Стань моим будущим

Глава 1. Алина

Посвящается моей подруге Кристине.

Помнишь, как в школьные годы я недоумевала от твоей невозможности выбора профессии и того, что твои родители решают за тебя твое будущее? Это настолько меня впечатлило, что я решила написать об этом историю.

- Тависуплеба Алина Феликсовна! – кричит в свистящий микрофон директриса школы, поправляя свои щедро залитые лаком красно-малиновые волосы, уложенные в мелкие кучеряшки. Один из локонов прилипает к ее пальцу, отчего Василиса Владимировна скорчивает лицо так, будто съела лимон целиком, пытаясь отлепить наглеца.

- Давай, удачи, - похлопывает меня по плечу одноклассница и по совместительству лучшая подруга Лия.

Мы только-только выпускаемся из школы, а я уже безумно скучаю по ней, нашим переменам и заседаниям женсовета в школьной столовой над тарелкой пирожков с капустой и шедевром наших кухарок – пиццей с солеными огурцами, кусочками заветренной колбасы, кетчунезом и помидорами.

Корчу подруге рожицу и поднимаюсь с пошатывающегося стула, поправляя пышное платье лососевого оттенка. На ватных ногах взбираюсь по ступеньками пошарпанной сцены в актовом зале. Вот и все, сейчас я получу диплом за одиннадцать лет мучений в этих стенах, а потом отправлюсь в путешествие на несколько лет в юридический.

Все идет по плану. По плану моих родителей, не моему. Хотя-я-я… чем черт не шутит. Взрослые ведь должны знать, как будет лучше. У них за спинами годы жизни, а я что? Просто без пяти минут бывшая школьница, не умудренная опытом.

- Это моя девочка! – слышу громкий возглас с задних рядов. От неожиданности спотыкаюсь об последнюю ступеньку.

Святые угодники! Только не это!

«Мама-а-а, пожалуйста, умоляю, сядь на место!» - пытаюсь мысленно вразумить родительницу.

Периферийным зрением вижу, как вслед за ней с места вскакивает вся моя родня и начинает громко хлопать в ладоши. Хочется провалиться сквозь землю, но я продолжаю приближаться к директрисе, которая нетерпеливо сжимает корочки диплома.

- Поздравляю, - говорит она лилейным голосом и расцеловывает меня в обе щеки, оставляя ярко-розовую помаду на коже. Фу, как мерзко. Невольно морщу нос от слюнявых поцелуев красноволосой мадам.

Как странно, что именно в выпускной все становятся дружелюбными и милыми до скрипа зубов. В любой другой день Василиса Владимировна придралась бы к любой мелочи в моем внешнем виде или в табеле успеваемости. Откровенно говоря – она меня ненавидела, как и большинство учеников в нашей школе. Удивительно, что детоненависникам разрешают окончить педагогический и работать в учебных учреждениях.

Принимаю из рук Василька (так вся школа называет за глаза директрису) диплом и под аккомпанемент маминых всхлипов и всеобщего улюлюканья спускаюсь обратно в зал, занимая свое место. Кажется, в помещении слишком душно в июньскую жару, либо это я раскраснелась как помидор из-за поведения своих родственников.

- Отстрелялись, - показывает большой палец вверх Лия, которая уже получила свою корочку.

- Ага, - кошусь в сторону мамы, которая размашисто салютует мне рукой с задних рядов, да так активно, что влепляет пощечину рядом сидящему человеку, а затем громким шепотом извиняется, обтирая лицо несчастного носовым платком.

Да за что мне все это?

***

- Какая же у меня взрослая внучка, едрит Мадрид, - заключает меня в капкан удушающих объятий дедушка, когда я ставлю на каминную полочку аттестат, который уже успели полапать своими загребущими ручонками все члены моего сумасшедшего семейства.

Закашливаюсь, подавившись собственной слюной, и ловлю сочувствующий взгляд Лии, которая скромно дожидается меня в углу гостиной и шаркает ножкой, выписывая дуги.

- Лев, не ругайся при детях! – цокает языком бабушка, - Давайте за стол скорее. Девочки салаты выставили, а хачапури уже давно остыли, только вас ждем!

- Мари, да что ты причитаешь, видишь я внучку поздравляю!

- Ага, уже в сотый раз поздравляешь. Опять таблетки забыл принять с утра, - ворчит бабушка под нос, направляясь в сторону столовой.

- Вот же ж заладила, ворчунья, – шепчет дед, - А ты чего стоишь, как не родная? Иди сюда, тоже обниму, цесарки мои ненаглядные, - обращается он к подруге, у которой при его приглашении в крепкие объятия того и гляди глаза на лоб уползут.

- Нет, нет, Лев Отарович, что вы, - пятится в сторону двери.

- Эть погляди на нее, с первого класса у нас почти каждый вечер ошивается, а до сих пор выкает, - негодует дедушка. Давлю смешок в кулаке, наблюдая за растерявшейся Лией.

Выбираюсь из кольца сухожильных рук и ободряюще обнимаю подругу за плечи.

К характеру моего деда невозможно привыкнуть, даже если ты являешься не кровным членом семейства Тависуплеба. Все постоянно осуждают его и не понимают. Кроме меня, потому что его вечные подшучивания и забавные ругательства, похоже, передались по наследству и мне. Не зря с самого младенчества все говорят, что я похожа на него даже внешне: тот же закругленный нос, яркие голубые глаза и русый цвет волос. Надеюсь только, что старческий маразм обойдет меня стороной. Он вообще может передаваться кровным родственникам? Наверное, надо было все-таки в медицинский поступать …

- Пойдем, цесарка золотобрюхая, - хрюкаю от смеха, дергая подругу за подол золотистого платья, - Время наворачивать хачапури.

Лия закатывает глаза, но улыбается. Ей с самого детства пришлась по вкусу компания моей семьи. В отличии от ее пустой квартиры, в моем доме всегда было шумно и многолюдно. Ее мама, которая развелась с отцом Лии, когда та была совсем маленькая, пропадала на работе двадцать четыре часа в сутки, чтобы строить карьеру и зарабатывать на дорогие вещи для своей единственной дочери.

Из моих только отец работал с утра до ночи в своей коллегии адвокатов или давая гостевые лекции в университете, в котором до этого учился. Бабушка и дедушка живут с нами с момента выхода на пенсию, а мама работает УЗИстом в частной клинике своей подруги, поэтому может выстраивать рабочий график как ей удобно.

Глава 2. Алина

- Хочу поздравить с выпуском моих потрясающих дочек, которые прошли школу взросления и теперь делают шаг на встречу светлому будущему! – произносит папа в своем красноречивом стиле, возвышаясь над столом с уже подъеденными салатами и горячим.

Лия пускает скупую слезу, когда глава нашего семейства называет ее своей дочкой. Сжимаю руку подруги под столом и улыбаюсь. Со своим родным отцом она почти не видится, да и родным она его никогда не считала, а вот Феликс Тависуплеба стал ей названным папой. Чему я была бесконечно рада, ведь Лия мне действительно, как сестра. Через что мы только не прошли за школьные годы: и огонь, и воду, и медные трубы в виде дразнящих одноклассников.

- Ежки кошки, - ругается дед, пытаясь скрыть слезы, и облизывает пальцы, когда мы с подругой дружно благодарим семью за организованный ужин, и он роняет кусочек хачапури прямо на себя.

- Ааай, я же просила быть аккуратнее, - ворчит бабушка, пытаясь отодрать пристывший сыр с его рубашки, - Лев, ну руки-крюки!

- Ва-а-ай! Не дави мне на пейджер, мать. Изводишь только последние нервные клетки, - отмахивается он, вытирая лицо салфетками.

Никто из домашних уже давно не обращает внимания на их перепалки, без которых не проходит ни одно застолье. Глядя на это «веселье», ненароком приходит мысль, что мы с Лией могли бы сейчас быть в банкетном зале вместе со всем классом и параллелью. Но увы отец не позволяет мне присутствовать на подобных сборищах, а подруга решила пожертвовать дискотекой с дебоширящими одноклассниками и их не отстающими родителями в пользу моей семьи и в качестве моей моральной поддержки.

- Кхм, - прочищает горло Лия, вставая со стула.

- Ооо, раз такое дело, то надо еще аджапсандали положить! – хмыкает дедушка, потянувшись через весь стол за блюдом, по пути роняя перечницу и солонку.

- Дай девочке сказать, изолента синяя, - прилетает подзатыльник от бабушки.

Расчувствовавшаяся Лия даже не замечает очередного спора, разворачивающегося у нее под носом. Ну точно своя в доску! Сказываются года практики под крышей Тависуплеба.

- Дорогие Феликс Львович, Тина Георгиевна, Лев Отарович, Марико Левановна, Теона, Тамуна и Алина, - хлюпает носом подруга, сжимая в руках салфетку и перечисляя имена родственников, - Мне бесконечно повезло, что я нашла таких близких людей. Вы растили меня словно родную, заботились и кормили. Я хотела бы поблагодарить всех вас за то, что стали для меня второй семьей.

Оглядываю сидящих за столом сквозь пелену накатывающих слез: у всех, включая моего строгого отца и строптивых двоюродных сестер, глаза на мокром месте. Пытаюсь совладать с собой, не люблю прилюдно плакать, но соленые дорожки сами собой начинают прокладывать путь по щекам.

- Лиечка, дорогая, - вытирает нос салфеткой мама, - Мы тоже тебя очень любим и рады видеть под нашей крышей. Приезжай к нам почаще из Санкт-Петербурга, гостевая спальня всегда остается за тобой, ты это знаешь.

- Горько! – невпопад выкрикивает дедушка.

- Но это еще не все, - мотает головой Лия, беря со стула белый конверт, - Алина, у меня для тебя подарок.

Она протягивает мне две разноцветные картонки, и я сразу же узнаю в них билеты на «Алые паруса». Это была наша с ней мечта: отметить освобождение из школьного заточения на празднике в Питере. Никаких правил, никаких рамок – только мы вдвоем, белые ночи и счастливые лица выпускников. И как она только смогла раздобыть приглашения?

- Феликс Львович, вы же отпустите Алину со мной? – с умоляющими глазами кота из «Шрека» спрашивает Лия и пускает в ход козыри, - Мама сняла мне просторную квартиру в хорошем районе на время учебы, Алина сможет остаться у меня. Обещаю, что мы сразу же после салюта отправимся домой и отчитаемся вам.

Копирую выражение лица подруги и смотрю на папу, который начинает тихо багроветь. Он расслабляет воротник белоснежной сорочки. Святые ежики, плохой знак.

- Лия, это, конечно, очень щедро с твоей стороны, но боюсь Алина не сможет к тебе присоединиться. Ей еще проходить собеседование у ректора, и она должна к нему тщательно подготовиться, - отрезает отец, выделяя последние слова.

Возмущенно вскакиваю со стула, отчего он с грохотом опрокидывается на спинку, а бабушка хватается за сердце, причитая о святости предмета, который достался ей по наследству.

- Но папа! С университетом уже давно все решено! – напоминаю отцу о том, что поступаю в учебное учреждение, где он учился, а теперь является внештатным профессором и в хороших отношениях со всей администрацией, - Мое поступление – вопрос, закрытый еще с пятого класса, когда вы попросили меня выбрать: медицина или юриспруденция. Разве не ты тогда чуть ли не сразу же побежал заранее подавать документы?

Выпаливаю на эмоциях и тут же жалею. Потому что с моим отцом даже мама не припирается. Только я постоянно лезу под горячую руку… Слабоумие и отвага, не иначе.

Отец грозно ударяет ладонью по столу.

- В рот мне компот, - закашливается дед, подавившись от неожиданности.

Теперь уже мама прикладывает ладонь к грудной клетке, а мерзкие сестрички-голубички тихо хихикают в кулак. Ну конечно, их здесь практически никто не контролирует, разве что заставляют возвращаться домой до комендантского часа и исправно сдавать экзамены в меде, с которыми и то помогает мама.

- Не нокай мне тут! – сквозь сжатую челюсть цедит папа, а затем выдыхает, вспоминая, что это все-таки праздник, - Садитесь на свои места и продолжим отмечать ваш выпускной. Теона, Тамуна, несите десерт. Пора уже пить чай.

Настроения оставаться за столом нет никакого, поэтому я быстро съедаю свой кусок праздничного торта и, поблагодарив всех за «замечательный» ужин, утягиваю Лию в свою комнату.

- Извини, что так получилось, - стягиваю с себя отвратительное кринолиновое платье, навязанное мамой. Такое чувство, что меня на бал дебютанток отправляли, а не на выпускной, где все были в коротких обтягивающих нарядах из нормальных магазинов, а не лавки старьевщика восемнадцатого века, - Я попробую с ним еще раз поговорить.

Глава 3. Алина

Полгода спустя.

Звон пиликающего телефона раздается на всю аудиторию, рикошетя от стен и создавая эхо, перекрикивая унылый и монотонный голос профессора, который читает очередную скучную лекцию по теории государства и права.

Чертовы технологии. Я же отключала звук!

Судорожно шарю рукой по сумке, в попытках найти заливающийся мобильник. Наконец натыкаюсь на кусок пластмассы, хмурюсь при виде неопределившегося номера и сбрасываю звонок. Странно. Уже не в первый раз. Не придаю этому значения, потому что двадцать первый век – это время назойливой рекламы. То тебе якобы певец звонит, приглашая подписаться на продвинутый тариф, то актер зазывает в аптеку прикупить средство от грибка.

«Извините» - одними губами шепчу в ответ на злобный взгляд преподавателя, который тут же продолжает читать текст учебника.

Ну вот и за коим чертом мы ходим сюда, если можем изучить предмет по тем же книгам дома? Думала, что в университете будет интереснее, но, к моему сожалению, ни один день еще не отличался от школьных будней.

Телефон в очередной раз подает признаки жизни. На этот раз приходит сообщение от Лии. Не замечаю, как начинаю широко улыбаться. Это единственные моменты в ежедневной рутине, которые радуют меня сильнее, чем съеденная после долгих пар шоколадка. Хоть мы и не смогли пойти на «Алые паруса» вместе, и Лия уехала учиться в другой город, но наши переписка, звонки и обмен фотографиями не останавливаются ни на один день.

Крошка Лия: «Ну что, все еще сохнешь на своих скучных парах? Тебя уже научили, как отомстить бывшему и не попасть под руку закона?»

Прикрываю рот ладонью, чтобы сдержать смешок. Лия, как всегда, в своем репертуаре. Неужели очередной парень отверг ее попытки ухаживаний? Кажется, на ее счету уже двое разбитых Питерских сердец. Есть подозрения, что с такими темпами я скоро собьюсь со счета.

Алина Свобода: «Пока только, как организовать свое государство и подмять под себя всех жителей. Ничего нового».

Крошка Лия: «Тоже неплохо. Устроим родных на должности, благо они у нас разносторонние. Заставим всех есть только хачапури и пить тархун. За попытки сварить пельмешки вместо хинкали – твои сестрички будут карать прилюдной поркой».

Прыскаю со смеха, затыкая себя же рукавом, пока не получила выговор от препода.

Алина Свобода: «Тогда чур мой дед придумает гимн».

Крошка Лия: «Едрит Мадрит, храни народ епическая сила. Государство наше сильное - едреной воши не пробиться».

Неконтролируемое хрюканье пробивается сквозь ткань кофты и все близ сидящие одногруппники начинают коситься в мою сторону. Пытаюсь взять себя в руки, что получается с трудом, и строчу ответ подруге.

Алина Свобода: «Меня сейчас из-за тебя выгонят из аудитории и поставят неуд автоматом. И тогда я точно еще не скоро увижу тебя».

Крошка Лия: «Я спасу тебя из лап огнедышащего Феликса Львовича, как Шрек вызволил Фиону. Только свяжи из одеял лестницу заранее. Я, конечно, не орк, но боюсь, что волосы тебе оборву».

Алина Свобода: «Мне кажется, что ты немного перепутала сказки».

Крошка Лия: «Да и фиг бы с ними. Ладно, мне пора. Сегодня свидание, а я еще на маникюр даже не сходила».

Мотаю головой с улыбкой на губах. Узнаю свою любимую подружку. Значит, очередной предмет воздыхания еще не слился с горизонтом.

- Пст, - слышу с задних рядов знакомый шепот, - Суп!

А затем нечто мокрое прилетает мне в затылок. Боюсь даже представить, что это было. Зная этого идиота – можно ожидать все что угодно. Прикасаюсь ладонью к волосам и меня передергивает от мерзости: в прядях застрял обслюнявленный кусочек бумаги.

Фу! Японский магнитофон, чтоб ему всю жизнь заниматься пассивной некрофилией!

Поворачиваюсь назад и встречаюсь с надменным и нахальным взглядом карих глаз. Максим сапог-ему-в-заднее-место Резник. Звезда местного разлива, задира каких только поискать и фееричный кретин, потому что считает, что если его родители успешные бизнесмены, то это дает ему право издеваться над людьми и вести себя как вздумается. Еще одно напоминание, что универ ничем не отличается от школы.

- Тависуплеба, - грозно шепчу, напоминая ему свою фамилию, которую он своенравно сократил до отвратительного «Суп».

- Чего? – прикладывает ладонь к уху. Вот глухня!

- Это тебе чего? – пельмень контуженный – добавляю про себя.

- Да хотел попросить поделиться мемами над которыми ты ржешь. Тоже хочу посмеяться.

- Иди к черту, Резник, - закатываю глаза и отворачиваюсь к доске. Ишь чего! Много хочет.

- А вот это ты зря, - спиной чувствую, как он во мне две дырки прожигает. Пусть жжет. Главное, чтобы паленым не запахло.

Этот кадр меня порядком достал. Судьба просто смеется надо мной, определяя в одногруппники ходячий стереотип о «плохих парнях» из западных фильмов. Почти ни одна пара не обходится без его шуток, дерганий косичек и дурацких измывательств. Удается передохнуть, только когда бэд бой прогуливает пары, как ему и полагается делать по сценарию.

Алина Свобода: «Опять этот идиот прицепился».

Крошка Лия: «Тот красавчик? Он просто тебя хочет. Дай парню шанс».

Святые ежики! Опять она за свое. У Лии всегда все сводится к одному, когда дело заходит о противоположном поле.

Алина Свобода: «Да иди ты. Озабоченная».

Все оставшееся от пары время подруга больше не подает признаков активности. Видимо умчалась наводить марафет перед очередным обольщением Питерского мачо-мэна. Коротаю минуты, рисуя ручкой на полях тетрадки завитки, сердечки и звездочки. Резник на удивление притих. Главное, чтобы не затишье перед бурей. Но моя пятая точка предвещает, что ничего хорошего от него ждать не надо. Молюсь, лишь бы на этот раз подросшая на хачапури провидица оказалась не права.

Глава 4. Алина

По обыкновению захожу в дом с заднего входа, прямиком на кухню, переходящую в столовую. Стряхиваю с шапки налипший снег. Люблю зиму и ненавижу ее одновременно. Да, очень классно побултыхаться в первых сугробах пару раз и мило половить снежинки ртом под песню Глюкозы, но потом вездесущие слякоть и грязь начинают порядком надоедать, а про вечную темень за окном вообще молчу. Приходишь в универ – еще темно, уходишь – уже темно. И так несколько месяцев подряд. Хочется либо шерстяными носками удушиться, либо лопнуть от количества горячего шоколада, залитого в желудок.

На кухне, как всегда, пахнет домашней стряпней бабушки. Тяну носом знакомый запах, от которого из уголка губ начинает течь слюна – если меня не подводит мой нюх, то сегодня у нас хачапури по-мегрельски и мясо… м-м-м… кажется баранина. Ничего с обеда не ела, даже шоколадкой перекусить не успела, так бежала от крадущегося тигра, затаившегося дракона по имени Максим. Чтоб его собаки сутулые покусали!

Запихиваю верхнюю одежду в шкаф и быстро мою руки в раковине, чтобы поскорее наброситься на скрытое под фольгой сокровище. Воровато оглядываюсь по сторонам, дабы убедиться, что никого нет рядом, особенно бабули, которая по рукам бьет за кусочничество. А что? В большой семье клювом не щелкай! Я знаю о чем говорю, поверьте.

На зло моему урчащему в предсмертной агонии желудку, дверь из гостиной со скрипом открывается. Отпрыгиваю подальше от еды настолько, насколько это возможно, сложив руки за спину. Еще бы посвистела! Точно бы внимания не привлекла.

- Итить твою за ногу! - одновременно с моим пируэтом вздрагивает дедушка и оторопело глядит на меня, а затем, выглянув в гостиную, тихо прикрывает дверь. Смотрим друг на друга точно два вора, пробравшихся в дом, а потом срываемся в приглушенный смех.

- Ламазо (прим. автора: с грузинского – красивая моя/красавица), ты уже с учебы вернулась? – обнимает меня дедуля, - Голодная наверно?

- Ужасно, бабу! (прим. автора: бабуа – с грузинского – дедушка) – утыкаюсь носом в клетчатую рубашку, отдающую уютным ароматом дедушкиного одеколона, который не меняется уже несколько десятков лет.

- Давай посмотрим, что тут наша хозяйница наготовила, - заговорщицки предлагает он и мы вместе склоняемся над противнем.

Аккуратно, стараясь лишний раз не шуршать, командной работой снимает пласт фольги и чуть ли не одновременно облизываемся, глядя на любимое блюдо из теста и сыра. Переглядываемся и киваем, понимая друг друга без слов. Достаю тарелки, а дедушка вытаскивает из духовки еще томящееся мясо.

- Ну деда-а-а, - цокаю языком совсем как бабушка. Даже немного страшно становится: перенимать подобные привычки не было в моих планах.

- Что деда? – ворчит, - Ты хоть на учебу уходишь, а я в нашей палате для психбольных сутками торчу. Мне нужно больше, чтобы заесть этот кошмар. Все соки из меня высосали.

С этим не поспоришь. Даже надоедливый Резник не сравнится с моей семьей. Он один, а их целая толпа, с ними психике труднее справляться.

- Мона? – неуверенно спрашиваю деда, протягивая нетерпеливые руки к горяченькому хачапури.

- Не мона, а нуна! – уверенно кивает, подталкивая меня к воровству с собственном же доме.

Накрываем наш импровизированный пикник на столе и отрываем себе по щедрому куску вкусно пахнущего кругляша. Только успеваю поднести ко рту свой приз за очередной пережитый день, как на кухню врывается бабушка.

- Я так и знала! – постукивает носком тапка по мраморной плитке и упирает руки в боки, глядя на застывших нас.

Чуть ли не стону от разочарования и откладываю еду обратно на тарелку, а дед в свою очередь пытается незаметно спрятать мясо за вазу с цветами. Выходит это у него из рук вон плохо: глубокая тарелка со звоном ударяется об керамику, а затем и вовсе падает на стол, разливая содержимое. Слышу, как деда сыпет проклятиями себе под нос и чуть ли не прыскаю со смеха, прикусывая губу. Ох, сейчас нам всыпят по пятое число.

- А ты чего смеешься? – размахивает руками бабушка, - Родной дед ворует в собственном доме, а ей смешно.

- Завела свою пластинку, - закатывает бабу глаза, пытаясь промакнуть лужу на столе салфетками.

- Сам напрашиваешься, - фыркает она и хватает тряпку с бортика раковины, неумолимо приближаясь к нам со сверкающими глазами.

- Чего сидишь? Ешь давай, - обращается ко мне, - И так всю красоту размохратили уже.

Самозабвенно набрасываюсь на уже подстывший хачапури и откусываю щедрый кусок, блаженно мыча и сыпя комплиментами в сторону бабушки. Надо задобрит разбушевавшийся ураган. Может хоть над дедом сжалится и не будет этим вечером лупить его мокрым полотенцем.

- А-а-ай, прожуй сначала, потом говори, - отмахивается бабуля, но уголки губ слегка дергаются наверх, - А это что еще такое? – хмурится и смотрит на мои волосы.

- Ммм? – недоуменно пытаюсь понять, что она имеет в виду.

- Странно, на снег не похоже, - демонстрирует мне комочек бумаги, который сняла с моих волос. Святые ежики! Забыла убрать. Жуть как стыдно, я ж так по улице шла. Надеюсь, что прохожие тоже приняли этот обслюнявленный клочок за снег или он был скрыт под шапкой.

- Да видимо в университете случайно попало, - пожимаю плечами, продолжая есть. Ну не рассказывать же моим родным про мерзкого одногруппника. Еще всю диаспору соберут и придут в универ меня позорить. Свят, свят, свят! Такого счастья мне не надо.

- Ну ты смотри, это… Аккуратнее будь. Семью не позорь, - поджимает губы бабушка.

После пятиминутной лекции о необходимости поддерживать приличный внешний вид ухожу к себе в комнату, прихватив остатки хачапури и пообещав, что спущусь через час на ужин. Заваливаюсь на кровать, поленившись снять одежду. Что-то разморило после бабушкиных вкусностей. Достаю телефон из кармана брюк и открываю знакомую переписку.

Алина Свобода: «Ну как твое свидание?»

Лия тут же появляется в сети и не заставляет ждать ответа.

Глава 5. Алина

За ночь успеваю обдумать миллион идей, как бы эффектно отомстить несносному одногруппнику, но к утру все мысли рассеиваются вместе с захлебывающимся в сотый раз будильником. Я опять проспала первую пару! Чтоб меня святые ежики за пятки драли!

Мчусь в университет, по пути подкрашивая ресницы тушью и прилизывая распушившиеся волосы, собранные в тугой хвост. Хорошо, что дядя Давид в очередной раз остался ночевать у нас, сбежав от своей вечно пилящей жены, и вызвался подвезти меня по пути на работу.

- Диди мадлоба, Дави! (прим. автора: с грузинского – спасибо большое) – выпрыгиваю из старенького Гелендвагена дяди прямиком в сугроб. В сапоги набивается холодный снег, но я не обращаю внимания и прыткой рысью пересекаю оставшееся расстояние до главного входа.

Влетаю в аудиторию под пристальными взглядами одногруппников. Повезло ж еще и на пару самого придирчивого и строго препода опоздать. Антонова одна из тех учителей, которые чтут свой предмет, как святыню, и искренне верят, что он самый главный из всех.

- Мария Ивановна, извините за опоздание. Можно войти? – пыхчу, задыхаясь после быстрого бега.

Со школы спортом не занималась и то вечно сидела на лавочке, благодаря отводам от мамы. Если так дело пойдет и дальше, то надо бы обзавестись абонементом в зал. Покачать гантели, натренировать ноги. Лишним точно не будет. А еще на бокс записаться, чтобы давать высококачественные пендели всяким там Резникам.

- Алина Феликсовна, надеюсь, что у вас есть достойная причина для опоздания, - поправляет пальцем очки на носу.

- На бабушку стая клопов в подвале набросилась, пришлось спасать, - выдаю первое, что приходит в голову. Хочется ударить себя.

Вся группа давит смех, наблюдая за нашим крайне интеллектуальным диалогом.

- Не знала, что вы у нас дезинфектором подрабатываете, - Мария Ивановна в притворном удивлении поднимает брови, - Что ж, кто-то должен заниматься этим. Присаживайтесь и больше не опаздывайте, - кивает в сторону рядов.

Под всеобщие смешки и подмигивания некоторых студентов, прохожу между местами, пытаясь найти свободное. Как всегда аншлаг. На пары Марии Ивановны приходят все, потому что за прогулы она спрашивает на экзаменах по полной, а под ее каток никто попадать не хочет. Размажет морально и еще неуд поставит, а потом по пересдачам затаскает.

Сажусь на единственно свободное место: рядом с моим злейшим врагом в кожаной куртке. Закон подлости во всей своей красе! И как ему не холодно так разгуливать посреди зимы? Мозги так точно себе уже успел отморозить.

- Привет, Суп, - ухмыляется Резник, - Как дела? Как вечер провела?

Пытаешься намекнуть на вчерашнюю фотографию? Как бы не так! Не поддамся на твои провокации, Максим Резник! Не на ту напал, я кремень!

Игнорирую его вопросы, выкладывая на стол тетрадку и пишущие принадлежности. Если делать вид, что человека не существует, какова вероятность что он рано или поздно исчезнет?

- А ты у нас прилежная ученица я смотрю, - берет своими загребущими длинными пальцами маркеры для выделения текста.

Пишу дату на краю тетрадного листа и тему пары в качестве заголовка. Вырываю из рук Максима фломастер и подчеркиваю написанное неоново-розовым цветом.

- Ты глухонемая? – тычет меня в бок ручкой, - Земля-Земля, вызывает Вояджер. Вы меня слышите?

Мда-а-а. Здравый рассудок преследовал этого тугодума, но он оказался быстрее…

- Вояджеры уже давно за пределами Солнечной системы, так что боюсь твои сигналы никто не услышит, - отмахиваюсь, продолжая попытки сконцентрироваться на речи преподавателя.

- Еще и умная? – хмыкает Максим, - Но не настолько, чтобы обдумывать свои поступки, да?

Итить тебя за ногу! Кулак нестерпимо чешется, чтобы прописать этому оболтусу по пятое число и подпортить смазливую рожу. Молчу и пытаюсь выдавить из себя покерфейс. Только вот глаз начинает дергаться от напряжения.

- Как твоя волосяная ветрянка? Прошла? – наконец в лоб признается Резник.

«Алина, молчи» - твержу себе, отсчитывая вдохи и выдохи.

- Су-у-уп, - протяжно тянет слизняк и начинает пихать меня в предплечье, отчего тетрадка с шуршанием елозит по парте под моей рукой.

«Спокойствие, только спокойствие» - уже начинаю вспоминать дыхательные упражнения, которые однажды услышала по телевизору в программе «Жить здорово». Кажется, это был выпуск про роды…

А я сейчас точно рожу. Рожу смачный хук справа.

- Харчо! – громким шепотом выкрикивает мне на ухо Резник, имитируя чих, и пихает в бок. Раздражение достигает предельной точки и хлещет из ушей паром. Пытаюсь удержать равновесие на ножках пошатнувшегося стула. Ну это уже ни в какие ворота не лезет!

- Чего ты придрался ко мне, анчоус мохнатый?! – забываясь, вскакиваю с места, злобно кидая ручку на стол. Она рикошетит от поверхности и прилетает прямо в лоб недоумку. Даже радуюсь при виде того, как он начинает багроветь от злости.

- Тависуплеба! – грозно выкрикивает Мария Ивановна.

Словно в замедленной съемке оборачиваюсь на разгневанного преподавателя. По пути встречаюсь с десятками пар глаз, которые с удивлением смотрят на меня и чуть ли не у виска пальцем крутят. А отличница Лиза-подлиза прожигает меня злобным взглядом, потому что все знают правила Антоновой: провинился один – отдуваться будет вся группа.

- Какого чер… кхм… Что вы себе позволяете? – цедит преподша, испепеляя меня глазами.

- Мария Ивановна, я… - растерянно перевожу взгляд на до омерзения довольного Резника. Посмотрите-ка, словно чеширский кот тут разлегся!

- Не нужно никаких оправданий! Довольно с меня вашего вранья на сегодня. Задержитесь после урока!

Проглатываю ком обиды и, сжимая кулаки, усаживаюсь на место, отодвигаясь от Максима как можно дальше. Тот хищно улыбается и дает пять своему рядом сидящему дружку. Чтоб им обоим земля пухом была!

Собираю сумку, пока все одногруппники быстрым шагом сбегают с окончившейся пары, оставляя меня наедине с Антоновой. Смотрит на меня словно змея, которая сейчас сожмет невинного кролика в своих тисках. Даже яд с зубов капает на пошарпанную деревянную доску пола.

Глава 6. Максим

- Охренеть девчонка дает! – присвистывает Вадик, пока мы оба ошеломленно наблюдаем за удаляющейся фигурой одногруппницы.

Пар так и валит из ушей, а щека до сих пор горит из-за прикосновения ее ладони. Да что она себе позволяет? Опозорить меня на виду у всего потока! Смелости этой лупоглазой голубоглазке не занимать. Но она еще за это поплатится. Думать, как не умела, так и не научилась со вчерашнего дня, а я предупреждал.

- Че делать будешь, Макс? – пихает меня в бок Вадим.

- Че – по-китайски попа, - раздраженно бросаю и направляюсь в сторону лестницы. Оставаться на другие пары совершенно нет настроения. История государства как-нибудь без меня переживет.

- Эй, подожди, ты чего так взбеленился то? – нагоняет меня Вадик, - Из-за Супа что ли? Так давай мы ее загребем нашими, и она поймет с кем связалась.

- Греби ушами в камыши, а меня оставь в покое, - отмахиваюсь от надоедливого одногруппника.

Вот же ж пристал, словно вошь. Думает, если мы учились в параллельных классах и поступили в одну группу на факультете – это дает ему право быть моим лучшим другом и лезть мне под кожу.

- Если что – для преподов у меня трени.

- Так ты ж вроде вышел из команды? – Вадим недоуменно чешет затылок.

- Но они-то этого не знают, - не давая ему возможность продолжить диалог, распахиваю дверь заднего входа в универ и широкими шагами преодолеваю парковку.

Успокаиваюсь только когда сажусь в свою любимую машину. Вождение за рулем всегда приводит мысли в порядок. Наверное, именно поэтому я занялся гонками профессионально после того, как впервые попробовал погонять на папиной машине по дачным дорогам.

Первый шестнадцатилетний подросток, принятый в ведущую столичную команду по ралли. Первый среди команды, кто в раннем возрасте поехал на чемпионат мира. Первый среди подростков, кто завоевал чемпионский титул. Первый, кто вышел из команды и отказался от спорта по собственному желанию в начале перспективной карьеры.

Никакой трагедии, никаких травм. Просто пришел к выводу, что не готов проводить время с утра до вечера на тренировках и крутить баранку для побед. Вождение – это для удовольствия, а не для погони за титулами, кубками и медалями.

Урчащий двигатель моей красотки окончательно остужает пыл, пока я веду ее в сторону мастерской отца. Aston Martin DBS – машина-мечта с детства и подарок родителей на восемнадцатилетие. Вот уже как год она приносит мне несравнимое удовольствие и победы на уличных гонках.

А еще взгляды восторженных поклонниц, которые вешаются толпами и просят покатать. Не для красного словца ради скажу, что мне это порядком надоело. С самого начала автогоночной карьеры я избалован женским вниманием и научился различать меркантильных и вечно лебезящих девиц, коих большинство.

Наверное, поэтому меня и привлекли острый язычок и пассивная агрессия одной русоволосой девчонки.

Встряхиваю головой. Опять мысли зашли не туда. Чтоб ей икалось до изнеможения!

До сих пор не понимаю, в какой момент и чем она меня так зацепила, что каждый раз при ее виде – хочется удушить. Возможно, когда я случайно наступил ей на ногу в первый же день учебы и она огрызнулась так хлестко, что эти слова въелись в мою память.

«Смотри куда растопырки свои ставишь, тумбочка волосатая!»

Ржал я тогда до мокрых трусов. Конечно, после того, как пришел в себя от подобного высокопарного наезда. Вот и сейчас это воспоминание вызывает улыбку на губах.

В мастерской отца, как всегда, стерильно чисто: документы и чертежи аккуратно разложены по своим местам, стулья задвинуты под столы, а на дипломах из местных и зарубежных архитектурных академий, как и на множестве наград за лучшие работы нет ни миллиметра пыли.

Кидаю рюкзак на стол и захожу в смежную комнату. Моя обитель, пахнущая красками, растворителем и свежими грунтованными холстами. Родной аромат тайного увлечения. Единственная комната, в которой творит хаос, а паркетная доска запачкана каплями краски от мало до велика. Стены завешаны пейзажами из разных стран и абстракцией. Места на них уже не хватает, поэтому множество работ стоят прямо на полу.

Обожаю живопись с детства не меньше, чем автомобили. Странный набор для такого парня, как я.

Сюда не особо вписывается и юриспруденция, которую я выбрал, вдохновившись мамой. До сих пор помню, как тайком присутствовал в зале суда и хлопал в ладоши от эйфории, когда она неопровержимыми фактами и непоколебимыми аргументами выиграла дело.

От обоих родителей я взял понемногу. Лишь автоспорт и стиль гранж в одежде остались моей индивидуальностью и отличительной чертой. По сравнению со всегда элегантными и уточенными родителями, я выгляжу словно черный лебедь.

- Привет, сынок, - перекрикивает барабанящую из колонки музыку папа, заставляя меня вздрогнуть от неожиданности и выронить кисть из рук, - Прости, не хотел тебя напугать.

Выключаю музыку на телефоне и поворачиваюсь к стоящему в двери отцу.

- Не знал, что ты тут. Опять прогуливаешь? – улыбается папа.

- Да преподша наехала, решил не нарываться и спустить пар, - вру без зазрения совести, потому что про клыкастую одногруппницу говорить не особо хочется.

- Это правильно, - поддерживает папа, - Иногда лучше прочистить мозги, чтобы не натворить дел. Ты только не части с этим. Юрфак не терпит прогулов.

«Стерпится - слюбится» - проносится в голове допотопная поговорка, а в мыслях совершенно не пары.

- Ты же знаешь, пап, я ответственный.

- Знаю, - хмыкает, - Ты помнишь, что нас сегодня мама на ужин к шести ждет?

- Да, конечно, - опять вру, - Подъеду вовремя.

- Тогда тебе нужно постараться, потому что даже я опаздываю.

Смотрю на циферблат наручных электронных часов. Да чтоб тебя! Уже половина пятого, а пробки на дорогах начинают набирать обороты. Звездюлей нам отвесят знатных за остывший ужин.

- Собирайся, поедем вместе.

- Я на тачке.

- Ничего страшного, завтра заберешь. Подвезу тебя с утра, - отец кидает взгляд на холст позади меня и удивленно хмыкает, - А это кто? Не помню, чтобы ты рисовал портреты.

Глава 7. Максим

У моей мамы есть девиз: выиграл дело – гуляй смело. Поэтому сегодня стол ломится от деликатесов. Тут тебе и различные морепродукты в раковинах от мидий до устриц, и рыба, запеченная под коркой из соли, и икра, и даже нелюбимая мною морская капуста. Если маме что-то придет в голову, то она выполнит это на все сто и еще перестарается. А сегодня утром ей шандарахнуло по голове идеей сделать морской вечер в стиле пиратов.

- Ну, как? Вкусно? – спрашивает мама, одетая в бело-голубую тельняшку и с банданой на голове.

Видели бы ее коллеги из суда в таком виде, то точно со смеху бы подавились. По крайней мере я живот надрывал минут пятнадцать у порога квартиры, когда она открыла дверь и покрутилась, демонстрируя нам наряд. Кажется, к шести кубикам на прессе прибавилось еще два.

- О-о-очень, - тянет папа, подъедая кусочки рыбы прямо из сервировочной тарелки овальной формы.

На нем нет ничего из морской атрибутики, кроме пиратской треуголки а-ля Джек Воробей. Ее сочетание с брюками и классической белой рубашкой с закатанными рукавами смотрится довольно комично. Но никто и не говорил, что моя семья блещет адекватностью.

- Отпуск явно хорошо влияет на твои кулинарные таланты, дорогая, с каждым разом все лучше и лучше, - хмыкает отец, - Макс, помнишь, как мама однажды вместо запеченной картошки накормила нас активированным углем?

- Да ну тебя! – кидает в него тряпичную салфетку мама.

Папа со смехом уклоняется от летящего в него орудия, а треуголка плюхается прямо в плошку со льдом из-под устриц, расплескивая растаявшую воду по всему столу.

- Свинтус, - мама закатывает глаза, - А с виду интеллигентный человек, Кирилл Сергеевич!

- Вы, мадам, с виду тоже элегантный адвокат, а на деле я половину жизни прожил с прожженным пиратом! Во дела! Кому расскажи – не поверят.

- А ты на «Пусть говорят» сходи. Там в любую чушь поверят, - хихикает мама.

- А что, кликбейтный выпуск будет, - поддерживаю перепалку, - «Уставший от скитания по бескрайным морям Джек Воробей под прикрытием ведущего архитектора столицы думал, что женился на успешном адвокате, а она оказалась обычным матросом в юбке, прожигающей жизнь за плитой».

Родители покатываются со смеху. Люблю этих чудаков. Посмотрев на мою семью в ее привычной среде обитания, сразу же можно понять откуда в моей голове взялась придурь. Редко кто вхож в наш тесный круг и знает нас настоящими. Мы как семейка Калленов: умело скрываем свою истинную натуру от окружающих ради их же психического здоровья.

- Как день прошел, тыковка? – отсмеявшись спрашивает мама, называя меня привычным домашним прозвищем. Оно у меня появилось после того, как я в детстве с разбегу и со свистом влетел головой в огород к дедушке и заработал шишку на лбу, ударившись об тыкву. А вот дед после этого не мелочился и называл меня до конца дней «тыквенный барон».

- Да ничего интересного, - упорно делаю вид, что пытаюсь поймать помидор-черри, который прыгает от меня по тарелке, - Потусил в универе, потом поехал в логово порисовать.

Папа бросает на меня хитрый взгляд, но не выдает полной истории. В этом у нас с ним мужская солидарность: он молчит про мои прогулы, а я про его ночные посиделки перед телевизором за просмотром «Отчаянных домохозяек». Ох, как он переживал за отношения Майка Дельфино и Сьюзан Майер… И какого лешего я помню их имена?!

- О, Макс сегодня нарисовал потрясающий портрет девушки, - воодушевленно рассказывает отец, а мне хочется кинуть в него раковиной из-под устрицы, чтобы промолчал и тут.

- Не помню, чтобы ты рисовал портреты, - задумчиво тянет мама.

Ну словно сговорились! Повторяют слова друг за другом, словно синхронизированы. Надо будет сжечь к чертям этот треклятый холст с лупоглазым Супом.

- А что за девушка? – заинтересовано хлопает ресницами мама, делая вид, что ей это ни капельки не интересно. Ну-ну. «Не верю!» - сказал бы Станиславский.

- Говорит: просто образ из фильма, - нарочито равнодушно пожимает плечами папа.

- Ммм, а что за фильм?

- Не помню, - буркаю и встаю из-за стола, решая ретироваться с этого пира во время Чумы и все-таки принять предложение Глеба на сегодняшний вечер.

- Ты уже уходишь? – спрашивает мама, - Сегодня гонки?

- Да, поеду, сделаю пару заездов, - бросаю тканевую салфетку на стол рядом с тарелкой и недоеденной рыбой.

- Так машина же у мастерской, - спохватывается папа, - Ты почему мне не сказал, что собираешься сегодня в ночь?

«Потому что не хотел, а теперь захотел» - проносится в голове ответ, но не озвучиваю, чтобы не обидеть родителей. Они же не виноваты, что меня так раздражает Суп-харчо! Чтоб у нее ткемали испортился и хинкали все разварились!

- Забыл, - отмахиваюсь, - На такси за ней заеду.

- Будь аккуратнее, тыковка! – летит мне в спину теплый голос мамы.

К месту сбора подъезжаю одним из последних. Первая очередь машин уже гудит двигателями на старте и стреляет выхлопами, показывая уровень понтов каждого участника заезда. При виде этого хочется закатить глаза и никогда их не выкатывать. Почти каждый из нашей компании свято верит, что чем громче у него пердит машина, тем быстрее она поедет. Полный бред.

- Максон! – с хлопком пожимает мне руку Глеб, когда я встаю чуть поодаль от соревнующихся и выхожу из тачки, - Ты все-таки решил осчастливить нас своим присутствием? Покажешь жару этим малолеткам?

Глеб, пожалуй, один из самых адекватных ребят среди всех уличных гонщиков. Он ездит на своей старенькой Феррари, которую вручную собирал чуть ли ни с нуля, и не гонится за пустыми понтами, доказывая свою силу в результатах и поступках.

- Ты сам-то поедешь? – хмыкаю, закусывая между зубов деревянную зубочистку – моя дурацкая привычка перед гонками. Мама говорит, что таким образом я пытаюсь снять стресс.

- А ты думаешь, что я упущу возможность в очередной раз уделать Максима Резника? – хохочет басом Глеб.

- Даже не надейся, - подмигиваю ему, выплевывая на асфальт зубочистку, и киваю в сторону стартовой полосы, - Погнали.

Глава 8. Алина

- Бабуля! – кричу со второго этажа, перекинувшись через перила лестницы, - Ба-а-а!

- Орут с утра, ироды, скоро до инфаркта доведут, смерти моей хотят, - ворчит себе под нос, но забывает, что в нашем доме есть один самый большой минус – эхо, - Да чего тебе? – раздраженно спрашивает невыспавшаяся бабушка, смотря на меня снизу вверх через пролет.

Не вижу ничего кроме опухшего лица, которое так напоминает мне о вкусных хинкали… Эх. Не позавтракать мне сегодня.

- Ты не видела мою любимую белую блузку?

- Я ж тебе вчера синюю рубашку положила на диван! – возмущается бабушка, гримасничая, будто перед ней самое тупенькое и не обремененное интеллектом существо.

- Да, положила, - демонстрирую ей скомканное воняющее нечто, - Только ты положила ее вместе с другими мокрыми вещами, и она не просохла.

- Я такого точно сделать не могла! – хлопает по бедру ладонью и с кряхтением поднимается по ступенькам, - Ох, суставы мои скоро прямо тут и останутся! Сколько лет уже прошу твоего отца лифт организовать.

Ага, лифт. В двухэтажном доме, где и так яблоку негде упасть из-за кучи старинного барахла и валяющихся вещей вездесущих домочадцев, которые, к сожалению, обделены аккуратностью, но щедро награждены рукопопием.

- Ну, а кто еще, ба? – протягиваю ей мокрую рубашку. Принюхивается.

- Фе, убери от меня эту дохлую крысу! – отмахивается бабушка и направляется в сторону прачечной.

Поглядываю на часы. Пятнадцать минут до автобуса, а я еще в пижаме стою. Ну хоть причесаться успела и рожу припудрить. Не таким уж и помятым гремлином, восставшим из ада, смотрюсь.

Влетаю в аудиторию аккурат к началу пары. И кто второй день подряд ставит предмет Марии Ивановны, да еще и ранним утром? Руки бы оборвать человеку, который составляет расписание.

Студенты привычно ютятся в аудитории, словно селедка в банке. Лечу на свободное место во втором ряду, но, заметив мой порыв, зубрилка Лиза приземляется свой пятой точкой на стул и нагло ухмыляется мне. Гадина.

Плетусь между рядами, пока не нахожу два оставшихся места сзади, прямо напротив доски. Сюда никто не любит садиться, потому что приходится постоянно встречаться с глазами бдительной Марии Ивановны. А она предпочитает, когда в этот момент ты смотришь на нее. Утонченная натура со своим мерзопакостным фетишом, емое.

Шерстю взглядом затылки одногруппников, когда начинается пара, и с неописуемой радостью подмечаю, что Резника нет. Внутренний демон захлебывается ликованием. Видимо этот пельмень опять прогуливает. Ну ничего-ничего, посмотрим, как ты на сессии будешь выкручиваться. Ни одна я страдать буду!

Но, как всегда, злой рок судьбы преподносит мне сногсшибательный подарок. Дверь в аудиторию громко хлопает, а на ее пороге появляется взлохмаченный Волан-де-Морт собственной персоной. Зачем вспомнила о нем? Может быть, и не явился бы тогда.

- Здравствуйте, Мария Ивановна, - здоровается отвратительно приятным голосом.

Потираю ручки в предвкушении, как его сейчас будут отчитывать.

- Доброе утро, Максим, - кивает ему преподша, - Занимай свободное место.

Моя челюсть со стуком приземляется на стол. И все? Никаких угроз? Вот так просто? Не честно!

Молчаливо возмущаюсь, посылая негативные вибрации в сторону Марии Ивановной, чтобы ее ударной волной снесло!

Ярость закипает с удвоенной силой, когда Резник оглядывает аудиторию и находит взглядом единственное свободное место рядом со мной, а потом смотрит прямо в глаза. Его губы растягиваются в пригаденькой ухмылочке.

«Да за что?! Чем я провинилась?!» - обращаюсь к небесам. Если я что-то натворила в прошлой жизни и теперь за это искупаю своих грехи, то я готова переродиться заново, лишь бы не видеть Максима Резника!

- Как дела, Харчо? – приземляется упырь, кидая свой спортивный баул рядом и разваливаясь на стуле, словно лег в кровать на мягкую перину.

Кошусь краем глаза в его сторону. М-да, вид у него потрепанный. Наверное, всю ночь не спал и творил… Что там обычно злодеи в фильмах творят? Свои злые делишки, короче.

В нос ударяет терпкий запах парфюма. Пахнет чем-то… теплым и пряным… приятным. Противлюсь своему обонянию, внушая, что это самый отвратительный запах на Земле. Встряхиваю головой, прикрываясь вьющимися, не уложенными волосами.

- Фу, ты зубы-то хоть чистил? – сжимаю ноздри пальцами, чтобы больше не чувствовать пряный аромат.

Сегодня я особо остра на язык, потому что голодная, как черт, и сил моих больше нет. Три месяца спокойно жила, просто отделываясь тупыми шутками, а теперь жизнь просто насмехается надо мной.

- В отличии от тебя, я соблюдаю правила личной гигиены, - хмыкает Максим и кладет прохладную ладонь на мою спину.

Подскакиваю от неожиданности. По коже бегут мурашки то ли от его холодных пальцев, то ли от мерзкого прикосновения.

- Что ты себе позволяешь? – шиплю на него точно змея.

- Ты остужаешься что ли, Суп? – теребит ткань моей блузки на спине.

- Чего? – возмущаюсь, - Это не смешная шутка.

Отворачиваюсь от него, молясь, чтобы эта бесконечная пара поскорее закончилась. Периферийным зрением вижу, как Резник достает телефон из кармана кожанки и наводит камеру на меня. Какого хрена?! Но не успеваю озвучить свой вопрос вслух, как он протягивает мне мобильник и приближает фотографию, демонстрируя… дыру треугольной формы.

- О нет, - прикрываю рот ладонями, таращась на экран. Бабушка! Чтоб тебя черепахи за шершавую пятку кусали! Офигенно блузку погладила, ничего не скажешь! А я-то куда смотрела?! Кажется, на часы и автобусную остановку…

Оглядываюсь на спинку своего стула. Черт! Я же сдала куртку в гардероб. Неужели я шла до аудитории в таком виде?!

Хватаю сумку и начинаю шарить рукой в поисках шарфа. И его нет. Хнычу в голос.

- На, возьми, - выуживает черный пиджак из рюкзака. Смотрю на Резника с призрением, словно это он виноват в выжженой дыре на моей блузке.

- Я от тебя ничего не возьму, - гордо вскидываю подбородок и делаю вид, что сосредоточенно слушаю лекцию.

Глава 9. Максим

Бесконечный поток людей продолжает заходить в главный зал музея-усадьбы, где ежегодно проводится новогодний корпоратив местного бомонда с кодовым названием «Рождественский бал» (в моей версии «Бал Сатаны»). Под одной крышей собирают всех влиятельных шишек столицы: от музыкантов до чиновников. И все как один приходят сюда, чтобы обзавестись новыми связями, укрепить старые и уговорить инвестировать в очередной новый проект.

В общем, типичный шабаш ведьм, на котором я чувствую себя лишним, но пришел поддержать семью. Терпеть не могу показушничество, но «хочешь жить – умей вертеться» и иногда без этого не обойтись.

Папа поправляет мне лацканы пиджака, чем вновь поднимает в воздух аромат ненавязчивых цветочных духов. Морщусь. Очередное напоминание об этой чучундре. И как можно быть такой нелепой, чтобы надеть блузку с гигантской дырой на спине?

- А это что такое? – папа показывает пальцем на небольшое пятнышко, - Ну Макс, утром же чистый был, только из химчистки. В следующий раз не бери с собой в универ, даже если нет времени переодеться после. Лучше опоздать, чем, как дервиш приходить на мероприятие.

М-да, спасибо, Суп. Услужила. Я по доброте душевной тебе зачем-то помог, а ты изгваздала мой парадно-выходной. Поговорка «не делай добра - не получишь г…зла» в действии.

Перед глазами тормозящая скольжением Харчо с пирожком в зубах посреди университетской рекреации. Сдерживаю глупый хохоток. Это было эпично, даже пиджак было бы не жалко ради такого зрелища. Она чуть не навернулась и не проехала на заднице прямо до ног преподавателя. Воздушная хоккеистка, блин.

- Так, прошу сегодня всех быть собранными и крайне обаятельными, - папа одергивает бабочку на шее и лучезарно улыбается, завидев вошедшую в зал парочку, - Маргарита, подключай все свое очарование. Нужный объект движется к нам.

- Кто именно? – с готовностью мама поправляет волосы и внимательно рассматривает людей.

- Пара прямо перед тобой, движутся в нашу сторону, - тихо произносит отец.

Закатываю глаза. Конечно же мы всей семьей задействованы в специальной миссии по вербовке новых работников в папину расширяющуюся компанию. Предпочел бы посидеть дома или в мастерской за мольбертом, чем стоять сейчас здесь с затекшими ногами и подергивающимися мышцами лица. Улыбаться уже сил нет. Чувствую себя ростовой фигурой, завлекающей в стоматологию.

- Тамерлан, сколько лет, сколько зим! – отец задерживает руку подошедшего мужчины в крепком рукопожатии. Бьюсь об заклад, я уже где-то видел его. Возможно даже на одном из подобных корпоративов.

- Рад видеть вас, Кирилл, Маргарита, - улыбается собеседник, - Разрешите представить вам мою супругу Софию.

Тамерлан, которому на вид не меньше, чем моему отцу, обнимает за плечи миниатюрную темноволосую девушку в обтягивающем платье. Та заметно стесняется, но с уверенностью здоровается с моими родителями. Привлекательная и очень молодая. Интересно, сколько ей лет? На вид не многим старше меня. Вот же ж везет старым пердунам. Всегда себе самых красивых девушек забирают.

- София, добрый вечер, - здоровается отец, целуя костяшки ее пальцев, - Как ваш дебютный выход? Наслаждаетесь?

Девушка смущенно улыбается и подхватывает своего мужа под локоть, нервно поглаживая ткань его пиджака большим пальцем.

- Честно говоря, немного страшно, - шепотом признается София и улыбается, - Впервые выхожу на такое масштабное мероприятие после декрета. Кажется, будто еще не до конца пришла в форму, как морально, так и физически.

Разглядываю изгибы ее точеного тела. Ну она явно преувеличивает. Типичные девочки.

- Глупости! – с готовностью отвечает мама, - Вы просто прекрасно выглядите! Но я вас понимаю. Я после рождения сына года полтора боялась входить в зал суда. О эти гормоны и материнский инстинкт! – мама обнимает меня за талию и силой подталкивает к себе, - А вот и их причина. Познакомьтесь, это наш сын Максим.

Улыбаясь, смотрю на маму сверху вниз, шутливо мотая головой, и целую в макушку, подбадривающе сжимая плечо. Эта маленькая сильная женщина ниже меня на две головы, а до сих пор может поднять словно новорожденного.

- Приятно познакомиться, - вежливо здороваюсь с новоиспеченными знакомыми.

- Ты же тот самый Максим Резник под номером «77», да? – спрашивает Тамерлан с неподдельным восхищением, - Видел, как ты раньше уделывал всех конкурентов на трассе, но потом куда-то пропал.

- Я ушел, - пожимаю плечами. Не люблю разговоры в стиле «тот самый Максим Резник». Для себя я этот «титул» уже оставил в прошлом.

- Чем сейчас занимаешься? – переводит разговор в другое русло София, видимо заметив мое перекошенное выражение лица.

- О, Максим учится на юрфаке и планирует стать адвокатом, - с гордостью сообщает мама, крепче прижимая меня к себе.

- Семейный подряд адвокатов? – улыбается Тамерлан.

- Хотел бы архитекторов, но увы, - шутливо-грустно вздыхает папа, - От меня только нос утюгом, да страсть к рисованию досталась. А так весь в мать. И характером, и увлечениями.

Как всегда паясничает. На деле я вылитый отец.

- Вы тоже гоняли, Маргарита? – удивляется София.

Мама заливисто смеется и машет рукой. Ну все, обаяние на максимуме. Собеседники уже уши развесили и внимательно наблюдают. В этом Маргарите Резник нет равных. Она так всех в зале суда на лопатки укладывает, даже голос не повышая.

- Нет, нет, что вы. Просто занималась спортивной стрельбой, - отмахивается мама.

- Да у вас опасная семейка, - хихикает девушка, прижимаясь ближе к Тамерлану, - Нашему Демиду еще полтора годика, но уже проявляет нездоровый интерес к избиванию мягких игрушек лопаткой и к порче чужого имущества. Может проведете с ним воспитательную беседу, как юрист?

А эта София мне уже нравится. И симпатичная, и остроумная, и разговаривать нормально умеет. В отличии от некоторых… Жаль только замужем.

- Знаете что? - всплескивает руками мама, - Приезжайте к нам всей семьей в гости? Я каждую пятницу устраиваю тематические ужины, - врет на ходу, но лицо кирпичом. Видимо понравилось в пиратов переодеваться, - На следующей неделе сказочная тематика. Я буду Фионой, а Кирилл Шреком.

Глава 10. Максим

Музыка из колонок орет так, что уши отваливаются и перепонки стонут, но зато не дает заснуть за рулем. Последняя неделя перед зимними каникулами значительно ослабляет бдительность и я, как обычно, забываю поставить будильник накануне. А потом пожинаю плоды своей тугодумности, мчась по столичной каше из грязи и снега в сторону универа, борясь с заносами и хреновой видимостью.

М-да, все-таки спортивная машина не особо подходит для местности со сменами времени года. Особенно, когда крупные хлопья снега продолжают спускаться с неба, словно пыль, накрывая каждую поверхность белоснежным покрывалом.

Отвлекаюсь на секунду, потянувшись за стаканчиком с кофе, как влетаю на полной скорости в необъятных масштабов лужу коричневого цвета с бензиновыми разводами. Борюсь с желанием выкрутить руль в противоположную сторону, тем самым обогнуть озеро Байкал из грязи и заодно влепиться в проезжающую мимо хлебовозку.

Ну твою ж дивизию!

Брызги окатывают все вокруг, в том числе и машину от крыши до дисков. Только вчера мыл, да и до универа всего пара метров оставалась. Теперь месиво из реагента и снежной глины застынет на краске и не дай Бог разъест ее.

Проклиная все на свете трехэтажным матом, заезжаю на парковку универа и мчусь на пары, кликая сигналкой на брелке.

Этот день мне не нравится с самого пробуждения. Стоило послушаться мягкую подушку с одеялком и остаться в их тепле как минимум до обеда. Зачем приперся на пары сам не знаю. Антонова только завтра. Ударяю себя по лбу, понимая, что отсижу в универе два утра подряд.

Возбужденность неопределенного происхождения бьет по безмозглой голове, когда начинаю приближаться к аудитории. Сердце оглушительно стучит, а руки потеют. Странная реакция на предстоящие несколько часов тугомотины… Тахикардии мне еще в девятнадцать не хватало.

Затаив дыхание, открываю дверь и захожу внутрь. Все, как один, поворачиваются на скрипучий звук и оценивают опоздуна с ног до головы. Зубрилка Лизка смотрит на меня, потупив глазки и свесив язык на бок. Уверен, что в анонимном ящике на День Святого Валентина все открытки-сердечки с точено-выведенными буквами, складно собирающимися в мое имя, будут только от нее. Главное, чтобы духами не брызгала, иначе весь универ почувствует себя словно в газовой камере.

- Доброе утро, Илья Никитич, - здороваюсь с преподавателем, - Извините за опоздание.

Тот лишь махает рукой и возвращается к бумагам на учительском столе. Вот у кого Марье Ивановне стоит поучиться пофигизму. Никитичу всегда плевать кто на сколько опаздывает и палок в колеса не вставляет.

Обвожу взглядом аудиторию, пытаясь найти свободное место. Таких полно, все высыпаются перед завтрашним днем. Все, кроме меня и некоторых ботаников и шизиков. Кстати, о шизиках…

Пока иду до скамьи вглядываюсь в лицо каждого одногруппника, но не замечаю русоволосую лупоглазую голубоглазку. Странно, обычно она не пропускает пары, хотя часто опаздывает. Смотрю на часы. Уже как полчаса прошло с начала учебного дня. Мысленно даю ей фору на то, чтобы подготовиться к очередным пыткам с перестрелкой глазами, посланиями друг друга на детородный мужской орган и дерганьем косичек.

Но ни на первой паре, ни на второй Суп не появляется. Даже как-то скучно без нее в этих бездушных стенах похитителей юности. Приходится вслушиваться в слова преподов, вместо пуляний слюнявых бумажек в волосы и отправлений острых на язык сообщений.

На третьей паре дверь в аудиторию резко распахивается, и я весь подбираюсь в предвкушении, но опять облом. Просто секретарь ректора занес какие-то документы. Уныло спускаюсь по стулу вниз и, развалившись, бездумно открываю мессенджер в телефоне. Глеб опять приглашает на гонки сегодня вечером. Быстро отвечаю ему, что подумаю, а потом перехожу в одну из последних переписок и пытаюсь не заржать во весь голос.

Макс: «Знаешь почему в старину девки прыгали через костер?»

Алина Свобода: «Ты сейчас серьезно? Удали мой номер»

Макс: «Серьезнее некуда. Спроси почему»

Алина Свобода: «Почему?» смайлик с закатывающимися глазами.

Макс: «Просто эпилятор придумали гораздо позже»

Алина Свобода: «Пень тупоголовый. Не смешно»

Переписка недельной давности, но до сих пор смешно, как вчера, вспоминая, как с переднего ряда Суп пыталась сурдопереводом показать, куда мне стоит пойти после пар. Зачем-то воровато оглядываюсь, перепроверяя нет ли Харчо в аудитории, а затем набираю очередное сообщение.

Макс: «Как называют человека, который продал свою печень?»

Подпрыгиваю на стуле, видя, что лупоглазая прочитала сообщение сразу же. Гипнотизирую экран пять минут. Затем десять. Уже отстукиваю пальцами похоронный марш, как вдруг появляются три перемигивающиеся точки. Что-то печатает. Долго печатает. До дергающегося глаза долго. Неужели гуглит шутку, чтобы обломать меня? Я ей этого так не…

Замираю, вглядываясь в присланное сообщение.

Алина Свобода: «Надеюсь, тебе нравится современное искусство?» и фотка.

Твою… Да лучше б гуглила!

Вскакиваю с места, прихватывая рюкзак, и молнией выбегаю из аудитории, под всеобщее негодование и ворчание препода. К черту. Мне сейчас не до воспитанности, когда происходит ТАКОЕ!

Так быстро, мне кажется, я еще не бегал никогда. Даже, когда в детстве за мной мчалась дворовая собака, пытаясь отобрать колбасу с бутерброда. Колбасу я тогда на зло ей сожрал, после того как через ворота перепрыгнул.

Останавливаюсь у машины, упираясь ладонями в подкосившиеся колени. Пытаюсь перевести дыхание, но его спирает от злости. Гадюка мелкая! Смотрю на бок моей любимицы, которую вандально разукрасили краской из баллончика.

Глава 11. Алина

Умиротворяющие и размеренные звуки стиральной машинки медленно уносят в забытие, а теплый пол, на котором я отогреваюсь уже почти полчаса, отзывается далеко неприятным покалыванием и сводит пальцы ступней. Странное сочетание ощущений.

На душе полный штиль. Сделал гадость – сердцу радость.

Прикрываю глаза и мечтательно улыбаюсь, представляя искаженное яростью лицо Резника. Поиск красок в промокшей до нитки одежде стоял того, даже если завтра я свалюсь с температурой. Жаль, я не настолько отбитая, как он, и не купила несмываемую аэрозоль. Вот это было бы гораздо веселее.

Звук пиликающего телефона выводит из прекрасных картинок воображения, где Максим пытается оттереть краску металлической губкой и воет раненным скунсом от получившихся царапин.

Ну ежкин кот, опять какую-то гадость решил прислать?

Открываю глаза, упираясь взглядом в потолок, и нащупываю рукой мобильник, который уютно расположился на коврике рядом со мной.

Крошка Лия: «Привет, подружка! Как дела? Прикинь, я сегодня пару проспала»

Алина Свобода: «Значит свидание удалось? А я не ходила сегодня. Точнее почти дотопала до универа, но планы резко изменились»

Крошка Лия: «Да если бы. Парень был скучный, чуть не заснула. Больше не буду соглашаться на ночные сеансы в кино. А что случилось? Встретила по пути прекрасного принца?»

Ох если бы принца… Скорее осла.

Скидываю ей фотографию в зеркало, которую сделала по приходу домой. Выгляжу я на ней, конечно, отвратительно: белый пуховик стал серо-буро-малиновым, волосы висят сосульками, про ботинки вообще молчу. Боюсь представить, что обо мне думали люди в автобусе, пока я с горем пополам добиралась до дома.

Крошка Лия: «Я, конечно, знала, что ты не отличаешься хорошей координацией, но как ты так умудрилась упасть в лужу, что вывозилась словно свинка на том видео?»

Алина Свобода: «Спасибо за комплимент :) Этот кретин окатил меня из лужи»

Вспоминаю не тронутое разумом и сознательностью лицо Резника в окне машины, когда тот, как ни в чем не бывало, заворачивал на парковку универа. Фу. Аж передергивает. Не знала, что у него такая… мажорская тачка. Теперь ненавижу эту марку. Не знаю, что именно у него за машина, но выясню и навсегда помещу в черный список.

Крошка Лия: «Что?! Ты шутишь?! Давай я приеду и надаю ему своими Мартинсами по повисшим колокольчикам?»

Хмыкаю. Представляю, что бы сделала Лия aka негласный боец ММА, если бы была сейчас рядом. На теле тупоголового не осталось бы и сантиметра нетронутой синяками кожи. Подруга за меня готова всему миру мстить. Эх. Скучаю по ней.

Нахожу в галерее фотографию разукрашенного неоново-синей краской бока машины графитного цвета и отправляю Лие. Должна признать, у Резника есть вкус. Но совершенно нет воспитания.

Крошка Лия: «Офигеть! Это ты сделала?! Горжусь тобой!»

Хочу было ответить на сообщение, но в этот момент слышится шуршание в коридоре, а спустя мгновение дверь распахивается. В проеме стоит бабушка, у которой при виде лежащей меня на полу в одном нижнем белье глаза лезут на лоб, словно она домового, насилующего ее любимую орхидею, увидела.

- Ты чего тут разлеглась, как русалка бесхвостая? – хмурится родственница, - Тебя одну ждем, ужин стынет, а отец вместе с дедом сейчас полстола сожрут махом и меня заодно из-за твоей нерасторопности.

Высказав все, что было на уме, хлопает дверью так, что стены сотрясаются и даже стиральная машинка на режиме отжима затихает.

Закатываю глаза и поднимаюсь с теплой плитки. Натягиваю домашние штаны с начесом, худи и шерстяные носки. Бррр. До сих пор мороз до костей пробирает. Надеюсь, что в машине Резника сегодня навернется печка и он в полной мере прочувствует, какого было мне.

Шаркая ногами по полу, спускаюсь в столовую. Несколько пар глаз смотрят на меня совершенно не дружелюбно, но не обращаю на них внимания и присоединяюсь за стол к голодным родственникам.

- Алина, - ой-ой голос у папы не добрый, - Я сегодня был в университете, но тебя там не видел. Ты прогуливаешь?

Ну вот, не успела столовые приборы взять, как в меня уже летят претензии. Поднимаю глаза на отца и выдерживаю его тяжелый взгляд, полный решимости тут же утопить меня в компоте.

- Мне пришлось вернуться домой, - спокойно произношу.

- По каким это причинам ты позволяешь себе определять, когда тебе надо ходить на пары, а когда нет?! - ударяет по столу ладонью. Все вздрагивают вместе с чашками, дребезжащими о блюдца, и смотрят на меня так, будто я виновата во всех смертных грехах.

- Едрен батон, - давится хлебом дед. Бедолага, все никак привыкнуть не может, что во время папиных монологов лучше не есть.

Прикусываю щеки до боли, лишь бы не сорваться. Как же отец любит сделать из всего трагедию, даже не разобравшись.

- Меня из лужи окатил автобус, - вру. Не знаю зачем. Могла бы выдать Резника с потрохами и с наслаждением наблюдать за тем, как его пинком под проблемную точку выкидывают из универа. Мохнатый анчоус достоин этого, особенно из-за того, что он жестко подставил меня перед отцом и мне теперь придется выслушивать лекции о послушании.

- И что? Отряхнулась и пошла! Это не повод пропускать уроки. Я в твоем возрасте пешком километры проходил в валенках, чтобы получать образование!

Епрст. Нашелся мне тут Ломоносов.

- Я промокла до трусов, папа. Ты хочешь, чтобы я заболела или сидела в аудитории с дредами из грязи и позорила твою честь? – бровь неконтролируемо ползет вверх.

Отец поджимает губы. Надавила на больное. Поделом.

- Сынок, не бушуй, как лосось в реке, - неожиданно приходит на выручку дедушка, - Алинка сегодня, как грязный снеговик домой пришла. Напугала меня, думал это наш морковноносый во дворе ожил.

Глава 12. Алина

Зеваю так активно, что кажется вот-вот вывихну челюсть. Прикрываю рот ладонью и оглядываю аудиторию. Мария Ивановна уже наготове: с учебником наперевес поглядывает на часы, которые вот-вот приблизятся к началу пары. Почему-то очень переживаю за Резника, который опять опаздывает. Хотя смысла в этом нет, как я уже успела понять, у Антоновой он на хорошем счету и за прогулы она его не третирует, как всю остальную группу.

Кстати, о Резнике. Не знаю каким образом я сегодня сумела вовремя встать, потому что всю ночь проболтала с лужным обливателем и краско-дарителем. От воспоминаний о ночной переписке уголки губ ползут вверх. Надеюсь, что Максим опаздывает не по этой причине. Даже если и так, то в качестве компенсации я заняла ему место рядом со мной, нагло положив свои вещи на соседний стул.

Нервно отстукиваю ногой ритм застрявшей в голове песни, когда дверь аудитории открывается ровно с началом пары. Вижу просунувшуюся голову Резника и тут же убираю сумку из который вылетает сборник анекдотов, перетянутый подарочной лентой.

Ежки-поврешки! – тихо бормочу себе под нос, нагибаясь за книжкой и молясь вовремя подать знак Максиму, пока он не успел сесть на свободные места на первом ряду.

- Мария Ивановна, кажется, это к нам, - слышу веселый голос одногруппника.

Поднимаюсь из-под стола и вижу дивную картину: длинноногая блондинка в короткой юбке в клетку стоит в обнимку с учебниками и неловко переминается, поглядывая то на преподшу, то на Резника. А это кто еще такая?

- О, ты похоже новенькая? – очки Марии Ивановны сползают по носу, и она в упор разглядывает вошедшую куклу Барби. К слову, с нее не сводят взгляды вся группа, даже Максим, который до сих пор зачем-то стоит рядом с этой… кобылой.

Сжимаю кулаки под столом, врезаясь ногтями в кожу. Совершенно не чувствую боли, когда ноготь ломается под корень от такого напора.

- Да, я Алиса, - смущенно здоровается новенькая.

Да кто вообще переводится под конец семестра?!

- Что ж, Алиса, добро пожаловать в наш университет, - Мария Ивановна поправляет указательным пальцем очки, - Надеюсь, что вы будете приходить вовремя. Присаживайтесь.

Резник провожает новенькую до свободного места на первом ряду. Хочу было помахать ему рукой, но он не смотрит в мою сторону и садится рядом с Алисой. Вот же ж крыса!

Запихиваю сборник анекдотов обратно в сумку, надрывая от злости обложку. Черт! В ночи эту дурацкую книженцию заказывала со срочной доставкой ранним утром! Перехватывала курьера, чтобы родственники не увидели и в автобусе лентой перевязывала! И что теперь? Все насмарку?

Злюсь. Очень злюсь. На что непонятно. Наверное, на свою собственную глупость, что пожертвовала сном и парочкой тысяч рублей ради НЕГО.

Пар того и гляди из ушей повалит, пока я на протяжении всего урока наблюдаю за тем, как сладко воркует Резник с мышью вислоухой. И это на первом ряду на лекции Марии Ивановной! Срам! Хоть бы постыдился своих подбрючных желаний!

Ломаю второй карандаш за час, когда вижу, как Максим склоняется над тетрадью новенькой и что-то там черкает. Номерком небось делится. Вертихвост недоделанный. Мой вон достал непонятно как и откуда, а с этой по-человечески обменивается. Тьфу! Ну ты и дура, Тависуплеба!

Достаю телефон, чтобы написать свое фи Резнику, но в последний момент одергиваю себя и просто удаляю переписку. Вот так тебе! Захожу в онлайн расписание и проверяю список пар. Завтра можно прогулять. Уверена, что многие так сделают, тем более последняя учебная неделя. Вон, даже на лекции Антоновой не такой аншлаг, как обычно.

Решено!

Утвердительно киваю сама себе, удовлетворенная принятым решением. Не собираюсь видеть Резника в очередной раз. Пусть вон новенькая ему компанию составляет и шутки свои идиотские ей шутит, и банку краски пусть ей подарит, чтобы она ему всю машину к чертям перекрасила.

Подрываюсь с места, когда звенит сигнал об окончании пары. Поскорее бы уйти из этого логова мерзопакостного настроения.

- Звонок для учителя! – громыхает голос Марии Ивановной на всю аудиторию. Все резко садятся обратно, сложив руки на партах, как в первом классе. Ну посмотрите, какие заиньки. Прямо тошно становится.

- У меня для вас хорошие новости, - лилейно произносит Антонова, цепляясь взглядом за лица учеников. Не нравится мне ее голосок. Этот псевдо-добрый тембр обычно ничего хорошего не сулит, - Завтра я заменяю Дмитрия Ивановича, - вся аудитория расстроенно вздыхает, - Вижу, как вы рады, - хмыкает преподша, - Фамилии тех, кто не явится, я передам Дмитрию Ивановичу и тогда не ожидайте никаких поблажек на экзамене. Я лично проконтролирую этот вопрос.

Ну просто ошеломиссимо!

Мария Ивановна наслаждается звенящей тишиной и поникшими лицами учеников. Чертова Малифисента. Питается негативными эмоциями подростков, которые только-только вышли из пубертатного периода.

- Свободны! Можете идти, - ухмыляется Антонова и самодовольно усаживается на учительское место.

Вот и полетел в пропасть мой коварный план по удалению Резника хотя бы на один день из моей жизни. Екарный бабай, ну за что мне все это? За что ты так надо мной смеешься? Что я сделала не так в прошлой жизни?

Ни Резника, ни Алисы-крысы нет на следующих парах. Не знаю, что злит меня больше: факт того, что на них осталась я или, что они сбежали вместе? Даже наши кумушки-сплетницы это заметили и уже во всю делятся своими предположениями и догадками.

- Ты видела, как Макс хвост пушил перед новенькой? – хихикает одногруппница.

Да кто ж не видел, как этот павлин своими перьями понтовался. Вся аудитория видела и слышала. Еще бы на тачке совей прямо в класс ее подвез. Имел бы фееричный успех. Уверена, она бы ему прямо там и отдалась.

- Ага, - поддерживает ее другая, - Мне вообще показалось, что они до этого были знакомы. Наверняка попросил маму перевести к нам в группу свою девушку.

Маму? Она-то тут при чем? И какая к черту девушка?

Глава 13. Алина

За ночь происходит две вещи: первая, не самая приятная – город замело трехэтажными сугробами и продолжает мести так, будто весь снег за зиму собрался выпасть за сутки; вторая, еще более неприятная – Резник закидал меня сообщениями. Даже не читаю их.

Во-первых, нет времени. Если я хочу успеть на пару, на которой препода сегодня заменяет Мария Ивановна с указкой наперевес, то мне нужно пулей собраться и уже выбегать из дома. Половину первой я и так благополучно проспала, а вторую потрачу на дорогу, с такой-то погодкой.

А во-вторых, я не собираюсь отвечать на сообщения этого горделивого анчоуса. Пускай другую рыбу обхаживает, жабры свои демонстрирует.

Хотя где-то в глубине души мне очень лестно, что проигнорированное сообщение заставило его написать еще несколько.

Дорога до университета становится квестом. Автобус опаздывает на полчаса, а на улице дубак и плохая видимость. Зуб на зуб не попадает. Мысли уже только о том, как бы не замерзнуть насмерть. В какой-то момент стоять на остановке становится невыносимо, а пуховик уже залепило коркой из подтаявшего снега.

На мое счастье, меня подбирает дядя, который в очередной раз ночевал у нас и очень вовремя решил поехать обратно домой. Тут с дорогой становится чуть легче, кроме моментов, когда я надрываю связки от пронзительных криков, когда машину заносит в снежной колее.

С горем пополам продираюсь сквозь метель до главного входа в универ. Охранник смотрит на меня, как на сумасшедшую, когда врываюсь в дверь, стряхивая с себя снег. Пожимаю плечами. Марии Ивановне совершенно плевать, что творится на улице. Даже если бы был армагеддон, то она все равно поставила бы неуд и завалила на экзамене за неявку на лекцию.

В аудиторию захожу тютелька в тютельку с началом пары. В коридорах университета очень тихо, не считая завывающего ветра, будто только наша группа и еще парочка второкурсников пришли на учебу. Оно и не удивительно, кто еще сюда попрется в такое ненастье, кроме как студенты под угрозой жизни или смерти в лице Антоновой?

На свое место прохожу с гордо поднятой головой и уверенной походкой. И не важно, что влажная подошва сапог скрипит об пол и из-за этого я чувствую себя уткой из мультика. Ни за что не посмотрю в сторону Резника, который на этот раз сидит отдельно от новенькой и сверлит глазами дырки в моем теле. Сажусь подальше от него, но Максим даже не собирается скрывать своего взгляда, продолжая в упор смотреть на меня и сжимать пространство вокруг.

Вскидываю бровь, встречаясь с карими омутами. Резник только поджимает губы в ответ и кивает на свой телефон. Хмыкаю. Сообщения твои прочитать? Ну-ну. Обойдешься. Беру свой мобильник в руки и показушно удаляю переписку с ним, даже не открывая.

В первые за все время нашего знакомства вижу на лице Максима растерянность. Но я даже не успеваю понять, чем именно она вызвана, как Резник вновь принимает привычный облик упертого козла. Отворачивается к одной из наших одногруппниц и начинает мило с ней ворковать. Фу, какой же он все-таки мерзкий бабник, а ведь даже на мгновение показался мне приличным человеком!

Пока Мария Ивановна пишет тему лекции на доске, стягиваю с себя пуховик, который не сдала в гардероб, потому что побоялась опоздать. Вешаю его на спинку стула и невольно встречаюсь со взглядами одногруппников, которые сидят вокруг Резника.

- Что, Суп, в этот раз не подгорела? – усмехается удод, показывая руками треугольник.

Закатываю глаза. Ну точно малое дите. Неужели думает, что сможет меня этим задеть?

- Не дождешься, Резник, - демонстрирую ему свой красивый ровненький палец с наманикюренным ноготком.

- Тависуплеба! – раздается грозный голос Антоновой, сопровождаемый громыханием оконных рам.

Етижи пассатижи!

Словно в замедленной съемке опускаю вытянутую руку с неприличным жестом, а глаза в ужасе расширяются. Мне конец… Максим прикрывает рот ладонью, чтобы сдержать смех.

Он специально это подстроил!!! – проносится в голове.

- Алина Феликсовна! – ударяет книгой по столу преподаватель.

Вжимаю голову в плечи и разворачиваюсь к доске, чтобы выслушать неутешительный вердикт. Ну все, теперь звонок отцу, никаких поблажек на экзамене и скорее всего куча пересдач и домашний арест на несколько месяцев. Никакой встречи с Лией.

Чуть ли не в голос хнычу от досады. Ну почему это происходит со мной?

- Алина… - начинает Мария Ивановна, но ее резко перебивает скрипучий голос из динамика.

«Внимание! Объявлена штормовая тревога! Всем немедленно спуститься в цокольный этаж! Обходите стороной окна и будьте предельно внимательны!»

Все студенты начинают с паникой в глазах переглядываться друг с другом. Только Резник, как всегда, сидит спокойно и ухмыляется. Ему всегда будто все нипочем. Самодовольный индюк. За окном адский ураган, а ему хоть бы хны.

- Так! Спокойствие, только спокойствие! – привлекает внимание Антонова, - Быстро взяли свои вещи и выходим из аудитории!

Подхватываю сумку и пуховик в руки. Как хорошо, что я догадалась не сдавать его в гардероб. Хоть где-то интуиция не подвела меня.

Выходим всей толпой в коридор. Стекла старых оконных рам потрескивают от шквального ветра, который ударяет в прозрачную мембрану хлопьями снега. Дальше соседнего корпуса не видно ничего. Словно белая пелена заволокла весь город. Утром было гораздо лучше…

- Алина, Алина, - нагоняет меня запыхавшаяся зубрила Лиза, оттесняя влево, - А это правда, что ты пришла в универ в прожженной блузке?

Оборачиваю назад и кидаю испепеляющий взгляд на Резника, который идет чуть ли ни в обнимку с новенькой. Хохочет, зараза! Хохочет и нагло подмигивает мне!

- Тебе-то какая разница? – огрызаюсь, прибавляя шаг.

- Да просто интересно, не врет ли Максик, - улыбается ботанша.

Стискиваю пуховик в кулаках. Вот ведь змеюка подколодная. Рассказал всем.

«Максик» - мысленное передразниваю Лизу. Аж тошнит от подобной фамильярности.

Глава 14. Максим

- Ну, и чего ты так завелся? – шепчет на ухо Алиса, тронув меня за локоть, пока мы спускаемся на цокольный этаж здания университета.

Такой погоды я давно не видел. Определенно снежная буря. Не больше и не меньше. Перед глазами проносится момент, когда лупоглазую оконная рама чуть не лишила этих самых глаз и ее дурной головы. Аж перетряхивает от мысли «а что, если бы я не успел?»

Даже представлять не хочу, что было бы с Супом. Но себе бы я этого точно не простил. Несмотря на то, как она взбесила меня ранее. Искренне интересовался, как прошел ее вчерашний день, потому что не было возможности пообщаться, а на проигнорированное сообщение написал в довесок еще несколько с приглашением проверить баллончик с краской, как она и хотела. Думал заснула и поэтому не отвечает, но эта зараза прилюдно удалила нашу переписку, оставив мои сообщения без ответа и даже прочтения. Вот тебе и перемены в женском настроении.

Тогда в аудитории все за моей спиной начали шептаться. «Ого, сама Суп взяла да удалила сообщения от Резника»; «да я бы с ума сошла на ее месте, если б он мне писал!» Я разозлился. И как последний идиот болтнул лишнего про блузку. Далеко не умный поступок и я им совершенно не горжусь. Но что сделано – то сделано. Поговорю с бедовой, пока будем заперты в подвале и ждать, когда уляжется буря. Романтично даже как-то…

- Макс! – топает ногой Алиса и дергает меня за рукав. – Ты меня совсем что ли не слышишь?

- Ммм? – тяну, занимая место на невысокой деревянной скамеечке.

На цокольном этаже царит полумрак и легкий аромат подвальной прохладной сырости. Ощущение будто я сижу на станции метро и ожидаю свой поезд. Преподаватели и охранники уже принесли сухой паек и бутылки с водой. На всякий случай на столе рядом лежат свечи, спички, аптечки и наборы для выживания. Надеюсь, до них не дойдет.

- Что «ммм»? – фыркает Алиса. – Спрашиваю тебя: ты чего так завелся? Из-за одногруппницы что ли?

Сколько помню свою двоюродную сестру, столько она и пытается забраться ко мне под кожу. Сначала, пока мелкие были, все про игрушки мои любимые выпрашивала. Потом, в подростковом возрасте, постоянно интересовалась почему я занялся именно ралли и нет ли у меня какой-то проблемы с мозгами, что меня понесло именно в этот спорт. Теперь вот про всех девчонок, которые вокруг меня вьются, спрашивает. Только видит улыбку, так сразу: «ой, у Максика девочка есть, Максик влюбился!»

Тьфу.

- Из-за невоспитанности ее, - отмахиваюсь и беру бутылку воды из рук Марии Ивановной, которая впервые теряет свою самоуверенную маску и, кажется, пребывает в панике, которая искажает ее черты лица. Пытается скрыть, но тщетно.

- Ну поня-я-ятно, - мерзко улыбается сестричка. Вот красивая и тупая. Зачем в юриспруденцию подалась? Ей бы в модели самое то. И думать там не надо, вышагивай себе по подиуму, да за весом следи. А теперь на мою голову вместе со мной запихнули в одну группу. Сделали исключение о переводе по просьбе матери.

- Ничего тебе непонятно, - огрызаюсь и отпиваю щедрый глоток воды. В горле сухо от подобных разговоров.

- Ты вл… - самодовольно кудахчет Алиса, но ее перебивает растерянный голос Антоновой.

- А где Алина? – преподаватель судорожно оглядывает помещение, в панике рыская глазами по каждому темному углу. – Кто-нибудь видел Алину?

Странно. Она должна быть здесь. Мы шли вместе, а потом я присоединился к сестре… Вскакиваю с места, вытягиваю шею как страус и мажу взглядом по присутствующим. Мне хватает мимолетного просмотра, чтобы понять, что Алины здесь нет. Ее голубые глазища не светятся в полумраке раскачивающейся лампочки Ильича, а русые волосы не торчат легкой небрежностью в разные стороны. Неконтролируемое волнение распространяется волной по поверхности кожи, заставляя неосознанно потереть предплечье через куртку.

Чертова девчонка! Опять наживает себе проблем на пятую точку.

- Мария Ивановна, я поищу, - вызываюсь добровольцем и мчусь по лестнице вверх.

- Только не выходи на улицу! – слышу испуганный женский крик снизу.

На улицу? Я надеюсь, что она не настолько спятила, чтобы выходить в такой ураган. Ее же ветром унесет, как Элли и Тотошку в Изумрудный город.

Выбегаю в вестибюль университета и оглядываюсь по сторонам, пытаясь перевести дыхание. Пусто. Только охранник сидит на своем посту в изолированной будке и жует пирожок с повидлом. Вот уж действительно кому плевать на то, что творится снаружи.

- Извините, - стучусь в пластиковую перегородку. – Вы тут девчонку не видели? Русая пигалица такая. С голубыми глазами. Была одета в белый пуховик с серыми разводами.

Грузный мужчина в зеленой униформе отвлекается от маленького переносного телевизора, который в основном показывает белый шум и иногда картинку, и смотрит на меня в оба глаза, пытаясь сфокусировать взгляд. Ну же! Рожай давай! Вопрос жизни и смерти. Вдруг с ней что случилось.

- Эту сумасшедшую-то? – оххх, хорошие прогнозы, ее видели. – Видел. А как же. Выбежала за дверь. Совсем с ума вы тут посходили. Чему вас только учат-то?

Выслушивать тираду мужика с губами в масляной пленке у меня нет никакого желания и времени. Запахиваю кожанку поплотнее, делаю глубокий вдох и толкаю тяжелую деревянную входную дверь. Слышу мат охранника позади, но мне плевать. Главное сейчас найти Тависуплебу. Вдруг она уже где-то захоронена под толщей снега, а я тут булки мну.

Вглядываюсь в белоснежный туман из метели. Я даже своей вытянутой ладони не вижу, не говоря уже о том, что происходит вдали.

- Если бы я был Супом, то куда бы я пошел? – задаю сам себе вопрос вслух и прищуриваю глаза. Эта зараза мелкая еще и в белом пуховике. Хрен увидишь.

Опускаю взгляд под ноги и вижу почти что свежие следы от ботинок, которые еще не успело замести. От крыльца идут только они. Это точно Суп! С уверенностью делаю шаг в белоснежную бездну, пытаясь верхними конечностями скрыться от задувающего во все щели ветра. И почему я такой упертый и ношу кожаную куртку круглый год? Вот приспичило же. Надо пересмотреть свой стиль.

Глава 15. Алина

Вся жизнь проносится перед глазами, пока лечу спиной четко в промерзший сугроб с кусками грязи. Успеваю попрощаться со всеми родными и сочным бабушкиным хачапури. Эххх… Надеюсь в раю есть грузинский ресторан…

- Алина! Алина! – откуда из темноты доносится голос Максима.

Морщусь от противности этого бархатистого баритона. Фу. Если Бог говорит голосом Резника, то это не рай, а ад. Надеюсь, перевод в группу грешников возможен?

- Алина, чтоб тебя… – по ощущениям началось землетрясение...

Погодите, Резник назвал меня по имени?! От такого сюрприза веки сами собой распахиваются и передо мной предстает замечательная картина: Максим с закрытыми глазами и вытянутыми в трубочку губами приближается к моему лицу, а затем и вовсе закрывает весь обзор и накрывает мои девственные уста своими мокрыми пиявками, которые, боюсь представить, где только не успели побывать. Хотя… Пиявки-то не такие уж и мерзкие оказывается. Мягко так, нежно и, что самое главное, тепло. Сердце срывается в галоп, а кончики пальцев простреливает электричество, проходя через все артерии и концентрируясь в затылке.

Стоп.

Мотаю головой, из-за чего шапка сваливается с головы и на волосы налипают комья снега, противно холодя кожу. Резник моментально отстраняется и испуганными глазами заглядывает в мои. Не удивлюсь, если мое лицо сейчас перекошено от мерзости.

- Ты совсем офигел?! – вскрикиваю, отпихивая ладонями наглого, самодовольного пингвина.

- Я? – искренне возмущается Максим. – Я спасти тебя пытался, дура неблагодарная.

- Если бы сам меня в сугроб не повалил, то и спасать не надо было бы!

Ворочаюсь в снегу, пытаясь встать на ноги. Оглядываюсь в поисках сумки, которая улетела куда-то в сторону. Резник прослеживает мой взгляд и встает с колен, хватает кожаные лямки и отряхивает мою многострадальную любимицу. Сколько месяцев я выпрашивала ее у отца. Не дай Бог порвал, побью, закопаю в снегу и смастерю из веток ближайшего дерева крест.

- Давай помогу, - протягивает свободную руку.

- Не надо, уже помог, спасибо, - бубню под нос, опираясь локтем на комок замерзшей грязи. Опять придется пуховик стирать. Знала бы что встречу на своем жизненном пути Максима Резника, то не стала бы покупать белый.

- Ай! – вскрикиваю, когда наконец встаю на ноги и лодыжку пронзает острая боль. Вновь падаю пятой точкой в сугроб, ударяясь крестцом об кусок льда. Нет! Только не это!

- Что такое? – подлетает Резник, опять склоняясь надо мной. Вот только целовать больше не надо и якобы спасать! Я не спящая красавица и второго раза точно не выдержу.

- Нога, - кряхчу и морщусь, пытаясь пошевелить ступней. При каждом движении боль возвращается, да такая, что на глаза наворачиваются слезы.

- Эта? – Максим возвращается на колени и пытается пошевелить руками мою ногу, затянутую в ботинок.

- Больно! – бью парня по плечу со всей дури, вымещая эмоции на создателе всех моих проблем.

- Это может быть перелом. Тебе срочно нужно в травму.

- Какую нафиг травму? – визжу, пытаясь отмахнуться от налипших на ресницы снежинок. – Меня отец за это убьет! Мне нельзя!

Резник поднимает на меня взгляд. Его бровь на грани вылететь со лба и умчаться в стратосферу. Но парень никак не комментирует мои последние слова, только тяжело вздыхает и пристраивается сбоку от меня, пытаясь подлезть рукой подмышку.

- Ты чего опять удумал, удод? – ползу попой в другую сторону.

- Дура, хочу помочь тебе встать, - уверена, что Максим в этот момент близок к тому, чтобы ударить себя ладонью по лбу. – Я подхватываю тебя и на счет три встаем вместе. Хорошо?

Задумчиво смотрю на ногу, которой теперь боюсь пошевелить. Не выношу боль. При самой незначительной на глаза наворачиваются слезы. А сегодня я просто бью рекорды по получению синяков.

Деваться некуда. Либо позволить Резнику помочь мне, даже если это грозит физическим контактом, либо замерзнуть под грудой снега, который начал накрывать нас словно пуховым одеялом. А попочка-то уже подмерзает, и плотная куртка больше не спасает. Натягиваю спавшую шапку на уши, морально готовясь к минутам позора.

- Хорошо, - вздыхаю.

Максим крепко притягивает меня подмышки левой рукой, правой все еще удерживая сумку.

- Только на ногу не вставай, - предостерегает мерзавец. – Если устанешь или станет больно – сигнализируй.

- Как?

- Кричи, - усмехается Резник и начинает отсчет до трех.

Подскакиваю на здоровую ступню, когда мы одновременно поднимаемся вверх. Максим начинает медленно шагать в сторону университета, то и дело поглядывая на меня. Пытаюсь прыгать на одной ноге, но через сугробы это делать достаточно сложно и вскоре я устаю. По спине течет пот, а щеки раскраснелись от жара даже в такой мороз.

- Не могу больше, - оседаю прямо в ноги Резника.

Он поджимает губы, а затем неожиданно садится на корточки спиной ко мне прямо между ног.

- Совсем офонарел? – бью его в лопатку.

- Хватайся руками за шею, а ногами попытайся обвить меня за талию, - терпеливо просит Максим, но в его тоне сквозит раздражение. Да такое яркое, что понимаю: если еще раз скажу ему колкость, то он просто-напросто оставит меня одну прямо посреди снежной бури. Ни один прохожий мне не поможет, потому что нормальные люди сидят по домам в такую погоду. И если Максим это сделает, то его оправдают. Точно знаю. Характер у меня в отца такой упертый, я уже успела это понять. Иногда самой себе по голове постучать охота.

Молча выполняю приказание. Максим с усилием встает на ноги, впиваясь пальцами в мои бедра. Приходится прижаться к парню теснее, потому что хинкальная попа и сила гравитации начинают тянуть вниз. Наши лица почти соприкасаются друг с другом, а пар изо рта дотрагивается до шеи Резника. Более интимного момента с противоположным полом у меня еще не было. Теперь щеки горят от стыда, а сердце стучит так громко, что мне кажется его слышно всем в округе через завывающую метель. Неловко-то как…

Глава 16. Алина

- Серьезно, тебе нужно в травмпункт, - в очередной раз пытается убедить меня Резник.

- Нет, все нормально, - мотаю головой из стороны в сторону и снимаю шапку, украшенную бусинками из капелек воды от растаявшего снега.

В салоне уже довольно жарко, я отогрелась, а нога начинает ныть. Но в любом случае в травму мне нельзя. Отец потом все мозги вынесет и начнет причитать, какая я у него незадачливая родилась.

«Единственная дочь, главная наследница, а такая растяпа. Вот если бы пацан родился…» - мелькает в воспоминаниях голос папы.

Да уж. Парень из меня еще бы ужаснее был и получала бы я в два раза больше нагоняев от родственничков. Так хоть за пушистыми ресницами и длинными волосами прикрыться могу. Девочек мой отец только словесно может обижать, руку никогда не поднимет. А вот с сыном бы так не возился. Помню, как к нам двоюродный брат приезжал. Избалованный до ужаса. Так отец из него всю дурь за месяц выбил. Как шелковый ходил. Потом начал подрабатывать во время учебы и съехал на съемную квартиру подальше от нашего орлиного гнезда.

- Ничего не нормально, Алина, - вытягивает меня из воспоминаний возмущенный голос Максима. – У тебя, возможно, перелом. Ты на ногу наступать не можешь. В чем проблема? Докторов боишься?

- Нет, не боюсь, - хмыкаю. – У меня мама врач.

- Тогда в чем причина? Почему ты упомянула отца? Он за каждую ссадину тебя ругает?

Молчу. Трудно сейчас вот так взять и выложить всю подноготную семьи Тависуплеба практически незнакомому мне одногруппнику. Из всех моих друзей только Лия знает правду. Перед ней мне не трудно обнажить душу. Но перед Максимом…

- Алина, - Резник аккуратно прикасается к моей ладони, которая до побелевших костяшек вцепилась в подол пуховика. – Ты чего, плачешь?

Что? В смысле плачу?

Дотягиваюсь свободной рукой до щеки. Провожу подушечками пальцев и чувствую скатывающиеся дорожки соленой влаги. Вот блин блинский! Расклеилась при Резнике! Возьми себя в руки, Алина!

Отворачиваюсь к окну и пытаюсь глубоко дышать, чтобы успокоиться и прекратить незваную истерику.

- Алина, - вкрадчиво зовет Максим. – Поговори со мной. Что случилось?

Хочу одернуть руку, которая попала в капкан его длинных пальцев, но не могу. Просто почему-то именно сейчас мне надо чувствовать ЕГО тепло, которое передает незримую поддержку.

Давно я не плакала из-за своей судьбы. Давно не винила всех на свете за то, что родилась именно в своей семье. Давно мысленно не посылала отца на все три стороны с его дурацкими планами на мою жизнь.

В детстве я не знала, как бывает по-другому, но в средней школе ко мне пришло озарение. Когда все начали выбирать профильные классы, приблизительно представляя в каком направлении хотят двигаться в будущем, я делала так, как мне говорит отец и в какой-то момент стала задаваться вопросом: «почему все одноклассники выбирают сами, а меня заставляют?»

Я не хотела десять часов алгебры и шесть часов геометрии в неделю. Я бы с радостью изучала литературу и историю искусств с утра до вечера. А когда я спрашивала родителей «почему?», мне отвечали «потому что так надо».

Слово старших – закон. Так меня учили всю жизнь.

И я перестала противиться. Во-первых, это было удобно – не выбирать самой. Всегда знаешь, что если что-то пойдет не так, то в целом это не твоя ответственность, а того, кто сделал за тебя выбор. В подростковом возрасте пойти по пути наименьшего сопротивления мне казалось очень удобным решением.

Во-вторых, Лия осталась со мной в одном классе (она с самой начальной школы твердила, что будет финансистом и профильная математика ей была нужна для поступления) и благодаря ей мои будние дни играли самыми яркими красками. Тем более, что моя семья любила Лию и родители часто разрешали ей оставаться с ночевкой.

Так дни шли за днями, а золотая клетка все туже затягивала свои оковы. Только я этого не замечала. Старалась не замечать… Пока лучшая подруга не переехала в другой город и не оставила меня наедине со своими мыслями. Пока не поступила в университет и не встретила Максима Резника. С самого первого дня он бесит меня больше всех. Не свой наглой ухмылкой и вечными подколами, нет. Он бесит пышущим от него запахом свободы. Опоздать на пары на полчаса? Без проблем. Прогуливать без зазрения совести? Легко. Делать все, что ему вздумается? А почему бы и нет?

Только сейчас, оглядываясь назад, до меня вдруг начинает доходить простая истина.

Сначала я думала, что Максим запомнился мне тем, что наступил на новенькие лакированные туфли в первый же день учебы. Но нет. В память врезалась картинка его счастливых родителей, которые спокойно обнимали его при всех, поздравляли с началом нового жизненного этапа и твердили: «если тебе не понравится, то ты всегда сможешь попробовать что-то новое».

Мои же родители меня не обнимали. Отец скупо похлопал по плечу и сказал: «теперь на тебе лежит большая ответственность, Алина. Не опозорь свою семью».

Где-то услышанная фраза «удар об землю мозгов не прибавляет» сейчас точно не работает. Похоже мне этот самый удар об лед, наоборот, открыл глаза.

- Мне нельзя в травму, - вздыхаю, поворачиваясь обратно к Максиму уже с сухими глазами. – У меня очень строгий отец и он не терпит оплошностей.

Глаза Резника распахиваются, как десятирублевые монеты.

- Даже если это значит пожертвовать здоровьем родной дочери?

Ответить мне ему на это нечего. Он не поймет. Опускаю взгляд на колени и упираюсь в наши переплетенные пальцы. В месте их соприкосновения кожу приятно пощипывает, а по телу растекается тепло, образовывая в районе солнечного сплетения странную невесомость. Когда это я так руки распустить успела?

- Алина, - Максим сжимает ладонь еще крепче, привлекая мое внимание. – Тебе нужна… профессиональная помощь?

Вскидываю на него глаза и одергиваю руку. Ненормальный.

- Нет, - я же говорила, что он не поймет. – Все в порядке. Просто вот такое у меня воспитание. Тебе не понять.

Глава 17. Алина

В ужасе наблюдаю за тем, как отец неумолимо приближается к воротам. В его руке большая керамическая кружка, от которой поднимается пар. Скорее всего его любимый свежесваренный кофе с тремя ложками сахара. Мама постоянно ругает его за чрезмерное потребление сладкого.

Паралич отступает только когда Феликс Тависуплеба открывает черную металлическую калитку с резной буквой «Т» посередине. Встряхиваю головой, чтобы прийти в себя.

- Мне пора, - голос хриплый и неуверенный. Прочищаю горло, хватаю ботинок с коврика, но открыть дверь самостоятельно не успеваю.

Максим протягивает мне руку, чтобы помочь выйти из высокого внедорожника, но я не принимаю ее. Во-первых, лбом чувствую прожигающий взгляд отца. Во-вторых, моя левая ладонь занята ботинком, а вторая вцепилась в пластиковую рукоятку сбоку от двери.

Резник никак не реагирует на мое игнорирование и просто поддерживает меня за предплечье. Выдавливаю из себя смущенную улыбку в качестве благодарности, когда оказываюсь одной нагой по щиколотку в снегу, а вторую, ту, что в носке, пытаюсь удержать в воздухе.

- Добрый день! – Максим делает приветственный жест рукой в сторону отца, но тот даже не кивает в ответ. Кажется, это его ни капельки не смущает. – Секунду, - просит парень и заглядывает на заднее сидение. Достает оттуда мою сумку и неуверенно протягивает ее мне, фокусируя взгляд на забинтованной ноге.

- Тебя проводить?

-Нет-нет, спасибо, я сама, - мотаю головой словно болванчик и буквально выхватываю лямки из цепких рук Максима.

Отец все это время стоит у ворот и молча наблюдает за происходящим. Страшно подумать, что в данный момент творится у него в голове. Общение с противоположным полом никогда не поощрялось в нашей семье. Отбор всех избранников для племянниц и других родственников женского пола через пятое колено производится строго посредствам моего отца, а о дружеском общении и речи идти не может. Поэтому присутствие Резника на пороге моего дома сродни красной тряпки для быка. Мне остается только гадать, что устроит папа за закрытыми дверями.

Хорошо, что он еще не знает, как сегодня пытался привести меня в чувства мой одногруппник… Губы до сих пор жжет…

- Будь аккуратна с ногой, постарайся отлежаться сегодня, - почти шепотом произносит Максим, слегка дотронувшись до моей талии. Даже через довольно плотный пуховик ощущаю жар его руки, который по венам передается моим щекам, заставляя их покраснеть.

На улице уже смеркается, а метель хоть и сбавила обороты, но все равно создает небольшой белесый туман. Это придает надежды на то, что папа не заметил фривольного жеста по отношению к его дочери.

Выдыхаю и забрасываю сумку себе на плечо. Хочу было прыгнуть на одной ноге вперед, но тушуюсь под суровым взглядом отца и в присутствии через чур переживающего Максима. Аккуратно наступаю на больную ступню и делаю первый шаг. Носок мгновенное промокает вместе с бинтами. Нога ноет, но больше не простреливает так сильно, как пару часов назад. Боль вполне терпимая. Или это действие адреналина? Разберусь позже. Сейчас есть проблемы поважнее.

Одна и самая большая из них продолжает наблюдать за ковыляющей мной, периодически делая небольшие глотки горячего напитка. Смотрю себе под ноги, стараясь не встречаться глазами с отцом.

Ровняюсь с ним и медленно переступаю через порог ворот. Молчит. Запирает калитку и обгоняет меня, двигаясь широкими шагами в сторону дома. Плохой знак.

Спиной чувствую, как Резник провожает меня взглядом, но оглянуться и попрощаться не набираюсь смелости. Мысленно умоляю Максима сесть в машину и поскорее уехать, чтобы не нагнетать обстановку.

- Явилась, - басит отец, когда я устало плюхаюсь на банкетку в прихожей и стягиваю с себя мокрую шапку. – Какого черта мне обрывают телефон с обвинениями, что ты не пришла на учебу, а теперь ты заявляешься на порог с каким-то профурсетом? Кто это был? Ты совесть вообще имеешь?! Какого черта до тебя не дозвониться?!

Под конец папа срывается на крик, заставляя меня зажмурить глаза и массировать пальцами виски. Голова начинает раскалываться моментально. Опять отец переиначивает информацию в свою пользу. Самый настоящий адвокат…

- Я была в университете…

- Не ври! – перебивает отец, грозя указательным пальцем. – Пока ты живешь под моей крышей ты должна следовать правилам этого дома! И первое из них – это никогда не врать своему отцу!

- Я не вру! – выпаливаю, заводясь с пол-оборота. – Я была на учебе, потом началась буря, пары отменили, и я решила пойти к дяде! Поскользнулась на льду, подвернула ногу, но меня спас одногруппник и великодушно отвез домой, хотя мог бы кинуть замерзать в снегу с разряженным телефоном!

Отец фыркает.

- Ты себя хоть слышишь? Слышишь какую пургу ты несешь?! Что за детсадовские отговорки, Алина?!

- А ты себя слышишь? Вместо того, чтобы порадоваться, что твоя дочь осталась жива – ты орешь на меня и обвиняешь во лжи, хотя я сказала тебе чистую правду! – голос дребезжит и отскакивает эхом от стен, разнося крики по притихшему дому.

Уверена, что все домашние сейчас затаились по углам и подслушивают. Сама так часто делаю, когда родители ссорятся или хочу позлорадствовать сестрам, которых отчитывают за провинности.

- Где ты шлялась? – цедит по слогам отец, сжимая кружку в руке.

- Я тебе уже все сказала, - снимаю мокрый носок и демонстрирую перебинтованную ногу. – Если тебе нужны доказательство, то вот они!

Папа кидает быстрый взгляд на бинты, поджав губы, и со всего размаху кидает кружку с горячим кофе прямо на напольный керамогранит. Вздрагиваю от резкого звука.

- Уберешься здесь, - бросает через плечо отец и уходит в гостиную.

Роняю голову на прохладные ладони и растираю пальцами глаза, из которых начинают течь слезы. Несправедливо. Я сказала правду, а теперь сижу здесь с больной ногой и должна убирать осколки, сидя в луже разлитого напитка.

Хочется запереться в комнате, залечь в коконе из одеяла и жалеть саму себя так долго, чтобы навсегда потерять способность плакать. Если удача встанет на мою сторону, то благодаря снежной бури новогодние каникулы начнутся с сегодняшнего дня. А если нет… То придется завтра ковылять в университет. Как я буду это делать на одной ноге - понятия не имею, поэтому надеюсь на лучший исход событий. Так я смогу остаться в своей спальне и не выходить оттуда несколько дней. Даже на семейное празднование нового года не спущусь. Не дождутся.

Глава 18. Максим

Отстукиваю пальцами по рулю внедорожника мелодию знакомого трека, доносящегося из колонок. В очередной раз кидаю взгляд на часы. Уже пятнадцать минут стою в режиме ожидания, как идиот. Еще хотя бы пять минут и мы опоздаем на пары, но Алина шепотом в трубке умоляла меня остановиться именно на дальней к ее дому автобусной остановке. И я понимаю причины возникновения этой просьбы, хоть и не до конца представляю, как она доковыляет с больной ногой по сугробам.

Грозный, но при этом безэмоциональный, вид ее отца вчера вызвал во мне миллион смешанных чувств. Одновременно хотелось защитить девочку и увезти ее подальше, но при этом не вмешиваться, потому что хотя бы маленьким действием я мог спровоцировать большие проблемы.

В голове полный диссонанс.

Приехав вчера домой, моя мама набросилась на меня с объятиями и поцелуями, а отец ободряюще похлопал по плечу и спросил, как вела себя машина, которую он отдал мне, купив себе новую, на заснеженных дорогах. И получил похвалу от обоих, когда рассказал о происшествии с одногруппницей и что подвез ее домой.

Откормленный до отвала и напоенный горячим чаем вприкуску с тортом, я долго гонял одни и те же мысли в голове.

Как так случилось, что родной отец не заботится и не помогает дочери, когда та находится в беде? Я даже боюсь представить, какой разговор он устроил ей за закрытыми дверьми.

Минут пять стоял за углом и раздумывал не стоит ли мне вернуться?

Долго боролся с чувством справедливости и своим воспитанием. Раза два одергивал руку от коробки передач, чтобы включить заднюю. В таких ситуациях, как у Алины, лучше не вмешиваться. Это может только навредить девочке. Если и действовать, то скрытно.

Почему я вообще задумываюсь об этом? Почему хочу помочь ей? Почему она вызывает во мне такое ярое желание защитить ее? Где тот негатив, который охватывал меня при виде девчонки, которая в первый же день учебы нахамила мне в ответ на извинение за оттоптанную ногу?

Куча вопросов и ни одного ответа.

Тяжело вздыхаю и замечаю в боковом зеркале неуклюже топающее белое облако. Губы сами по себе растягиваются в улыбке. Сдаю назад, чтобы Алине не пришлось долго напрягать и без того больную ногу. Тянусь через подлокотник, чтобы открыть ей дверь.

- Привет, - смущенно улыбается девочка, запрыгивая на пассажирское сидение.

Вид у нее намного лучше, чем вчера. Только неизменная паника периодически искажает ее лицо, когда Алина оборачивается в сторону улицы, ведущую к ее дому.

- Ну что, поехали? – нетерпеливо спрашивает, пристегивая ремень безопасности.

Хмыкаю, переключая автомат в режим драйв. Нашлась командирша.

- Поехали, - выезжаю на дорогу.

- Сегодня погода намного лучше, даже солнце светит, - замечает Алина, стягивая с головы вязаную шапку с бомбошкой. Забавная такая в ней. Словно маленький гномик.

- Да, буря еще вчера прекратилась. Как раз, когда я подъехал к дому, - усмехаюсь закону подлости.

- Кстати, пуховик тебе очень идет, - с хитрым прищуром изрекает пассажирка и давит смешок. Даже моя мама сегодня утром удивилась, когда увидела на мне утепленную мехом парку, вместо неизменной кожанки.

- Решил прислушаться к твоим словам, - улыбаюсь. – Ты как?

Алина вздыхает, сминая в руках перчатки.

- Антонова вчера звонила моему отцу. Он ругался, что я сбежала из университета.

Кидаю на нее быстрый взгляд: девушка, напряженно поджав губы, смотрит вперед через лобовое стекло. Вновь сосредотачиваюсь на дороге. Черт. Надо было все-таки заглянуть в универ и успокоить Марию Ивановну. Почему я не додумался до этого вчера?

- Извини, это я потащил тебя сразу в машину. Надо было Антоновой показаться, - искренне извиняюсь. Это я создал ей вчера проблемы. Возможно, не пошли я ее в универе, то она бы и не выбежала на улицу.

Алина резко поворачивается ко мне и ударяет ладонью по руке.

- Ты совсем с ума сошел что ли? – удивленно вскрикивает девушка.

А это еще за что? Что я опять натворил?

Видимо вопросы написаны на моем лице, потому что Алина тут же смягчается и даже виновато гладит пальцами то место, на котором еще секунду назад пыталась оставить синяки, вызывая на коже табун мурашек. Хорошо, что мы на светофоре остановились. Потому что удар был достаточно сильным для такой миниатюрной девочки.

- Ты вчера спас меня. Дважды. Тебе не за что извиняться.

Резкий рывок справа, мягкое касание губ к моей щеке и такое же молниеносное возвращение на сидение. Алина смущенно отворачивается к окну. А я сижу, как полный дурак, и в ступоре смотрю на кучку снега, которая свалилась в этот момент с дорожного указателя.

Это что сейчас было?

Бросаю взгляд на светофор, который все еще горит красным, а затем делаю то, о чем мечтал с момента вчерашнего неудачного искусственного дыхания.

- Алина, - зову хриплым голосом.

- А? – девушка поворачивает ко мне голову.

Пальцы погружаются в шелковистые волосы, и я притягиваю Алину за затылок. Но не резко, а мягко и давая возможность отстраниться. Но девушка не делает этого и не сопротивляется, только непонимание светится в радужках ее голубых глаз. Улыбаюсь. Уголки ее губ дергаются в ответ. Это последний сигнал, который срывает все тормоза. Впиваюсь в мягкие пухлые губы, не торопясь раздвигать их, чтобы окончательно не напугать девочку.

Когда она неуверенно отвечает на поцелуй, под ребрами начинает стучать так сильно, что закладывает уши. На щеке появляется ожог от прохладных девичьих пальцев. Алина немного осмелела и уже активнее шевелит губами, копируя мои движения. Кажется, мои мысли о том, что она еще никогда до этого не целовалась, начинают подтверждаться. Но девчонка быстро учится.

Отстраняемся друг от друга, только когда машина сзади начинает сигналить, а дыхание становится рваным. Трогаю машину с места уже на мигающий зеленый и под аккомпанемент недовольных участников движения.

Кошусь в сторону пассажирского сидения. Алина прикладывает ладонь к губам, аккуратно трогая их пальцами, и смущенно улыбается.