Сверхъестественные союзы.

Глава 1.

Глава 1.

Дом бабушки и тени прошлого

Уютный домик в тихом посёлке стоял, словно упрямый островок уюта среди чужих забот и шумных дорог. Белёные стены, виноград на беседке, старый вишнёвый сад, где весной всё утопало в облаках белых цветков, а летом пахло густым медом и мокрой травой после дождя. Здесь прошло их детство — детство Тани и Вики.

Сёстры родились в один день, разница была всего в семь минут, и бабушка всегда шутила, что даже время не захотело разводить их слишком далеко друг от друга. Родителей они потеряли рано: авария — короткое слово, в котором уместилось всё. Бабушка, Надежда Сергеевна, взяла их на руки и вырастила, словно своих собственных дочерей. Она умела готовить так, что запах пирогов собирал соседей к калитке, а варенье из вишни считалось местной легендой.

— Запоминайте, девочки, — любила говорить бабушка, ставя на стол чашки с отваром из трав. — Не всё в жизни лечит врач. Иногда помогает слово, иногда чай, иногда — правильный смех.

Таня всегда смеялась громче всех. Её волосы падали яркими рыжеватыми прядями, а глаза сияли как будто в них прятались искры. Она была бойкой, любопытной, всё время лезла куда-то, вечно что-то пробовала новое: то йогу, то курсы по фотографированию, то гадания на картах.

Вика же — полная противоположность. Стройная, тёмноволосая, с задумчивыми серо-зелёными глазами. Она любила порядок, спортзал и дисциплину. Если Таня могла сгоряча купить билет куда угодно и уехать в ночь, то Вика всегда писала списки, проверяла счета и наводила порядок даже там, где его быть не могло.

Бабушка смеялась над их различиями: — Таня у нас — искра, Вика — камень. Но если искра попадёт на камень — будет огонь. И этот огонь защитит вас обеих.

В детстве они были неразлучны: строили шалаши в саду, крали варенье, пугали соседского кота, а по вечерам слушали бабушкины истории. Она любила рассказывать про «женскую силу рода» — будто в их семье всегда рождались женщины с особым даром. Смеялась, что её настойки и зелья — это любовные эликсиры.

Но с возрастом сказки перестали казаться сказками. Когда им было семнадцать, они впервые серьёзно поругались. Причиной стал парень: симпатичный сосед-студент, которому обе украдкой улыбались. Он выбрал Таню, и для Вики это было как предательство. Ссора была громкой, со слезами и обидами. С тех пор они постепенно разошлись: Таня уехала учиться в Москву, Вика осталась в родном городе, работала тренером в фитнес-клубе.

Виделись они редко. Лишь бабушка оставалась тем якорем, который соединял их.

И вот теперь — похороны. Дом был тих, запах пирогов давно выветрился, вишни уже не пели по вечерам. На столе стояла запечатанная коробка, на которой аккуратным почерком бабушки было написано: «Для моих девочек».

Таня и Вика сидели рядом впервые за годы. Вика в строгом чёрном костюме, волосы собраны в хвост; Таня — в ярком платке, словно нарочно противилась серости траура.

— Как думаешь, — первой нарушила молчание Таня, — почему бабушка оставила именно нам?

— Потому что у неё никого, кроме нас, не было, — отрезала Вика.

Они открыли коробку. Внутри лежала тяжёлая книга в кожаном переплёте, с серебристыми замысловатыми узорами. На первой странице был листок, исписанный бабушкиным почерком:

*«Мои девочки. Дом — не просто стены. Он хранит память рода. Если вы открыли эту книгу, значит, настало время узнать: наша семья всегда стояла на границе между мирами. Этот дом — портал. Он отзовётся только тем, кто по-настоящему верит и готов рискнуть. Там вы найдёте то, чего здесь вам не дано. Любовь. Союз. Судьбу. Но и испытания. Решать вам». *

Таня, смеясь сквозь слёзы, перелистнула страницу.
— Ну давай, Вика, устроим спиритический сеанс! Ха-ха, представляешь, бабушка реально в ведьмы подалась!

— Таня, хватит! — резко сказала Вика, но в её голосе дрогнула нотка любопытства.

Таня, поддавшись детской привычке первой всё пробовать, прочитала вслух короткое заклинание. Слова были странными, но звучали мягко, как lullaby.

— Я устала от одиночества, хочу свою семью... — закончила она.

Они переглянулись, рассмеялись, выпили по кружке чая и легли спать.

Но когда утро пришло, привычный дом бабушки будто исчез. Тот же чердак, тот же сад за окном... и всё же что-то было не так. За окном не стояли соседские дома, а тянулась длинная улица с чужими вывесками. И воздух был иной — будто свежий и... полный тайной магии.

Таня первой вскочила на ноги.
— Вика... — её голос дрожал. — Кажется, мы вляпались.

Глава 2.

Глава 2.

След по крови

Дорога тянулась, как длинная серая лента, и «BMW X5» цвета тёмного графита будто вгрызалась в асфальт, рыча двигателем на высоких скоростях. Фары выхватывали из ночи участки трассы, редкие дорожные знаки и фонари придорожных кафе, где пахло пересоленным борщом, пережаренной картошкой и дешёвым кофе из автомата.

За рулём сидел Алексей — старший брат, коротко стриженный, с военной выправкой, взглядом прямым и всегда немного настороженным. Его рука уверенно держала руль, мышцы на предплечье перекатывались, будто он готов был в любой момент перехватить оружие, а не просто рулить машиной. На его шее, у самого основания, светилось тату — тонкая линия, похожая на ожог. Он ещё не знал, что скоро эта метка оживёт, прорисуя рунический узор до самого запястья.

На пассажирском сиденье, закинув ногу на ногу и развалившись так, будто это был диван у камина, сидел Александр — волосы до плеч, собранные в небрежный хвост, несколько прядей выбивались на лицо. Он был живее, ироничнее, бесконечно язвил и всё время доставал брата. Его пальцы играли со старым серебряным кулоном — единственным, что осталось от матери.

— Лёх, — протянул он, жуя жвачку и стуча пальцами по бардачку, — мы так ещё долго будем гонять по этой дыре?

— Пока след не оборвётся, — сухо ответил Алексей, щурясь на дорогу. — Отец здесь был.

— Да он был везде, — хмыкнул Саша. — В каждом захудалом городке, в каждой библиотеке, где пахнет мышами и старой бумагой. Если мы будем искать его по всем крошечным следам, то мне проще уже признать: он — Баба Яга.

Алексей не отреагировал. Его взгляд был сосредоточен, в нём жила смесь злости и боли. Отец ушёл, когда им было по двадцать. Сначала исчезал на недели, потом на месяцы. Однажды просто не вернулся. И оставил им только тетрадь — потрёпанный блокнот с полузатёртыми рунами, схемами, записями.

Братья знали: отец охотился. Но не за зверем.

В бардачке под рукой Саши лежал Гримуар. Тяжёлая книга, которую они нашли на чердаке старого дома прадеда. Поначалу решили — бабушкины сказки и травник. Но потом заметили: слова сами проступают на страницах, меняются. В ней хранилось семейное пророчество, которое отец всегда избегал обсуждать.

---

К полуночи они въехали в городок. Небольшой, спящий, с пустынными улочками, выложенными брусчаткой. Дома стояли старые, облупленные, но в каждом чувствовалось дыхание времени: ставни, обвитые плющом, свет керосиновых ламп за кружевными занавесками. Воздух был влажный, пах мокрой листвой, дымом от печных труб и хлебом, который пекли в круглой печи на углу.

Саша присвистнул:
— Смотри-ка, живописно. Как будто картинка из старого альбома.

— Не отвлекайся. Нам нужна гостиница, — буркнул Лёха.

Они свернули на главную улицу и заметили двух девушек. Одна — высокая, эффектная, с длинными ухоженными волосами, в тёмном пальто и каблуках, будто вышла с подиума прямо на эту пустую улицу. Другая — пониже, в спортивной куртке, кроссовках, с хвостиком, энергичная и прямая.

Обе явно выглядели чужими здесь. И обе растерянно оглядывались по сторонам, словно только что оказались в городе и не понимали, где находятся.

Александр опустил стекло и с фирменной ухмылкой высунулся наружу:
— Добрый вечер, леди в ночи. Не подскажете, где тут гостиница, пока мы не превратились в тыкву?

Эффектная девушка, Таня, прищурилась:
— Гугл вам в помощь.

Саша рассмеялся.
— Ого, боевой настрой. А я-то думал, здесь только булочные и бабушки у подъезда.

Вторая, Вика, шагнула ближе, и её голос прозвучал мягче:
— Здесь была гостиница, но лет пять как закрылась. Если вам нужно переночевать... э-э... там, за площадью, стоит дом. Старый. Мы его помним. Можете попробовать там.

Алексей кивнул, коротко:
— Спасибо.

И уже тронул машину, но взгляд задержался на девушках. В них было что-то... странное. Словно воздух вокруг дрогнул, как от жара.

---

Дом и правда стоял за площадью. Тот самый, о котором сказали девушки. Почерневшие балки, тяжёлая дверь с кованой ручкой, окна в арках. Но внутри — чисто. Словно кто-то ждал.

Саша огляделся и присвистнул:
— Лёх, ты заметил? Это не дом. Это портал.

— Хватит фантазировать. — Но Алексей сам чувствовал — что-то не так. Воздух был плотнее обычного.

Они легли спать, не найдя ни хозяев, ни постояльцев.

И проснулись от того, что кожу жгло.

Саша вскочил первым, сорвал с себя футболку и выругался: по руке от запястья и дальше на шею вспыхивали линии. Руны. Живые, светящиеся, словно их писали огнём.

— Лёх! — крикнул он.

Алексей тоже вскочил, и его грудь, плечо и шея уже горели узором, зеркально отражая брата — только с другой стороны.

Они переглянулись. В глазах Алексея впервые за долгое время мелькнул испуг.

— Это... пророчество.

Саша провёл пальцами по светящейся коже, нервно усмехнувшись:
— Да ну. Я думал, это просто бабушкины сказки. А тут, глянь, тату-мастер вселился.

Но в глубине души он понял — они нашли то, что отец скрывал.

Алексей сжал кулаки, его голос был твёрдым:
— Это значит, мы встретили своих.

Саша моргнул:
— Тех двух красавиц?

— Да.

Молчание повисло между ними, тяжёлое, как судьба.

— И что теперь? — спросил Саша, хмыкнув. — Продолжаем искать отца или... ищем их?

Алексей не ответил сразу. Только посмотрел в окно, туда, где в ночи ещё стоял силуэт площади.

И впервые за всё время его взгляд стал не таким жёстким.

Глава 3.

Глава 3.

Город, где пересеклись пути

Ночной воздух пах бензином и лёгкой прохладой конца лета. В неоновых огнях трассы серебрилась чёрная «BMW X5» с затемнёнными стёклами. Мотор рычал мягко, но сдержанно — как зверь, которого держали на коротком поводке. За рулём сидел Алексей, коротко стриженный брюнет с ледяными глазами, чья левая рука на руле была покрыта руной-пентаграммой. Татуировка вела себя странно: время от времени на миг вспыхивала синим свечением, словно реагируя на что-то, что пока ускользало от понимания.

Справа — его брат-близнец, Александр. В отличие от строгого, собранного Алексея, он носил длинные волосы, стянутые в хвост, и позволял себе ехидную ухмылку даже в минуты напряжения. На его правой руке, от запястья до локтя, тоже тянулись линии рун, будто выбитые на коже огнём. В полумраке они мерцали неоновыми всполохами.

— Ты уверен, что отец вообще был здесь? — лениво спросил Саша, откинувшись в кресле. — Может, мы гоняем по всей стране, а он в это время сидит где-нибудь на рыбалке и ржёт над нашими попытками.

Алексей не отвёл глаз от дороги, но уголки его губ дрогнули.
— Рыбалка? У отца? Он же даже удочку в руках держать не умел. Ты помнишь, что написано в его дневнике?

Саша вздохнул.
— «Город на перекрёстке дорог, где камень хранит кровь, а время застыло». Ты хочешь сказать, что этот спящий посёлок — именно то место?

Они въезжали в небольшой городок. Дома — двух- и трёхэтажные, кое-где облупившаяся штукатурка, вывески старых кафе. Всё выглядело будто сошедшим со страниц провинциального романа: тихо, спокойно, но под этой оболочкой чувствовался скрытый пульс.

Алексей припарковал машину у старого фонтана. Вода в нём почти не текла, а в центре высилась статуя с отбитым крылом.

— Здесь, — сказал он тихо. — Что-то есть.

---

Дом, которого не должно было быть

Они шли по узкой улице, когда впервые увидели дом. Высокий, с резными ставнями, тёмной черепичной крышей и крыльцом, на котором светился фонарь, будто ждал гостей.

— Странно, — протянул Саша. — На карте этого дома нет. Я проверял.

Алексей нахмурился. Его рука сжалась в кулак — руны на коже отозвались вспышкой.
— Не только на карте. Он... будто стоит сразу в двух местах. Чувствуешь?

Брат кивнул. Воздух вокруг дома вибрировал. Казалось, стоит шагнуть — и ты попадёшь в иное пространство.

Именно в этот момент они заметили двух девушек, стоящих у ворот.

---

Встреча

Таня и Вика выглядели так, словно потерялись во времени. На лицах — смесь усталости и недоумения. Таня, высокая и яркая, одетая так, что даже ночью бросалась в глаза — словно модель с обложки журнала. Вика — в спортивной кофте и джинсах, волосы собраны в хвост, взгляд прямой и ироничный.

— Добрый вечер, леди, — Саша мгновенно включил свой фирменный тон: лёгкая насмешка, в голосе — бархат. — Подскажете, где тут ближайший мотель?

Вика прищурилась.
— Google в помощь.

Алексей усмехнулся, но взгляд его был серьёзен. Девушки явно были не местные. И, что самое главное — от них исходило ощущение силы. Незримой, но цепкой.

Таня же не отвела глаз от братьев. Её сердце билось сильнее обычного, будто узнавая в них что-то своё, древнее.

— Если ищете ночлег, — тихо сказала она, — попробуйте вон там. — И кивнула на старый дом.

Саша поднял брови.
— Тот самый, который выглядит так, словно в нём снимали фильмы ужасов?

— Самый надёжный вариант, — ответила Вика с хищной улыбкой. — Если вы любите приключения.

---

Пророчество сбывается

Ночь в доме прошла странно. Стены будто дышали, скрип половиц звучал ритмично, как шаги невидимых людей.

Алексей долго не мог уснуть. Его тянуло к книге, лежавшей на столе. Огромный, потемневший от времени том, покрытый пылью. Когда он коснулся обложки, по коже пробежал жар, и татуировка вспыхнула ярко-голубым светом.

В этот же миг Саша вскочил на кровати. Его рука горела — руны вспыхнули в ответ.

— Чёрт, Лёха... — выдохнул он. — Что это значит?

Алексей поднял книгу. Слова на первой странице проступили сами:

«Когда встретятся Четверо, наследие рода пробудится. Две стороны — два сердца, но одна судьба».

И тогда они услышали шаги. Девушки, такие же растерянные, вошли в комнату. И увидели светящиеся татуировки.

Вика ошеломлённо замерла.
— Это... что?

Алексей взглянул на неё. Впервые за долгое время его ледяной взгляд потеплел.
— Это значит, что мы нашли вас.

---

Выбор

Утро встретило их запахом кофе и сырости. Но ни кофе, ни дом уже не имели значения.

Братья сидели молча. Перед ними стоял вопрос, от которого зависела вся их жизнь: продолжать искать отца или остаться и разобраться в том, что произошло.

— Мы всегда знали, что отец охотился за чем-то большим, — медленно сказал Алексей. — Но, может, это и есть то самое?

Саша хмыкнул, глядя на девушек.
— Я бы сказал, это даже лучше.

Вика скрестила руки на груди.
— Так, стоп. Мы только что познакомились. А вы уже говорите так, будто мы все связаны.

— Потому что так и есть, — тихо ответил Алексей. Его рука с татуировкой снова вспыхнула.

И в этот миг они все поняли: их пути пересеклись не случайно.

Глава 4.

Глава 4.

Дом, который слушает

Утро в доме было не как обычно. Оно не ворвалось, не распахнуло окна солнечным хохотом — оно вошло на мягких лапах, оставляя на подоконниках овальные пятна света и запах сырой деревяшки. Вода в трубах шептала, как будто вспоминала дорогу из реки к крану, а кухня пахла кофе и чем-то зелёным, терпким — на столе лежали пучки трав, будто кто-то ночью украдкой ходил по огороду ведьмы и обрывал с нужных стеблей именно нужные листочки.

— Так, проверка связи, — Саша материализовался в дверях с двумя кружками и видом человека, который ещё на пороге готов на подвиг. — Кто у нас сегодня старший по спасению мира? Я предлагаю меня, но готов выслушать аргументы.

— Ты старший по кофе, — отрезал Алексей, забирая кружку. — По спасению — как получится.

Вика, сидевшая на табуретке в спортивной кофте и с неумолимо прямой спиной, фыркнула:

— «Как получится» — звучит как стратегический план.

— Это и есть стратегический план, — серьёзно ответил Алексей. — План «А» — работать по наводке. План «Б» — импровизировать.

— План «В» — ты слушаешь меня, — вставила Таня, появляясь с чердачного люка в руках. — Идём наверх. Там не просто хлам. Дом… — она поискала слово, —…дом просит.

Слово «просит» повисло невыгодно весомым. Но было в нём что-то верное: стены словно подтягивались, когда говорили о чердаке, половицы под пальцами тянулись как натянутые струны, и даже старые часы с кукушкой на стене не хихикали, а терпеливо ждали.

---

Чердак был не «пыльное царство заброшенного», а аккуратный музей чужих привычек: сундуки с кожаными ремнями, жестяные коробки из-под печенья, деревянные ящики от вина, на которых проступали выцветшие названия. На балках — связки трав: полынь, зверобой, лаванда, розмарин; поближе к окну — ржавый умывальник с эмалированной миской, где до рассвета кто-то явно оставил следы воды, будто мыл руки. Окошко давало свет, и пылинки в нём плавали как медузы.

— Я не шучу, — тихо сказала Таня. — Ночью, когда ты храпел, Саша…

— Это клевета и провокация, — мгновенно возмутился он. — Я не храплю. Я мурлычу.

— …я слышала, как что-то ходит, — закончила Таня. — И не мышь. Мыши не расставляют травы по азбуке Морзе.

— По какой? — Вика заинтересованно наклонилась к связкам.

— По ведьминой, — отозвался Алексей и отправился вдоль балки, почти не касаясь половицы весом. — Полынь — от нечисти, лаванда — успокоить, зверобой — унять кровь, розмарин — память. Их всегда раскладывают не просто так.

Он говорил так, будто перечитывал старую записную книжку. И в самом деле, в кармане у него лежал отцовский блокнот — тот самый, с «родовыми каракулями». Алексей нащупал его кончиками пальцев — привычное движение, как проверка оружия.

— Нашли! — Таня от переизбытка энтузиазма едва не ударилась головой о стропилину. На стуле у окна лежала книга — не та массивная, кожаная, вчерашняя, а другая: низкая, квадратная, с деревянными обложками и полосатой тканью на корешке. На верхней доске — выжженная пентаграмма и тонкая дорожка рун у нижнего края.

Саша поднял брови:

— Ну конечно. Почему нет. Раз уж мы живём в загадочном доме, пусть у нас будет комплект загадочных книг. Слушай, дом, хватит нам текстов. Дай уже инструкцию с картинками.

Таня усмехнулась и провела пальцем по выжженной линии. Тёплой. Небезопасно тёплой. Рядом вспыхнула её собственная рука — тонкая сетка рун, едва заметная ночью, теперь проступила на коже как светящийся рисунок хной, только холодной.

— Сейчас будет… — Вика привычно отступила на шаг, чтобы в случае чего прикрыть сестру, и на автомате проверила, где что лежит: верёвка — у балки, соль — в жестянке у шкафа, нож — у Алексея, фонарик — у Саши. Тот, разумеется, щёлкнул им, изображая голливудского героя.

Алексей положил ладонь на обложку рядом с Таниной. Его руны ответили голубой вспышкой. У Саши, по зеркальной стороне, — вспыхнули в такт. Книга тихо вздохнула — как ребёнок, которого собираются будить, — и сама раскрылась. На «титуле» — три строки, выведенные четко, словно иглой по дереву:

«Дом — перекрёсток.
Кровь — ключ.
Четверо — дверь».

— Это уже было где-то, — прошептала Вика. — В той большой книге… «Когда встретятся Четверо…»

— Нас точно никто не снимает скрытой камерой? — спросил Саша у балки. — Потому что сценарий слишком ловкий.

Дальше шли страницы с рисунками: круг, пятиконечная звезда, идущие прямо на лучи — буквы незнакомые и одновременно узнаваемые, как старые церковные надписи, которые ты видел тысячу раз и не читал ни разу. На полях — аккуратные маленькие заметки, сделанные другой рукой, неровной, но твёрдой: «соль — чистая», «железо — настоящее», «травы — свежие; сушёные — только если не осталось».

— Ритуал «Удержание», — вслух прочитал Алексей. — «Для сущности, что не желает уйти». Значит, у нас… — он поднял глаза, и в это мгновение внизу хлопнула дверь.

Все четверо замерли. Дом, кажется, тоже. Даже часы с кукушкой, завидев паузу, боязливо прикусили «ку».

— Я одна слышала, как кто-то вошёл? — тихо спросила Таня.

— Это не «кто-то», — прошептал Саша, склоняя голову, — это «что-то». И «что-то» не снимает ботинки в прихожей.

Алексей жестом приказал: молчать, вниз — аккуратно. Он шёл первым, неслышно, как тень, за ним — Вика, с солью и верёвкой, затем — Таня, прижимая книгу к груди, замыкал — Саша, который по дороге успел шепнуть дому: «Если ты умный, подсоби».

---

На первом этаже пахло холодильником, который только что закрыли, и чужим дыханием. В гостиной воздух лежал толстой ватой, свет из окна ломался о пылинки, как солнце в мутной воде. У стола стояла фигура — слишком тонкая для человека, слишком длинная для тени. Лицо… лица не было. Там, где оно должно было быть, висела полированная пустота, как выгнутая внутрь поверхность чайной ложки, в которой отражалось всё — и ничего.

— Здрасьте, — первым не выдержал Саша. — Мы тут по записи, но если вы без очереди — то мы не против уступить, лишь бы быстро.

Глава 5.

Глава 5.

Порог, который слушает имена

Утро пришло ровно, как отрезанный ломтик хлеба: ни крошки лишнего, всё по месту. Дом дышал теплом после ночи — будто печь где-то внутри него продолжала тлеть, согревая стены, ступени и кухонный стол, на котором в аккуратной рядности лежали пучки трав: полынь, розмарин, зверобой, мята, мелисса, чабрец. Рядом — миска с солью, старый молоток, два кованых гвоздя, катушка суровой бечёвки, мел и коробка спичек с потёртой этикеткой.

— Если дом сам выкладывает завтрак, — обозначил Саша, появляясь в кухонном проёме с видом человека, который сейчас что-нибудь ляпнет, — то это… сервис. «Всё включено». Пакет «портальный».

— Это не завтрак, — сказала Вика, затягивая волосы в хвост и проверяя лезвие ножа, — это список покупок. Только приносить будем не из магазина, а к порогу.

Алексей уже сидел у окна, разложив перед собой отцовский блокнот и «деревянную» книгу. Его профиль был жёстким, сосредоточенным; руны на шее отблескивали едва заметным холодным светом — словно кожа помнила ночной жар и не спешила забыть.

— Ночью зеркало показало нам путь, — без прелюдий сказал он. — Но дверь требует нас «вчетвером». И, судя по пометкам отца, открытия зависят не только от крови, но и от «согласованной ткани» — узлов. — Он перевёл взгляд на Вику. — Узлы — на тебе.

— «Держит, но не душит», — коротко кивнула она. — Сделаю.

Таня вошла позже всех — с кружкой чёрного кофе и таким выражением лица, будто ночь не закончилась. Улыбка появилась только когда кошка, та самая, вчерашняя, ткнулась ей в колено и выразительно посмотрела на миску на полу: пусто.

— Поняла, — вздохнула Таня. — У нас тут не дом, а синдикат: каждый что-то требует. Ты — еду, дом — траву, зеркало — судьбу.

— Огонь, — напомнил Алексей, и Таня невольно посмотрела на свою ладонь: тонкая сетка рун проступала, как рисунок хной — только холоднее.

— Будет, — хмыкнула она. — По запросу.

---

Подготовка получилась не торопливой, но густой — как заварка, что отстаивается в чайнике под полотенцем. Вика работала молча: мерила бечёвку, в три оборота делала браслеты — каждому — по одному. Узел — под внутренней костью запястья, где пульс слышно лучше. «Держит, но не душит» — получалось у неё с первого раза; Саша пытался шутить про «браслеты верности», но, когда Вика подняла глаза — спокойные, без улыбки, — язык у него сам свернулся, и он лишь усмехнулся краешком рта, словно признал поражение.

— Соль — в мешочки, — распорядился Алексей. — У каждого — по два. Гвозди — по одному. Мел — общий. Ножи — рабочие и один «чистый».

— «Чистый» — это какой? — уточнил Саша.

— Тот, которым ты не режешь хлеб, — сухо ответил Алексей. — И не открываешь бутылки. И вообще — не используешь без причины.

Таня тем временем перебирала травы. С запахами у неё всегда было… интимно. Полынь колола в нос, розмарин пробивал голову на «ясно», зверобой пах сумеречным мёдом, мята — прохладой ключевой воды. Она составляла маленькие «свёртки» — по щепотке из каждого, перевязывала красной ниткой и складывала в деревянную коробочку с отделениями.

— Видишь, — шепнула кошке, которая с достоинством наблюдала за всем с табурета, — это как косметичка. Только вместо туши — полынь. И работает лучше.

Кошка моргнула: «я всегда это знала».

---

Подвал днём был другим. Свет из лампочки казался теплее, кирпич — «мягче», железная дверь — не такой суровой. На перекладине — их руны; под пальцем Алексея металл снова чуть вздрогнул — узнавал. В комнате за дверью — зеркало в кожаной оправе, «луна» в гнезде, деревянный стол с той самой едва заметной строкой: «Четверо — дотроньтесь».

— Не спешим, — сказал Алексей, и это «не спешим» было как пароль. Он мелом отметил на полу полукруг — «пятку» под их ноги, засыпал крошечный барьер соли по кромке, положил на стол железо — ровно посередине между зеркалом и «луной». — Меры простые. Но простое — работает.

— Скажи это моим отношениям, — не удержался Саша и получил от Вики взгляд, в котором было столько сарказма, что он послушно прикрыл рот двумя пальцами: «молчу».

— Готовы? — спросила Таня.

— Относительно, — признался Саша. — Но если подождать, лучше не станет.

Они положили ладони на оправу зеркала. Соль под ногами едва слышно зашипела — не предупреждением, а как чайник перед закипанием. Руны на коже разом вспыхнули: у Алексея — левый узор, у Саши — правый; у Вики вспыхнул тонкий браслет узлов «держит, но не душит», у Тани — горячей полоской прошёлся по пальцам «огонь».

Зеркало дрогнуло. На этот раз — не картинкой, а глубиной. Словно кто-то изнутри аккуратно встряхнул воду. В отражении — они, затем — дверь позади — затем — коридор, которого здесь не было. Узкий, свет шёл откуда-то сверху, как если бы потолок был шит из полупрозрачного полотна. Стены — шершавые, пахло… озоном? Пылью старых книг? И ладаном — едва-едва.

— Межник, — тихо сказала Таня. — Пространство между «здесь» и «там». В книжках его рисовали кругами, а у нас — коридор. Ну конечно, у нас же всё по-современному: быстро, линейно, с намёком на пожарную безопасность.

— Держимся вместе, — напомнил Алексей. — Руки не отпускать. Если кому-то кажется, что слышит знакомый голос — игнорировать. Имитации будут.

— Отец, — тихо сказал Саша.

— Если отец — настоящий, — так же тихо ответил Алексей, — он скажет то, что знает только он. И мы. Без общих мест. Без «сынок» и «горжусь». Конкретика. И всё равно — не верим до конца.

Дом, казалось, слушал их слова, и от этого в уголках комнаты шевелился воздух — осторожно, как ткань на ветру. Часы наверху «кукнули» один раз — «чтоб не забыли, что время есть».

Они шагнули.

---

Межник не любил шум. Их шаги заглушались почти сразу, как если бы пол проглатывал звук, не пережёвывая. Соль в мешочках у поясов шуршала — это было приятно, заземляюще. Кошка… Кошки с ними не было — и Таня вдруг поняла, как привыкла к её присутствию. И почти сразу — как по заказу — впереди мелькнул хвост. Такой знакомый изгиб — да-да, этот поворот головы, это «мяу», которое на деле «м». Сердце у Тани ухнуло: «она здесь!»