Спонсор твоей одержимости

Глава 1 – Контрольный в голову

Тимофей

Санкт-Петербург. Наше время...

— Классная задница, — заржал мой, сидящий рядом друг, пока я флегматично провожал взглядом, нервно уходящую от меня девчонку. Она сердито накручивала своим «орехом», и через плечо кидала на меня разочарованные и весьма даже кровожадные взгляды.

А когда заметила, что меня это не впечатлило, то порывисто выкинула вверх оттопыренный средний палец.

Я захохотал.

Хотя она была ничего такая, в общем-то. Высокая, статная и с сиськами. Что еще двадцатилетнему парню надо для полного счастья? Симпатичная мордашка — есть. Длинные и густые, чуть завитые кольцами на концах белокурые волосы — тоже в наличии. И платье что надо: короткое, алое, с глубоким декольте, в которое бы так удобно было залезть загребущими руками, чтобы вдоволь помять сочные прелести.

А я не хотел. От слова «совсем».

И откровенно ее забраковал.

Жестко.

Еще всего лишь пять минут тому назад эта смазливая кукла без предупреждения уселась ко мне на колени и с далекоидущими планами вознамерилась засунуть мне язык в рот. А я?

А я ее послал.

— На хер пошла отсюда, — за шею, обманчиво страстно подтащил я ее к себе и выдал на ухо намеренно нежно, с придыханием.

Конечно, у красотки в моменте произошел разрыв шаблона от подобного поворота событий. Она же вся такая звезда и царица египетская, сама сделала свой выбор. Мне же оставалось радостно принять этот подарок небес и получать удовольствие.

А я нос воротить удумал.

Мудак? Да и похуй.

Смотреть мерзкой, уродливой правде в глаза я не намеревался, почему именно на такой тип девушек у меня развилась стойкая аллергия, чуть ли не до отека Квинке. И вспоминать себе запретил, копаться в прошлом, выискивая тому причины тоже.

Было и прошло. Хороший урок судьба мне преподала, но не более. И он не прошел для меня даром, ведь до сих пор мышечная память давала знать, через что мне пришлось пройти год тому назад. Обжигала внутренности серной кислотой. Била наотмашь нервной судорогой отвращения.

Так что — никогда больше.

— Беги, Димас, — пожал я плечами, забирая у друга трубку от кальяна, — цыпа еще недалеко свалила. Вангую: она легко снизойдет задрать на себе юбку до самого пупа и дать тебе в ближайшем темном углу.

— Злые вы, — закатил глаза Рус, еще один мой хороший знакомый и коллега по спортивной команде.

Мы все втроем прикатили в Питер на будущие соревнования по боксу, которые должны были начаться лишь в понедельник. Но мы решили уже влиться в безбашенную атмосферу хмурой, но вечно пьяной Северной Столицы и хорошенько оттянуться здесь перед боями, прежде чем позволять соперникам бить наши симпатичные морды.

Тренер думал, что мы с парнями озадачимся посещением музеев. Ну дурак, что тут еще добавить? Не угадал.

Затянулся посильнее и жадно вкинул в себя очередную порцию крепкого алкоголя. Залпом.

— Не злые, Рус, — поиграл я глазами и хмыкнул, — а прагматичные. Прикинь, твоя богиня придет сюда к тебе чудесно вечер провести, а тут я — засранец знойный. И мне под столом какая-то шлюха отсасывает за коктейль. Ну, блядь, такое себе.

— Я бы слился, — фыркнул Димас.

— Я бы тоже, — кивнул и заржал, — нихуя себе, да? Картина Репина «Приплыли» и никакие музеи не нужны.

— Кстати, где она? — шутливо врезал кулаком в плечо Аверьянову Димас.

— Где-то едет, — буркнул тот в ответ.

— С подружками хоть? — продолжил пытать его Димка Долгих.

— С подружкой.

— Бля, столько конспирации, — недовольно передернул я плечами и нахмурился, — имя не говоришь, как выглядит, не показываешь, уже час в этом клубе ее ждешь, как верный пес. Это твоя звезда пленительного счастья хоть настоящая?

— Настоящая, — кивнул Рус, — просто я сглазить боюсь, про нее рассказывая. Она, знаешь, какая?

— Какая? — вопросительно дернул я бровью.

— Охуенная! — развел руками Аверьянов. — И фотки у меня ее нет. Не сделал. А в сети она на не зарегистрирована, это такая у нее принципиальная позиция.

— Ебанутая она у тебя какая-то, а не охуенная, — прыснул в кулак Долгих, и мы с ним дали друг другу «пятюню», угорая над нездоровой одержимостью товарища.

Так на бабе двинуться. Дебил — иначе не скажешь.

И неожиданно от этих мыслей меня подорвало. Кровь за минуту наполнилась болезненным адреналином, что бурлил, но все не мог найти выход. Душил меня, травил и поджаривал мозг.

Сука!

Год прошел, а я снова и снова об это все еще обжигаюсь.

— Пойду отолью, — кивая парням, уверенно поднялся на ноги, понимая, что меня чересчур быстро расшатало.

А значит, зря я ту блонду от себя так поспешно прогнал. Пригодилась бы еще.

Подошел к поручням и, сканируя разномастную толпу, оглядел танцующих и тех, кто тусил у бара. Увидел искомое на одном из высоких стульев, манерно попивающую коктейль, и улыбнулся.

Глава 2 – Начало конца

Тимофей

— Исхаков, мать твою! — заорал на меня тренер, а я улыбнулся ему, как заправской маньяк, а затем и вовсе заржал, откидывая голову назад и стирая с губ кровавый пот.

Заебись-то так, а!

— Опять? Опять, я тебя спрашиваю? — зарычал мужчина, но я только отмахнулся.

— Снова.

— Чтобы завтра вышел на ринг с холодной головой. Ты меня понял? Понял? Отвечай!

— Допустим...

— Мне это мясо тут не нужно, Тимофей.

— А я думал, что мы сюда за золотом приехали, Андрей Андреич, — равнодушно повел плечом, сам часто-часто сжимая руки в кулаки.

Кровь бурлила.

Голова гудела.

Все выходные и минувшую ночь я и в хвост, и в гриву жарил во сне эфемерную Золотову. И знаете что? Мне было мало! Критически! Я хотел ее до смерти затрахать, а лучше придушить собственными руками, чтобы она уже навсегда покинула мои мысли.

Она — как черная плесень. Хуй чем выведешь. На мгновение отвлечешься, возрадуешься, что все — избавился. А она снова тут как тут — отравляет тебя своими ядовитыми миазмами.

Сука!

Как же она меня достала! Год ее не видел и взорвала с одного раза!

— Все, иди в раздевалку, — рявкнул на меня тренер, — все равно, что с психом разговор веду.

— Я он и есть, — буркнул себе под нос.

— Полгода человеком ходил. Полгода, мать твою! Что опять-то случилось-то с тобой?

Пиздец подкрался незаметно...

— Ничего, — хрустнул я шеей, — нормально все.

— А я уж думал, что снова в бабу вляпался.

Бомбануло. Прям вот моментально. И я оскалился, резко подаваясь в сторону мужчины, а затем зашипел ему в лицо сдержанно, но угрожающе.

— У меня все нормально, я сказал.

— Оно и видно.

Отвечать на эту ересь ничего не стал. Развернулся и пошагал прочь, весь аж вибрируя от накопившегося напряжения. Трансформаторная будка с ножками, а не человек. И кто в этом снова виноват?

Я! Только я один!

Ведь предлагал же мне мой отец в свое время остаться на старом месте учебы. Договорился за меня, дурака. Но нет, мне приспичило играть в смертельные игры с гребаной Яной Золотовой. Я весь на кураже был, на взводе, не понимая, что уже тогда по колено застрял в зыбучих песках.

Как весело она меня топила!

Как обдолбанный наркоман я шел за своей «закладкой», не разбирая дороги. Не осознавая очевидных вещей — меня разводили, как полного идиота. И развели. Технично. Жестоко. Хладнокровно.

До сих пор вспоминаю и ненавижу себя за эту феерическую дурость, замешанную на чистой похоти и азарте. Заполучить. Во что ты то не стало. Добиться, чтобы она смотрела на меня, как на свет в окне. И вращалась вокруг меня звездой.

Зачем?

Надо!

И она посмотрела, да. Я до сих пор, как будто бы это было еще вчера, помню тот субботний вечер у отца в доме. Именно тогда меня окончательно и переклинило.

Темнота домашнего кинотеатра и девушка в моих руках, почти согласная на все. А я тогда обо всем забыл в моменте, куда собирался, к кому, зачем? Да вообще насрать.

Главное — Яна рядом была.

Прикрыл глаза, и тут же память услужливо подкинула, как мастерски она водила меня за нос. Дрожь ее тела, прерывистое дыхание, румянец на нереально красивом лице — я все это принял за чистую монету и повелся. Меня магнитом в ее сторону потянуло. И контроль над телом был утрачен, лишь инстинкты вопили, что больше не могут ждать.

Что нам нужна эта наглая девчонка!

— Я тоже, Тима

— Что?

— Я тоже люблю тебя...

Эти ее слова мне потом еще долго снились в кошмарных снах. Но именно они и убили в хлам мои предохранители. Я как оголенный провод был отныне способен только жалить ее за них. Снова. Снова. И снова, черт возьми! А она еще и убегать от меня удумала.

И я так прекрасно помню, как трамбовал ее в запертую мной же дверь кинотеатра и перса от кайфа быть максимально рядом с ней. Как жадно жрал ее рот, как нетерпеливо толкался в нее своим железобетонным стояком. И все мало было!

На руки поднял и на диван закинул, а потом сошел с ума.

А она позволяла мне все!

Не знаю, как тогда вообще смог не разорвать на клочки ее кофточку и аккуратно расстегнуть пуговки, чтобы добраться до ее груди. Как не спятил в тот момент? Чудо, блядь! А ведь сколько сисек я перетрогал, пока до нее добрался — не счесть. Но именно тут меня вынесло в соседнюю галактику от эйфории запредельной.

А уж когда пуговица на ее джинсах отлетела без сопротивления, то и вовсе ошалел. Руку сунул в ее трусики и от похоти захлебнулся, потому что она потекла. Для меня! А потом под моими пальцами и кончила, так сладко и пылко выстанывая и выгибаясь дикой кошкой.

Глава 3 – Кто ищет, тот всегда найдет

Тимофей

Пустой.

Сидел, словно выжатый лимон, но одновременно с этим чувствовал, как внутри меня бурлит вакуум. Разве так бывает? А вот очень даже. Невообразимое состояние и описать нельзя, и почувствовать врагу не пожелаешь. Но как же точно оно отображало сейчас мою суть.

Разбитая после боя рожа. Кулаки саднит удовлетворенность, но она же и бесит. Словно бы бесконечный бой с тенью давно уже вымотали мое тело, и я теперь сам не знал, чего хотел больше всего на свете: наконец-то хоть немного передохнуть от этого бега в никуда или окончательно расхерачиться, чтобы от меня уже ничего не осталось.

Интересный выбор.

А между тем глаза скользили по разномастной толпе ночного клуба, вяло рассматривая затянутые в капрон длинные девичьи ноги и глубокие декольте, в которых так призывно покачивались соблазнительные полушария. Вот только я, придурок великовозрастный, в самом расцвете сил и лет для постоянных постельных подвигов, чего-то никак на них не соблазнялся.

Сидел. Тупил. Курил кальян в гордом одиночестве. И тихо себя ненавидел.

«Фильм оказался полным дерьмом».

На столе завозился мобильный, оповещая меня о входящем сообщении от Димыча. Хмыкнул. Отписался чисто для галочки, хотя мне было максимально фиолетово, как там проходит вечер у друзей.

«Рад за вас».

Но Долгих с первого раза посыла не понял и продолжил долбить мой мозг не хуже прибабахнутого на всю голову дятла.

«Аверьянов тут еще исполнять начал».

«М-м?»

«Короче, прикинь, его эта дева красная, оказывается, боксеров на дух не переваривает по каким-то там своим политическим соображениям. И что ты думаешь? Наш Рус ей феерично навалил в уши, что мы шахматисты, блядь».

Я заржал. Прям в голосину. На меня даже с соседних столиков покосились, удивляясь такому внезапному веселью. Но я внимание на это не обратил, принимаясь строчить в мессенджере:

«А ничего, что у ее шахматиста рожа вся раскроена после сегодняшних партий?»

«С хулиганами подрались».

«Ебаный стыд».

«Ничего не говори».

«Она хоть того стоит?»

«Блядь, да, Тимыч. Когда Рус меня на ее счет инструктировал, то я сначала хотел тут же с темы съехать. А потом ее увидел и у меня, у самого чуть глаза от кайфа не вытекли. Прямо вау!»

«Фотку покажи».

«Бля, я с ее подругой заторчал. Ну как-то уже не комильфо, сам понимаешь».

«Ну и ладно», — отмахнулся я и скривился, зачем-то про себя думая, что как бы ни была хороша новая пассия блядуна Аверьянова, Яна Золотова ее всяко уделает. Причем всухую.

И тут же зарычал зверем, слетевшим с катушек. Ну нахуя, а?

И сразу вместо крови огонь по венам начал курсировать и ладони сжились в кулаки, в слепом желании разнести все вокруг. В точности также, как тогда. Когда я сам ее выкинул из своей жизни.

Все, блядь! Все! Стоп!

Что угодно можно вспоминать, но только не тот вечер. Нет — он под грифом «секретно». Он — табу. Не влезай — убьет! И так уже один раз еле себя откачал. Второй раз без шансов — останется лишь жалкая кровавая размазня.

Вот только просто так не думать об этой гадине не получалось, она, словно энцефалитный клещ — вытащишь паразита, а что толку, если кровь уже отравлена критическим образом. И приходилось заполнять мысли каким-то заменителем, вместо сахара подсовывать своему мозгу омерзительную стевию, тем самым, безусловно, обманывая, но позволяя забыться.

Помнишь, Тим, как ты ее тогда обманом выманил из дома? Помнишь?

Помню...

Как будто бы то было только вчера.

Вечеринка за городом в честь Восьмого марта. Мы с парнями устроили девчонкам вылазку на природу. Вот только для меня лично главным гостем должна была стать она — проклятая паучья королева, что уже свела где-то за моими ребрами свой кокон и прочно там поселилась. Обустроилась вольготно.

И жалила. Сука!

Я же отряхнулся от всего лишнего дерьма, готовясь к очередной схватке. И от Хлебниковой, как от надоедливой мошки, никогда не считая нашу связь чем-то значимым. Просто трахался без забот и хлопот, будучи совершенно свободным парнем. И нет, стыдно мне за это никогда не было. Девочка дала. Позволила. Сама себя не ценила, по максимуму занижая свою планку. Ко мне какие вопросы?

Я кайфанул и пошел дальше...

К ней. К Яне.

Фантастический долбаеб.

И, конечно же, очень расстроился, когда Золотова не явилась на праздник. А ведь я только ее и ждал. А потом понял, что она не собиралась падать мне в руки счастливой звездой. И занемог. Очень. До такой степени, что даже Летова попросил мне подыграть.

Ну тот и врубил мобильную глушилку, чтобы никто мою добычу не спугнул. А я, уже будучи под ее окнами, вибрируя от предвкушения и малодушно ловя приходы только оттого, что она уже совсем скоро будет рядом отравлять меня непередаваемо манящим ароматом, написал ей со своего второго номера сообщение:

Глава 4 – Сталкер

Тимофей

«Я только на нее посмотрю и сразу уеду».

Именно так я упрямо обещал сам себе мысленно, кусая губы и пристальным взглядом полируя высокие деревянные двери института, в котором грызла гранит науки Золотова.

На свербёжку за ребрами где-то в районе сердца внимания не обращал. Только покусывал нервно нижнюю губу и насиловал пальцами кожаную оплетку руля, нещадно сжимая ее ладонями.

И с каждой пройденной минутой все больше раскалялся. Студенты разноцветным, шумным потоком повалили из своей альма-матер прочь, как крысы с тонущего корабля: с писками, с визгами, торопливо и кто быстрей. Но Золотовой все не было видно.

И нет, я не мог ее просмотреть, потому что узнал бы из тысячи. Сначала бы, как это всегда было раньше, что-то внутри меня дрогнуло, а потом бы уже глаза прикипели, давая мозгу информацию, которую он давным-давно обработал на подсознательном уровне. Так что я точно мог сказать, что Яна не скрылась от меня в этой невозможной толчее.

Тогда какого черта она не выходит?

Снова полез в телефон, где в документах лежало потоковое расписание групп ее факультета. Сверился со временем, на краткое мгновение обмирая в каком-то деструктивном расстройстве, что все перепутал и пары у Золотовой давно уже закончились.

Так, блядь!

Сейчас какая вообще неделя идет? Четная или нечетная? Нет, ну все правильно — нечетная. Вторник. Я не ошибся. Я просто не мог ничего напутать.

А вдруг она вообще сегодня на учебу не пришла? Или прогуляла последние пары?

Дерьмово, если так...

Хотя какая мне разница, верно? Мне вообще плевать на нее с высокой горы. Я сюда приехал просто от скуки. От нечего делать! Увидеть, как цветет и пахнет эта гадина, чтобы лишний раз убедиться — я тогда, год назад поступил правильно. Хоть кто-то поставил эту зарвавшуюся, избалованную вниманием королевишну на место и показал, что ее жестокие игры могут давать осечки. И нехилую отдачу!

А еще мне было бы неплохо пополнить бензобак своей ненависти к ней термоядерным топливом! Так что, пусть выходит!

Один взгляд и, клянусь, я тут же развернусь и уеду, теперь уже навечно выкидывая идеальный образ этой стервы из головы. Похороню его под толстым слоем пыли, без памятника и почестей, ибо не собираюсь приходить с цветами на ее могилу.

Она даже этого не заслужила, черт ее дери!

Оторвал глаза от телефона и рухнул в метафизическую кроличью нору. Полетел со свистом, но ничего уже не слышал и не замечал вокруг. Мир встал на паузу. Фон смазался уродливыми грязно-кровавый разводами.

Сердце перестало стучать.

Легкие стопорнулись, жалобно скрипнув.

Мозг ушел на перезагрузку.

Тело загудело, наполняясь нервным и будто бы пьяным электричеством, что размотало меня максимально быстро и до критического состояния.

Руки дрогнули...

И только глаза, как приклеенные, жадно следили за стройной фигуркой, что одиноко и неторопливо брела от высоких арочных дверей к выходу за кованное ограждение института, кутаясь в короткое черное пальто. На улице не сказать, что было по-весеннему тепло. Всего десятка со знаком плюс и порывистый ветер, который трепал белокурые пряди Яны, выбившиеся из ее длинной косы.

«Пиздец, какая же она красивая», — на автопилоте пронеслось у меня в голове.

Каждый чертов раз, как я ее видел, эта мысль била меня наотмашь. В первую нашу встречу, когда Золотова, словно царица Египетская ворвалась в гостиную моей квартиры на той самой вписке. И в последнюю — когда я выбросил ее полуголую на лестничную площадку.

Так стоп! Хватит...

Пора уезжать. Вот сейчас я заведу двигатель и выжму педаль газа в пол, а затем уеду жить свою расчудесную жизнь на полную катушку, забывая, что когда-то меня смачно перекрутила в мясорубке одна мстительная ведьма.

Ну давай же, черт тебя дери!

Вот только время шло, а я все смотрел, как удаляется от меня хрупкий силуэт, затянутый в черное пальто. Но за секунду, прежде чем Яне скрыться за поворотом, я все же выматерился крепко, а затем рванул ручку двери и торопливо вывалился на улицу.

И припустил скорей за ней, низко на глаза надвигая капюшон худи и натягивая на половину лица бафф-шарф, чтобы полностью себя обезличить, оставляя в зоне видимости лишь глаза. Не анализировал свои действия, не пытался понять, зачем я все это творю — просто пёр, как танк, потому что почему-то не мог уже иначе.

А всего через несколько минут уже тенью следовал по ее пятам, залипая невообразимо на длинных, стройных ногах, затянутых в черные джинсы.

Я видел, что ей было холодно.

А сам ярким факелом горел.

И даже не заметил, как спустя пару десятков метров мы вместе — она впереди, я чуть позади нее — оказались в метро. Спустились на эскалаторе в вестибюль. Зашли в разные двери одного и того же вагона. Яна села на свободное место. Я, испытывая мазохистский кайф, почти сразу же навис над ней и бессовестным образом впивался глазами в ее переписку.

«Сегодня с утра машина опять не завелась».

Глава 5 – Свидание вслепую

Тимофей

Наверное, именно на этом месте мне и нужно было наконец-то поставить точку в собственном, таком внезапном помешательстве.

Временный сдвиг по фазе, но не более ведь.

Бред!

Но вот этот спуск на американской горке, когда весь звенишь от сумасшедшего напряжения, страха и нетерпения одновременно, а затем срываешься вниз с внутренним воплем, а дальше на бешеной скорости несешься к «мертвой» петле — это сильно и из колеи выбивает так, что прийти в себя нужно время. А там уж понимаешь, что тормоза отказали.

Но не паникуешь. Потому что похер уже, что будет дальше.

Разхерачусь? Ну, зато весело.

Наверное, именно поэтому обугленным остовом сгоревшей спички, темным и скукоженным, я вышел из машины и на приличном расстоянии снова пошагал за Золотовой, ни на секунду не отрывая глаз от ее стройной фигурки.

И улыбался.

Чертов псих!

Смотрел, как она бережно поддерживает за руку сухонькую старушку, упорно ведя ее вперед, и кайфовал, словно упоротый дегенерат. Только слюны, капающей с подбородка, и не хватало для полного счастья.

Не к парню приехала. Кайф!

А там уж мы по очереди повернули за угол. В кипящей толчее перешли через оживленный перекресток, а затем двинулись к огромному торговому центру. Именно туда мы и вошли спустя еще несколько минут, а потом по отдельности, я — на лифте, а Яна со старушкой на эскалаторе, поднялись на последний этаж.

В кинотеатр.

За ребрами раздражающе резко завопил мотор, будто бы говоря мне о том, что ему хватит на сегодняшний вечер потрясений. Что он уже не справляется, качая лихорадочно загустевшую, кипящую кровь. Что плохо ему. Что пора передохнуть. И я почти поддался. Почти...

Честно!

А потом, как вспышка — Золотова. Она смеялась, откинув голову назад. Звонко. Ее голубые, как небо глаза блестели, щечки от вечерней прохлады разрумянились, чуть обветренные губы припухли. Идеальное лицо без грамма косметики, совершенное, нереальное в своей красоте завораживало. Не девочка — сердечный приступ.

Вот и меня снова задело по касательной.

Пялился на нее, как задрот в период пубертата, чувствуя, как воют в моей голове тревожные серены, предупреждая об опасности. Не ангел она, Тимофей. Акула! Очнись! Красивая, да! Но кровожадная тварь, которая в два счета снова тебя сожрет со всеми потрохами и без дополнительной термической обработки.

Это же так весело — раздавить меня, словно блоху.

Блядь, как же я ненавидел ее!

— Бабуль, время еще есть, давай за попкорном зайдем.

Я чуть в три погибели не сложился. Ее голос — все равно что плетка — он распорол кожу именно там, где еще год назад зияли открытые, кровоточащие, щедро посыпанные солью раны. Они затянулись, а теперь снова до мяса.

И ладони сжались в кулаки. Придушить ее захотелось так, что перед глазами красная пелена вспыхнула. И только одно желание билось раненой птицей — схватить эту суку за тонкую шею, трясти до икоты от страха, чтобы наконец-то узнать, какого хрена она все это со мной сделала?

— Карамельный будешь, ба?

— Давай, внучка, только маленький. А себе большой возьми, а то совсем как скелетинка ты у меня стала.

— Да ладно тебе...

— Зря ты съехала от меня, Яночка. Так хоть я тебе что готовила, а теперь и не покормит никто. Эх...

— Ба, ну не начинай.

— Все, молчу-молчу, — отмахнулась старушка, а я враз оскалился.

Как зверь, чей разум уже поразил вирус бешенства. И всю грудную клетку разворотило в одночасье, потому что весь пазл в голове внезапно сложился в уродливую картинку: Яна все это время жила сыто у бабули, а тут усвистела. И о причине гадать не приходилось, ведь девы молодые из родного дома только в одном случае сваливают — когда мужик появляется на небосклоне и взрослой жизни с ним хочется.

Значит, она влюбилась в него. По-настоящему. И теперь смотрит на него, как на божество, в глаза заглядывает, позволяя делать с собой все. Трогать. Трахать. Гнуть под себя.

Аж затрясло. Затошнило резко. Голова разорвалась от внезапной нестерпимой боли.

И что-то внутри меня лопнуло с диким визгом. Кровь кипеть перестала — вмиг остыла и заполнилась ледяной шугой. Сердце в шоке зависло. Легкие стопорнулись, будто бы меня со всей дури пнули в живот.

Все! Что еще мне нужно знать?

Какого хера я встал тут, как вкопанный, облизывая ее взглядом и вслушиваясь в ее голос?

У Золотовой новая жизнь! У нее все охуенно! Она и думать забыла, что год назад знатно нагадила мне в душу и ушилась дальше фестивалить! Оставляемое за ее спиной пепелище эту стерву не беспокоило.

Ее мир заполнен сахарной ватой.

Мой же — чистый вакуум. Равнодушный. Остывший. Но я лишь до поросячьего визга рад этому, потому что помню, как меня разматывало тогда, год назад, в шаге от пропасти. И мне бы прислушаться к своей интуиции, сдержать данные себе обещания и, возможно, тогда я бы не скатился в пропасть мешком, набитым кровавыми костями.

Глава 6 – Заторчал

Тимофей

Блядь, как же я по этому «скучал»!

Снова бессонные ночи и причина тому одна, что и год назад — Яна Золотова. Она вновь без спроса ворвалась в мою идеальную жизнь и все в ней разрушила до основания.

Один взгляд голубых глаз, и я в кашу.

Убился.

До утра нервно крутился в ставшей вдруг неудобной кровати, затем порывисто подрывался и отжимался до тех пор, пока почти замертво не падал на пол, задыхаясь от внутренних противоречий. Матерился трехэтажно и забористо. Ходил под холодный душ — три раза.

Ибо да, несмотря на всю свою пылающую ненависть к этой гадине, я ее хотел. Отчаянно!

По жести!

Умом понимал, что нельзя так. Но члену было плевать на доводы разума, ведь ничего в своей гребаной жизни слаще он не пробовал. И жаждал повторения.

Секундный флешбэк из прошлого, и он как ванька-встанька уже рвался в бой, даже не догадываясь, чем это все блядство чревато. Ну и хрен бы с ним, члену простительно — он же без мозгов. А я куда?

Сука!

Еще и завтра, как назло, среда — у меня выходной от боёв. Парни борются за возможность попасть в четвертьфинал. Я же уже там, потому что сил не берёг, газуя по максимуму. Да и зачем? Ведь они во мне бурлили все равно что в атомном реакторе.

И что теперь мне делать, когда с утра и до вечера в этом проклятом городе у меня времени так много, а дури в голове ещё больше? Возможно, нужно где-то раздобыть наручники и тупо пристегнуть себя к батарее, а ключ выбросить в окно?

Да, это была отличная идея...

Которая так и осталась нереализованной.

Жаль. Очень жаль, потому что я, дебил махровый, уже с утра пораньше придал себе ускорение в неправильную сторону. В губительную.

Как там в сказке было? Налево пойдешь — люлей отхватишь. Направо пойдешь — лоханешься конкретно. Прямо пойдешь — будешь себя ненавидеть всю оставшуюся жизнь.

Что ж...

Я везде преуспел.

Для отвода глаз, и чтобы тренер не растерял остатки нервных окончаний от моих выгибонов, я послушно на пару часов сходил на плановую тренировку, дабы к завтрашнему бою не поплыть. А после уже не мог себя держать в узде и, сверившись с расписанием Золотовой, снова устремился к ее институту.

К концу первой пары уже был там.

Прошел внутрь храма науки без особых проблем. Видя мои габариты и уверенно-ебанутый взгляд, охранник решил со мной не связываться и едва ли взглянул на мой студенческий, который я ему протянул. Кивнул мне, и я пошагал дальше, в поисках той самой аудитории, из которой уже совсем скоро должна была выйти Золотова.

Каким-то чудом с первого раза нашел нужную дверь, разглядывая философскую надпись на ней:

«Если хочешь идти — иди. Если хочешь забыть — забудь. Только знай, что в конце пути все это будет на экзамене».

Хмыкнул многозначительно, да так там и замер в ожидании.

Что я собирался делать, когда увижу Золотову?

То же, что и год назад. Я знал лишь один способ избавиться от боли — уколоть в ответ. Сильно. До немого вопля и судорог во всем теле. Чтобы самому выдохнуть хоть немного, иначе я бы просто не вывез.

И вот наконец-то прозвенел звонок. Потоки студентов повалили из аудиторий, заполняя коридоры под завязку. А меня мелко затрясло в преддверии того, что я собирался исполнить. Руки дрогнули, как и мотор за ребрами. Я весь с ног до головы покрылся мурашками только оттого, что понимал: совсем скоро я ее увижу. И она меня тоже.

Блядь! Быстрее!

И вот боковым взглядом я напоролся на белокурую косу и фигурку, затянутую во все черное. Она последней вышла из кабинета в гордом одиночестве и с понурой головой. А я, внутренне ликуя и умирая одновременно, подал голос.

Громко.

— Девушка! — без разбора ломанулся я к первой попавшейся на пути студентке, но так, чтобы Яна со стопроцентной гарантией меня заметила и услышала. Остановилась как вкопанная. И выпала к херам в нерастворимый осадок.

— Да?

— А вы не подскажите, как найти деканат? — яркой звездой улыбался я девчонке, краем глаза следя за тем, как Золотова ошарашенно обхватывает ладошкой шею и таращится на меня.

Только на меня, черт ее дери!

Блядь, кайф-то какой! Кайф! Еще!

— Деканат?

— Ага, я тут в Питер переезжаю и в ваш чудесный вуз переводиться собираюсь, надо бы документы сдать на это дело, — потряс я в воздухе пустой папкой, что по дороге сюда купил в канцелярии.

— Ух ты! А на какой курс переводишься? — засияла заинтересованно девчонка.

— На третий, — подмигнул я ей.

— Офигеть! Круто! Ну, пошли, провожу тебя тогда до деканата, раз такое дело. Я Марина, кстати.

— А я — Тимофей, — кивнул я и двинул вперед, с мазохистским наслаждением чувствуя, как лазером жжет меня взгляд Золотовой в районе затылка.

Глава 7 – Вспомнить все

Тимофей

— Ты где шляешься? — услышал я дикий ор тренера, когда уже покинул стены института, и скривился, понимая, что нарвался все-таки на знатный пистон за прогулы.

Все же я не в отпуск приехал, а на соревнования. Но как-то меня уже эта тема не вставляла, как еще неделю назад. Я нашел другую дурь, от которой уже не хотелось никому крошить кости в труху.

— У меня тут экскурсия была, — попытался перевести я все в шутку, но сразу понял, что зря.

Мой тренер — мужик отбитый. Жесткий. Волевой. Бескомпромиссный. На ерунду не отвлекался, и в меня много сил вложил. И вот эти телодвижения с моей стороны резонно сейчас воспринял как личное неуважение.

Неудобно стало.

А он зарычал в трубку на русском матерном, а еще установил мне жесткие рамки: либо я сейчас же возвращаюсь к нему под бочок, либо я об этом горько пожалею. Что скрывалось под этим вторым пунктом лучше не знать. Там могло быть все что угодно.

Подчинился, хотя про себя и прикинул в уме примерное время, когда у Золотовой закончатся пары. Когда она доберется домой и снова окажется под моим прицелом.

Хотелось сейчас...

Но приходилось прогибаться под изменчивый мир.

И пока я рулил по запруженным улицам на нужный адрес, начал сам себе поражаться, качая головой. Капец, я исполнитель! Времена шли, а в моей жизни ничего не менялось. Как творил из-за Золотовой какую-то дичь, так и продолжил это делать.

Год назад ведь я тоже бабок отвалил преподу из-за этой белобрысой змеи. Ляхова тогда знатно удивилась моим загонам. Но иначе я не мог. Не в ноги же мне было Золотовой падать после всего того, что она накуролесила.

Тогда, когда с Кахой уехала.

И на пейнтболе, когда всячески делала вид, что я пустое место.

Я терпел. Обещания себе давал, что больше после такого к ней не сунусь. Клялся. Божился. Пытался ее забыть всеми известными мне способами. Но она, как надоедливая муха, все напрашивалась, чтобы я ее прихлопнул.

Я не мог устоять.

Я пошел к Ляховой и тупо купил возможность столкнуть себя и Золотову лбами. Снова.

— Тимофей, — протестовала женщина против моей затеи и даже крупную сумму денег брать за это не хотела, — я попросила бы вас решать свои личные вопросы с девочками без моего участия.

Пришлось снова фантазировать.

— Вы не понимаете, Юлия Юрьевна, — заломил я руки, аки кисейная барышня, — Яна — моя девушка. Но она очень на меня обижена. А я страсть как хочу с ней помириться, но она даже слушать меня не желает. А я ведь ее люблю. Вы — моя последняя надежда!

— Любишь, говоришь? — нахмурилась женщина.

— Очень! — прижал я руку к груди. — Ночами не сплю, только о ней и думаю.

Последнее не было ложью, а потому и добило неприступного педагога. Ну и деньги, конечно же, были нелишними. И да, она согласилась уже на следующий день сделать для меня все в лучшем виде. Добрейшей души человек.

Вспоминаю те свои эмоции и диву даюсь. Как у ребенка, честное слово, в ожидании Деда Мороза и новогоднего чуда. Я ведь в тот день даже на учебу собирался дольше обычного: мылся и брился тщательнее, зависал перед гардеробной, раздумывая, что лучше надеть. По дороге на учебу извелся до такой степени, что даже Летов начал ожидаемо клевать мне мозг.

Потом весь день гонял в голове слова, которые собирался сказать Яне.

Там столько всего было...

Вот только на выходе опять получилась какая-то «шляпа». А я помню все в мельчайших подробностях, будто бы это было только вчера. Она была в чулках. Такая красивая. Злая.

А я ее ревновал к Кахе, как одержимый. И может, если бы она только сказала мне, что ничего не было между ними, я бы тогда не сорвался? Не знаю...

Но это было стопроцентное, концентрированное сумасшествие. На грани добра и зла — быть рядом с Золотовой и не обнимать ее. Не целовать. Не трогать ее везде, кайфуя оттого, что она стонет в моих руках. Я не смог удержаться.

Я даже не пытался.

Я хотел снова почувствовать, как она бедрами инстинктивно подмахивает мне. Жаждал прикоснуться к горячей влаге между ее ног. К соскам, что выпрашивали ласку. И я все это получил.

И ее бы взял, прямо там, если бы все снова не пошло наперекосяк. Ее слова до сих пор звенели в моей голове, и в них было столько обиды, горечи и боли, что я поверил ей.

Дебил!

Она ничего не предъявляла мне, а я тогда был в одном гребаном шаге, чтобы упрашивать ее простить меня. Больше не предъявлять ей за Каху и ее грязный язык, а просто уже выкинуть этот чертов белый флаг и будь что будет.

Потому что я так устал!

Это война была мне поперек горла.

Я так тогда в той каморке у Ляховой растерялся от своих ощущений и внутреннего внезапного дисбаланса, что не знал, что сказать. С чего начать? Как вообще надо сделать так, чтобы просто заключить хотя бы временное перемирие?

Морок какой-то...

И я бы совершенно точно уже тогда вляпался в какое-то фееричное дерьмо, если бы по нашу душу не нагрянула Ляхова. Тогда я злился, что она явилась так быстро. А потом готов был руки ей целовать.

Глава 8 – Я просто посмотрю...

Тимофей

— Сука! — рассмеялся я, проводя туда-сюда ладонями по лицу и пытаясь привести себя в чувства. — Ну как? Как можно быть таким конченым дебилом, а?

Полгода устойчивой ремиссии и снова башкой в унитаз. Сам себя макнул ведь! От души так, что дерьмом нахлебался. А обещал же себе, что больше ни за что и никогда. Что все — отболело и отвалилось.

А вот, глядите, — ничему меня жизнь не учит. Как был упоротым на всю катушку идиотом, так им и остался.

Каков итог? Как и всегда...

Кожа будто бы покрылась ментальными волдырями и язвами, гнойными и кровоточащими. Они ныли и зудели так сильно, что доводили меня почти до горячечного исступления, но я никак не реагировал на этот истошный вой собственного тела. Даже не скривился, хотя любой другой на моем месте уже давно бы рухнул без чувств от болевого шока.

Слишком привык. Слишком устал.

Каждый чертов раз одно и то же. И со временем ведь агония не затухала. Что год назад, что сейчас. Все так же душила, насиловала и запекала мозги до состояния обугленного уголька.

Зубы застучали. Черт его знает, сколько я так простоял тут под ледяными каплями в душевой?

Эффекта — ноль. Не остыл. Я по-прежнему хотел кому-нибудь выставить челюсть или уже самому сдохнуть, чтобы больше никогда не топиться в прогорклом, вонючем болоте прошлого. И в ней — в девочке с такими обманчиво невинными глазами.

Крутанул вентили, перекрывая воду, и измученно выдохнул. Я — олень!

А затем с этим неутешительным выводом поплелся в раздевалку, где монотонно принялся выполнять набор привычных манипуляций, предварительно отключив мозги.

Хватит! Надо просто притормозить — это ведь легко на самом деле. Правда же? Сколько тут осталось-то до конца чемпионата? Пф-ф-ф, пару дней и награждение — ни о чем по сути. А там я сяду на самолет и улечу подальше от этого города. И от нее. И поставлю точку в своем прогрессирующем безумии.

Мне нужно всего-то немного перетерпеть.

Вот сейчас я выдержу то, как выкручивает суставы хренов магнит, что неотступно и совершенно без логики тянет меня к ней. И не поеду к Золотовой стоять безумным сталкером под ее окнами. Я возьму на буксир парней и утоплю свое бунтующее, одержимое ядовитой гадиной серое вещество в алкоголе. И срать я хотел на запреты тренера!

Мне вообще уже на все до звезды!

Мне плохо! Я физически не вывожу это ломку! Мне нужен допинг!

Но где я, а где везение, верно? Димас мой звонок сбросил, отписавшись, что он до утра вне зоны действия сети. Как и Рус, ответивший мне быстро, что все-таки уломал свою деву красную на свидание и сейчас ему вообще не комильфо со мной праздные разговоры вести, не то, что там бухать, залечивая мои душевные раны.

Друзья называется.

А дальше меня ждал какой-то гребаный квест. Бег с препятствиями. Веселые старты, где до рези в глазах хочется рычать и крушить все на своем пути. Не знаю, но каждый мой шаг был сопряжен с внутренней борьбой, чтобы не сорваться.

К ней.

Снова!

Вечно пьяный Питер не опьянял. Телки, все на одно лицо, не заводили. Бесцельность протекающего сквозь меня времени убивала. А я только и делал, что размышлял о запретном.

Как она там?

Чем сегодня занята?

Вспоминает ли обо мне хоть изредка?

Ненавидит меня до сих пор? Я бы так этого хотел...

Черт!

Каков итог всех этих хождений по мукам? Закономерный! Я не смог. В двенадцатом часу ночи все-таки сорвался к ней, как заправской еблан. И сразу же, стоило столько моему неугомонному заду усесться в такси, так тут же захмелел. Голова загудела, словно словила шальную пулю.

У-у-у-и-и!

И за ребрами оголенным проводом забилось сердце, предвкушая скорую дозу дури.

Быстрее!

— Я просто посмотрю..., - бесконечной мантрой бубнил себе под нос, а сам уже шерстил сайты в поисках букета. Пальцы зависли над черными розами, но мозг тут же отверг эту безумную идею.

Палево же!

— Пусть будут белоснежные, — усмехнулся я.

— Что вы говорите? — спросил меня таксист, но я только отмахнулся.

Взялся везти дебила? Вот и вези себе молча. А лезть ко мне не надо. Я и сам от себя в шоке, если что!

Позвонил на горячую линию и тут же оформил заказ на огроменный веник, запариваясь только с номером квартиры, но договорился, чуть позже перезвоню и уточню эту информацию.

— Писать что-нибудь в карточке будете? — спросил у меня оператор.

Это была плохая идея! Но я свои телодвижения уже мало контролировал. Крутое пике, мать его ети!

— Буду. Давайте так: «Ничего не изменилось».

Ой, придурок!

— Это все?

Если бы...

— Да.

— Заказ принят. Ждите на адресе в течение сорока минут — максимум часа.

Глава 9 – Вижу цель – не вижу препятствий

Тимофей

Никогда прежде жалкие секунды не длились так долго, как сейчас. Все ничего, а мне хватило, чтобы словить удар молнии по венам и оплавиться изнутри до состояния жалкого огарка.

Сидел, смотрел на Золотову и единственное, чего хотел — делать это вечно.

Просто вот так — глаза в глаза, когда центр ее внимания сосредоточился только на мне. Когда ее мир сжался до одного человека. Как и мой сейчас.

Но всему приходит конец.

Так и Яна вдруг дернула головой, а затем тихо фыркнула. И подорвалась со своего места, без единого слова, устремившись на выход.

Просто, блядь, встала и уйти удумала, будто бы я не тот урод, который стал ее первым. Не тот самый, который трахнул ее и выкинул из квартиры в полуголом виде и всю уделанную в моей сперме, а какой-то незнакомец, недостойный ее царского внимания.

Сука!

Как была ей, так и осталась!

А меня так прикурило по жести от этого ее поведения равнодушного, что я, разрываемый изнутри на куски, откинул голову и рассмеялся. От тупости своей непроходимой. И оттого, что таскаюсь за ней уже не первый день, словно бы в зад роем бешеных шершней ужаленный. А ей до меня и дела нет.

Просто насрать!

Мои ночи без сна. И снова из-за нее. А она спит спокойно, даже не догадываясь, что еще раз свернула мне кровь и одним взглядом голубых глаз вынесла мозг из черепной коробки. Выжгла меня дотла.

Как же я ее ненавидел за все это!

За то, что приходилось смеяться тогда, когда хотелось рычать.

А Золотова от этого моего отчаянного смеха, вдруг дернулась, словно бы почуяла запах своей добычи. Растравила охотничий инстинкт адской гончей. И повернулась ко мне резко, сверкая глазами в предвкушении кровавой бани.

Давай! Ну же! Убей меня!

— Ты, что ли, следишь за мной, Исхаков?

Пиздец...

Как же я по нему скучал. Этот голос...

Вопрос из разряда риторических. Потому что, ну, какие вообще тут могут быть сомнения? Конечно, слежу! Как одержимый, упоротый на всю голову сталкер. Но пусть болтает. Все равно уже что, лишь бы не молчала.

— Слежу? Реально? — захрипел я и снова засмеялся.

Издевательски.

Но, а что мне еще делать-то оставалось? Не говорить же ей чистую правду? Да она рехнется, если ее узнает.

— Скажешь, нет?

Я почти не слышал ее. Все — меня перекрыло. И к ней повело страшно. Магнитом! Не смог сопротивляться этому иррациональному притяжению. Встал. И полетел на ее свет, рискуя сгореть к херам.

Ближе!

Кайф! Кайф!

Завис над ней скалой. И форменно сдурел, видя, как часто она дышала. Сглотнула и чуть отшатнулась от меня, как от прокаженного.

— В ночном клубе, — начала она загибать пальцы один за другим, — потом в институте. Теперь еще и здесь.

— Каком еще институте? — недоуменно приподнял я бровь, а сам шарил голодным взглядом по ее лицу, пытаясь напитаться под завязку этим идеальным образом, от которого меня уже штырило и колбасило не по-детски.

— В моем, — почти прошептала она.

— Какой из тех институтов, что я посетил в последнее время, твой?

— Неважно..., - отмахнулась она тут же.

— Да уж, Яна. Год прошел, а ты все еще веришь, что мир вращается только вокруг твоей венценосной персоны, да?

Да!

Мой так точно...

— Венценосной ..., — повторила она за мной едва слышно и улыбнулась как-то так грустно и будто бы даже потерянно.

Актриса!

— Что ж.... Значит, мне просто показалось, да? — и плечиками передернула.

А меня заштормило от этого обмена «любезностями», словно бы и не было у нас одного уродливого прошлого на двоих. Словно бы не она мечтала когда-то засадить меня далеко и надолго. Словно бы не эта девочка хладнокровно пришла ко мне, чтобы подкинуть пресс наркоты и обвинения в износе.

Столько грязи...

Блядь! А я чего?

А я наклонял голову, то вправо, то влево. И продолжил улыбаться, при этом будучи таким до усрачки счастливым идиотом. Почему-то...

Так, что-то ответить же ей надо, да? Вроде бы. Яна вот ждала, смотрела на меня вопросительно. Хмурилась.

Красивая стерва. Так и придушил бы. Но сначала бы зажал где-то в темном углу и надругался всеми известными мне способами. А потом можно и самому будет сдохнуть от передоза.

— Золотова, ты никак под жарким питерским солнцем перегрелась?

Сказал, а сам, считывая ее эмоции и упиваясь ими, вдруг подумал: «а может и не такая уж это и плохая идея озвучить ей реальное положение дел, м-м?»

Что слежу.

Что скучал.

Что люблю.

Глава 10 – Нежданчик

Тимофей

Пятница.

Парни сегодня праздновали. Как и мой тренер. Два золота в разных весовых категориях, у меня и Димыча, — это вам не в тапки срать. И лишь Аверьянов, очевидно, поплывший от любви, сдал капитально, не дотянув даже до серебра. Жалкая бронза не в счет.

Слабак.

Сегодня он вообще только и делал, что говорил о том, что его дева красная до него снизошла и все-таки соблаговолила поехать на залив и отметить победу в шахматном турнире. Ценные указания раздавал, чтобы мы, не дай боже, не проговорились о его неблагородном хобби.

И тщательно замазали на своих харях синяки.

Я сразу послал этого поплывшего идиота на хуй. Долгих же просто ржал, как укуренный, и советовал другу перестать наваливать своей девушке отборную лапшу на уши. Узнает же все равно.

— Не узнает, — бухтел Рус, — а я потом из больших шахмат резко в бокс уйду и все. Скажу, что у меня травма психологическая — хулиганы на улице отпинали.

— Сказочный долбаеб, — закатил глаза Димка.

— Голый король, — хмыкнул я, но советовать Аверьянову ничего не стал. Как-то сразу себя вспомнил и то, что мне в свое время талдычили Летов и Царенов насчет Золотовой. А я только отмахивался и думал, что самый умный. Самый смелый.

Самый ебанутый.

Но теперь-то я знал совершенно точно, что рядом с девушкой, на которую перманентно стоит член, всегда со стопроцентной гарантией вытекает мозг. И я тому яркий пример.

— Ты-то с нами, Исхаков? — нахмурился Рус, не обращая никакого внимания на наш яд. — Или опять смоешься по своим архиважным делам, как дерьмо в унитазе.

— С вами, — кивнул я, улыбаясь криво, — уж больно интересно мне, что там за краля такая нашлась, что моему другу настолько башню свернула и под каблук загнала.

— Никуда она меня не загоняла, — фыркнул Аверьянов.

— Ну, ага, — рассмеялся я, — заливай.

— Я туда по доброй воле сунулся, — хмыкнул Рус.

— Ой, все..., - захлопал в ладоши Долгих, а я покачал головой, понимая совершенно точно, что этому бойцу даже лоботомия уже не поможет.

Парни еще что-то активно обсуждали: где купить мясо на завтра, где алкоголь, какую локацию выбрать, чтобы душевно посидеть и все такое. А я снова слушал их вполуха, обдумывая свои дальнейшие действия. Смакуя то, как все будет.

Безусловно, пиздец, как сложно. Но мне уже было все равно. Иначе, точно сдохну...

Из круговорота беспокойных мыслей, от которых по телу нон-стопом ползли колючие мурашки страха, и нескончаемой трескотни друзей меня вырвал голос тренера, который сунул свою лысую башку в раздевалку и зычно гаркнул:

— Исхаков, точно билет твой сдавать на завтра?

— Точно, — кивнул я, будучи совершенно уверенным в том, что поступаю правильно.

Да у меня и вариантов-то не было, по сути. Какая мне Москва, если меня тут на цепь посадили. И заставили выть на луну.

Моя причина бессонных ночей. Спонсор моей одержимости.

Яна...

И как бы сильно ни полыхала к ней моя ненависть, отказаться от этой девушки я уже не мог. И не хотел. И хрен кто вообще меня заставит теперь это сделать.

Я сдался. Все!

Я выкинул белый флаг и признал свое поражение.

Она. Мне. Нужна!

А в каком виде и статусе — я потом разберусь.

И точка.

— Тим, — недоуменно мотнул головой Аверьянов, — а я что-то не понял. Это что сейчас такое было, а?

— Это, — пожевал я губу, а затем выдал, справедливо считая, что уже нет смысла, что-либо скрывать, — я вроде бы как решил немного в Питере подзадержаться.

— Насколько долго? — вопросительно приподнял бровь Димка.

— Ну, пока на несколько дней, у меня же в честь турнира есть парочка заслуженных выходных в институте. Зависну здесь. А потом уже видно будет, — пожал я плечами.

— Что именно будет видно? — Рус оглянулся на Димыча и хохотнул. — Ты чего-нибудь понимаешь, что несет этот блаженный.

— Не-а, — качнул бритой башкой друг.

— Может, я в хмурый Питер влюбился, м-м? — улыбнулся я.

— И? — в унисон запели парни.

— И вот подумал, что Москва мне опостылела. А потому было бы неплохо закончить обучение здесь, в городе на Неве. Тут ведь реально круто. Я прям проникся и заторчал, — лопотал я, а сам понимал, что ни капельки не вру.

Меня настолько проняло, что я уже чисто физически не вывезу просто взять и свалить из этого чертового города. И по венам бродил пьяный ток нетерпения перед новой встречей с Золотовой.

Я вот сейчас немного ситуацию отпустил, дабы позволить ей думать, что моя слежка за ней — всего лишь плод ее больной фантазии. А дальше, положим, в воскресенье я снова начну отсвечивать в ее жизни. А потом и в институте.

Буду постоянно рядом.

Сниму неподалеку квартиру.