Суши с хлебом

Глава 1

- Сядь прямо!

Едва папа успел это сказать, как я рефлекторно выпрямила спину и продолжила гонять кусок баклажана вилкой по тарелке.

Я уже привыкла к тому, что папа чаще всего разговаривает со мной, как с собакой, а он привык, что я – его личная дрессированная собачонка, беспрекословно выполняющая команды.

Но у всего есть предел, и я своего достигла.

Сегодня же убегу из этого дома настолько далеко, что даже папа со своими деньгами и связями не сможет найти меня.

- Сегодня вечером, в восемь, чтобы была дома, - сухо бросил папа, не отрываясь от чтения новостей в планшете. – Приедет Петя, будет свататься.

А вот и причина, по которой я хочу сбежать, и как можно скорее.

Петя – старый папин друг. В прямом смысле слова – старый.

Примерно папин ровесник, может, даже старше.

Папины дела в бизнесе последнее время идут не очень, поэтому в качестве выхода из затруднительного для него положения он выдает меня замуж за состоятельного человека, союз с которым поможет решить папе кучу проблем.

Эту схему он уже провернул с моей старшей сестрой семь лет назад. Он тоже выдал её замуж за человека, который старшее неё. Не папин ровесник, конечно, но пятнадцать лет разницы между тем мужчиной и моей сестрой – это, на мой взгляд, достаточно большой барьер для понимания друг друга. Сестра утверждает, что счастлива в этом браке, но по её глазам я вижу лишь то, что дрессура с ней была суровее, чем со мной. Когда родилась я, у папы уже не было столько свободного времени, чтобы сделать полностью послушной собачонкой ещё и меня.

- Не слышу, - с нажимом произнёс папа, и я почувствовала прожигающий щёку взгляд.

- Хорошо, папа. В восемь я буду дома, - отчеканила я и мельком заглянула в его глаза, снова боязливо опустив взгляд в тарелку.

- Раньше надо. Часов в шесть. Лена, подготовь её. Чтобы причёска, платье, цацки…Побрей, где надо… - бросил папа маме, которая в это время увлеченно с кем-то переписывалась по телефону.

Наверное, со своим тренером, с которым спит.

Папа не в обиде, он тоже не отличается верностью.

А брак моих родителей уже давно существует только на фотографиях со светских приёмов и вечеринок, которые они посещают или устраивают сами.

- Хорошо, Лёва, - ответила мама, не отвлекаясь от телефона. – Я всё сделаю.

Я в очередной раз получила подтверждение, что мой сегодняшний побег из этого дома – лучшее, что я могу сделать для себя в этой жизни. Даже если папа найдёт меня и убьёт за это, я не пожалею о том, что сбежала и хоть чуть-чуть пожила так, как хотела именно я.

Глава 2

До универа меня довёз личный водитель. Он же – мой телохранитель, он же – большая анальная пробка везде, где я бываю.

Я резко обернулась и встала, как вкопанная, поняв, что этот парень следует за мной до аудитории.

- Ты и на парах сегодня решил со мной посидеть?

Очень хотелось ткнуть ему пальцем прямо в открытый глаз.

- Лев Николаевич дал указания об особом контроле на сегодня, - сухо отчеканил водитель.

Неужели за завтраком у меня на лбу был нарисован план побега? Вряд ли. Я сделала всё, чтобы ни у кого не возникло даже подозрений в том, что я могу нарушить запланированный отцом ход событий.

Я стиснула зубы, спорить не стала, но всем своим внешним видом показала недовольство происходящим.

Ровно две пары я ощущала, как мой затылок пристальным взглядом прожигал водитель, привлекший внимание одногруппниц.

Может, они затащат его в какие-нибудь кусты? Парень-то он, вроде, симпатичный. Не в моём, правда, вкусе, слишком смазливый, но для большинства девчонок он вполне себе секси.

Кто-нибудь, заберите его себе! Пожалуйста!

Я нервно грызла ногти, получая от мамы смс-ки с временем и местом, где мне сделают маникюр специально для ужина. Я хотела самостоятельно рвать на себе волосы из-за маминых равнодушных смс-ок о том, что она записала меня на лазерную эпиляцию.

Может, этот старый хрен, вообще, за лохматую естественность. Откуда они знают, в каком виде ему нужно меня подавать? Испортит купец в лице моего папы товар в виде меня, и что тогда? Сделка сорвётся? Недальновидно, папа. Ох, как недальновидно.

После второй пары я не выдержала, понимая по маминой активности, что пора начать действовать. Ещё немного и она позвонит водителю, чтобы он пораньше забрал меня из универа и повёз по «процедурам».

- На унитазе ты тоже рядом со мной сидеть будешь? – обратилась я к водителю, когда поняла, что он и в женский туалет со мной собрался зайти. – Или ты так завуалированно намекаешь, что хочешь, чтобы я села на тебя сверху? Шалун, – пришлось включить дикую львицу-тигрицу и даже подцепить лацкан его пиджака ногтем в качестве флирта. – Думаю, моему папе не понравятся такие твои планы. Но, если хочешь, я буду молчать о нас. Или расскажу в подробностях, как ты нарушил мои личные границы, - понизила я тон до угрожающего.

- Идите, - кивнул парень в сторону женского туалета и отошёл от меня на шаг, подчеркнув дистанцию холодной отстраненностью.

Да кому ты нужен? – фыркнула я мысленно и зашла в туалет, прикрыв за собой дверь.

В кабинке я быстро сменила строгое платье прилежной ученицы на толстовку и джинсы, больше подходящие какому-нибудь парню. Идеальные туфли – на удобные кроссовки. Простите, любимые туфельки, но так нужно. Вместо распущенных локонов – тугая коса, чтобы не зацепиться волосами об оконную раму.

Одежду хорошей девочки закинула в мусорное ведро. Она мне больше не пригодится, да и таскать с собой балласт я не хочу.

Напоследок заглянула в рюкзак и убедилась в том, что денег с собой набрала достаточно. Пачки пятитысячных купюр лежали ровненько на дне под книгами и тетрадями, которые я так же безжалостно выбросила. Надеюсь, папа не замечал, как из его сейфа последние полгода пропадало по одной-две пачки денег в месяц.

Выйдя из кабинки, я накинула обе лямки рюкзака на плечи и, воровато оглядываясь на входную дверь в уборную, открыла окно.

Выглянула наружу и словила приступ тошноты и паники. Первый этаж. Вроде, не должно быть высоко, но почему асфальт под окном так далеко?

Если при приземлении я сломаю только одну ногу, то это уже можно считать удачей.

- Давай, тряпка! – рычала я себе под нос, свесив ноги с подоконника в сторону улицы. – Либо бежим сейчас, либо выходим замуж за старика и отдаём себя ему в вечное рабство. Сексуальное. Ну, же!

Теперь тошнота к горлу подкатила от мысли о том, что меня будет целовать какой-то голый старик.

Какая гадость!

Я решилась.

Резко вдохнула и спрыгнула вниз, стиснув до боли зубы.

Пятки неприятно ударились об асфальт. Раздражающие мурашки запрыгали по ногам, как блохи под кожей.

Не давая себе время на то, чтобы нормально прийти в себя, я дала дёру в сторону выхода с территории универа. Вылетела за красивый кованный забор, как пробка, оставшаяся без мюзле, и сорвалась на бег, боясь даже оглянуться и увидеть, что за мной гоняться.

Не знаю, как долго я бежала, но, увидев автобус, подъехавший к остановке, я прыгнула в него, даже не заморачиваясь о том, куда он меня может отвезти.

И так я прыгала из автобуса в автобус, пока не добралась до стоянки с междугородними маршрутками и автобусами. Но даже там я не остановилась на одном. Из города в город я меняла автобус, выискивая только те, которые увезут меня подальше от родного места, в котором мне не было жизни.

Телефон и все гаджеты, о которых знал отец, я выбросил ещё в универе вместе с одеждой примерной девочки. На замену им я ещё месяц назад купила телефон попроще и сим-ку, которую за щедрое вознаграждение в пять тысяч для меня купил какой-то дурно пахнущий человек из перехода.

Глава 3

Наверное, я погорячилась с тем, чтобы убежать из дома без куртки.

Хоть сейчас было только начало мая и на солнце казалось тепло, но в тени небольшого перелеска, отделяющего деревню от дороги, было достаточно прохладно. Местами под деревьями земля была охвачена инеем. Пришлось спрятать кулаки в рукава толстовки и обнять себя покрепче, чтобы не замерзнуть.

Я вышла на дорогу, в которой дырок было больше, чем асфальта. Щурясь от солнца, я шла по деревне, с опаской поглядывая по сторонам.

Вдруг папа уже пустил по всем каналам, пабликам и газетам информацию о том, что я сбежала. Не побрившись.

До сих подташнивает от той циничности, с которой он это сказал за завтраком.

На всякий случай, я поглубже утонула в капюшоне толстовки, чтобы хоть частично спрятать лицо.

Не скажу, что окружающие меня дома послужили бы отличной декорацией для какого-нибудь хоррора, но и красивыми их назвать язык тоже не повернётся. Они такие… старые. Наверное, это самое культурное, что я могу сказать о них. Кто-то, конечно, попытался украсить свой дом цветными красками, что выглядит аляписто. Кто-то обшил дом современными материала, но всё равно по соседям видно, что внутри относительно сносной обёртки с резным палисадником находится такое же старьё.

И почему в столь ранний час на улице полно людей? В основном, старики. Но они очень активные, а ещё, похоже, любопытные. Они без стеснения разглядывают меня, о чем-то переговариваясь.

Не имея конкретной цели, кроме желания поесть хоть что-то впервые со вчерашнего утра, я подошла к компании бабушек в цветастых одеждах и попыталась мило им улыбнуться.

- Доброе утро, - произнесла я достаточно доброжелательно.

- Доброе-доброе, - закивали они и, не скрываясь, прошлись по всей моей фигуре оценивающим взглядом. Судя по выражению их лиц, то, как я выгляжу, им пришлось не по вкусу.

А у вас юбка дырявая, у второй платок на голове прожжён, а у третьей, вообще, зубов нет.

- Подскажите, пожалуйста, а где здесь ближайшее кафе или магазин? – поинтересовалась я.

- Так райповский только есть, - ответила бабка в дырявой юбке, а та, что была в платке, кивнула мне за спину, указывая направление, в котором я найду магазин.

- Вон, как раз, хлебовозка к нему подъехала, - произнесла беззубая и, с трудом переступая с ноги на ногу, пошла в сторону домика, что находился за ними. – Пойду, кошелёк возьму, да за хлебом надо сходить. Совсем забыла, что сегодня хлебный день…

- Спасибо, - сказала я расходившимся бабушкам. Видимо, все они пошли за кошельками.

Я повернулась в сторону магазина, ко входу которого подъезжала старая грузовая машина с голубой кабиной и белым кузовом с едва различимой на нём надписью «ХЛЕБ».

Мужчина в одежде цвета хаки и с выцветшей серой кепкой на голове, вышел из машины с бумагами в руке, спрыгнул с подножки и, хлопнув дверцей, передал бумаги женщине в синем фартуке, вышедшей из магазина. Они перекинулись парой фраз, громко над чем-то посмеялись, а затем женщина открыла дверь магазина настежь. Мужчина с круглым пузом, больше, чем у любой беременной, открыл кузов машины и начал выгружать из неё деревянные лотки с хлебом и ещё какой-то выпечкой.

От аппетитного запаха болезненным спазмом скрутило желудок.

Я неуверенно подошла к женщине в синем фартуке, которая, придерживая для грузчика дверь, курила сигарету.

- Доброе утро, - произнесла я с лёгкой улыбкой.

Женщина со светлой кудрявой шевелюрой, окинула меня оценивающим взглядом, и щурясь от солнца, кивнула.

- Ну, привет, коль не шутишь, - усмехнулась она.

У неё были длиннющие наращенные ресницы, за которыми почти не видно глаз. И такие же длинные ногти фиолетового цвета, которыми она держала сигарету.

Видимо, что-то от цивилизации и бьюти-сферы дошло до этой деревни, но, к сожалению, свалилось всё на эту пышную женщину.

- Скажите, пожалуйста, а когда можно будет купить что-нибудь из того, что мужчина сейчас заносит в ваш магазин? – поинтересовалась я.

- Ты чья такая будешь? – хохотнула женщина, вновь меня разглядывая.

- В смысле?

- Приехала к кому или так… заблудилась?

- Я… турист, - ляпнула я первое, что пришло в голову.

- Турист?! – удивленно вскинула женщина нарисованные брови. – Нихрена ты импортозаместила, – ухмыльнулась она. Сделав ещё затяжку и выпустив облако вонючего дыма изо рта, женщина погасила сигарету о подошву розового тапочка и закинула её в рядом стоящую урну. А затем снова посмотрела на меня. – Если за наличку, могу сейчас что-нибудь продать.

- Я за наличку, - воспряла я, едва не начиная прыгать от счастья, что сейчас меня покормят свежей выпечкой.

- Ну, заходи тогда. Турист, - кивнула она внутрь магазина.

После яркой солнечной улицы внутри магазина оказалось темно. Будто я вижу предметы через облако пыли. Через несколько секунд, когда зрение привыкло к тусклому освещению из старых окон с голубыми решетками, я, наконец, разглядела магазин.

Он оказался достаточно большим. Учитывая, что бабушки сказали, что этот магазин здесь единственный, неудивительно, что в нём есть всё, начиная от невидимки для волос и заканчивая рулонами линолеума в противоположном невидимкам углу.

Глава 4

Пока я уминала за обе щеки булки и трубочку с кремом, Надежда Леонидовна фасовала по полкам оставшуюся выпечку, заполняла какие-то бумаги, что-то подсчитывала и забавно материлась под нос, когда что-то хоть чуть-чуть шло не так.

За ней было интересно наблюдать, хотя бы потому, что она была увлечена работой, которая ей точно нравилась. Хотела бы и я однажды найти своё место и так же наслаждаться тем, что делаю. Пусть даже продавцом в деревенском магазине или продавцом в кондитерской. Мне кажется, там работают самые счастливые в мире люди. По крайней мере, я не встречала ни одного грустного. Наверное, всё дело в том, что я крайне редко бывала в кондитерских, и грустные люди мне просто не попадались.

- Скажите, пожалуйста, Надежда Леонидовна, а в вашей деревне есть отель, гостиница или хостел. Или, может, кто-то сдаёт дом? – поинтересовалась я аккуратно. Я устала, а после столь сытного завтрака хочу спать. Поэтому мне очень хотелось, хотя бы на сегодня остаться здесь, чтобы выспаться и набраться сил, если завтра вновь придётся куда-то уезжать.

Надежда Леонидовна оторвала взгляд от бумаг и, вместо того, чтобы ответить на вопрос, воззрилась на дверь за моей спиной.

- И чё ты пришёл? В долг не дам, - бросила она категорично, а я только после её слов заметила, что в магазин кто-то вошёл.

- А чё у тебя, тетрадь закончилась в долг записывать? А, Надюх? Так хочешь, я новую подарю? Мне ж для красивой женщины ничего не жалко, - с самодовольной ухмылочкой произнёс щуплый мужчина. Или дед. Сложно сказать. Выглядел он так, что его возраст смело колебался от сорока до восьмидесяти.

Невысокий, худой, с круглой плешью на макушке, будто прожженной солнцем. Выцветший коричневый пиджак, который давно просился в половые тряпки, висел на нём, как на вешалке. Будто он донашивал его за каким-то великаном. Серое подобие поло под пиджаком недосчиталось пуговицы. Вытянутые коленки старых трико выглядели карикатурно, а сразу под ними начинались сапоги, которые так же, как и пиджак, казались мужчине большими. Как если бы кот надел хозяйские сапоги. Наверное, это он и есть – постаревший Кот в сапогах.

- Тихон, тебя нахуй послать или сам в пизду пойдёшь? – спросила продавщица, устало вздохнув. Она приняла оборонительную позу, явно не впервой стакиваясь с такими покупателями.

Клиентоориентированность у неё, конечно, на высоте.

- А чё сразу послать-то?! Я, может, с чувствами к тебе, – возмутился щуплый Дон Жуан. Сделал грудь колесом и подкатил к продавщице. Находясь, рядом друг с другом они выглядели очень забавно: она вся такая пышная и в теле, и он – из выделяющегося только нос, кадык и вытянутые коленки трико.

- С какими чувствами, Тихон? С чувством похмелья? – фыркнула продавщица и лениво хохотнула. – Валил бы ты, Тишка. Пока я тебя, как щенка за шкирку отсюда не выкинула. И, кста-а-ати! – протянула она, о чем-то внезапно вспомнив, и резко обратилась ко мне. – Какое сегодня число, Соня?

- Т… Тринадцатое мая, - растерялась я на секунду. Во-первых, из-за даты, а, во-вторых, из-за имени.

- Тебя ж сегодня вечером убьют, Тихон. Зачем на тебя продукт вино-водочный переводить? Мы потом, без тебя, но на твоих поминках…

- Тринадцатое?! – выпучил мужчина глаза и начал в каком-то трансе и вместе с тем с паникой хлопать себя по карманам. – Тринадцатое! Сегодня. Ох-ёханты! – вздохнул он громко и, клянусь, я увидела на его лбу выступившие капли пота. – Это… это уезжать надо! Это же Зэк вечером… К дочке… Это как я так... Ох-ё! – сокрушался он, пока я допивала последний глоток чая.

Пока мужчина паниковал, немного отойдя от прилавка, я аккуратно встала с красного пластикового стула, закинула рюкзак на плечо, а целлофановый пакетик из-под булочек смяла в кулаке. Подошла к Надежде Леонидовне и отдала ей пустую кружку.

- Спасибо вам большое, - кивнула я ей с благодарностью.

- Ты, это, Сонь, далеко не уходи, ладно? – произнесла продавщица, взяв у меня кружку. – Посмотри тут наши достопримечательности, если найдёшь такие, и приходи ко мне через час-два. А я пока у народа поспрошаю, может, кто дом сдаёт или комнатку какую. Не на улице же тебя оставлять, правильно? Где мы ещё туристов-то для нашей деревни возьмём? – подмигнула она мне.

- Вы меня очень выручите, - собрала я пальцы в замок перед грудью.

А внешний мир без сопровождения охраны и личного водителя оказался не таким страшным, как мне описывали его родители.

- Ну, всё, - кивнула Надежда Леонидовна на дверь. – Иди погуляй, пока не жарко, а потом приходи. По глазам вижу, что устала и спать хочешь. Если что. У меня в магазине перекантуешься, а вечером я тебя к себе и на ночёвку заберу, если не найдём, куда тебя пристроить.

- Большое спасибо!

- Иди уже. Я столько «спасибов» от людей за год не слышу, сколько от тебя за минуту.

Едва не подпрыгнув на месте от переполняющего меня восторга, я вышла из магазина. Закинула целлофановый пакет в старую маленькую урну у входа и, подставив лицо яркому весеннему солнцу, с наслаждением втянула чистый прохладный воздух.

Посмотрела по сторонам, прикидывая, куда можно пойти, и пока ничего не придумала, кроме того, что точно пойду в противоположную сторону от лениво бредущих по дороге коров.

Я сделал шаг, второй, третий и внезапно меня окликнул мужской голос:

Глава 5

Тихон убежал так быстро, что звук, с которым он захлопнул калитку, до сих пор звенел в ушах. Я как контуженая стояла на крыльце дома и не знала, с чего начать.

Почему Тихон не живёт в том высоком кирпичном доме? Кто и за какие грехи поселил его в этот сарай, в котором складируют пыль и паутину?

Несколько минут я рассматривала участок и пришла к выводу, что изучение сельхоз дела для меня сейчас не является приоритетным. Мне бы обустроить дом внутри так, чтобы я смогла в нем хотя бы сегодня выспаться. Потому что, на данный момент, кроме сна я ничего не хотела.

Я зашла в дом. Хотела поставить куда-нибудь свой рюкзак, но поняла, что здесь нет ни одного места, не объятого пылью или паутиной. Поэтому, накинув рюкзак со своими скромными пожитками на плечи, я вынула из кармана телефон, открыла пустые заметки и осмотрелась вокруг, прикидывая, что мне нужно для личного удобства. Так делала наша домработница: правда писала она на листе и ручкой. Но принцип я у неё переняла тот же – смотреть по сторонам, видеть, чего не хватает, и записывать.

Мне для личного удобства нужно всё. Вообще всё! Ибо здесь нет абсолютно ничего.

Я начала с кухни. Посуда – хоть какой-нибудь минимум. Ложка, кружка, тарелка, кастрюлька, сковорода. Чайник. Нож. Тем, что принадлежит Тихону, я пользоваться не буду. Судя по внешнему виду, его посуда даже не отмоется, чтобы ею можно было воспользоваться.

Кстати, об «отмоется» - побольше моющих. Все виды моющих, какие я смогу найти в магазине. Насколько я помню, в магазине их было предостаточно. Не факт, что я умею хоть чем-то из них пользоваться, но на крайний случай под рукой всегда есть интернет.

И «моющих» для себя нужно не забыть: шампунь, гель для душа, жидкое мыло.

Про резиновые перчатки для уборки нужно тоже не забыть. Голыми руками я всего этого касаться не стану. А ещё гору тряпок и губок.

Столовая… Скатерть на стол – однозначно. Какие-то подушки на табуретку под задницу, ибо черный налёт на дереве выглядит так, будто я могу от него чем-то заразиться.

Господи, спасибо тебе за Полину Андреевну! Спасибо, что ты послал её нам в домработницы и спасибо тебе за то, что она не ленилась отвечать на тонну моих вопросов касаемо быта, когда я была мелкой. Это сейчас новые домработницы, которых наняла мама, тихие и молчаливые. На вопросы отвечают неохотно, а если и отвечают с оборонительной позиции, будто боятся, что ищу изъяны в их работе. А мне просто любопытно, скучно и хочется хоть с кем-то поговорить, потому что с папой друзей не заведешь.

А теперь спальня.

Кровать – сразу нет. Я к ней и близко не подойду. Что это за безобразие с постельным, которое, похоже, ни разу не стирали? Кошмар! Даже ручкой это всё трогать не стану.

Отсюда следует, что мне нужна кровать. Своя собственная. И постельное, разумеется. И подушка.

И как я всё это допру до дома? Хотя нет, тут разумнее спросить – есть ли всё это в местном единственном магазинчике?

Но для начала мне очень хочется в туалет.

Тихон сказал, что он где-то на улице.

Надеюсь, не просто под открытым небом? Учитывая, в каком состоянии его дом, не удивлюсь, если он как кот или собака испражняется там, где приспичит.

На дворе оказалось три постройки. Я с опаской приоткрыла дверь в ближайшую и увидела небольшое помещение с деревянной высокой лавкой во всю стену. Напротив неё стояла печь, на которой расположилась старая, будто горевшая когда-то огромная кастрюля.

- Баня, наверное, - шепнула я себе под нос. Пахло, кстати, чем-то мыльным.

Почти примыкая к бане, стояла ещё какая-то деревянная постройка. Я тоже заглянула в неё с опаской и обнаружила метлы, тачки, лопаты, грабли, вилы, лейки… Всё, чем пользовались наши садовники. Только у садовников всё было современное, а у Тихона очень старое и даже не цветное.

Следующая постройка расположилась в дальнем углу двора. Небольшой теремок с дыркой в верхней части двери. Чуть покосившийся. И чем ближе я к нему подходила, тем больше понимала, что это точно не туалет. В него не влезет ни ванна, ни раковина, ни даже нормальная душевая кабина.

Но, всё же, я открыла дверь, не поленившись, как и у предыдущих, повернуть деревянную закрывашку на гвозде. Едва я распахнула дверь, как в меня волной ударил запах дерьма. Самого настоящего. Ничем незамаскированного.

По инерции меня отнесло назад на пару шагов. Я рефлекторно прикрыла нос рукой и рукавом толстовки и с ужасом воззрилась на дырку в деревянном полу этого теремка.

Микрошажками я снова приблизилась к этому «зверю» и даже зашла внутрь. Заглянула в дырку и вылетела пулей из этого Ада, тут же наблевав куда-то под забор.

- Фу! – утёрла я уголки губ и слёзы, выступившие из глаз. Ещё раз посмотрела на теремок, в котором не было ничего хорошего, и поняла, что это и есть туалет. И под «кто срёт на улице?» Тихон имел в виду, что срут здесь вот в таких вот теремках. Какой кошмар! – Пофиг! – выронила я, когда смогла отдышаться и прийти в себя. – Зато не под престарелым женихом.

А в местный туалет я без освежителя точно не зайду. Поэтому придётся ещё немного потерпеть.

Пришлось сразу идти в магазин со списком всего самого необходимого.

Глава 6. Матвей

Шесть часов в дороге и, наконец, я добрался до единственного укромного уголка на этой планете, где меня никто не достанет. Ни бизнес, ни дела, ни бабы.

Только рыбалка, огород, банька, я и кот.

Ржавый в переноске тоже замер в ожидании. Он, вообще, возвращается на Родину, где я его подобрал, когда он мелкий отбивался от стаи собак. Не зассал и именно поэтому заслужил право остаться со мной на ПМЖ. Хотя и ПМЖ не планировалось. Я думал, покормлю его тот месяц, что живу в деревне, а потом уеду. Кот не из робких, сам бы себя прокормил сначала мышами, а потом, судя по его нынешним размерам, нашёл бы в себе корейца и ел бы собак. Но уехать и оставить его не удалось. Когда я сел в машину, чтобы вернуться в город, рыжий кот, у которого на тот момент не было ни клички, ни прописки, уже сидел на пассажирском кресле и ждал, когда мы поедем.

Пришлось оставить себе. С кличкой заморачиваться долго не стал. Сначала он был просто Рыжим, а потом со временем стал Ржавым. Единственное, что осталось неизменным, - я его не глажу. Сначала он не давался, то убегая, то кусаясь, а затем я понял, что, в принципе, нужды в том, чтобы его гладить, у меня нет. Помыться и причесаться он умеет сам. Как и шараёбиться по городу, добывая себе еду, пока я на работе.

Со звуковым сигналом ворот переноска с котом начала ходить ходуном. Если бы не она, Ржавый уже бесоёбил бы по всему салону машины, ожидая, когда его выпустят на вольные хлеба.

Припарковав машину и закрыв ворота, я выпустил кота из переноски на улицу. Рыжий чёрт расслабленно потянулся и, зажмурившись, принюхался к чистому чуть прохладному майскому воздуху.

- Пиздуй. Пометишь что-нибудь на нашей территории – отрублю яйца, как обещал. Ссать можно только у Тихона. Можешь его сожрать, если этот алконавт ещё здесь.

Дав коту наставления, я, наконец, вошёл в дом. Последний раз я был здесь в новогодние праздники и с тех пор дом пропах пустотой и затхлостью. На полках лежала пыль, которой я займусь завтра. Пока ограничусь открытием окон, чтобы проветрить дом.

Сегодня после работы и шестичасовой езды я устал, как собака. Поэтому сил хватит только на душ и смену постельного.

Принёс из машины сумку с вещами и поднял её на второй этаж в спальню. Посмотрел в окно и с сожалением увидел участок Тихона. Я сотню раз предлагал ему деньги за его участок, планируя снести с него все постройки и засадить всё смородиной, малиной и черешней, но этот упёртый хрен отказывался даже под давлением. Пришлось перейти на угрозы, но после этого он лишь научился меня избегать. Поэтому вместо запланированного цветущего сада я вынужден видеть покосившийся сарай и засранную вокруг него ограду с кучей металлолома и старых досок.

Завтра, если он не успел свалить, приложу его пару раз об забор. Может, сговорчивее станет. Я и так предлагаю ему денег в разы больше, чем стоит его дом, участок и жизнь вместе взятые.

После душа я без задних ног завалился спать, но по привычке проснулся в шесть утра. По привычке кота требовать в это время жрать.

- Съебись! – смахнул я его с себя и сел в постели, устало потерев лицо ладонями.

Ржавый спрыгнул с постели и сел у двери, демонстративно составив передние лапы и положив на них пушистый хвост, начал высокомерно на меня пялиться, ожидая, когда я соизволю поднять задницу с постели и покормлю Его Величество.

Первым делом я подошёл к окну, чтобы раскрыть шторы и увидеть, что с погодой. Нужно понять, какие на сегодня строить планы: работать на участке или пока ограничиться уборкой в доме.

Вроде, тепло. На небе ни облачка. Птицы в счастливой истерике. Значит, после завтрака можно прибраться во дворе.

Только дом Тихона портит красоты природы. С весной растаял снег и из-под него показался Тихоновский сарай.

Сжечь его, что ли? Может, хоть так куда-нибудь переедет?

Только я собрался отойти от окна, как из дома Тихона с оглушающим визгом выскочила какая-то девица в большой белой футболке. Она верещала на всю деревню, прыгала на месте и била себя ладонями, словно пыталась что-то смахнуть.

Босыми ногами она топтала землю у крыльца и, кажется, не понимала, что выбежала на улицу без обуви.

Проснулась и увидела с кем? – злорадно хохотнул я в своих мыслях.

Но, когда девчонка в порыве какого-то неистовства стянула с себя футболку и начала ею трясти в воздухе, оставшись в одном спортивном белье, стало ясно, что вряд ли такая подтянутая молодка добровольно клюнет на Тихона. Вряд ли у старой телеги, как Тихон, был хоть один шанс подкатить к этой бентли.

Заинтересованный визгом Ржавый запрыгнул на подоконник и тоже начал разглядывать девчонку, которая уже перестала верещать, но трястись сама и трясти в своих руках футболку не перестала.

- Пьяная или ебанутая? – спросил я у кота. Тот глянул на меня и, с ленцой моргнув, вернул внимание девчонке.

Я знаю, что у Тихона есть дочка, но это точно не она. Ту баржу с огромной задницей и картофельным носом хрен с кем перепутаешь.

Кто она такая и где сам Тихон?

Глава 7

Поверить не могу, что впервые за двадцать лет я проснулась сама. Не по будильнику и не от вопля папы, мамы или домработницы, что мне пора на беговую дорожку.

Сегодня мне никуда не надо. Вообще. Абсолютно.

Полная свобода действий.

Прямо сейчас я могу встать только ради того, чтобы перекусить, а затем снова лечь спать, чтобы выспаться за все годы недосыпа. Никогда бы не подумала, что помимо свободы от влияния папы буду несказанно рада просто выспаться.

Перекатившись на своём надувном ложе на живот, я вытянулась стрункой до приятного растяжения в мышцах.

- Кайф, - шепнула я сама себе с улыбкой.

Приоткрыла глаза и первое, что увидела в луче солнца, бьющего из незанавешенного окна, - крошечная мышь у комода. Она смотрела на меня глазами-бусинами и шевелила круглыми серыми ушками. Если бы я потянулась ещё немного, то точно задела бы её пальцами.

Взвизгнув, я резко село в постели и рефлекторно дёрнулась подальше от мыши, которая, испугавшись моего вопля, убежала за старый комод.

Я шумно и быстро дышала, продолжая в ужасе смотреть на то место, где только что была мышь. И только зудящие ощущения в левой руке вынудили меня отвлечься от созерцания пустого места и посмотреть на руку, на которой в районе запястья неспеша прогуливался паук с длиннющими лапами.

Я завизжала так, что, кажется, оглушила саму себя. Мне казалось, что пауки теперь были на каждом сантиметре меня. А уж когда я смахнула паука с запястья не в сторону, а ровно себе на бедро, я чуть с ума не сошла.

Не помня себя, я соскочила на ноги и вылетела из дома, едва не снеся все двери, что попадались на моём пути.

Я верещала и билась в конвульсиях, не в силах перестать стряхивать с себя пауков, которые теперь мне мерещились везде. В приступе неистовства я сняла с себя огромных размеров футболку, чтобы стряхнуть с неё любую живность. Ещё никогда в жизни мне не было так страшно.

Прижимая футболку к груди, я на цыпочках босыми ногами стояла у крыльца и смотрела на дом с опаской. В этом чёртовом сарае точно есть дверь прямо в Ад. И закрывается она на сухую веточку!

Ещё несколько минут я дёргала плечами и, в целом, вела себя как на шарнирах. Но прохлада утра и понимание того, что через забор с щелями меня случайно может увидеть приехавший вчера сосед, я надела футболку и вернулась в дом.

Вооружившись веником, я прошла в помещение, где располагалось моё спальное место. Просканировав пристально каждый сантиметр, я не нашла ни паука, ни мышку, никого, вообще. Они будто спрятались и притихли на оставшийся день, чтобы снова выползти из укрытий ночью и напасть на меня, пока я буду спать.

А если мне в ухо кто-то заполз?

Меня снова передёрнуло. Внутри обоих ушей нетерпеливо зачесалось.

- Гадость! – чертыхнулась я, вернувшись в кухню, совмещенную с гостиной, оставила у холодильника веник.

Из нового ведра с крышкой, зачерпнула своей кружкой воды и выпила всё до последней капли. Привычка пить воду сразу после пробуждения, наверное, останется со мной навсегда.

Всё с опаской разглядывая окружающую меня обстановку, я подошла к умывальнику (со вчерашнего дня я знаю, как это называется) и взяла зубную щетку и пасту. Умывальник и раковину я тоже вчера отмыла. Дважды блевала из-за какой-то слизи на стенках алюминиевого бака, но, всё равно, всё отмыла. Он даже блестеть начал.

Почистив зубы и сполоснув лицо прохладной водой, я с отвращением посмотрела на окружающие меня стены. Они ужасно грязные и блёклые. С ними, определенно, нужно что-то делать. То, как они выглядят сейчас, - отвратительно.

Нужно спросить у Надежды Леонидовны, она должна знать, что делать с их местными специфическими стенами. Заодно куплю продуктов хотя бы на неделю. Я вчера подумала о том, как хоть чуть-чуть обустроить быт и спальное место, но не подумала о том, что мне нужно чем-то питаться.

Хотя, после того, сколько раз за время уборки меня рвало, я не удивлена, что про еду я даже не вспомнила.

Чёрт! Нужно расческу ещё купить. Причесываться пальцами не очень удобно, особенно, когда волосы вьются к кончикам.

Но для начала нужно проверить, что там у Тихона с холодильником. В него я вчера вообще не заглядывала. Честно говоря, открывать ту тарахтящую на весь дом штуку очень страшно. Есть стойкое ощущение, что внутри этого аппарата кто-то умер и разлагается.

Схватившись за ручку, я вдохнула полной грудью аромат манго, как раз только что выданный диффузором, и резко дернула дверцу холодильника на себя.

Меня не стошнило, наверное, только потому, что уже было нечем.

Неизвестного происхождения рыба, казалось, срослась с грязной тарелкой. Лежащий рядом лимон покрылся плесенью и уже разрабатывал план побега. Сливочное масло выглядело, как коричневая жижа. Бутылка масла в дверце выглядела значительно лучше всего остального, но его я тоже выброшу.

Холодильник я заполню только своими продуктами. Разумеется, сразу после того, как отмою его.

А сейчас в магазин за продуктами и ещё какими-нибудь моющими. И шторками. Вот эти тряпки на окнах… к ним даже прикасаться не хочется, чтобы зашторить. Я смирилась с тем, что из потолка вместо люстр торчат просто лампочки на проводе, но то, что здесь невозможно нормально закрыть окна шторами, для меня уже слишком.

Глава 8

Клянусь, если моё поколение попадет на необитаемый остров, где не будет ни интернета, ни кого-то из опытных взрослых, то нам точно придёт конец. Мы не сможем развести костёр, потому что не сможем посмотреть, как это сделать, в интернете. Не сможем построить шалаш, потому что не приучены к труду, и не сможем добыть никакую пищу, потому что её нужно будет как-то приготовить. А где взять рецепт, если интернета нет? Так мы и сдохнем с телефонами в руках, потому что телефоны перестали быть стационарными, а люди, наоборот, ими стали.

Не будь в этой деревне интернета, то мне не осталось бы ничего иного, кроме нытья. Но спасибо, что здесь есть связь. Местами глючит, но эта спасительная соломинка у меня, всё же, имеется.

Только с помощью видеороликов я смогла справиться с известкой. Плевать, что я испугалась её шипения и странного треска, будто лопалось ведро. Но я с ней справилась.

По совету Надежды Леонидовны, я вынесла всё из дома, добавила в известку порошок. По советам из видеоролика предварительно обмела стены и даже потолок мокрым веником. А затем в процессе побелки я оказалась вся залита этой чертовой известкой, которая, казалось, разъедала кожу. Я уж молчу о том, как я ревела, когда брызги этой штуки попадали мне в глаза.

И, Надежда Леонидовна оказалась права – побеленные стены стали выглядеть ещё хуже. Будто по ним дерьмо кистью размазали. И всему виной глина. Глина! Та глина, которая вываливалась вместе с кусками старой побелки, стоило мне задеть стену кистью. Кто мажет стены глиной? Для кого придумали современные отделочные материалы? Я уж молчу о том, что местами глина выглядела так, будто в неё дерьма подмешали. Особенно на печке.

Я потратила весь день на то, чтобы, как я думала, сделать стены чище и красивее, но, похоже, сделала только хуже. И справилась я только с той зоной, где была кухня, и с печкой. На спальню у меня уже не было никаких сил. Ещё и сосед вместе со своим котом периодически пялились на меня через забор. Нет, чтобы помочь мне с флягой, которую я едва-едва закатывала во двор дома и до бани. Эти двое – Зэк и кот – смотрели на меня так, будто я маленький ребенок, который пусть делает, что хочет, лишь бы не плакал.

А я ведь и плакала. Плакала, когда посмотрела на результат своего ремонта и увидела, что грязи стало только больше. Плакала, когда отмывала пол и окно от извести, и плакала, когда, частично отмыв руки, лицо и шею под умывальником, не смогла растопить баню. Потому что дров наколоть не смогла.

Был топор, были дрова, но я не смогла сообразить, что с ними сделать.

А затем, пала настолько низко, что пошла подглядывать за соседом, который в это время, как раз, занимался дровами.

Без футболки, словно хвастая татуировками и поджарым торсом, он колол дрова, не испытывая никаких трудностей.

Я смотрела на него со спины и пыталась понять, как у него так легко всё получается.

Он заносил топор над головой, под загорелой кожей спины перекатывались литые мышцы, особенно в зоне лопаток. Он плавно заносил топор вверх, а затем резко бил вниз.

Выглядело всё настолько легко и просто, что казалось оскорбительным. Оскорбительным для меня, потому что я не могла справиться с малюсенькими дровами, в то время, как Зэк рубил поленья больше меня в обхвате.

Словно почувствовав на себе мой взгляд, мужчина в один из моментов посмотрел через плечо и поймал меня за подглядыванием.

Я успела только стыдливо и испуганно вздохнуть, а затем быстро, почти бегом, ретироваться с места «преступления». Потому что посмотрел он отнюдь не по-доброму. Посмотрел темным взглядом так, будто пообещал, что следующим после полена разрубит меня.

Придя в себя, глянув на закатное солнце, я не придумала ничего лучше, кроме как делать все ровно так, как делал Зэк за забором.

- Ты мужик! Ты сможешь! – шептала я себе.

Поставила небольшое полено на очень большой… пень? Что это? Плевать. Главное, что на нём мне должно быть удобно наколоть дрова. По крайней мере, у Зэка точно такой же пень во дворе.

Занеся топор над головой, я мысленно прицелилась примерно к середине маленького поленца.

- Пожалуйста, - взмолилась я тихо и, за каким-то чертом, зажмурив глаза, резко опустила топор вниз.

Стук, треск, что-то улетело в сторону.

Я распахнула глаза и увидела, как поленце разлетелось по сторонам, расколовшись ровно на две половины.

- Да! – вскрикнула я и запрыгала на месте. – У меня получилось!

Хотелось с кем-то поделиться своим успехом, но никого рядом не оказалось. Чувство триумфа угасло, но не исчезло совсем.

- Получилось! – порадовалась я ещё немного. Собрала то, что получилось расколоть, и сложила рядом с пнём, как делал Зэк, который колол дрова с лёгкостью балерины. Видимо, так правильно. По крайней мере, выглядит логично.

Но затем я потратила минут пять на то, чтобы вынуть топорище из пня. И опять же, не смогла этого сделать, пока снова не подглядела за Зэком, у которого, к счастью, топор тоже застрял в пне. Но он смог его вынуть за секунду одним уверенным движением руки.

Глава 9. Матвей

Мда…

Я был уверен, что в этой жизни повидал уже всё, но оказался не готов к тому, что могу поперхнуться кофе, увидев из окна, как девчонка вышла из дома Тихона, залитая известью с головы до ног.

Она что-то ревела, кашляла, плевалась. Пару раз пнула бочку, в которой Тихон хранит воду для полива огорода. Но затем, будто бы с намерением начистить кому-то рожу, она возвращалась в дом, зажимая в руке кисть для побелки.

- Туристка, - подмигнул я Ржавому, который вместе со мной, сидя на подоконнике в зале, наблюдал за действом, разворачивающимся в соседней ограде.

По крайней мере, продавщица с гордостью сказала, что в эту доисторическую дыру пожаловала туристка. Только какого хрена вместо относительно нормальной гостишки в местном райцентре, который неподалёку, она сняла зачуханный домик Тихона – мне непонятно.

Скорее всего, она не просто туристка, а какая-нибудь пришибленная на голову блогерша, которая вписалась в какой-нибудь их челлендж и теперь должна восстановить хату Тихону. Но, с другой стороны, я не видел, чтобы она снимала себя на камеру. Хотя, может, камера установлена в доме?

Краем глаза, убираясь с утра в своём дворе, я видел, как она выносила из дома вещи. Не припомню, чтобы у Тихона столько их было. И уж точно не помню, чтобы у него были ковры или цветные тарелки. Цветными тарелки у него бывают только от плесени. А полы, на которых он иногда зимой колол дрова, едва ли хоть раз в своей жизни видели хоть что-то кроме грязных кирзовых сапог Тихона.

Но, тем не менее, девчонка выносила всё это барахло, а затем, похоже, занялась побелкой.

Я решил более не смотреть в её сторону. Своих дел и без неё было полно. К тому же, её смазливое личико и фигурку я уже видел. Больше, в общем-то, пялиться и не на что, особенно тогда, когда она вся в извести от побелки.

Только Ржавый периодически наблюдал за ней через щели в заборе. Наверное, в его шерстяной голове тоже крутились какие-то вопросы. Например: «где Тихон?» или «как можно пометить девку, которая не спит под забором, как Тихон». Что-то такое, я думаю.

Сегодня я отдохну в бане. Полгода ждал этого дня. Накачав побольше воды в баки, приступил к колке дров.

Зудящее чувство, будто кто-то за мной наблюдает, чесалось в затылке и не давало полноценно расслабиться.

Не выдержав, я резко глянул через плечо и в щели забора увидел подглядывающую за мной девицу. Даже на расстоянии было видно, как её голубые глаза стали просто огромными от ужаса и понимания, что её только что поймали за подглядыванием. Ускоренно ретировавшись путём резкого съи́бэна, она исчезла в сторону Тихоновской бани.

Хмыкнув себе под нос, я продолжил колку дров и через несколько минут, чуть не долбанул себе по ноге, когда девчонка завизжала в своей ограде. Воткнув топор в чурку, я поспешил к забору, чтобы выяснить, какого хрена там происходит. Ржавый со мной.

Но, стоило подойти поближе, как мы с котом увидели отплясывающую у чурки девчонку, которая хрен пойми чему радовалась. Камеры, опять же, рядом с ней не было.

Городская сумасшедшая перебралась в деревню? Не спалила бы меня вместе с хатой Тихона.

Мы с котом молча переглянулись, не решая как-либо комментировать происходящее. Подняли взгляд на девчонку и увидели, как теперь она, держась за топорище, пыталась выдернуть его из чурки. Дергалась она так, будто наступила на высоковольтный провод.

- Ебать, - вздохнула я, поняв, в чем тут дело.

Вернулся к свои дровам, на время отложил колун и взял топор, чтобы наколоть дрова помельче. Зная, что девчонка, наверняка, сейчас ищет решение проблемы, намеренно воткнул топор острием в чурку так, чтобы тот там застрял.

Краем глаза, снова увидел наблюдательницу за забором. Демонстративно и резко нажал на край топорища и вынул его из чурки. Надеясь, что девчонка поняла, что нужно делать, отложил топор и продолжил колоть дрова колуном. Им как-то удобнее. Наверное, потому что он имеет вес.

После бани, прогрев все кости, я поднялся в свою комнату, приготовившись отлично провести вечер с холодным пивом и рыбой.

Пока искал пульт от телика, подошёл к окну и увидел, как из своей бани едва шевеля ногами, практически вывалилась туристка. Придерживая на груди полотенце, она хватала ртом воздух и, судя по движению губ и её взгляду, материла баню.

Похоже, городская была не готова к тому, что баня – это, всё-таки, не игрушка и не изобретение городских дураков. Там и насмерть можно «попариться», если перестараться.

Ржавый сидел на столбе между нашими участками и наблюдал за девицей.

- Вот засранец! – хохотнул я.

Значит, когда она была одета и делала какие-то свои дела, он смотрел на неё только через щели забора и лениво щурясь, но на то, как она выйдет из бани, он забрался посмотреть повыше.

Пиздюк шерстяной.

Девчонка отдышалась. Вернулась в баню и вышла из неё с ковшиком полным воды. Отпила из него, наверное, половину, а оставшуюся воду вылила себе на голову, блаженно прикрыв глаза.

На секунду я даже засмотрелся, а затем ещё на пару секунд усомнился в том, а так ли хороша моя баня…

Увидев, что за ней наблюдает Ржавый, устроившийся на столбике забора, девчонка с дурацкой улыбкой пошла к нему. Что-то лепетала, а затем потянула руку к шерстяной голове, чтобы погладить. Но тут же получила лапой по руке.

Глава 10

Я наколола дров, навозила в баню воду и даже смогла растопить эту баню, следуя советам из видеороликов.

И, если я радовалась каждому своему достижению, то сосед делал ровно всё то же самое, но без какой-либо радости. Он просто как робот выполнял действия и даже ни разу не взвизгнул и не подпрыгнул, увидев, что из трубы его бани начал валить дым. Лично я, когда из трубы моей бани пошёл уверенный дым, сплясала победный танец.

А дальше был целый квест. Следуя тем же инструкциям из видео и советам Надежды Леонидовны, я подкидывала в печку дров, рискуя остаться без рук, бровей, ресниц и волос. Как можно в это пекло подкидывать дров и не умереть? Алые угли выглядят так, будто готовы прыгнуть тебе в лицо, поэтому нужно успеть как можно скорее закидать их новой охапкой дров.

Затем, когда вода в огромной кастрюле, что стояла на печке, закипела, я… Нет, не бросила в неё пельменей, а поняла, что пришло время мыться.

Напевая себе под нос лёгкую песню победителя, я прихватила с собой два больших полотенца, чтобы как после спа обернуть в них тело и волосы. Взяла с собой шампунь, бальзам, кондиционер для волос и гель для душа, в местном магазине нашла даже скраб для тела. А в доме на столе на новой скатерти на потом оставила крема. Дешевые, но, надеюсь, увлажняют они достойно. По крайней мере, запах показался мне приятным, как и текстура.

Уже на пороге, войдя в баню, я была готова выскочить из неё обратно, ощутив, как словно обожженные ноздри мгновенно слиплись, стоило мне сделать вдох. Хватая ртом микроскопические порции горячего воздуха, я прошла к высокой и широкой скамейке, поставила на неё все баночки и бутылочки, что принесла с собой и уже начала щуриться от адского пекла, в котором мои глазные яблоки уже начали выпекаться, как в духовке. Да и вся я ощущала себя как курица, угодившая в духовку.

Кто-то всерьёз моется ежедневно в таких условиях? Эти люди сумасшедшие! Ходят в туалет на улицу и даже зимой и моются в безжалостном пекле. А ещё воду они добывают, не просто повернув кранчик над раковиной, а идут за ней чёрт знает куда, чтобы выкачать чёрт знает из чего.

Ненормальные!

И зачем я, вообще, отмывала сегодня эту баню, если в такой жаре ни один микроб и так не выживет?

Я планировала, что мои гигиенические процедуры в первой в моей жизни бане будут проходить как что-то особенное и неторопливое, будто съемки в рекламе геля для душа или шампуня. Посижу на лавке, слегка вспотею, обмахнусь полотенцем… Но, по факту, я не помнила даже как, что и где я помыла. Я настолько быстро старалась всё сделать и не открывать глаза широко, что не уверена, что не перепутала баночки, которые с собой принесла. Я даже не знаю, успевала ли я потеть, потому что было полное ощущение, что любая влага, попавшая на моё тело, с шипением мгновенно испарялась.

Когда голова закружилась, а я поняла, что ещё немного и упаду без чувств, я кое-как завернувшись в полотенце, буквально вывалилась на улицу и с наслаждением, как изголодавшийся по чистому воздуху путник, начала хватать ртом воздух, который был настолько великолепен после банного пекла, что казался вкусным.

- Больше никогда! Ни за что! - пыхтела я, придерживая на груди полотенце, которое норовило упасть. – Ненормальные, блин! Да я лучше просто ведро воды буду греть и мыться им во дворе, чем это всё! Психи!

Когда головокружением немного отпустило, я почувствовала сильнейшую жажду. Ближайшая холодная вода в бане в баке на полу.

Почти со слезами на глазах обернувшись в сторону бани, я взяла волю в кулак и дала себе установку, войти в это пекло снова, но одной ногой. Как раз дотянусь и до ковша, и до бака.

Сделав несколько больших глотков воды, поняла, что начала возвращаться к жизни. А вылив остатки воды из ковша себе на голову, стала чувствовать себя гораздо лучше. Это приметил даже рыжий соседский кот, гордо сидящий на заборе.

Он казался таким упитанным, с такими пышными щёчками, которые захотелось потискать. Не отказывая себе в сиюминутном желании, тем более что хозяина его не было видно (наверное, жарился в бане), я подошла к котику.

- Привет, красавчик! Привет, пушистенький! Какой ты толстенький и красивенький! – напевала я ему восхищенно, а он сидел и млел от моих слов, щуря желтые глаза в лучах закатного солнца.

Я хотела его погладить и потрепать за щёчку, но едва успела приблизить к нему руку, как кот тут же ударил меня по ней лапой, оставив царапину на запястье.

Глянув на то, как выступило несколько капель крови на раскрасневшейся после бани коже, я со всей строгостью, что у меня была, заглянула коту в глаза и, в сердцах, показала ему средний палец. Но его это не проняло. Ему даже стыдно на стало. Наоборот, он даже ещё более горделиво приосанился и лениво моргнул, глядя на меня со столба.

- Козёл! – буркнула я ему обиженно и пошла в дом, надеясь, что колотящееся где-то в горле сердце, не покинет меня, когда я усну на надувном матрасе. Если я, конечно, сейчас не расплавлю этот самый матрас раскаленным в бане телом.

Я думала, что сегодня снова быстро усну, но, переодевшись в чистые новые вещи, осталась лежать в темноте, глядя на луну через незанавешенное окно.

До штор руки сегодня не добрались. Как-нибудь потом.

Лёжа в абсолютной темноте и одиночестве, я поняла, что на меня вдруг накатила тоска. Да и усталость тоже.

Я очень устала и ненавижу себя за это. Изнеженный, оранжерейный цветок, блин! Ничего не умею, ни к чему не приспособлена. Да, я отмыла дом, почти весь его побелила, но стало только хуже. Да, сегодня я наколола дров, натопила баню и чудом в ней не умерла. Но всё это стоило мне таких усилий, что я каждую секунду была готова расплакаться от бессилия. И хоть я и храбрилась, делала сама перед собой вид, что всё классно, у меня всё получается, но я понимала, насколько нелепо и глупо выглядит всё, что я делаю. Даже местные дети на моём фоне выглядят куда более увереннее, когда катят домой фляги полные водой или колют дрова, складывая их в аккуратные поленницы вдоль забора.

Глава 11. Матвей

Погодка сегодня похерила все мои планы на установку мангала. Придётся шашлыки отложить на менее ветренный день.

Пока я готовил завтрак, Ржавый предпочёл устроиться на подоконнике кухонного окна и поэтично смотреть вдаль.

- Иди жри, - сказа я коту, положив в его миску мелкие куски мяса. Но шерстяной полностью меня проигнорировал и начал мяукать на птичьем языке, глядя в окно. – Ржавый, ты так воробьёв не наебёшь. Даже самый тупой из них видит, что ты толстый кот.

Но он продолжил своё чириканье, которое становилось всё громче. А затем, словно поняв, что один он не вывозит, шерстяной начал оглядываться на меня и требовательно смотреть, то мне в глаза, то в окно.

- Чё ты на меня смотришь? Наебать кого-то получилось? – хмыкнул я и, прихватив кружку с горячим кофе, подошёл к окну. Воробьёв я не увидел, зато увидел, как из Тихоновского дома, из всех щелей кроме трубы, валил дым, который ветер нёс прямо в мою сторону. Бегло оглядев соседскую ограду, не увидел девчонку. – Ёбаный насрал! – рыкнул я и, поставив кружку на подоконник рядом с котом, рванул в прихожую. Наспех надел резиновые сапоги и накинул на голый торс первую попавшуюся под руку старую джинсовку. – Ты-то, блядь, куда?! – рявкнул я коту, который вместе со мной выбежал из дома и тоже побежал в сторону небольшого заборчика, разделяющего нас с соседом.

Не помня, как сиганул через забор, оказался в соседской ограде. В несколько шагов преодолел расстояние до покосившегося трухлявого крыльца и через задымленные сени влетел в дом, в котором нихрена не было видно. Только было слышно, как где-то на полу кашляла девчонка, похоже, выплевывая последнее лёгкое.

Стараясь не дышать, нашёл красное кашляющее пятно у печки. Сгрёб одной рукой туловище, весом не тяжелее барана и вынес из дома.

Какого лешего она делала в доме? Костёр разводила?

- Ебанутая, блядь! – рявкнул я на неё в сердцах и поставил подальше от дома у забора, чтобы за ней хоть кот присмотрел, раз эта блогерша сама нихрена не соображает.

Спрятав нос в сгибе локтя, я вернулся в дом и попытался сообразить, какого хрена здесь происходит.

В печи вяло трещали дрова. Подойдя к ней ближе, понял, что эта курица растопила печь, не открыв заслонку.

Какой идиот доверил ей хату, не объяснив этих тонкостей?

Даже не так!

Какая идиотка едет жить в деревню и топит печь, на зная, этих тонкостей?

Открыл заслонку, приоткрыл поддувало, и тяга пошла. Печь перестала дымить в дом, а дрова в ней затрещали веселее.

Начав кашлять от дыма, которого всё-такт успел хапнуть, вышел из дома и обнаружил девицу на том же месте рядом с котом, куда я её поставил.

- Ты с головой дружишь, не? – воззрился я на неё сурово сверху вниз.

Стоит, глазами лупает, беззвучно плачет. Вся чумазая, сопли с сажей смешала, усы нарисовала.

- Я лишь хотела натопить в доме печь. Сегодня холодно, - произнесла она достаточно уверенным не писклявым, как у своих ровесниц, голосом. В глаза смотреть не спешила. Ставилась мне куда-то в грудак и строила дипломатическую морду.

- Заслонку открывать не учили, чтобы дым шёл в трубу, а не в хату?

- Заслонку? – нахмурила она тонкие бровки и соизволила поднять взгляд и заглянуть мне в глаза. – Какую заслонку? В бане у печки никаких заслонок не было, она так растопилась.

- Сравнила жопу с пальцем, - усмехнулся я едко и увидел абсолютное непонимание в серо-голубых глазах. - Буржуйка с нормальной кирпичной печью, - вздохнул я устало и почувствовал во рту горечь дыма.

Девчонка снова закашлялась, а затем, когда успокоилась, я увидел, как её потряхивает от холода. На улице ветер, на термометре, когда я проснулся было всего коло пяти градусов тепла. Естественно, что эта городская блогерша замёрзла, но вместе с тем даже похвально, что не стала ныть и не убежала в город поближе к теплу, а сама попыталась натопить печь.

- Пойдём ко мне, погреешься, - кивнул я в сторону своего дома.

- Спасибо, но я останусь у себя, - у неё уже зуб на зуб не попадал. – Сейчас в доме проветриться, и я пойду греться. Или в бане посижу.

- Кокетничать будешь с прыщавыми мальчиками. А хата твоя только к обеду нормально проветрится. И то вонять ещё неделю будет. Пошли ко мне, пока добрый. Погреешься и пожрёшь, - выронил я раздраженно и снял с себя джинсовку. Накинул её на дрожащие плечи, обнимающей себя девицы.

Увидев, что я остался по пояс голый, девчонка встрепенулась и, стянув с себя джинсовку, протянула мне её обратно.

- Холодно ведь! Зачем вы разделись? Заберите!

- Потому и разделся, что тебе холодно, - вернул я ей джинсовку. – Шевели калошами. Дубак на улице.

Я перемахнул в свой двор через забор и обернулся, увидев, что девчонка пыталась сделать то же самое, пока кот смотрел на неё, как этой зимой смотрел на чихуахуёвину, пытающуюся ему угрожать писклявым истеричным лаем.

- В обход иди. Через калитку, - бросил я ей, остановив неудачные потуги вскарабкаться на забор. – Я тебе открою.

Молча кивнув, девчонка плотнее укуталась в джинсовку и пошла через калитку Тихона к моей. Открыв ей, я пропустил чумазую, воняющую дымом девицу в свою ограду, а затем и в дом.

Глава 12

- Проходи, - грубо бросил мужчина, первой пропуская меня в свой дом. Первой после кота, разумеется. – Разувайся. У меня здесь не сарай.

- Простите, - я виновато поморщилась и поспешила снять калоши у порога, стоя на каком-то цветастом круглом коврике. Такие я видела только на папиных фотографиях из детства. Кажется, он говорил, что такие коврики его бабушка вязала из ненужных тряпок.

Грубиян, меня спасший, тоже умеет их вязать?

Пока я размышляла о коврике, мужчина прошёл дальше в дом, нисколько не стесняясь своей голой спины и низко сидящих на нём спортивных штанов.

В комнате, в которой он скрылся, загремела посуда, а через несколько секунд послышался его голос:

- Тебе особое приглашение нужно? Иди в кухню, здесь теплее.

Я послушно, мелкими шагами, на всякий случай, по дуге обходя кота, сидевшего у кухонного порога, пошла на голос мужчины.

- Садись, - кивнул он на свободный стул у стола. Окинул меня хмурым, совершенно недружелюбным взглядом и закинул чайный пакетик в кружку. Залил горячей водой из чайника и поставил передо мной. через пару мгновений рядом с кружкой материализовались два целлофановых пакетика с конфетами и печеньем. – Ешь.

- Спасибо, - произнесла я, мельком глянув на мужчину, который отошёл к окну и, скрестив татуированные руки на мощной широкой груди, оперся задом о подоконник. На этот же подоконник через пару секунд запрыгнул и кот.

Так они оба и смотрели на меня, как на мышь, которая обнаглела настолько, что, не стесняясь хозяев, села за их стол перекусить.

Я потянулась к кружке с горячим чаем и поняла, что мои руки трясутся настолько сильно, что я рискую только расплескать весь этот чай. Поэтому я оставила попытки хлебнуть хоть немного жидкости и, не касаясь более к кружке, запрятала руки под стол.

Шумно вздохнув, мужчина подошёл к столу, взял кружку и немного отлил из неё чая в раковину. Затем вынул чайный пакетик, отжав её с помощью какой-то хитрой манипуляции с чайной ложкой. А затем снова вернул мне кружку, поставив её передо мной.

- Теперь не прольёшь. Пей, - зыркнул он на меня строго и вернулся к подоконнику с котом.

- Спасибо, - улыбнулась я уголками губ.

Странно, но то, что он только что сделал, мне показалось очень милым.

Да, он грубый и неотёсанный мужлан, почти как мой папа. Но, почему-то, манеры этого мужчины не отталкивают и не заставляют насторожиться или закрыться. По крайней мере, он проявляет свою заботу так, что я чувствую себя должной.

- И надолго ты здесь? – поинтересовался мужчина, когда мне удалось отхлебнуть немного чая.

- Я допью чай, если вы не против, и пойду к себе.

- Я не про сейчас, в целом. В деревне надолго?

- Точно не знаю. Может, на пару дней. Или на пару недель.

Я ведь действительно не знаю, в какой момент мне нужно будет снова бежать. Вполне может быть, что папа уже напал на мой след и сейчас со своими цепными псами спешит сюда.

- Ясно, - кивнул мужчина задумчиво. – И что ты здесь забыла? Да ещё в Тихоновском домике…

- Я… А я решила попробовать пожить аскетично. Знаете, отдохнуть от благ цивилизации, проверить себя, взять аскезу…

- Так я и думал.

- Как?

- Что в городах сумасшедшим становится тесно, -мужчина отошёл от подоконника к холодильнику. Открыл его и задумчиво уставился внутрь. – Жрать хочешь? Яичницу или кашу какую?

- Нет, спасибо. Мне хватит конфет и печенья. И, кстати, о сумасшедших, вы ведь тоже из города приехали в деревню.

- Приехал, чтобы отдохнуть от городских сумасшедших. А у меня, оказывается, одна через забор завелась.

- Завелась? Как паразиты в организме?

- Соображаешь, - с похвалой кивнул мужчина и захлопнул холодильник.

Его подкол я пропустила мимо ушей.

- Могу я руки помыть?

- Мне-то откуда знать, можешь ты или нет? Иди в ванную, из кухни направо, если получится помыть, то сможешь.

В ванную? У него есть настоящая ванная?!

Кажется, всего за два с половиной дня я отвыкла от того, что ванная комната – вполне обыденное явление.

Встав на ноги, я почувствовала тяжесть мужской куртки на плечах и отдала её мужчине.

- Спасибо.

- Угу, - буркнул он себе под нос, забирая пропахшую дымом куртку.

Я вышла из кухни и свернула направо. Открыв дверь, попала в самую настоящую ванную комнату с раковиной, душевой кабиной и даже унитазом.

Невероятно!

Смеситель – вау!

Включив воду, которая тут же полилась, я почувствовала себя дикаркой, увидевшей нечто необъяснимое. Вода сама льётся! Даже не нужно бить ладонями по пипке!

Увидев себя в отражении зеркала, я отпрянула, испугавшись.

Пугало и то красивее выглядит, чем я.

Лохматая, чумазая, под носом черные усы, заплаканные красные глаза. Хотя, они скорее не заплаканы, а «съедены» дымом.

Глава 13. Матвей

Ещё около часа назад она неподдельно радовалась унитазу, а сейчас скромно стоит и смотрит в окно, как выпускница института благородных девиц.

Осанку держит, не удивлюсь, если думает по-французски. Что-то типа «лямур пердю». Поэтично…

Обняла себя за талию, воняет на всю кухню дымом и следит за тем, как этот самый дым вылетает из трубы её дома.

И Ржавый, какого-то хрена, не отходит от неё. Трогать себя не даёт, но и с подоконника не сходит.

- Может, тебе что-нибудь из моих шмоток дать? – спросил я, когда эта молчанка надоела.

- Зачем мне ваша одежда? – обратила она внимание серо-голубых глаз на меня.

- Постирать и погладить, - шутка оказалась воспринята буквально и в штыки. – Ты воняешь на весь мой дом, как копченая курочка.

В ответ я услышал жалобный вой желудка. И явно не своего.

Глаза девчонки испуганно расширились. Она поспешила теснее обнять себя за талию, будто таким образом могла заглушить голодные вопли своего организма.

- Простите, - выронила она приглушенно. – Вы так вкусно говорите.

Неожиданно для самого себя хохотнул. Подошёл к холодильнику и открыл его пошире, чтобы девчонка могла увидеть содержимое и при желании попросить всё, что захочет. Мне, в принципе, не жалко. Судя по её фигуре, ест она не больше хомяка, у которого не тянутся щёки, и держит себя в ежовых рукавицах.

Голодными глазами, как загипнотизированная, Соня смотрела на полку, которая полностью была занята йогуртами разных вкусов.

Да, я, тридцатитрёхлетняя детина, большой любитель йогуртов. За раз могу умять четыре стаканчика.

- Выбирай любой, - кивнул я в холодильник.

- Спасибо, Матвей. Но я скоро вернусь к себе и поем.

- К себе ты вернёшься не раньше заката. У тебя там до сих пор дышать нечем. И-то не факт, что вечером станет лучше. Возможно, придётся искать ночлег.

- Ночлег? – длинные ресницы дрогнули в ужасе.

- Ночлег, - пришлось самому достать первый попавшийся йогурт, прихватить ложечку и поставить перед гостьей на край стола. – Перекуси пока. Сейчас суп сварим.

- Я не умею.

- Под «сварим» я имел в виду только себя. Ты можешь и дальше смотреть в окно. Сразу после того, как перекусишь, разумеется.

С опаской, но Соня села за стол и, взяв ложечку, придвинула к себе стаканчик йогурта.

Я решил не тратить время и не смущать девчонку своим вниманием. Поэтому вынул из холодильника потрошеную тушку домашнего петуха, положил её на разделочную доску и достал большой мясной нож.

Поднял взгляд и увидел ужас в серо-голубых глазах. Девчонка забыла о чувстве голода и о том, что собралась сдохнуть от скромности в задымленном доме. Сейчас она смотрела только на большой нож в моей руке и, сжимая белеющими пальцами чайную ложечку, скорее всего, молилась где-то глубоко внутри себя.

- Кстати, - произнес я, демонстративно коснувшись лезвия ножа подушечкой большого пальца. – Тебе уже говорили, почему меня Зэком называют?

Глава 14

Я только что познала весь сакральный смысл фразы, услышанной в автобусе по пути в эту деревню: «Очко от страха сжалось так, что иголка не пролезет».

По ощущениям, именно это со мной и произошло именно сейчас.

Матвей, как в фильмах про серийных убийц, поглаживал лезвие огромного ножа. Я ни на секунду не усомнилась в том, что лезвие острое.

Взгляд тёмных глаз с ножа плавно перетек на меня. Сжимая в руке чайную ложечку, я понимала, что она – единственное доступное мне оружие. Больше ничего у меня нет.

Пожалела ли я в этот момент о том, что сбежала от отца и его опеки? Нет. Я пожалела только о том, что сбежала без своего телохранителя. Сейчас он был бы кстати. Потому что у этого психа даже кот повернулся в мою сторону я начал нализывать лапку с таким же маньяческим взглядом, с каким его хозяин поглаживал лезвие ножа.

- Не говорили, - выронила я, всеми силами стараясь, чтобы голос мой звучал ровно, а в интонации не был слышен страх. Даже улыбку не поленилась натянуть на губы.

Нельзя показывать, что мне страшно. Нельзя выделять адреналин, ибо это пища для таких, как Зэк.

Боги! И как я могла забыть о его кличке и так необдуманно довериться его, как выяснилось, фальшивой доброте?

Вот так, из-за своей недальновидности и доверчивости мои ровесницы и оказываются героинями криминальных хроник с одним на всех печальным финалом.

А я ещё, дура, унитазу его радовалась. Похоже, он так и останется последней радостью в моей короткой бездарной жизни.

- Значит, знаешь, что я Зэк? Хорошо, - одобрительно кивнул Матвей. – А про татуировки мои что-нибудь слышала?

Одним уверенным движением руки он разрезал куриную тушку пополам. Не почувствовал ни костей, ничего. Как зефирку воздушную перерезал. Вот так же непринужденно он и меня разрежет пополам.

В этот момент я выделила и адреналин, и всё, что моё тело могло выделить.

- Про татуировки? – вскинула я нарочито удивленно брови и сделала вид, что до этого момента абсолютно на замечала, что у полуобнаженного по пояс мужчины оба рукава забиты чернилами. – Кстати, вы позволите рассмотреть их поближе? Так необычно выглядит! Всегда о таких мечтала.

Нужно заговорить ему зубы. Если верить моему телохранителю Юре, накаченная жопа не поможет мне спастись. А вот накаченный мозг – очень даже.

«Заболтай и действую неожиданно», - говорил он.

Заболтать я ещё могу, а вот действовать-то как?

Импровизировать!

Должно же быть что-то неожиданное.

Я вышла из-за стола, но ложечку из руки не выпустила. Так и продолжила сжимать её в кулаке, как тонущий соломинку. Нарочито лёгкой походкой, не забывая улыбаться, подплыла к мужчине, являющим собой гору литых мышц.

Похоже, момент неожиданности начал работать. Матвей нахмурился, очевидно, пытаясь понять, почему я не боюсь его и не убегаю, как наверняка, делали все его предыдущие жертвы. Возможно, начни я плакать, молить о пощаде и убегать, он чувствовал бы себя более уверенно нежели тогда, когда потенциальная жертва сама идёт к нему в руки, да ещё с улыбочкой.

С его лица с короткой черной щетиной я опустила взгляд на широкие плечи и старательно начала делал вид, что увлечена узорами.

Выглядели его татуировки, на самом деле, очень красиво. Возможно, в них был заложен не только криминальный смысл. По крайней мере, лично я не увидела ничего криминального в отпечатке крошечной детской ладони на левой стороне груди.

- А можно потрогать? – вопросила я, заглянув при этом мужчине в глаза.

- Смотря, что ты там у меня хочешь потрогать, - хмыкнул Матвей.

Ага, размечтался! Ещё немного, и я тебя вычерпаю чайной ложкой досуха.

- Татуировки, конечно. Не смущайте меня, Матвей, - главное, не забывать называть его по имени. Это должно расположить его ко мне. Как и моё тупое им восхищение. Я даже румянец по щекам пустила. По крайней мере, надеюсь, что это румянец пошёл по моему лицу, а не трупные пятна.

- Ну, трогай, - повёл он равнодушно мощными плечами.

- Только вы ножичек отложите, чтобы он нам не мешал, хорошо?

Я мило поморгала. Матвей тихо усмехнулся. Ржавый чихнул, чем чуть не остановил моё сердце.

Уголок губ Матвея изогнулся в полуулыбке, но нож он, всё же, отложил. Недалеко. Положил у своей руки и упёрся в столешницу костяшками пальцев.

Делая вид, что я в музее, я начала разглядывать татуировки. Слегка касалась их подушечками пальцев и понимала, что мужчина реагирует на мои прикосновения, но как-то странно. Наверное, как его кот, хочет ударить меня волосатой лапой, но пока терпит.

Точно маньяк.

Какие-то цветы, шипы, лепестки, что-то похожее на руны. И черепа.

Мамочки!

Он точно убийца!

- Нравится? – вдруг послышался голос сверху.

- Ага.

- Какие больше всего? Черепа?

- Они тоже, но больше всего мне понравилась эта ладонь и цветок.

Глава 15. Матвей

Изображая серийного убийцу, я ожидал увидеть страх и то, как девчонка эвакуируется из дома через окна. Но я точно не ждал, что вместо того, чтобы свалить от меня подальше, она подойдёт поближе и станет поглаживать мои татуировки.

И смотрит-то как восхищенно! Будто перед ней произведение искусства, а не потный волосатый хрен неизвестного происхождения.

Но ножичек отложить попросить не забыла.

Значит, какие-то шестеренки в башке её крутятся.

И, кстати, от её прикосновений пока что не хочется отмахнуться как от навозной мухи.

Привораживает, что ли?

- Ты что-то задумала, - я вгляделся в её черты, силясь вычислить, что у неё сейчас на уме. На всякий случай, всё же, чувствуя некий подвох, напрягся.

- С чего вы взяли? – сама, блядь, невинность.

- Либо ты просто дура, - бросил я, понимая, что её очарование теряет эффект.

- Дура? Я?

Кажется, оскорбление было лишним. Потому что, стоило ей отреагировать на мои слова, как в мои яйца прилетело острое колено. Не смени я секундой ранее положение, яйца бы уже сырой массой стекли по ляжкам.

А так вышло, конечно, больно, но не фатально.

Но затем девчонка решила, что яиц всмятку недостаточно, и замахнулась чайной ложечкой прямо в мой глаз.

Она пыталась действовать, как на уроках самообороны. Как если бы её когда-то учил я. Даже её ладонь ребром, прилетевшая мне в шею, говорила о том, что девка шарит в том, что делает.

Не профессионально, но и не тупо машет руками.

Она даже не визжит. Сохраняет завидное спокойствие при абсолютной истерике в серо-голубых глазах.

Вырвав руку из захвата моих пальцев, девчонка рванула из дома.

Пусть побегает.

- Ай, сука! – прошипел я, всё же, морщась от боли в паху. В прямом смысле собрав яйца в кулак, я прихромал к окну и увидел возмутительную картину. Сначала даже решил, что показалось. Ржавый, она охуела?

Кот вместе со мной смотрел в окно, где на заборе башкой вниз висела девчонка и демонстрировала едва прикрытый розовыми трусами зад.

Мало того, что мой надрала, так и свой напоследок показать не поленилась.

- Ебанашка, блядь… - выдохнул я устало с намерением отойти от окна и просто пойти завалиться на диван перед телевизором.

Когда-то же этот чертов ящик я должен посмотреть?!

Но внезапно моё внимание зацепило то, как девчонка там барахталась, а затем я разглядел, что её штанина зацепилась за хреново загнутый гвоздь в заборе. Я даже помню, как несколько лет обещал себе его нормально забить, но руки так и не дошли.

Зато дошла одна курица без башки, которая теперь висела на этом гвозде кверху задом.

- Не смотри на меня, Ржавый, - отвернул я от себя возмущенную рыжую морду кота. – Я её уже раз спас. Теперь твоя очередь яйца подставлять. Зря я тебе их не отрезаю, что ли?

Кот продолжал смотреть на меня, как на идиота.

- Отдохнул, блядь! – рыкнул я недовольно и поплёлся к выходу из дома, надеясь, что эта пигалица сама отвалится от забора и побежит дальше спасать свой зад в розовых трусах.

Я надел куртку, вставил ноги в сланцы и вышел на улицу.

С кайфом хапнул прохладного воздуха и, зайдя за угол дома, через щели в заборе снова увидел зад в розовом.

И, к сожалению, всё оказалось гораздо сложнее, чем было видно из окна. Девчонка зацепилась не просто штаниной, а её нога застряла между досками щиколоткой. Уже даже кровь выступила.

- Твою-то мать… - выдохнул я и, ускорившись, подбежал к девчонке, перепрыгнул через забор с той стороны, где она уже висела и плакала. Увидев меня, она начала верещать и барахтаться, рискуя нахрен отломить себе ногу. Как зверь, попавший в капкан. – Не кричи ты! – рявкнул я на неё. – Вытащить я тебя хочу. успокойся, твою мать!

Я слегка наклонился, обхватил её бёдра одной рукой, чтобы поднять её повыше и вырвать ноги из западни. Но моя ладонь легла на девичий зад, отчего ту буквально разорвало на сверхзвуковой вопль.

- Не трогайте меня! Не смейте! Помогите! – кричала она, конечно, старательно. Будто я режу её.

И ладно бы просто кричала, так она ещё начала размахивать руками, пытаясь ни то поцарапать меня через штаны, ни то оттолкнуть. Хрен проссышь, что именно она хотела сделать, но в итоге всё стало только хуже, когда стянула штаны ещё и с меня.

И не только штаны, но и трусы с ними.

Надел, блядь, свободные х/б трусы, чтобы жопа подышала.

Теперь дышит, хули…

И не только зад. Но и перед тоже.

Спасибо, мама, за подарок.

- Уберите его! Уберите! – завопила Соня, пряча лицо в ладонях.

- Куда я его уберу?! За уши заправлю? Терпи. Это просто хуй.

Стискивая зубы от раздражения и, игнорируя тот факт, что мой зад продувается холодным ветром насквозь, я, всё же, продолжил начатое.

Глава 16

Какой позор!

Какой кошмар!

- Ебануться можно, - выронил мужчина ворчливо.

И я сейчас была абсолютно с ним согласна.

Матвей, что удивительно, занёс меня обратно в свой дом, прошёл в гостиную и бережно усадил на диван.

Я тут же прикрыла трусы цвета фуксия диванными подушками. Но хозяину дома было плевать на моё бельё. Сейчас его больше заботила рана на моей ноге, которую он, нахмурившись, разглядывал.

- Тебя как угораздило-то, а? – бросил он сурово и требовательно заглянул мне в глаза.

- Это вы во всём виноваты!

- Ты шутки вообще не понимаешь?

- Вас в деревне Зэком называют. Что-то это слабо похоже на шутку.

- Ладно, эти деревенские, но ты-то, вроде, городская, должна шарить, что не каждый тип с татуировками – уголовник.

- А мне-то откуда знать?! И это не я перед вами спектакль с ножом разыгрывала. Ещё и кот этот ваш… маньяк рыжий.

- Ржавый.

- Какая разница?! В любом случае, в том, что со мной только что произошло, виноваты только вы. Оба!

Я скрестила руки на груди и гордо отвернула лицо в сторону стены за диваном. Лучше рисунок на обоях поразглядываю.

Мужчина тем временем с тяжелым вздохом выпрямился и пошёл в сторону выхода из гостиной, снимая по пути куртку и бубня себе под нос:

- Отдохнул, блядь!

Пока хозяина дома не было, я поняла, что выпущенная ранее убойная доза адреналина начала сдавать позиции. Пульсирующая боль в ноге стала усиливаться и возрастать с каждым выдохом.

Смотреть на щиколотку было невозможно. Мне казалось, я вижу там только кровавое месиво с осколками костей и порванными сухожилиями.

Всё с тем же хмурым видом, в гостиную вернулся Матвей. Он нёс в руках небольшой белый чемоданчик и медицинскую пеленку, которую сразу подложил мне под ногу.

- Не ной, - бросил он строго. Вынул из чемоданчика какие-то бутылочки, вату, тюбики с мазями.

Потянулся к стеллажу у дивана и взял с него лампу на ножке, свет которой направил ровно на раненную щиколотку. Будто настоящую операционную развернул. Даже медицинские перчатки надел.

- Нормально всё, - заключил он, наконец. – Только кожу ободрала. Видимо, догадалась руками в землю упереться. Хотя, скорее всего, потянула.

Я машинально посмотрела на ладони и увидела, что они грязные. Будто я землю рыла.

Видимо, инстинкт самосохранения, всё же, у меня имеется.

Кот, очевидно, ведомый любопытством, запрыгнул на спинку дивана и теперь уже они оба, вместе с хозяином, разглядывали мою щиколотку.

- Не надо, - затряслась я, когда Матвей, сидящий на корточках у дивана, открыл какую-то бутылочку и занёс её над раной, намереваясь что-то из неё вылить.

- Это перекись, - пояснил он, посмотрев на меня, как на ненормальную

- Всё равно, не надо. Вы сказали, что я просто там что-то ободрала. Само пройдёт.

- Само, так само, - пожал он равнодушно плечами и начал обратно наворачивать на бутылочку крышечку. – Тогда пиздуй в Тихоновскую хату и жди, когда там само всё пройдёт. Мне дохлая девка в хате не нужна.

- Почему дохлая?

- Потому что в ране грязь, занозы, потом всё начнёт гноиться без обработки, потом заражение крови и… дохлая девка. Так что иди-ка ты, Сонька, к себе.

- Постойте! – вскрикнула я, поймав руку мужчины, которой он собрался убрать бутылочку обратно в чемоданчик. – Делайте. Только не больно делайте, ладно?

- А это как получится, - хмыкнул Матвей и вернул внимание ране, как и бутылочку, которую снова открыл. – Отвернись и не смотри. Так легче должно быть.

Чувствуя, что моё лицо опухло от слёз, которые я выплакала на заборе, вися головой вниз, я вновь отвернулась к стене для более тщательного изучения обоев. Обняла одну из диванных подушек и впилась в неё ногтями.

Что-то холодное полилось на рану.

- Прикольная шипучка, да, Ржавый? – как-то по-детски произнес мужчина.

Посмотрев боковым зрением на кота, я увидела, что и он тоже с интересом разглядывает всё происходящее с моей ногой.

Любопытство меня победило. Я опустила взгляд на рану и увидела облако кровавой пены, в котором утопала моя щиколотка.

- Перекись, - коротко пояснил Матвей. Достал из чемоданчика ватные диски и пинцет. – Вот сейчас будет неприятно. Буду вынимать занозы. Постарайся не дергаться.

Он заглянул мне в глаза.

Откуда в этом человеке столько хладнокровия?! Может, он хирург?

- Постараюсь, - кивнула я, уже начав плакать.

- Дёрнешься – привяжу к дивану и вставлю в рот кляп. Без шуток.

- Я не дёрнусь. Честно.

Обняв покрепче подушку, я коротким кивком дала понять, что готова к предстоящей операции.

Матвей сосредоточил всё своё суровое внимание на ноге, поднёс к ране пинцет и что-то подцепил. Через секунду я увидела, как он начал вытягивать из кожи длиннющую деревяшку. Целое, мать его, полено!

Глава 17

Итак, что мы имеем?

Прошло всего три дня. Или четыре?...

В общем, всего ничего дней назад я сбежала из дома, желая избежать нежелательной женитьбы и стать самостоятельной, а сейчас сижу в трусах, прикрываясь подушкой, в доме человека, которого за глаза считают уголовником.

Всё именно так, как я хотела?

Всё именно так, как я хотела.

Сто из ста!

Было слышно, как где-то внутри дома Матвей что-то двигал и ходил. С котом разговаривал.

А я сидела на диване с вытянутой вдоль него перебинтованной в щиколотке ногой и чувствовала себя никчемным элементом Вселенной. У всех вокруг всё как надо, все на своих местах, выполняют свои функции, нужны кому-то. А рядом с ними я – человек без рода и племени, и даже без настоящего имени. Неприкаянный призрак. Ходит по домам, кошмарит… преимущественно себя, а потом в приступе безумства висит с голым задом на заборе.

От самой себя стало смешно. Но улыбка вышла горькой. Как-то не так я себе представляла новую жизнь. Совершенно не так.

Печально вздохнув, вжалась спиной в диван, обняла покрепче диванную подушку и повернула лицо к окну.

Погода совсем испортилась. Ветер, кажется, сдул уже все белые лепестки с черемухи. Тучи из серых превратились в черные и ещё более зловещие. Было слышно, как страдальчески завывал ветер, цепляясь за кроны деревьев. Или это уже я скулю?

- Нога ноет?

Внезапно раздавшийся вопрос заставил меня крупно вздрогнуть и тут же найти взглядом входящего в комнату Матвея.

- Господи! – выдохнула я, чувствуя ускоренное сердцебиение где-то в районе горла. – Напугали!

- Нога ноет, спрашиваю? – кивнул он на полоску бинта и рядом положил толстый аккуратно сложенный плед.

- Не ноет.

- А ты? – усмехнулся мужчина.

- Глубоко внутри себя я в истерике, - призналась я честно. Глядя на плед, поняла, что замёрзла. Крупные мурашки по коже тоже об этом говорили.

Решив, что плед всё равно принесён для меня, я потянулась к нему, но Матвей одёрнул его и отложил подальше.

- Ты видела, какая ты чумазая? Я уж молчу о том, как ты дымом воняешь. Пиздуй в душ, а я тебе какие-нибудь шмотки пока достану.

- Но… - я многозначительным взглядом показала на ногу. – Наверное, её сейчас не нужно мочить.

- Значит, поднимешься на второй этаж. У меня там ванна и поручень. Я как-то ногу травмировал, тоже мочить нельзя было. Идёшь, не?

- Неудобно как-то…

А ещё страшно так, что ужас. Вдруг он всё это специально провернул, чтобы в итоге я оказалась голой в его доме?

- Никто тебя трахать здесь не собирается, - устало вздохнул Матвей. Телепат, блин!

- Точно?

Важны все степени защиты.

- Вот те крест, - перекрестился он. Неправильно, кстати.

- Обещаете?

- Ещё один вопрос, и я вышвырну тебя из своего дома. Я сейчас должен отдыхать, смотреть телевизор и чесать яйца, и уж точно не должен возиться с городской блогеркой.

Я стиснула зубы, взвешивая решение.

- Ладно. Только не смотрите, - буркнула я, убрав в сторону подушку, которая служила моим прикрытием, опустила обе ноги на пол. Подалась вперед, чтобы встать, но левая нога отказалась меня держать.

Потеряв равновесие, я повалилась мимо дивана. И если бы не Матвей и крепкая резинка его штанов, то лежать мне на полу пластом.

- Я смотрю, тебе понравилось видеть меня без трусишек? – хмыкнул мужчина, удерживая меня за запястья.

Невольно я посмотрела в район его «трусишек» и поняла, что случайно оголила густой волосяной покров.

- Простите! – пискнула я, зажмурив глаза.

Только не опять. Только не чувствовать снова, как эта его штуковина трётся об мою грудь и шею!

- Смотрю, желание искупаться возросло? Или ещё потрёмся? – усмехнулся мужчина, помогая принять мне вертикальное положение с упором на одну ногу.

- Вы могли бы так гаденько не улыбаться? У меня, может, психологическая травма на всю жизнь после случившегося.

- Психологическая? Ты же, вроде, только физически повредилась.

- Да. Но ваш… этот… - я стыдливо глянула вниз. Пока Матвей без труда удерживал меня пальцами за талию, я нашла опору для своих ладоней в его татуированных бицепсах.

- Что он? – в темных глазах мужчины искрилось веселье. – Плохо себя вёл?

- Неподобающе. Джентльмены так не должны себя вести.

Кажется, я услышала, как внутри кто-то лопнул от смеха.

- Ты о том, что он не встал при виде леди? Хочешь, перевоспитай? Только к обучению его придётся склонять стоя на коленях.

Мои губы возмущенно приоткрылись. Я в мгновение залилась красной краской.

- Вы! – я хотела бросить ему в лицо что-то такое эдакое. Возможно, даже сматериться, чтобы встать с ним на одну интеллектуальную ступеньку.

Глава 18

Маленький филиал рая… в логове уголовника.

Тепло, вкусно пахнет едой, гордый кот на подоконнике деловито лижет лапку и умывает мордочку.

- Вот, держи.

Матвей принёс в кухню огромный махровый халат глубокого синего цвета и вложил мне в руки. На стул рядом положил белоснежные вязанные носки. Новые.

- Надевай, - коротко скомандовал он и отошёл к плите. Снял с небольшой кастрюли крышку, взял висящую на стене поварёшку и перемешал содержимое кастрюли. А затем потянулся к тарелкам в верхнем ящике и прихватил две глубокие.

Я в это время надела халат. Мягкий, теплый, нежный. Утонула в нём, как в пушистом облачке. Запахнула и завязала потуже пояс. На рукаве, который пришлось закатать, обнаружила бирку.

- Вы не носили эти вещи? – удивилась я.

- Не успел, - ответил Матвей, не оборачиваясь. Он сосредоточенно разливал по тарелкам горячий суп. – Мама дарит мне кучу барахла из натуральных тканей для того, чтобы жопка дышала. Но ношу я всё это только здесь.

Невольно улыбнулась. Так мило из суровых мужских уст прозвучало слово «мама».

- Очень уютные вещи. Спасибо… вашей маме, - добавила я, надевая носки.

Матвей поставил передо мной тарелку с горячим супом, собрал с края стола сорванные мной бирки и положил рядом с тарелкой ложку.

- Жуй, глотай, - бросил он коротко и сам сел напротив. Взял пакетик с майонезом и выдавил добрую его половину в тарелку супа. Я с ужасом смотрела на всё это действо, понимая, что он реально собрался это съесть. – Что? – вопросил мужчина, поймав мой шокированный взгляд.

- Ничего, - поспешила я тряхнуть головой и тут же уткнулась в свою тарелку.

О вкусах не спорят. Я же о них, будучи без трусов в доме неизвестного мужчины, даже заикаться не стану.

Но теперь стало страшно, как и из чего он варил суп, если он не мелочиться даже с майонезом.

С опаской, стараясь при этом мило улыбаться мужчине, будто мне всё нравится, я зачерпнула немного бульона в ложку и попробовала.

Вкусовые сосочки встали дыбом и начала отплясывать ламбаду.

- Вкусно! – выдохнула я восхищенно, в этот раз не стесняясь хлебать суп так, будто до этого ничего лучше в своей жизни не ела.

В общем-то, в новой жизни я действительно ничего вкуснее еще не ела. Только булочки в райповском магазине. Суп, кстати, только что взлетел на одну позицию с ними. Даже чуть выше.

- Конечно вкусно, - фыркнул Матвей самоуверенно. – Это тебе не «ножки Буша», а нормальный домашний петушок.

Я не поняла ни слова, но согласилась с каждым.

- Что за херня? Слышишь? – Матвей нахмурился, явно к чему-то прислушиваясь. Замерла и я с полным ртом супа, и тоже расслышала какой-то странный стук и будто завывания. Механические.

- Кажется, наверху что-то, - произнесла я, когда проглотила бульон.

Матвей положил ложку у тарелки и широкими шагами вышел из кухни в сторону лестницы на второй этаж.

Не находя себе места, я тоже пошла за ним.

- Ёбаный насрал! – услышала я на подходе к ванной комнате, куда забежал Матвей. И через несколько секунд была готова сама сыпать подобными эпитетами, увидев и услышав, как стиральная машинка пищала в какой-то истерике, пока из неё, откуда-то снизу выливалась пена, объёмы которой росли в геометрической прогрессии. – Что стоишь? Помогай! – рявкнул на меня Матвей, в панике собирая пену в желтое ведро, которое достал из-под раковины. – Живее!

От его возгласа я вздрогнула, и из-под халата выпало полотенце прямо на пол.

- Молодец, - одобряюще кивнул Матвей. – А теперь бери его в руки и собирай всё, что здесь натворила. Полотенце с башки тоже можешь пустить в ход.

- Сейчас, - спохватилась я и упала на колени недалеко от Матвея, тоже начиная собирать пену, которая, кажется, не переставая лилась из машинки.

- Ты что сделала-то, а? – ворчал на меня мужчина.

- Ничего. Просто положила в барабан свои вещи и капсулу.

- Капсулу? Одну штуку? Или сразу упаковку?

- Ну… - и только сейчас я осознала, что именно сделал не так. – По капсуле на каждый предмет гардероба.

- Сколько, твою мать! – рыкнул Матвей.

- Ну… четыре получается.

- И всё?

- И парочку для запаха, чтобы дымом не пахло. Ваши капсулы так вкусно пахнут…

Матвей прикрыл глаза, сделал шумный и очень долгий вдох.

Наверное, набирает побольше воздуха, чтобы дольше материться. Или сейчас он откроет глаза и утопит меня в этой пене.

- Сонька, - наконец, произнес он, разомкнув веки. Злой взгляд темных глаз сосредоточился на моём лице. – Ты столько пиздеца за сегодняшний день устроила.

- Ещё только обед, - хохотнула я немного истерично. – Шучу, - добавила торопливо, увидев каким взглядом впился в меня хозяин дома, в котором я устроила маленький апокалипсис.

Глава 19

Двадцать первый век на дворе. Искусственный интеллект, машины ездят на электричестве, а я стираю одежду руками в металлическом тазике.

Зато полотенца классно чиллятся в барабане очищенной Матвеем стиральной машинки. Крутятся там, как на карусели и, кажется, дразнят меня.

Длинные рукава махрового халата постоянно норовят окунуться в грязную пену. Спина затекла из-за позы, в которой я вынуждена стирать, согнувшись над ванной к поставленному в неё тазу.

Я вспотела, костяшкам пальцев уже больно, ногти на грани сломаться, а я на грани разреветься. Ещё и Матвей, давая инструктаж по тонкостям ручной стирки, смотрел на меня, как на отсталую.

Такое ощущение, что ему навык включать стиральную машинку был дан как один из основных врожденных инстинктов вместе с сосанием груди. Одна я пролетела по всем фронтам. Возможно, потому что, как раз таки, была на смеси, дабы не портить материнскую грудь.

Отжимать вещи оказалось ещё сложнее, чем их стирать. Так свои руки я не выворачивала ещё никогда. Я выжала не только вещи, но и последние силы из своих рук.

Если домработницы в нашем доме упахивались так же, то я прямо сейчас готова принести им извинения за все те случаи, что я морщила нос и брезгливо швыряла им обратно те вещи, которые они не смогла отстирать.

Закончив со стиркой, я развесила вещи на сушилке, которую для меня приготовил Матвей. Стало ясно, что отжала я их отвратительно плохо, когда всё начало капать на пол.

В этот раз, чтобы не вызывать очередной приступ злости у хозяина дома, я предусмотрительно подставила под капли тазик.

Сейчас ведь всё правильно? Я же не сделала хуже?

Убедившись в том, что я, вроде, молодец, я спустилась на первый этаж и нашла Матвея в гостиной. Сидя на диване, он смотрел телевизор, по которому показывали погоню полицейской машины за преступниками на гоночной. Его Ржавый кот расположился рядом на спинке и сейчас напоминал упитанный батон.

- Что крадёшься? – зыркнул на меня строго мужчина. – Ещё где-то накосячила? Пожар был, потоп тоже. Что ещё придумала?

- Ещё пока ничего. Пришла за подсказкой.

- За подсказкой, что бы ещё наворотить? – мужские губы изломились в полуулыбке.

- Возможно, - скромно повела я плечами и запрятала натертые стиркой руки за спину.

- Рассказывай, - вздохнул Матвей и подался вперед, уперев локти в колени. Явно не ожидая от меня ничего хорошего, молчаливо смотрел снизу вверх.

- Я хочу кофе. Можно я сварю его у вас на кухне?

- Сваришь так же, как натопишь печь и постираешь?

- Лучше.

- Лучше?! – густые брови мужчины резко взметнулись вверх. – То есть в этот раз точно всему дому пизда?

- Никакой… этой самой. Я умею варить кофе. Честно. У вас турка есть?

- Если дела и дальше так пойдут, то мне понадобится дурка. По твоей, кстати, милости, - произнес Матвей ворчливо. Выключил телевизор, отбросил пульт на диван и встал, запрятав руки в карманы домашних штанов. И как ему не холодно без футболки? – Пошли. Посмотрю, как ты умеешь варить кофе.

Турка оказалась такой же, как дома. Только плита была совсем другой. Но, вроде, выглядела понятно.

Пользуясь подсказками Матвея, который подпёр задницей подоконник, где устроился его любопытный кот, я нашла молотый кофе и сахар. Засыпала в турку налила воды, поставила на плиту и стала ждать.

- Я варю очень вкусный кофе, - заявил я, обернувшись на мужчину, полного скепсиса.

- Угу, - кивнул он, чуть поджав губы. – А вкусный он, наверное, потому, что его нужно будет слизывать с плиты?

- Ой! – спохватилась я и резко подняла турку над плитой, взяв её за тонкую деревянную ручку. Но было поздно. Пена уже шипела на раскаленной поверхности. – Как-то быстро у вас нагревается тут всё.

- Я не удивлюсь, даже если прямо сейчас в дом ударит молния, - как-то уж больно безнадёжно произнёс Матвей.

И ровно в этот момент над домом прогремел гром такой силы, что, казалось, задрожала посуда в шкафчиках.

- Это не я, - произнесла я тут же. – Погода уже была испорчена, когда я проснулась.

- Значит так, - Матвей решительно направился ко мне. Забрал из руки турку, аккуратно поставил её на плиту.

Положил ладони на мои плечи, развернул к себе лицом и раскатал рукава халата так, что они вытянулись почти до колена мне. А затем повернул меня к себе спиной, и затянул эти рукава так, будто упаковал меня в смирительную рубашку, заправив рукава за пояс.

- Вот сейчас вообще не смешно, - цокнула я, слегка обернувшись. Чтобы заглянуть мужчине в глаза, пришлось практически положить голову ему на плечо.

- Мне тоже как-то не до смеха после всего пиздеца, что ты устроила за одно утро. Иди в зал, сядь на диван, и чтобы я тебя не видел. И не слышал.

- А я грома боюсь.

- Тогда сядь на пол.

- Там меньше трясет?

- Там диван от страха не проссышь. В темпе, - мягко подтолкнул он меня в спину и сам приступил к варке кофе.