Супружеская бизность

Глава 1 - Холод

ОСЕННЕЕ ОХЛАЖДЕНИЕ

Она: я не справляюсь
Он: ты меня не видишь

Холодное осеннее утро в этом году выдалось на редкость пасмурным. Туман, словно одеяло, каждое утро накрывал землю, и сегодня не был исключением. Где-то там, за этими стенами, шумела жизнь, а здесь, внутри, царила тишина, нарушаемая лишь моим дыханием и сопением ворочающегося сына.

Несмотря на тепло в спальне, меня изнутри пробирал озноб. Он не снимается ни шерстяными носками, ни кашемировым пледом. По плечам бегали мурашки, а душу сковывала ледяная тоска. Я качала на руках Егора, младшего сына, который ни в какую не хотел проваливаться в глубокий сон. Моя спина ныла от многочасового стояния, а веки слипались.

Егору восемь месяцев, и сейчас у него активно лезут зубы, поэтому я уже третью ночь почти не сплю. От этого мир потерял краски, стал плоским и раздражающим. Звук капающей из крана воды мог довести до истерики, а равномерное дыхание спящего мужа — до бешенства.

Интересно, который час? Эта мысль билась в голове навязчивым ритмом, смешиваясь с ритмом укачивания. Если посмотреть на телефон — свет бросится в глаза и окончательно разгонит сон. Если нет — тревога будет нарастать, отнимая последние силы.

Я вдыхала сладкий, молочный аромат его макушки, и на душе становилось капельку легче. Это как глоток воды в пустыне — не спасает, но дает передышку. Но спать хочется нещадно. Каждой клеткой тела.

Подойдя к окну и потихоньку покачиваясь, я наблюдала за пробуждающейся природой. Птицы начинали перекликаться, туман потихоньку оседал, обнажая промокший, пожелтевший газон. Небо светлело, и солнце посылало первые робкие лучи, которые еще не грели, а лишь подчеркивали унылость пейзажа.

Который час? Имеет ли смысл продолжать укачивать? Может, он уже почти уснул?

Сделав осторожное па, я высвободила одну онемевшую руку, отодвинула тюль и приоткрыла створку. Резкий порыв холодного, свежего воздуха обжег лицо, наполнил легкие остротой. Но мурашки побежали с удвоенной силой. Я резко захлопнула окно и повернулась к мужу.

Андрей мерно посапывал, укутанный в свое отдельное теплое одеяло, отгороженный от меня и моих ночных бдений не только тканью, но и невидимой, прочной стеной в виде крепкого сна. Вот кому сейчас хорошо... В горле встал ком. Мысли понеслись по накатанной колее: а когда в последний раз он вставал к ребенку? Когда я могла позволить себе просто так, не думая ни о чем, выспаться?

Меня одолевала такая тоска, что слезы подступали к горлу. Ощущение, что мы не касались друг друга вечность. Бог с ним, с сексом — его не было в нормальном понимании с тех пор, как я родила четвертого ребенка. Простое, человеческое касание тоже исчезло из моих будней.

Когда мы в последний раз обнимались просто так, не потому что «пора бы»? Целовались не на показ, перед гостями? Держались за руки без повода, просто идя по улице? Я закрыла глаза, пытаясь вспомнить. В памяти всплывали обрывки: его рука на моей талии на каком-то корпоративе два года назад, быстрый поцелуй в щеку утром перед работой... Все было казенным, обязательным. Не потому что «не могу иначе», а потому что «так надо».

Непреодолимое желание прикоснуться к нему, прямо сейчас, пробить эту стену, смешалось с жгучей усталостью и нервозностью от недосыпа. Рука сама потянулась к нему. Я нежно коснулась его плеча, ощутив под пальцами теплую кожу и твердые мышцы.

Он такой же, как раньше. А я?

Провожу рукой сильнее. Еще увереннее. И вот я уже не глажу, а трясу здорового мужика за плечо.

— Андрей! Андрееей! Я больше не могу, покачай сына, пожалуйста.

В ответ — тишина, прерываемая лишь его ровным дыханием. Он даже не шевельнулся. Бессилие, острое и ядовитое, подступило к горлу.

— Андрей! — я рявкнула, не сдерживая нервного напряжения, что копилось все эти дни, недели, месяцы. В этом крике была вся моя усталость, обида и страх, что я с этим не справлюсь.

Егорка зашевелился, захныкал, испуганный резким звуком. Ну вот, теперь точно не уложишь. Проклятая истерика пульсировала у меня в висках.

Андрей разлепил глаза и, смотря на меня сквозь пелену сна, с неохотой перевернулся на живот, отворачиваясь.

Совсем охренел? — пронеслось у меня в голове, горько и зло. Тебе на нас вообще плевать?

— Подъем!!!
— Боже, родная, — буркнул он сонным, сиплым от сна голосом. — Чего ты так громко?
— Я. Хочу. Спать. — чеканила я, повышая голос сквозь нарастающий плач ребенка.
— Понял, понял, — словно медведь после спячки, Андрей медленно, с неохотой поднялся. Он поправил пижамные штаны, накинул скомканный халат на стуле и, не глядя на меня, на ребенка, ушел из комнаты, притворив за собой дверь.

Прошло, по ощущениям, минут пятнадцать. А может, тридцать. Время в состоянии полного истощения текло иначе. С орущим на руках сыном, чей плач теперь был направлен исключительно на меня, я подошла к двери туалета.

— Андрей!! Ну сколько можно?!

Ответом мне послушался лишь смыв воды, доносящийся из-за двери. И тогда я все поняла. Он сидел в телефоне. Просто пережидал в туалете, пока я сама не справлюсь. Щелчок, и что-то во мне окончательно сломалось. А я поняла, что сейчас заснуть уже не смогу.

***

Спустя час я, спускаясь на кухню, застала картину, которая была точной метафорой нашего брака. Андрей, уткнувшись в экран телефона, одной рукой наливал в чашку воду из фильтра, даже не включив чайник. Он стоял ко мне спиной, полностью погруженный в какой-то свой, отдельный мир. Егор, увидев его, протянул ручонки и захныкал с явной ноткой обиды — он искал отца.

— Ты хотя бы чайник поставил? — спросила я, и мой голос прозвучал хрипло и устало, как у старухи.

Он вздрогнул, оторвался от телефона. Его взгляд был пустым, невыспавшимся, и в нем не было ни капли раскаяния.

— Сейчас, — буркнул он автоматически и, наконец, переведя взгляд на сына, неуверенно потянул к нему руки. — Давай его сюда.

Глава 2 - Как на войне

Тот короткий промежуток, когда Егор наконец успокоился и даже улыбался, растянулся на целых сорок минут. До этого не успела прилечь, только выпить чай и молча постояла у окна, наблюдая, как солнце пытается пробиться сквозь упрямый осенний туман. Потом в доме началось землетрясение.

Первым, как всегда, поднялся Артем — мой средний сын. Его можно было не слышать, а чувствовать — тяжелый топот, грохот падающего со стула ранца, возня в ванной, словно там не зубы чистят, а дерутся с щеткой и пастой не на жизнь, а на смерть. Потом, словно отголоски, послышались шаги Полины — старшей дочери, и её постоянное сопровождение последнего года — непрекращающееся ворчание. Легкая, танцующая походка Алисы — младшей дочки. Утро начиналось не с кофе, а с нарастающего гула, и я, словно дирижер вышедшего из-под контроля оркестра шмелей, глубоко вздохнула и пошла на кухню.

— Мам, а где мой атлас? — тут же налетел Артем, его волосы торчали в разные стороны, а в глазах читалась паника заученного отличника. — Мне на географию!

— Он у тебя на столе, под футболками, — автоматически ответила я, одной рукой доставая с верхней полки коробку с хлопьями, другой придерживая веселящегося на плече Егора. — Я вчера видела.

Полина уже сидела за столом, уткнувшись в телефон. На ней была черная толстовка, и вся ее поза кричала «не трогайте меня». Алиса, напротив, вихрем влетела на кухню в ярко-розовом платье и сразу начала капризничать:

— Я не буду эти хлопья! Они противные! Я хочу блинчики!

— Блинчики будут в субботу, солнышко, — голос мой звучал ровно, но внутри все закипало снова. — Сейчас ешь, что есть.

В этот момент раздался звонок. Няня, Катерина. Девушке двадцать три года, она замечательно ладит с детьми и очень помогает. Но, очевидно, не сегодня. Голос у нее был виноватый и простуженный.

— Элина Гергиевна, я так простудилась, голова кружится, сегодня никак не смогу…

Я закрыла глаза, прислонившись лбом к холодной дверце холодильника. Мир рушился.

— Ничего, Катя, поправляйтесь.

Повесив трубку, я набрала номер матери. Занято. Свекровь не брала трубку. Отчаянная надежда таяла с каждой секундой. Я оставалась одна на поле боя.

На кухню, пахнущую кофе, вышел Андрей. Безупречный в своем свежеотглаженном костюме. Он поставил на стол портфель и бросил на меня быстрый взгляд.

— Опять не спит? — кивнул он на Егора.

— Спит, но очень беспокойно. Я без сил. Няня не придет —заболела, — выдохнула я. — До бабушек я не дозвонилась.

Он нахмурился, но не от сочувствия, а от досады. Помеха в расписании.

— У меня в восемь встреча с поставщиком щитов, очень важная. Не могу перенести.

— А я в девять должна встретиться с поставщиком лаков, — парировала я. — И тоже не могу. Эта встреча планировалась два месяца!

Мы помолчали, выжидающе смотрели друг другу в глаза. Эта игра в гляделки порядком доставала. Он первый отвел взгляд, скользнул по детям, по мне, и я увидела решение, прежде чем он его озвучил.

— Ты как-нибудь справишься. Договорись с кем-нибудь в салоне. Или срочную няню. Мне пора.

Он налил себе кофе в дорожную термокружку, быстрым движением поцеловал в лоб каждого из детей, даже Полину, которая брезгливо отстранилась, и, бросив на прощание «Удачи», вышел за дверь. Щелчок замка, и я осталась одна. С четырьмя детьми, двум из которых через полчаса в школу, одной в садик, и младенцем на руках.

Последующие минуты слились в хаос. Артем действительно нашел атлас, но не под футболками, а под кроватью, но тут же выяснилось, что Полина забыла дневник в гостиной, а Алиса, оказывается, должна была принести к сегодняшнему дню какой-то особый, кленовый желтый листок, о котором она «забыла» сказать, а я не проверила родительский чат.

— Мам, а ты мне косу заплетешь? — Алисы тыкала мне в бок расческой.

— Нет, солнышко, не сегодня. Сегодня хвостик.

— Не хочу хвостик! Хочу косу! — ее голос взлетел до ультразвука.

Егор, впечатлившись криком, захныкал. В висках застучало.

— ВСЕ! — рявкнула я так, что все трое замолчали и уставились на меня. — ХВОСТИК! ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МИНУТ ВЫХОДИМ! Артем, надень уже эти ботинки! Полина, ищи свой дневник активнее! Алиса, подберем лист по пути первый попавшийся!

Каким-то чудом мы вышли в гараж. Я усадила Егора в автокресло, усадила детей, втиснула в багажник чей-то рюкзак и сменку и, чувствуя себя водителем школьного автобуса после ночной смены, тронулась с места.

Сначала в школу с уклоном английского на одном конце города — Полина и Артем. Потом в центр в коммерческий садик — Алиса. Потом, уже в другой конец центра в студию. В пробках. С плачущим на заднем сиденье Егором, которому надоело сидеть в кресле.

Глядя на часы, я понимала, что встреча с поставщиком лаков, если и не сорвана, то безнадежно испорчена. Я опоздаю минимум на двадцать минут. В голове крутилась одна мысль: «На кого оставить Егора?»

Припарковавшись у своего салона, дернула ручку входной двери. У стойки администратора стояла Маша, администратор, с идеальной улыбкой, которая чуть не дрогнула при виде меня. Я стояла на пороге, растрепанная, с ноющим ребенком на руках, в помятой домашней кофте, которая в следах детского пюре.

— Маша, — начала я, и голос мой предательски дрогнул. — У меня ЧП. Няня не пришла… Не могла бы ты… посидеть с ним в моем кабинете, пока я проведу встречу? Хотя бы полчаса.

Она посмотрела на меня, потом на Егора, потом на клиентку, ожидающую мастера в зоне для гостей. В ее глазах читалось и понимание, и легкое недоумение и даже паника. Она была нанята, чтобы создавать безупречный сервис, а не нянчить детей.

— Конечно, Элина Георгиевна, — сказала она, все же найдя в себе профессиональную выдержку. — Только, может, переоденьте его? Он немного… протекает.

Я посмотрела вниз. На моем животе и рукаве расплылось мокрое желтое пятно. Это Победа. Абсолютная и безоговорочная. Я проиграла это утро.