задницу.

Снежана не из моей лиги. Именно этим она меня из раздражает так сильно, что я зубную эмаль стираю от злости. Красивая девушка, ладненькая. Дорогая, холеная. Очень яркая. Дерзкая, стервозная, но при этом не злая. Нежная, женственная до одури.

Вся такая девочка-девочка. Избалованная деньгами и вниманием, но за что ни возьмется — все у нее получается. Я сам видел, как она готовит: открывает рецепт, пробегает глазами, и спокойно и быстро готовит. Ни разу не порезалась, хотя я надеялся на это как придурок. Рану перевязать, подуть на палец, короче, снова это «что, если…?»

С деньгами обращается грамотно, не раскидывается ими. А я именно этого и ждал: что будет заказывать еду в ресторанах, покупать марочные вина к ужину. Но Снежана заказывает продукты в Ашане. Пятно с дивана вывела, что-то со шторами сделала, и они больше не выглядят, как только что вытащенные из задницы.

Глава 15 — Не удержалась

СНЕЖАНА

От букета Дато я избавляюсь с утра.

Даню я на работу проводила, завтраком накормила, сама поела вместе с ним, хотя раньше за мной такой привычки не наблюдалось — первый прием пищи всегда был в обеденное время, готовкой я не занималась никогда, а еще я ни разу не жаворонок. В школе и в университете я всегда вовремя появлялась, но на первых парах сидела сонная. А сейчас вскакиваю в семь утра, и мне отлично.

— Это вам, — в порыве любви к миру одариваю цветами старушек у подъезда.

— Спасибо, девочка. Ой, красота! Домой вернусь, Николаша мой увидит, ревновать будет. Десять лет от него букетов не видела, — с удовольствием говорит одна из женщин. — А тебе чем такая красота не угодила? С мужем поссорилась?

Через три минуты выясняется, что бабушки все обо мне знают: имя, за кем я замужем, профессию Дани, как давно я здесь живу. Про Ирину мне рассказали — она жила с Даней до меня. Я, конечно, догадывалась. Не стал бы мужчина распечатывать их общее фото и вставлять в рамочку. Это дело женских рук.

Но все равно неприятно.

— Коленька мой тоже врач. Всю молодость от него медсестер гоняла. Так что держи ухо востро. Мужчина у тебя видный, чуть хватку ослабишь — сама понимаешь, что будет.

— Нюта, ты чего девочку пугаешь! Не слушай ее, — вступается за нас с Даней вторая бабушка. — Твой Даниил — порядочный мужчина, сколько живем, не видела, чтобы он девок домой водил. А то что жил с некоторыми — дело молодое. Не гулящий он.

— Ну-ну. Все они не гулящие, — бурчит Анна Вячеславовна, она же Нюта.

Я вежливо прощаюсь со своими новыми подругами, и возвращаюсь домой.

Скукота. Заняться нечем. Летние курсы подошли к концу, на другие я еще не записалась. На работу мне к двум, учеба с сентября начнется. А Даниил работает.

Это вообще законно — без выходных на работе пропадать? Они там в медицине катастроф вообще про охрану труда в курсе?

Мое хорошее настроение сдувает жарким летним ветром. Чтобы его поднять, одеваюсь и иду по магазинам. Обычно браслетик, шарфик или сережки утоляют мою печаль, но в этот раз в меня вселяется интерьерный демон, и домой я возвращаюсь, нагруженная… да чем только не нагруженная.

Даниил увидит расход по карте, и убьет меня.

— Ну и отлично, — радуюсь я предстоящему скандальчику.

Даже предвкушаю его. Все что угодно лучше игнора. Вчера я получила порцию внимания, а сегодня с утра завтракала с отстраненным Даней.

Пусть лучше наорет на меня.

Про то, что Даня работает с Ириной и про медсестричек я стараюсь не думать. Это не мое дело. Я и вчера не планировала ему свидание обламывать, до последнего терпела. А как время подошло — не удержалась.

Телефон пиликает, очередное сообщение с незнакомого номера. Привычно блокирую номер, удаляю месседж от Дато. Его скорое возвращение меня уже почти не пугает. Он побесится, покошмарит меня месяц-полтора, но отстанет. Не нужна я ему буду после другого мужчины.

«Привет. Ночью ты написал, что тебе рано вставать. Ты на работе?» — пишу Дане в диалоге.

На самом деле, вчера я не удержалась дважды. Сначала со срывом его свидания, и во второй раз, когда залезла в его телефон. Потом, сама себе ужасаясь, создала аккаунт Дижоны, поставила на аватарку самую свою развратную фотографию, и быстро нашла профиль Даниила.

Я надеялась разочароваться в нем. Мы с Жанной в этом приложении знакомств серфили, над анкетами парней до слез смеялись. Там такие кадры встречались — до сих пор смешно! Но в профиле Даниила я не нашла фотографий на кортах на фоне машины, требований к ширине рта девушки и фразочек типичного альфача или одинокого волка.

А если быть честной, вчера я не удержалась не дважды, а трижды. Потому что свайпнула его профиль, а как увидела ответный лайк — на кровати подпрыгнула от радостного испуга. И написала ему.

Сама без понятия, зачем.

«На работе, а ты?» — ответ от Дани я читаю уже в машине по пути в офис.

«Катаюсь. Хочу увидеть фотку твоего рабочего места» — пишу от имени Дижоны.

«Катаешься? На чем? На каруселях, в такси, за рулем? Мне чисто для понимания, не общаюсь ли я с девочкой-подростком»

Даня такой Даня!

Сбавляю скорость, и пишу ему ответ:

«Я за рулем. Не переживай, совершеннолетняя уже»

«И давно?»

«Эй, я хотела пофлиртовать, а ты допрос устраиваешь! Я старше 18, но младше 60. Фото рабочего места будет?» — печатаю, припарковавшись.

Из машины не выхожу, жду. И дожидаюсь. Фото Даниил мне скидывает, но странное.

«Ты на улице?»

«К вертолетной площадке идем, обед закончен»

«Куда летишь?» — печатаю и волнуюсь.

Я же помню нашу вторую с Даней встречу. Я тогда такую глупость планировала, вспоминать стыдно! У Дато во время учебы в университете был враг, они с Артуром терпеть друг друга не могли. И я, чтобы Дато от меня отстал, познакомилась с этим Артуром и напросилась с ним и его дружками на загородную тусовку. Готова была даже переспать с главным врагом своего брата, лишь бы Дато после этого мной побрезговал.

Вместо этого загорелся лес. Пока мы метались там, задыхались — как же я себя ругала за дурость! Даже страх перед смертью отступил, в голове мысль билась: «Так тебе и надо». Это была последняя мысль, а потом, открыв глаза, я увидела Даниила.

Там, в аду он был рядом со мной.

Ответ от Даниила приходит не сразу. На работу я опаздываю капитально, но выйти из машины не могу, пока не дождусь сообщения.

«Компания подростков пропала, ушли из деревни купаться на озеро, и не вернулись. Водолазы уже выехали, и мы летим на подмогу», — приходит сообщение. И сразу же второе: «Так себе я флиртую, да?»

«Нормально. Флирт с похоронными нотками — самое то для меня»

«Горчичка, теперь твоя очередь прислать мне фото. Желательно, что-то выше ног. Они у тебя охренительные, но я бы и на лицо не отказался посмотреть. Или я не заслужил?»

Глава 16 — Дожала

СНЕЖАНА

«Зайди ко мне», — под конец рабочего дня читаю сообщение от отчима.

Практически всю неделю мы не общались. Когда я встречала Арчила Григорьевича, кивала ему в знак приветствия. И, честно говоря, идти к нему на ковер не хочется.

Но я, конечно же, иду.

Вежливо стучу в дверь его кабинета, и сразу же захожу.

— Сейчас. Садись, — кивает он, не отрываясь от экрана компьютера.

Сажусь, жду в полной тишине. Раньше меня это очень нервировало: я косячила в чем-то, он вызывал меня, и не сразу начинал читать нотацию, а пытал тишиной. И за время молчаливого ожидания я настолько себя накручивала, что готова была каяться в чем угодно, даже в убийствах.

А сейчас мне нормально. Выдрессировал меня Даня.

Я невесело фыркаю. Отчим тут же бросает на меня взгляд, мол, чего это я. А я ничего. Я просто злюсь на всех, кто меня окружает.

Арчил Григорьевич снимает очки, уже не на экран смотрит, а на меня. Внимательно, как обычно холодно. Ну давай уже, читай нотацию про мезальянс!

— Он тебя не обижает? — спрашивает вдруг.

Я качаю головой.

— Я расходы твои мониторил. Деньгами почему не пользуешься?

— Нам с Даней хватает.

Он раздраженно вздыхает, трет глаза.

— Снежана, ты с нами воюешь, а мы — нет. Белый флаг выброшен. Буду честным, я в вашу пару не верю, и парой вас с Даниилом не считаю. Вы не встречались, и поженили вас по ошибке. Более того, я твоего Измайлова нашел в списке персон нон-грата у охраны, и внесла его в этот список ты.

— Мы были в ссоре после свадьбы, — дергаюсь.

— Вранье. Я уверен, мужик хотел развестись, искал тебя, а ты пряталась. И как только мы тебя с Давидом прижали — ты вытащила свой козырь с замужеством.

— Я…

— Но я не об этом хотел поговорить, — перебивает Арчил Григорьевич.

— Разве? — голос мой истерично дрожит, напоминая мамин. — Хотели поговорить не об этом, но начали с нападения. И это белый флаг?

Отчим отмахивается, злится. Не любит, когда на него повышают голос. Ну а я не люблю, когда меня прогнуть пытаются!

— Ты много проблем принесла. Я с Леваном договорился уже о вашей с Давидом свадьбе, а Леван мне не чужой, как брат. Связями опутан. Распутывать — только с кровью. Да, Снежана, это белый флаг, играйся в самостоятельную жизнь, живи с Даниилом, но и об ответственности напомнить — не лишнее.

— Это не моя ответственность, а ваша! Я сразу сказала, что не пойду за Давида! — психую.

— Мы с Риной тебя растили, несли за тебя ответственность. И когда пришла твоя очередь свой вклад внести — сразу «не моя ответственность, за Давида не пойду»? — Арчил Григорьевич тихо хлопает ладонью по столу. — Ты знала, чьей семьи ты дочь, и что не только права у тебя есть, но и обязанности.

— Ой, не смешите. Никто от меня ничего и не ждал. Все знают, что я не ваша дочь, — выкрикиваю, и мы оба замолкаем.

Арчил Григорьевич больше на меня не смотрит, глядит мне через правое плечо. Я пялюсь на деревянные узоры на столе. Испуг и гнев схлынули, им на смену пришло опустошение.

— Теперь я уволена, да? — нарушаю я тишину.

Арчил Григорьевич встает из-за стола, подходит к окну. Шелестит чем-то, будто пластиком. Смотрю украдкой — пачку сигарет распаковывает. А он ведь бросил.

Пошевелиться страшно, даже дышать громко — страшно. Арчил Григорьевич прикуривает. И отвечает негромко:

— Работай дальше. Деньгами пользуйся спокойно, никто тебя не станет попрекать. С Измайловым живи, расставайся, что хочешь делай. Двери дома для тебя всегда открыты. Ты можешь не считать меня своей семьей, но для меня ты — дочь. Именно это я и хотел сказать. Можешь идти.

Поднимаюсь, иду к двери, ног не чувствую. Сейчас не душа у меня, а помойка, так я чувствую.

— Арчил Григорьевич, простите за эти слова, — решаюсь.

— Прощаю. Матери позвони. Будет упрекать — постарайся потерпеть, скоро она успокоится. И приезжай хоть иногда домой, — говорит, не оборачиваясь ко мне.

— Я приеду.

— Иди.

— Простите еще раз. Я дура, — шепчу, и выскальзываю из кабинета отчима.

На парковку — бегом. Закрываюсь в машине, проверяю телефон, от Дани ни словечка. Всхлипываю от омерзения к самой себе. Проклятый мой язык!

Полтора часа катаюсь по городу, домой ехать не хочется, к Жанке приехали родственники из Минска. Приткнуться мне не к кому.

Ближе к восьми я обнаруживаю себя у работы Даниила.

Господи, ну зачем я Арчилу Григорьевичу гадостей наговорила?! — бью ладонью по рулю, а надо бы себе по щекам надавать.

Он мне фамилию дал, отчество. Меня особо не спрашивали, конечно, и я нормально жила как Новикова Снежана Артемовна, но отчим решил, что будет правильнее стать семьей по-настоящему. Особой теплоты между нами не было, но, если быть честной, Арчил Григорьевич ко мне мягче относился, чем к своим родным сыновьям. К Дато и Григорию он со всей жесткостью подходил, ко мне со снисхождением. Баловал. И только к Ваньке с нескрываемой любовью и нежностью. Но Ваню в принципе невозможно не обожать.

Еще раз бью по рулю, рычу сдавленно. Стыдно мне.

Прячась от стыда, бегу к Дане. За его спиной прятаться легче всего.

— Здравствуйте. Помните меня? Я жена Измайлова Даниила, — улыбаюсь дежурному, вроде тому же самому моему знакомцу по первому визиту. — Я к мужу пришла. Пропустите? Только, прошу-вас-умоляю! Не заставляйте меня натягивать эти ужасные бациллы!

— Это бахилы, — с улыбкой поправляет мою намеренную оговорку мужчина.

— Черт! Бахилы, точно! Тогда у меня еще одна просьба: Дане не рассказывайте об этой моей ошибке, — округляю глаза, прикрываю ладошкой рот. — Не хочу разочаровывать мужа.

— Идемте, — у него улыбка до ушей. — Даниила придется подождать, он на выезде. Но они уже летят обратно. Про «бациллы» я — могила!

Прижимаю ладонь к сердцу, снова намеренно не с той стороны. Дежурный угорает. В итоге я решаю не сидеть на диване в одиночестве, и остаюсь с ним, смотрю как он работает, расспрашиваю. И через несколько минут ближе нас друзей нет.

Глава 17 — В рабстве

ДАНИИЛ

Просыпаюсь. Валяюсь. Пялюсь сонно в потолок.

Половину ночи опять не спал. То, что вытворяет ночами Снежана — не норма. В моей спальне будто не одна девчонка ночует, а групповое порно снимают из девяти человек, плюс оператор и режиссер. Скрип кровати, громкие вздохи, стоны… даже разговоры. Лунатит Снежана.

Короче, жуть.

Я даже обрадовался этому насильственному выходному, на который Снежа меня подбила. А тетка потом сообщением подтвердила, чтобы я не смел на работе появляться.

Думал, высплюсь как следует. До обеда. Но вот, семь утра, я лежу и смотрю в потолок. Внутренние часы встроены, будильник исправно работает.

В квартире подозрительная тишина. Когда здесь находится Снежана, тишина всегда именно что подозрительная.

Так, ладно.

Встаю с дивана. Смотрю на гантели, и фыркаю, косплея Снежку. Сегодня я бунтарь. Нахер зарядку! Выхожу на балкон, а там… сюрприз. Снежана-мисс-задранный-на-курение-нос. С сигаретой во рту!

— Ты похабная скотина! — рычит она в трубку.

Хм, нормально.

— Ой, — вздрагивает Снежа, зажимает в губах сигарету, и по-детски прячет за спину телефон. — Пфф, — морщится забавно. — Перепутала. Хотела сигарету спрятать.

— Не знал, что ты куришь, — достаю из пачки свою никотиновую палочку.

— А я не курю. Я что, дура? — смеется, и нагло выдыхает дым. — Вообще, я бросила. У меня бабушка от рака легких умерла. И дедушка сейчас болеет. По папиной линии оба. А они никогда не курили. Плохая наследственность, в общем. Но дурной пример заразен.

Она снова затягивается. Отбираю сигарету, бросаю ее с балкона вниз.

— Нехорошо мусорить, — журит.

— На кого ругалась? — стреляю глазами в ее мобильный, лежащий на узком парапете.

Она отмахивается устало. За сигаретой не тянется, уже спасибо.

— На кого?

— Поклонники одолевают. А я же замужем. И сифилис, помнишь, в город вернулся, — улыбается лукаво, но в то же время вымотанно.

Ладно, не буду давить.

— Если поклонники проблемные, сразу говори — решу. Некоторые не понимают отказов от женщин.

Снежа кивает. А я делюсь зачем-то:

— А я тоже бросал курить. Потом купил пачку, чтобы лежала на балконе. Проверял себя — сорвусь или нет. Сорвался в итоге.

— Дай угадаю. Сорвался, когда я к тебе переехала, — монотонно говорит, не глядя на меня. — Не ты первый. Отчим вот тоже бросал, и снова начал. Угадай причину его будущего рака.

Вообще, Снежана угадала, и сорвался я, когда ее в дом привел. Но вру ей:

— Нет, ты не угадала. На работе были траблы, и вот, — бью большим пальцем по фильтру, затягиваюсь.

— Раз я не угадала, значит, должна тебе желание.

— Так мы вроде не спорили.

— И что? Тебе желание трудно загадать?! — возмущается, а на щеках ямочки.

Черт! Ну что за девочка, а?! Из-за ее жонглирования словами я теряюсь, и чувствую себя пацаном на ее фоне. И психую.

— Чтобы больше никаких сигарет, ясно! — быкую.

Точно, пацан.

— А иначе что? Накажешь? — хитро.

И меня прошибает. Перед глазами кинопленка: вынимаю из губ Снежаны сигарету, выбрасываю, толкаю девушку ближе к парапету, спиной к себе ее поворачиваю… Задираю ее домашний короткий сарафан… Загибаю… Смачно, с оттяжкой шлепаю по смуглой заднице!

Буквально слышу ее жалобный стон. И заглаживаю свою грубость лаской, веду по бархатистой коже ладонью, спускаюсь ниже, к перешейку ее белья…

— Покуришь, умывайся и на кухню. Я пока приготовлю нам что-нибудь, — выносит меня из фантазий голос Снежаны.

Мне кажется, или в нем слышно разочарование?

Докуриваю без удовольствия, меня ведет от бешенства на самого себя, и от боли в желудке. А раньше мог дымить натощак без спецэффектов, даже вставляло. Пацан, мля. Престарелый.

После быстрого душа иду на кухню, магнитом тянет к этой девочке.

Это физиология. Не слитый тестостерон, недотрах, и финалочкой — манящая девушка на моей территории. Смотреть — смотри, а руками не трогай. А инстинкты уверены, что раз территория моя, значит и женщина моя. И какого хрена я должен сдерживаться?!

Короче, кроет меня.

Завтракаем. Проверяю телефон, мониторю состояние пациентов через портал. Жаль, вчерашние пацаны — не пациенты…

Мысли с одного неприятного эпизода перетекают на другой, тоже неприятный. Кого там Снежана похотливой скотиной величала, а? Могла бы и погрубее с «поклонником», что это за поглаживание по шерсти? Матом надо, грубо и грязно! Мужики, если не маргиналы, женский мат не переносят, брезгуют. И когда к женщине рождается брезгливость — желание к ней проходит.

— Иди пока, собирайся, — Снежана забирает пустые тарелки.

Раскомандовалась!

— Куда?

— Гулять. Я же выбила из тебя выходной, значит он принадлежит мне, — она открывает воду, капает на зеленую губку моющее.

— Я планировал еще поспать. Потом кинчик посмотреть. По дому что-нибудь сделать.

— Ой, фу, — кривится. — Собирайся! Ты в рабстве!

Да блядь! Психую снова. Это что еще за госпожа? Доминантка, мать ее!

— Ты еще ошейник на меня нацепи, и команду «к ноге» дай, — вызверяюсь, но встаю, и выхожу из кухни.

Собираться, да. Хотя надо бы послать Снежану, достать нежно любимую плэйстуху, и устроить игровой запил. Не люблю я все эти променады, мне их по работе хватает.

Мда, ты еще захныкай как телочка, Измайлов. И ногами потопай.

Угораю с самого себя, одеваюсь не спеша, и готовлюсь ждать Снежану. Пока она выберет, что надеть, накрасится, укладку сделает — настанет полдень. Отвезу ее в кафе, и обратно домой, разлагаться на диване.

Но, одевшись, и залипнув на телефоне, я слышу шаги из спальни.

— К ноге, — слышу веселый голос Снежаны.

— Так, блядь! — встаю.

— Не гневайся, я еще тебе пригожусь, — пищит эта зараза-рецидивистка. — Ладно-ладно, Дань, прости. Больше не дразню. Идем?

Закрываю дверь, заходим в лифт. Встаю сзади справа от Снежи, рассматриваю ее, оторвать взгляда не могу. Хороша! Охренеть, какая девочка, просто вау! На ее ногах грубоватые сандалии, кажется, римлянки. Ножки смуглые, попку обтягивает шелковая мини-юбочка с запахом. То ли серая, то ли розовая. Выше — короткий хаки-топ, на который накинута огромная, будто мужская белая рубаха, завязанная узлом на талии. На шее — чокер. Намек на ошейник?

Глава 18 — Зачем я нужен тебе

ДАНИИЛ

Она стоит, смотрит вдаль, на линию горизонта. И это так естественно — подойти к Снежане, и обнять со спины. Это же естественно? Кажется даже, что она смертельно обидится, если я этого не сделаю. Ни не простит никогда.

И я подхожу. Обнимаю. Потому что не могу иначе. Потому что, сука, момент такой: поле, цветы, роскошная девушка, музыка, пахнет травами, пахнет Снежаной. Черт, как же пахнут ее волосы!

Биение моего сердца ускоряется от близости. Снежана должна чувствовать это своей спиной, и мне бы стоило отодвинуться от нее чтобы не палиться, но я, наоборот, обхватываю девушку чуть крепче. И шумно сглатываю, хотя мечтаю ее сожрать.

Отличные ты устроила мне качели, Снежана.

Она удобно откидывает голову мне на плечо, теперь я вижу, как Снежа мягко улыбается. Смотрит в небо, на стаю птиц. А я — на нее. Плевать я сейчас хотел на природу.

— Хочешь, будем почаще выезжать из города? — спрашиваю шепотом, и жадно вдыхаю еще порцию ее восточного аромата.

— И ты готов пожертвовать ради этого работой?

Сейчас я готов даже почкой пожертвовать, если ты попросишь.

— Мгм.

— Вау! Да я крута, раз из-за меня ты готов брать выходные. Ставлю мысленную галочку напротив пункта «достигнуть чего-то важного в жизни», — Снежана хихикает, начинает слегка раскачиваться под музыку.

И вот он я. Танцую медляк посреди поля, чувствую себя пьяным-пьяным.

И нужно что-то решать. Старые установки, что со Снежаной у нас ничего не получится, перестали на меня действовать. Хотя они актуальны, на самом деле. Потому что не может у нас получиться семья, или даже серьезные отношения. Но как же хочется попробовать!

— Хочешь, съездим сегодня к твоим?

— Не стоит.

— Ты же говорила, что нагрубила отчиму. И по маме скучаешь. Снеж, раз все так, стоит налаживать отношения.

— Стоит. Но я приеду к ним сразу, как поставлю еще одну галочку напротив достижения. Только ты не спрашивай, о каком достижении я говорю, Дань. Это секрет.

— Хоть намекни, — прошу, продолжая вести ее в нашем странном танце.

— Пф, обойдешься. Я умею хранить секреты, особенно свои, — дразнит. — Хотя, ладно. Намекну. Мое достижение касается тебя. Но больше я не скажу ни слова.

Этот открытый флирт подтверждает мои догадки. Все намеренно было: ее обещание исполнить мое желание, поза в лифте, намеренно смазанная помада.

Игра? Пикап? Не игра?

— Я сейчас поняла, что я дура, —говорит Снежана задумчиво. — Нужно было не квартиру у отчима просить, а дом за городом. И не в элитном поселке, а примерно в таком месте, как это.

— Хочешь, куплю, — предлагаю искренне.

А Снежана фыркает от смеха. Не верит. И это ее неверие, смех, неожиданно оскорбляют меня так, что слова в горле застревают.

— Я раньше терпеть все это не могла. Мы с мамой из закрытого города. Челябинская, блин, область. Бабушка все детство меня пугала, да и сейчас продолжает, когда приезжаю к ним: «На озеро не ходи, там радиация! Не прислоняйся к деревьям, радиация!». Соседка угощала малиной, бабуля запрещала есть — тоже радиация. Застращали меня опасностями местной природы! Вот полечу к ним в августе, куплю счетчик Гейгера, и подарю им с дедом.

Из всего сказанного Снежаной вычленяю главное:

— Ты улетаешь в августе?

— Да, скоро уже. А давай вместе, — вдруг загорается Снежана, даже ко мне лицом поворачивается. — Мама все равно скоро расскажет бабуле, что я замужем, не сможет она долго держать это в тайне. Лети со мной, Дань! Мы ненадолго, дня на четыре. Пожалуйста!

— Посмотрим, — бросаю.

Снежана зовет меня только потому, что мы вроде как женаты. И ее мать не сможет долго скрывать этот постыдный факт. И ее приглашение в таком контексте мне дико неприятно.

И когда я успел превратиться в обиженку?

Я всегда уважал прямоту. Но не заявлять же Снежане что я поеду с ней куда угодно, если будет считать меня настоящим мужем. И даст гарантии, что не устанет от жизни со мной через пару месяцев. Ах, да, и еще условия, пожалуйста, запиши их, дорогая: не заставляй меня бросать работу ради более денежной, не сравнивай наш уровень жизни со своим прошлым уровнем в доме отчима, не бери деньги у своей семьи. Верь мне и верь в меня.

— Эй, куда спряталась твоя радость? Верни ее, — Снежана прижимает большой палец к моей переносице, и пытается разгладить залом.

Улыбаюсь ей через силу.

Какие тупые у меня мысли. А если бы я озвучил их ей, что бы я услышал? «А не треснет от таких требований? Ты охерел, Измайлов?!», — наверное, что-то подобное.

А в труса я когда успел превратиться?

И я спрашиваю:

— Снеж, ты когда-нибудь влюблялась?

— Нет.

— Врешь.

— Вру, — вздыхает.

— Это очередной секрет? Какая-то несчастная большая любовь, трагедия? — пытаюсь догадаться.

И догадки эти мне неприятны. Но я стараюсь не подавать вида.

— Это не секрет, просто стыдно о таком говорить, — морщится Снежана. — Влюблялась я сто раз. В Давида вот влюблялась, и длилось это долго. Это мой «жених», — она изображает пальцами кавычки. — Но я же думала, что у нас с ним ничего не может быть, и потому параллельно влюблялась в других парней, а Давид был кем-то вроде образа прекрасной дамы у рыцаря. В других я влюблялась в школе, в универе, в общей компании, в спортзале. Где угодно.

— Сто раз, значит, — я пытаюсь сдержать улыбку, слушая признания Снежаны. Все не так страшно, как я думал.

— Примерно сто раз, да. Влюблялась. Сильно. Но проходило это быстро. У одного тонкий голос как у кастрата, у другого потные ладони, у третьего — маленькие ступни, у четвертого волосы из носа пучками торчали, фу. И так каждый раз. Последняя моя любовь закончилась, когда мое имя сравнили с именем типичной стриптизерши, — жалобно заканчивает свой спич Снежана.

И я давлюсь смехом.

— Эй, — лупит она меня по плечу. — Я вообще-то душу тебе раскрываю, а ты угораешь надо мной!