Стокгольмский синдром

ДЛЯ МАМЫ ОНА ПРОСТО УМЕРЛА...

Мама всегда считала Олеську своей собственностью. Дочь должна была любить только ее, дружить только с ней, слушаться ее, разумеется, беспрекословно, выполнять каждое ее пожелание еще до того, как мамуля соизволила высказать его, и подробно рассказывать ей не только о том, что с ней происходит, но и о каждой промелькнувшей у нее даже самой мимолетной сокровенной мысли. Потому что даже их поток мама неизменно стремилась контролировать целиком и полностью. И если эти самые мысли по какой-то причине казались маме неправильными, то она категорически запрещала Олеське так думать, по поводу и без повода вставляя угрожающее: “Иначе ты мне не дочь!!!”

Эта фраза еще много лет приходила к Олеське в страшных снах…

Олеся была на редкость жизнерадостным и неунывающим ребенком, но временами на нее тоже могли нахлынуть грусть и тоска. Заметив это, мама тотчас же требовала от дочери полного отчета о ее душевном состоянии. И, если какие-то Олеськины детские страдания и переживания представлялись маме глупыми, то она попросту запрещала своей дочери страдать и переживать по этому поводу и приказывала радоваться.

- У тебя все хорошо! - с угрожающими нотками в голосе повторяла добрая мамочка, и с каждым произнесенным словом градус нажима все повышался. - Ты поняла меня?! У тебя все хорошо!!! А иначе ты - просто неблагодарная свинья, которая не способна ценить все то, что мамочка для тебя делает!!! У меня постоянно сердце из-за тебя болит, а ты еще чем-то недовольна?! У тебя все хорошо!!! Поняла меня?!

Быть неблагодарной свиньей Олеська не хотела. Наоборот, она искренне старалась быть хорошей послушной дочерью. Весь мир вращался для нее вокруг мамы, и она изо всех сил стремилась угодить ей, попросту не зная еще тогда о том, что вообще имеет право на какие-то свои мысли и чувства. Даже если они не нравятся маме.

Ведь все эти мысли и чувства принадлежат ей, - и только ей. И они вовсе не обязаны нравиться ее маме.

Но тогда она еще просто не знала об этом.

Разумеется, у Олеськи никогда не было ни друзей, ни подруг. Всех их мама изгоняла из жизни дочери с решительностью цербера, охраняющего бесценное сокровище. Единственным человеком, которого Олеся посмела полюбить в детстве, - помимо мамы, - была ее первая учительница. Мама восприняла это, как самое страшное предательство, и на протяжении нескольких лет изо всех сил старалась настроить дочь против этой женщины, по поводу и без повода стремясь дать ей понять, что она обратила свой взор на совершенно недостойного того человека. Как ни странно, Олеся прекрасно понимала мамину ревность и до смерти боялась ее жестоких слов, этих ее постоянных и совершенно беспочвенных нападок на дорогого ей человека, но при этом не сдавалась. Ее первая учительница была добрейшей женщиной в этом мире, и Олеся боготворила ее и готова была отстаивать даже перед мамой…

В принципе, ее мамуле уже тогда, в раннем детстве, следовало бы понять, что дочь готова ломать себя ей в угоду только до определенного предела. Но ради тех, кто был ей по-настоящему дорог, Олеся уже тогда готова была сражаться до конца. Ради близкого человека она могла не подчиниться маме и даже пойти ей наперекор, хотя даже сама еще не осознавала этого до конца.

Иногда мама чувствовала ту грань, за которую нельзя заходить. Но она не видела в этом ничего страшного для себя. Например, тогда она просто терпеливо дождалась, пока дочь окончит начальную школу, выйдет из-под сильного влияния своей первой учительницы, и опасная соперница постепенно исчезла из их жизни сама собой. Правда, мама еще долго не могла простить свою дочь и временами с удовольствием припоминала ей эту ее нелепую влюбленность в ту “совершенно глупую и непорядочную”, на ее взгляд, женщину. В чем именно проявлялись ее глупость и непорядочность, Олеся, правда, так никогда и не поняла. Но у нее уже была тогда совершенно другая жизнь, другой круг общения, другие учителя; у ее любимой учительницы, наоборот, появились новые ученики, и общение с ней как-то постепенно само собой сошло на нет.

К великой радости мамы…

Олесе было двенадцать лет, когда у нее появилась собака Дина. Она долго мечтала о ней и безумно любила… Дина оказалась сложной собакой. У нее был очень тяжелый упрямый характер, она плохо слушалась, убегала, грызла вещи, переворачивала все вверх дном… Но Олеся ее любила, потому что для нее это было единственное близкое существо.

В принципе, глядя правде в глаза, Олеська, тогда еще маленькая неопытная девочка, просто не справилась с сильной упрямой служебной собакой, не смогла ее выдрессировать, как следует. Помочь ей было некому, а о профессиональных кинологах тогда, тридцать лет назад, никто еще даже и не слышал… И, вместо того, чтобы как-то помочь дочери, - например, где-то через знакомых найти человека, который помог бы выдрессировать собаку, - через четыре года мама просто приняла решение ее усыпить…

Олеська ревела полгода. Она просто не могла прийти в себя. При одной только мысли о Дине слезы начинали течь ручьем, и их было не остановить. Маму это раздражало и бесило. Она не желала, чтобы ее дочь убивалась по какой-то там собаке. И она снова и снова спокойным менторским тоном разъясняла безутешной дочери, что у них не было другого выхода, что они вместе приняли это решение, и ей давно уже пора перестать страдать.

В любой ситуации всегда есть другой выход. Но это Олеся поняла только спустя много лет. А тогда она всего-навсего потеряла единственного друга и не знала, как ей вообще жить дальше…

Они убили совершенно здоровое молодое животное, которому еще бы жить да жить… И Олеся, наверное, до конца жизни не простит себе этого. Да, от нее тогда ничего не зависело, да, она никак не могла помешать своей маме сделать то, что та задумала, а потом еще и извратить все это так, словно это Олеся сама приняла такое решение. Да, если маме приходила в голову какая-то мысль, она перла напролом, как танк, и противостоять ей было невозможно, потому что она попросту все сметала на своем пути… И все-таки… И все-таки простить себе этого Олеся так и не смогла…

ПОДКАБЛУЧНИК

Эта история на самом деле совершенно незамысловата и весьма обыденна. Но при этом так и просится, чтобы ее разместили где-нибудь в TikTok. Там встречается немало сценок, обыгрывающих похожие ситуации, и это выглядит со стороны весьма забавно.

Но, поверьте, когда нечто подобное имеет место в вашей жизни, забавным и веселым это уже не кажется. Скорее, наоборот, - это очень грустно и весьма печально. А самое главное, - совершенно необъяснимо и непонятно нормальному человеку…

Начиналась эта история вполне обыденно. Супруг по имени Георг пришел с работы домой, где его преданно ожидала на тот момент еще очень сильно любящая его молодая жена Олеся.

- Мне сегодня Митя звонил, - сообщил Гера счастливой молодой жене. - Предлагает встретиться в выходные с ребятами!

Митя - бывший однокурсник Георга и вообще замечательный парень. Он немало помог в свое время их семье, и Олеся была очень благодарна ему за поддержку, и вообще испытывала к нему самые теплые дружеские чувства, на которые только была способна. Остальные "ребята", тоже бывшие однокурсники, таких эмоций у нее не вызывали, - возможно, потому что она видела их только один раз - на собственной свадьбе, - и попросту совершенно не знала. Но впечатление они на нее произвели вполне достойное; ни алкоголиками, ни дебоширами, ни хулиганами они, вроде бы, не были, так что Олеся никогда даже и не пыталась препятствовать их встречам с Георгом. Скорее, напротив, потому что супруг не так уж часто куда-то выбирался, а Олеся прекрасно понимала, что ему тоже надо расслабиться и развеяться.

- Так это же замечательно! - обрадовалась она за мужа. - Вы давно не виделись; конечно, надо встретиться! Во сколько вы договорились?

- Так это… - замялся Георг. - Я уже сказал, что не приду…

- Господи, почему?.. - недоуменно воскликнула Олеся. - Наоборот, сходи, развейся!..

- Так он же предлагает встретиться без жен… - промямлил Георг.

- И что из этого?.. - еще больше озадачилась Олеся.

- Так я же без тебя должен буду пойти…

- Ну, естественно, - согласилась жена, по-прежнему не понимая, в чем проблема.

- Так тебе же это неприятно будет… - промямлил Георг.

Олесин мозг вообще отказывался понимать ситуацию.

- Да почему же мне это должно быть неприятно-то?..

- Ну, ты же обидишься, если я пойду один…

- Да почему я должна обижаться-то?.. - Олеся хлопала глазами, глядя на любимого мужа. - Я в любом случае не смогла бы пойти с тобой, даже если бы нас обоих пригласили! Ты сам прекрасно знаешь, что ребенка нам не с кем оставить, а брать его с собой пока вообще не вариант, - он слишком маленький! А ты сходи обязательно, ты с ребятами давно не виделся, - надо же хоть иногда встречаться!

- Так они же пить будут!.. - привел самый ужасный аргумент Гера.

Олеся снова недоуменно похлопала глазами.

- И что?..

- Так ты же не любишь, когда я выпиваю…

У Олеси невольно вырвался вздох, слегка похожий уже на рычание.

- Гера, ничего страшного, я не расстроюсь, если ты даже придешь пьяный!

- Так я же не пью…

- Я знаю, что ты не пьешь. Поэтому и говорю, что совершенно даже не расстроюсь, если ты все-таки выпьешь с ребятами! Я прекрасно знаю, что напоить тебя до поросячьего визга просто невозможно, а немного расслабиться в хорошей компании, - почему бы и нет?..

Надо заметить, что Георг не пил от слова вообще. Так что у Олеси реально совершенно не было никаких основания переживать по этому поводу.

- Но я не хочу пить!.. - с отчаяньем в голосе проблеял Георг.- Ты же знаешь, что я совсем не пью…

- Ну, значит, не пей, - в чем проблема-то?.. - уже начала раздражаться Олеся. - Просто посидите, пообщаетесь, - вы же сто лет не виделись!

- А ты потом на меня обидишься! - упрямо повторил Георг.

- Господи, Гера, да не обижусь я! - Олеся уже реально готова была просто затопать ногами, - может быть, он хоть тогда ее услышит?..

- В любом случае, я уже сказал Мите, что не приду! - привел последний контраргумент Гера. - Я сказал, что меня жена не отпускает!

После этих его слов Олеся просто выпала в осадок.

- Что ты сказал? - тихо переспросила она.

- Я всегда говорю, что ты против того, чтобы я с ними встречался, и запрещаешь мне это! - с гордым видом заявил муж.

- Но зачем??? - Олеся реально была просто в шоке. - Господи, Георг, я никогда не запрещала тебе встречаться с друзьями! Зачем выставлять меня перед ними какой-то ревнивой чокнутой идиоткой, которая боится мужика из дома выпустить?!

- Ну, я же знаю, что на самом деле тебе это будет неприятно, и ты обидишься на меня и закатишь потом скандал!

Шило - мочало, - начинай сначала!.. Хотя, нет, со скандалом, - это было уже что-то новенькое!..

- Я хоть раз закатывала тебе скандалы из-за твоих друзей? - тихо спросила Олеся.

- Нет, но я и не встречался с ними после свадьбы! Потому что я знаю, что ты против будешь!

- Гера, а давай, ты не будешь за меня решать! - Олеся понемногу начинала выходить из себя. - Я как-нибудь сама с этим справлюсь! И, если ты по какой-то причине просто не хочешь встречаться со своими друзьями, так имей мужество так прямо им об этом и сказать, а не прятаться за мою юбку! И уж, тем более, не надо выставлять меня перед ними полной идиоткой! Я ничего тебе не запрещаю! Ты - свободный человек, и тебе пора научиться самому принимать решения!

- Ну вот, видишь, ты злишься на меня!.. - чуть не плача, как ребенок, начинает вдруг верещать взрослый тридцатилетний мужчина. Осталось только ногами затопать и повалиться на пол. - Я еще и не ушел никуда, а ты уже истерики мне закатываешь!.. Я знаю, что ты меня никуда не отпустишь! Ты никогда меня никуда не отпускаешь!.. Ты меня превратила в тряпку какую-то, в подкаблучника, а я - человек!!! Надо мной все друзья смеются, все говорят: "Она у тебя, что, вообще дура??? Как ты позволяешь ей так с собой обращаться?!" Ты меня просто унижаешь перед всеми…

ГОСПОДЬ ТЕРПЕЛ И НАМ ВЕЛЕЛ…

Вспоминать о своем детстве Олеся не слишком любила. И имела для этого немало оснований.

Вообще-то, принято считать, что детство - это счастливая беззаботная пора, когда ты купаешься в любви и заботе, когда тебя окружают добрые ласковые взрослые, которые изо всех сил стараются превратить твою жизнь в сказку. Кто-то все время стремится тебя порадовать, кто-то вытирает твои слезки и следит за тем, чтобы ты чаще улыбался, а кто-то просто обожает тебя за то, что ты есть, за то, что ты появился на этот белый свет.

Конечно, некоторым несчастным детям изначально не повезло родиться в неблагополучных семьях, и всех этих благ они, разумеется, были лишены, но ведь речь сейчас идет не о них. А о тех, кто появился на свет в нормальной семье, с потенциально любящими, вроде бы, родителями; о тех, кто, якобы, был желанным и долгожданным. И при этом, разумеется, подразумевается, что эти самые родители, по умолчанию, мечтают о том, чтобы их дети были счастливы.

Но, как ни странно, так бывает не всегда и не у всех. Даже в совершенно благополучных семьях родители вовсе даже и не всегда изначально хотят, чтобы их дети были счастливы, веселы и беззаботны. Некоторые родители, - причем, прошу еще раз отметить, что речь сейчас идет о совершенно нормальных разумных благополучных взрослых людях, а не о каких-то опустившихся маргиналах, - просто не способны любить и уважать своих детей, зато вовсе даже и не против за их счет потешить свое собственное весьма убогое самолюбие.

Там, где выросла Олеся, вообще принято было страдать. Она так никогда и не поняла, почему. Просто таков был образ жизни тех людей, которые окружали ее в детстве. Хоть как-то показывать свое счастье, радость, удачу было нельзя. Все вокруг постоянно страдали. По разным причинам. И ей полагалось делать то же самое.

Господь терпел и нам велел…

Кроме шуток. Именно эту фразу очень любила в те времена мама Олеси. А еще она очень любила страдать. И совершенно не умела радоваться жизни.

А впрочем, в этом не было ровным счетом ничего удивительного. Все вокруг страдали, терпели и влачили жалкое существование.

Бедные, заморенные работой, мужьями и любимыми отпрысками женщины словно не находили в себе сил радоваться хоть чему-то. Да и поводов не было. Усталые изможденные мужчины едва доползали до дома, где их ждал сытный ужин, - какое уж тут тепло и счастье?.. Всем вокруг было так тяжело, все так безумно страдали от такой ужасной жизни… Многие пили, - типа, от беспросветности и безысходности…

Удивительно, но тогда Олеся воспринимала это как нечто само собой разумеющееся. И только лишь спустя много лет она начала задумываться о том, а с чего это они все так страшно страдали и уставали?.. Ведь работали они, согласно букве закона, не более восьми часов в день, при сорокачасовой рабочей неделе и гарантированном месячном отпуске раз в год. Если задуматься, исходя из реалий нынешнего мира, - где вы вообще сейчас такое видели?..

Подобные отпуска остались, разве что, наверное, у госслужащих, - да и то не у всех. Восьмичасовой рабочий день?.. Сорокачасовая неделя?.. Да вы шутите!.. По крайней мере, в том городе, где жила Олеся, тринадцати - четырнадцати - даже пятнадцатичасовой рабочий день давно стал нормой, при этом даже график два - два давно остался где-то в прошлом. Три, четыре, пять, шесть и больше дней без выходных - это в порядке вещей, - а потом хорошо, если денек тебе дадут отдохнуть. Отпуск, в лучшем случае, - при самом удачном стечение обстоятельств, - ты можешь получить недели на две. Да только вот не забывай, что потом в отпуск уйдет твой сменщик, и тебе придется работать без выходных те же самые две недели…

Вот где был самый настоящий треш… И, тем не менее, все работают именно так, никто не жалуется, никто не кричит, что устал. Все считают это совершенно нормальным. Вот только оттого, что все так считают, нормальным это не становится…

Во времена детства Олеси детей тоже не принято было особенно опекать. Никто не водил их в школу и из школы, никто не таскал по многочисленным секциям и развивашкам. Никто просто вообще особо с ними не занимался. Росли себе спокойно, как сорная трава, и проблем никаких, в принципе, не доставляли. Но, даже не смотря на то, что дети, по большому счету, были предоставлены сами себе и тоже не слишком напрягали своих родителей, по умолчанию подразумевалось, что все от них все равно безумно устают.

Просто так было принято.

Нет, разумеется, я не стану уверять, что у всех работа была не бей лежачего. Особенно, не буду сейчас голословно говорить о мужчинах. Все-таки, что ни говори, - а в те далекие времена тяжелые и сложные работы выполняли чаще всего именно они. Например, тот же Олесин отец был водителем и очень часто ездил в командировки. И это действительно была тяжелая физическая работа. Но если уж говорить о женщинах, - то, посмотрим правде в глаза, далеко не все они вкалывали на сложных и вредных производствах.

Олеся прекрасно видела, как работали многие женщины. Та же ее мама, - если уж на то пошло. Она сидела в чистом уютном кабинетике, с девяти до пяти, и ничего тяжелее ручки в руках никогда не держала. Безумно устав, - скорее, от безделья, как уже позже начала понимать Олеся, - она возвращалась домой, где все уже было вымыто, вычищено, приготовлено руками старшей дочери, - которая, кстати, тоже училась, а не сидела безвылазно дома, но, разумеется, не имела права уставать. А вот мама в изнеможении падала на диван, потому что больше ни на что у нее сил попросту не оставалось.

И начинала плакаться о том, как ей тяжело. Как безумно она уставала. И как страдала от тягот этой невыносимой жизни. И все вокруг так же привычно страдали и были глубоко несчастны… Олеся выросла в мире несчастных людей, не способных видеть ничего хорошего в этой отвратительной тяжелой жизни. Ее много лет окружали несчастные мужчины, которых не любили и не ценили их женщины, несчастные женщины, которые мечтали о любви и ласке, но так и не получали их, и несчастные дети, которым, в силу обстоятельств, рано приходилось стать взрослыми…

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ СМЕЕТСЯ...

У Олеськи с детства имелся достаточно необычный “дефект конструкции”. Она все время улыбалась. Поэтому окружающие, по обыкновению, весьма ошибочно считали ее очень милой и доброжелательной. Но на самом деле это не совсем так. И Олеся, в общем-то, никогда даже и не стремилась таким вот образом вводить в заблуждение несчастных людей. Напротив, она изо всех сил старалась выглядеть серьезной. Но в процессе разговора забывалась, переставала следить за собой, и ее губы снова сами собой расплывались в дружелюбной улыбке…

Вы можете сказать: а что, собственно, в этом плохого?.. Да, в общем-то, ничего. У Олеськи всегда была на редкость красивая улыбка, которой неизменно восхищались все окружающие. У нее были идеальные зубы, - тут уж спасибо тебе, Господи, вроде, ничем не обидел… Да и вообще людям, в целом, нравилась ее внешность. Сколько раз такое было, что, на Олесин вопрос, откуда тот или иной человек ее знает, ей отвечали, что видели ее когда-то в прошлом, - но “разве же можно забыть твою улыбку!..” Слышать все это было, конечно, приятно. Точнее, это должно было бы быть приятно… Если не знать предысторию Олесиной “лучезарной улыбки”. А она, как это ни печально, была у нее отнюдь не от природы…

Всегда, насколько Олеся себя помнила, мама очень сурово наказывала ее, если у нее только возникало подозрение на то, что ее дочь чем-то недовольна. Олеська не имела права быть не то, что несчастной, - даже просто невеселой… Но, к сожалению, у любого человека бывают… ну, скажем так, моменты задумчивости… Это когда, в принципе, в твоей жизни на данный момент все более или менее нормально, проблем никаких не намечается, страшного ничего не случилось, - просто почему-то тебе в данный момент не слишком весело. Например, настроение как-то не очень… Или даже что-то произошло… Ничего ужасного, если честно признаться, но вот что-то тревожит и заставляет слегка хандрить… А может, даже и не слегка… А иногда даже и поплакать тянет, - и тоже, в принципе, без особой на то причины…

Олеся не была исключением из правил. Как и любому нормальному человеку, ей иногда бывало грустно, порой она бывала чем-то расстроена, и временами ей хотелось заплакать… Но не дай Бог ей было хоть как-то показать подобные чувства и эмоции во времена ее счастливого беззаботного детства!.. Олеся просто обязана была всегда, независимо от времени года, усталости, проблем со здоровьем, - температура под сорок тоже не являлась оправданием плохого настроения, - юношеских любовных неудач или еще каких-либо неприятностей быть безумно счастливой, оглушительно хохотать взахлеб и вообще всем своим видом показывать, что у нее все “выше крыши”.

И если Олесиной маме только лишь показалось, что дочь по какой-то причине выглядит невеселой, - то все, пиши пропало!.. А такое, разумеется, тоже иногда происходило… Все-таки Олеся была живым человеком, а не роботом с предустановленной программой, и не могла следить за выражением своего лица двадцать четыре часа в сутки… Ее мама могла, например, неожиданно войти в комнату и уловить какой-то не понравившийся ей отблеск задумчивости на лице дочери… Или, например, иногда мама окликала Олесю, а дочь, обернувшись, не успевала в то же мгновение надеть улыбку на губы… Получалась небольшая рассогласованность в действиях… И вот тогда начинался кошмар…

Сначала мама встревожено кидалась задавать дочери вполне невинные, вроде бы, вопросы, типа: “Что у тебя случилось?.. Чем ты расстроена?.. Кто тебя обидел?..” Все Олесины попытки оправдаться, объяснить, что у нее все в полном порядке, ничего не случилось, и она вовсе даже и не грустит, не приносили успеха… Мама их не просто даже игнорировала, - она искренне считала, похоже, что дочь зачем-то врет ей и скрывает свои беды, - а ведь ребенок ничего не должен скрывать от своей мамочки!.. Олеся продолжала все отрицать, мама продолжала настаивать и требовать все ей рассказать… Градус разговора повышался с каждой секундой… И вот уже мама, только что с озабоченным видом интересующаяся, якобы, внутренним состоянием дочери и пытающаяся ее утешить, переходила на крик:

- Ну, тогда чем ты опять недовольна?! Из-за чего ты опять страдаешь?! Тебе, что, есть нечего?! Тебе есть, что есть!!! Тебе, что, надеть нечего?! Тебе есть, что надеть!!! У тебя совершенно нет никаких поводов сидеть здесь и страдать!!! Но ты нарочно действуешь мне на нервы!!! Как мне надоела твоя поганая вечно недовольная морда!!! У всех дети, как дети!!! И только ты у нас вечно всем недовольна, тебе вечно все не так!!! Я вообще не знаю, что с тобой делать!!! У меня из-за тебя сердце постоянно болит, а тебе насрать!!!

Если Олесе удавалось на данном этапе каким-то образом вымолить для себя прощение, то все еще могло закончиться достаточно благополучно. По крайней мере, на это еще были некоторые шансы… Правда, потом на протяжении пары дней ей приходилось выслушивать, что хуже ее никого нет в этом мире, что все окружающие ее давно уже терпеть не могут и знать не хотят, и только лишь ее бедная мама - единственный человек, который пока еще не отказался от нее окончательно и бесповоротно, который еще надеется как-то перевоспитать ее и сделать из нее человека. Правда, маме тоже уже давно надоело иметь дело с таким отвратительным существом, каковым уродилась ее непутная дочь, но она пока еще не сдается и терпит ее и ее ужасающие выходки, - что же делать, ведь она мать, и она обязана нести этот крест, - раз уж Господь Бог дал ей такую никудышную дочь…

Слушать все это было тяжело и больно, но на самом деле все это можно еще было вынести… Для этого нужно было всего-навсего упасть на колени, посыпать голову пеплом, признать все свои ужасающие пороки и согласиться с тем, что хуже нее никого еще в природе не придумано, и Гитлер вместе с Чикатило нервно курят в сторонке, глядя на нее и терзаясь ощущением своей полнейшей никчемности… Но, к сожалению, Олесе это не всегда удавалось. Несмотря на полную забитость и панический страх перед любимой мамочкой, она, тем не менее, была девочкой с достаточно сильным характером, и иногда она вдруг не вовремя осознавала, что просто безумно устала быть вечно во всем виноватой… И тогда она то ли умоляла о прощении недостаточно энергично, то ли просто мама видела в ее глазах какую-то непокорность и не верила в ее искренность, - и ссора переходила на новый уровень.

МОЙ НЕНАГЛЯДНЫЙ С ЦЕНТРА, А Я С ОКРАИНЫ…

Олеськин суженый был интеллигентом в целом аж втором поколении, - даром, что его незабвенная мамочка родилась и выросла где-то в ауле Средней Азии. Но после школы у нее хватило ума на то, чтобы уехать в Ленинград, где она поступила в университет, а уже потом по распределению попала в их город. И с тех пор про свое босоногое голодное детство в ауле она больше никогда уже и не вспоминала, и своего единственного и любимого сына воспитала в исключительном понятии своей необычайной образованности и интеллигентности, вследствие чего он смело мог возвышаться над остальными, простыми смертными.

Вот и получился у нее, в конечном итоге, чистый и порядочный тридцатилетний мальчуган с расчудесным высшим педагогическим образованием и твердым, впитанным с молоком матери, осознанием своего превосходства над “быдлом”, коим и являлось все без исключения остальное население их, кстати, почти миллионного, на тот момент, города.

А что касается самой Олеськи, то она была девчонкой из простой рабочей семьи. Ее отец всю жизнь был водителем, а мама работала в профсоюзе на местном градообразующем предприятии. И образования-то высшего она, разумеется, вовсе не имела, поскольку только-только закончила техникум. Всего-навсего техникум, - вы вообще слышали о таком?..

В интеллигентных глазах будущего супруга и его благочестивых родственников это был явный мезальянс. Правда, ложку в ухо Олеся, вроде, не несла, - да и вообще, по словам ее милого, была “умненькой”. Он так и говорил всегда своей родне, что она - “умненькая”...

Боже, какое это, на самом деле, мерзкое слово!.. Олесю даже спустя десятилетия продолжало коробить при одной только мысли о нем!..

Но речь сейчас пойдет даже и не об этом. А о том, что Олесин чудесный интеллигентный суперобразованный муженек в свои тридцать лет почему-то не имел никакого понятия о личной гигиене.

В Олесиной неприличной “быдловской” семье испокон веков принято было каждый день принимать душ, менять нижнее белье и другую одежду, пользоваться дезодорантами, туалетной водой и прочими диковинными дьявольскими приспособлениями, истинного предназначения которых Олесин возлюбленный упорно не понимал, а когда она мягко пыталась намекнуть ему на то, что было бы вовсе даже и не плохо использовать подобные блага цивилизации, он, - простите ему его гендерную нелояльность; данные события происходили более двадцати лет назад, - топал ногами и кричал, брызжа слюной, что все это - только для “гомиков”...

В его родной семье на водные процедуры отводился ровно один день в неделю. И это было из ряда вон выдающееся событие, о котором долго потом вспоминали… А подаренный на день рождения Олесей недешевый антиперспирант благополучно прожил рядом с ними много лет и уже после развода был отправлен на заслуженный отдых в связи с очевидным достижением пенсионного возраста…

Однажды, когда Олеся и Георг еще только начали встречаться, он как-то позвонил ей утром и похвастался, что только что искупался. Дело происходило в конце мая. На улице в тот год уже стояла жара, но в это время года в их регионе еще не купаются, - вода бывает еще слишком холодной. Ну, разве что отчаянные смельчаки, которым море по колено… И Олеся была просто счастлива осознать, что ее избранник принадлежит как раз к таким…

Ее юное влюбленное сердце наполнилось гордостью за храброго закаленного возлюбленного, и она с трепетом в голосе спросила:

- Где? В Волге?

Сказать, что Георг был ошарашен, это, наверное, не сказать ничего…

- Да нет, дома, в ванной! - с удивлением ответил пылкий возлюбленный. - Мы всегда купаемся по субботам!

И он тут же принялся объяснять Олесе, что относится к так называемому “мокрому” типу, и поэтому теперь он обязательно заболеет, так как вышел после купания на улицу. Но он очень хотел позвонить ей и похвастаться тем, что он искупался, - к тому же, он так соскучился, так соскучился, что просто не мог не позвонить ей, - и пусть даже он теперь умрет от воспаления легких, он ни о чем жалеть не будет…

Напомню, события происходили более двух десятков лет назад, так что о сотовых телефонах тогда еще, естественно, и не слыхивали…

Олесина раздувшаяся гордость лопнула с диким треском, как проколотый слишком туго надутый воздушный шарик…

До свадьбы Олеся с Георгом встречались два года. И она совершенно искренне полагала, что безумно любит его. И все эти два года она, молоденькая неотесанная рафинированная девочка, жутко страдала от его… как бы это поделикатнее сказать… поразительной нечистоплотности. Они проводили вместе практически все свободное время, не в силах расстаться, - но при этом Олеся постоянно страдала и просто не могла находиться рядом с ним, - запах его носков вышибал у нее слезы из глаз… И это не говоря уже обо всем остальном, что тоже отнюдь не радовало…

Они встречались до свадьбы два года, и все два года Олеся реально страдала и не знала, как изменить ситуацию. Порой, когда становилось совсем уж невыносимо, она чуть ли не плакала, пытаясь деликатно намекнуть своему милому на это. Но он просто категорически не желал ее слушать. На робкие Олесины просьбы хотя бы иногда принимать душ он отвечал одной - единственной безапелляционной фразой: “Я чистый!” И все. Никак повлиять на него было невозможно.

Олеся безумно стеснялась говорить любимому о том, что от него очень плохо пахнет, хотя порой она реально задыхалась рядом с ним. Ее робких намеков он то ли не понимал, то ли просто делал вид, что не понимает. При этом он категорически отказывался не только мыться, но и менять одежду, - например, носки. Иногда Олеся, не в силах выдерживать подобную газовую атаку, все-таки в очередной раз просила его об этом:

- Гера, пожалуйста, надень завтра другие носки!.. Я уже говорила тебе еще во вторник, а сегодня уже четверг, и ты меня, конечно, извини, но я просто задыхаюсь…

БАБУЛЯ НАИГРАЛАСЬ...

Олеськина уважаемая свекровь вспомнила, что у нее, вообще-то, есть внук, когда этому самому обожаемому “внучеку” исполнилось десять лет. “Ну, что ж, лучше поздно, чем никогда!..” - промелькнула тогда у Олеси наивная мысль. Она вообще склонна была видеть в людях гораздо больше хорошего, чем в них было на самом деле, поэтому она тогда реально понадеялась на то, что так для ее сына будет лучше.

Нет, если уж говорить начистоту, то вовсе даже нельзя было сказать, что сама Олеся пребывала в немом восторге от осознания того, что склероз свекрови в отношении внука оказался излечим. Слишком уж много зла в свое время она причинила их семье… Но с момента развода с мужем на тот миг прошло уже пять лет; у них с сыном была теперь совсем другая жизнь, и ей казалось просто мелочным припоминать сейчас все былые обиды. Да, все это когда-то было, и это было очень больно. Но это вовсе не означало, что Олеся собиралась страдать и убиваться из-за всего этого остаток жизни. Напротив, она собиралась жить дальше и получать от этой жизни только хорошее.

Тем более, что человек вдруг сам решил возобновить отношения. Так что ж теперь, костьми лечь на пути престарелой дамочки, запальчиво перечисляя все преступления, совершенные ею много лет назад?.. Олеся даже и не собиралась заниматься такой ерундой. Плюс, - она тоже стала старше и получила возможность взглянуть на всю эту ситуацию немного с другой стороны. И поняла, что ее тоже трудно было назвать ангелом во плоти. Очень многое в их прошлой жизни можно было бы сделать по-другому, и теперь, с высоты своего возраста, Олеся очень ясно это видела. Где-то следовало изначально проявить большую жесткость и решительность, сразу же обозначив свои позиции, вместо того, чтобы целыми днями напролет беспомощно рыдать в подушку и совершенно по-детски страдать из-за того, что свекровь ненавидит ее, такую маленькую, хорошенькую и славненькую. А где-то, наоборот, не упираться рогом в землю, а попытаться найти какой-либо компромисс…

Теперь все это осталось в далеком прошлом. Возможно, в свои двадцать лет Олеся просто действительно была еще очень глупой. Да и свекровь тогда вела себя… ммм… тоже не слишком умно, мягко говоря. Она сражалась за своего сына, считая, что не может позволить ему оступиться и совершить ошибку. А вот сама Олеся, наоборот, в конечном итоге не посчитала нужным за него бороться, решив, что он попросту не стоит таких усилий… Но теперь все это было позади и превратилось в смутные воспоминания. А жизнь, тем временем, продолжалась… И сулила еще немало сюрпризов.

Короче, кто прошлое помянет, - тому глаз вон!.. - решила Олеся. Какой бы ни была ее свекровь, - при этом она все-таки оставалась бабушкой ее сына. И, если она вдруг вспомнила про него и захотела с ним общаться, то сама Олеся не собиралась этому препятствовать.

При этом следует отметить, что она и раньше не запрещала отцу и бабушке общаться с ребенком. На тот момент, когда папа их окончательно покинул, Сашке было пять лет. И - все! Как отрезало. Ни разу за все эти годы ни папа, ни бабушка больше не вспомнили о “своей кровиночке”, как свекровь причитала после его рождения. Но к этому Олеся тоже отнеслась тогда по-философски. И ни разу за все эти годы ни она, ни Саша не напомнили о себе бывшим родственникам. Как говорится, насильно мил не будешь, - и к детям это, вероятно, тоже относится. В этом не было ничего страшного. Они пережили это вдвоем. Встали на ноги. Научились, в конце концов, жить полностью самостоятельно, без чьей-либо помощи и поддержки. И вдруг - такой сюрприз!.. Нате вам!.. Бабуля объявилась!..

Как они с Сашкой поняли уже позже, именно тогда их незабвенный папашка женился во второй раз, и у его новой молодой жены, - в отличие от самой Олеси, попросту не пожелавшей бороться за свое счастье, - хватило сил увести его “из семьи”, - то есть, от мамы. Как ей это удалось, - один Господь ведает… Но он реально ушел от мамы. И даже сократил все встречи с ней до минимума. И бабулька, оставшись не у дел, вдруг очень вовремя вспомнила о том, что где-то на этой земле, - причем, всего лишь в соседнем доме; далеко идти не надо!.. - у нее есть внук, родная кровиночка, о которой она почему-то благополучно не вспоминала энное количество лет.

Бабуля стала постоянно звонить и приглашать Сашку к себе в гости. А он, - наивный сибирский валенок, выросший без любви бабушек и дедушек, - с радостью бежал к ней, благо, было совсем недалеко… Бабушка иногда кормила его, покупала какие-то подарки. На праздники даже пару раз передавала Олесе через него деньги. Не шибко много, - в пределах тысячи, плюс-минус, - но Олеся с Сашей никогда не были меркантильными; для них был необычайно важен сам факт того, что человек, вроде бы, искренне пытается помочь, порадовать, - и за это ему, разумеется, огромное спасибо. Олеся даже несколько раз разговаривала по телефону с бывшей свекровью, а однажды встретились, - и все прошло вполне нормально и дружелюбно.

А что касается Сашки, - то он просто расцвел! Ему, несчастному ребенку, вечно третируемому бабушкой со стороны матери, от которой он в жизни своей не слышал ни одного доброго слова, очень громкое, показное и эмоциональное проявившееся вдруг обожание другой бабушки было как бальзам на рану…

Если бы только было можно вернуть все назад, - Олеся действительно костьми легла бы на пороге, лишь бы не пускать ребенка к этой совершенно неадекватной, - как еще раз подтвердилось впоследствии, - даме. У ее сына и так была не слишком простая и веселая жизнь, чтобы позволять еще кому-то причинять ему лишнюю боль… Но тогда, в тот момент, ей действительно казалось, что так будет лучше. И, в первую очередь, именно для ребенка.

Бабули хватило на два года…

Саше исполнилось уже двенадцать лет, когда бывшая свекровь попросила у Олеси разрешения взять его с собой в Питер. Она некогда училась в этом городе в университете, и там до сих пор жили ее многочисленные родственники, которых ей захотелось вдруг навестить. Олеся с радостью согласилась, не углядев в этом намерении ничего криминального. Саша вообще с детства был натурой творческой; по музеям он, без устали, мог бродить целыми днями, - а тут еще сама поездка в легендарный город, белые ночи, разводные мосты… Олеся не сомневалась в том, что он будет просто счастлив.

ПРИГОВОР: ТЫ – ЖЕНЩИНА!

Признаться честно, эта фраза - плагиат. Олеся нашла ее в одной известной книге, рассказывающей о жизни в исламской стране, о бесправии женщин, имевших несчастье там родиться, и о полной их беспомощности перед судьбой и перед мужчинами.

Олеся родилась в обществе, считавшемся, - на тот момент, по крайней мере, - вовсе не религиозным. Да и государство, в котором она появилась на свет, было вполне светским, и о существовании некой высшей силы говорить было тогда не принято. А в остальном… В остальном отличий было не так уж и много.

Хотя, что греха таить, она сама во всем была виновата. В своей никчемной жизни Олеся совершила одну большую глупость: она родилась женщиной. А за любую глупость всегда нужно расплачиваться. И иногда - ценой всей своей жизни.

Раньше надо было думать, как говорится…

Кстати, поспешу сразу же уточнить для ясности, чтобы в процессе прочтения ни у кого не возникало никаких левых подозрений, - с ориентацией у Олеси все было в полном порядке. Она никогда не чувствовала ни малейшего влечения к лицам одного с ней пола. Она не ощущала себя несчастным мужчиной, заключенным злыми силами в женское тело. И даже никогда не хотела им быть. Но при этом она реально всегда очень сожалела о том, что понятие гендерного равенства добиралось до нашего общества так долго, и она сама проведала о нем только лишь тогда, когда уже сумела самостоятельно побороть большинство навязанных ей окружающими комплексов, и все эти проблемы стали для нее уже, в принципе, не актуальны.

Впрочем, возможно, для Олеси это, на самом деле, было даже и к лучшему. Потому что, если бы она узнала о гендерном равенстве лет тридцать - сорок назад, то первое, что она сделала бы после этого, - это во всеуслышание объявила бы себя мальчиком.

И, возможно, прожила бы тогда совсем другую жизнь. Но кто знает, как бы тогда все могло сложиться, и было бы все это к лучшему или наоборот?..

А сложилось так, что Олеся родилась в самой обычной семье, каких в нашей стране были миллионы. Ее мама много лет работала на заводе, - начинала в цехе, а потом, как это тогда говорилось, продвинулась по профсоюзной линии и попала в заводоуправление. Олесин отец всю жизнь был водителем. У нее также имелся в наличие младший брат, которого с рождения все боготворили, - а как же иначе, ведь он же был мальчиком, будущим мужчиной, потенциальным продолжателем этого славного рода!.. Честь ему и хвала уже за одно только это…

А Олеся… Она была просто девчонкой.

Большое спасибо нашему великому социалистическому обществу, которое некогда соизволило признать несчастную женщину равной мужчине и позволило ей - и даже в приказном тоне - трудиться наравне с ним на благо нашей великой Родины!

Как жаль только, что при этом оно не признало мужчину равным женщине и способным на такой немыслимый подвиг, как выполнение хоть каких-то немыслимо сложных женских обязанностей!..

Если бы у Олеси изначально хватило ума родиться мальчиком, то все могло бы сложиться совсем по-другому. Но она как-то не рассчитала свои силы и промахнулась. Изначально при этом, признаться честно, очень сильно разочаровав своих несчастных родителей самим фактом своего нелепого появления на этот белый свет. Но, немного погоревав, они решили, что в этом, в принципе, нет ничего страшного, потому что они молоды и еще имеют шанс обзавестись желанным наследником. И тут же весьма продуктивно начали работать над этим новым проектом. Тем более, что иметь “еще одну бабу в доме”, на деле, оказалось очень даже неплохо и выгодно. Было, на кого весь этот самый дом повесить.

Когда родился Олесин долгожданный братик, ей было всего пять с половиной лет. Или, точнее, уже целых пять с половиной лет, - это с какой стороны на этот факт посмотреть. И Олеся очень хорошо помнила, что на тот момент уже все делала по квартире сама.

Разумеется, существует такое понятие, как помощь маме по хозяйству. Наверное. И, наверное, это совершенно нормально. И в этом нет ничего особенно страшного.

На самом деле, страшно - это когда твои родители искренне полагают, что в твоей никчемной жизни не должно быть ничего иного, кроме помощи маме по хозяйству. Когда все твои интересы и увлечения игнорируются напрочь, потому что уже даже в столь нежном возрасте у тебя просто не должно быть других интересов, кроме потребности прибираться и готовить. Ведь ты же - будущая женщина, и ты должна сделать целью своей жизни обеспечение комфорта и уюта мужской половины своей семьи.

Олесина мама всегда говорила, что ненавидит выходные. Потому что за выходные она уставала гораздо больше и сильнее, чем за рабочие дни. И это, к сожалению, действительно было правдой. Олеся не могла припомнить случая, чтобы ее мама когда-либо присела в выходные дни хоть на минуту и отдохнула, почитала книжку, например, или посмотрела телевизор. Нечто подобное даже представить себе было невозможно. Бедная мама вынуждена была целыми днями крутиться, реально, как белка в колесе. Готовка, уборка, снова готовка сменяли друг друга, потом опять шла уборка, стирка, глажка…

Их чудесная маленькая квартирка была, наверное, еще более стерильной, чем любая операционная. Все было чисто, прибрано, отдраено, на плите вечно что-то кипело, холодильник ломился от изобилия еды…

И сама Олеся, наверное, могла бы только искренне восхищаться своей чудесной трудолюбивой мамулей, если бы наблюдала за всем этим со стороны. Но увы и ах!.. Сложилось так, что именно она была непосредственной участницей всех этих непомерных и нескончаемых домашних трудов. Она не бегала с подружками во дворе, - потому что, в отличие от них, у нее был целый список “домашних обязанностей”, которые необходимо было сначала выполнить, а лишь потом идти развлекаться. Проблема заключалась лишь в том, что этот список никогда не заканчивался.

БАБЬЯ ДОЛЯ

В своей предыдущей статье мне удалось лишь слегка затронуть тему «тяжелой бабьей доли», но так и не получилось раскрыть ее до конца. У меня все почему-то уперлось в злосчастную уборку и готовку. Что поделать, - но этот пунктик действительно до сих пор для моей героини чрезвычайно болезненный. Это самая что ни на есть настоящая психологическая травма, с последствиями которой она тщетно борется до сих пор и пока неизменно проигрывает.

Но на самом-то деле проблема была гораздо глубже. И серьезнее.

Олесин счастливчик-брат, у которого изначально хватило ума уродиться мальчиком, был хорош уже сам по себе. Факт беспрекословного обладания всего лишь одной частью тела, - к сожалению, напрочь отсутствующей у нее, - уже делал его неизменно прекрасным со всех сторон в глазах их достопочтимых родителей. И ликом-то он был краше солнца и луны вместе взятых, и фигуру имел просто обалденную, - несмотря на сутулость и проблемы с осанкой, - и талантами всесторонними отличался с самого раннего детства, и учился, разумеется, лучше всех, - даром, что из-под палки, - и будущее ему пророчили великое… Ведь он же был мужчиной!!!

А Олеська так, девчонка… Вроде, и не человек вовсе, если уж говорить начистоту…

Олеся никогда не завидовала своему брату. Это чувство вообще было ей несвойственно. Просто она, несмотря на прошедшие со времен их беззаботного босоногого детства уже нескольких десятилетий, так и не смогла понять одного, но самого главного: чем же конкретно он был лучше нее?.. Что в нем было такого необыкновенного, что, при одном только взгляде на него, их мама блаженно закатывала глаза и, прижав руки к сердцу, буквально сползала по стенке в полуобморочном от восторга состоянии?..

В раннем детстве Олеся с братом были очень похожи. На всех детских фотографиях у них мордочки были совершенно одинаковые, - и не различишь, кто где. Его частенько принимали за девочку, что тоже почему-то неизменно приводило их маму в восторг, и она словно нарочно подчеркивала эту его некоторую «женственность». И это несмотря на наличие в семье настоящей девочки, на которую мама порой вообще не обращала внимания, зато сына она наряжала, как куклу. При наличие в семье двух, в принципе, совершенно одинаковых детишек, - разве что со скидкой на возраст, - только младший сын считался общепризнанным красавцем, за которым, по словам их мамы, люди бежали по улице с криками: «Какой красивый ребенок!!!» Тогда как Олеся никогда не была особенно красивой. Так себе, обычная, ничего особенного…

Братец с детства очень смешно двигался, как бы слегка подпрыгивая при каждом шаге. Кстати, та же самая особенность сохранилась у него и во взрослом возрасте, - он всегда был весь, как на шарнирах. Признаться честно, особенность не слишком привлекательная… При этом Олесин братец всегда был очень высоким и просто болезненно худым, - ну, в чем душонка держалась, не понятно… Именно из-за этого у него всегда наблюдались проблемы с позвоночником и осанкой; у него имелся в наличие сколиоз второй степени, и любящая и заботливая мамочка все детство таскала его на массаж и ЛФК. Но при этом его внешность была безукоризненной, - чего совершенно нельзя было сказать о его старшей сестре.

К ней мама всегда находила, к чему придраться. Фигура у Олеси всегда была непутная, не такая, как надо. В зависимости от маминого настроения, она была то слишком худой, то слишком толстой, - и Олеська так и не поняла никогда, что из этого на самом деле было истиной. Походка у нее, к сожалению, вообще была дурацкая. То она топала, как мужик, высоко поднимая колени, - то вдруг, наоборот, выяснялось, что она ходит, несгибаемая, словно палку проглотила… Волосы у Олеси всегда торчали, как грива у клоуна, - по маминым словам. В то время, кстати, по телевизору показывали сериал «Богатые тоже плачут». Олесина мама рыдала от восхищения, глядя на волосы главной героини, и много рассуждала на тему того, свои у нее такие прекрасные локоны или же это укладка…

Так вот, у Олеси они были точно такие же, свои, безо всякой укладки. Но только вот мама этого почему-то так и не заметила.

Улыбалась Олеся тоже неправильно и нелепо. И говорила всегда не то и невпопад…

Олеся мечтала заниматься в музыкальной школе. Ей нравилось петь, и она безумно хотела научиться играть хоть на каком-нибудь музыкальном инструменте. Но родители просто безапелляционно заявили ей еще в пятилетнем возрасте, что ей медведь на ухо наступил. С чего они сделали такой вывод, так и осталось для Олеси загадкой. Зато в музыкальную школу, разумеется, ходил ее брат. Он не хотел этого. Ему это совершенно не нравилось. Его и заставляли чуть ли не силой, и умоляли. Ведь он же был безумно талантлив, на грани гениальности, и, до поры, до времени, мама пророчила ему карьеру, по меньшей мере, великого оперного певца. Не срослось. Не оправдал он возложенных на него надежд. В подростковом возрасте сорвавшийся с тормозов братец попросту послал мамочку в известном направлении и бросил осточертевшую ему музыкальную школу. За полгода до ее окончания…

Олесе всегда нравилось заниматься спортом. Ей это доставляло удовольствие. Физически она была гораздо более развитой, чем ее мальчишки-ровесники, бегала быстрее всех, прыгала выше и дальше и подтягивалась на турнике. Мама хваталась за сердце. Она безумно переживала, что подобные тренировки сделают Олесю, - и без того размужичку, по определению мамы, лишенную, на ее взгляд, всяческого изящества, - совсем мужеподобной. Поэтому она всячески отваживала дочь от любых секций, в которые та предпринимала попытки ходить, под предлогом того, что ее, неженственную, с такими широченными плечами, никто и никогда, разумеется, не возьмет замуж. Зато пыталась, - опять же, чуть ли не силой, - таскать в секции своего сына.

Он ненавидел спорт и всячески упирался. Олеся ненавидела изображать из себя изящную лебедушку, стремящуюся к удачному замужеству и мечтающую раствориться в муже и детях. В принципе, глядя правде в глаза, им обоим было не сладко. Они оба пытались играть свои социальные роли, которым оба совершенно не соответствовали.

ДАВАЙТЕ НАЗЫВАТЬ ВЕЩИ СВОИМИ ИМЕНАМИ…

У Олеськиного бывшего мужа был очень интересный сдвиг по фазе. Его можно было бы даже назвать забавным, если бы все это происходило с кем-то другим. Например, если бы Олеся услышала об этом от кого-либо из своих знакомых, она, наверное, просто рассмеялась бы над тем, какие странные вещи происходят в жизни. Но, поскольку она являлась непосредственным участником данных событий, то забавным это ей, признаться, совсем не казалось.

Если уж говорить начистоту, она так никогда до конца и не поняла, что послужило причиной такого неадекватного поведения ее милого супруга. Что это вообще такое было?.. Нервы?.. Мнительность?.. Паранойя?.. Или же все гораздо более серьезно, и у него имелись в наличие какие-либо психические отклонения?..

Ему все время казалось, что у них в квартире открыта входная дверь.

Это проявилось еще в первые месяцы их брака. А точнее, началось с самого же первого дня. Они тогда снимали квартиру у знакомых. Это был самый конец девяностых. Моторный завод, на котором Олеся тогда работала, периодически останавливался на несколько недель. Поэтому Олесин супруг уходил на работу, а она оставалась дома. Время было еще раннее, поэтому чаще всего Олеся укладывалась обратно в постель, намереваясь еще поспать. И…

Дверь с внешней стороны начинала дергаться…

Как происходил процесс запирания квартиры, например, у самой Олеси?.. Она поворачивала ключ в замке, вынимала его, - и, да, она тоже непроизвольно после этого дергала дверь, чтобы убедиться, что она закрыта. Один раз. Этого было ей вполне достаточно. Она не задумывалась прежде о том, как делают это другие люди. Возможно, они тоже дергают дверь, проверяя. Возможно, нет, - и у нее этот жест тоже со стороны может показаться мнительностью или следствием, например, психологической травмы, потому что она тоже излишне перестраховывается. Но, убедившись, что дверь закрыта, она уходила. Как, наверное, и большая часть остальных людей.

Но ее муж никуда не уходил. И просто дернуть дверь один раз ему было недостаточно. Для того, чтобы убедиться в том, что она действительно заперта, ему нужно было сделать это не один десяток раз.

И вот представьте себе такую картину маслом: лежит Олеся утром в тишине и слушает этот уже буквально сводящий ее с ума звук. Он повторяется с периодичностью примерно раз в десять секунд. Дверь дергается. Олеся, сцепив зубы, изо всех сил старалась сдерживаться. Она невольно следила при этом за секундной стрелкой на часах, стоящих на столике возле кровати. Проходила минута… Дверь дергалась… Две минуты… Пять… Олеся автоматически отмечала про себя, что такими темпами ее муж уже опаздывает на работу… Но он при этом все еще продолжал дергать дверь с прежней периодичностью, похоже, все еще никак не в силах поверить в то, что она заперта… Семь минут… Десять… Зачастую даже гораздо дольше…

Поначалу Олеся просто терпела все это, в бессилии сжав зубы. Она даже пыталась находить оправдания своему супругу. Она старалась внушить себе, что ведь он же не со зла все это делает, в конце концов; он о ней заботится, о ее безопасности… Пусть и таким причудливым образом… Иногда, все-таки не выдержав, она пыталась обратить все это в шутку, вставала, открывала дверь, говорила мужу что-нибудь ободряющее и веселое и сама запирала ее со своей стороны… И невольно начинала уже задумываться о том, насколько все это нормально…

Спустя несколько месяцев подобного безумия, Олеся уже даже и не пыталась терпеть и искать оправдания для своего мужа. Она просто через десять минут вскакивала с кровати, в чем мать родила, распахивала дверь и в ярости орала что-нибудь, типа: “Пусть она вообще, на хрен, будет открыта нараспашку! Может, меня хоть кто-нибудь украдет, - я только счастлива буду!..”

От всего этого окружающего ее безумия у нее самой капитально начали сдавать нервы…

Еще хуже, - хотя, вроде бы, куда уж хуже?.. - была ситуация по вечерам. Знаете, сколько раз за вечер человек проходит мимо входной двери?.. Из комнаты в кухню, в туалет, воды попить, принести что-нибудь, руки сполоснуть, в конце концов, в душ, - и обратно, об этом тоже нельзя забывать!.. И каждый раз, без каких-либо исключений, проходя мимо входной двери, Олесин муж надолго замирал около нее.

Зрелище было, признаться, не для слабонервных. Со стороны это выглядело примерно так. Гера останавливался, протягивал руку к замку и несколько раз с силой дергал запор, пытаясь провернуть запертый замок еще дальше. Разумеется, ему это не удавалось. Потом он убирал руку и склонялся над замком, словно пытаясь разглядеть там нечто, недоступное той же Олесе, выпрямлялся, потом снова склонялся и опять выпрямлялся… И так - раз пять - десять. После этого Гера снова протягивал руку и еще несколько раз дергал замок, пытаясь провернуть его. Но и это не убеждало его в том, что дверь заперта. И он снова убирал руку, склонялся над замком, выпрямлялся, склонялся, выпрямлялся… Потом весь этот ритуал повторялся по кругу… И еще… И еще раз…

При этом выражение лица у него бывало совершенно бессмысленным, рот тупо приоткрывался, глаза стекленели… Олеся смотрела на него, в буквальном смысле слова, с ужасом и думала о том, что нормальный человек так себя вести не станет…

В очередной раз склонившись-выпрямившись, Гера, наконец-то, очевидно, приходил к выводу, что с дверью все в порядке. После этого он удовлетворенно кивал и с осознанием значимости выполненной миссии продолжал свой путь на кухню или куда там еще…

Буквально через несколько секунд, на обратном пути, возвращаясь в комнату, Гера снова натыкался взглядом на входную дверь, опять замирал около нее, и вся вышеописанная процедура повторялась…

Через некоторое время у него снова появлялась потребность выйти… А потом - вернуться… И каждый раз, проходя мимо входной двери, он надолго замирал около нее, полностью отключаясь от окружающего мира…

МУДРАЯ ЖЕНЩИНА

Олесина мама всегда была очень мудрой женщиной. Удивительно, но она настолько сильно сама была уверена в этом, что окружающие даже и не смели ей возражать, посчитав за лучшее просто согласиться с ее мнением. И горе было тому, что посмел бы хоть в чем-то с ней не сойтись по каким бы то ни было вопросам. Мама всегда точно все знала. Заранее. И никогда ни в чем не сомневалась. Ни в каких вопросах. И можно было только посочувствовать тому смельчаку, который решился бы пойти против нее. Людей она уничтожала просто походя, даже и не зацикливаясь на этом. Стирала в порошок. На зависть любому киллеру.

Существуют только два мнения: мое и неправильное… Как ни печально, но это было как раз про нее…

Стоит ли упоминать о том, что Олеся всегда свято верила своей маме. Она так была воспитана. Любые мамины слова были для нее истиной в последней инстанции. И Олесе даже и в голову не приходило, что мама, как и любой другой человек, может хоть в чем-то ошибаться. Такое кощунство даже представить себе было невозможно.

Причем, на самом деле, как Олеся поняла, уже став гораздо старше, мама ошибалась очень даже часто. И глупая Олеся, привыкшая внимать каждому маминому слову, нередко попадала впросак, становясь невольной жертвой этих самых ошибок. Но даже и тогда, когда это происходило, мама не признавала этого. Совершенно спокойным, уверенным, четким голосом она объясняла своей непутной дочери, что это она сама виновата в имевшей место ошибке. Ведь мама изначально понимала, что Олеся собирается поступить неправильно, и давала ей прямо противоположный совет. Но, тем не менее, Олеся сама не посчитала нужным ее послушаться и все равно сделала по-своему, за что теперь и должна расплачиваться. И пусть это послужит ей хорошим уроком на будущее, когда она снова решит, что уже стала слишком умной и взрослой, и мамины слова ей больше не нужны!..

Олеся обычно тупо хлопала глазами и молчала, словно проглотив язык. И, прекрасно осознавая, что в действительности дело было с точностью до наоборот, она никогда, - даже самой себе, в душе, - не смела признать мамину ошибку и во всем соглашалась с ней. Искренне соглашалась, начиная сомневаться в себе и в причинах своих поступков, и убеждая саму себя в том, что она действительно ошиблась и была во всем не права.

Да, Олесина мама была очень мудрой женщиной. Она любую ситуацию умела повернуть в свою пользу. А вот сама Олеся, похоже, была тогда просто полной дурой с интеллектом где-то на уровне ясельной группы детского садика. Как-то иначе объяснить ее поведение было просто невозможно.

Однажды Олеся влюбилась. И, разумеется, не нашла ничего лучшего, чем рассказать об этом маме. Причем, надо заметить, что мужчина не слишком подходил ей на самом деле. Во-первых, он был на целых десять лет ее старше. Олеся уже успела побывать замужем за одним таким и пришла к выводу в свое время, что это - слишком большая разница для счастливых отношений. Но, тем не менее, это ее, похоже, ничему не научило.

Во-вторых, понравившийся Олесе гражданин имел весьма криминальное прошлое. Он успел отсидеть два раза, причем, второй раз - за убийство, хоть и непредумышленное, случившееся в пьяной драке. И, да, - он был алкоголиком. Это - в-третьих.

Но, тем не менее, чем-то он ей очень понравился. Ну, что ж, и такое бывает в нашей жизни.

Девочка-пай, рядом жиган и хулиган…

Олеся на тот момент как раз приходила в себя после довольно странного и вовсе не безболезненного развода. И, даже несмотря на то, что она уже побывала замужем и имела ребенка, в плане отношений с противоположным полом она все еще продолжала оставаться совершенно глупой, наивной и, можно даже сказать, невинной девушкой, так и не сумевшей до конца понять, что такое любовь. Получается, иногда и так бывает… И, конечно же, взрослый мужчина, уверенный в себе, сильный, смелый, искушенный, много повидавший и переживший, показался ей на каком-то этапе идеалом. И она решила, что к ней пришла любовь.

И, разумеется, на радостях поспешила сообщить об этом маме. Не могла же она с ней не поделиться своим намечающимся счастьем!..

Любая другая родительница, наверное, просто ужаснулась бы, узнав о таком колоритном избраннике дочери. И это было бы вполне естественно. Какая мать пожелает своему ребенку такой судьбы?.. Но вот только Олесина мама, даже не будучи еще знакомой с потенциальным кавалером дочери и зная о нем только из ее рассказов, тут же заявила, что Олеся не должна отвергать такой подарок, данный ей, возможно, самим Господом Богом. Она практически уговорила дочь дать шанс этому человеку и, возможно, еще спасти его для общества своей великой любовью.

Весьма странный совет со стороны любящей и заботливой мамочки, надо заметить. Но Олеся, разумеется, к нему прислушалась. Мама ведь лучше знает; она плохого не посоветует… И она уже практически было дала этот самый шанс своему избраннику… Как вдруг, очень вовремя, выяснилось, что он, вдобавок ко всему, еще и женат, и его жена как раз в тот момент ждала ребенка…

Олеся порвала с ним сразу же и без малейших колебаний. Женатый мужчина был для нее безусловным табу. Но, разумеется, наметившиеся было чувства к нему не могли пройти так быстро, и Олеся тайком страдала. И именно мама, - вместо того, чтобы поддержать дочь в ее, в принципе, нелегком выборе, - видя ее страдания, изо всех сил внушала ей, что она не должна так легко сдаваться и опускать руки. Она твердила, что Олеся не обязана обращать внимания на его жену, потому что они, разумеется, не любят друг друга и живут только ради ребенка. Мама говорила, что этот бедный мужчина, вне всякого сомнения, не знает счастья; он еще просто не изведал любви настоящей женщины, готовой ради него на все, и именно поэтому он такой непутный и неприкаянный, именно поэтому и вся жизнь у него сложилась так нелепо. И Олеся, несмотря ни на что, должна продолжать любить его, и однажды он поймет это, оценит ее чувства и уйдет от своей жены к ней, потому что, как и любой нормальный человек, захочет испытать счастье в этой жизни.

СИНДРОМ МЮНХГАУЗЕНА

К сожалению, Олеськина мама была очень тяжело больна. Возможно, просто смертельно. И все свое не слишком счастливое детство Олеська прожила с жутким чувством не проходящего страха за ее жизнь. Она всегда знала, что мама в любой момент может умереть, - или, в лучшем случае, стать обездвиженным инвалидом, за которым потребуется постоянный уход.

Этого Олеся, в принципе, не боялась и, разумеется, готова была, если такая беда приключится, верно и преданно ухаживать за своей любимой мамочкой. Лишь бы только она жила!.. Потому что другой вариант даже и представить себе было немыслимо…

Уход за мамой порой требовался уже и сейчас, потому что у нее регулярно случались тяжелейшие сердечные приступы, во время которых мама была совершенно беспомощна. Она лежала пластом, практически не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, и, бессильно глотая слезы, прощалась с родственниками. В первую очередь, с ухаживающей за ней непутной и непослушной дочерью, которая и была, на самом деле, извечной причиной ее плохого самочувствия.

Что поделать, - с дочуркой маме, явно, не повезло. Ведь это из-за нее, из-за ее безобразного поведения и отвратительного характера, у мамы сердце не выдерживало. И мама очень старалась донести это до Олеси, - пока у нее еще были силы говорить. Она просила ее взяться, наконец, за ум и стать хорошей девочкой, иначе она попросту загонит свою маму в могилу и останется совсем одна на всем белом свете.

Олеська тоже глотала слезы в ответ и клятвенно заверяла маму, что обязательно исправится, станет хорошей и послушной, - лишь бы только с ней, с мамой, все было хорошо. Родительница печально вздыхала, давая понять, что не верит ни одному ее слову, - потому что Олеся уже столько раз обещала ей, что исправится, а на деле все ее клятвы оказывались одним сплошным враньем. К сожалению, она знала, что ее дочь не умеет держать свое слово…

А ее дочь действительно совершенно искренне пыталась выполнить свои обещания и просто никак не понимала, почему это у нее никак не получается?.. Очевидно, она уже изначально была настолько испорчена, что это не подлежало исправлению…

Олеся старалась учиться еще лучше, - но, поскольку она и так была практически круглой отличницей, это было весьма проблематично. Она с удвоенным пылом бросалась наводить чистоту в квартире, - но, поскольку в их дочиста отдраенной квартире и прежде всю работу по дому выполняла именно она, то мама тоже словно и не замечала этого. Если бы это было возможным, Олеся напрочь отказалась бы от прогулок с подружками и прочих развлечений. Но вот беда, - ни подружек, ни прогулок, ни развлечений у нее никогда и не было. Все свое время, свободное от школы, она посвящала приборке квартиры. И маме. И Олеся просто не понимала, что еще может сделать, чтобы угодить ей.

Конечно, теоретически она могла бы стать еще более послушной, не препираться с мамой, выполнять все ее советы и рекомендации… Может быть, тогда ее мамочка стала бы более счастливой и прекратила болеть… Но даже и это было бы весьма затруднительно, потому что Олеся и без того с колыбели слушалась каждого маминого слова, - не то, что не смея даже возражать, а попросту, в принципе, не зная, что с мамой можно хоть в чем-то не согласиться. Своего мнения у нее не было и быть не могло. Мамино слово было неписаным законом. И Олеся в детстве даже и представить себе не могла, что она хоть что-то имеет право сделать по-своему.

Глядя правде в глаза, Олесина мама имела в наличие совершенно забитого закомплексованного ребенка, для которого она всегда была единственным лучом света в темном царстве. Дочь даже дышала только ради нее, - и лишь в том ритме, который мама позволяла. Но и это не мешало маме постоянно обвинять ее в грубости, черствости, жадности, эгоизме, - и еще во многом. И требовать немедленно, - вот сию минуту!.. - брать себя в руки и исправляться…

Олеся очень старалась. Она совершенно искренне пыталась стать хорошей. Но просто уже не знала, как. Она попросту не понимала, что еще может сделать, чтобы утешить и порадовать маму.

А мама совсем умирала…

Помимо сердечных приступов, у нее регулярно пропадал аппетит, и она не в силах была запихать в себя ни кусочка. А потеря аппетита, как всем известно, является первым признаком тяжелой неизлечимой болезни… Так что сомнений даже и быть не могло… При этом мама катастрофически худела, - что, в принципе, было совершенно даже и не удивительно, ведь она практически ничего не ела!.. Потом у нее, кажется, начинали отказывать внутренние органы, поднималось высочайшее давление, учащались сердечные приступы, отнимались руки и ноги, - она не просто переставала их чувствовать, порой у нее бывала парализована вся левая половина тела. И мама, - а вместе с ней, и все остальные, - понимала, что это - конец…

Едва способная ворочать языком, мама шепотом отдавала распоряжения убитым горем родственникам на случай ее внезапной, но уже давно ожидаемой смерти… Не забывая при этом попутно лишний раз напомнить Олеське о том, что это именно она, своим безобразным поведением, довела ее до такого состояния…

В семье воцарялся траур…

Олеся росла с постоянным неподъемным чувством вины. Она изо всех сил старалась быть хорошей девочкой, прилежно учиться, слушаться маму и помогать ей, но все ее усилия были тщетны. Мама все равно умирала. Олеська и сама без раздумий отдала бы свою никчемную, никому не нужную жизнь за то, чтобы она была здорова и счастлива, но ничего не помогало. И мама просто тихо угасала…

Олесин отец - мамин муж - был глупым грубым человеком, с которым мама, разумеется, была глубоко несчастна, любил выпить, - хоть и нечасто, к счастью,- а выпив, становился совсем дурак-дураком. Но при этом он почему-то не был причиной страшных маминых страданий. Олеськин младший брат вообще подрастал порядочным негодяем; он открыто хамил родителям, посылал их во всех известных направлениях чуть ли не с детсадовского возраста, воровал у них вещи и деньги, но мама лишь восторгалась с упоением любыми его подлостями. И только при взгляде на прилежную дурочку Олесю, бегающую вокруг нее с лекарствами и примочками, глаза ее изнеможенно закатывались, руки прижимались к останавливающемуся сердцу, и мама падала - точнехонько на удачно оказавшуюся рядом кровать - в очередном сердечном приступе…