Стражи Татироса. Посланница Солнца

Пролог. Холм всех Покаявшихся 

И уйдёт Солнце с небесной суши,

и слопает злой Алу серебристую Луну,

и перегрызут два Стража глотки, один другому.

Тогда тьма разольёт ядовитые волны свои от севера до юга,

от запада до востока, от моря до моря.

И ступит нечестивая Ардат на твердь земную,

пройдёт по руинам священной горы,

отравит реки, иссушит леса кедровые.

Ардат, Мать всех демонов.

Вскормит она окаянных детей своих

кровавым молоком тела своего,

всё до капли отдаст, а потом восполнит,

бедами пройдя по судьбам человеческим.

Не остановить её, не уничтожить,

пока Стражи Татироса земли делят, старые обиды ворошат,

кровью вскармливают поле боя.

Пока терзают душу светлую и невинную,

на жертвенный алтарь кладя Посланницу Солнца…

(Падение Татироса. Песнь Пятая)

Пролог. Холм всех Покаявшихся

Эйрис, прикованная цепью к железному стулу, тяжело дышала и ещё пыталась сохранять последние крохи сил. Ослабленная голодом, побоями, жестокой лихорадкой, поразившей её в грязной вонючей камере глубоко под дворцом, девушка с трудом удерживала голову.

Когда-то роскошные чёрные волосы её нынче спутались и свалялись. Нежная кожа покрылась синяками, кровоподтёками, какой-то зудящей сыпью. Да и царские наряды остались в прошлом. Теперь на ней лишь грязная длинная рубаха, едва прикрывающая разбитые колени.

Резкий голос жреца вывел её из оцепенения:

— Учитывая опасность и порочность услышанных нами свидетельств, после всех должных процедур и выяснений обстоятельств, согласно установлениям царя нашего Лагамара, мы, поверенные в делах, признали справедливым, что… — верховный жрец закашлялся, переводя дух, выдерживая страшную паузу и окидывая мрачным взглядом собравшихся в тесном Зале Правосудия. — … Эйрис, царевна вражеского государства Рамайана, представшая ныне перед Верховным Судом Иллара за свои злодеяния, признана виновной!

Её едва не снесло волной поднявшегося шума и гвалта. Кто-то выкрикивал протесты и тряс кулаками, кто-то громко поддерживал вынесенный приговор.

— Царевна Эйрис особо ценный заложник! И должна находиться под защитой царя Иллара, а не быть осужденной за обвинения, состряпанные впопыхах!

— Казните её и получите ещё одного лютого врага! Её отец и жених соберут свои армии и придут на наши земли такой силой, какую нам не одолеть!

Эйрис почувствовала, как отнимаются ноги. Она покачнулась в кресле от боли, слабости и потрясения. Царевна медленно направила тяжёлый воспалённый взгляд туда, где сидели жрецы, советники царя и царица, эта рыжеволосая злобная дрянь. Как мстительно и самодовольно Маар улыбалась!

Тем временем жрец продолжал:

— Царевна Эйрис признана дочерью Ардат, матери всех демонов. Запретными ухищрениями травила водоёмы столицы, косила скот болезнями, умертвила младенца, рожденного у Гера и Санат, приближённых царя нашего. Руками своими сожгла лицо жреца Мирду, когда тот проходил мимо! За подобные злодеяния следует наказание в виде лишения жизни через сожжение заживо! А потому настоящим приговариваем и признаём Эйрис, царевну Рамайаны, виновной. И поручаем её душу служителям нижнего мира, Кура. Приговор будет приведён во исполнение нынче же. Потому приказываю вывести за пределы города дочь Ардат и сжечь на Холме всех Покаявшихся.

— Отложите исполнение приговора до возвращения царя!

— Не ведают, что творят!

— Сомневаетесь в законности моей власти? — царица Маар почти кричала. — Я уполномочена указом царя исполнять его обязанности в его отсутствие! Можем сжечь вас рядом с ней же, советник. Сегодня же и на том самом холме! Отец этой дьяволицы бросил нам вызов, решив отдать свою дочь в жёны нашему злейшему врагу. Пусть все в Татиросе знают, что наш великий царь Лагамар умеет мстить, как никто другой!

— Желаете ли сказать что-то, царевна? — тихо вопросил жрец, с отвращением посмотрев в сторону осужденной. — Попросить о снисхождении? Помолиться?

Эйрис поморщилась от боли и слабости, но из последних сил выпрямилась, а затем произнесла, дрожа и чувствуя, как внутри обжигающей волной поднимается злое отчаяние:

— Просить о снисхождении тщетно, а обвинения ваши — ложь, выдуманная на пустом месте. Нет вины моей в том, что ваши водоёмы отравлены и что за их чистотой не следят, как подобает. Нет вины моей в том, что ваш скот косит болезнь, именуемая голодом. Не я уничтожаю посевы и запасы зерна! Нет вины моей ни в чьих горестях! Особенно в горестях Гера и Санат. Да, во мне есть толика магии, и она помогла мне отбиться от приставаний жреца Мирду. Я обожгла его лицо и признаю это с довольством. Если бы я носила с собой кинжал, то без раздумья всадила бы оружие в его никчёмную глотку. Не только за то, что служитель храма посмел думать обо мне свои грязные мысли, да ещё и решил воплотить их в жизнь! Моя вина лишь в том, что я согласилась стать женой царя Гадеса, правителя государства, с которым вы воюете уже более века. И в том, что я стала свидетелем недостойного поведения царицы Маар, — Эйрис перевела взгляд на упомянутую царицу и мстительно заулыбалась. — Думая, что её слов не слышит никто посторонний, она клялась брату царя, царевичу Ассуру, в страстной любви, бросалась ему на шею и умоляла согреть её ложе, пока государь занят в Совете.

Глава 1. Демоница и змей

Несколько месяцев назад

— ... и покорил Он земли от восхода солнца до заката солнца. И направил путь свой от моря Сафад до моря Катан. И cобрал Он кочевые племена, и разошлись они среди тех людей, кто пришёл за Ним, переняли знания о земледелии, строительстве, чтении и письме. Смешались языки их в один. И вера их в одну. Так появились новые поселения и города в царстве Иллар, едином и могучем. И воцарился Он в краю том, получив имя Баал Солнцеликий… — молодая светловолосая женщина Сурифь в очередной раз перед сном рассказывала старую притчу младшему сыну об образовании их родины.

— А откуда пришёл сам Баал? — спросил мальчик шести лет, зевая, но не закрывая глаз. Каждый раз он задавал новые вопросы.

— Никто наверняка не знает, — ответил старший брат двенадцати лет, пытающийся заснуть в этой же комнате. — Говорят, это бог, сошедший с гор, что по ту сторону священного Антареса, за Лазурной Чертой.

— Лишь божеству под силу объединить столько племён и народов разной культуры, — молвила Сурифь, подошла к окну, задумчиво улыбнулась.

Восхитительный сегодня был закат. Яркое солнце сияло целый день, золотя изумрудные просторы и заснеженные вершины гор Аттаира. Покрывало драгоценной пылью всё, до чего могли дотянуться его разлапистые лучи: бока могучих склонов вдали, богатые кедровые леса у подножий, изумрудные луга, ледяные ручьи, бегущие с вершин мимо руин древнего города в деревню Сангар.

А вечером небо стало таким ярким и розовощёким, что никакие столичные художники не смогли бы передать всю божественную красоту этого сияния. И не найдётся цветка сафлора во всём мире, чтобы получить из его лепестков подобный оттенок.

Деревня медленно отходила ко сну, чтобы на рассвете вновь пробудиться голосами, стуками, скрипом телег, криком петухов, кудахтаньем кур, гоготанием гусей. Но самым любимым из звуков для Сурифь был смех детей. Неважно, своих или чужих. Громкий детский смех, переливающийся звоном серебряных колокольчиков.

Утром её мальчишки закончат завтрак и примутся за работу. Старший починит лестницу и дверь, младший ему поможет. Рукастые у нее были сыновья. А как иначе? Взрослого мужика в доме не было. Война забрала. Несколько лет назад вражеское царство Гадес напало на границы Иллара ранним утром без предупреждения. Тогда мало кому удалось сбежать в горы.

Сурифь научилась справляться. И сколько же мужиков приходило к ней свататься! Из соседних деревень и даже городов! Всем отказала, хотя была молода, могла похвастать красотой и здоровьем. Ещё бы родила. Но что, если и другого мужа заберет война? Что ей потом делать с несколькими детьми одной?

Но самым страшным были даже не вражеские солдаты. А рогатый Алу. Сын тьмы и огня. Прилетал с юга, парил над войсками и вгрызался в битву. Всегда занимал сторону нападавших, ибо питался злом. Огромный крылатый ящер, зеленый и невероятно злобный. Похожий на дракона, но без передних лап. Весь покрытый зловонной слизью, защищающей его от стрел и любого людского оружия.

Воины верили, что если погибнуть в проˊклятом огне такого монстра, душа попадет в Кур, нижний мир. Мир вечных мучений. Спасти душу от такой беды и сопроводить ее в Дильмун, верхний мир вечного блаженства, могут только боги. Но какое дело богам до смертных?..

Вот и боялись воины Алу до безумия. Никто не хотел вечность страдать в Куре.

Местная колдунья пророчила, что демон снова вскоре сойдет с гор и заберёт в небытие как можно больше илларских мужчин. Это означало, что начнётся новая война. И страшнее её никто из живых не видел.

Сурифь тяжело вздохнула, но решила не тонуть в мрачных мыслях, а вернуться к домашним делам. Ей был знаком путь отступления в горы. Она верила, что сможет спастись с сыновьями и вывести соседей подальше от Сангара.

Да она и сама видела грядущие ужасы во снах. Пророчеств об этом мире родилось много с древних времён. Какие-то сбывались, какие-то погибали в пучине столетий.

Размышления прервал громкий стук в дверь.

— Сурифь, открой! — взволнованный мужской голос соседа Лота. — Ребёнок появляется!

«Раньше срока», — мелькнула мысль.

Женщина отперла дверь соседу, а затем, не задавая лишних вопросов, поторопилась собрать всё необходимое, чтобы принять в этот мир нового человека. Возиться пришлось недолго. Сумка врачевательницы всегда была собранной.

— Одар, — сосредоточенно бросила она старшему сыну, — запри дверь. Ты знаешь, где меня искать.

Одар кивнул. Он привык к такой срочности. Всё-таки его мать была жрицей храма Тетиса, где учили врачеванию. И не просто врачеванию, а ещё и магии, с помощью которой жрицы могли отвратить демоницу Махлат, заклятого врага всех рожениц и новорожденных детей.

Если демонице не удавалось добраться до беременной женщины за все месяцы беременности, нечестивая приходила, когда жертва находилась в родах. Караулила несчастную, старалась всячески измучить её, украсть новорожденного и съесть. Махлат охотилась за маленькими детьми месяцами, пока родители не проводили над ними обряд благословения в храмах богини Гулы, покровительницы детей.

Сурифь всегда удавалось спасать женщин от злобы демоницы. А если когтистые лапы этой твари начинали тянуться к малышам, она насылала такие заговоры на злыдню, что та растворялась в воздухе и не появлялась несколько месяцев. Сильная была Сурифь, бесценная для жителей деревни. И те относились к ней с почтением.

Врачевательница почувствовала присутствие Махлат, едва приблизилась к дому Лота, одноэтажному, деревянному, добротному. Трупный запах наполнил её ноздри так резко, что Сурифь закашлялась. Тошнота подступила к горлу. Женщина остановилась у входа и зашептала заговор. Он должен был помочь на первое время, а потом его следовало усилить. Задерживаться не стоило.

Жена Лота, смуглая, маленькая, худенькая по своей природе, однако была волевой. Её не пугали ранние роды, боль и страх в глазах мужа. Когда Сурифь вошла в комнату, полную родственников Лота с женской стороны, то прогнала всех любопытных и начала распоряжаться. Оставила в комнате лишь петуха. И никто не посмел возразить ей.

Глава 2. Осыпанная золотом

— И захлебнётся мир в войне между двумя вечность враждующими землями. И поглощён будет ящером, настолько огромным, что хвост его обовьётся вокруг островов да материков. Раскалит и иссушит моря огненным дыханием своим. И вернётся мир в хаос, из которого вышел когда-то. И воцарится Ардат, мать всех демонов, кормящая грудью нечестивых детей своих. Вместо молока материнского — яд… Что это за вздор?

Царь раздражённо пригладил чёрную с проседью бороду, перевёл взгляд на своих детей.

— Отрывок из Песни о Падении Татироса, отец, — ответила царевна Эйрис, оторвавшись, наконец, от маленького зеркальца, сверкнувшего в ладошке. Уже четыре дня они ехали огромной вереницей повозок и конницы из Рамайаны в Гадес по особому приглашению гадесского царя. Столица была уже близко.

— Я знаю, что это за Песня. Но на кой провидица сунула мне это перед самым отъездом?

— Хочет, чтобы мы почитали сказочку на ночь, — хмыкнул царевич по имени Хаддад, статный черноволосый мужчина двадцати с небольшим лет от роду.

— Не выкидывай, отец! — воскликнула Эйрис, когда тот уже занёс руку, чтобы вышвырнуть послание в окно; забрала, раскрыла смятый листок. — Провидица никогда ни о чём не сообщает без причины.

— Мне не нужны дурные предзнаменования перед переговорами о помолвке. Хватает твоих ночных кошмаров! Ты говорила с провидицей о своих снах?

— Говорила. Ты же знаешь, отец. Она во всём видит беду.

— Гибель илларского царя от рук врага она все же предсказала, — справедливости ради заметил брат.

Эйрис вздохнула, отодвинула занавесь царской повозки и увидела вдалеке ярко-синюю гладь моря Сафад. Она с тоской вспомнила родной дом, Симирру, столицу Рамайаны. Как золотистые лучи ласкают побережье, искрятся драгоценными всполохами на волнах солёного моря, заглядывают в апельсиновую рощу на утёсе. Что говорить о розовых кустах олеандра, в которых, как в пене морской, утопал царский дворец?

Рамайана. Благословенный плодородный край, воспеваемый сотни лет поэтами и историками, запечатленный на картинах десятков талантливых художников. Одному кедровому лесу в горах Адлун посвящено столько произведений! Не счесть.

Пряности, шелка, благовония, драгоценные камни, лошади, серебряная утварь стекались в город реками и тут же выгодно распродавались. А теперь Эйрис ехала в столицу другого государства. Куда более богатую и помпезную.

Уже все вокруг сказали ей, какая она счастливица! Это так раздражало! Договоренности ещё не достигнуты, договор не подписан, переговоры ведутся уже многие месяцы. Одни лишь «если» и «возможно». Радовало одно — неопределённость закончится на днях. Когда царь Гадеса увидит её и примет решение, станет она его царицей или нет.

Сегодня утром, сразу после пробуждения Эйрис заставили вознести молитвы Аштарт, богине любви, семейного очага и плодородия. А также войны, ведь Аштарт считалась любовницей самого Ашшура. Царевне отказали в плотном завтраке: такая трапеза, по мнению наставницы, могла помешать ей влезть в подготовленный для помолвки наряд.

Что за глупости! Эйрис всегда плотно завтракала, чтобы не наедаться в полуденную жару или на ночь. И всегда оставалась стройной, словно кипарисы на дивном острове Арвад, что западнее Рамайаны.

А потом ещё оказалось, что дальнейшее продвижение откладывается по неясным причинам.

Одним словом, всё это выводило Эйрис из себя. Но теперь, когда до столицы осталось всего ничего, царевна попыталась рассуждать здраво и не давать волю эмоциям, отвечая на вопрос отца, волнуется ли она:

— Я не прочь выйти замуж. Таргат молод, хорош собой и богат. И согласился с моими пожеланиями относительно свадебного подарка.

Хаддад громко рассмеялся и заметил:

— Думаю, более всего в нём тебя привлекают совсем иные качества. Не так давно он стал царём Гадеса. Самого могущественного государства в Татиросе. Да ещё и так триумфально победил в поединке своего врага, царя Иллара. Не желаю видеть твои причуды при общении с ним. Иначе по всему Татиросу разойдутся слухи не о твоей редкой красоте, а о твоём дурном воспитании.

— Всем причудам, о которых ты говоришь, я научилась у тебя, братец, — парировала Эйрис, снова глядя в зеркальце, поправляя золотые заколки на густых волосах, тёмных, словно обсидиан, и тонкую линию чёрной подводки на веках под ярко-голубыми глазами.

— Ты слишком взбалмошная и непокорная для царя Гадеса. Измучаешь его. А он, я слышал, довольно резок.

— Со мной всегда можно договориться, — хитро улыбнулась царевна.

— И свадебный подарок… Ты захотела от него слишком много. Мало золота мы с отцом подарили тебе за твою жизнь?

— В ближайшее время я могу выйти замуж за царя государства, которое уже более сотни лет воюет с Илларом. Я рискую своей головой и головами своих будущих детей, наследников трона. Иллар становится сильнее с каждым годом. А теперь Таргат еще и убил их царя в поединке. Странно, что сыновья убитого еще не пришли к убийце с огнём мести. Да и не забывай про обычай: муж должен осыпать золотом жену. А у царя есть такая возможность.

— Верно, Иллар обезглавлен. Но лишь на время. Новый царь, кажется, хитёр. А его младший брат невероятно силён. Если им удастся завоевать Гадес, где гарантии, что они не захотят пойти войной на нас?

— Таргат убил Нарама в честном бою, — мрачно произнёс государь, хмуро посмотрев на спорящих сына и дочь. — Вызвал его на поединок, чтобы не проливать кровь воинов, и вышел победителем. Древний обычай.

Эйрис вздохнула:

— Даже если бой был честным. Неужто братья не будут мстить врагу за убийство их отца? Государя!

— Рановато ты начала бояться Иллара, сестра, — промурлыкал Хаддад так противно, что ей захотелось стукнуть брата по лбу. — Быть может, повернём обратно в Рамайану? Примешь предложение руки и сердца царевича государства, которое ни с кем не воюет.

— Этот брак поможет нам объединить силы против угрозы Иллара, — сказал царь. — И принесет золота столько, что мы сможем укрепить наши границы.

Глава 3. Смерть, золотящая глаза

Экур, столица Иллара. 1445-й год после Великого Хаоса

Ассур чеканным шагом вошёл под своды огромного храма, посвящённого богу войны по имени Ашшур. Это был самый древний храм в государстве, потому так отличался от других сооружений столицы своей мрачной помпезностью. Многоступенчатое здание, сложенное из кирпича, с пятью террасами, соединёнными между собой хитрой системой лестниц с крытым святилищем на самой вершине, отделанным ярко-синей глазурью.

«Лестница в небо для великого правителя Иллара», — с болью подумал царевич о своём отце, павшем в бою два дня назад.

Ассур был мощным и закалённым в боях воином двадцати пяти лет. Но даже эти многоступенчатые лестницы заставили его дыхание сбиться, а ноги загудеть. Молодой высокий мужчина поднялся к входу в Зал Тишины, куда приносили тела важных подданных царства, и они находились здесь до погребения. Пока душа не пройдёт церемонию распределения в нижний или верхний мир на Священном Мосту. Туда живые не допускались. Они могли лишь молиться.

Илларцы верили, что во время церемонии зачитывались списки дел умершего, настолько длинные, что хвост этого списка мог свисать с неба. Каждое из деяний оценивалось отдельно и распределялось в правой или левой руке Эллаан, богини правосудия. После того как список заканчивался, душе давали право высказаться. Но обычно всем всегда воздавалось по деяниям их, и дух умершего уходил туда, куда указывала Эллаан. Вверх или вниз.

Ассур огляделся, прошептал приветствие своему покровителю Ашшуру, в честь которого был назван, и спустился по невысокой лестнице в центр тёмного зала. Там у тела убитого царя Нарама стоял его старший сын Лагамар. Наследник. И новый провозглашённый царь Иллара.

Отец неподвижно лежал под одеялом из золотой парчи. На глазах его две большие золотые монеты. Плата за то, чтобы Привратник распахнул перед умершим врата Балават, открыл путь в райские кущи и позволил воссоединиться с любимой супругой. Чтобы прожили они все эпохи мира в любви и согласии.

Покойному царю подстригли светлую с проседью бороду. Пальцы его распухли, поэтому все персти сняли и повесили на нагрудную цепь. Ассур поправил покрывало из золотой парчи, хотя в этом не было нужды. Ему просто хотелось скрыть, что глаза наполнились слезами.

— Ты убил посланников Таргата, — ровным тоном молвил Лагамар, высокий мужчина тридцати пяти лет с голубыми глазами и золотистыми волосами, местами уже посеребрёнными. Ассур казался отражением Лагамара, только моложе. И гораздо мощнее.

— Таргат убил нашего отца, — напомнил царевич, прочищая горло.

— В поединке.

— Там не было ни намёка на честность, брат. Мы подписали бумагу о прекращении боёв на несколько недель в честь траура по гибели нашего достопочтенного дяди. Таргат нарушил договор, ударил по нашим землям. Я буду убивать каждого посланника Таргата, пока жив. И доберусь до него самого. А потом заберу его земли. Заберу весь Гадес, будь на то воля богов! И ты объединишь наши владения под своей царской дланью.

— Наши предки не смогли сделать это за сотни лет. А сможешь ты?

— Сомневаешься в нашей победе?

— Гадес убил нашего отца! — приглушённо рявкнул Лагамар. — Мы всегда были слишком самонадеянны, самоуверенны, вспыльчивы! Кичились нашей силой и твоими способностями. Частенько отец сначала делал и только потом думал. Он действовал нахрапом! Как и ты! Пришло время задуматься, затаиться, выждать, поиграть с врагом.

— Наш отец всегда славился мужеством, а не играми, — в голосе Ассура послышалось презрение. — Он был воином и…

— …и потерпел поражение! Теперь лежит неподвижно под сводами храма и покрывалом из парчи, а смерть золотит ему глаза. Жрецы поют молитвы о его упокоении. И завтра похоронят в усыпальнице, где и обретёт он вечный свой покой… У нас с тобой, брат, впереди новая война. Но вести её мы будем иначе. Одной силы и древней магии мало.

— Мы ведём эту войну уже не одну сотню лет, — устало рыкнул Ассур, сложив руки на груди, горько посмотрев на тело отца. — И нет ей конца…

— Посланники Таргата ведут переговоры о его женитьбе на дочери царя Рамайаны. Взяв девку, он заполучит верного и сильного союзника. Рамайана всегда держалась особняком. У них слишком много золота, воинов, армия экипирована лучше. Пусть бойцы и не так опытны в бою, как этого бы хотелось Таргату. Если их объединенные войска ударят по нам, мы едва ли сможем удержаться. И соседи не помогут. И твой зверь. Мы должны помешать этому союзу.

— Убить невесту Таргата из мести — и нет проблемы… — Ассур помрачнел. — Красивый ответ бы получился. Напомним её отцу, как выбирать себе союзников.

— Ты любимец бога войны, брат мой. И богини сладострастной любви. Этого не отнять. А вот бог мудрости давно наплевал на тебя, да ещё и грязью облил. Если мы убьём девчонку, Рамайана точно вступит в войну против нас. Говорят, дочь слишком дорога царю. О её красоте легенды ходят. Да и что-то с ней нечисто. Поговаривают о её колдовском даре. Я советовался с Дозорными Антареса и Велиадом. Быть может, она та самая?..

— Если ты о Посланниках Солнца, они всегда были мужчинами, — ответил Ассур.

— В пророчествах сказано, что в этот раз Посланником станет женщина.

— Вероятность слишком мала, — скривился царевич. — Но даже если и так, Таргат не позволит ей участвовать в войне против демонов. Если девчонка станет его царицей.

— Есть план, мой кровожадный брат. Я бы хотел пригласить её к нашему двору.

— Твоя ревнивая жёнушка сживёт её со свету.

— Моя ревнивая жёнушка пусть лучше думает о том, как бы, наконец, осчастливить меня наследником. Теперь это её главный долг. Как царицы Иллара.

— Зачем рамайанская царевна при дворе?

— Проникнуться илларским духом, — усмехнулся Лагамар.

— Хочешь соблазнить её?

— Я женат.

Ассур мрачно взглянул на старшего брата и воскликнул:

— Опять я должен делать грязную работу?

 Глава 4. Прибытие в Гадес

В Ал-Лат, столицу Гадеса, великие гости прибыли днём. Эйрис, выглянув из окна, с любопытством рассматривала широкие, мощёные камнем улицы, храмы, висячие сады и помпезные дворцы. Везде знамёна ярко-синего цвета с изображением серебристого быка с орлиными крыльями и человеческой головой.

Её заинтересовало многообразие рынка у знаменитого порта. Ящики с едой, обозы с тканями, телеги с красителями к этим тканям, домашняя утварь. Восхитительное оживление на фоне моря в такой чудесный день!

У массивных городских ворот их встретила царская гвардия, чтобы в сохранности сопроводить гостей во дворец: посланники посольства Рамайаны в Ал-Лате, а также царский советник Таммун, седовласый мужчина с елейной улыбкой. Эйрис он не понравился сразу, едва открыл рот, чтобы произнести длинную витиеватую приветственную речь. Но царевна не смела показать этого, потому всю дорогу до дворца расточала улыбки и скромно молчала. Для виду, чтобы сбить с толку советника своей мнимой покладистостью и скромностью.

Долгожданные рамайанские гости успели переодеться на подъезде к городу и теперь могли предстать перед царем Гадеса во всем великолепии наряда. Отец и брат в лёгком колете с гербами Рамайаны на груди — золотая чудо-птица на красном фоне. И Эйрис, наряженная, как и подобает юной царевне: длинное лёгкое белое прямое платье, приталенное и сборенное у плеч по южной моде, заколотое золотыми застёжками в форме роз. Прекрасные, слегка загорелые руки обнажены. На запястьях — по тонкому золотому браслету. На ногах — кожаные сандалии со вставками из золота. Длинные густые чёрные волосы богатыми волнами ниспадали на спину, передние локоны оплетены лентами. В ушах золотые серьги тончайшей работы с редким рамайанским жемчугом розового цвета. Ярко-голубые глаза искусно подведены сурьмой по местной моде. И это единственная краска, которую позволила себе царевна. Ровный цвет лица, бархатистая кожа, лёгкий загар и румянец — всё настоящее. На губах бальзам из пчелиного воска и масел, подчеркивающий яркий природный розовый цвет и придающий им красивый влажный блеск.

Гостей ожидали. Процессия въехала на площадь перед огромным царским дворцом, представляющим комплекс из помещений для официальных встреч, жилья, хозяйственных нужд. Комплекс этот окружала массивная белая стена с зубчатыми стенами. С двух сторон от въезда — огромные изваяния крылатых быков, добрых духов, хранящих Гадес.

Восточнее над дворцом возвышалось богато выкрашенное разными цветами святилище с семью уступами и башней на вершине. Чем выше, тем светлее цвет. Храм был построен во славу Тетиса, главного покровителя города, бога, вышедшего из Великого Хаоса. Небытие мира превратившего в бытие.

Процессия объехала огромный фонтан с изваянием крылатого быка в центре, с крыльями, выкрашенными ляпис-лазурью, и остановилась перед невероятно широкой и длинной лестницей, ведущей во дворец. Почти всё свободное пространство площади заполонили вооруженные мечами да копьями воины.

Сам владыка ожидал у подножия лестницы по старой доброй традиции, а не в тронном зале. Заложив руки за спину, расставив длинные крепкие ноги, гордо приподняв голову. Эдакий черноволосый лев. Молодой, сильный и мощный. За его спиной маленькая армия напомаженных советников и жрецов с длинными тёмными курчавыми бородами в светлых мантиях.

Когда процессия остановилась, правитель Гадеса твердой поступью направился встречать дорогого гостя.

Царю Таргату не так давно исполнилось тридцать с небольшим. Ничто не укрылось от зоркого взгляда Эйрис: ни красивые карие глаза, ни благородные черты лица, ни прекрасные тёмные брови вразлёт, ни густая короткая борода, ни курчавые чёрные волосы до плеч. На нём довольно простая для царя одежда: светлая рубаха из шёлка, тонкая бархатистая куртка, чёрные штаны, лёгкие туфли. А когда он поравнялся с царем Рамайаны, Эйрис с удовлетворением заметила, как высок и широк в плечах её вероятный жених. По стану морозным вихрем пробежались мурашки. Странно, в такой-то знойный летний день.

Цари Гадеса и Рамайаны расцеловались, словно давние друзья, обнялись, сердечно, просто, с широкими улыбками.

— Да благословит тебя Создатель, сосед!

— Да благословит тебя Тихи՛на!

Царевич Хаддад поклонился царю Гадеса. А когда очередь дошла до Эйрис, облачённую в легкое нежное одеяние, царевна тоже изобразила изящный поклон, принятый при гадеском дворе. Посмотрев в пронзительно-голубые, словно топаз, глаза девушки, которую ему прочили в невесты, царь на несколько мгновений застыл.

Царевна позволила ему внимательно рассмотреть её лицо, для вида стыдливо опустила глаза, показав длинные чёрные пушистые ресницы. Сложила нежные пухлые, при этом чётко очерченные щедрой природой губки в смущённую улыбку — опять-таки, чтобы царь подумал, что она скромна и покорна. Эйрис знала, что такие властные мужчины любят покорных нежных женщин. Зачем ему до помолвки и свадьбы узнавать её истинный характер? Непростой, несколько строптивый, иногда взрывной.

— Счастливы глаза мои, что видят такую красавицу, — тихим бархатистым голосом промолвил Таргат, завороженно её разглядывая и будя в её душе тёплые волнительные потоки. Ах, какой глубокий, тёмный взгляд! Какая томная улыбка!

— Владыка, — сладко пошелестела она, снова взглянув на него и заулыбавшись в ответ, но уже не смущённо, а с хитринкой и толикой своего колдовского кокетства, — счастливы губы мои, улыбающиеся вам. Я бесконечно рада прибыть в блистательную столицу Гадеса.

Таргат слегка склонился перед царевной, нарушив церемониальный протокол, поцеловал пальцы её руки, которую положил на свой левый локоть, и вся процессия двинулась во дворец во главе с государями Гадеса, Рамайаны и Эйрис.

***

Масштабы царского дворца поражали. Рамайана тоже была богатым государством, но Гадес будил в Эйрис какой-то затаённый страх. Высокие расписные потолки, огромные колонны, необъятные залы, множество этажей, лестниц, комнат. Был во дворце Красный Зал, Изумрудный, Сапфировый, Янтарный Зал и множество других. Да здесь легко затеряться и за всю жизнь не найти выхода! Если царь не откажется от помолвки, ей придётся остаться дожидаться свадьбы здесь.

Глава 5. Страх - удел слабых

Вскоре к Эйрис постучался старший брат. Темноволосый и голубоглазый царевич Хаддад, статный, но более худощавый, чем отец. Он уселся на балконе напротив сестры, вальяжно закинул ногу на ногу, внимательно оглядел её и мягко произнёс, обращаясь к улыбающимся ему молоденьким служанкам:

— Оставьте нас.

Когда посторонние вышли за дверь, Хаддад сказал:

— Царь распорядился, чтобы ты сидела подле него на пиру. Отец справа, ты слева. Он нарушает устоявшийся протокол, но проявляет к тебе интерес.

— Таргат царь, он не может нарушить протокол, он сам его устанавливает. К тому же, его интерес ко мне — разве это плохо?

— Нет. Но мне бы хотелось, чтобы Таргат выбрал тебя не из-за твоего богатого приданого в десяток тысяч воинов. Семь тысяч обученных солдат из числа пехоты, три тысячи из числа конницы.

— Я посмотрела на Таргата и увидела если не всё, то многое. Он честолюбив. Красота супруги, её манеры, родовитость — всё это важно для него.

— Я лишь надеюсь, что он полюбит тебя. По-настоящему. Как наш отец любил нашу мать.

— Ох, брат! — фыркнула Эйрис, откинула голову и зашелестела тихим смехом. — Этот случай один на сотни тысяч. Таргат озабочен своим воинственным соседом, Илларом. Ему некогда растекаться от эмоций к своей супруге.

— И тебя это устроит?

— Если Таргат согласится на этот брак, я буду царицей Гадеса, — улыбнулась Эйрис. — Самого могущественного государства в Татиросе. Ради этого я на многое готова пойти. Но чего не потерплю, — измен и наложниц. Я должна быть не просто любимой, а единственной.

— Поговаривают, он падок на такие удовольствия. И у него уже есть дети.

— Это дети наложниц, у них нет какого-либо веса против законных наследников, да и Таргат всего лишь мужчина, — Эйрис пожала плечами. — Не думаю, что его будет сложно перевоспитать.

— Да будет Аштарт благосклонна к тебе, сестра, — усмехнулся Хаддад.

— Вот увидишь. Она будет благосклонна ко мне.

— А как ты объяснишь своему будущему супругу свой маленький магический секрет?

— А зачем ему знать о нём? — тихо поинтересовалась Эйрис.

— Если он узнает об этом случайно, тебя могут принять за слугу демоницы Ардат. Или, что хуже, за её дочь. Ты знаешь, что случается с теми, кого подозревают в служении матери всех демонов.

— Ты предлагаешь рассказать ему, кто я и на что способна?

— На что ты способна, мы пока не знаем. Но Таргат должен понимать, что твоя магия идёт не из чёрных подземелий Кура, а от самого света.

— Это моя сокровенная тайна. С самого детства. И я не хочу, чтобы кто-то, кроме тебя и отца, узнал о ней. Я не ведьма и не демон Ардат.

— Это знаем мы с тобой, а Таргат нет. У тебя будет много завистников при дворе. И если они что-то заподозрят, могут нашептать в уши царя не те речи. Советник царя Таммун первый в очереди на звание сволочи. Он влиятелен, хитёр и ловко обводит врагов вокруг пальца. Если всё пройдет гладко, тебе нужно быть осторожной.

— Если меня нарекут царицей, и Таммун не станет моим другом, царю не нужен такой советник.

— Рассуждаешь, как царица. Взбалмошная и недальновидная. Не стоит ходить по царскому дворцу с завязанными глазами. Помимо красоты и родовитости, царь ценит ещё и ум. А ты им не обделена. Наблюдай, выжидай, играй. Умение играть дорогого стоит. Помнишь слова нашего учителя?

— Помню, брат, — вздохнула Эйрис, гордо подняла голову и устремила ясный взор ярко-голубых глаз вдаль. Туда, где в солнечных лучах множеством искр переливались солёные воды тёплого моря Сафад.

Эйрис помрачнела, стала хмуриться. Однако её сложно было устрашить. Пусть отец и брат всегда сдували с неё пылинки, но она привыкла встречать неприятности с высоко поднятой головой. И когда узнала о своём даре, так при этом испугалась, что сбежала из дворца, пряталась в кедровом лесу несколько дней, а её искали едва ли не всем государством.

Эйрис не потеряла голову от страха даже тогда, когда на неё, стражников и служанок при переезде из столицы в другой город напала разбойничья свора. Стражу перебили почти полностью, некоторых служанок изнасиловали, а её саму оттаскали за волосы в тринадцать лет и пытались над ней надругаться. Но, к счастью, разбойников до смерти напугал её волшебный жгучий свет, всполохом которого она огрела злодеев, да и вовремя подоспел отряд отца, посланный следом. И когда умерла мама, самый близкий ей человек, Эйрис не упала духом. Пришла в себя быстрее безутешного отца. Заставила его поднять голову и продолжить жить.

Может, она и должна бояться Таргата. Он могущественен и суров, по слухам, крут и чрезвычайно жесток с врагами. Словно чёрный лев аттаирских предгорий. Но опыт управления государством уже успел получить немалый. Купался в любви народа, золоте и внимании великого множества женщин. В него влюблялись даже царицы других государств, готовые ради одной ночи с молодым и сильным владыкой Гадеса попрать священный брачный обед. Рискнуть всем ради мимолётного плотского удовольствия.

Но и она, Эйрис, далеко не простушка. Её род древний, по легендам ведёт начало своё от посланников самого Неба. Должно быть, это наследие и даровало ей толику магической силы, которой она обладала. Да даже если бы и не было речи ни о какой магии. Ни один мужчина на свете не смел устрашить Эйрис!

Так она и продолжала думать, собираясь на пир. Её облачили в длинное ярко-синее платье из тончайшего шёлка с лёгким шлейфом. На плечах круглые застёжки с изображением головы золотой чудо-птицы, символа Рамайаны. Прекрасные руки обнажены. На правом предплечье широкий браслет из золота. Чёрные локоны длинных, густых, блестящих волос у лица убраны лентами. В ушах длинные серьги из золота, инкрустированные ляпис-лазурью.

Царевна видела восхищение в глазах всех, кто встречал её в переходах дворца, пока она шла на пир бок о бок со старшим братом. Бояться? Она никогда в своей жизни не будет бояться. Страх — удел слабых, покинутых, недостойных. Кто-то когда-то сказал ей, что невзгоды и испытания нужно встречать с улыбкой. Она встретит их с ненавистью и жёстким отпором. Поэтому когда во всеуслышание объявили о прибытии на пир царевича Хаддада и царевны Эйрис, они вошли в Янтарный Зал твёрдой горделивой поступью. И тяжёлый взгляд царя Таргата из другого конца зала заставил сердце девушки забиться чаще.

Глава 6. Пир

На них смотрели десятки пар любопытных глаз. Посреди небольшого, но невероятно богатого Янтарного Зала с колоннами стояли три стола. Два для царя и его важных гостей, два для остальных пирующих. Оба государя, Таргат и Харрас, восседали рядом. Они замолчали, когда увидели Эйрис и Хаддада. Царь Гадеса, кареглазый, черноволосый, широкоплечий, был облачен в белую рубаху и тогу, выкрашенную в кроваво-красный цвет. На руках кожаные наручи с золотом, на плече крупная круглая застёжка с изображением крылатого быка. Густые чёрные кудри до плеч собраны в хвост.

На Таргате не было ни диадемы, ни головного убора в виде лавровой ветви, ничего, что говорило бы о его принадлежности к царскому роду. Ему и не нужно было обвешивать себя знаками отличия. Его рост, стать, поступь, манера держать себя, взгляд, дикая суровая красота — всё говорило о том, что этот мужчина обладает властью. Не только над государством, но и над сердцами людскими. Эйрис заулыбалась, почувствовав растущее желание покорить правителя Гадеса.

Таргат пристально и огненно смотрел на неё из другого конца зала, и она чувствовала этот огонь на себе. И не пугалась этого жара. Напротив, расправила плечи, горделиво приподняла голову, открывая красивую длинную шею, и начала смотреть только на него. Пусть она ещё очень молода и неопытна, но тоже из царского рода, и равных ей по красоте и знатности его советникам не отыскать.

Подойдя к царю, Эйрис изобразила изящный поклон, и тот позволил ей присесть рядом, по левую руку от него.

— Надеюсь, вы успели отдохнуть? — тихо спросил он с улыбкой.

— Успела, царь мой. Благодарю вас за радушный прием.

— Я с нетерпением ждал вашего приезда.

— Что ж, наше нетерпение взаимно, царь мой, — нежно прощебетала Эйрис, спокойно улыбнувшись и смущённо отведя глаза, давая ему возможность ещё раз рассмотреть её роскошные чёрные ресницы. — Мы ехали в Ал-Лар слишком медленно. Ожидание мучило меня.

Царь не сводил с неё взгляда и улыбался. Лукаво, словно ему была известна какая-то тайна о ней. Царевна вела себя за столом очень сдержано и осторожно: ела не много, отвечала на вопросы так, как положено, а не как хотелось. Но и сама заводила разговор. Слышала, что ему нравилось беседовать с образованными и умными женщинами.

Царь представил ей свою младшую сестру, Таниссу. Совсем юную девушку, гораздо моложе Эйрис. Это было пятнадцатое лето Таниссы. Юная царевна, чернобровая, черноволосая, кареглазая казалась кроткой рядом со своим старшим братом и его дорогими гостями. Но исподтишка и с интересом рассматривала брата Эйрис, Хаддада.

Если перед пиром сердце Эйрис еще точили крупицы страха, то теперь ей стало спокойнее. Что будет с её жизнью, если Таргат не возьмёт её в жёны? Она просто вернётся в Рамайану и продолжит жить, как жила. Однако от природы Эйрис была тщеславна. Ей хотелось оставить в истории след как царице сильного государства, а не как супруге какого-нибудь царевича, который даже не надеялся заполучить место на троне.

Когда зазвучали дивные звуки кануна, зурна, цимбал, царь пригласил царевну станцевать с ним. И Эйрис, положив руку на его широкую ладонь, выплыла следом за государем в центр Янтарного Зала. Как любая молодая девица, она любила танцевать. Делала это с особым удовольствием и страстью. Она всегда чувствовала музыку, ритм, легко вливалась в поток, словно была его частью.

Пирующие замирали, наблюдая за её танцем, очарованные её грацией, энергией, красотой. Словно и не девушка перед ними, а дух леса или рек, волшебная хилини. Дикая, лёгкая, словно ветер. Ниспосланная богами служить природе и быть их посланницей.

В её танце читалась свобода и жажда жизни. Она могла танцевать часами, не чувствуя усталости, полностью отдаваясь мелодии. Все любовались её очарованием и молодостью. Каждый поворот головы, взмах руки, лукавый взгляд, брошенный на царя, говорил красноречивее слов.

В этом танце мужчина не касался девушки. Плыл вокруг неё, словно оберегал, а всю лёгкость и красоту движений предстояло изобразить именно ей. Что она и делала с невероятным успехом, очаровывая зрителей. И самого главного из них — повелителя Гадеса.

К тому моменту, когда закончился танец, и государь с гостьей заняли места за столом, Эйрис подметила, как советник Таммун многозначительно переглядывается с другими советниками, военачальником и пристально смотрит на царя. По взгляду советника сложно было что-то понять, а вот по выражению лица Таргата она увидела всё: интерес, улыбку, явное желание ещё провести время за беседой с ней.

— Признайся, ты спустилась ко мне из самого Дильмуна, — молвил царь, уже за столом повернувшись к ней всем станом, говоря о райских кущах, где обитали боги и души достойных умерших людей.

— Почему государь так решил?

— Смертные девы не способны так танцевать.

— Я из плоти и крови, мой господин, — тихо засмеялась Эйрис, повеселев и раскрасневшись. — Я не дух леса, не хилини.

— Счастливы глаза мои, что видят тебя.

— Счастливы губы мои, что улыбаются тебе, мой царь, — ответила царевна, смело посмотрев на него, и у мужчины ярким затаённым огнём вспыхнули глаза.

А потом отец шепнул Эйрис покинуть пир пораньше. Прежде чем пирующие превратились в неуправляемое пьяное стадо. Но Таргат пил мало, говорил то с царем Рамайаны, то с ней самой. Уходить не хотелось, но девушка повиновалась воле отца. Он знает, что делает.

— Царь не отводил от тебя глаз, — сказал брат, провожая сестру.

— Я видела, как он смотрел на меня, — ответила Эйрис спокойно. — И видела, как смотрел на меня советник Таммун, этот ехидный старик. Ему не нравится наша семья.

— Последнее решение за царем. Все понимают, насколько выгоден этот брак для обоих государств.

“Жаль, что за этим не стоит ничего, кроме выгоды, — погрустнела царевна, но тотчас взяла себя в руки. — Кто знает, быть может, нам удастся полюбить друг друга… О чём я только думаю?! Он даже ещё не объявил о своём решении!”

Глава 7. Решение царя

Утром Эйрис получила приглашение от советника Таммуна прогуляться по царскому саду. Зной ещё не накрыл столицу мучительным маревом. Сегодня царевна вернулась к своему давнему ритуалу: выполнила несколько полезных для тела упражнений, чтобы разогнать разбитость после дальней дороги и отсутствия хорошего сна. Затем искупалась в прохладной воде. Нырнула в купель с головой, после долго обсыхала на террасе, позволяя бодрящему ветерку раннего утра скользить по коже и играться с волосами.

Теперь облаченная в белое длинное платье с убранными в сложную прическу волосами, прямая, женственная, царевна чувствовала себя неуютно, но вежливо улыбалась советнику. Позади за ними медленно шли воины Рамайаны из числа Личной Стражи отца, охраняли Эйрис.

— Вы произвели впечатление на царя, моя милая, — сказал Таммун, этот седовласый ехидный старик, прохладно и совершенно неискренне ей улыбаясь. — Да и на всех нас. На своём веку я видел множество молодых особ высокого положения. Но вам удалось впитать всё самое лучшее, чем может обладать женщина.

— Благодарю за добрые слова, господин Таммун, — Эйрис была гораздо выше его по положению, но всегда уважала возраст, поэтому не кичилась и не возносила презрительно глаза к небу. — Надеюсь, государь думает так же.

— Государь ещё не говорил со мной, но, будьте уверены, вы заинтересовали его.

«Не говорил, как же! — подумала Эйрис, продолжая улыбаться. — Наверняка он сам подослал тебя поговорить со мной».

— Не слышал о вас ни слова дурного, а я давно наблюдаю за возможными невестами царя, — продолжал Таммун рассуждать о её достоинствах. — Хочу поговорить с вами откровенно, прекрасная царевна. Вы умны. Уверен, поймёте меня правильно. Должно быть, вы знаете, что у царя есть двое детей, рожденных вне брака.

— Я осведомлена, — ответила Эйрис, опустив глаза и вся внутренне сжавшись. Таких разговоров она не хотела. Хотя ей казалось, что готова она ко всему.

— Наш дорогой отец, наш царь, пожаловал им и их матерям земли и богатства. Им едва ли стать наследниками престола в случае, если в браке ему не удастся завести детей. Но они также важны для государства, пока царь не прижил законного отпрыска.

— Почему вы говорите мне об этом, господин Таммун? — Эйрис даже остановилась, открыто посмотрев в хитрые глаза старика.

— Полагаю, наш государь в ближайшее время примет решение в отношении вас. Главное предназначение жены царя, царицы, помогать ему в нелегком деле управления государством. И производить на свет сыновей. А также выполнять его волю…

— Господин Таммун, — тихо, но решительно проговорила Эйрис, перебив его. — Государь уже объявил о своём решении?

— Пока нет, госпожа, — последовал ответ.

— Смею надеяться, что государь объявит свою волю лично мне. И наедине со мной. Для меня это будет честью. Какой бы ни была эта воля, я приму её, как подобает. И все наставления его. И пожелания. Особенно в отношении наследников. Законных и нет.

Таммун пристально смотрел в глаза царевны, поклонился, пробормотав извинения и бестолково застыл на месте. Эйрис лишь приветливо заулыбалась и промолвила:

— Сегодня прекрасный день, господин Таммун. И сад чудесный! Пройдёмся ещё немного? Оттуда, кажется, открывается восхитительный вид на город!..

И, не дожидаясь ответа, направилась туда, куда сама же указывала. А внутри всё кипело от возмущения и затаённой злости. Обсуждать с противным сморчком рождение детей! Быть может, он ещё и в спальне будет караулить, если между ней и царём состоится брачная ночь? Проверит её на чистоту? Заберёт простынь с пятнами крови и покажет народу? Что за наглость! Будь он трижды советником!

Ох, если ей и суждено будет стать царицей, она найдёт способ отомстить за такое нахальство!

После обеда ещё не остывшая Эйрис вышла посидеть у прохладного фонтана в тени ярко-розового олеандра. Отец и старший брат были заняты на переговорах с царём. И переговоры эти продолжались уже более двух часов.

«Любопытно, — думала царевна, мысленно ухмыляясь. — Как скоро нам придётся покинуть Гадес, если они не договорятся? Или если я не понравилась царю? Как и кто мне объявит его волю? Таммун? Отец? А может нецарское это дело? Лично предлагать царевне замужество?..»

Эйрис стало грустно от этих мыслей. Она погрузила руку в прохладную воду фонтана, собрала в ладонь опавшие лепестки олеандра и подумала: как сильно ей захотелось домой!..

Разумеется, это лишь капризы. Но так приятно было минуточку помечтать об изумрудных просторах Рамайаны, апельсиновой роще на склоне у царского холма, пышных кустах олеандра, белом песке и бирюзовом прибое. Особенно она любила прогуливаться по колоннаде вдоль самой воды, любоваться яркой морской водой, цветами в огромных вазах и наслаждаться теплом закатного солнца…

Шорох гравия заставил Эйрис очнуться от тоскливых мыслей, и девушка, взволновавшись, поторопилась подняться: к ней шёл сам царь Гадеса. И снова сердце её забилось быстрее при виде его внушительной фигуры. Сегодня он был облачен в простую белую рубаху, темные штаны, кожаный пояс и кожаные наручи. Блестящие чёрные волосы до плеч распущены и кудрявились. Своим одеянием он всячески попирал принятый государствами единый протокол. Но ему не нужен был никакой протокол.

Эйрис видела разных царей, помоложе и постарше. Но никто из них не казался таким привлекательным и при этом опасным. Рост, разворот плеч, длинная шея, горделивая поступь, пристальный взгляд карих глаз. Настоящий чёрный лев с предгорий священного Антареса.

Вот какого зверя следовало изображать на гадеском гербе. А не крылатого быка.

— Мой царь, — нежно прошептала Эйрис поклонившись.

— Приветствую тебя, божественная, — голос его тихим, но густым и бархатистым потоком влился в уши её и защекотал нутро. В такого царя сложно было не влюбиться. Таргат внимательно и без улыбки смотрел на неё, но как-то очаровано. — Я долго искал тебя.

— Мне жаль, что я отняла так много вашего времени, государь, — сладко отозвалась Эйрис. — Здесь так хорошо, в этом саду, что я решила отдохнуть в тени и полюбоваться цветами.

Глава 8. Прерванное торжество

Весть о том, что царь Гадеса, один из самых завидных женихов Татироса, наконец, помолвлен, разлетелась по землям, словно гром по ясному небу. Засидевшийся холостяк брал в жёны самую красивую девицу юга, царевну Рамайаны, и получал за неё более десяти тысяч превосходно вооруженных воинов. А также верного союзника.

Очень кстати, особенно когда Таргат в бою убил илларского царя, своего давнего и заклятого врага. Врага всех гадеских жителей, нападавшего на приграничные поселения, выжигавшего посевы с помощью огромного дракона. У Гадеса была сильная армия, а у Иллара свирепый чёрный ящер.

Эйрис слышала об этом драконе, но он всегда казался ей настолько далёким и не имевшим к ней отношения. А теперь все беды и горести Таргата становились её бедами и горестями.

— Таргат требует, чтобы бракосочетание прошло в столице Ал-Лата, — сказал отец, уделив дочери немного времени для прогулки в саду. — И как можно скорее. Ты не успеешь даже навестить Рамайану.

— Да будет так, отец, — ответила Эйрис не улыбаясь.

— Может, ему скорее нужны наши воины, поэтому и торопится? — мрачно усмехнулся Хаддад.

— Не нужно говорить ей таких слов перед свадьбой! — рыкнул на сына царь.

— Вот как. Я слышал, молодой царь слишком быстро увлекается. И также быстро охладевает к тем, кем увлекался ранее. Не лучше ли повременить с её окончательным переездом сюда? Она прибудет к нему за две-три недели до свадьбы с обещанными воинами.

— Моё место рядом с ним теперь, — заявила Эйрис.

— Я всего лишь опасаюсь Иллара, — мрачно произнес Хаддад. — Твой жених убил их царя. Теперь там у власти эти два брата-дикаря. Старший хитёр, младший идёт напролом. Могут затаить злобу и нанести удар, когда никто этого ждать не будет. У старшего пока нет наследников, ближайший наследник — его брат. И его поддерживают воины. Было бы неплохо устроить в Илларе заварушку. Подкупить младшего брата, посадить его на трон вместо старшего. У них всё меньше союзников после гибели царя.

— Союзники вернутся, — предположил Харрас. — Иллар силён. Всё же это царство — первый рубеж перед Антаресом и Лазурной Чертой. Если в мир вернётся демоница Ардат и нанесёт удар по Иллару, и Иллар падёт, вся эта хмарь хлынет к нам. Удержат ли Гадес, Иммарад и Даган рубежи? Или пропустят угрозу глубже на юг? В нашу сторону.

— Ардат не возвращалась несколько столетий, — заявил Хаддад. — Ты, отец, всё ещё веришь в её возвращение и пророчества нашей старухи-ведьмы?

— Признаюсь, мне не понравилось её послание.

— Она слишком беспокойно спит последнее время, — сказала Эйрис.

— Может, умирает? Сколько ей лет? Под сотню?

— Сколько бы ни было. Она не безумна, и я прислушиваюсь к её изречениям.

— Ты просто любишь её, как мать. Мы знаем её с детства. Не все её пророчества сбывались.

— И это прекрасно! Гораздо легче перестать воевать и объединить силы перед общей угрозой, — изрекла Эйрис.

— Нет, сестра, не легче. Эти земли воюют уже так долго, столько крови пролили, столько горя друг другу причинили, что уже и не помнят истинной причины войны и не могут сами усесться за стол переговоров. И ни один посредник не в силах уговорить их сделать это. Каждый год то Иммарад, то Даган выражают готовность помочь им в этом нелёгком деле, но всегда следует отказ. Илларцы упрямы, горды, узколобы. Десятилетиями на трон сажали свои задницы вояки, а не политики. И почти всё решали силой. Хочется верить, что Таргат мудрее. И, клянусь Ашшуром, лучше он, чем бесноватые братья Иллара!

— Позволь своей сестре отдохнуть и подготовиться к пиру по случаю её помолвки, — сказал царь. — Сегодня ей нужно блистать, чтобы никто не усомнился в выборе Таргата.

— Она всегда блистает, словно звезда на небе, — улыбнулся Хаддад, с нежностью посмотрев на Эйрис. — Никто ещё никогда не видел здесь такой красоты…

Царевна сидела в купальне, пока служанки мыли её и готовили к пиру. Она не имела привычки болтать с прислугой, хотя была всегда со всеми добра и уважительна. Поэтому и теперь молчала, обратившись в свои мысли, желания и чувства.

Колдунья научила её слышать себя. Ибо если умеешь себя слышать, сможешь услышать и заметить гораздо больше вокруг. Благовония успокоили её тревоги и позволили спокойно обдумать всё, что тревожило. А тревожили её многие обстоятельства: скорая разлука с родными и домом, властный супруг, которому ей отныне предстояло служить, которого предстояло ублажать, его враги с огромным чёрным драконом за пазухой, пророчество Алапар. Отец не хотел тревожить дочь и всячески оберегал, но Эйрис всегда старалась получить те или иные важные сведения, особенно о положении дел между государствами в Татиросе. И знала, где находится отверстие в стене, позволяющее слышать, что происходит в соседнем Зале Совета.

Иллар натравлял своего дракона на земли Гадеса. А Гадес обрушивался армиями на приграничные территории Иллара. Сожжённые деревни с обеих сторон. Поговаривают, что её жених убил царя в бою, но честного там было мало.

Эйрис не нравилось в этом дворце. Раздражал советник Таммун, бесила эта подчёркнутая вежливость и лживые улыбки, а за улыбками лишь холод и расчёт. Неужели ей предстояло стать такой же? И как заставить этих людей полюбить себя? Удовлетворять их просьбы? Потакать их алчным желаниям? Единственный способ укрепить своё положение во дворце быстро и надёжно — понести от Таргата. И лучше подарить наследника. Хотя были в истории Гадеса и наследницы, которые мудростью своей привели царство к процветанию.

… А что, если она окажется пустой? У царя уже были дети, рожденные вне брака.

А потом Эйрис усмехнулась своим тревожным мыслям и подумала о том, что брак с простолюдином доставил бы гораздо меньше хлопот и больше счастья, если бы этот простолюдин всем сердцем любил её и был любим.

«Это малодушные мысли», — отрезвила себя девушка, потянулась, словно ребёнок, заулыбалась и довольно взглянула на слегка покрасневшую кожу рук, которую тёрли служанки. Кожа красивая, гладкая и нежная, как у младенца. Пока стоит думать об этом. А потом она подумает обо всём остальном.

Глава 9. Смерть из обсидиана

«И послал бог Ашшур чёрную смерть в Гадес…

Испепелила она дома, сады, дворцы да храмы.

Превратив золотой город Ал-Лат в город костей.

В прах и пепел. Прах и пепел…»

(Падение Татироса. Песнь Третья)

Отец и брат остались подле нового союзника Рамайаны, а Эйрис окружила личная охрана Таргата и повела в другое крыло дворца. По бесконечным лестницам, коридорам, снова по лестницам.

В столице ещё слышались взрывы, сопровождаемые звоном колоколов и криками горожан, воинов, стражников. Тревога усиливалась, слуги бегали по дворцу, словно за ними уже гнались вражеские войска. Эйрис хотела спросить у главного в её охране, что происходит, но решила не показывать страха.

А когда процессия направилась по длинной крытой колоннаде к другому крылу дворца, мимо роскошного сада, обычно благоухающего дивными цветочными ароматами, Эйрис поморщилась — она явно услышала запах гари. Воины начали мрачно и беспокойно оглядываться.

Нужно было бежать, Эйрис сразу это поняла. Но для того чтобы добраться до входа в другое крыло дворца, требовалось время. Она хорошо бегала и никогда не брезговала физическими упражнениями, в том числе борьбой на кинжалах Аштарт, но в её чудесных сандалиях было сложно исполнить успешный побег.

Послышался шум скатывающихся камней, тяжелое рычащее дыхание и могучий стук. Крыша колоннады начала местами обваливаться, по внешним её сторонам сверху полился огненный водопад, сопровождаемый страшным гневным рыком.

Эйрис вскрикнула и сжалась в комок, а затем побежала, приподняв подол платья, не обращая внимания на неудобство наряда. Быстрее, лишь бы не сгореть! Воины позади кричали, готовясь к бою. Вот только к бою с кем? Неужели это?..

В сумерках мелькнула мощная длинная шипастая плеть хвоста, с размаху ударившая по колоннам. Строение заходило ходуном. Колонны начали падать прямо на Эйрис, и та, взвизгнув, кинулась в сад, не успев укрыться во дворце. Быть может, удастся спрятаться в зарослях?

Выбегая, она обернулась и похолодела от ужаса: невероятные по размаху кожистые крылья, чёрное, словно обсидиан, туловище, длинная шея, крупная голова, увенчанная копьями слегка изогнутых на конце длинных рогов. Змей из древних легенд. Величавый, могущественный и беспощадный.

«И послал бог Ашшур чёрную смерть в Гадес…» — почему-то на ум пришли именно эти строки.

Ужасающий монстр расправил крылья и взмыл в воздух. Невысоко. Будто слегка подпрыгнул. Послав в замешкавшуюся царскую стражу еще одну волну дикого пламени, дракон спикировал к Эйрис, оставив её защитников корчиться и орать в агонии. Царевна тихо вскрикнула, до зарослей оставалось совсем немного, но огромный монстр приземлился прямо перед ней с таким грохотом, что земля задрожала.

Девушка упала, торопливо поднялась и снова попыталась убежать, как змей, словно насмехаясь, огромной лапой наступил на шлейф чудесного платья царевны. Эйрис снова рухнула на траву, шлейф оторвался, и дракон, подвинув её чёрной чешуйчатой лапой и перевернув к себе лицом, склонил к ней жуткую морду свою и приоткрыл пасть, усеянную острыми клыками. Чёрный ящер сейчас вонзит их в хрупкую девичью плоть, проглотит её, разорвёт или сожжёт. Она едва не лишилась чувств, осознав, что это конец.

К ней на помощь бросились оставшиеся в живых воины, но дракон отбросил всех взмахом хвоста. Эйрис тряслась, смотря в эти чудовищные глаза. Не то голубые, не то зелёные, с вертикальными змеиными зрачками. От зловония, исходящего из его смертоносной пасти, к горлу подступила дурнота.

Его вторая лапа опустилась рядом с её головой. На мгновение ей почудилось, что он наступит на неё и раздавит. Грозный рык и пристальный взгляд чудовища сводили с ума. Эйрис впервые почувствовала себя такой беспомощной, маленькой, никчёмной. Песчинка в бескрайнем море Сафад…

Но когда дракон вдруг начал сгребать её своей когтистой лапой, Эйрис призвала Силу, которой немного владела, и швырнула в его морду всполох яркого обжигающей золотого света. Залп прилетел змею прямо в глаз, и тот оглушительно заорал, затоптался, забесновался. Воспользовавшись заминкой, Эйрис подскочила и кинулась к зарослям, но тот сшиб её с ног, да так, что что-то хрустнуло в боку. От боли из глаз посыпались искры.

— Эйрис! — услышала она отчаянный крик отца.

Царь Рамайаны вместе с вооруженным сыном и стражей бежали в её сторону. Их увидел и дракон, рассвирепевший от атаки своей жертвы.

— Только не отец! — умоляюще воскликнула царевна и поползла обратно к змею. Потом с трудом поднялась, похромала к дракону и закричала, отвлекая его внимание на себя: — Не тронь отца! Прошу!

Монстр заорал, заставив царя Рамайаны и воинов застыть на месте. Затем повернул голову к царевне, перевёл на неё страшные слезящиеся от вспышки золотого пламени глаза и шагнул к ней, переступая могучими лапами. Он что, понял её? Этот монстр разумен?

Эйрис скрючило от боли, но она храбро стояла перед ним, не смея шелохнуться. Если ей было суждено погибнуть сейчас, она готова. Дракон подошёл к ней, возвышаясь, словно изваяние древнего божества. Протянул могучую лапу, сгрёб её, однако осторожно, чтобы не раздавить. Эйрис не вырывалась, просто покорилась судьбе. Успела лишь горько поглядеть на отца, брата и вцепиться в длинные когти чудовища.

Могучий взмах крыльев, утробный рык, и жуткая сила понесла девушку вверх. Она закричала, испугавшись того, что соскользнет вниз. Но дракон надёжно держал её. Кажется, даже самой цепляться не было необходимости.

— Помоги мне, великая Аштарт! — выдохнула она, а потом открыла глаза и охнула. Дракон нёс её над полями, мелкими речушками, а вдалеке в сумраке темнеющего горизонта виднелся горный хребет цепи Аттаир.

Монстр летел на север Татироса. Во вражеский Иллар… От потрясения и резкого перепада высоты Эйрис лишилась чувств.

Глава 10. Наёмник

Эйрис трясло от холода и ужаса в лапах чёрного дракона. Чем севернее они летели, тем холоднее и непрогляднее становилась ночь. Что, если он скинет её вниз? Что, если задумал сожрать? И почему он не сделал этого сразу?.. А что, если она просто замёрзнет насмерть?.. Бок нестерпимо болел, не давая ей сосредоточиться и придумать, что делать дальше. А что тут придумаешь? Она в ловушке. На ней смыкались исполинские драконьи когти. Кто-нибудь когда-нибудь оказывался в подобном же положении?

Эйрис пыталась согреться своим золотистым светом. Высекала его из пальцев и обволакивала себя тёплым одеялом. Но дракона свет этот жёг, и монстр начинал страшно рычать, заставляя жертву забыть о своей магии.

А когда царевна уже решила, что обречена, чудовище начало снижение. Эйрис увидела серебристые силуэты горной цепи Аттаир, тёмные полотна кедровых лесов, услышала отдалённый ласковый шум прибоя и редкий крик чаек. Стало немного теплее, но Эйрис всё равно трясло так, что зуб на зуб не попадал.

Едва дракон отпустил её, и ноги девушки ступили на твёрдую поверхность, поросшую травой, царевна с трудом поднялась и огляделась. Перед ней склоны, поросшие кедровыми лесами, такими ценными для всего Татироса. Из его древесины строили корабли, своды гробниц, мебель, музыкальные инструменты. В Рамайане тоже росли кедры, особенно на склонах гор Адлуна, но не в таких количествах.

В лесу можно было спрятаться, найти небольшую пещерку, схорониться, пусть ищет… Но Эйрис мало что знала о драконах. Насколько острым было его зрение? Насколько чувствительным обоняние? Как легко он мог найти её по запаху? И, быть может, он чувствовал её магию?

Царевна не стала медлить. Пока огромный монстр усаживался на склоне и пытался поместиться среди могучих кедровых стволов, она кинулась в лес, превозмогая боль в боку. В самую гущу. Пропажа была обнаружена несколько мгновений спустя. Об этом возвестил неистовый и оглушительный драконий рык. Но для того чтобы её достать ему потребовалось бы выжечь весь кедровый склон, древний, царственный и такой бесценный. Слишком уж умным зверем показался ей монстр. Быть может, он и цену кедру тоже знал? Как истинный илларец. Дракон же был илларским!

Такими мыслями Эйрис развлекала себя, чтобы не отчаяться и не пасть духом. Она бегом взбиралась на склон, не представляя, куда прибежит в этой тьме и где ей скрыться. Из-под ног, обутых в сандалии с тонкими ремешками, сыпались камни и катились вниз, выдавая её. Она падала и снова поднималась, спотыкаясь о подол длинного шёлкового платья, уже порвавшегося в нескольких местах. Эйрис разодрала в кровь руки и колени, а ремешки на сандалиях лопались. Но девушка продолжала неистово рваться вперёд. Ей не хотелось выяснять, зачем дракон унёс её на север, что хотел с ней сделать, кому отдать и почему не убил сразу.

Наконец, ей удалось спрятаться под разросшимися и толстыми корнями кедра. Здесь было ужасно холодно, пахло сыростью, а где-то рядом рычал и бесновался огромный дракон. Да так, что склон дрожал, уши закладывало, а сердце замирало от ужаса. Она боялась шелохнуться, легла на ледяную землю.

Но вскоре в лесу стало тихо. Лишь горный ветер с тихим завыванием носился по округе. Ни зверей, ни птиц, ни чудовища.

«Дракон не мог улететь, — подумала изумлённая Эйрис. — Я бы услышала!..»

Царевна осторожно выглянула из-за корней, но в серебристой тьме леса не увидела ничего. Лишь страшные башни древних деревьев. А эта тишина неимоверно её пугала. И в тот момент, когда она решилась выскользнуть из своего укрытия и углубиться в лес, то услышала позади низкий рычащий мужской голос:

— Не в ту сторону рвёшься, царевна.

Эйрис споткнулась от неожиданности и съехала со склона, прямо к ногам высокого вооружённого мужчины в кожаных доспехах. Во тьме она видела лишь его огромный силуэт: высокий рост, широкие плечи, мускулистые руки, сложенные на груди, распущенные волосы до плеч. Илларец, судя по выговору.

— Где дракон? — вопросила она, пытаясь не трястись на глазах у этого грубого вояки.

— Улетел.

— Но я не слышала шороха крыльев.

— От полёта вам заложило уши, царевна. Вставай! Разложилась…

— Пожалуй, останусь здесь, — надменно ответила та, откинувшись назад, когда мужчина протянул ей руку. — А лучше верните меня обратно в Гадес. Мой отец заплатит вам гораздо больше, тем заплатили илларцы за вероломство этого монстра. Ведь дракон служит илларскому царю, так? А вы теперь должны сопроводить меня в столицу?

Мужчина не стал церемониться. Молча схватил её за локоть и заставил подняться. Довольно грубо. Такой силе она не могла ничего противопоставить. Эйрис охнула от сильной боли в боку, но повиновалась.

— А ты ничем не отличаешься от всех остальных царевен. Уверена, что всё покупается и всё продаётся.

— Мне больно! — мучительно выдохнула она, когда мужлан потянул её вниз по склону.

Эйрис увидела за его спиной эфес меча и ножны для кинжалов на поясе. Она могла бы попытаться отвлечь мужчину своим магическим огнём, но далеко ей всё равно не убежать в такой обуви и с таким боком. Могла бы выхватить кинжалы. Она хорошо владела такими. Но что-то подсказывало, что ей не победить в этом бою.

— Вижу, что больно, — с каким-то рычащим удовольствием отозвался тот, продолжая дёргать её. — Молись тому богу, которому служишь. Неженок не люблю. Твоя жизнь отныне изменится так, что прежнюю тебе и не вспомнить.

Царевна приглушённо охала, пытаясь скрючиться, чтобы хоть как-то облегчить страдания, но злодей не позволял и не медлил.

— Да что за преступление я совершила?! — воскликнула она, едва не рыдая. Аж искры сыпались из глаз. Должно быть, дракон всё же сломал ей ребро в том саду.

— Ты согласилась выйти замуж за самого лютого врага Иллара. Войска Таргата продолжают совершать набеги на наши приграничные территории. Отравляют наши посевы, уничтожают скот и всё никак не могут смириться с тем, что мы слишком сильны, чтобы подчиниться. И слишком сильно ненавидим их, чтобы сесть за стол переговоров. Любой илларец счёл бы за честь сопроводить вас в Иллар как заложницу, рискуя своей головой. Даже без награды.

Глава 11. Царевич?

— Набегалась, наконец? — из-за массивного ствола кедра вышел светловолосый конвоир, запыхавшийся, очень злой и трущий раненый глаз. Именно туда, должно быть, попал золотистый свет. Он посмотрел на химеру и спокойно подошёл к Эйрис. Стиснул её локоть так, что девушка пискнула от боли.

— Благодарю, соседка, — бросил он чёрному монстру, даже слегка поклонившись. — Царевна тебя больше не побеспокоит.

Химера рыкнула что-то в ответ, словно поздоровалась, и спокойно уселась на задние лапы. Словно огромная смертоносная кошка. Ей оставалось только мурлыкнуть и потереться о наёмника в знак приветствия и симпатии. Она долго рассматривала Эйрис своими страшными красными глазами, а потом слегка наклонила голову.

— Что за фокусы? — выдохнула Эйрис, которую мужчина грубо тянул за собой. Она не могла отвести взгляда от огромной зубастой химеры. Думала, что та обязательно последует за ними и пойдёт в атаку. — Кто ты такой?! Почему она не напала на тебя?!

— Местные звери доверяют мне.

— А драконы жмут тебе руки?

— Переоцениваешь мои способности, царевна. Драконы признают лишь силу. Человек ему не соперник.

Девушка с изумлением увидела, как огромная химера развернулась и неторопливо удалилась в чащу кедрового леса, густо треща ветками.

— Как же! — процедила Эйрис, поморщившись от боли. — Дракон по приказу царя Иллара выкрал меня из Гадеса и притащил сюда. Значит, повинуется его воле.

Они вышли из леса на лунный свет. Мужчина, услышав реплику Эйрис, рванул её к себе так, что она вскрикнула, сжал её щёки пальцами и зло прорычал, вглядываясь в её глаза:

— Я устал играться с тобой, царевна. Твой огонь — неожиданность, но и не препятствие. Или ты добровольно идёшь со мной, или я всё обыгрываю так, будто ты оступилась и полетела в обрыв. По своей неуклюжести. Никогда не опускался до насилия. Но назло Таргату… за смерть илларского царя… можно было бы исполнить!

Всё в душе девушки заледенело. Она вспомнила грубые руки разбойников c длинными грязными царапающими ногтями, рвавшие на ней одежду. Они отчаянно били её тогда, во время нападения несколько лет назад. Словно она была взрослым и сильным воином, а не слабой девчонкой. Этот злобный смех, чувство беспомощности, ужас и непонимание: за что?.. За что били её и перебили её служанок? Кому она причинила зло?

— Мой отец пойдёт войной на твою страну, — процедила Эйрис, пытаясь оттолкнуть наёмника. — Ваш дракон и так выкрал меня в день моей помолвки!

— А твой жених пытался заступиться за тебя? — усмехнулся наёмник. — Выйти на дракона с мечом?

Эйрис помнила лишь горестное лицо отца и брата. А вот был ли там Таргат…

— Да прекрати ты дёргать меня! — зло закричала Эйрис, начав неистово отбиваться и царапаться. Злость всегда придавала ей сил. Несмотря на боль в боку и ужасы этой ночью, девушка нашла в себе силы брыкаться.

Мужчина смотрел на неё с презрением и даже отвращением. Казалось, с трудом сдерживался, чтобы не ударить и не выполнить все свои угрозы. Не выпускал её локтя, просто сильно сжимал. Упивался отчаянием и злостью жертвы. А затем посмотрел куда-то мимо неё, вдаль, и глаза его странно сверкнули. Ярким нечеловеческим блеском. Что за странные глаза?..

Обернувшись, царевна охнула. По дороге в их сторону ехали вооружённые всадники. Двое, трое… пятеро… Десять!.. Целая дюжина!

— Это за тобой, царевна, — усмехнулся её светловолосый конвоир. — Воины илларского царя.

Теперь не один, а все тринадцать вооружённых сильных мужчин будут мучить её? Шпынять, дёргать за руки, смеяться над ней, пугать её. Быть может, даже изобьют и изнасилуют…

— Отпусти меня!.. — тихо взмолилась Эйрис, едва не кинувшись к этому мужлану в ноги, сложив тонкие руки на груди, дрожа от страха и холода. — Ваш царь будет пытать меня. Ему не нужен выкуп! Мой жених убил его отца!

— В правильную минуту ты вспомнила об этом, царевна, — зло хмыкнул тот, презрительно посмотрев на неё. — Верно, твой жених убил царя Иллара. Таргат нанёс ему удар в спину. А твой отец согласился выдать тебя замуж за этого убийцу.

— Ложь! — воскликнула Эйрис потрясённо. — Бой был честным!

— Ты была там? Видела всё своими глазами? Нет? А я был и всё видел! — тот схватил её за локоть и яростно встряхнул. — Стой смирно! Надо было твоему отцу раньше думать.

— Отпусти меня. Назови своё имя, и мой отец вознаградит тебя так, как не вознаградит царь Иллара. Тебе больше не придётся наёмничать и…

Тут мужчина громко расхохотался, запрокинув голову.

— Не придётся что?.. Наёмничать?! Так ты решила, что я наёмник? Вот же глупая девка!

— Как ты смеешь оскорблять меня?! — разозлилась Эйрис, пытаясь высвободить руку из его стальной хватки. Что за сильный наглый тип?!

— Прав брат, мне не мешает чаще мыться. А то уже принимают за наёмника. Хотя ты, царевна, сейчас выглядишь едва ли лучше. Растрёпанная, в каком-то рванье. Как девка из дешёвого борделя. Не думал, что царь Рамайаны настолько беден.

— Ах ты грязная деревенщина! — возмущённо воскликнула Эйрис. — Перед тобой царевна Рамайаны! Невеста гадеского царя!

— Не прекратишь ёрзать, оттаскаю тебя за волосы, царевна. И отпинаю. Кажется, у тебя сломано ребро? Хочешь, сломаю ещё?

— Иллар тоже подписал Всеобщее Соглашение об уважении прав заложников…

— Никакое соглашение не запретит мне оттаскать за волосы одну зарвавшуюся кобылицу.

Пока они спорили, а Эйрис отбивалась, всадники приблизились. На знамёнах царевна узнала золотого дракона на зелёном фоне. Точно илларцы. Все воины спешились и, один за другим, поклонились. Но не Эйрис, а наёмнику, измучившему её.

— Мой царевич…

— Мой царевич…

— Мой царевич… — слышалось со всех сторон, и Эйрис перекосило от ярости.

— Да кто ты такой?! — воскликнула она, едва не задохнувшись от возмущения.

Глава 12. Столица

Но наёмник не ответил. Подтолкнул Эйрис к воину, стоявшему к нему ближе остальных, и заявил:

— Всё, я устал, Болур. Вези её в столицу сам. Самодовольна, брыклива, невыносима. Кобылица. Пусть брат её взнуздает.

Эйрис дёрнулась, чтобы шлёпнуть грубияна по лицу, но воин, названный Болуром, вовремя схватил её и оттащил назад. Царевна разразилась отборной бранью.

— О, вот, кто таскался с наемниками и понабрался от них словечек. Твой отец хотел подсунуть Таргату фальшивку. Не невинную царевну безупречных нравов, а какую-то демоницу!

Тут Эйрис от души захотела расцарапать ему глаза. Её осторожно приподняли и молча усадили на коня.

— Не вздумай сбежать, — прорычал светловолосый, которого воины назвали «царевичем».

— С каких пор царевича послали лично сопровождать меня, заложницу? — надменно вопросила Эйрис.

— Как особо ценный груз. Хотя выгоднее было бы продать тебя работорговцам. Будешь ублажать пиратов и высоких господ по ту сторону моря.

Тут Эйрис испугалась, но старалась не показывать виду.

— Мой жених и отец сотрут Иллар в порошок!..

— Мы этого и ждём. Пусть суются.

— Перебьют за меня всех! Даже вашего чёрного дракона!

— У человека нет оружия против дракона. Для этого они должны заманить его на землю, а там напасть целым войском и зарубить. Но они этого не смогут. А теперь, царевна, будь добра, помолчи, а?

— Ты вовсе не царевич! Это такое прозвище. Так тебя называют сообщники.

Среди воинов прокатились смешки.

— Распинаться перед тобой, царевна, у меня настроения нет. Болур, завяжи ей рот. Ехать недолго. Но за этот срок, боюсь, могу прибить нашу ценную поклажу.

Эйрис с замиранием сердца проследила глазами за тем, как злодей перекладывает из одной руки в другую тяжёлый, внушительных размеров молот.

— Мне не нужен кляп, — заявила она. — Вести с вами беседы у меня тоже нет настроения. Дайте только воды.

— Так с царевной Рамайаны можно договориться! Дай ей воды, Болур. Пусть попьёт и, наконец, уткнётся.

Эйрис напилась воды, с трудом сдерживая слёзы страха, боли, усталости и надвигающегося недомогания. Но заставила саму себя успокоиться. Однажды на неё уже напали. Кого-то из её свиты убили, кого-то изнасиловали. Она тогда сама едва не рассталась с жизнью. С тех пор Эйрис знала, на что способны мужчины. Ещё неизвестно, что с ней сделают в царском дворце, если её действительно везли к царю.

Её светловолосый конвоир почти не глядел на неё, пока они объезжали Аттаир, а вскоре и вовсе уехал вперёд, чем обрадовал Эйрис. В его отсутствие на неё словно никто не обращал внимания. Болур даже накинул на её продрогшие плечи что-то вроде шерстяной накидки, густо пахнущей овцой.

Когда начало светать, Эйрис смогла рассмотреть тёмно-зелёные бока гор и их заснеженные вершины. Была бы в ином положении, поразилась бы великолепию пейзажей. Но теперь девушка просто пыталась запомнить путь. Вскоре вдалеке она заметила несколько деревень, небольшие сигнальные башни, озёра и речушки с полевыми цветами на берегу. Изумрудная трава, плодородные пастбища, здоровый крепкий скот, пасущийся на них. Что за благословенный край!.. Но такой враждебный.

А когда к ним вернулся этот мужлан, прозванный царевичем, Эйрис, наконец, смогла рассмотреть его как следует в утреннем свете. И удивилась. Первое, на что она обратила внимание, — бирюзовые глаза. Настолько яркие, что их невероятный цвет угадывался даже в тумане рассвета. Длинные светлые волосы схвачены кожаным ремешком. Светлая бородка, светлые брови, тонкий нос, красивые губы.

Перед ней стоял высокий, здоровый, крепкий молодой мужчина с широкими плечами и огромными сильными руками. На нём грубо сшитая кожаная безрукавка, кожаные штаны и всевозможные ножны: от меча, кинжалов, при этом в правой руке он держал огромный устрашающий молот. Иллар славился могучими северянами. Но этот — вылитый наёмник. Никак не царевич!

Внимательно посмотрев на Эйрис, мужлан отвёл взгляд, что-то приглушённо приказал Болуру и снова взглянул на царевну. Уже с каким-то презрением и отвращением. Ещё ни один мужчина не смотрел на неё так! Она привыкла видеть восхищение в их глазах. Быть может, он из тех, кто ненавидит женщин и использует их только для своих утех? Разве это возможно — не восхититься её красотой, женственностью и грацией? Даже царь такого государства, как Гадес глядел на неё с вожделением!

«Младшего брата царя Иллара зовут Ассур, — вспомнила Эйрис. — Это он и есть? Ассур, в честь бога войны, которому поклоняются илларцы…»

Показал бы он хоть толику интереса, она бы смогла очаровать его. Затмить ему взор своими улыбками, уговорить его даровать ей свободу. Но, кажется, она попала в государство дикарей, которые не были способны ценить прекрасное. Такой красавице и кляп в рот? Они совсем сдурели?

Отряд долго огибал Цепь Аттаир, а ближе к вечеру Эйрис рассмотрела вдалеке невероятно высокие городские стены. За которыми угадывались башни, вершины храмов, знамёна.

«Я в Экуре», — подумала царевна, тяжело вздохнув. Но сил пугаться, стенать, умолять о пощаде уже не осталось. Её покормили каким-то жёстким мясом и чёрствым хлебом лишь однажды. Сначала она хотела отказаться, но затем решила, что от голода может потерять сознание или перестанет соображать. А силы и разум ох как были ей сейчас нужны! Здесь больше не на кого положиться. Только на себя.

— Деваться тебе некуда, царевна, — мрачно усмехнулся царевич. — Сама видишь, насколько прочные в Экуре стены.

Эйрис не удостоила его взглядом. Она и без него понимала, что в беде. Из которой рисковала никогда не выбраться.

Чтобы успокоить себя, царевна пыталась вспомнить, что знала о столице Иллара. Красивый древний город, колыбель истории, возведённый между Цепью Аттаир и одноимённой местностью. Окруженный с трёх сторон надежной горной грядой. Жители могли укрыться глубоко в горах, прекрасно знали все тропы, все пещеры и каменные тоннели.

Они верили, что их защищает самая большая в Татиросе гора Антарес, на которой, по легендам, жили боги и души тех, кто был достоин такого дома после смерти. И что эти же самые боги даровали Татиросу двух Стражей, Шедара и Аламака, западного и восточного дракона. Они должны защищать материк от нашествия Ардат и демонов. Но ужасно кичились своей силой и больше были заняты враждой друг с другом. В наказание боги уничтожили всех драконов в Татиросе. Но откуда тогда взялся этот чёрный, который принес её на север?

Глава 13. В стане врага

Едва не взвыв от отчаяния, Эйрис снова заставила себя успокоиться и гордо приподняла голову. Пусть огромный чёрный дракон выкрал её из дома, сам царевич жестоко запугивал, а дюжина илларских конвоиров вела под руки. Пусть она до дрожи хотела есть, спать, помыться и переодеться, а бок нещадно ныл от боли. Ничто не способно сломить её волю! Иначе не быть ей ни царевной Рамайаны, ни невестой гадеского царя!

Да и, в конце концов, ещё не вечер. Быть может, ей всё-таки удастся очаровать этого дикаря? Или зачем ей Ассур? Он всего лишь царевич. Надо брать выше и очаровать самого царя. Он принимал решения и отдавал приказы. Вот с ним ей и следовало познакомиться в первую очередь. Мужчины бывают очень глупы и падки на женские чары. Не очаровался Ассур, так должен очароваться его старший брат. Иначе как всё это можно было объяснить?! Такие воины любили женщин. Однако Эйрис подозревала, что их любовь может быть далёкой от любви чистой и платонической.

Её везли во дворец тайно, внутри городских стен, накинув плащ на плечи и нахлобучив капюшон на голову. У каменной махины дворца открыли железные боковые ворота, сняли едва живую от усталости, боли и жара Эйрис с коня и повели пешком вглубь.

— Её бы целителю показать, — тихо сказал Болур Ассуру, видя, как подхрамывает и морщится заложница.

— Пусть о ней теперь заботится брат, — жёстко ответил тот. — Его приказ я выполнил, привёл её в Экур и сейчас вручу ему в руки. Что он будет делать с ней дальше — его забота. Я должен мчаться к южным границам. Если Таргату важна девчонка, он отправит войска и ударит в ближайшее время.

— А донесения с северных границ?

— Нужно проверить, этим я тоже займусь. Потерял слишком много времени, занимаясь этой вертлявой девчонкой. Пусть теперь ублажает брата.

Эйрис хотела возмутиться, услышав такое. Но бок горел уже нестерпимо, и ноги подкашивались.

Ассур ушёл, даже не взглянув на неё, и ей стало легче дышать. Болур, мощный темноволосый мужчина средних лет, повёл заложницу по бесконечным коридорам и лестницам, то узким, то широким. Она и со счету сбилась, и перестала понимать, что происходит.

— Что болит, царевна? — наконец, решился спросить её конвоир.

— Бок, — жалобно ответила та. Может, хотя бы у этого дикаря удастся вызвать сострадание.

— Скажу, чтобы прислали целителя.

— Благодарю вас, Болур.

Пройдя по длинным красивым галереям, Эйрис вконец выбилась из сил и каким-то отдалённым краем сознания поняла, что у неё жар. Но, к счастью, её привели в довольно просторные покои. Далеко не такие роскошные, как в Ал-Лате, скромно обставленные и мрачноватые, но царевна обрадовалась, что её не бросили в тюрьму, не связали и не приговорили к пыткам. Пока…

Большая кровать под полупрозрачным пологом, банкетка, сундук в углу, высокое окно с видом на дворцовый сад. Обеденный стол, два деревянных стула, платяной шкаф. Уборная в соседнем помещении за дверью. Как бы ей хотелось сейчас согреться и размякнуть в горячей воде! За окном слышались пронзительные крики чаек, и сердце накрыла робкая радость: рядом море.

Тут же в покои вошла полная женщина средних лет со светлыми волосами и серыми глазами и тихо сказала, поклонившись:

— Меня зовут Кифра, царевна. Я буду служить вашим нуждам.

Эйрис кивнула, но промолчала. Болур немного потоптался, пожелал царевне добрых снов и удалился, закрыв за собой дверь.

— Для начала мне нужно вас отмыть от пыли и грязи, — мягко и как-то осторожно проговорила женщина. — Вы позволите?

Царевна обессиленно кивнула, и служанка начала раздевать её, внимательно осматривая девичье тело. Когда увидела на боку огромный синяк, охнула. Кифра раздела царевну догола, распустила полотно её чёрных волос и отвела в соседнее помещение за дверью. Эйрис ступила в большую деревянную лохань, погрузилась в горячую воду, пахнущую травами, обняла колени, словно ребёнок, опустила голову и тяжело вздохнула.

Горячие струи полились по её отяжелевшей голове, волосам, шее и спине, обволакивая теплом и приятными ароматами. И вихрь мурашек ринулся вниз по позвоночнику. Ее затрясло от боли и лихорадки. Так хотелось забыться, скинуть с себя все маски и просто провалиться в долгий сон без сновидений!

Когда Кифра вымыла её, то обернула полотенцем, просушила у огня тяжёлые волосы царевны, усадила в кресло. Другая служанка принесла ей поесть: жарко´е, овощей, свежего хлеба. А следом вошла молодая женщина со светлыми волосами и большими светло-серыми миндалевидными глазами. Волнистые густые волосы её были убраны в аккуратную толстую косу, свёрнутую в низкий узел. На ней светлое простое приталенное платье и подвеска круглой формы на длинной серебряной цепи с изображением трёх волнистых линий и большой звезды с восемью лучами. Символ Тетиса, бога Хаоса. И до сих пор жрецы не могли решить, звезда ли это или солнце.

Передо мной была жрица храма Тетиса. Они умели врачевать и даже предсказывать будущее.

— Меня зовут Сурифь, госпожа, — тихо и проникновенно проговорила молодая женщина. Такому приятному голосу хотелось верить. Но Эйрис знала, что не должна была забывать — она находится в стане врага. — Я целитель во дворце. Могу ли осмотреть вас? Мне сообщили, что вам нездоровится.

У Эйрис уже не было сил возражать. Она скинула с себя простынь и предоставила ей право внимательно осмотреть себя. Целительница по имени Сурифь дотронулась до огромного синяка, а когда Эйрис вздрогнула, нахмурилась, но не отошла, продолжала дотрагиваться до кожи девушки пальцами, словно искала что-то.

— Как вы повредили бок?

— Ваш дракон напал на меня. Как я жива осталась, загадка для меня.

— Должно быть, сильный ушиб. И у вас жар. Поешьте. Выпейте моего снадобья из трав. Я вернусь и принесу мазь, а утром приду снова. И попрошу, чтобы вас никто не беспокоил.

— Думаете, я смогу спать спокойно в стане врага? — мрачно процедила Эйрис.

— Ничего не поделать, госпожа, — Сурифь по-матерински заботливо накрыла царевну простыней. — Мне очень жаль, что вам пришлось это пережить. Я залечу ваши недуги. И позабочусь о вас, пока мне позволяет это царь.

Глава 14. Лагамар

Эйрис проснулась рано утром разбитой и с затуманенной головой. Однако недомогание ушло, а бок как будто перестал так сильно болеть. Она встала с постели, прошлась по комнате, всё осмотрела и выглянула в окно. В Экуре наступило прекрасное солнечное утро. Царевна смогла видеть кусочек безоблачного неба. Приятно чирикали птицы. Их трель лёгким звоном разлеталась по округе. Садовники с самого утра ухаживали за растениями. С царскими садами Ал-Лата не сравнится, но тоже весьма недурно.

Эйрис сама умылась, привела себя в порядок и надела платье, которое ей оставила Кифра: тонкое хлопковое небесно-голубого цвета с рукавами по локоть и тонкой серебристой цепью вместо пояса. Таких простых и, в то же время, удобных и приятных глазу нарядов она ещё не носила.

Вскоре пришла Кифра, помогла ей убрать волосы в аккуратную толстую длинную косу, украсила её заколками, оставшимися на Эйрис с пира по случаю помолвки. Взглянув на себя в зеркало, девушка растерянно вздохнула и опустила глаза. Что, если дракон унёс её из Ал-Лата в разгар нападения илларских войск на столицу? Что, если её отец и брат пострадали, а она в стане врага? Как долго царь будет удерживать её в плену? Сможет ли она когда-нибудь увидеть семью снова? Или её выдадут замуж за какого-нибудь дикаря? Грубого военачальника или посланника далёкой страны, с которой Иллар ведёт торговые дела.

Но Эйрис знала одно: в любой ситуации, при любых обстоятельствах она должна держать лицо. Как царевна Рамайаны, как заложница и просто как женщина, которых мужчины всегда так недооценивают. И над которыми всегда издеваются. Как Ассур.

Девушка поёжилась от страха и отвращения, вспомнив этого светловолосого царевича, беспощадного, в рваной жилетке. Да, красивое лицо, мощная стать. Но каким бы привлекательным для женского взора не казался царевич Иллара, Эйрис ненавидела эту дикость. Её близкую подругу, дочь царского советника, выдали замуж за рамайанского военачальника. Из жизнерадостной и бойкой девушки подруга превратилась в забитую молодую женщину. Да ещё с синяками и гематомами на теле. Однако он не всегда бил её. Только тогда, когда она пыталась отстоять своё “я”.

Что Эйрис ждёт теперь? И даже если стороны договорятся, и она сможет вернуться домой, согласится ли Таргат взять её замуж? Не посчитает ли её порченной?..

На мгновение царевна спрятала лицо в дрожащих ладонях, прерывисто вздохнула, приказала себе успокоиться, сглотнула и гордо подняла голову. Поймав на себе сочувственный взгляд Кифры, Эйрис отвернулась от зеркала и направилась завтракать. Больше никакого сочувствия! Это лишь ещё одно испытание, которое она с достоинством выдержит.

А когда она поела кашу с сухофруктами и запила всё укрепляющим здоровье напитком из трав, оставленным Сурифь, в дверь её покоев постучали, и вошёл высокий худощавый темноволосый мужчина в кожаных штанах, светлой рубахе и кожаном жилете. Его сопровождали два илларских воина.

Незнакомец поклонился девушке и тихо вкрадчиво произнёс:

— Добро пожаловать в Экур, царевна Эйрис. Моё имя Вард. Я советник царя Лагамара по особо важным вопросам. Мне поручено сопровождать вас, пока вы… находитесь в Экуре. Мне было доложено о вашем здоровье. Надеюсь, сегодня вам лучше.

— Благодарю вас за беспокойство, господин Вард, — с достоинством отвечала царевна, глядя на него строго, с гордо поднятой головой. — Мне лучше, но я ещё слаба, и бок беспокоит меня.

— Государь желал видеть вас и говорить с вами этим утром.

— Раз таково желание царя, я исполню его, — ответила Эйрис. — У меня есть вопросы к государю, и мне хотелось бы переговорить с ним. Надеюсь, мне будет дозволено открывать рот на этой встрече.

Вард терпеливо кивнул и произнёс:

— Разумеется, царевна Эйрис. Мне жаль, что ваше здоровье пошатнулось, но мы исправим это, и в скором времени вы поправитесь.

— Я готова предстать перед царём.

— Царь ожидает вас. Пройдёмте.

И Эйрис горделивым лебедем выплыла в коридор, несмотря на недомогание и боль в боку. Что ж, советник походил на разумного человека. Но вот каким окажется царь?..

Они прошли по нескольким коридорам и лестницам, пока не добрались до длинной светлой галереи. На стенах картины, на полу ковры. Несмотря на свою воинственность, Иллар славился искусством и зодчеством. Пусть архитектура его казалась мрачнее рамайанской и гадеской, но это государство нередко называли колыбелью Татироса. Называть илларцев дикарями — верх бестактности.

Наконец, вскоре они вошли в просторный и светлый царский кабинет, охраняемый двумя здоровенными воинами. Большой стол из кедра, камин, терраса, шкафы с древними фолиантами, невероятное количество записей, донесений. За столом — высокий мужчина, и Эйрис сразу уловила это явное внешнее сходство между царём Лагамаром и царевичем Ассуром. Первый словно зеркало второго, только с более короткими волосами и старше. В душе шевельнулось что-то холодное и страшное.

Лагамар поднялся, встречая её. За его спинами — слуги, советники, отдельно, у терассы, Ассур. Вымытый, переодетый в чистые штаны, светлую рубаху и кожаную куртку. Золотистые волосы завязаны кожаным шнуром. Один из глаз так и остался покрасневшим. Расцарапать бы ему оба глаза! Прекрасным он будет воином после этого?!

Сердце замерло от страха и ненависти к Ассуру, Лагамару и всем, кто здесь находился. Помещение, наполненное мужчинами, считающими её и её семью врагами. И она одна в этом заточении.

Все застыли, глядя на заложницу, горделиво вплывающую в кабинет царя.

— Добро пожаловать, царевна, — спокойно приветствовал Лагамар, выходя из-за стола и направляясь к ней. Эйрис тем временем поклонилась царю и бесстрашно встретила его пронзительный взгляд. — Надеюсь, вы хорошо разместились. Я хотел бы, чтобы вы погостили у нас немного.

— Погостила, царь? — тихо переспросила Эйрис, мрачно посмотрев на него. — Вы это так называете? Праздник по случаю моей помолвки с царём Гадеса был прерван вашим нападением на столицу. Меня схватил дракон и принёс сюда. По вашему поручению, государь. И всю дорогу до Экура ваш брат, царевич Ассур, запугивал меня, дёргал за руки, хотя знал о повреждённом ребре, глумился надо мной и всячески оскорблял.

Глава 15. Змея в гранатах

Лагамар отпустил Эйрис, и как только закрылась дверь, она услышала спор братьев на повышенных тонах. Царевна начала ненавидеть Ассура, и ей хотелось нахально посмеяться над его злобой.

— Жаль, что я вызвала недовольство царевича, — хмыкнула та с гаденькой улыбкой.

— Царевич Ассур довольно… своеволен, — решился отметить советник Вард, сопровождающий её.

— Никак не привыкнет, что старший брат стал царём, — опасный разговор, неосмотрительный, но, кажется, у неё начали сдавать нервы. Пора было успокоиться.

— Он всегда занимался войной, оружием, стратегией. Царевич искусный и закалённый в боях воин.

— Верно. Охрана царевны — оскорбление?

— Не принимайте на свой счёт. Он ещё молод. И дипломатия чужда ему. Вам угодно вернуться в покои и отдохнуть?

— Нет, мне угодно прогуляться в царском саду. Это дозволено?

— Дозволено, царевна. Охотно сопровожу вас.

— Благодарю.

Из-за туч выглянуло солнце, и на душе сразу полегчало. Эйрис улыбнулась, увидев всё те же олеандры, лилии, розовые кусты, вдыхая чудесный аромат, медленно прогуливаясь по шуршащему гравию. Фонтаны шептали переливчатые мелодии, мраморные изваяния царей древности, цариц и богов из белого мрамора возвышались среди зелени, а воздух был наполнен сладостью спелых фруктов. Разноцветное богатство яблок и груш, бордовая россыпь ягод вишни, красные плоды граната.

Девушка остановилась у старой каменной скамьи и арки, увитой плющом. Отсюда открывался невероятный вид на кедровые леса, тёмной россыпью окутавшие горы. Теперь Эйрис знала, где могла укрыться своими мыслями, словно тёплым одеялом. Красота сада и его гармония утешали её.

Когда-то ей рассказывали, что сад при илларском дворце огромен. Любопытно, может, в стенах где-то есть брешь? И она сможет убежать?

Советник Вард и два воина молча следовали за ней.

— Как вы считаете, ко мне пригласят посланника Рамайаны? — спросила Эйрис.

— Смею надеяться, что государь пойдёт на этот шаг. Он настроен весьма дружелюбно.

— Не понимаю промедления, посланник лишь подтвердит, что я жива, и мне ничто не угрожает… Мне же ничто не угрожает?

— Вы в безопасности здесь, сударыня. Все понимают вашу ценность.

И тут Эйрис увидела, как по саду в их сторону идёт царевич Иллара. Да не просто идёт, а несётся. Сжавший кулаки, слегка подавшийся вперёд, невероятно злой. Даже взбешённый. Он что, набросится на неё сейчас? Советник даже выступил вперёд и загородил собой Эйрис. На всякий случай. Если ярость царевича заглушит голос разума.

— Отошёл! — грозно рявкнул Ассур на Варда.

Эйрис испугалась: этот сильный, молодой и красивый илларец был действительно страшен в своей злости. Он совсем бешеный?! Как он мог напасть на неё, дочь царя? Пусть даже и невесту врага.

— Царевич, прошу! — затараторил советник Вард. — Будьте благоразумны!

Эйрис выпрямила спину и с вызовом посмотрела в глаза разбушевавшемуся царевичу. Правую руку она отвела за спину и приготовилась атаковать золотым огнём. Это не укрылось от Ассура, и он разозлился ещё сильнее. А за завтраком она стянула нож, обернула в ткань и припрятала в белье под платьем. Правда, не подумала, как бы выхватить его половчее. Но в крайнем случае он ей поможет.

— Довольна?! Я теперь твой личный охранник, царевна! — едва не орал тот во всё горло, злобно скалясь. — Вместо того чтобы быть на границе, я должен торчать с тобой здесь!

— В страшном сне не могла предвидеть такой исход! — возмущённо воскликнула Эйрис. — А если нужно пожаловаться на ваше поведение ещё раз, я буду делать это снова и снова! Я не рабыня здесь, которую можно терзать! Я дочь царя! И своим решением напасть на меня вы нажили себе ещё одного сильного врага! Возражения ваши выскажите своему брату! Извольте покинуть меня и более не говорить со мной в таком тоне. Все ваши угрозы моему здоровью и моей жизни — это угрозы Рамайане! И дотронешься до меня ещё раз, — прошипела та, стиснув зубы, — я выжгу тебе лицо, проклятый ты наёмник! Глаз-то, погляжу, ещё красный!

Сверкнула золотая вспышка, когда Ассур дёрнулся к царевне. Не то припугнуть её, не то схватить и оттаскать за волосы. Она не стала разбираться, окружила себя золотистым огнём. Довольно слабым, но этого хватило. Вард отпрыгнул и испуганно посмотрел на царевича. Ассур же остановился, всё ещё сжимая кулаки. Как молодой упрямый бык. Он пыхтел и скалился. Даже в глазах полопались сосуды. Но в атаку не торопился.

Ассур как-то странно прищурился, словно на ум ему пришла прекрасная идея, и насмешливо прорычал:

— Я пойду другим путём, царевна.

— Этим путём идите на все четыре стороны света, царевич! — рыкнула Эйрис. — Найдите себе уже женщину, над которой сможете безнаказанно измываться!

Ассур снова шагнул к ней, но резко остановился и обернулся. Они с Вардом застыли, затем поклонились. По хрустящему гравию тропы в их сторону шла статная молодая женщина с ярко-рыжими волосами. По одеянию её, разряженной свите, грозным стражам, золотой диадеме и сияющим в лучах солнца драгоценностям Эйрис поняла, кто перед ней.

— Царица… — тихо приветствовал Ассур, хотя свирепое выражение лица так и осталось. Он не потрудился смягчиться.

— Ассур… — сладко прошелестела та, и свита, состоявшая из десяти смазливых девиц, елейно захихикала, хитро поглядев на царевича. За царицей семенили какие-то мужчины со свитками и перьями, музыканты и певцы, сочинявшие стишки самого мелкого пошиба на ходу. — Наконец-то вижу тебя в Экуре. Надеюсь, ты не оставишь нас сегодня же выполнять приказы моего супруга.

— Нет, Маар, у меня теперь новый приказ, — с трудом сдерживая злобу, ответил тот и с ненавистью посмотрел на заложницу, — охранять её.

Царица посмотрела на Эйрис внимательно, с плохо скрываемой усмешкой, обошла вокруг. Царевне пришлось изобразить изящный поклон и снова невозмутимо выпрямиться.

— Ты ли заложница? — высокомерно осведомилась Маар.

Глава 16. Посланники Рамайаны

Несмотря на волнения перед предстоящим пиром, Эйрис удалось отлежаться в спальне, еще немного поспать и к вечеру почувствовать себя окрепшей. Снадобье Сурифь притупило боль в боку. Целительница посидела с ней некоторое время, рассказывая об Илларе, Экуре и о себе.

Сурифь была жрицей Храма Тетиса, позже её, как и других жриц, отправили лекаршей в приграничную деревню. Там же она вышла замуж, родила двух мальчишек, потеряла мужа при нападении гадеских войск и проклятого Змея Алу. А через несколько лет при очередной атаке гадесцев вывела жителей деревни через горы в столицу, чем спасла их. Так она вернулась в храм Тетиса и получила место во дворце.

Сурифь лечила от многих хворей, но особенно хорошо справлялась с невозможностью завести дитя. В своей деревне она многим женщинам помогла зачать. Для этого её и взяли во дворец, чтобы она вылечила царицу. Сурифь тщательно изучила женский период Маар, высчитала, когда ей следует лечь в постель с царём Лагамаром, давала пить всевозможные настои, но царица словно не желала лечиться и следовать её указаниям. Оттого до сих пор Лагамар не обзавёлся наследником.

— У царя есть другие дети? От наложниц, — спросила Эйрис.

— То мне неведомо. Говорят, что нет. Но я догадываюсь, о чём вы думаете, царевна. Если бы они оба тянулись друг другу, быть может, уже давно родили бы наследника.

— Если царица не подарила царю наследника, её положение при дворе будет шатким, — вкрадчиво заметила Эйрис, и настроение улучшилось. — Царь может воспользоваться правом развестись с ней.

— Поэтому Маар и заволновалась, увидев вас, — заметила Сурифь.

— А я что? — удивилась Эйрис.

— Вы царевна могущественного сильного государства, дочь царя. Юны и не замужем. Вас выбрал сам Таргат. Кто знает, по какой причине Лагамар на самом деле приказал выкрасть вас из Гадеса и привезти сюда?..

Девушка помрачнела. Признаться, она задумывалась о том, чтобы очаровать царя Иллара, но совсем не для того, чтобы самой занять трон подле него! Она просто хотела домой или обратно к жениху.

— Всё это вздор, — усмехнулась Эйрис, немного испугавшись и откинувшись на подушки. — Уверена, у царя с царицей всё образуется. Будут ещё дети. Я всего лишь заложница в этом государстве. И надеюсь, что царь будет милостив ко мне и отпустит меня к отцу.

Тут Эйрис замолкла, давая понять, что более не желает обсуждать эту тему. В конце концов, Сурифь могла просто втираться в доверие, а потом передавать слова царевны Лагамару или Маар. Эйрис не настолько глупа, чтобы положиться на придворную целительницу, да и вообще на кого бы то ни было в этом государстве, ставшим вражеским.

К вечеру царевне принесли платье глубокого синего цвета с длинными, расширяющимися к запястьям, рукавами, обшитыми серебристыми нитями. Эйрис улыбнулась, взглянув на себя в зеркало. Волосам она позволила свободно ниспадать на спину, заколов лишь передние пряди заколками. Серьги, оставшиеся с ней после помолвочного пира, не очень подходили к этому наряду, и она спокойно отказалась от них этим вечером. И так была хороша. А Кифра принесла ей румян и сурьму. Даже илларки пользовались сурьмой! Ещё не всё потеряно для этого государства.

Когда Эйрис вышла к Варду, чтобы тот сопроводил её на пир, мужчина застыл на несколько мгновений, любуясь красотой девушки. Но ничего не сказал и молча сопроводил её в зал. Царевну тут же захлёстнул шум: громкие голоса, смех, музыка. Столы ломились от яств. Ничего особенного: запеченные баранина, телятина, птица в различных соусах, сладкие и мясные пироги, орехи в меду, виноград, гранаты, вина. Но слюнки всё же потекли, и захотелось попробовать всё.

Царь восседал во главе стола с самым довольным и важным видом. Царица Маар по правую руку, разодетая, разукрашенная, огненно-рыжая. Вылитая ведьма! И уже довольно пьяная. Потому почти не спускала глаз с Ассура, ужинавшего за другим столом в кругу самого сурового вида мужчин. Должно быть, его товарищей по оружию. На нём тёмно-серый бархатистый колет, волосы убраны в хвост, взгляд сосредоточенный, выражение лица хмурое. Рядом с ним сидел бородатый Болур и что-то тихо ему докладывал. Царевич мрачно кивал, а потом его взгляд пересёкся со взглядом Эйрис, и лицо его приняло странное выражение: не то удивлённое, не то злое, не то презрительное. Какой-то ворох смешанных эмоций. Завуалированных, затемнённых и опасных.

Как только царевна Рамайаны плавным лебедем вошла в зал, пирующие притихли, затем зашептались. Лагамар улыбнулся и провозгласил:

— А вот и наша дорогая гостья! Добро пожаловать, царевна Эйрис! Мы вам рады.

Он указал на пустующее место недалеко от него и не сводил с неё глаз, пока царевна усаживалась за стол. Что ж, играть так играть. Не показывать же ей своего страха перед всеми этими илларскими стервятниками!

Эйрис заняла место между Вардом и каким-то молодым человеком с каштановыми волосами весьма приятной наружности. И он поспешил представиться:

— Моё имя Балкат, госпожа. Сын советника Нирата. Честь для меня сидеть рядом с вами на этом пиру.

— Весьма приятно, господин Балкат, — Эйрис нарисовала на лице невероятную по красоте улыбку. Пусть дурачок думает, что эта улыбка адресована только ему.

Царь сделал глоток вина и окинул царевну заинтересованным взглядом. От Маар, даже выпившей и неотрывно следившей за Ассуром, этот взгляд не укрылся. Следит за любовником и при этом бдит, чтобы муженёк не задумал запятнать святость брака? Вот это наглость!

Некоторое время своими любезностями её развлекал Балкат. Даже Вард беседовал с ней, задавая вопросы про Рамайану. Для каждого из них Эйрис нашла вежливое слово и улыбку. К каждому из них повернулась и была настолько любезна, что оставила о себе самое приятное и восторженное впечатление.

А когда царский глашатай возвестил о прибытии делегации Посольства Рамайаны, царевна застыла. Кажется, сердце пропустило несколько стуков. Девушка нетерпеливо повернулась, чтобы получше разглядеть гостей.