Стажёр из Био-Тех

Глава первая. Путь в никуда

Глава первая. Путь в никуда.

В которой читатели знакомятся с главным героем, а тот, в свою очередь, принимает решение совершить самоубийство. По ходу дела вспоминая все то хорошее, что случилось с ним в жизни и не находя такового.

Молодой человек медленно брёл по ночному городу, судорожно сжимая в руке упаковку таблеток со снотворным, предназначенных для того, чтобы безболезненно свести счёты с жизнью. Во всяком случае, таковы были его планы на эту ночь. Но, как говорится: «Ты предполагаешь, а злобный гремлин в это время тебя располагает».

Юношу звали Андреем. Андреем Наумовым. Именно под таким именем его зарегистрировали в приюте Иркутского детского дома, куда он попал после того, как экспедиция охотников на мутантов обнаружила его – одинокого семилетнего ребёнка – в развалинах небольшого поселения. С тех пор его жизнь была чередой испытаний, и сейчас, когда он больше не видел смысла продолжать борьбу, он решил поставить точку.

Андрей остановился у пешеходного перехода, ожидая зелёного сигнала светофора. Вокруг не было ни души – улица была пустынной, едва освещённой редкими фонарями. Казалось, город вымер, точно отражая мрачное настроение юноши. Он прекрасно понимал, что мог бы просто перейти дорогу, не дожидаясь сигнала, но вбитая с детства привычка следовать правилам не позволяла ему этого сделать – даже теперь, даже в такой момент.

Он поднял голову. Над крышами домов тускло светилась луна, прячась за тонкими разорванными облаками. Холодный воздух пропитал одежду влагой, пронизывая насквозь. Где-то вдалеке протяжно завыл бездомный пёс, и этот звук, разрезая тишину, странным образом добавил в его тоску нотку тревоги. Андрей не знал, почему это его зацепило. Возможно, потому, что в этом вое он вдруг услышал отражение собственных чувств.

Загорелся зелёный. Андрей сделал шаг вперёд.

Внезапно, словно из ниоткуда, на огромной скорости вылетел красный спорткар - кабриолет. Он нёсся прямо на него, не сбавляя ход. Казалось, что водитель целенаправленно хочет сбить его, словно знал о намерениях парня свести счёты с жизнью и решил ускорить процесс. В последний момент Андрей чудом увернулся, резко отпрянув назад.

Водитель спорткара – молодой человек из золотой молодёжи – сверкнул ухмылкой. Его одежда и внешний вид соответствовали роскоши машины: дорого, богато, вызывающе. Андрей показалось, что узнал его– за рулем сидел сын директора московского филиала Био-Теха, корпорации, в которой он сам до последнего времени работал.

Машина, визжа шинами, пронеслась дальше, оставляя за собой облако дыма. И вдруг из неё в Андрея полетел увесистый свёрток. Действуя на рефлексах, он выставил руки и поймал его.

«Он что, не смог меня задавить и решил прикончить, запустив чем-нибудь тяжёлым в голову?» – промелькнуло у него в голове.

Фирменный пакет из дорогого бутика. Тяжёлый. Слишком тяжёлый для одежды.

Андрей осторожно развернул упаковку.

И встретился взглядом с парой стеклянных глаз, глядящих прямо на него из глубины пакета.

Человеческая голова.

Он замер. Время остановилось. Сердце бешено заколотилось в груди, кровь бросилась в голову. Андрей почувствовал, как холодный пот стекает по спине. Голова в пакете принадлежала кому-то совсем еще недавнему живому, а теперь её пустые, укоризненные глаза смотрели прямо на него.

«Что это значит? Почему это произошло? Кто мог совершить такое? И почему именно я?»

Страх пронзил его. Он осознал, что находится в опасности. До этого момента он не думал о будущем – для него его просто не существовало. Но сейчас инстинкты кричали: «Беги!»

Он судорожно огляделся. Никого. Только тёмные силуэты зданий, редкие окна с жёлтыми огоньками. Город молчал.

Мысль обратиться в полицию промелькнула, но тут же исчезла. Он прекрасно знал, что копы не станут связываться с сынками богатых родителей, разъезжающими на спорткарах. А если и заинтересуются делом, то скорее обвинят в убийстве его самого.

Выбросить пакет? Но на нём наверняка остались его отпечатки, а биометрические данные всех граждан давно занесены в единую базу. Нет, это не вариант.

Единственное, что он мог сделать, – скрыться. Уйти как можно быстрее и незаметнее.

Андрей прижал к груди злополучный пакет и быстрым шагом направился к себе. По пути он то и дело оглядывался, стараясь не встречаться с соседями. Вскоре он добрался до здания, принадлежащего корпорации, в котором жил. Вошёл внутрь, поднялся в квартиру и запер за собой дверь.

Всё, что было потом, окуталось дымкой. Как он добрался до стола, как оказался в той же позе, что и два часа назад, когда размышлял о смысле жизни? Он не помнил.

Два часа назад его мир был прост и предельно ясен. Самоубийство казалось самым логичным и даже единственно возможным выходом. Потеряв работу в корпорации, он автоматически терял и жильё — в течение суток его вынудят покинуть квартиру. Денег на аренду нового места у него не было, а значит, оставалась только улица. В столице, где каждый шаг отслеживался бесчисленными камерами и сканерами, непрерывно считывающими данные с чипов граждан, оказаться без крыши над головой было равносильно смертному приговору.

Глава вторая. Отчаянное решение

Глава вторая. Отчаянное решение.

В которой главный герой продолжает методично страдать тоску — с редким упорством, достойным учебника по унынию. Он блуждает в лабиринтах собственной безысходности, пока мир вокруг него медленно рушится. И вот, когда складывается впечатление, что всё давно решено, судьба окончательно расписана, и впереди лишь фатальный финал — реальность внезапно переворачивается с ног на голову, заставляя читателя усомниться во всём, что казалось неизбежным.

С первого же дня работы в московском филиале японской мегакорпорации «Био-Тех» молодой человек ощутил на себе всю холодную, изощрённую неприязнь со стороны своего непосредственного начальника — человека, который официально числился руководителем отдела и одновременно куратором стажёров.

Ранее он носил имя Сергей Иванович — будучи представителем допотопной школы российских управленцев, привыкший мерно расхаживать с кожаной папкой по ведомственным коридорам и излагать свои мысли с показной чёткостью и выверенной дикцией. Но теперь, после корпоративной унификации, он стал Хаяси Масанори-саном, подчинив свою личность строгим канонам японской корпоративной культуры. Легенда о его происхождении была изменена в кадровых базах, а привычный русский говор вытеснили подчёркнутая вежливость, холодная формальность и выверенные поклоны под 15 градусов. Однако внутренне он остался прежним — надменным, жестоким, исполненным злопамятной гордыни и особого удовольствия от административной власти.

С первых дней Хаяси-сан методично превращал жизнь новичка в череду унижений, мелочных придирок и абсурдных поручений. Каждое утро начиналось с выданного с холодной усмешкой задания, которое напоминало испытание из древней японской школы выносливости, только в исполнении корпоративного садиста. То нужно было срочно перепроверить архивные отчёты за восемь лет, то вручную свести воедино устаревшие базы данных, уже давно вышедшие из корпоративного оборота. Всё это, разумеется, в обстановке постоянного цейтнота и молчаливого давления.

Сегодняшний день выдался особенно изнурительным. Едва Андрей — или, как теперь значилось в документах, Исао Наумов-сан— вошёл в офис, как Хаяси-сан бросил на стол распечатку и сказал ровным, почти ласковым тоном:

— Составьте полный аналитический отчёт по проекту «Омега-Дельта». Срок — до конца дня. И, пожалуйста, оформите всё по внутреннему регламенту 7.2.4. Я хочу видеть детальную сводку по каждому этапу. Да, я в курсе, что проект закрыт два года назад. Именно поэтому это будет хорошей проверкой вашей системности, Исао-сан.

Он говорил тихо, но в его голосе сквозило то самое наслаждение, которое получают те, кто искусно умеет унижать под видом служебных обязанностей.

К концу рабочего дня, когда большинство сотрудников уже покинули здание, в отделе Исао всё ещё тускло горел свет. Лист за листом он прогонял архивные файлы, слипающимися глазами просматривал таблицы и забывал, когда в последний раз пил воду. Мысли путались, а руки дрожали от усталости.

И именно в этот момент в дверях кабинета возник силуэт начальника. Он медленно вошёл, подошёл к столу и, опершись руками о край, с кривой усмешкой произнёс:

— Завтра будет распоряжение о завершении стажировки. Вы не прошли испытательный срок. Приготовьте объяснительную, Исао-сан.

Эти слова прозвучали, как щелчок гильотины.

— Но… — голос Исао предательски дрогнул. — Я выполнял все поручения. Работал до ночи. Все задания...

— У нас не кружок самодеятельности, — отрезал Хаяси-сан холодно. — Усилия никого не интересуют, если результат — ничтожен. Вы не соответствуете ожиданиям корпорации.

Он развернулся и ушёл, не дожидаясь ответа, оставив за собой тишину и запах дешёвого синтетического лосьона.

Исао долго сидел, не двигаясь. Сердце стучало глухо и гулко, словно изнутри выстукивало приговор. Всё, что он терпел, всё, на что надеялся, оказалось бесполезным. Он чувствовал, как подступает ледяная волна бессилия, знакомое ощущение той самой тоски, которую он с юности научился скрывать под вежливой улыбкой. Он снова страдать тоску — глубоко, обречённо, как будто это и была его главная должность в жизни.

Всё казалось решённым, предопределённым, как последняя строка в договоре, которую никто не читает. Но судьба уже скрипела механизмами — потому что даже в мире, где всё решают отчёты, дедлайны и корпоративные регламенты, иногда достаточно одного сбоя, чтобы всё перевернулось с ног на голову.

Андрей вертел в руках старую упаковку таблеток со снотворным — помятую, с надорванной этикеткой, почти выцветшую от времени. Эти таблетки оставались с ним ещё с тех времён, когда он, юноша с наивными мечтами, гнался за успехом, загоняя себя в бессонные ночи подготовки к экзаменам, курсовым и бесконечным проектам. Тогда он довёл себя до предела — до срывов, головных болей и ощущения, будто жизнь состоит исключительно из серых стен аудитории и уставшего взгляда в окно.

Снотворное ему выписал тогда дежурный врач в медкабинете колледжа — пожилой, слегка сутулый мужчина с потускневшим взглядом и руками, пахнущими йодом. Он больше походил на завхоза, чем на медика, и с равнодушием человека, повидавшего десятки таких студентов с нервными срывами, нехотя заполнил рецепт, пробормотав: «Но таблетками лучше не злоупотребляй… Отдохни, спортом займись, пройдёт».

Глава третья. Обретение мечты

Глава третья. Обретение мечты.

В которой главный герой действует вопреки здравому смыслу и адекватному поведению, проявляет качества, несовместимые с нормальной жизнедеятельностью, и на этом основании предполагает достичь успеха, введя в заблуждение собственное начальство.

С годами Андрей начал подозревать, что его детство в заброшенном поселке — том самом, где охотники на монстров обнаружили его семилетним ребенком, — не прошло бесследно. Участь практически каждого, кто оказался в грязной зоне без еженедельной дозы антимутогенов, была предопределена: стремительные, взрывообразные мутации, превращающие человека в безумное чудовище, живущее лишь базовыми инстинктами — выжить, пожирать и размножаться.

Да, как бы ни было странно, мутанты, произошедшие от людей, вполне успешно спаривались между собой и давали потомство. Более того, согласно отрывочным сведениям исследователей, которым посчастливилось пережить контакт с этими созданиями, дети мутантов первого поколения, в отличие от своих родителей, обладали разумом, мало чем уступающим первобытным людям. Это породило спекулятивную, но пугающе логичную теорию: со временем на зараженных территориях разовьется новая цивилизация разумных мутантов - Mutans sapiens, которая в конечном счете и добьет человечество окончательно.

Однако, судя по обследованиям, проведенным в Иркутском муниципальном детском доме, куда охотники отвезли найденыша после завершения сафари, Андрей ничем не отличался от обычного семилетнего ребенка. В его генетике не обнаружили ни единого намека на мутации. Вот только годы спустя он сам осознал нечто странное — особенность, которую сначала воспринимал как нечто естественное,присущее каждому нормальному человеку, но затем понял: среди всех, кого он знал, подобное было свойственно лишь ему одному.

Андрей мог без напряжения мыслить сразу двумя параллельными потоками сознания. Одной частью разума он мог, например, мысленно играть в шахматы, просчитывая комбинации на несколько ходов вперед, а другой, в это же время, — спокойно стоять у классной доски и уверенно отвечать на уроке истории, читая доклад о последствиях Четвертой Холодной войны.

И хотя сначала эта способность казалась ему просто приятным бонусом, помогающим лучше учиться, интуиция подсказывала: афишировать её не стоит. Со временем он пришел к простому выводу — если о его умении узнают «сильные мира сего», его жизнь может пойти по куда более опасному сценарию. В лучшем случае он оказался бы в лабораториях какой-нибудь рейтинговой корпорации, но не в качестве сотрудника, а как образец для экспериментов.

По большому счету, параллельное сознание мало влияло на его жизнь — разве что позволяло вырываться в лидеры среди других учащихся. Сначала в Иркутской муниципальной школе для детей-сирот, а затем в Московском колледже статистики, куда он поступил на бюджетное место, с блеском сдав дистанционные экзамены. В качестве награды он получил право на бесплатный перелет турболетом из Иркутска в Москву.

Но всё кардинально изменилось после выпуска. Судьба сделала ему неожиданный подарок: Андрей был зачислен в московский филиал японской корпорации «Био-Тех» — компании, чьё название было знакомо каждому, кто хоть раз задумывался о будущем человечества.

Именно с этого момента его жизнь перестала быть просто чередой побед в учебе. Теперь он входил в мир, где высокие технологии переплетались с самыми мрачными тайнами науки, а за знания приходилось платить не только усилиями, но и собственной безопасностью.

С первого же дня работы в корпорации «Био-Тех» Андрей быстро сообразил, что по итогам испытательного срока в компании останутся вовсе не те, кто умнее, добросовестнее или трудолюбивее — хотя и эти качества, разумеется, никто не отменял. Реальность оказалась куда более изощрённой: шансы на успех имели прежде всего те, кто мыслит в точном соответствии с корпоративными канонами, безупречно вписываясь в систему и ежедневно, тщательно и демонстративно выражая свою преданность и безграничную любовь к великому и могучему «Био-Теху». В этой системе важнее было не просто работать хорошо — нужно было уметь выглядеть как тот, кто живёт этой работой, дышит корпоративной миссией и мечтает о благополучии компании чуть больше, чем о собственном.

Если для большинства его коллег провал на испытательном сроке был тяжёлым, но, в сущности, преодолимым ударом — временным препятствием на пути карьерного роста, — то для Андрея такой исход был равносилен приговору. Смертному. Без преувеличений. Остальные стажёры — и Иван, и Олег, и, тем более, Маша — были коренными жителями столицы Российской Империи. На них распространялась полугодичная отсрочка депортации в случае потери работы и отсутствия официального жилья. Они могли какое-то время пожить у родителей или перебиться временными подработками, пока не найдут новое место.

А вот Андрей подобной роскоши был лишён. Как приезжий, он находился в городе на условиях срочной регистрации, жёстко привязанной к трудовому контракту. В случае увольнения у него оставалось ровно трое суток, чтобы каким-то чудом найти новое жильё и работу — иначе его ожидала неминуемая депортация на так называемые грязные территории. Вернуться в родной Иркутск он тоже не мог — и вовсе не по причине личных предпочтений. Просто физически не мог. Стоимость билета на турболёт была для него абсолютно неподъёмной, а иных способов передвижения между анклавами - миллионниками Российской Империи давно уже не существовало. Жизнь вне инфраструктуры была невозможна — а значит, провал в «Био-Техе» означал не просто поражение, а фактический конец всей той линии, которую он для себя выстраивал.

Глава четвертая. Проблемы прикладной психиатрии

Глава четвертая. Проблемы прикладной психиатрии.

В которой утверждается, что если у вас паранойя — не передерживайте. Это нормальное состояние души всякого разумного человека.

Первый, пусть и едва заметный, намёк на то, что простого лицедейства будет недостаточно для выживания в корпоративной среде, прозвучал почти сразу после зачисления Андрея на стажировку. В торжественной, почти театральной обстановке, куратор программы — господин Хаяси Масанори-сан — вручил каждому из новых сотрудников гладкий серебристый браслет и изящную коробочку, лаконично оформленную, с мягким внутренним ложем под устройство. При этом особым нажимом было подчёркнуто: браслет не снимать, за исключением ночного интервала с полуночи до шести утра, когда его надлежит помещать в шкатулку — якобы для зарядки.

Про назначение устройства Хаяси - сан сказал что-то обтекаемое, скользкое, как корпоративные протоколы: «Для мониторинга здоровья, в целях вашей безопасности, заботы и моментального реагирования на любые аномалии организма».

Пожалуй, именно слово забота вызвало у стажёров почти эйфорическую реакцию — спонтанные аплодисменты, восторженные возгласы и даже слегка смахнутые слёзы благодарности. Каждый стремился быть услышанным, проявить энтузиазм — вдруг кто-то из вышестоящих уже оценивает лояльность?
Андрей, не отставая от коллектива, деликатно, но внятно подбросил реплики о «изысканности дизайна», «поистине отеческом отношении компании» и «великой чести носить этот символ принадлежности к Bio-Tech». В аналогичном ключе жужжали и остальные — и это был настоящий корпоративный хор, в котором каждая нотка лицемерия звучала искренне.

Но второй поток сознания Андрея — тот, что он держал глубоко внутри, за гладкой маской восторга, — звучал совсем иначе. Он включился мгновенно, холодно и без иллюзий.

Во-первых, ни один из старших сотрудников, даже младшие ассистенты, не носил подобных браслетов. Ни одного.

Во-вторых, стоимость устройства. Оно явно не было простым трекером. Даже приблизительно — с учётом встроенной нейроинтерфейсной подложки, биоанализатора и, возможно, нанолокационных систем — каждый браслет тянул на цену годового оклада самого щедро оплачиваемого младшего исследователя. Слишком дорого для простого мониторинга пульса и температуры. Слишком изысканно — для банального фитнес-трекера.

К тому же, вызывала подозрение необходимость ежедневной «зарядки». Устройства подобного типа при должной энергоёмкости работают неделями. Андрей пришёл к выводу: шкатулка не просто заряжает — она считывает. Передаёт. Анализирует.

Вопрос лишь в том — что именно?

Действительно ли корпорацию интересует физиология стажёра? Или она слушает, что он говорит. Или что он думает?

Подозрения эти обрели плоть уже на следующий день. В первый рабочий день стажёров было пятеро, а не четверо. Пятый — Тано Денис— ничем особенно не выделялся. Разве что был чуть молчаливее остальных. Он тоже участвовал в хоре восхищения, тоже высказывал корпоративные клише — правда, с чуть более кислым выражением лица. А потом — повернувшись спиной, почти шёпотом, бросил себе под нос:
— Похоже, из нас делают лабораторных крыс...

Эти слова, сказанные не в микрофон, не на совещании, а почти в пустоту, в другой ситуации прошли бы мимо. Но Андрей стоял рядом. И услышал. Только он.

А на следующее утро Хаяси Масанори-сан, без тени волнения или объяснений, коротко сообщил:
— Тано-сан досрочно отчислен. Он не оправдал доверия Bio-Tech.

Причин не называли. Спрашивать было не принято. И никто не спрашивал.

Андрею всё стало ясно. Браслет — это ухо. Или глаз. Или что-то хуже. Корпорация не просто слушает — она считывает саму суть. Возможно, не просто слова, а мозговые паттерны, импульсы, эмоциональный фон, внутренние реакции.

Андрей понял: второй поток сознания — лежит слишком близко к поверхности. Его нужно загнать глубже. Спрятать от браслета. От мира. От себя самого.

Возможно, даже этого будет недостаточно.

Второй звоночек — а вернее, уже полноценный тревожный набат — прозвучал через три месяца после того самого пресловутого корпоратива. Того, после которого Андрей и Маша стали любовниками.

Ретроспективно, вспоминая ту ночь, Андрей часто прокручивал в голове слегка приукрашенный сценарий — как будто они, едва войдя в квартиру Нигами, срывали друг с друга одежду прямо в прихожей, целовались в полуоборота, не доходя до спальни, и в пылу страсти повалились на ковёр в гостиной, где и слились в безумной любовной схватке. Картина была кинематографической, почти театральной, и вполне вписывалась в каноны его воображения, напитанного западной романтикой и восточной эстетикой.

Да, в чём-то он был прав. И прихожая с сенсорной подсветкой, и гостиная с ковром, больше напоминающим музейный экспонат, и просторная спальня с балдахином — всё это действительно существовало. И впечатляло. Особенно в сравнении с его убогой комнатушкой в общежитии, предоставленном корпорацией. Но на самом деле всё начиналось куда иначе.

Маша открыла дверь спокойно, почти хладнокровно, её движения были выверены, голос — сдержан. Словно она не спешила, не горела желанием продолжать вечер, а выполняла некий тщательно отрепетированный ритуал. Она проводила его на кухню — светлую, стерильно аккуратную, с глянцевыми поверхностями и ни одной лишней детали. Затем, с легким кивком, предложила:
— Чай или кофе?

Итоги Четвертой Холодной Войны

Итоги Четвертой Холодной Войны

Четвёртая Холодная Война, кульминацией которой стал ограниченный ядерный конфликт 2055 года, стала тем рубежом, что окончательно похоронил старый мир. Глобальные державы, некогда удерживавшие баланс, рухнули, оставив после себя выжженную землю, обломки цивилизаций и гигантские пятна заражённых территорий, где больше не могла существовать человеческая жизнь.

Китай, до последнего претендовавший на мировое лидерство, исчез с карты как цельная нация. Его мегаполисы превратились в светящиеся кратеры, экономика обратилась в пепел, а население вымерло или разбрелось по границам в поисках убежища. Американский континент постигла иная участь — разрушения, массовые миграции, крах инфраструктуры и распад федеральной власти. США, утратив статус глобального гегемона, стали тенью своего прошлого. Европа утонула в череде социальных и энергетических коллапсов, не выдержав ни санкционных ударов, ни экологических катастроф.

На этом фоне страны Дальнего Востока — Япония и Корейская Федерация — проявили удивительную живучесть. Быстро восстановившись после первых ударов, они вложили ресурсы в научные программы, биотехнологии и генной инженерии, создавая прорывные продукты, недоступные даже довоенным супердержавам. Именно в этих государствах появились корпорации нового типа — транснациональные, практически государственные по масштабу, но подчинённые только собственным уставам. Bio-Tech, Nippon-Geno, KoryoLife — имена, звучавшие громче, чем названия стран.

Россия и эпоха анклавов

Российская Империя, сохранившая формальный суверенитет, по факту распалась на сеть автономных «чистых анклавов» — городов-миллионников, окружённых непроходимыми территориями заражённых Зон. Эти анклавы были последними оплотами цивилизации, островками порядка среди хаоса. Москва, Новосибирск, Екатеринбург, Казань, Владивосток — города, заключённые в герметичные купола или зоны биофильтрации, соединялись между собой только воздушным транспортом: турболётами. Ни одна наземная дорога уже не могла считаться безопасной — мутировавшая природа и неконтролируемая фауна сделали любое пересечение Пустошей самоубийством.

Заражённые Пустоши, ранее бывшие сельскими регионами, лесами и промышленными зонами, теперь представляли собой гибрид органического и техногенного кошмара. Радиация, биологические отходы и мутагенные поля породили чудовищ — непредсказуемых, жестоких, постоянно изменяющихся. Здесь обитали мутанты всех типов — от бесформенных тварей до разумных, почти человеческих существ. Периодически из Пустошей выходили целые стаи, и лишь охотники на монстров сдерживали это наступление, зачищая участки и уничтожая наиболее опасные виды.

Экономика на костях мутантов

Парадоксально, но именно Пустоши стали основой новой экономики. Практически каждая фармакологическая и биотехнологическая компания нуждалась в биоматериалах, собранных с мутантов. Их органы, железы, даже спинномозговая жидкость — всё использовалось для создания препаратов: иммуностимуляторов, регенеративных коктейлей, нейротрофиков, синтетических гормонов и антимутагенов. Особо ценные компоненты поступали от редких особей, которых охотники доставляли в целости. Эти материалы стоили дороже золота, а потому каждая экспедиция в Пустоши была одновременно и лотереей, и военной операцией.

Корпорации скупали биоматериал напрямую, минуя государственные органы. В результате охотничьи гильдии, исследовательские отряды и даже военные структуры находились в прямой зависимости от фармгигантов. Те, в свою очередь, диктовали правила: контролировали маршруты, выдавали квоты, поставляли антимутагенные препараты — ключевой ресурс для любого пребывающего в Зоне. Без регулярной инъекции таких веществ даже обученный солдат за считаные дни начинал мутировать.

Охотники и Исследователи

Охотники на монстров — элитные отряды, состоящие преимущественно из бывших военных, модифицированных добровольцев и кибернетизированных бойцов. Их задача — ликвидация особо опасных мутантов и зачистка территорий. Исследователи Пустошей же занимались иным — изучением природы Зоны, сбором научных данных, археологией прошлого мира и разведкой новых биологических угроз. Именно с этими людьми был связан культ героизма и романтика Пограничья. Но за красивыми легендами стояли тонны мёртвой плоти, покалеченные жизни и высокий процент смертности.

И Андрей…

Именно в такой мир — постцивилизационный, фрагментированный, корпоративный — и вписался Андрей Наумов. Он был не просто стажёром. Он был частью нового поколения, выросшего уже после Холодной войны. Поколения, которое никогда не видело единой страны, а лишь анклавы и купола, охотников и мутантов, торги биоматериалами и улыбчивые лица сотрудников корпораций, стоящих за ширмой нового порядка.

А мечта его — оказаться по ту сторону барьера, в самом сердце Пустоши — была не наивной романтикой, а желанием прорваться к истокам мира, который он чувствовал куда ближе, чем светлые холлы Bio-Tech'а.

Глава пятая. Ограбление века

Глава пятая. Ограбление века.

В которой главный герой демонстрирует ярко выраженные криминальные наклонности и неизмеримую решимость, не останавливаясь ни перед чем ради достижения своей мечты.

По большому счёту, Андрею было плевать на эти корпоративные игрища. В иной ситуации он бы даже с удовольствием поучаствовал в них — хоть из спортивного интереса, хоть из желания посмотреть, что из себя представляют эти ритуалы «вхождения в корпоративную семью». Но сейчас всё было иначе. Слишком высоки ставки. Слишком велик риск. Сейчас на кону стояла его мечта — единственная цель, ради которой он, собственно, и согласился пройти весь этот фарс под названием «стажировка в Био-Тех».

Малейшая ошибка могла поставить крест не только на его карьере, но и на самом существовании. Конечно, увольнение как таковое его не слишком пугало. Он пережил и похуже. Потеря жилья с последующей депортацией в Зараженную Зону? Привычная перспектива. Он с юных лет жил на грани, взросление в приюте научило его находить выход даже в самых безвыходных ситуациях. Так что в худшем случае у него был план «Б» — за три дня выкрутиться: найти временную работу, устроиться в ночлежку, а если совсем прижмёт — достать пару упаковок антимутогена и перебраться на окраины Пустоши. Там можно затаиться на полгода, а за это время — если повезёт — заработать имя, выжить и даже стать Охотником на Монстров.

Определённые наработки в этом направлении у Андрея действительно были. Правда, они носили ярко выраженный криминальный характер и были сопряжены с определённым риском. Но, в конце концов, кто в этом мире без греха? Игра по краю давно стала частью выживания — особенно для тех, кто вырос по ту сторону стен и знал цену каждому дню.

Эти наработки базировались на его доскональном изучении процедуры отгрузки новых вакцин антимутогена, разрабатываемых в исследовательском комплексе Био-Теха. Вся система казалась вылизанной до блеска — множество регламентов, контрольных точек, автоматизированных протоколов и датчиков. На бумаге всё выглядело безупречно. Однако реальность, как часто бывает, была куда менее совершенна.

Основной объём антимутогена, прошедшего тестирование и уже поставленного на поток, отгружался напрямую с крупного биохимического предприятия, принадлежащего Био-Теху, расположенного на промышленных окраинах мегаполиса. Этот узел имел свою автономную логистику и считался почти неприступным. Но с опытными образцами, те что находились на стадии доработки и предпроизводственной апробации, всё обстояло несколько иначе.

Их изготавливали непосредственно в биохимической лаборатории, корпус которой примыкал к офисному зданию штаб-квартиры. А сам грузовой терминал отгрузки — казалось бы, стратегический объект — и вовсе располагался на минус первом уровне комплекса, по соседству с подземной парковкой. Никакой внешней охраны. Никакой особой изоляции. Только стеклянные перегородки, автоматические двери, стерильные панели и тишина.

Началось всё с поручения, которое могло бы показаться рутинным: начальник отдела передал Андрею задачу — изучить архивные материалы, касающиеся системы отгрузки новых типов антимутогенных вакцин, и составить по итогам подробный отчёт. Обычная работа для младшего аналитика. Никто и глазом не моргнул, когда Андрей начал регулярно появляться в архиве, просиживая там по нескольку часов за изучением давно забытых схем, протоколов и технических описаний.

Но чем глубже он погружался в документы, тем отчётливее начинал понимать — в системе были бреши. Причём такие, что поневоле возникал вопрос: это не халатность, а умышленная закладка?

Больше всего поразила его сама процедура отгрузки. Андрей ожидал увидеть многоступенчатую защиту, биометрические ключи, двойную верификацию… Но в реальности всё оказалось куда проще — и пугающе уязвимее. Один автоматизированный склад, пустынный, стерильный, управляемый удалённо. Несколько терминалов. Коды. И всё. Введи правильную комбинацию — и получи на руки груз, стоимость которого на чёрном рынке превышает цену квартиры в центре столицы. Причём упаковки с ампулами свободно помещались в обычную сумку. Ту самую, с которой он ежедневно ходил на работу.

Для теста Андрей совершил пробную операцию. Просто, чтобы убедиться, что его теория верна. Он действительно прошёл на склад, ввёл нужный код — и получил вакцину. Сканеры безопасности на выходе даже не пикнули. Лекарство спокойно пролежало несколько дней на дне коробки с грязным бельём у него в шкафу — словно самая обычная вещь.

Разумеется, всё это сопровождалось предельно осторожной работой над эмоциональным фоном. Браслет — эта проклятая железка на запястье — не должен был уловить ни малейшего признака нелояльности. Андрей заранее прописал себе в голове оправдание: он выполняет поручение начальства. Просто исследует процессы, просто тестирует систему. Служба безопасности может быть спокойна — никакой измены.

И отчасти это действительно было правдой. Потому что поручение изначально было официальным. Только вот в процессе работы он случайно наткнулся на одну деталь, которая многое изменила.

— Так… — начал начальник отдела, бросая на Андрея ленивый, скользкий взгляд, как будто разглядывал не человека, а очередной дефект в отчётности. — Раз уж ты у нас тут пока ещё числишься… не будем же держать тебя просто так. Сгоняешь в архив, покопаешься в старых бумагах. Система отгрузки вакцин. Найди всё, что есть по этому поводу, начиная с этапа проектирования. Потом сделаешь красивенький отчёт. Графики, таблицы, что там вы, стажёры, умеете.

Он ухмыльнулся и подбросил на стол тонкий пластиковый чип с допуском к архиву.

— Думаю, это работа как раз по твоему уровню. В цифрах не запутаешься?

— Разберусь, — коротко ответил Андрей, стараясь не выдать раздражения.

Глава шестая. Говорящая голова

Глава шестая. Говорящая голова.

В которой главный герой сначала занялся околонаучными изысканиями, затем выслушал сомнительные обещания блестящего будущего от явно ненадёжного собеседника, а под конец попытался разобраться в происходящем, засыпая его вопросами — порой не по теме

Отрубленная голова, до этого момента неподвижно лежавшая на столе и глядевшая на Андрея белесыми буркалами, внезапно несколько раз моргнула — будто пытаясь избавиться от соринки, попавшей в глаз. А потом и вовсе приоткрыла рот, блеснула белоснежными зубами и произнесла низким голосом — с той самой грассирующей хрипотцой, что так сводит с ума малолеток из числа завсегдатаев ночных клубов, особенно когда звучит у мужчин постарше:

— Сам ты лох бестолковый. Тебе следует вопить от радости, что перепало счастье повстречать меня.

В принципе, в Империи среди простого населения процветал разгул всевозможных сект и мистических учений. Согласно этим верованиям, ожившие мертвецы, духи всех мастей, да и говорящие отрубленные головы давно уже стали чуть ли не частью повседневного быта.

Впрочем, учитывая суровые условия жизни, постоянную угрозу со стороны Монстров Пустошей — тех ещё зловредных тварей, которые могли фору дать любому ожившему трупу, — и мутантов, в которых превращались люди, лишённые антимутагена в Заражённых Зонах, подобный разгул невежества был вполне объясним.

Андрей же, помимо образования, полученного сперва в Иркутской муниципальной школе, а затем в Московском Колледже статистики (где упор делался на прикладные дисциплины, в первую очередь на математику, а всякая философия, история и размышления о смысле жизни, включая литературу, считались не просто бесполезными, а вредными), имел ещё и собственный багаж знаний. За годы, проведённые в приюте, он, пользуясь возможностями, предоставленными ему параллельным сознанием, перечитал куеву хучу книг из местной библиотеки. А библиотека та формировалась из всего, что удавалось утащить из многочисленных мест, ставших бесхозными после острой фазы Четвёртой Холодной войны. Потому и собрание книг было обширным, хаотичным и содержало самые невероятные опусы.

Переосмыслив прочитанное, Андрей к моменту окончания школы окончательно оформился в убеждённого агностика — что, впрочем, тщательно скрывал. Подобное мировоззрение официально не поощрялось. Законопослушный гражданин Империи полагался быть православным. Хотя в последние годы, по мере того как восточные корпорации вроде Био-Теха всё активнее врастали в повседневную жизнь, православие стало постепенно вытесняться буддизмом и синтоизмом.

Но Андрей оставался при своём. И потому говорящая мёртвая голова хоть и стала для него полнейшей неожиданностью, ни капли не испугала — ни с мистической, ни с религиозной точки зрения. Зато как материальный объект с неочевидными свойствами она его весьма заинтересовала.

Так что после первой реакции — короткого отшатывания и громкого «ВАУ!» — Андрей сделал шаг вперёд, подошёл к столу, взял Мертвую Голову за волосы — длинные, не слишком-то чистые, тёмно-русые патлы с мышиным оттенком — и, перевернув объект обрубком шеи вверх, стал внимательно его разглядывать.

Подвигли его на такую странную реакцию сразу три соображения.

Во-первых, холодный, рассудочный поток сознания, склонный к аналитике, тут же просчитал: если Мёртвая Голова способна разговаривать, значит, и мыслить она тоже может. А поскольку с первого же заявления визави попытался поставить Андрея в подчинённое положение — мол, «лох» и «тебе счастье перепало», — необходимо было немедленно установить иерархию и показать, кто здесь хозяин.

Во-вторых, взыграл чисто научный интерес. Чтобы говорить, используя природный механизм, человеку необходимо прогонять воздух из лёгких через гортань, модулируя поток голосовыми связками и языком. А в данном случае никаких лёгких не наблюдалось. Значит, возможен вариант наличия встроенного компрессора, нагнетающего воздух, либо чего-то более экзотического.

Ну и в-третьих, совершенно некстати всплыла в памяти прочитанная в исторической хронике история: как один из древних Правителей Империи — некто Пётр Первый — после того, как палач отрубил голову его любовнице, шотландке Марии Гамильтон, сперва взял её за волосы, поцеловал в уста, а затем, перевернув шеей вверх, принялся демонстрировать приближённым анатомическое строение и расположение сосудов в шее.

Целовать Мертвую Голову Андрей, конечно, не собирался. Но глянуть, как там всё устроено — было более чем интересно.

При ближайшем рассмотрении выявилось множество интересных подробностей. Слишком уж ровный срез по шее — как будто не отрубан, а аккуратно отполирован каким-то сверхтонким резаком. Ни сгустков крови, ни следов коагуляции, ни даже потемневших сосудов — всё выглядело неестественно чисто, почти стерильно. Это при том, что на столе до сих пор оставалась лужа крови, натекшая из Мёртвой Головы.

— Понятно. Никакая это не кровь, — заключил Андрей. — А нечто совсем другое, к тому же обладающее отталкивающими свойствами по отношению к материалу самой головы. Как вода на тефлоновой поверхности сковородки. И вся эта жидкость полностью вытекла из Башки.

Мышцы, те, что торчали у основания, — если это вообще были мышцы — напоминали не органику, а сплетение тончайших гибких волокон с металлическим блеском в глубине.

Глава седьмая. Будни офисного планктона

Глава седьмая. Будни офисного планктона.

В которой главный герой пытается вовремя попасть на работу, жертвуя при этом самым дорогим - утренним кофе

Сам путь на работу, в головной офис Био-Тех, был за время стажировки отточен Андреем до автоматизма и занимал ровно пятьдесят минут.
К этому времени следовало приплюсовать двадцать минут, которые отводилось на неспешный завтрак: хот-дог и чашка кофе у небольшой передвижной торговой точки. Еще пять уходило на утреннюю очередь к лифту — из числа тех, что поднимали его на пятый этаж, где располагался отдел статистики. К тому же следовало заранее занять рабочее место, минут за двадцать до начала официального дня.

Чрезмерное рвение в плане раннего прихода здесь не поощрялось — иначе особо старательные сотрудники вполне могли бы начинать свой день ещё до рассвета. Достаточно было появиться чуть раньше непосредственного начальника — господина Хаяси Масанори, который отличался завидной пунктуальностью. Он входил в офис ровно без десяти восемь, не удостаивая присутствующих ни взглядом, ни кивком, а те в ответ почтительно вскакивали со своих мест, выстраиваясь в невольный хоровод корпоративного подчинения.

А вот с уходом с работы всё обстояло иначе. Официальное завершение дня — в пять вечера, но на практике задерживаться можно было хоть до полуночи. Главное — не уйти раньше своего непосредственного начальника. Сам же господин Хаяси Масанори не злоупотреблял переработками, покидая кабинет, как правило, спустя полчаса после окончания рабочего времени. Однако он чутко мониторил график начальника департамента, чей кабинет находился тремя этажами выше, на восьмом.
И если тот оставался в офисе, начальник отдела демонстрировал корпоративную преданность, задерживаясь ещё на пару-тройку часов. Соответственно, весь отдел статистики, не разгибая спины, продолжал рутинную деятельность, лихорадочно строча отчёты и модели — ведь корпоративная лояльность измерялась не столько результатами, сколько количеством отсиженных часов.

Андрей подозревал, что всё это показное усердие было не более чем декорацией, ведь в то время как отделы продолжали лихорадочно трудиться, господин Араки Нобухиро, по слухам, вовсе не корпел над отчётами. По неофициальной версии, он проводил это время в приятной компании своей секретарши — некой Ханая Юри, знаменитой на весь Био-Тех не столько за профессионализм, сколько за утончённую чайную церемонию, которую она демонстрировала исключительно в приватной обстановке.

Впрочем, подобные размышления Андрей позволял себе только по ночам — сняв Браслет и ощущая временную свободу от корпоративного контроля. Правда, в такие моменты рассуждения его звучали куда менее поэтично, сопровождаясь крепкими эпитетами, в которых «чайная церемония» фигурировала редко, зато частенько всплывали более приземлённые аналогии с представительницами древнейшей профессии.

Если суммировать все временные затраты, необходимые для того, чтобы без лишней суеты и нервотрёпки добраться до рабочего места, начиная с момента, когда Андрей захлопывает за собой дверь своей обшарпанной комнатушки, становится ясно: с шести утра, когда он просыпается, у него остаётся в лучшем случае двадцать пять минут на всё про всё — от утренних гигиенических процедур до одевания.

Андрей считал, что ему ещё повезло — в его крохотном жилище имелись раковина и туалет. Некоторые соседи по этажу были лишены даже этих минимальных удобств и каждое утро вынужденно отправлялись в конец коридора — к общим санитарным узлам.

Так или иначе, времени на праздные размышления после пробуждения, включая воспоминания о Мертвой Голове у него попросту не оставалось. Даже если не принимать в расчет запрет на подобные мысли.

Только вот сегодня, тщательно выверенный до минуты распорядок пути на работу был нарушен самым неожиданным образом. Не успел Андрей захлопнуть за собой дверь, как во внутреннем кармане зазвенел мобильный телефон. Это оказалось почти столь же неожиданным, как и вчерашняя беседа с Мёртвой Головой.

Разумеется, как и любой обитатель мегаполиса, Андрей всегда носил с собой смартфон. Однако в его памяти не было ни одного сохранённого номера, да и звонки на него никто никогда не совершал. Аппарат служил исключительно как платёжный терминал, привязанный к банковскому счёту, куда сперва поступала стипендия от колледжа, а затем — зарплата от работодателя. Доходило до смешного: когда после ночи любви Маша предложила обменяться номерами, он так и не смог вспомнить свой.

А теперь — внезапный звонок. Он вынудил Андрея вернуться обратно в комнату, и где-то в глубине сознания, словно эхом, отозвалась тревожная мысль второго потока: Неужели я в чём-то просчитался?Что-то тут не вяжется. Особенно с учётом того, что эта долбаная черепушка уверяла — всё будет хорошо.

Сообщение на экране только усилило тревогу. Оно наводило на мысль, что в Био-Техе всё-таки приняли решение от него избавиться. Иначе с чего бы вдруг потребовалось брать с собой на работу зарядную шкатулку для Браслета? Причём, как подозревал Андрей — не только для зарядки.

Текст был краток, официальен и сух: «Био-Тех. Распоряжение: прибыть на рабочее место, взяв с собой шкатулку-зарядку для Браслета».

Глава восьмая. Враги тайные и явные

Глава восьмая. Враги тайные и явные.

В которой главный герой погружен в рутину офисной жизни, при этом высказывает сомнения, касательно собственной адекватности.

Отсутствие четвёртого члена группы стажёров — Марии Нигами — заметил не только Андрей. Судя по многозначительным взглядам, которые обменялись Камио и Сэимару, её исчезновение не прошло мимо внимания и его так называемых коллег. И каждый из них сделал соответствующие выводы.

Вряд ли кто-то забыл слова, сказанные ровно полгода назад самим господином Хаяси Масанори-саном: по итогам испытательного срока на постоянную должность будут зачислены лишь двое. Тогда их было пятеро. Уже на следующий день после объявления условий гонки, из неё вылетел Денис — Тано. Вероятности распределились: ровно пятьдесят на пятьдесят. Но теперь, когда Маша не явилась на финальное заседание, шансы вдруг резко подскочили до двух третей — и это, мягко говоря, меняло расстановку сил.

Камио и Сэимару переглянулись с тем самым выражением лиц, которое обычно появляется у игроков, когда фишки начинают сыпаться на их сторону. Андрей вдруг понял: они, похоже, в курсе вчерашней угрозы от куратора стажировки— о том, что он, Исао, «не оправдал доверия» и будет уволен. Подозрительно быстро просочившаяся информация, скорее всего, была добыта Олегом — тем самым Сэимару, которому за эти полгода удалось выстроить тёплые, почти кулинарно-сахарные отношения с секретаршей начальника отдела, госпожой Уэно. Сколько конфет он перетаскал в приёмную и сколько лести вылил на хрупкие плечи этой дамы — история умалчивает, но результат, как говорится, налицо.

Теперь двое его коллег стояли в напряжённом ожидании, готовые в любой момент натянуть на лицазмеиные улыбки и высказать Андрею фальшивое, насквозь корпоративное сочувствие. Такая показная реакция была почти обязательной — часть корпоративного театра, элемент внутреннего этикета, к которому новоиспечённые сотрудники должны были привыкать, как к униформе.

Сам же господин Хаяси Масанори-сан выдерживал затяжную, чуть театральную паузу. Он неспешно переводил взгляд с одного лица на другое, словно наслаждаясь созданной им атмосферой тревожного ожидания. Казалось, он смакует момент, как гурман, дожидающийся кульминационного аккорда в долгом ужине.

Наконец, когда напряжение достигло своего пика, а пауза уже перешла границы допустимого, он всё-таки произнёс:

— По итогам полугодичной стажировки на постоянную работу в корпорации «Био-Тех» зачисляются Сэимару-сан и Исао-сан. Камио-сан — уволен. Вы не оправдали доверия.

Сказано было сухо, почти буднично. Как будто речь шла о какой-то рутинной статистике. После этого начальник, словно по щелчку, потерял к присутствующим всякий интерес и едва заметным жестом руки указал на дверь.

— Все трое поднимитесь на восьмой этаж. Ознакомьтесь с приказами и распишитесь.

Андрей, не колеблясь ни секунды, первым вышел из кабинета. Он даже не обернулся, не удостоив Камио ни словом , ни взглядом. Сегодня Исао позволил себе роскошь нарушить корпоративный этикет — не испытывая по этому поводу ни капли вины и не слишком беспокоясь. Пусть кто угодно потом пишет на него доносы в отдел поведенческого контроля — он выиграл этот раунд, и это главное.

В лифте, поднимаясь на восьмой этаж, он на мгновение прикрыл глаза. Второй поток сознания, сбросивший с себя электронные оковы Браслета, бушевал теперь с удвоенной силой. Приходилось буквально силой воли душить внутренние всплески ликования. Да, служба безопасности больше не отслеживала его эмоциональный фон, но это не означало, что никто не наблюдает. В Био-Техе всегда находились внимательные глаза, способные считать даже мельчайшие флуктуации настроения и выдать соответствующее заключение начальству.

Андрей заставил себя выровнять дыхание. Победа — это ещё не конец игры. Это только первый съеденный кусок. Но даже с этим было трудно не радоваться: всё было просчитано правильно. Ходы сделаны вовремя. Шанс использован.

К тому же в груди оставался неприятный осадок — ситуация с Машей явно выходила за рамки логики. По всем правилам именно она должна была пройти отбор. Родственные связи в высших эшелонах Био-Теха — это не тот момент, который можно было бы проигнорировать, ни Хаяси-саном, ни даже самим Араки-сама.

Андрей нахмурился. В голове не было ни одной правдоподобной версии случившегося с Машей.

Если только игра, в которую он ввязался, была куда сложнее, чем казалась на первый взгляд.

В то время, как Андрей поднимался в лифте, испытывая одновременно восторг от своей победы и тревогу за Машу, господин Хаяси-сан сидел за столом, прикрыв глаза, и пытался избавиться от навязчивого чувства тревоги, которое преследовало его всю последнюю неделю. Ещё неделю назад он получил заключение от экспериментальной группы мониторинга лояльности потенциальных сотрудников, касательно своих подопечных стажёров. Масштабный эксперимент с Браслетами, отслеживающими эмоциональное состояние новичков, проводился в Био-Техе впервые и охватывал почти тридцать человек. Каждый из семи отделов, входивших в департамент снабжения и мониторинга, возглавляемый господином Араки-сама, принял в этом году по пять стажёров, которым тут же вручили браслеты. По итогам стажировки в каждом отделе должны были остаться только двое. Таковы были исходные условия эксперимента, на который руководство головного офиса в Осаке возлагало, по мнению Сергея Ивановича, необоснованные ожидания. Ведь критерий лояльности новых сотрудников внезапно вышел на первое место в оценке их работы, особенно в офисах за пределами метрополии. В самой Японии молодёжь с раннего возраста впитывала преданность будущему работодателю, а вот в Империи дело обстояло совсем иначе.

Глава девятая. Познай себя

Глава девятая. Познай себя.

В которой главный герой должен думать о том, как сделать стремительную карьеру, а заодно и разобраться со своими недоброжелателями. Но вместо этого пытается понять самого себя.

Мария действительно ждала Андрея в кафе, устроившись за уютным столиком в углу. Тот частично скрывался декоративной растительностью, создавая ощущение уединённости и защищённости от посторонних глаз. Здесь царила атмосфера покоя и комфорта — совсем не то, что в кафе на первом уровне, которое Андрей посещал раньше. Там всё больше напоминало точку быстрого питания, где «блюдом дня» был бутерброд и чашка дешёвого кофе.

Своим интерьером заведения скорее напоминал элитный ресторан, нежели место для быстрого перекуса в обеденный перерыв. Завершающим штрихом этой иллюзии служили белоснежные, безупречно разглаженные скатерти на каждом столе. Подобная деталь была немыслима для заурядного кафе — она без слов намекала на статус и исключительность этого места.

Что впрочем, неудивительно — по слухам, сотрудники департамента перспективных исследований, работающие на третьем уровне, считались одними из самых высокооплачиваемых в Био-Техе. По крайней мере, на фоне рядовых специалистов из других подразделений. Руководство, конечно, стояло особняком — их доходы формировались по иным принципам и давно вышли за рамки разумного.

Андрей с лёгким беспокойством подумал, сможет ли он оплатить ужин, если, Мария вдруг захочет что-нибудь заказать. Его финансовое положение было на грани — средства практически иссякли, а следующая зарплата ожидалась только завтра.

Он заметил Марию не сразу — и в первое мгновение замер в дверях, растерянно оглядываясь по сторонам. Девушка, заметив его замешательство, привстала из-за столика и помахала рукой, приглашая к себе.

Неудивительно, что он не сразу узнал свою любовницу. За полгода знакомства он видел Машу только в одежде, соответствующей принятому в "Био-Техе" дресс-коду для женщин: черной юбке-карандаше, строгом жилете того же цвета и ослепительно белой блузке. Образ дополняли черные туфли-лодочки на низком каблуке.

Сегодня же девушка была одета в традиционный японский парадный наряд, основу которого составляло кимоно. Ее образ завершала высокая, вычурная прическа, украшенная многочисленными длинными шпильками. Нечто подобное Андрей видел лишь однажды: когда по работе оказался на восьмом этаже и, проходя мимо приемной начальника департамента, мельком заметил через приоткрытую дверь секретаря господина Араки-сама — мисс Юри-тян, известную в узких кругах как «богиня чайной церемонии» и одновременно «ведьма с восьмого этажа».

Новый облик Маши и искусный макияж полностью скрыли ее славянские черты. Теперь перед Андреем стояла невысокая кареглазая девушка с узкими разрезами глаз, широкими скулами, коренастым телосложением и почти мальчишеской фигурой — настоящая японка. И тем не менее она выглядела потрясающе. Назвать ее Машей казалось неуместным. Перед ним была Нигами.

— Настоящая красотка, я бы такую еще раз вжарил, — ехидно бросил второй поток сознания.

Андрей же твердо решил, что не далее как сегодня окончательно разберется с этой неуправляемой частью своего разума.

Как только они присели за столик, Андрей с удивлением обнаружил, что тот плотно заставлен многочисленными тарелочками — и все исключительно с его стороны. Перед Нигами стояла лишь одинокая чашка кофе.

На тарелках красовались изысканные закуски: тарталетки, крошечные бутерброды с икрой, что-то мясное — в общем, еда, о вкусе которой Андрей мог лишь догадываться. Подобные угощения больше подходили для приема в Императорском дворце, а не для скромного фастфуда. Один только их вид вызвал у него обильное слюноотделение — сказывался пропущенный завтрак в лавке Ашота. Голод оказался сильнее, и это не позволило ему сразу выдать заготовленные комплименты и вопросы о том, почему девушка не явилась на утреннюю встречу у начальника отдела, посвященную подведению итогов стажировки, и о ее нынешнем статусе.

Впрочем, говорить Андрею и не пришлось — Нигами сделала это за него:

— Сиди и молча ешь. Все оплачено. У нас очень мало времени — через двадцать минут я должна быть на неофициальном приеме в честь прибытия с проверкой в Московский филиал корпорации Вице-Президента "Био-Тех", госпожи Мидзуки. Мероприятие пройдет на сотом этаже. Никогда не поднималась так высоко… Говорят, оттуда открывается потрясающий вид на всю столицу.

Поэтому я и одета соответствующим образом. Сразу после нашего разговора бегу в спецлифт.

Если кто-то спросит о содержании нашей беседы, скажешь, что я просто решила отблагодарить тебя за помощь во время стажировки. Мол, это был нечто вроде прощального ужина: ты сидел и слушал, а я рассказывала тебе о своей новой должности.

— А теперь по делу.

— Во-первых, без Браслетов можно говорить свободнее. Думаю, ты и сам это понимаешь.

— Тоже мне, бином Ньютона открыла, — насмешливо фыркнул второй поток сознания, демонстрируя полное отсутствие почтения к собеседнице. Словно не догадываясь, что Андрей твердо решил покончить с ним окончательно — не позднее чем сегодня.