Статус: 'винтик'

Глава 1: Приговор

Распахнулась дверь, в светлое помещение вошла девушка. Обтягивающий комбинезон цвета холодного металла плотно облегал её фигуру, подчёркивая каждое движение. По швам костюма струились тонкие неоновые линии — бирюзовые, словно пульсирующие в такт её шагам.

На ногах — светлые туфли с высоким, но устойчивым каблуком, не нарушающие её уверенной походки. Левое запястье охватывал браслет-интерфейс, из которого исходило мягкое голубое свечение.

Её длинные волосы были распущены, тёмные пряди мягко ложились на плечи. Лицо спокойное, почти отстранённое, но в глазах — тревога, как у человека, который знает больше, чем должен. Она не смотрела на людей сидевших за столами выстроенными в полукруг— она смотрела сквозь всех.

— Присаживайтесь, — произнёс сидящий за столом посередине председатель комиссии.

Девушка села.

— Обсуждается дело о нарушении закона о неповиновении! — продолжил глава совета. — Джулия-Фон-Бетт, вы обвиняетесь в том, что не соблюдаете правила нашей планеты. Вам исполнилось тридцать лет, вы так и не выбрали себе партнёра для сохранения статистики деторождения. Что вы можете сказать в свое оправдание?

Джулия хотела ответить, что не нашла того самого, с кем можно завести детей, но вспомнила, что ещё каких-то пять лет назад сама подписала закон, обязывающий граждан обязательно иметь детей. А если нет такой возможности по здоровью или иным причинам, людей отправляют в ссылку, где они работают физическим трудом. Тем, кто не определился с парой до тридцати лет, назначаются исправительные работы, а спутника жизни подбирает председатель.

— У меня нет оправданий, и я заслуживаю наказания, ответила Джулия. В её голове побежали мысли что должен быть выход она сможет что-то придумать и ей дадут еще один шанс. Но время уже вышло, а ком в горле не дал ей сказать ни слова.

Чиновник, не раздумывая, вытащил карточку с именем партнёра и карточку наказания и огласил:

— Вам назначаются исправительные работы и понижение в должности до... тюремного надзиратель 3-го класса. Так-же вам назначается партнёра для совместной жизни, — прочитал он, — Оливер Де Стефан.

Джулия, занимавшая пост куда выше, чем у этого человека, ничего не смогла сделать, кроме как подчиниться.

— Заседание по делу Джулия-Фон-Бетт закончено. Вызовите следующих, — произнёс председатель.

Джулия встала, и пошла к выходу, На выходе она получила документы с указанием её нового адреса и места службы.

Время было одиннадцать часов пятьдесят восемь минут. Выйдя на улицу, она вдохнула знакомый стерильный воздух, очищенный от малейших примесей природной пыльцы. Народ уже собрался на идеально вымощенной площадке перед зданием и смотрел на гигантскую проекцию бессменного правителя планеты, который находился у власти уже... и не все могли вспомнить, сколько. Но все точно знали, что не больше двадцати лет — иначе и думать нельзя. Тех, кто смел сказать или подумать, что правителя уже нет, тут же хватали и «обрабатывали».

После окончания церемонии она зашла в «ГосМаркет», провела чипом по сканеру и получила свой паёк — безвкусную серую массу с синтетическим запахом, упакованную в стандартный прозрачный контейнер. И такой же — для своего «возлюбленного», назначенного государством.

Придя по новому адресу, она не удивилась, обнаружив, что жилище в точности такое же, как её предыдущее: та же стандартная мебель из прессованных материалов, тот же запах антисептика, та же разметка на полу у входа. Казалось, её не переселили, а просто развернули на 180 градусов. На кровати сидел Оливер. Мужчина встал, оглядел её с головы до ног оценивающим, но лишенным эмоций взглядом.

— Ну, вот и встретились. Программа подобрала нам статистически эффективную пару, — произнес он. Его голос был ровным, без примеси насмешки или злобы. Просто констатация факта.

Джулия осмотрела его.

Рост средний, телосложение — ни худой, ни крепкий, просто обычный. Лицо — правильное, но не запоминающееся: ровные черты, коротко стриженные волосы, взгляд прямой, но без вызова. В нём не было ни харизмы, ни угрозы — только спокойствие, почти равнодушие.

Он выглядел так, как выглядят тысячи — мужчина, которого легко забыть, но трудно испугаться. Женский взгляд скользнул бы по нему без тревоги: ни хищника, ни героя. Просто человек, встроенный в систему, как винтик, но с чем-то неуловимым — может, сдержанным сомнением в глазах, или слишком прямой осанкой, как будто он всё-таки не совсем согласен.

Они поужинали молча, ложками скребя по пластику контейнеров. Усталость от перенесенного стресса давила на Джулию тяжелым грузом. Не говоря ни слова, она приняла душ (ровно три минуты, ровно сорок градусов, как предписано нормами экономии), надела стандартную серую сорочку и легла под одеяло, повернувшись лицом к стене. Она чувствовала, как Оливер движется по комнате, готовится ко сну. Как механизм.

Но вместо того чтобы лечь рядом, он остановился у кровати.
— Джулия-Фон-Бетт, — произнес он без предисловий. — Нам дан репродуктивный цикл. Первая фаза начинается сегодня.

Она медленно перевернулась и села, откинув одеяло. Его взгляд был спокоен и ожидаем. Он не делал движений ней, не пытался ее заставить. Он просто ждал. Ждал исполнения процедуры.

И тут она поняла. Поняла его игру и свою новую роль. Она больше не высокопоставленный чиновник. Она — объект исправительной программы. И ее покорность должна быть демонстративной. Активной.

Не сводя с него глаз, Джулия медленно, почти ритуально, сняла сорочку и аккуратно сложила ее на стуле. Ее движения были лишены стыда или вызова — только холодная, отточенная практика. Закон был законом. Она сама его писала.

— Вы абсолютно правы, Оливер, — сказала она голосом, в котором звенела сталь. — Пора воплощать закон в жизнь. Я готова исполнить свой долг.

Он кивнул, удовлетворенный ее правильной реакцией. Его прикосновения были спокойными, методичными, точными, эффективными. Как работа отлаженного механизма. Удовлетворение, которое она почувствовала, было не теплым, а холодным, как сталь. Очередной социальный лимит был выполнен. Так было положено. Так было правильно.

Глава 2: Винтик

Будильник прозвенел в пять утра, разрывая короткий, тревожный сон. Его пронзительный вой был специально разработан, чтобы вызывать легкое головокружение — так система гарантировала, что никто не проспит свой долг.Джулия машинально погасила сигнал, её движения были отточены годами практики. Позавтракав в гнетущем молчании с Оливером их почти безвкусной овсяной смесью, которая пахла ароматизатором клубники и топлёным маслом, они молча разошлись, каждый на свою работу.

Путь на работу занял вдвое больше времени пешком, но не от того что Джулия жила дальше, а раньше её подвозил персональный транспортный модуль. Который бесшумно скользил по выделенной полосе, теперь же она плелась в общем потоке таких же, как она, «винтиков».

Джулия, лишившись полномочий, дававших ей право на транспорт и жизнь с привилегиями в виде тренажерных залов и доступа к театрам, наблюдала, как люди уныло бредут на службу. Кто-то — на раздачу продуктов в «Госмаркет», кто-то — в «ГосБольницу». Каждый, не смея отойти от графика, шёл и исполнял свои обязательства, как винтик большой машины.

Раньше Джулия видела в этом порядке силу. Теперь — лицемерие. Она шла, и ей вдруг стали видны все эти мелкие сделки с совестью, невидимые со стороны. Лёгкий кивок, конверт, проскользнувший из рук в руки, «нужный» звонок. Внезапно мужчина в сером костюме, шедший впереди, резко свернул с маршрута и юркнул в узкий проулок между двумя зданиями. Спустя мгновение оттуда донесся сдержанный смех и запах настоящего, запретного табака. Система дала трещину, и Джулия впервые увидела её изнутри. Вся система была пронизана невидимыми нитями неформальных договорённостей, которые и были её настоящей скрепкой. Она же, дура, пыталась работать по правилам. И её винтик, не смазанный взятками или связями, перекосило, и он с треском вылетел.

Её «подруги» в бывшем коллективе, которые «брали на попечительство» или «придумывали схемы», были в безопасности. Они играли по настоящим, хотя и неписаным правилам. А она, слепо следуя официальным, оказалась у разбитого корыта. А подруги и знакомые теперь не хотели иметь с ней дело. Она попыталась поймать взгляд одной из них перед переездом , она хотела лишь простого женского внимания и минутку поболтать, но та сделала вид, что увлечённо изучает прогноз погоды на голограмме светившейся из браслета на руке.

Джулия подошла к адресу своей новой работы — это было большое многоэтажное здание, похожее на гигантский бетонный монолит, лишенный окон на нижних двадцати этажах. Здесь содержали тех, кто совершил самое опасное преступление — неповиновение.

Здание было окружено парковками для транспорта, но почти все места были свободны; вышестоящее руководство будет позже, вспомнила Джулия и прошла к входу с автоматическими дверьми. Воздух у входа пах озоном и слабым, но стойким запахом дезинфицирующего средства, разъедающего носоглотку.

Войдя внутрь, её уже ждал сотрудник, молодой человек с пустым, невыразительным лицом, который должен был объяснить обязанности.
— Пройдёмте, — сказал он и направился по коридору к лифту.
Лифт поднял их на тридцать пятый этаж. Двери открылись беззвучно, обнажив бесконечный белый коридор, освещенный холодным голубоватым светом. Мужчина проводил её в кабинет. В помещении было много столов с проекционными экранами, за которыми все работали, и было непонятно, кто чем занят: все что-то вносили в таблицы и что-то заполняли. Никто не разговаривал. Тишину нарушал лишь монотонный гул компьютеров и тихое шипение систем охлаждения. К Джулии подошёл роботизированный человек — «Манекен-6» — так назывались эти создания с искусственным интеллектом, но у них был статус робо-человека, и обращаться к ним нужно было так же, как и к обычным людям.

— Меня зовут мистер Манок, — представился он, его голос был идеально модулированным, лишенным каких-либо эмоциональных колебаний.
— Очень приятно, — откликнулась Джулия и двинулась к своему месту.
— Вы будете носить на подпись документы заключённым, опрашивать их и заносить всё в компьютер, — проинструктировал её Манок и провёл краткий инструктаж, сообщив, что передвигаться можно только по жёлтой разметке.
-Эти полосы были нанесены на пол в коридорах: от её стола одна вела к столовой, кабинету руководителя и к лифту, на котором она должна была спускаться к арестантам. «Отклонение от предписанного маршрута карается выговором и вычетом из пищевого пайка», — добавил он, и Джулия почувствовала, как по спине пробежал холодок.

Джулия приступила к обязанностям, изучив всё необходимое. Она быстро вошла в роль нового сотрудника, несмотря на внутренние разногласия и старые привычки. Её стол был таким же, как и сотни других, а проекционный экран мигал тусклым, раздражающим светом. Первый же заключенный, к которому она спустилась, худой мужчина с потухшим взглядом, смотрел сквозь нее, безропотно подписывая бумаги дрожащей рукой. Его номер, а не имя, красовалось на груди: ЗК-774.

Незаметно прошло время до обеденного перерыва. Прозвенел звонок — компьютеры отключились, — персонал и робо-люди построились в идеально ровную колонну и направились в столовую. Люди сели за столы, а механические помощники встали к зарядным станциям. К столам подъехали автоматы с подносами и раздали еду. На этот раз это была коричневая желеобразная масса с вкраплениями неизвестного происхождения.
Джулия отметила, что питание здесь гораздо хуже, чем на её прежнем месте, и лишь сейчас осознала всю глубину своего падения. Она с трудом проглотила несколько ложек, чувствуя, как ком подкатывает к горлу. После обеда все вернулись на свои места и продолжили трудиться.

Подошел Монок, принес бумажные документы.
Джулия:— Почему здесь все ещё пользуются бумагой? Это неэффективно, неэкологично и противоречит всем директивам о цифровизации. Разве не проще вести цифровой учёт?
Манок:— Протокол № 7-Щит. Бумажные носители признаны наиболее устойчивыми к кибератакам и электромагнитным импульсам. Здание является объектом повышенной опасности. Цифровая система дублируется физической на случай саботажа.
Джулия:— Но это же архаика! Данные можно потерять, испортить...
Манок:— Именно поэтому доступ к бумажным носителям имеют только избранные сотрудники моего уровня. Это дополнительный уровень безопасности. Ваша задача — доставить, а не анализировать. Рекомендую сосредоточиться на маршруте.
Джулия слегка покраснела от того, что её поставили на место; её внутренний мир все ещё сопротивлялся её понижению. Она молча взяла папку, её пальцы едва заметно дрожали от унижения и гнева.

Глава 3: Давление

День за днём сливались в однообразную полосу. Работа, где она вносила в систему только «жёлтые» данные, игнорируя красные крики о помощи, возвращение домой, безвкусный ужин и молчаливое исполнение супружеского долга. Джулия чувствовала, как превращается в автомат, в идеальный винтик системы, которую когда-то создавала.

Дорога домой была такой же, как всегда — утомительной и беззвучной. Единственной, пусть и повторяемой, надеждой Джулии было то, что сегодня Оливер будет молчать. Молчаливое исполнение долга было хоть каким-то отдыхом по сравнению с его методичными «разборами полётов».

Открывая дверь, она уже чувствовала тяжесть в конечностях, но была не готова к тому, что ждало её внутри.

Она застала Оливера не в его обычной позе у окна. Он сидел за столом, перед ним лежал планшет, свечение экрана подчёркивало холодные, чёткие черты его лица. Воздух в комнате был густым и недвижимым, словно его откачали и заменили свинцом.

— Джулия, подойди, — его голос был ровным, лишённым приказа, но и не предполагающим отказа. Это был тон начальника, вызывающего подчинённого для разбора недочётов.

Она медленно подошла, оставив между ними пространство стола.

— Сегодня пришёл ежемесячный отчёт о состоянии нашей пары, — Оливер провёл пальцем по экрану, и в воздух спроецировались графики и цифры. — Социальный рейтинг пары снизился на 4,7 пункта. Репродуктивная эффективность оценена как «неудовлетворительная».

Джулия молчала, глядя на холодное сияние диаграмм. Её собственные, когда-то любимые формулы и статистики теперь обернулись против неё.

— Я проанализировал данные, — продолжил он, его взгляд скользнул по её фигуре с бесстрастной оценкой техника. — Показатели твоего организма в моменты физической близости указывают на повышенный уровень кортизола и неестественно низкий — окситоцина. Проще говоря, твоё тело находится в состоянии стресса и не способно к успешной репродукции. Ты саботируешь процесс.

— Это неправда, — голос Джулии прозвучал хрипло. — Я следую всем процедурам. Я выполняю свой долг.

— Выполнение долга и эффективность — разные вещи, — парировал Оливер. — Система требует не формального подчинения, а результата. Твоё подсознательное сопротивление ставит под удар не только нас двоих. Мой служебный прогрейдинг заморожен из-за «нестабильной семейной ситуации». Из-за тебя.

В его ровном голосе впервые прозвучала тонкая, как лезвие, нотка личной обиды. Это было страшнее крика.

— Я не могу контролировать свои гормоны, Оливер. Это не саботаж. Это... реакция.

— Реакцию можно и нужно скорректировать, — он отодвинул планшет. — Я изучил протоколы. Существуют медикаментозные схемы, снижающие тревожность и повышающие фертильность. Я внёс запрос на их получение.

Джулия почувствовала, как кровь отливает от лица. Лекарства. Превратить себя в биоробота, управляемого таблетками.

— Я не хочу... — начала она.

— Твои «хочу» исключены из уравнения, Джулия, — перебил он, и в его глазах вспыхнул холодный огонь. — Ты сама написала эти законы.

Это была самая горькая пилюля. Он был прав. Она не просто нарушала закон — она была живым воплощением его изъяна. Её собственное творение приговаривало её к позору бесплодия, и она не могла найти ни единой лазейки, потому что когда-то сама их тщательно закрыла.

— Ты знаешь, что индивидуальные предпочтения ведут к хаосу. Мы — функциональная единица. Наша задача — работать. Как часы. Если одна шестерёнка даёт сбой, её заменяют. Ты хочешь замены?

Он встал и подошёл к ней. Не для того, чтобы прикоснуться, а чтобы увеличить давление своим присутствием.

— Подумай, Джулия. Расторжение партнёрства по причине репродуктивной несостоятельности. Что тебя ждёт? Лагеря? Или должность ещё ниже, чем сейчас? Ты готова к этому?

Она смотрела на него, и впервые за эти недели не видела в нём просто безликого исполнителя. Перед ней был фанатик. Идеальный продукт системы, веривший в её догмы больше, чем она сама когда-либо верила.

В ту ночь сцена повторилась, но на этот раз в ней была методичная, почти научная жестокость. Оливер действовал не как партнёр, а как техник, выполняющий сложную и неприятную работу. Его прикосновения были безжизненными, а взгляд холодным и оценивающим, будто он сверялся с невидимым чек-листом. Джулия закрыла глаза, сжав зубы до боли, и мысленно повторяла про себя: «Я винтик. Я шестерёнка. Я функциональная единица. Ничего не чувствую. Ничего не хочу».

Спустя несколько дней прибор, анализирующий состояние здоровья, снова выдал безжалостный вердикт: отрицательный результат. Загоревшийся красный индикатор был похож на глаз циклопа, насмехающегося над её тщетными попытками.

Оливер молча посмотрел на экран, потом на Джулию. На его лице не было ни злости, ни разочарования — лишь ледяное, окончательное спокойствие.

— Всё, — произнёс он. — Моё терпение лопнуло. Я подам запрос на расторжение партнёрства по причине репродуктивной несостоятельности партнёра.

Наступило утро, которого она ждала со страхом. Джулия проснулась раньше будильника, её сердце бешено колотилось. Приговор Оливера висел в воздухе, но формально всё ещё оставался частной угрозой. Официальный же вердикт системе должен был вынести медицинский осмотр, назначенный на сегодня. Она знала — после заключения врачей её статус будет официально понижен, а заявление Оливера получит веские основания. Но самая мучительная часть заключалась в ожидании. Осмотр был запланирован на самое окончание рабочего дня — стандартная процедура, чтобы сотрудники после анализа не отвлекались на лишние эмоции. Целый день. Целый день ей предстояло провести в этом казённом кабинете, делая вид, что ничего не происходит, в то время как внутри всё сжималось от леденящего предчувствия.

Оливер уже ушёл, не простившись и не оставив ей пайка. Пустой контейнер на столе был красноречивее любых слов. Их ячейка общества перестала функционировать. Теперь ей предстояло провести этот бесконечно долгий день в одиночестве, словно приговорённой, ожидающей наказания, которое назначена на шестнадцать ноль-ноль.