Суженая. Долгий путь к тебе

1 глава. Мальчик и его Фей

-Смотри-смотри-смотри! Ну, Олька, ну, куда ты смотришь? - Вера обхватывает моё лицо обеими ладонями и поворачивает в нужную ей сторону.

Там, возле небольшой лавки с дорогими серийными коллекционными машинками стоят два человека - мужчина и мальчик лет четырёх.

Вполне обычная картина. Разве что чаще мне приходится видеть мальчиков с мамами, но и папы, которые привели в торговый центр своих сыновей, запредельной редкостью тоже не являются.

Мужчина высок. Коротко пострижен. Одет в джинсы и толстовку с капюшоном.

Так как стоят эти двое к нам спиной, лиц не разглядеть.

Мальчик - в теплом спортивном костюме, белоснежных кроссовках и смешной шапочке с помпоном.

-Ну? - я оборачиваюсь к подруге и требую ответа. - Что я там увидеть-то должна? Давай тесто раскатывай, сейчас офисные на обед попрут.

-О, вот сейчас, смотри!

Стряхнув с рабочих перчаток налипшие кусочки тёртого сыра, я уже раздраженно, оборачиваюсь снова.

Мужчина и мальчик идут по направлению к нашему кафе.

Мой взгляд скользит по мужчине. Красивый. Прям вот хоть в кино снимай - лицо такое... породистое, запоминающееся. Высокий лоб с упавшей на него прядкой прямых тёмно-русых волос. Прямой нос. Лёгкая небритость, очень его украшающая. И... О, Боже! Он приблизился настолько, что я смогла разглядеть цвет его глаз! И на контрасте со смуглой кожей и тёмными волосами, светлые глаза смотрятся необычно - холодно, резко! Наверное, поэтому, когда он вскользь касается взглядом меня, чудится, словно к коже притронулось нечто ледяное.

-Красавец, да? - стонет шёпотом мне на ухо Вера.

А я, ошарашенная, даже кивнуть не могу.

-А теперь на сына посмотри! - шепчет она мне, практически не открывая рта, так, что половина звуков превращается в неразбираемую мною кашу.

Я перевожу взгляд на ребёнка и едва сдерживаю испуганный вскрик. Левая сторона его лица сильно деформирована - ярко выраженный шрам тянется от уголка губ через щеку куда-то к виску. Отчего кажется, что мальчик оскалился и то ли улыбается, то ли плачет, то ли и то, и другое одновременно.

-Жу-уть, - шепчет Вера, вцепившись в мой локоть.

Я с трудом отвожу взгляд и принимаюсь сгребать в тарелку потёртый сыр для пиццы.

-Странная ты, Вера, какая-то! Разве можно так пялиться? Как дикарка, ей Богу! Ну, разве ребёнок виноват, что такой уродился!

-Так и что? И посмотреть теперь нельзя! Жуть! - она неожиданно суеверно трижды плюёт через левое плечо и шепчет отрывисто. - Чур! Чур меня!

-Вот подумай, каково человеку идти вот так по центру, если на его ребёнка такие, как ты, пялятся? Фу, такой быть!

-Ой, да ладно! Подумаешь! - обижается подруга и спешит в сторону раздачи к посетителю.

Мужчина и мальчик, между тем, садятся за один из наших столиков.

Мне через окошко, которое ведет из кухни в общий большой холл, слышно, что он что-то спокойно объясняет ребенку. А тот послушно кивает в ответ.

В кухню заглядывает Вера.

-Иди, обслужи этих! А то я не удержусь и снова "пялиться" буду! - она кивает в сторону новых посетителей.

-Костя, - я кричу одному из наших поваров. - Я в зал! Сыр готов! Забирай!

-Понял-принял, - стандартно отвечает парень. - Спасибо, Олька!

Натягиваю" на лицо дежурную улыбку и выхожу к посетителю.

-Добрый день! Рады приветствовать Вас в нашем "Уютном уголке". Я могу предложить Вам комплексный обед из трёх блюд или наше фирменное...

-Нам картофель, - безапеляционно перебивает меня он. -И потолките его так, чтобы комков не было. Кофе. Без сахара. И апельсиновый сок. В стакане с трубочкой.

-Хорошо. Заказ принят, - всё ещё улыбаюсь я.

-Я надеюсь, его не придётся ждать два часа? - грубо спрашивает он, сканируя меня своим стальным взглядом-рентгеном.

-Стандартное время выполнения заказа пятнадцать минут, - отвечаю я, почему-то не в силах ему возразить и сказать, что вообще-то у нас в меню есть только два вида картофеля - фри и по-деревенски, а вот пюре отродясь не имелось!

Он холодно кивает и, не благодаря, резко разворачивается и уходит у ребёнку.

Хам.

А я ещё переживала, что его расстраивают обращённые к мальчику любопытные взгляды! Да такому безразлично, смотрят на него или нет!

Залетаю на кухню, как будто за мной гонится стало диких бизонов! Дура! Почему не объяснила? Почему не отказала?

-Костя! Нам картошку-пюре заказали! Что делать?

Костина челюсть на мгновение падает вниз, но потом он, как истинный шеф-повар, собирается и выдаёт:

-Что делать, что делать, снимать трусы и бегать! Но это потом, а пока чисти две среднего размера картофелины! Быстро!

На сильном огне мелко порезанная картошка варится, конечно, быстро, но все-таки не за 15 минут. И когда через 25, показавшихся мне вечностью минут, я выхожу в зал с подносом, внутри что-то мерзко дрожит и замирает от предчувствия.

2 глава. Флешбек. Папа тебя любит

Три с половиной года назад

-Где ребенок? Где Женька, я тебя спрашиваю? - схватив жену за плечи, я в панике трясу так, что ее растрепанная голова, как у китайского болванчика, бестолково болтается туда-сюда.

- Ну-у-у, - пьяно мычит она, даже не пытаясь вырваться. - Ост... отстань!

Я понимаю, что Диана, похоже, даже встать не сможет без посторонней помощи! И ей сейчас, в пьном угаре, абсолютно безразлично, где находится наш полуторагодовалый сын!

Отпускаю ее. Она тут же сползает по стене на пол. Нажралась до такой степени, что ноги не держут.

- Что ты... Что ты де-е-елаешь? Ты меня... ударил! - начинает рыдать она, прикасаясь к лицу.

У нее, действительно, на щеке синяк. Но я ее не бил. Похоже, сама упала и ударилась, потому что когда я вернулся с работы, нашел ее сидящей на полу у стены в гостиной.

Вслушиваюсь, пытаясь понять, где находится сын. Но кроме причитаний его матери, не слышу ничего!

В спальне и в детской его точно нет - там я проверил в первую очередь.

- Замолчи! - рычу на нее.

- Что я тебе-е-е сделала? - причитает она, закрывая ладонями лицо.

- Куда ты дела ребенка? - ору, с трудом контролируя себя.

Полгода назад она начала выпивать. Ровно в тот момент, когда моя мать уехала, прекратив сидеть с внуком. Я думал, что когда бабушка прекратит сидеть с ребенком, в Диане, наконец, проснутся материнские чувства и она начнет уделать ему время. Но получилось иначе. Получилось хуже.

Она начала пить, почти полностью забив на него.

Да, я замечал это. Уговаривал. Упрашивал. Угрожал.

Но это не помогало.

Диана не любит сына.

Нет, наверное, имеет смысл, наконец, признаться себе - она ненавидит сына!

Да, вынуждена кормить и менять одежду, но толком она за ним не смотрит даже.

Три недели назад Женька выпал из кроватки и рассек себе бровь. Дианы не было рядом, она в этот момент спустилась на первый этаж, чтобы подлить вина.

А месяц назад она заперла его в детской,в манеже, а сама ушла вниз и смотрела на кухне телевизор, плотно закрыв дверь, чтобы не слышать его ора. Когда я вернулся ребенок был посинившим от истерики, мокрым, а она сказала, что вышла минуту назад, устав от его истерик.

Таких случаев было уже немало.

Мне очень хотелось высказать ей всё, что накипело, что рвало на части душу, но сейчас было не до этого!

Оббежав первый этаж и обследовав все уголки, я помчался наверх. Заглядывал под кровати и в шкафы, но Жени нигде не было.

-Женечка! Женька, сынок! Ты где? - кричать слишком громко тоже было нельзя - он и без того имел несколько неврологических диагнозов, и я опасался его слишком напугать.

Но и наверху ребенка не было! И, что совсем уж странно, нигде не было видно разбросанных вещей и игрушек - никакого обычного детского бардака. Как будто здесь и не играл целый день ребенок.

Мне стало страшно.

А что если с ним что-то случилось? А что если... Диана что-то с ним сделала?

Могла она? Да ну, что за мысли? Она же все-таки мать!

Подхожу к лестнице, свешиваюсь вниз, и зову ее. Очень стараюсь, чтобы голос звучал спокойно и не выдавал всю величину моей паники.

- Диан, малыш, давай, сосредоточься! Где Женька? Где он может быть?

Она лежит на полу. И, кажется, засыпает, подложив под щеку ладони.

- Диан!

Ноль реакции.

Собираюсь спуститься, чтобы растолкать ее и просто уже... не знаю, выбить ответ!

Еле слышный шум, даже не шум, а легкий писк, кряхтение, шорох, я улавливаю лишь на мгновение. Занеся ногу над ступенькой, замираю, прислушиваясь.

Тишина. Ни звука.

Кручу головой, пытаясь понять, откуда доносился звук.

Такое чувство, что сверху. С чердака.

Но что там, на чердаке, может быть? Ну, не летучие же мыши, как в моем детстве, в бабушкином домишке в деревне?

Понимаю, что, наверное, показалось.

Но когда делаю шаг вниз по лестнице, снова на мгновение слышу этот звук.

И он точно доносится с чердака!

Вытаскиваю выдвижную лестницу, ведущую на чердак, и взлетаю туда со скоростью ветра. Подсветив себе фонариком с телефона, осматриваю обширное, заставленное ящиками, пространство. И когда только захламить успели? Живем здесь всего семь лет!

Приходит в голову мысль позвать сына, но я, конечно, понимаю, что это - абсолютный бред! Ну, как полуторагодовалый малыш мог сюда залезть? Это невозможно совершенно! Тем более, что в таком случае, лестница должна была бы быть выдвинута вниз, на второй этаж.

И вдруг мне кажется, что возле смотрового окошка есть какое-то движение!

Цепляясь ногами за углы ящиков, несусь туда.

3 глава. Такова жизнь

Договорив с Хмельницким поворачиваюсь к этой нерасторопной девахе, чтобы, наконец, отчитать за то, что несчастную картошку принесли не через пятнадцать, далеко не через пятнадцать, а точно минут через сорок! Но ни ее, ни сына рядом нет.

Холодея от ужаса, обвожу взглядом зал.

Где-то там, за стойкой, в районе кухни, разговаривают сотрудники кафе, а из посетителей, кроме меня, только парочка старичков в дальнем конце зала, у окна.

Куда он мог деться?

От страха меня буквально бросает в жар!

Она вот точно минуту назад была рядом. Эта девчонка в засаленном фартуке и в страшных роговых очках.

А что если она его украла?

- А-а-а! - реву, как дикое животное, едва сдерживаясь от того, чтобы не начать крушить здесь всё на свете. Дикая, запредельная ярость, буквально срывает башню - не уберег! Снова какая-то баба хочет причинить ему боль! Убью! Меня вдруг накрывает тем самым, забытым ощущением, которое пришлось испытать в тот день, когда я нашел его связанным на чердаке - чувством собственного бессилия, собственного ничтожества... И одновременно дикой ярости - потому что я больше никому не позволю так поступать с нами!

Бросаюсь в сторону кухни, по пути опрокидывая поднос с картошкой-пюре на пол.

На звук мне навстречу выбегает вторая продавщица.

- У вас что-то случилось?

Случилось! Естественно, случилось!

- Женька! - кричу я. - Куда вы дели моего ребенка!

Она испуганно показывает рукой в сторону туалетов. И я вижу, как оттуда, почему-то из женского, выходит девчонка-официантка и мой сын. Она ведет его за руку.

Замираю на месте, ловя отходняк и облегчение. Смотрю в ее страшненькое лицо. Совсем обалдела, что ли? Чужих детей воровать!

- Мужчина, не нужно так орать! - она воинственно задирает подбородок и прямо смотрит в глаза. И я вижу, что ей страшно, но, видимо, здравого смысла у нее нет абсолютно, потому что она продолжает. - Вы ребенка испугали своими криками!

- Женя, - зову сына, и он, с явным сожалением, вытаскивает свою ручонку из ее руки и идет ко мне.

Прижимаю к своему боку, ерошу волосы рукой. Фух, всё нормально, всё в порядке. Слава Богу!

- Несите мне книгу жалоб, - хмуро командую ей.

- Да я ничего вам такого не сделала! - возмущается она. - Наоборот, ребенка в туалет сводила, пока вы по телефону болтали!

- А что у вас тут происходит? - раздается за спиной.

Оборачиваюсь.

- О, Маратик, дорогой, привет! Сколько лет, сколько зим! - там стоит жена моего приятеля, которому когда-то, в давние времена, мы вместе с Веремьевыми строили этот торговый центр.

Лаура выглядит шикарно. Строгий брючный костюм, дорогущая сумка из питона, длинные волосы, волосок к волоску... И лицо такое, словно не прошло... Сколько там? Лет восемь с нашей последней встречи? Молодое, ухоженное, очень красивое.

- Лаура? Неожиданно, - выдаю я.

- Что тут у вас стряслось? - изображает на лице крайнюю степень сочувствия и заинтересованности, а глаза холодно скользят с меня на официантку, с нее на Женьку. С интересом жду реакцию на сына.

Меня давно уже не ранит она. Да, раньше ранила. Как пацана пробивало, когда люди пугались, увидев его лицо. А еще больше, когда на их лицах появлялась брезгливость. У меня почти не осталось друзей. Потому что рано или поздно кто-нибудь из них самих, или из их окружения выдавал такую фразу: "Блять, ну, сделай с ним что-нибудь уже - операцию там, косметологию какую-то. Ну, как пацану жить с такой уродской внешностью?" И после этого я исключал этих людей всем скопом из списка контактов.

Лаура умеет "держать лицо" - только на мгновение в глазах мелькает ужас, но потом она берет себя в руки и говорит:

- Это твой сын? Слышала, ты растишь его один? Восхищаюсь такими мужчинами, которые способны сами справляться со своими детьми! Моему Максику до тебя далеко! - снисходительно улыбается Женьке. Но тот на нее не обращает внимание - переглядывается с официанткой. И я ловлю вдруг фоном эти их гляделки. И то, как она ему лукаво подмигивает, и то, как он смущается, но все равно с любопытством и каким-то восхищением, что ли, пялится на девчонку. - Так все-таки, что случилось?

- Лаура Вениаминовна, тут произошло недоразумение, честное слово! - изобразив на лице крайнюю степень раскаяния, официантка складывает руки в молитвенном жесте и шагает к ней навстречу.

Лаура встречает ее брезгливым взглядом. Смотрит свысока, как на уродливую гусеницу, словно бы впервые увидев, что подобные водятся в природе.

- Я разве с тобой разговаривала? Иди, работай давай! - высокомерно кривя губы, бросает ей.

Девчонка, опустив плечи, уходит, напоследок бросив на меня молящий взгляд.

Нет, ну, не надо было чужого ребенка трогать!

Но злость и ужас меня уже начали отпускать, поэтому я совершенно не собираюсь раздувать скандал. Тем более при ребенке.

- Да ничего не случилось. Так, недоразумение просто. Мы уже всё решили. Спасибо, что проявила заинтересованность. Нам пора уже, - подталкиваю Женьку к нашим вещам, оставшимся на стульях за столиком. - Мужу привет передавай.

4 глава.

- А когда бабушка плиедет? - спрашивает сын, пока я ставлю ему градусник.

Бабушка больше не приедет никогда. В прошлом месяце у матери случился инсульт. Неожиданно, ничего не предвещало совсем. Она уехала к себе, в Казань, ненадолго - занималась продажей квартиры, дачи. Собиралась к нам с Женькой насовсем перебираться - смысл было держать имущество там, если после ухода Дианы, все равно жила с нами? Мне позвонила ее двоюродная сестра, моя тетка. Сказала, что мать в тяжелом состоянии в больнице.

Пришлось Женьку оставить с соседкой - многодетная мать Алёна, жившая этажом выше, была с нашей бабушкой дружна - вместе выгуливали детей на детской площадке. Я ей, конечно, щедро заплатил за присмотр...

Слетал. Живой уже не застал. Похоронил. Квартиру сдал в риелторскую контору для продажи. Дачу - маленький домишко с пятью сотками земли в глухой деревне за сто км от Казани просто подарил тетке, с условием, что будет за могилами отца и матери ухаживать, пока будут силы на это.

Женьке малодушно рассказать об этом не смог.

У него и так слишком мало близких людей. Ну, точнее, теперь вот получается, что только я один... Потом скажу, когда он чуть подзабудет бабушку, чтобы не так больно было.

- Она задержится еще на месяцок. Трудности у нее с продажей квартиры - не может найти покупателя, - вру я.

- Почему она не звонит мне? - кивает на мой телефон, лежащий на столе.

Ну, давай, Мельников, выкручивайся теперь - одно вранье обязательно тянет за собой другое...

- Потому что... ну-у-у-у, - достаю градусник, смотрю. Ну, ни фига себе! 38 и 6! - Ну, брат ты даешь! Ну, где ты умудрился ангину подхватить, а? Ну, ёлки! Снова придется няню через агентство нанимать!

А там вечные проблемы - то цены аховские, то подходящих нормальных баб нет - подсовывают каких-нибудь девчонок сопливых...

- Улаааа! - кричит сын, имитируя танцевальный движения, при этом лежа на спине в кровати.

- И чему ты радуешься? - копаюсь в огромном чемодане с лекарствами - мать его всегда в порядке содержала, а я за месяц ее отсутствия умудрился так захламить и поперепутать всё, что жаропонижающее найти не могу.

- В саду меня обизают. Особенно Збигнев. Делётся. Говолит, что я плохо говолю и стлашный, как смелтный глех.

И кто бы знал, как мне хочется урыть малолетнего Збигнева! А заодно и его лысого пузатого папашку, который не научил сына быть нормальным человеком! Вот просто окажись эти двое сейчас передо мной, я бы им шеи бы посворачивал!

- Ты не страшный. Когда ты немного подрастешь, доктор сделает тебе операцию и уберет шрам. И ты станешь самым красивым мальчиком в группе.

На самом деле, если это и случится, то случится не скоро. Потому что у Женьки больное сердце и ему противопоказан наркоз. Есть, конечно, вероятность, что со временем нарушения ритма сердца как-то сами... либо выявят причину, отчего происходят, либо исчезнут совсем. Так, во всяком случае, объясняли мне врачи.

Он, не дослушав меня, залипает на мультике, транслирующемся по телеку, закрепленному на противоположной от кровати стене.

Смотрю на него. Ну, разве он страшный? Он милый, симпатичный, ну, чуть деформировано лицо, ну, шрам этот... Но!

- Сынок! - зову его, оборачивается ко мне с улыбкой. - Ты только знай, что я тебя очень люблю. Любого...

Я это часто ему говорю. Потому что кто ему скажет-то еще? Некому больше.

Я это так редко говорил в жизни раньше - матери там, бабам своим... Дианке не говорил никогда. Вике... Было, да. Вику я любил. Вика бы никогда не стала ненавидеть своего ребенка. Но когда я жил с Викой, я был совершенно другим человеком. Той еще тварью был. И, конечно, заслужил ее уход к другому...

- Жень, мне надо в аптеку круглосуточную сгонять. У нас таблетки от температуры, кажется, кончились!

- Я с тобой, - соскакивает с кровати. Ёжится, видимо, его морозит.

- Слушай, ну, побудь дома, а? Пожалуйста! Я ж мигом! Тут десять минут всего.

Но он боится оставаться один. Он много чего боится - неудивительно после той его детской травмы. И хоть психологи говорят, что травма была получена в слишком раннем возрасте, чтобы оставить такой глубокий след в его психике, я уверен в обратном. Оставила.

Собираю его. Собираюсь сам.

Приходится ехать на машине, чтобы его не морозить лишний раз. Хотя я сам бы проще пешком до аптеки добежал - в снегопад попробуй еще припарковаться на нечищенных улицах.

Едем в аптеку.

Оставаться в машине наотрез отказывается. Идем вдвоем внутрь. С тоской вспоминаю о том, что няню-то я на завтра еще не искал, а в агентство это после 10 вечера можно уже не звонить - поздно, не возьмут. А у меня в девять утра важная встреча. И я никак не могу ее пропустить. Успею ли завтра найти няньку ему? А если станет хуже, то ведь и к доктору надо как-то свозить его...

Открываю дверь. Сначала раздается приветственный радостный звон колокольчика, потом дверь с размаху бьется о ведро. Ведро наклоняется, часть воды расплескивается на пол.

- Ну, ёлки! Что за растяпа! - раздается раздраженный женский голос из-за двери.

5 глава.

- Леля, пливет! - радостно кричит сын, оббегает меня и бросается к ней. Обнимает за талию, прямо за черный, безразмерный и, кажется, местами, дырявый от времени халат, в который она укутана. Она его не обнимает в ответ. Наоборот, поднимает вверх руки в огромных, похожих на краги, резиновых перчатках. Но улыбается. Так радостно улыбается, словно увидела не моего сына, а заморского красавца-принца.

- Женька! Привет, дружище! А ты чего к нам на ночь-то глядя? - засыпает его вопросами, заглядывая в глаза. - Никак заболел? Или за Гематогеном наведался? Любишь, кстати?

- Неа, в нем зубы застреют, - качает головой он, наконец, отлипая от нее.

- Я тоже не люблю. Потому что знаешь из чего его делают?

- Из чего?

- Из бычьей крови! Прикинь? Я им что, вампир, чтобы кровь пить?

Слушаю этот бред, выпучив глаза. Чокнутая какая-то! Что несет-то? Пятилетнему ребенку такое рассказывать! Но он хохочет и смотрит на нее чуть ли не восхищенно. Дети - ну, что с них взять?

- Жень, я к кассе, - киваю ему на провизора, раскладывающего лекарства по ящичкам в шкафу у кассы.

Слышу, как они переговариваются у двери. Женька редко так проникается к чужим людям с первой встречи. Да и, если честно, новых людей, ну, кроме детского сада, конечно, он видит достаточно редко - мы ни с кем не дружим, ни к кому не ходим в гости.

Покупаю жаропонижающее, пластинки для рассасывания от горла, спрей в нос. Подумав, прошу принести мне еще какую-нибудь траву, чтобы заварить и горло полоскать.

Оборачиваюсь.

Она сидит перед ним на корточках.

Платок, завязанный на голове, как у старухи, придает ей возраста. И она мне уже не кажется такой уж молодой девчонкой, какой казалась там, в кафе. Он доверчиво положил ей на плечи руки. Смотрят друг другу в глаза. Серьезные.

Подхожу ближе.

- Жень, - зову его. Он дергается, но даже не поворачивает голову ко мне.

- Терпи, - шепчет она. - Не моргай! Держись!

Что за...

Он моргает и расстроенно топает ногой.

- Не смог!

- Да ты не расстраивайся! Просто я - чемпион города по гляделкам! У меня пока еще никто не выигрывал. Но ты был очень близок к победе!

Хм... Ну, странная! С придурью девка...

- Мне пола уже, - расстроенно говорит сын.

- Выздоравливай и никогда больше не болей! - она целует его в щеку, как родного, поднимается, и, даже не взглянув на меня, не кивнув, не извинившись, хватает ведро и уходит в подсобку.

Идем в машину.

Меня так и подмывает обсудить с ребенком его новую знакомую. И я, конечно, понимаю, что это как-то... ну, некрасиво что ли. Но в глубине души я поражен поведением девушки. Особенно этим вот нелепым поцелуем. Зачем она? С чего вдруг?

Женька молчит. Не тараторит без остановки, как после того происшествия в кафе - там он рассказал мне, какая его новая знакомая замечательная. И что она умеет из бумажек фигурки делать, и что у нее котенок дома есть, и что ее Лёлей зовут - что за имя такое дурацкое? А сегодня молчит.

- Жень, ты чего? - возле машины присаживаюсь перед ним на корточки.

Пожимает плечами, опуская взгляд.

- Ты расстроился, что ли?

Кивает.

Хмурится, но молчит.

- Ну, ладно, колись уже. Чего такой хмурый? - сверху на нас падают снежинки. Красиво. Фонарь возле аптеки заставляет снег искриться. Ветра нет. На улице ни души.

- Лёля сейчас к своей девочке пойдет, - вдруг говорит с завистью. И, вывернувшись из-под моей руки, идет к машине.

Ну, и что? Ну, логично - отработала и домой пошла, что тут такого? Надо же, и когда она успела ему о дочке рассказать? Надо же... у такой пигалицы дочка есть?

- И что? - спрашиваю, садясь в машину.

- Она веселая. И доблая...

Ну, ладно, стоит признать, это я заметил. И с детьми эта девушка умеет, тут не поспоришь.

- И что? - спрашиваю, как заевшая пластинка.

В моей голове мелькает странная, неуместная мысль - а чего это она не в кафе? Работу поменяла? Лучше уж в кафе, как по мне, чем полы мыть!

-Давай ее к себе забелем? - спрашивает с надеждой.

- В каком смысле? - шокируюсь я. Что за странные заявления? Как так забрать? Засунуть в машину и в качестве игрушки привезти? Фу, бред какой-то в голову лезет.

- Няней, - поясняет сын.

Завожу машину, отмахиваясь - ну, что за глупые идеи! С какой, в конце концов, стати?

В эту минуту она выходит из аптеки. В коротенькой, явно тонкой, не по погоде, курточке. В больших, мощных ботинках. Тоненькие ножки в джинсиках. Натягивает на голову капюшон и, ежась от холода быстро идет вдоль улицы по тротуару в ту же сторону, куда надо ехать и нам.

Тяжело вздыхаю, ловя молящий взгляд молчащего сына в зеркале. Ну, вот только этого мне не хватало!

6 глава. Злодей Маратыч

Хочется, конечно, гордо задрать вверх подбородок и продефилировать мимо. Но так-то во-первых, я только вышла из аптеки, но уже успела замерзнуть, а идти еще далеко. А во-вторых, я и так из-за этого надменного вредного мужика потеряла работу! Так что он - мой должник! Пусть хотя бы довезет.

Ну, и самое обидное - "продефилировать" это не про меня. Я, скорее, из тех, кто ноги в руки, скукожилась, согнулась вся и полетела.

А в машине тепло. Очки в ту же секунду запотевают. Меня моментально размаривает. А тут ещё я устала жутко - целый день на ногах. Хочется откинуться на сиденье, закрыть глаза и... вдыхать, вдыхать приятный запах... Чем пахнет, кстати? Отдушками этими машинными, кожей, которой обшиты сиденья, и мужским парфюмом... Так приятно, что пальцы поджимаются в сапогах. Впрочем, вполне возможно, что поджимаются они не от приятного запаха, а от того, что сапоги осенние, а на улице мороз градусов двадцать.

- Скажите мне, Ольга, - абсолютно спокойно, без всяких эмоций поглядывая на меня, говорит отец Женьки. - Вы решили сменить работу в кафе на... более презентабельную?

Классный стёб. Просто сто баллов!

- Да, решила. Не смогла там больше оставаться после нашей предыдущей встречи.

- А что так? - он презрительно вскидывает вверх бровь.

- Лаура Витаминовна попросила меня освободить прекрасную должность официантки в том великолепном кафе за то, что я, видите ли, не умею работать с клиентами. То есть с вами.

- Да-а-а? - на его лице, наконец, мелькают эмоции. Но в полутьме салона мне почему-то кажется, что вовсе не сочувствие там отражается, вовсе не сочувствие. - О, ну... Тогда вы, наверное, свободны завтра днем? Или снова пойдете полы мыть?

Это прозвучало как-то оскорбительно, честное слово! Как будто мыть полы для меня - верх мечты!

- А вам-то что до этого? Или, обижая других, вы получаете некое извращенное удовольствие?

- Хм, - усмехается он. - Ну, предположим, извращенное удовольствие я получаю от некоторых других вещей.

- Чш-ш, тут ребенок!

Оглядываюсь назад на притихшего мальчика - он спокойно спит, свернувшись на сиденье.

- Я имел в виду - вкусный ужин, хорошее вино, горячая ванна, а вовсе не то, о чем вы подумали.

- О, Боже! Да вы сами на это намекали!

- Я? Это каким словом? "Извращенное"? Или "удовольствие"? Тогда позвольте вам напомнить, Ольга, что их сочетание первой произнесли именно вы, а не я!

- Да я... Да, блин!

Но крыть мне особо нечем. И я проглатываю возмущение.

Хотя безумно хочется выдать ему что-то такое же изящное и обидное! Но в голове до ужаса пустно и стыдно...

Как там сын его называл? Фей? Да какой он Фей? Он, скорее, Злодей! Самый настоящий!

Сгорая от смущения, я смотрю в окно на заснеженные улицы, на ярко освещенные витрины магазинов, на окна ресторанов, затемненные снаружи, но, конечно, мягко и дорого освещённые внутри. Я в ресторане и не была никогда... А вот этот человек, наверное, бывал. И бывает. И, конечно, ему смешно, что есть люди, которые не могут себе позволить!

А что я сделаю, если учёба в институте обходится дорого, даже несмотря на бюджетное место? Что я сделаю, если мои родители живут в далёкой Богом забытой деревушке и зарабатывают три копейки? Вот и перевелась на заочку, работать устроилась - кручусь, как могу. В универе общаги нет, за квартиру платить приходится...

Ход моих, до жути жалостливых к себе самой мыслей прерывает отец Жени.

-А вам, кстати, куда?

О, мамочки! Задумавшись, я вообще не обратила внимания, что мы уже, оказывается, проехали мой дом!

-Вот! Вот здесь остановите, пожалуйста! - показываю альцем в сторону ближайшего тротуара.

Он тут же сворачивает и паркуется.

-Спасибо, - бросаю я, берясь за ручку.

-Стоп! - вдруг командует он.

-Да что вы себе позволяете? Командует тут! - выхожу из себя. Потому что, вообще-то, я ему абсолютно ничего не обязана! А за то, что подвёз, я уже сказала спасибо!

-Хотел вам работу предложить. Более презентабельную. Но вижу, психованная вы, Ольга, какая-то. Из себя по поводу и без выходите.

Мыть полы в аптеке - то ещё удовольствие. Денег мизер, работы - вагон, и времени тратится куча. А без диплома меня вообще никуда не берут больше! Да и сессия скоро, готовиться нужно!

Приходится сменить гнев на милость, пусть и в ущерб своей гордости, и спросить:

-Какую работу?

-С Женькой посидеть завтра. У меня аврал на работе. Я заплачу столько, сколько няньки из агентства в среднем берут. Ну, скажем, с семи утра до пяти вечера - четыре тысячи.

В моей голове моментально сработал примитивный, но точный калькулятор.

Вечером я ещё в аптеку успею. Там за вечер мне платят триста рублей. Оу, неплохо. А Женька - парень классный, в с ним в удовольствие посидеть. Правда, отца его век бы не видела, но ради денег придётся потерпеть. Тем более, что он будет на работе.

7 глава. Плюсы и минусы

Девчонка не опоздывает.

Без десяти 7 осторожно скребется в двери. За что мысленно в короткий список её достоинств я вношу второй плюсик - сообразительная, догадалась, что звонком может разбудить ребёнка.

Первый её несомненный плюс это, конечно, умение ладить с детьми.

Но плюс тут же компенсировался мысленным минусом - слепая, как крот! В своих запотевших очках она вошла из подъезда в квартиру, выставив в стороны руки, видимо, чтобы не наткнуться на стены.

Ну, и тут же добавился ещё один минус. Не знаю уж, с чего я вдруг подумал об этом. Ей бы хоть немного поухаживать за собой - волосы там постричь, уложить красиво, бровям придать нормальную форму, губы потрескались, не накрашенная... Очки эти ещё... Жуть, в общем. Страшненькая. Впрочем, с чего я на это внимание-то обращаю? Главное, чтобы за ребёнком хорошо смотрела.

Наскоро показав ей квартиру, объяснив, чем и как лечить сына, говорю свою коронную фразу, которую слышат все няньки непременно:

-И учтите, в квартире установлено несколько камер. Чтобы отслеживать, не посмеете ли вы поднять руку на ребёнка.

-Что? Да как вы смеете! - моментально вспыхивает она.

"Вспыльчивая" - тут же в столбик с недостатками я мысленно вписываю ещё одно.

-Я пошутил.

Хотя, конечно же, нет. Учитывая ту историю с Дианой, раз уж родная мать смогла так поступить с ребенком, то чего ожидать от приходящей няньки? Но пусть думает, сомневается и побаивается, а то они все выглядят сначала, как Мэри Поппинс, а потом становятся злобными горгульями, которых ребёнок боится.

-Шутник, блин...

Мне кажется, что она шепчет именно это себе под нос, когда уходит из прихожей в сторону кухни. Но я решаю не акцентировать. Хотя очень хочется сказать ей, что я, на минуточку, работодатель, а субординацию ещё никто не отменял. Не акцентирую потому, что вовремя вспоминаю - у меня выбора-то особо нет, потому что до работы по нечищенным улицам ещё минут сорок добираться. Я так и опоздать могу...

...В моем маленьком баре утром посетителей практически нет. Только Серёгин сидит за дальним столиком у окна. Попивает кофе, презрительно осматриваясь.

Да, я знаю-знаю, что тут пора делать ремонт. И не просто ремонт, а концепцию сменить. Мне просто не за что. Поэтому ты, Серёгин, и приглашён сюда на утреннюю чашечку кофе.

И мне сейчас нужно как-то попытаться забыть наш прежний стиль общения, забить на собственные амбиции и просить... А просить у того, кому когда-то давал с барского плеча в долг и потом с апломбом забирал с процентами, ой, как не просто.

Пожимаем друг другу руки.

Серёгин поднялся. Это видно сразу. Неплохой костюм. На запястье - Rado. Ну, уже кое-что, хотя я сам раньше носил часы на порядок дороже.

-Как дела, Марат? - приторно улыбается он, а глаза холодно рассматривают стену за моей спиной. Мне не нужно даже оборачиваться, я знаю, что там привлекло его внимание. Вчера один посетитель перебрал и в пьяном угаре швырнул в стену пустую бутылку. И разбил две рамы со стилизованными под старинные почтовые открытки, панно. Панно пришлось снять. На выгоревшей стене зияют "два тёмных глаза" от мест, где они были.

-Неплохо идут дела, Радик. Но я знаю, как сделать так, чтобы они шли ещё лучше. И в этом мне понадобится твоя помощь.

И потом начинаются пляски с бубнами. Он объясняет мне, почему не может дать денег. Я объясняю ему, сколько он сможет заработать при самом лучшем для меня раскладе.

В конце он, естественно, соглашается (иначе бы просто не пришёл), но "убивает" меня фразой:

-Но раз уж у тебя будет новая концепция, ты мне скинь, будь добр, на почту послезавтра её описание с наглядными изображениями.

О, бл... Вообще-то, концепция есть только в моей голове. А дизайнеру ещё платить надо. А нечем. И мне бы сначала транш от Серёгина, а потом концепцию... А надо, получается с точностью до наоборот.

Но, естественно, истинное положение дел остаётся за кадром. Я клятвенно обещаю прислать всё послезавтра. Киваю Марго, своей официантке, чтобы несла ему ланч и лучший кофе, на какой только способна.

И откланиваюсь на минуту.

Когда Женька не со мной, я всегда немного на взводе. Я никому не доверяю.

А потому смотрю по камерам, всё ли в порядке.

В гостиной вижу прекрасную картину - сидят рядышком за столом и что мастерят из бумаги. При этом, хоть слов и не разобрать, негромко переговариваются и время от времени смеются.

Всё в норме. Ладно.

Можно спокойно работать.

Но когда вечером я возвращаюсь домой, я не узнаю свою квартиру...

8 глава. Мистер Недовольство

- Ольга, объясните мне, кто вам позволил вот это всё здесь делать? - спрашивает Мистер Недовольство.

Ну, до чего же отвратительный тип! Нет, чтобы порадоваться, что ребёнок был весь день занят, мастерил со мной гирлянды, украшал комнаты, он смотрит так, как будто в доме бардак, а мы часами пялились в телевизор!

- Скоро Новый год, - вздохнув, поясняю ему.

- Так. И что?

- И нужно украшать дом.

- Кто сказал?

- Дед Мороз, - закатываю глаза.

Больше в этом доме это сказать точно некому. Я очень стараюсь сдержаться, но никогда не отличалась особым терпением, вот и сейчас уже на грани, на волоске от того, чтобы высказать этому надменному мужлану всё, что думаю. А думаю я о нём. И думаю плохо.

- Это - мой дом. Вы должны были спросить у меня разрешения, - с отвращением рассматривает наши бумажные, ярко раскрашенные флажки, на натянутой под потолком веревке.

И моё терпение лопается, как мыльный пузырь.

- Это ещё и дом вашего ребёнка. А у ребёнка должна быть вера в сказку, в чудо, надежда на светлое будущее!

- И они, конечно, появляются благодаря куче бумажек, варварски развешенных по дому?

- Папа! - из спальни прибегает Женька и кидается в объятия отцу.

Вот же несостыковка.

Когда Злодей Маратович смотрит на сына... он совсем немного перестаёт быть злодеем. И на мгновение в него вселяется тот красавец-мужчина, которого я впервые увидела в кафе несколько дней назад. И я снова, открыв рот от восхищения, рассматриваю его голливудскую улыбку, правильные черты лица... его чёткие, выверенные движения... То, как он ласково прижимает к себе сына, как целует в изуродованную щечку. И я почти готова ему простить его грубость и надменность. И вообще всё простить... Только кому здесь нужно мое прощение?

- Не смею вас задерживать. Завтра в то же время.

Со всего маху шмякаюсь с небес о грешную землю.

А-а-а, нет! Надменность и вот эти барские замашки я ему не прощаю!

Собираюсь. Одеваюсь.

- Пап, - доносится из кухни. - А плавда у нас тепель класиво?

- Правда, - ворчит Злодей Маратович.

Ага! Как мне тут недовольство своё демонстрировать, так он смелый! А как ребёнку сказать честно то, что думает, так не может! Мужчины...

Берусь за ручку двери.

Нет, я понимаю, что я здесь просто наёмный сотрудник, но...

Такое чувство странное... Вот они вдвоём. Они вместе. Папа вернулся, и ни одному, ни другому больше не нужны окружающие. У них семья. Пусть такая себе семья - не полная, не совсем нормальная. Но всё же, всё же... Семья! А я одна... И кроме Дочки никто меня не ждёт. Ну, может, Вера еще. Но у подруги есть парень, она в последнее время нечасто ночует в нашей съемной квартире. Чаще пропадает у него. Глядишь, скоро замуж выскочит...

И мне так одиноко становится, так обидно, что хоть плачь!

Иду к выходу. На душе тоскливо. И хочется одновременно и побыстрее уйти, чтобы не смотреть на Женьку и его отца и не завидовать, и остаться... да, остаться, потому что... Я не успеваю додумать эту мысль:

-Лëля! - вдруг сбоку врезается Женька. - Плиходи завтла! Придёшь? И дочку свою пливоди! Поиглаем!

-У папы нужно спросить про Дочку. Вдруг не разрешит?

Поднимаю глаза. Мистер Недовольство с недовольным видом стоит, сложа руки на груди. Смотрит на меня, как на таракана. Ждёт, когда уползу под плинтус?

Про Дочку у меня духу не хватает спросить.

- Ладно, не скучай тут без меня, - наклоняюсь и на ухо ему шепчу. - Корми отца ужином.

А мне, пожалуй, пора. Потому что кто его знает, как он отреагирует на то, что я копалась в его холодильнике и даже готовила из его продуктов?

Ухожу.

На пороге встречает Дочка. Трется об ноги, пока разуваюсь, - выпрашивает нежности. Глажу шелковую шерстку.

- Привет, моя хорошая... Соскучилась?

- Олька! - радостно кричит из кухни Вера. - Давай быстрее! Я суп сварила.

И я жадно съедаю суп. У Злодеевича не могла - одно дело приготовить для Женьки. Другое - съесть самой. От хозяина-то на этот счет указаний не было, вдруг был бы против.

- Ну, рассказывай! Как прошел первый день? - Вера сгорает от любопытства. С чашкой чая придвигается ближе.

- Ну-у-у, как тебе сказать? До прихода хозяина всё было очень здорово...

9 глава. Возвращение "распущенного извращенца"

Нет, это не странно, что я всё время думаю о сыне. Я и раньше постоянно держал в мозгу мысль - где он, что с ним, как он. Но сейчас к этому добавился и некий интерес. Теперь мне хочется раскусить женщину, так нагло втершуюся в доверие к Женьке.

О, у неё это отлично получилось! А по собственному опыту я знаю, что хорошо относиться к чужому ребёнку могут единицы, да и то за немалые деньги, да и то по необходимости.

Она от меня пока денег не получила. Хотя надо бы заплатить...

А вот Женька без ума. Весь вечер только о ней тарахтел. Засыпая, спрашивал, можно ли Лëля придёт завтра с дочкой. Нет, дочку я разрешить не смог - отговорился Женькиной болезнью, и тем, что он может быть заразен. Но, по сути, просто не хотел, чтобы она оккупировала мою квартиру окончательно. Ведь и так без разрешения творит, что хочет! Вот обвешала все комнаты бумажками. А убирать это кто будет?

И я решаю застать её врасплох!

Я так со всеми няньками делал! Приходишь с работы чуть пораньше... И вуаля! Одна в документах роется, вторая такой бардак устроила, словно Армагеддон близок.

Тихонько, своим ключом, открываю входную дверь.

В квартире тишина.

Бесшумно разуваюсь, кладу на тумбочку в прихожей сумку с документами и на цыпочках иду внутрь.

Они в обнимку спят на диване.

От вида этой картины почему-то противно зудит под ложечкой. Сердце пропускает удар. Бедный пацан, ему женского тепла не хватает. А эта... Девчонка эта так запросто, словно так и должно быть, делится вот этим своим теплом с чужим ребёнком.

Нет, няньки попадались нам разные! За эти годы я, научился читать людей. Были заботливые тётушки, были бабульки - божьи одуванчики, которые в меру сил и здоровья хорошо относились к моему сыну. Но...

Ни одна из них не спала с ним в обнимку на моём диване.

Игрушки разбросаны по полу. С обеих сторон от овального ковра в центре комнаты - по башне из кубиков. На импровизированных крепостных стенах расставлены солдатики. На ковре лежит поверженный враг - расстрелянный игрушечными копьями из спичек (разве можно спички детям?) плюшевый медведь.

На журнальном столике рисунки - куча котов и кошек, очень даже неплохо нарисованных и варварски раскрашенных детской рукой.

Подхожу ближе. У Женькиного изголовья, зажатая рукой девчонки, примостилась книжка. "Бременские музыканты" - любимая сказка сына.

Читали и уснули.

Ее очки лежат на книжке сверху.

А без очков она...

У нее и ресницы есть, оказывается. Просто они светлые - теплого пшеничного цвета. А под толстыми стеклами толком ни ресниц, ни глаз не разглядеть.

И брови есть. Тоненькие, красивой формы. А их, похоже, за уродливой оправой не видно было.

А губы у нее... Бля... Как давно я не видел так оглушающе близко чувственные, пухлые девичьи губы? В таких глубоких бороздках... перетяжечках. Они чуть приоткрыты во сне. И я так отчетливо, так ярко вдруг представляю себе, как эти губки растягиваются, обхватывая головку моего члена, как я погружаюсь в горячую влагу ее рта, как язычок, пошло извиваясь, дразнит уздечку, что меня буквально кипятком обваривает ударившей в пах волной возбуждения!

Как чумной делаю спасительный шаг назад, с ужасом оглядывая собственную гостиную. И такое ощущение, что совершенно ничего не вижу! Взгляд так и тянется обратно к губам девчонки!

Вот до чего длительное воздержание доводит, Мельников! Ты уже готов накинуться на девчонку-официантку из кафе, которой на вид лет восемнадцать.

Распущенный извращенец где-то внутри меня насмешливо подсказывает, что у этой официантки уже есть дочка, потому морочиться с неопытной девочкой в данном случае не придется. А отсутствие у нее денег видно невооруженным взглядом. Отсюда делаем вывод - немного доплатить к гонорару няньки и какой-никакой секс мне обеспечен!

Член каменеет, до боли упираясь в тугие брюки. А-а-а-а! А что если реально ей это предложить?

Наступаю на какую-то игрушку. Ее резиновый корпус издает мерзкий писк.

Женька дергается, но глаз не открывает.

А девчонка резко подскакивает, ударом руки раскидывая по комнате в разные стороны книжку и свои очки.

Очки летят в меня.

Инстинктивно ловлю, с хрустом сжимая в ладони.

- О, Боже! - убитым голосом шепчет она.

- Пиздец, - подвожу итог.

10 глава. Косячная

Трогая рукой стену, иду вслед за Маратом Разрушителем в сторону кухни. Я готова рыдать! Вот просто рыдать сейчас!

Мало того, что я с трудом представляю, как доберусь до дома, так ещё не знаю, где я вечером другие очки себе найду? Если только в круглосуточной аптеке, куда мне всё равно как-то нужно добраться, чтобы помыть полы. Но, во-первых, как это сделать, если я ничего не вижу?? На такси, что ли? Но и на такси, и на очки нужны деньги... А денег мне этот... человек ещё не заплатил, потому что изначально оговаривалась неделя работы.

А вдруг там только дужка сломалась? О! Так я скотчем примотаю и хоть как-то перекантуюсь.

Он останавливается на середине кухни. Я от неожиданности резко торможу, практически впечатываясь носом ему в плечо. Застываю буквально в миллиметре. И... Зачем-то втягиваю глубоко-глубоко его запах.

А пахнет Разрушитель свежо и вкусно. Одновременно морской свежестью и апельсином. А ещё немножко ванилью.

И мужчиной.

Если бы у меня спросили, чем пахнет настоящий мужчина, ещё вчера я не смогла бы ответить. А сегодня я знаю! Маратом Злодеевичем он пахнет, вот! Очень по-мужски, но при этом так будоражаще и сладко...

Он начинает разворачиваться, нависая надо мной.

Немедленно отступаю назад.

Когда мне страшно, я, глупая, всегда иду в наступление! И вот опять...

-Как вы могли? Сломали мои последние очки!

-Вообще-то ты сама их в меня швырнула! Я просто поймал.

-А я... - блин, это правда. И возразить нечего. Я так испугалась, что он будет сейчас меня отчитывать за то, что сплю на рабочем месте, что подпрыгнула чуть ли не до потолка! Но главный наш девиз какой? Не отступать и не сдаваться! И я выдаю. - А мы на ты не переходили!

-Хм, - произносит он и вдруг резко протягивает руку, как мне кажется, к моему лицу!

Мгновенно мелькает жуткая мысль, что он мне за что-то отвесит пощёчину! Я делаю отчаянный рывок в сторону, врезаясь бедром в угол стола. В глазах буквально темнеет от боли, а ногу простреливает так, что я буквально оседаю к его ногам на пол, прижав ладони к отбитому месту и закусив губу, чтобы не заорать.

И этот человек вместо того, чтобы извиниться или хотя бы посочувствовать, швыряет мои очки на стол рядом с моей головой и уходит к холодильнику!

Бесчувственное чудовище! Злостный злодей! Хоть бы слово сказал доброе!

От боли и жалости к себе на глазах выступают слезы. И я с силой прикусываю щеку изнутри, чтобы только не разрыдаться при нём. Во рту привкус крови.

Возвращается. Протягивает мне что-то.

Полотенце? Зачем?

-Ты совсем что ли ничего не видишь? - в голосе сомнение и лёгкий налёт сочувствия. - О, то есть мы же на вы! И, конечно, нужно так... Вы совсем ничего не видите, уважаемая? Забыл как вас там... Впрочем, имя вам будет с этого момента - Косячная. Что соответствует действительности больше, чем реальное. Это мясо из морозилки. В полотенце. Приложи... те к больному месту, чтобы уменьшить отек.

Заползаю на стул. Прикладываю прям так, через штаны. Больно.

Выходит.

Пока его нет, встаю, чуть приспускаю штанину, оттягиваю вверх трусы, пытаясь рассмотреть масштаб трагедии.

Он входит обратно практически бесшумно. От ужаса, что предстала перед Злодеевичем практически с оголенной задницей резко отпускаю и трусы, и штаны. Резинка щелкает по больному месту, я с размаху шлепаюсь на стул, стиснув зубы, чтобы не заорать от боли.

- Да-а-а, и как ты умудрилась до своих лет дожить с таким-то анамнезом? - садится рядом, берет мои очки и начинает что-то там с ними делать.

Чтобы разглядеть, что именно, мне нужно прищуриться и наклониться к нему. И я едва сдерживаюсь, чтобы не сделать этого!

- Это мне только в вашем присутствии не везет! А так-то я нормальная...

Ну, почти. Так подумать, конечно, особого везения в моей жизни не наблюдается. Разве что повезло, когда поступила в институт, но если бы я знала, что жить в городе будет так дорого, может быть, выбирала бы тот, в котором студентам полагается общежитие.

- Сильно сомневаюсь, - задумчиво себе под нос.

11 глава. В нашем доме всё спокойно...

Работаю.

Ну, как работаю?

Правильнее было бы сказать - пытаюсь работать.

Но ведь это невозможно просто! Невыносимо! Никакой тишины! Никакого покоя!

А ведь были времена, когда в моем большом доме я имел собственный кабинет. Были времена, когда у меня в моем большом доме убиралась горничная и всегда в идеальном порядке содержалась и одежда, и посуда, и полы... И, особенно, полы... И покушать было приготовлено вкусно и полезно. И, главное, много.

А вчера Косячная сварила мне суп. Ну, как мне? Видимо, она варила его для Женьки, судя по количеству. Но я решил, что ему все равно будет слишком много. И приложился.

Эх, раньше у меня в доме не редкостью были том ям или харчо, или, на худой конец, щи. А сейчас простой вермишелевый супчик, приготовленный женскими руками, домашний, а не заказанный в каком-нибудь кафе с доставкой, стал верхом поварского искусства.

А позавчера у меня на ужин была картошка с котлетами. Самая обычная. С самыми обычными котлетами. Я такое не ел сто лет. С детства. Картошка была недосолена, а котлета пережарена. Но это было настолько вкусно, что я не заметил, как рука потянулась к последней!

А потом девчонка утром с укором на меня смотрела! И ведь я знаю, что она при этом думала!

"Я для ребенка приготовила! А Марат Ильясович всё съел. Как ему не стыдно!"

В спальню, где я закрылся, чтобы поработать, влетает сын. Останавливается посередине комнаты и быстро поворачивается вокруг своей оси.

- Куда, папа? Куда? - потрясая руками, громким возбужденным шепотом.

Откуда-то со стороны туалета доносится монотонно и громко голосом Косячной:

- ...до пяти, не могу до десяти... Р-раз, два-три, четыре, пять, я иду искать...

Показываю ему на кровать - тут как бы без вариантов вообще. Разве что под стол ко мне. Но тогда она его вообще никогда не найдет - не полезет же между ног к своему работодателю?

Женька пулей влетает под кровать.

- Кто не спрятался, я не виноват!

Пытаюсь смотреть в экран и отрешиться от того, что происходит рядом. Но, блять, не могу!

Нет. В том, что говорит нянька моего сына нет ни капли эротизма. Нет, я не считаю ее голос красивым, волнующим, глубоким - или какие там голоса у женщин считаются влекущими для мужчин? И я, скорее, склонен думать, что моя проблема всего-то в длительном отсутствии женщины. Мне просто нужен секс.

- Ну, и где же ты у нас, малыш? Маленький зайчонок, - приговаривает она, обшаривая каждый уголок моей квартиры, но пока игнорируя спальню. - Та-а-а-ак, вот сейчас Оля тебя найдет, достанет... из твоей норки... и будет... щекотать...

Ряд ассоциаций "малыш-найдет-достанет-норка" - это вам вовсе не "малыш-трахни-меня-своим-большим-членом", вообще, даже рядом не стояло, но-но-но некоторым частями моего тела воспринимается почему-то именно так. И я почти успеваю порадоваться тому, что все-таки не усадил ребенка под стол, как она оказывается на пороге спальни.

Встречаемся взглядами.

Всячески показываю ей, что они мне мешают - киваю на экран компьютера, потом на кучу бумаг на краю стола, потом зажмуриваюсь и трясу обеими руками, закатив глаза.

Потом смотрю на нее, мысленно посылая вопрос: "Ну, поняла, что вы мне мешаете?"

Она кивает на кровать.

Что?

В смысле?

Это предложение?

О, эти бабы! Да все, как одна, только и думают, как затащить мужика в постель, если такой шанс представляется, забыв напрочь про ребенка, про...

Указательным пальцем показывает под кровать, вопросительно глядя на меня.

А...

Тяжело вздохнув, положительно киваю головой.

Она делает круг почета по комнате, заглядывая за шторы, в шкаф, и даже издалека ко мне под стол. И "не находя" ребенка. Потом заговорщицким шепотом:

- Кажется, я знаю, где он!

Тихонько поднимает край длинного покрывала и, резко упав на колени, задницей ко мне, заглядывает под кровать.

Изумленно качаю головой. Ну, так топорно меня никогда не соблазняли. Топорно, неэстетично, некрасиво, неэротично, но вид приподнятой круглой попки, обтянутой потертыми старыми джинсами, в метре от моих ног, так призывно выпяченной.... И этой тугой русой косы, длинной, в руку толщиной, в которую заплетены ее волосы... Это всё невольно вызывает ассоциации очень и очень яркие и горячие. Она голая вот в такой же позе передо мной. Мой член, упершийся в розовые мокрые губки, коса, намотанная на руку.

Я краем уха слышу, как от восторга пищит сын, выбираясь из-под кровати, я вижу, не понимая, что происходит, как девчонка отряхивает его одежду от пыли. Я все еще в своих фантазиях. Распален. Заведен. Невменяем.

Женька убегает. Видимо, чтобы водить.

А Косячная поворачивается ко мне. И, уперев в бока руки, говорит:

-Разве можно в таком бардаке ребенку жить? Под вашей кроватью, между прочим, метровый слой пыли!

12 глава. Невезение

Марат Злодеевич как-то странно на меня смотрит всё время.

Ну, то есть к его обычному презрению и подозрительной недоверчивости добавилось еще что-то во взгляде. Как если бы он глазел на диковинное насекомое и раздумывал - кто это, сколопендра мохноногая или червь двурогий прямоходячий.

И куда бы я ни пошла, чем бы ни занялась в его квартире - готовлю ли еду, играю ли с Женей - повсюду за мной следит его придирчивый взгляд! И это, надо признаться, сильно напрягает.

В ванной, сняв очки и практически уткнувшись носом в свое отражение в зеркале, придирчиво осматриваю себя саму. Ну-у-у, не красавица, конечно, но и не сколопендра же! Мне бы подкраситься немного! Ну, хотя бы брови чуть подрисовать, а то они совсем светлые, почти невидимые, да ресницы выделить, а то я бледная какая-то.

И вот именно сейчас, в эту минуту, мне безумно хочется, чтобы у меня вдруг здесь оказалась моя тощенькая косметичка, и я смогла...

Что, Оль? Навести красоту ради Злодея Маратовича? Чтобы он понял... А что, собственно, он должен понять? Что я не такая уж и уродина? Что не нужно на меня смотреть так, словно ничего более непривлекательного не видел в своей жизни?

Или чтобы ему понравиться?

Вот она истина, да?

Тебе безумно хочется ему нравится потому, что он тебе нравится... Да что там "нравится"... Это слово не описывает того, что я к нему чувствую.

Он так невыносимо красив, что я теряю дар речи, оказываясь в одном пространстве!

Ну, вот почему-почему-почему он не уехал на работу? Зачем сидит здесь, с нами, заставляя меня забывать не только про ребенка, а даже свое собственное имя!

Тяжело вздыхаю, водружая на место очки с дужкой, перемотанной Злодеевичем синей изолетной.

И в эту секунду раздается громкий крик ребенка!

На крик Женечки я бросаюсь из ванной со всех ног. Боже, вдруг он решил что-то там сам сделать на кухне и взял нож, или полез к плите! В ужасе бегу так, что на повороте теряю тапок с ноги! От неожиданности вторым тапком цепляюсь за край круглого ворсистого ковра в холле и, выставив вперед руки лечу плашмя на пол.

Удар головой об угол комода. А дальше темнота...

...- Пап, Лёля жива? - доносится испуганный Женькин голос издалека, словно сквозь слой ваты.

- Сейчас проверим, - обеспокоенный голос Марата Злодеевича внушает трепет - слишком близко, слишком... про меня.

Пытаюсь разлепить веки, но сознание уплывает-уплывает, грозя снова погрузить меня во тьму.

- Эй-эй, малыш, - шепчет Злодеевич. - Давай, давай, возвращайся к нам.

Малыш? Это он мне? Или с Женькой разговаривает?

- Жень, сбегай, водички принеси, - командует сыну.

Да, с сыном он всегда ласков. И даже по тону, даже по голосу, видно, что очень-очень любит. А вот со мной... Вечно недоволен, вечно в чем-то подозревает. Не удивлюсь, если узнаю, что вся квартира камерами утыкана, чтобы за мной в свое отсутствие следить!

Вот почему так? Почему меня никто не любит? Почему я никому-никому не нужна, ну, кроме, моей Дочки, конечно. Даже мама звонит раз в месяц...

Я не чувствую, как из-под век начинают течь слезы. Но вот пальцы Злодеевича на своих щеках вдруг ощущаю очень и очень четко.

- Оля, что такое? Тебе больно? Где больно? - ощупав голову, осторожно трогает руки, ноги, касается бедер. И я пытаюсь отстраниться, не позволить... Но у него такие пальцы волшебные - сильные и одновременно нежные, что я уже намеренно не открываю глаз. Пусть, пусть гладит меня. Мне приятно. - Я скорую вызвал.

Скорую? О, Боже, нет!

Распахиваю глаза и резко сажусь, врезаясь лбом в его лоб.

В глазах снова темнеет. Но сознание не теряю. Зажимаю ладонью пострадавшее место.

- Ох, елки! - стонет Мельников, делая то же самое.

- О, простите, Марат Злодее... э-э-э, - как там его, блин, по отчеству? От удара, видимо, напрочь вылетает из головы.

- Продолжай, - поощрительно кивает он.

И, может быть, мне, конечно, кажется. Может быть... Но на мгновение где-то в глубине его потрясающих голубых глаз мелькает улыбка.

13 глава. А девочка не так проста

"Злодеевич" значит? Ну, в фантазии девчонке не отказать, конечно.

Но хм... Злодеевич! Я всего-то был требователен и держал дистанцию - нормальное поведение любого работодателя. Да и в конце-то концов, я никому ничем не обязан, и уж тем более, не обязан быть добреньким...

- Я пойду? - робко спрашивает Косячная, неожиданно появившись на пороге спальни. - Женечка уснул.

- Я отвезу тебя, - сохраняю проект, который все еще где-то там, на первом этапе разработки - всю ночь еще сидеть! Но и ее, хоть и отказавшуюся ехать в больницу, но явно же получившую сотрясение в момент своего фееричного падения, не могу отправить пешком домой поздним вечером в метель! Не дай Бог свалится где-нибудь по дороге и замерзнет.

- Я сама, - слышу закономерный ответ.

Терпеть не могу бессмысленных, нелогичных возражений!

- Сказал "отвезу", значит, отвезу.

- А можно вопрос? - кивает на экран компа.

Сейчас спросит, где я работаю и сколько зарабатываю.

Ну, было бы логично это спросить.

- Валяй, - встаю из-за стола.

- А у вас там какой-то дизайнерский проект, да?

- Ну...

Раздражает, когда люди лезут не в свое дело, особенно, когда их туда не приглашают. Но сам разрешил же спросить!

- А можно посмотреть?

Эт-то уже интересно. Зачем? Что ты там можешь увидеть, девочка?

Но... В принципе, не счет же в банке попросила посмотреть.

- Посмотри.

В наглую плюхается в мое кресло и листает слайды. Внимательно и подолгу рассматривает каждый.

Сложив руки на груди и прислонившись плечом к стене, наблюдаю за этим представлением.

Ну, и к чему такие потуги?

Есть у меня парочка вариантов.

Первый. Которому меня долго и упорно учила жизнь. Девочка меня соблазняет. Да, таким вот топорным способом. Ведь нет более рабочей схемы, чем показать, что тебе интересно то, чем занимается объект. А если еще и показать мало-мальские навыки или хотя бы понимание сути вопроса, то, как считает любая баба, мужик уже практически у тебя в кармане, или там... в постели...

Но тут неувязочка. Тогда было бы логичнее начать со своего внешнего вида. И заявиться ко мне сюда в чем-то более соблазнительном. Грудь подчеркнуть, например. Кстати! А есть ли у этой замарашки грудь?

Э, нет, Мельников! Это совершенно тебя не касается! И ты ни за что...

Но, вопреки своим правильным мыслям, я делаю шаг к ней и заглядываю через плечо.

Рубашка у нее застегнута где-то там, внизу, на животе. А в вырезе вверху виднеется черный спортивный топик. А в топике - беленькие такие аккуратненькие... намеки на грудки. Но...

- Вообще не понимаю, на какую ЦА нацелен ваш бар. Ведь это же бар, я верно поняла?

Киваю. "ЦА" - это что еще такое?

- Я так понимаю, что посещать его будут молодые люди? С целью выпить? Вечерком? Или все-таки целевая аудитория люди постарше, типа, вас? Ну, такие респектабельные мужчины...

- Старички, типа меня?

- Ой, я не хотела вас задеть! - оборачивается, умоляюще глядя через верх очков.

- Тебе это и не удалось. Я так, к слову. Ну, допустим, я рассчитывал на более молодое, чем я, поколение...

-О, тогда нужно переделывать полностью. Понимаете, если бар рассчитан на престижную публику, то здесь стоит ориентироваться на классику: дорогая деревянная мебель, зеркала, стекло, кожа, красивые обои под старину и так далее. Молодежные заведения лучше оформлять в урбанистическом стиле или хай-тек. Можно сделать, например, паб... - она откидывается в моем кресле, как в своем, расслабляется и, изобразив на лице мечтательное выражение, начинает вещать неторопливо и с расстановочкой. - Барная стойка, столы и стулья из прочного и грубого дерева, к примеру, из дуба. Половина стены тоже оббита деревом, а другая половина окрашена или оклеена обоями. Все оформлять лучше в коричневых цветах – практично и привлекательно. Полки под алкогольную продукцию делать из стекла или дерева. Освещение немного приглушенное, теплое. Желтое. Все стены увешаны картинами, рисунками и прочими декоративными вставками, которые бы освещали жизнь самого паба, его историю и концепцию. Например, если это футбольный паб с символикой разных футбольных команд или там в морском стиле - тут вообще, можно пофантазировать и сделать что-то типа корабля - штурвал, мачты, занавески на окнах - такими волнами, как паруса.... Если же это бар, как у вас, то...

Звучало неожиданно привлекательно.

И да, мне бы хотелось сделать какую-то фишку, чтобы у моего бара было "лицо", нечто узнаваемое, что будет только у меня и ни у кого больше. Но только не корабль!

- А что-то более...

- Более простое и стильное? - ловит с лету она мою мысль.

- Да.

- А давайте я вам завтра утром принесу, а? У меня дома есть некоторые... хм... идеи. Курсовой проект. Там всё просто и стильно. Именно бар для молодежи. И... у меня дома даже есть разработка... Ну с макетами там, со слайдами. И смета просчитана. Правда, смета прошлого года, но все же.

14 глава. В ожидании треша

- Олька, ты не ложилась еще, что ли? - сонная Вера выходит на кухню, кутаясь в огромный махровый халат.

С ужасом смотрю на часы. Пять часов утра уже! А мне к половине восьмого! Если и лечь поспать, то всего только на часок.

- Я так увлеклась, что не следила за временем, - с сожалением захлопываю старенький, купленный с рук ноутбук. - Пойду часок подремлю перед работой.

- А что ты там всю ночь делала? Зачеты же только после Нового года начнутся...

- Разрабатывала концепцию молодежного бара для Мельникова, - падая вниз лицом на раскладной диван, служивший нам с Верой постелью, отвечаю я. Дочка тут же сползает с моей подушки и, мурлыча, устраивается под боком. Прижимаю к себе пушистое тепленькое тельце, с облегчением выдыхая. Ох, целый час сна впереди!

- Для этого злодея и хама? - возмущенная Вера заглядывает в комнату. - Он тебе даже еще за работу не заплатил!

И мне почему-то вдруг захотелось защитить Злодеевича! Это, конечно, был удивительный факт. Ведь я его сама периодически мысленно как только не обзываю. Но есть один маленький нюанс. Когда его обзываю и ругаю я, это звучит (пусть и мысленно), но вполне оправданно. А вот в Вериных устах - обидно и несправедливо.

И мне хочется сказать, что он не виноват, что мы так договорились изначально, что за работу мне будет переведена сумма в конце недели, что он обязательно заплатит, но как только мои глаза закрываются, я тут же мгновенно засыпаю.

А просыпаюсь я по ощущениями минут через пять в тот момент, когда начинает звонить будильник. Веры уже в квартире нет, а значит, и Злодеевича защищать становится не перед кем.

Наскоро собравшись, сонная и уставшая, словно и не спала абсолютно, чуть не забыв флешку с проектом, я бегу на работу.

Злодеевич уже ждет на пороге.

- Я опоздала? - ужасаюсь я вместо приветствия, не сумев даже сразу найти в кармане свой старенький телефон, чтобы посмотреть время.

- Нет, - вместо приветствия хмуро бросает он. - Просто я очень спешу.

- Вот, - протягиваю ему флешку.

Мы замираем друг против друга в узком пространстве маленького коридорчика. Он так близко, что я даже черные крапинки на голубой радужке красивых глаз вижу! Задохнувшись от такой близости, шарахаюсь почему-то к двери, потом в противоположном направлении, сбивая стоящий у полки с обувью его кожаный портфель для документов.

- Стоп! - ловит за локоть, удерживая от явно намечающегося падения. Отбирает из моей руки флешку. А я, как завороженная смотрю на то, как длинные красивые пальцы касаются моей руки. Эх, если бы сейчас на моих ногтях был модный маникюр, а на пальцах какие-нибудь стильные колечки... Но, к сожалению, моя ничем не примечательная рука, прямо скажем, бледненько смотрится на фоне его великолепной... - Я на работе посмотрю, ладно?

- Ладно, - соглашаюсь, понимая, что вопрос ко мне был просто риторическим, и раз уж он все равно уходит, то разуваться и смотреть проект вместе со мной, сейчас не станет, даже если я заупрямлюсь.

О том, что на флешке есть еще и другие папки, я вспоминаю намного позже.

Да, конечно, рефераты, курсовики, скачанные к сессии книги и разные там папки с фотками интерьеров разных помещений и дизайн-проектами - это цветочки, это мне не жалко... А вот одна папочка с фотками... О, нет! Хотя ведь ему даже в голову не придет смотреть эти фотки! Ну, в самом деле, зачем ему открывать другие папки, если...

Ёлки! Я же забыла переименовать папку с проектом, и она так и осталась названа "Проект для Марата Злодеевича"!

Боже мой...

Стыд-то какой!

Обхватываю обеими руками голову, упираюсь локтями в стол и раскачиваюсь так долго-долго, пока в кухню не приходит Женька.

- Лёля, почему ты глустная? - мальчишка заглядывает мне в лицо сбоку. - Твоя Дочка заболела?

- Нет, я не грустная, что ты! - пытаюсь изобразить безумную радость, но он смотрит с подозрением, значит, удается мне это плохо.

- Так! - кладу ему на лоб ладонь, якобы проверяя температуру, хоть и знаю уже, что со вчерашнего дня ему стало намного лучше. - Ты уже почти выздоровел, поэтому полчаса на свежем воздухе не повредит. Собираемся и идем на площадку!

Но до самого вечера, в ожидании прихода Мельникова, я живу, как на иголках. Я знаю, что вечером непременно будет треш.

И когда Марат Зл... тфу ты! Так, забыла эту кликуху! Выбросила из головы и чтобы больше никогда... И когда Марат Ильясович появляется на пороге, с первого взгляда понимаю, что треша ждала не зря...

15 глава. Неожиданность

Всё время до встречи с Серëгиным держу в уме, что нужно бы заранее посмотреть то, что мне там, на флешке, принесла девчонка. Но с утра в баре творится такой треш, что мне элементарно не до проекта!

Кто-то настучал в санэпидемстанцию, и целая команда женщин в белых халатах с чемоданчиками наперевес заходят утром в здание практически вместе со мной - видимо, чтобы застать врасплох. Ношусь с ними лично, проверяя хранение продуктов, сроки годности, качество воды и много-много чего ещё.

Начальница "бригады" эпидимиологов, толстая наглая баба, каждый малейший минус мгновенно переводит в сумму штрафа.

-За нарушение правил маркировки, - машет перед моим лицом пакетом с курицей. - Штраф для ИП до 12 тысяч рублей полагается.

-Да, где тут неправильная? - психует мой шеф-повар Артём.

- Исправим, МарьВанна, - подобострастно улыбаюсь я так, что от натуги щеки болят. - Прямо вот сейчас всё исправим!

-Исправьте, - смягчается она, вручая мне курицу.

-Тааак, переходим для осмотра в технические помещения! Девочки, - две "девочки" размерами едва ли меньше своей начальницы с трудом поднимаются из-за кухонного стола, на котором строчили какие-то свои бумажки. - Вы проверяете туалеты, а я подсобное помещение...

К обеду, когда они уходят, насчитав штрафа тысяч на тридцать, что еще по-божески для них, я едва успеваю на ходу выпить чашку кофе, как является Серёгин.

Идём вместе в мой кабинет.

-Пообедаешь у нас?

-Марат, я спешу очень. На минуту заехал к тебе, а так в банк по делам нужно.

Мне тоже очень бы хотелось, чтобы он побыстрее посмотрел и свалил, но пока включаю комп и вставляю флешку подкатывает тревога - что если моя Косячная там наворотила бреда? Она могла, это в её стиле. На словах было красиво, а по итогу что там получится у нее, хрен знает.

На автомате открываю самую верхнюю папку.

-Вау! - восхищённо стонет где-то сбоку Серёгин.

Но я его слышу так, словно он не рядом, а в соседней комнате - глухо и издалека.

Я в шоке!

В папке фотки. Много-много фоток. На них вроде бы Косячная, а вроде и не она. Явно съёмка профессиональная - свет, обстановка, позы.

Щелкаю первую, открывая на весь экран.

Роскошная какая!

Портрет. Лицо близко-близко. Волосы распущены, волнами обрамляют с обеих сторон. Без уродливых очков. Глаза такие уязвимые, беззащитные, как тогда, когда я её очки раздавил, только ресницы чуть подкрашены. На носу веснушки. Губы пухлые яркие. Помада чуть смазалась слева. Как будто её только что целовали. Как так-то? Вроде бы такая, как я ее знаю, но в то же время абсолютно, совершенно другая! Красивая.

Залипаю на этих губах, забыв напрочь о Серегине.

-Бляяяять, - восхищённо тянет он. - Кто это, Маратик? Познакомь. Красивая, просто пиздец!

И мне почему-то хочется закрыть, не показывать ему, но это ж будет ревниво и по-детски выглядеть, да? И я листаю на следующую. И охреневаю.

Она вполоборота сидит на стуле. По пояс обнажена. По спине до самой задницы волосы. А спина там такая, что просто слов нет - произведение искусства! Рукой прикрывает грудь. Но всё равно чуть видно полушарие. А там, Мельников, всё нормально с размером, оказывается! Голова чуть повёрнута в бок. На губах такая хитренькая провокационная улыбочка, как будто бы она отлично понимает, насколько красива.

Залипаю, не в силах оторвать глаз от экрана. От осознания того, что эта девочка сейчас у меня дома находится, тело подбирается, напрягается, мышцы подрагивают.

Что за маскарад такой? Зачем она притворяется дурнушкой с такими данными? Что за херня?

-Листай ещё! - не выдерживает Серёгин.

Ага, щас! Закрываю от греха папку. Мало ли, может, там она совсем голая дальше! И нет, естественно, я не ханжа, и, само собой, посмотрю все фотки до единой. Но вот Серегину показать не могу, не хочу! Моя добыча.

-Твоя, что ли? - разочарованно спрашивает Серёгин.

Пожимаю плечами. Не моя, конечно. Но... Хер знает, почему, мне так ревниво ему её показывать! Просто глупость какая-то!

-Так. Давай проект смотреть. А то ты ж в банк опоздаешь.

-Банк, точно... - сдувается он.

Вторая папка с названием "Проект бара" поражает меня почти так же, как и первая. Там всё очень... стильно, профессионально, ярко. Металл, стекло, стены под кирпич, стойка - темное дерево, повсюду светильники по типу старинных железнодорожных фонарей. Вслед за картинками - подробное описание, а дальше - расчеты и сметы.

Забыв второй раз про Серегина, вчитываюсь в описание. Цены на материалы - вполне себе, не самое дорогое всё!

- Слушай, ну, неплохо, неплохо, - бормочет Серегин. - Вижу, что ты серьезно подошел к вопросу. В такое я вложусь прям вот с радостью. И в банк как раз по твоему вопросу еду.

Выдыхаю.

Провожаю до самого выхода из бара, как дорогого гостя. Пересиливая себя, "облизываю".

Потом, чуть ли не бегом, возвращаюсь в кабинет, игнорируя вопросы Марго.

16 глава. Разборки

Злодеевич возвращается раньше, чем обычно и какой-то... пришибленный, что ли. С порога смотрит долгим хмурым взглядом так, словно видит впервые.

И я не решаюсь сразу спросить, что там с проектом. Делаю вид, что очень увлечена собиранием пазлов с Женей, но сама каким-то шестым чувством все время сканирую перемещения по квартире его отца.

Ну, скажешь ты мне, наконец, что там с моим проектом или так и будешь тянуть резину!!!

- Лёля, не туда, не лезет!

Растерянно смотрю на то, как сама же пытаюсь запихнуть в совершенно неподходящее место кусочек пазла. Да, блин! Я так от волнения умру скоро! И, в конце концов, я ночь не спала! Я целый день переживала! И, может быть, для кого-то это так - мелочи, а я всю душу вложила и очень старалась! Практически полностью свой курсовой проект переделала, пытаясь сделать так, чтобы под хозяина было, чтобы будущий бар вызывал ассоциацию с Маратом, был на него похож! А он слова доброго мне сказать не желает!

- И почему это вы молчите? - не выдерживаю и врываюсь вслед за ним на кухню.

Не оборачиваясь, неторопливо ставит в дверцу холодильника бутылку с молоком.

- А что я должен сказать? - медленно поворачивается, упирается задницей в столешницу и делает глоток молока. Над верхней губой остается белый след.

Любой другой человек с такими усами выглядел бы по меньшей мере смешно, но не он! Он выглядит... эротично. Как эти все модели-красавчики, которых по телеку показывают во время съемки, где их водой обливают! Видимо, заметив направление моего взгляда, вытирает губы тыльной стороной ладони.

- Ты что-то хотела? - так, словно ничего мне не должен! А он, вообще-то, должен и немало! По меньшей мере, спасибо за то, что я старалась для него!

- Хотела. Да. Узнать, что там с моим проектом? Понравился или нет? Подошел? Как рассчеты? Я старалась, вообще-то! И переживаю! А вы... - голос от обиды противно дрожит. - А вы... могли бы хотя бы спасибо сказать!

- Я заплачу за проект. По рыночным расценкам.

- Я не об этом! Нет, - мне тут же становится стыдно, потому что я вовсе не для того сейчас говорю, чтобы выбить из него деньги! - Не надо мне ваших денег!

- Не надо? А что тогда надо? - усмехается он. - С какой целью ты вообще в мой дом проникла? Напялила эти очки дурацкие...

Неожиданно шагает в мою сторону, и за дужку сдергивает мои перемотанные изолентой очки с лица.

-Что вы себе позволяете! - безуспешно пытаюсь отобрать, но он просто поднимает их вверх над своей головой и из-за большой разницы в росте я просто, как та обезьянка, прыгаю - прыгаю, а достать не могу! - Отдайте немедленно!

От того, что без очков почти ничего не вижу, не успеваю среагировать на его резкое движение. Он как-то быстро разворачивается и, схватив за руку, разворачивает меня. И мы меняемся местами. Теперь я стою спиной к столу. Столешница больно давит в поясницу. Его руки по обе стороны вжаты кулаками в поверхность стола. Наклоняется, вглядываясь в глаза.

Это очень-очень близко. Задыхаюсь, теряя дар речи. Из связных мыслей в голове только одна крутится и та, глупая, о том, какой же он безумно красивый. Хотя нет, есть еще одна дебильная, что пахнет он просто, как секс ходячий... Как будто я знаю, как этот секс пахнет...

Моргаю, как бессловесная кукла, жадно рассматривая его лицо. Вблизи я и без очков вижу... А оно очень близко. Словно он тоже видит плохо и вот приблизился, чтобы рассмотреть.

- Я фотки твои видел, - выдает он.

Те самые? На флешке? О, Боже! Стыд-то какой!

У нас есть отделение в институте "Фото- и видеосъемка". Ну, и мы все у ребят моделями работаем время от времени. Нам даже за это немного платят. Просто та съемка была слишком откровенной. Нет, я там не светила прелестями, если что! Но на нескольких фотографиях грудь немного видна, спина голая, живот, ноги до самых трусов. Но всё в рамках приличий!

- А вам говорили, что лазить по чужим папкам некрасиво?

- Мне интересно, зачем ты себя уродуешь, м? - игнорируя мой вопрос, поднимает моё лицо пальцами за подбородок. - Ты ж на самом деле симпатичнее. И могла бы выглядеть... нормально. А ходишь вся зализанная, ненакрашенная, в очках этих жутких, в одежде уродской.

Это так обидно, что я с трудом сглатываю подступивший к горлу горький комок слез.

- А вам никогда в голову не приходило, что у меня просто денег нет, чтобы нормальную косметику себе купить? Чтобы вообще хоть что-то купить! Вам не приходило в голову, что на очки нормальные с моими проблемами тоже нужно копить не один месяц? И на тряпки не уродские... И да! Да! Есть еще одна проблема!

Но я не хочу, не хочу ему об этом говорить!

Еще на первом курсе мы отмечали новый год в общаге всем курсом. Выпили, естественно. И двое ребят с другого отделения чуть не изнасиловали меня. Облапали всю. Раздели догола. И.... Просто чудом повезло, что коменда решила нас спать разогнать и поднялась на этаж! Они потом извинялись. А мне больше никогда не хотелось нравится. Никогда не хотелось привлекать к себе внимание мужчин!

- И какая же? - вдруг спрашивает Злодеевич совсем другим тоном. Ласково. Как с сыном обычно разговаривает. И его большой палец, которым он до сих пор удерживает мой подбородок, вдруг начинает поглаживать там, где касается!

17 глава. Нелегко

Нелегко.

Нелегко находиться рядом с человеком, который тебя заинтересовал. Ага. Такой вот у меня вывод.

Я себя сейчас ощущаю так, словно я - маленький ребенок, а под елочкой лежит коробка с коробкой, а внутри второй коробки - еще одна поменьше и так далее, в конце, внутри самой маленькой спрятан подарок. А что за подарок понять невозможно, пока всю шелуху не снимешь.

Это - ощущение давно забытого азарта. Ощущение интереса... Нет, не столько интереса к красивой женщине и желания к ней. Сколько интереса просто к ситуации, к человеку. Ну, необычная она! Ну, хочется мне понять, почему именно так, а не иначе!

Ведь обычно женщины малейший свой недостаток прячут, а мало-мальское достоинство выпячивают так, что мимо не пройдешь, не рассмотрев. А тут, оказывается, есть что выпятить, но ненависть к мужикам какая-то прям запредельная, и она себя в уродину превращает, чтобы, значит, внимания на нее никто не обращал?

Травма у тебя, да, девочка?

Кто тебя обидел?

Когда смотрю, как она возится с сыном на полу, строя из кубиков крепость для динозавров, становится жалко - девчонка совсем, неужели какой-то мудак изнасиловал? Иначе ведь такой ненависти просто неоткуда взяться.

И ещё... Я замечаю некоторые такие особенные вещи...

Задумавшись, застываю взглядом в пространстве.

У меня было столько женщин, что я даже примерное количество назвать не смогу. Мне нравились яркие, уверенные в себе, с идеальными телами. Я любил, когда женщина рядом красиво и дорого одета, накрашена, чтобы волосы, кожа, маникюр - всё идеально. Я на таких смотрел. Других не замечал даже.

А оказывается, есть что-то особенное в том, как обычная девушка поправляет волосы. Как варварски запихивает вырвавшуюся из косы прядку волос обратно! Это не может быть красиво априори. Но красиво!

Мне бы хотелось видеть эту девушку другой... В красивом платье, с распущенными волосами. Но, с другой стороны, это всё просто условности. И вот, например, моя идеальная последняя жена, мать Женьки, ненавидела сына и не любила меня. Так чего стоит тогда её красота? И копейки за неё не дам...

-Паааап! Иди к нам! - зовёт Женька.

Делаю вид, что очень занят - пялюсь бессмысленно в телефон. Хотя я, конечно, обычно с радостью играю с сыном. Но... Я даже не знаю. Такое чувство неоднозначное.

Мне, с одной стороны, интересно понаблюдать за девицей, которая так неожиданно появилась в моём доме. С другой... Мельников, друг мой, пора бы вспомнить о том, ЧТО случалось в твоей жизни из-за баб! Оно тебе надо?

-Паааап, ну, пожаааалуста!

И вот мы втроём сидим на полу, окружив бродилку с расставленными по номерам фишками.

Косячная ходит первая. Долго трясёт игральный кубик в кулаке. Пальцы у неё длинные. Хоть что-то естественно красиво и не нужно подчёркивать и украшать! Изящные, тонкие, с коротко остриженными ногтями.

Бросает кубик и выбивает шестерку.

-Ураааа! - кричит, подпрыгивая на полу. Женька, видимо, от избытка чувств лезет к ней обниматься. Обнимает. Чмокает в макушку. Всё так искренне, так по-настоящему, что я почти верю.

На меня не смотрит вообще.

Что она думает обо мне?

Бля, Мельников, у тебя других забот, что ли, нет, кроме как думать о том, что о тебе думает нянька твоего сына?

Звонит телефон, и я с облегчением сбегаю от них.

А когда провожаю её до дверей вечером, Косячная вдруг решает поучить меня жизни. Оборачивается от входной двери и выдаёт:

- Пора признать, вашему сыну нужна мать... женщина в доме.

Я отвечаю на автомате. Исходя из своих обычных представлений о женщинах. И мысли о том, что она-то не зря завела этот неожиданный разговор.
- И ты решила предложить для этой роли себя? И заодно залезть в мою постель?
- Боже упаси! Будь вы последним мужчиной на планете, и тогда мне подобное не пришло бы в голову!
- Ты уверена? - усмехаюсь. Но это... задевает, да...
- Абсолютно.

Ах, абсолютно? Она просто не оставляет мне шансов. Я говорю то, что мне самому изначально кажется шуткой:
- Ну-у-у, тогда иди сюда. Ближе.
- Зачем это?
- Я тебя поцелую. А ты продемонстрируешь, что я тебе безразличен...

Она краснеет. Лицо, шея покрываются красными пятнами. Порывается что-то сказать, но потом, махнув рукой, хватается за ручку двери и сбегает прочь.

Вот как, я не понимаю? Как и зачем я всё это говорил, вообще? К чему? Мне реально стыдно! Просто она меня задела своими словами про то, что Женьке нужна мать! Просто я и без её "ценного" мнения это отлично понимал! А потом меня просто понесло...

Но дело сделано.

А я, по ходу, лишился очередной няньки.

Явно же завтра не придёт.

18 глава.

Зачем он так?

Просто обиделся из-за моих слов про Женьку и то, что ему нужна мать? Так это же очевидно!

Зачем только намёки такие дикие делать? Что я к нему в постель пытаюсь пробраться. Это вообще ни в какие ворота! Я даже не понимаю, как додумался до такого. И поцелуй зачем предлагал?

Неужели увидел мои фотографии и решил, что я - доступная женщина? Или почему?

И с чего он взял, что я к нему небезразлична?

Но я стараюсь выбросить из головы все эти мысли. И, учитывая то, что вечером мне на счёт приходит крупная сумма денег, значительно превышающая оговоренную, утром я, естественно, собираюсь на работу.

Есть и еще одно обстоятельство, которое не позволяет мне уйти от Мельникова, даже, если точнее, целых два! О них я стараюсь не думать, потому что пока всё идет своим чередом, и ничего такого уж плохого мне делать не приходится...

Мы целый день заняты с Женечкой, и время до вечера пролетает, как одно мгновение.

Уже ближе к вечеру играем на площадке - лепить снег руками я не разрешила из-за только что прошедшей ангины, но вот носить лопатой и строить ступеньки к турнику - вполне себе хорошее занятие. Он носит, я утрамбовываю.

- Лёля, а ты научишь меня, - он показывает руками, как будто бы подтягивается на перекладине. - Как папа?

- Да я бы с радостью, Женечка, но я и сама не умею. Но ты можешь попросить своего папу.

- А почему ты не умеешь?

- Ну, я - девочка, а папа и ты - мужчины. У девочек мускулы на ручках сла-а-абенькие, вот и не можем мы.

- А мы сильные?

- А вы сильные, да...

На площадке совсем никого, только мы двое, да чей-то рыжий кот, который сидит на лавке и следит за голодными воробьями, снующими по тротуару возле мусорки.

Я краем глаза замечаю, как на парковке возле площадки тормозит автомобиль. Но, убедившись, что за рулем женщина, а не... Мельников, тут же теряю к нему интерес.

Мысли снова уносят меня во вчерашний вечер.

А я ведь дурочка! Ну, как по-другому меня можно назвать, если я сегодня накрасила ресницы и подвела брови? Глупое сердце зачем-то замирает в груди, стоит только вспомнить, как великолепный Злодеевич предлагал мне свой поцелуй! Эх, Олька, нужно было соглашаться! Глядишь, его поцелуй бы, как в сказке, сделал из лягушки красавицу!

Ага! Да он прикалывался просто!

- Добрый день!

Оклик подошедшей девушки становится для меня неожиданностью - занятая своими мыслями, я даже не заметила, как она подошла.

- Здравствуйте! - воткнув свою красную детскую лопатку в нашу ступеньку к турнику, я распрямляюсь и смотрю на нее.

Высокая. Черноволосая. В коротенькой белоснежной шубке. Лицо просто сказка - так и не сказать с первого взгляда, что слишком уж наштукатурена, но глаза кажутся огромными, брови чернее ночи, губы чуть выпячены, словно ее, как маленькую девочку, кто-то обидел. Поправляет за ушко длинные черные пряди. Ногти трех метровые ярко-красные. Как с такими посуду-то мыть? А на ногах! Батюшки мои, как она по педалькам-то попадает с такими каблучищами? Самоубийца!

Девушка пристально рассматривает Женьку. На лице - каменная непроницаемая маска.

- Что вы хотели? - приходится даже напомнить о своем существовании.

- Мне Марат нужен. Это же сын Марата Мельникова?

Женька косится на нее, но своей работы не прекращает, из чего я делаю вывод, что ему эта женщина не знакома.

От ее пристального безотрывного взгляда на ребенка мне становится неприятно и жутко хочется прикрыть его. А что если это - какая-нибудь журналистка, и как напишет статью в газету там, или в интернет, что вот, мол, живет такой несчастный некрасивый мальчик. А его отец - известный бизнесмен, или чем там Злодеевич занимается?

- Малыш, - не называя имени, обращаюсь я к ребенку. - Пошли домой.

Женька тяжело вздыхает, но без возражений и споров подает мне руку. Он, вообще, такой послушный и хороший мальчик, что просто мечта для любых родителей!

- Дайте мне его телефон, - девушка внезапно шагает навстречу, преграждая нам путь.

- Женщина, раздавать чьи-то телефоны я не уполномочена. Решайте свои проблемы другим способом, - отрезаю я, но от собственной дерзости аж в жар кидает.

- Да кто ты такая, чтобы мне указывать? - бледнеет она.

Честно слово, я не знаю, зачем так говорю! Просто в ту секунду, когда я очень четко чувствую негатив, исходящий от незнакомого человека, я хочу одновременно прикрыть ребенка, чтобы он его тоже не ощутил, и как бы показать, что я имею на это все права! Да и вообще, язык часто меня подводит... И я говорю:

- Я - мать этого ребенка. А вы, уважаемая, мешаете нам пройти!

Мысленно умоляю: "Женечка, только молчи!"

- Нет, УВАЖАЕМАЯ, - возвращает она мне обращение. - Мать этого ребенка - я. И если я сейчас захочу, то просто посажу его в машину и увезу...

19 глава.

Женька орёт на одной ноте, но так громко, что, кажется, окна в квартирах на первом этаже дребезжат.

А Косячная моя и Диана мутузят друг друга.

Я пару раз видел, как по-настоящему бьют друг друга женщины. Надо сказать, страшное зрелище. И увечья иногда наносят похлеще мужиков.

Но тут - несерьёзно, честное слово. Словно боятся испачкаться или ногти поломать. Хотя у Косячной, как мне помнится, ногтей каких-то там особенных и нет. Диана тянет Косячную за ворот куртки. А та Дианку за прядь длинных волос.

Дианка, естественно, визжит. Женька орёт. Косячная улыбается. Ненормальная.

Бегу от машины так, что ноги заплетаются в снегу. Ну, блин! Ну, что за фигня! Кажется, что жители половины квартир всех соседних домов в окна повысовывались и смотрят, что тут происходит.

-Сука! - кричит бывшая.

-Заткнись. Тут ребёнок!

Ну, да, маты при ребёнке, конечно, нельзя, а бои без правил можно?

-Вы совсем охерели? - наконец, добираюсь до них и растаскиваю в разные стороны.

-Твоя новая подстилка первой меня ударила! - шипит Дианка.

Вопросительно смотрю на няньку. Она отводит взгляд, пожимая плечами. Мол, знать ничего не знаю. Женька, прекратив кричать, бочком подходит к ней! Не ко мне, блин, а к ней!

-Папа, - не глядя, Косячная прижимает его к своему бедру. Так и стоят рядышком. Женька выглядывает из-под её руки и кивает в сторону матери. - Тëтя сказала, что забелет меня.

Чего? Заберёт?

-Это невозможно, сынок...

И она это знает. Суд присудил сына мне, мать ограничена в правах.

-Почему он меня называет тëтей! - неожиданно начинает рыдать бывшая, явно разыгрывая передо мной какой-то цирк. - Я - мать! Мать! Да, была молодая, глупая! Но я хочу....

Не договорив, закрывает руками лицо, и рыдает, оседая прямо на кучу снега.

-Идите в квартиру, я сейчас приду, - отдаю команду Косячной. Приглядываюсь к ней - на левой щеке из пары длинных глубоких царапин проступает кровь. Видимо, Дианка когтями своими разорвала кожу.

-Женечка, пойдём, - улыбается ему.

Он со страхом косит в сторону матери. Та делает вид, что плачет, пытаясь красиво подняться с кучи.

-Лëля, у тебя кловь! - испуганно говорит он.

-Да, ничего страшного. Сейчас будем вместе мне операцию делать!

-Какую? - с любопытством. - Шить?

-Да, какой там шить, ты что! Перекисью мазать!

Смотрю им вслед. Девчонка-то моментально в руки себя взяла. И, несмотря ни на что, с Женькой так себя ведет, словно ничего и не произошло. А он, по ходу, верит, что Косячная его защитит.

-Ты чего приперлась? - спрашиваю Дианку, когда мы остаёмся одни.

-Тебя искала. У меня беда, Марат! Мне помощь нужна!

-Мы в разводе. Ты для меня человек чужой. Пусть твои проблемы решает твой нынешний мужик. Я доходчиво объяснил? - стараясь не выходить из себя, произношу максимально спокойно.

-Доходчиво. Но мне не к кому обратиться...

-А я смотрю, - перебиваю её. - У тебя дела в гору пошли. Тачку сменила. Может, пора на алименты подать? Сын-то наш общий. Чего я один его содержу?

-У меня проблема! Беда у меня! - дрожащими руками пытается зажечь сигарету. Смотрю на десятисантиметровые ногти и поражаюсь. Это ж так неудобно в быту - ни картошку почистить, ни плиту помыть. А зачем они? Неужели бабы думают, что такие когтищи - красиво? - Я просрочила выплаты по кредиту. И мне срочно нужны деньги.

-Всё! - обрываю этот бессмысленный разговор. - Мне пора.

Ну, смысл сюда приезжать, если она и сама знает, что денег я не дам? Дура!

-Тогда я подам в суд на восстановление меня в родительских правах в отношении Женьки! Я - его мать! Мне не откажут! - кричит мне в спину.

-Только попробуй! И тогда проблемы с кредитом покажутся тебе цветочками, - бросаю ей и ухожу.

На фига ей Женька? Блефует. Не подаст. Сука.

Захожу домой. Запираю дверь.

Здесь, как будто, совсем другой мир. Тихо. Пахнет супом. Негромкий разговор из зала. Словно ничего и не произошло.

-Дуй! Дуй быстрее! Больно, а-а-а-а! - смеётся Косячная.

И Женькино натужное:

-Фух, фух, фух, - дует, видимо.

Раздеваюсь. Мою руки. Захожу.

-Женечка, сынок, беги в свою комнату. Поиграй. Нам с Олей нужно поговорить.

Сын с явной неохотой, оглядываясь на няньку, но не возражая, уходит.

Глядя в маленькое зеркальце, она промакивает кровь на лице ватными дисками, смоченными в перекиси.

Сажусь рядом. Из-за меня пострадала девчонка. Помочь нужно.

-Давай сюда, - отбираю перекись и диски. - Снимай очки.

Послушно снимает. Закрывает глаза, подняв вверх лицо.

20 глава.

Распахнув в шоке глаза, сижу, пытаясь осознать происходящее.

С открытыми глазами мне видно Злодеевича, который... Блиииин, Верка не поверит! Хочется зажмуриться и потереть глаза, потому что этого просто быть не может! Злодеевич целует меня?

Но это так и есть!!!

Я должна ответить?

Я хочу ответить?

Я хочу ответить!

Между моих губ просовывается его горячий влажный язык. Моё сердце ухает вниз, в самые, кажется, пятки. Осторожно прикасаюсь к этому завоевателю своим языком. И Злодеевич глухо стонет в ответ на прикосновение. И от этого его стона по моей шее бегут мурашки! И, кажется, не только по шее...

А потом он скажет... как там было? Что я хочу в его кровать пробраться? Или что я его соблазняла своим поведением? А я, как назло, накрасилась сегодня...

Но я ведь не соблазняла?

Нет, но ведь накрасилась-то для него.

Голова идет кругом. Поцелуй все не заканчивается. Наоборот, такое чувство, что его язык ускоряется у меня во рту и устраивает там какой-то сумасшедший танец, заставляя меня повторять за ним эти все движения! И даже заставляет последовать за ним, когда он, наконец, покидает мой рот! Чтобы что? Чтобы попробовать на вкус Злодеевича?

Он отыскивает мою ладонь и кладет себе на грудь.

Растопырив пальцы, с наслаждением сжимаю его тело через рубашку. Это, как подушечка антистресс, только живая, горячая. И я бы хотела расстегнуть его одежду и потрогать настоящую кожу...

Но потом его... наглая рука вдруг сжимает мою грудь!

И это уже вам не романтичный поцелуй! Это уже пошлость и вообще!

Оттолкнувшись от него обеими руками, я в ужасе дергаюсь в сторону, падая на задницу с дивана. А потом отползаю спиной вперед подальше, практически на середину комнаты, гипнотизируя его глазами.

Только попробуй еще ко мне подойти!

И вообще, он зачем всё это делал?

Почему вдруг?

Ни разу ведь не сказал, что я ему нравлюсь или как-то бы проявил свои ко мне нежные чувства!

Да, не смеши мои подковы, Олька! Какие чувства? Он все время только и делает, что подсмеивается над тобой, да издевается!

- Прости, не знаю, что на меня нашло, - хрипит он. Откашливается. Трет пальцами лицо, словно, действительно, шокирован произошедшим.

- Чтобы больше... Чтобы никогда меня больше не трогали! - истерю я.

- Слушай, успокойся, - закатывает глаза к потолку. - Я тебя насильно бы и пальцем не тронул!

- Но тронули! Тронули же! Языком еще своим тронули! И рукой! Я вас не просила меня целовать!

- Да я имею в виду, что дальше бы не зашел, если бы ты не захотела, - с тяжелым вздохом.

- А чего вы вообще ко мне полезли?

- Не знаю! Жалко тебя стало! Снова вся побитая!

- А-а-а-а, - наконец, до меня доходит. - Это потому, что вы с вашей женой встретились! Типа, чтобы самому себе доказать, что не только она не одинока, но и вы еще ого-го какой ловелас!

- Да плевать мне на нее! - выходит из себя и, психуя, вскакивает с места, собираясь уйти из комнаты. Но в пороге останавливается и оборачивается ко мне. - Извини. Такого больше не повторится.

- Ладно, - сдаюсь я.

Ну, и слава Богу! И не надо мне, чтобы повторялось! Еще чего! Совсем уже обнаглел! Иди-иди! И таким тоном "плевать мне на нее", если реально плевать, не говорят!

Эх! Вздыхаю, собирая ватные диски и закрывая флакончик с перекисью. Любит он эту когтистую и волосатую в шубе. А она-то, она! Ребенок ее не знает совсем! Бросила своих мужиков, свалила на тачке своей красивой. Но... Наверное, не зря говорят, что сердцу не прикажешь. Вот и Злодеевич приказать своему сердцу ее разлюбить не может. Потому и кидается со своими поцелуями на других, нормальных людей.

А так бы, конечно, он и не подумал целовать такую, как я.

Обидно.

А, вообще, нечестно так!

Вот просто нечестно!

Иду на кухню к мусорке. В прихожей ловлю взглядом собственное отражение в зеркале.

На секунду останавливаюсь.

Может, постричься? Или волосы как-то красиво уложить?

Ага, спровоцируй его еще...

Да, он и не заметит!

Ну, и зачем тогда? Зачем, если он все равно не заметит...

С опаской поглядывая на Злодеевича, обхожу его, стараясь держаться как можно дальше. Он скептически посматривает через плечо, накладывая себе в тарелку приготовленное мной рагу.

- Слушай, а чего ты на Дианку напала?

Я не знаю, как у него это получается! Вот честное слово, не знаю! Но буквально за долю секунды мое настроение от задумчиво-романтического и, пусть немного шокированного, и обиженного, пролетает длинный путь до дикой ярости и желания убивать!

- Я? Я напала? Она ребенка хотела увести! Как вам такое? Нет, я просто поражаюсь вам, Марат... э-э-э...

21 глава. Сказка о спящей царевне и не только...

- Папа с нами поиглает! - Женька в восторге от такой новости не может удержаться и прыгает по комнате, нечаянно разрушая один из "загонов" для "нашего зоопарка".

- Во что? - спрашиваю без энтузиазма - вот что-что, а ползать по полу в компании Злодеевича мне совсем-совсем не хочется!

- В зоопалк! Ему дадим во-о-олка, бегемо-ота, слоника и, и, и...

- И зайчонка мне еще давай! Во-он того, серенького, - Злодеевич с порога "включается" в игру и показывает куда-то в мою сторону.

Какого-такого зайчонка еще? Осматриваю раскиданные нами игрушки. В наборе животных, хранившихся в большой картонной коробке, кажется, зайцев вообще не было! Или я не заметила?

- Папа! - Женька с претензией. - Это не зайчонок! Это - Лёля!

О, Боже! Он обо мне, что ли? К чему это вообще было-то?

В каком смысле? Что я - трусиха? Или "серенький" в смысле - страшненький? Или что он там хотел этим странным выпадом мне сказать? Или...

В голове мелькает совершенно невероятная мысль о том, что это Марат Злодеевич так со мной заигрывает, ну, флирт типа...

Но... это, вообще, возможно?

Кошусь на него. Усаживается по другу сторону комнаты, в метре от меня и начинает из кубиков строить что-то, напоминающее башню.

- Папа! - Женька возмущенно. - Мы в зоопалк иглаем! А не в башни!

- Это у меня будет особенная башня! Помнишь сказку про спящую царевну? - Злодеевич, явно довольный собой, методично ставит кубик за кубиком, увеличивая башню практически до полуметра.

Женька задумчиво пожимает плечами, наблюдая за ним. Не помнит.

- Ну, что же ты, брат? А я тебе читал когда-то. Ну, ладно! В общем, там одна не очень красивая царевна спала в башне высоко-высоко. Ее охранял дракон. И вот однажды прекрасный царевич забрался в башню, победил дракона и поцеловал принцессу. Она тут же стала преображаться на глазах...

- И она плоснулась?

Я уже понимаю, к чему ведет этот сказочник! Сейчас скажет, что от поцелуя она стала красивой. Типа, снова намек - он меня поцеловал, а теперь я ему кажусь красивой, и он не против затащить меня в свою постель! Фу, как низко, Марат Злодеевич! Как некрасиво!

Воспользовавшись Женькиным вопросом, вступаю со своим вариантом окончания "сказки":

- И она стала драконихой и сожрала принца. Потому что он был не принцем на самом деле, а Кощеем Бессмертным!

- Ого! - в восторге пищит Женька, тут же теряя интерес к сказке и начиная делить зверей.

Встречаемся с его отцом взглядами. У него глаза смеются. Прям-таки искрятся от... Чего? С чего вдруг он стал прикалываться надо мной? Почему перестал злиться и выказывать свое вечное недовольство? И что происходит, вообще?

Выныривая из своих размышлений, вспоминаю, что нужно же зоопарк строить и тянусь за кубиком. И Злодеевичу именно в эту секунду вдруг становится нужен именно "мой" кубик! И наши пальцы на нем встречаются. Меня, как будто, 220 шарахает - дергаю рукой, разваливая его башню. Кубики рушатся. Женька в восторге хлопает в ладоши.

Ну, блин! Ну, почему я такая...

- Глупый маленький зайчонок, - едва слышно шепчет Злодеевич. - Боишься меня, что ли? Я ж тебе ничего такого не сделал...

- Ну, конечно! Ничего такого... - пытаюсь съязвить я. Но аргументов нет.

А какие могут быть аргументы, если он, действительно, ничего такого мне не сделал. И это просто я такая - ущербная, странная. А на самом деле, если просто зажмуриться и помечтать, то разве было в твоей жизни, Олечка, что-то прекраснее и волнительнее этого поцелуя? И разве тебе не хотелось бы, чтобы...

Нет, я не боялась признаться себе в том мучительном чувстве... А, точнее, в таком щемящем, горьком желании представить себя на месте той женщины, в которой так нуждаются эти двое мужчин! Я боялась другого. Боялась, что стоит только позволить себе мечтать об этом, наступит момент расставания... И мне будет больно уходить отсюда, потому что я уже себе нафантазировала невозможное!

А теперь, после этого неожиданного поцелуя, мою фантазию совсем не удержать!

И да, да, да!

Мне очень-очень нравится Злодеевич!

Но я совершенно, абсолютно не могу поверить в то, что такой красивый мужчина способен в одночасье воспылать любовью ко мне! И едва соображающий мозг подсовывает мне объяснение его поступка. Он видит во мне легкую добычу для того, чтобы затащить в постель. Просто такому, как он, женщины, наверное, никогда не отказывали. И вот он решил, скажем так, для разнообразия поразвлечься с няней сына. Ну, и вот...

А потом мне придется уйти.

И будет больно.

Потому что...

Не слышу ни слова из того, о чем они разговаривают. Машинально ставлю кубик за кубиком в ряд. И мое имя, когда он его неожиданно произносит шарахает меня повторно и, кажется, не слабее, чем в прошлый раз...

- Оля!

Поднимаю глаза. Не могу сосредоточиться. Только смотрю и смотрю, как умалишенная. А он так озорно улыбается, словно он - и не он вовсе, а молодой веселый мальчишка, у которого нет никаких там подозрительных задумок, всё честно и открыто... Так, словно я ему нравлюсь...

22 глава. Предложение

Кто знает, зачем мне это!

Но раз уж у нее так круто получилось сделать проект бара, то почему бы, так сказать, не привезти ее на место и пусть осмотрит помещение воочию! Тем более, что уже на следующей неделе мы приступаем к ремонту.

Я именно это хочу предложить. Завтра съездить вместе в бар. Советов там, может, от неё послушать.

И нет, я не прыщавый юнец, сошедший с ума от гормонов. И нет, я не влюблён без памяти. Но...

Меня тянет. Меня неумолимо влечёт к этой не слишком яркой, обычной девушке в страшных огромных очках.

Я даже, как последний придурок, формулирую для себя её плюсы. Дааа) смешно, но факт. Она не ведётся на намёки. Она краснеет. Она смущается. И при этом пытается каждый раз дать отпор.

И вот я иду вслед за ней в кухню для серьёзного разговора. И ни за что себе не признаюсь, что специально придумал эту поездку для того, чтобы... В данный момент для того, чтобы просто остаться с ней наедине.

- Предлагайте! - выпаливает, резко разворачиваясь и нацеливаясь на меня указательным пальцем. - Озвучьте уже, что вы там придумали! Пошлости какие-то очередные? Я думала, вы - нормальный человек. Мужчина, отец. А вы... Вы! Просто похабный озабоченный... му...

Громко сглатывает, словно внезапно весь её пыл испаряется.

- Мудак? - подсказываю то, что лежит на поверхности.

- Мужлан! - возмущённо.

- Слушай, я же извинился уже за этот поцелуй долбаный! Ну, всё уже, проехали! Вычеркни из памяти. Конечно, мне секс нужен. Но, давай будем честны, при желании это совсем для меня не проблема. Просто да, да, я сто лет один живу! Живую женщину на своей территории не видел года два точно! Если мать не считать...

- У вас есть мама? - так радостно, словно вот, наконец, нащупала и во мне хоть что-то человеческое.

- Была. Она умерла недавно. Но... Но Женьке я о её смерти не говорил. Он её сильно любил. Потом... Пусть немного подзабудет.

И она вдруг, просто с места начинает рыдать!

Стою, растерянно разводя руки.

Ну, что это ещё за горе горькое такое? Ты ж даже с матерью моей знакома не была!

Что говорить? Утешать? Стыдить? Ругаться?

Мне кажется настолько ошарашить меня ещё никогда ни у одной из женщин не получалось!

Но, как только мысленно я отдаю пальму первенства в этом деле ей, она с лёгкостью поднимается выше ещё на одну ступень - шагает ко мне навстречу и обнимает за талию.

Так и стою, вскинув руки в немом жесте - "что это?"

Она всхлипывает, уткнувшись носом в моё плечо.

- Ну, ёлки, - единственное, что могу придумать.

Это она просто жалеет меня. Да-а-а...

Руки сами обнимают её.

Так и стоим посередине комнаты. Она рыдает. Я в шоке. И только мои руки делают то, что, в принципе, и должны - осторожно, чтобы не спугнуть, трогают девушку. А память подсовывает её фотографии - я их скопировал естественно и теперь на работе смотрю иногда... Часто смотрю, если уж честно...

Худенькая. Но изгибы такие... женственные. Спина, талия... Рука неудержимо ползёт ниже. С огромным трудом удерживаюсь на такой опасной границе между бёдрами и талией.

А это всё твоё, Маратик, недавнее прошлое виновато. Ты привык с женщинами как обращаться? Да никак - поманил и она пошла. Даже не пошла, а побежала. Хоть одна тебе отказала? Нет. Вот Дианка, например, была последней администраторшей в одном из моих клубов. Сама в штаны полезла. Я просто не отказался. И это - еще одна моя немаленькая проблема. Я никогда не отказывался, когда бабы предлагали. До того момента, когда с Дианкой развелся. И ей изменял тоже...

А может, смысл не в том, чтобы вообще исключить женщин из нашей с сыном жизни, а просто найти достойную? Ведь они же, наверняка, есть... Ну, вот была же Вика... Живёт сейчас - семья, ребёнок, Романовский в ней души не чает. Я не то, чтобы слежу, но да, в курсе. Ведь и у меня могло быть всё это, если бы не проебал... Вика бы никогда сына на чердаке не бросила умирать...

Успокаивается, напрягается.

Я чувствую. Сейчас отодвинется и уйдёт.

А я не хочу отпускать.

Говори уже хоть что-то, Мельников!

- Ну, вот чего ты, а? Ну, что теперь... Ну, все мы смертны. Сердце у неё было больное...

- Женьку... жалко... Мать у него никудышная. Бабушка... умерла... Только вчера один у него остались...

Шепчет всё это в мою шею.

Мои ощущения сейчас - это, как чёрный юмор. Когда вроде бы смеяться над такой шуткой грешно, а смеешься. Так вот и я - разговор такой душераздирающий, а я каменею...

И если сейчас рукой за ягодицы вжать в себя, она это тоже поймёт.

Ага, и точно сбежит! Потому что, как там было? "Пошлости эти", "похабный озабоченный мужлан"?

И я уже заранее чувствую, что делаю большущую глупость, но... Говорю!

- Оля, я сейчас скажу тебе кое-что. Ты только пойми правильно. Нам с Женькой, действительно, нужна... женщина в доме....