Сверкающие тени

Глава 1

Пролог.

Мне часто снится этот день. Солдаты врываются в еще сонный дом, отталкивают мать, испуганно бросившуюся к входной двери. Она кричит мое имя, а я точно каменею, не веря, что все это происходит на самом деле. Мне доводилось слышать о том, что случается с изгоями, но и в кошмарном сне я не могла подумать, что страшные байки так реальны. Что настанет день, когда они станут частью моей жизни. Меня хватают, точно преступницу, предплечье взрывается болью от железной хватки солдата.

- Нет, - кричу я, - Это какая-то ошибка! Вы не можете!

Меня не слушают.

Солдаты выволакивают меня на улицу. Их так много, что за их спинами мать не разглядеть, я только слышу ее плач и мольбы. Страх за себя на секунду отступает. Я боюсь, что она не сдержится, ударит кого-нибудь, пытаясь мне помочь. Я слишком хорошо понимаю, что это будет значить. Меня запихивают в кузов машины, хлопает дверь, и я оказываюсь в кромешной темноте.

Глава 1.

1.

- Все будет хорошо, детка, - говорит мне на ухо мать, пытаясь пересилить невообразимый шум, стоящий на вертолетной площадке. Я крепче жмусь к ней, точно маленький ребенок, впервые отлучающийся из дома. Чувствуя мою нервозность, мать крепче сжимает объятия. - Ты абсолютно готова.

Это правда. Из всего Джоршвилля я одна брала сверхурочные часы, работая в госпитале. У меня хорошие оценки, а моя интернет-статистика не может быть подвергнута никакой критике. Если уж мне бояться Аттестации, что уж говорить про других?

Динамики вновь наполняются треском. Объявляют букву "М", и я вместе с остальными направляюсь к распределяющему. Я боюсь посмотреть на маму, но буквально чувствую на себе ее взгляд.

- Мальберн, Мартинес, Мастерс, Мэттьюс, второй вертолет.

Выдержка на мгновение изменяет мне. Я оборачиваюсь, вновь встречаясь взглядом с матерью. Ее лицо расцветает мягкой улыбкой. Она ободряюще кивает, и я спокойно поднимаюсь в вертолет, зная, что за моей спиной остается мощная поддержка.

Мы прилетаем в Карст незадолго до рассвета. Вещи обещают принести в номер сразу после того, как все заселятся. Нас выводят на крышу, и за секунды, что мы следуем к лифту, я успеваю разглядеть темную громаду океана, нос наполняет незнакомый запах, разом напоминающий соль и йод. Я хочу увидеть его воочию, но нас подталкивают к двери лифта, и океан исчезает из вида.

Дом Аттестации огромен. Тысячи одноместных номеров, где каждому из нас предстоит провести две важнейшие недели своей жизни. Выходить в общий коридор нельзя, ровно как и общаться с другими тестирующимися. Коридорные готовы оказать любую помощь, но едва ли она кому-то понадобится. В номерах есть все самое необходимое для жизни, начиная от средств личной гигиены, мелкой канцелярии, и заканчивая холодильником с закусками и напитками. Трижды в день в номера приносят горячие обеды, чай и кофе можно заварить прямо в комнате. Дома у нас не было электрического чайника, я не могу отказать себе в удовольствии снова и снова включать его, наблюдая за тем, как спокойная голубая подсветка освещает закипающую воду. В Карсте все кажется вкуснее, чем дома. Из окна открывается роскошный вид на океан и пляжи, впервые в жизни я вижу пальмы и ярких крикливых птиц, название которых, увы, не знаю. Вблизи океан увидят лишь немногие, кто умеет плавать и захочет пройти Аттестацию.

В первый же день, расселив нас и накормив завтраком, экзаменаторы приносят огромную папку заданий и анкет. Сегодня нужно определиться с дисциплинами. Я честно пытаюсь рассчитать свои силы, отвечая на тысячи вопросов, оценивая свои способности по пятибалльной системе. Разделов множество - домоводство, медицина, спорт, география, история, инженерное дело, офисное производство и так далее и так далее. Только к вечеру я справляюсь со всеми вопросами и начинаю сортировать разделы от самых доступных мне до тех, в которых я полный ноль. В Джоршвилле я слышала, будто за каждым тестирующимся закреплен свой аттестующий, но не могла в это поверить. Только в Джоршвилле восемнадцать лет в этом году исполнилось трем сотням человек, что говорить обо всем Соединенном королевстве? Но, глядя на свою папку, я начинаю верить, что это так.

На следующий день папка ничуть не меньше. Это психологические тесты. Некоторые из них понять легко, и я пишу ответы так, чтобы наверняка получить медицинское распределение. Есть и другие, логические, и у меня уходит на них не меньше полутора часов. Я не уверена в результатах, и начинаю нервничать. Ко всему прочему я оставляю на листе кофейный след от чашки и долго не могу заснуть, переживая за реакцию экзаменаторов.

Но никто ничего не комментирует. Я уже изрядно начинаю скучать по людским голосам. Коридорные, приносящие еду, всегда вежливы, но не болтливы. Кроме приветствий и ответов на парочку ничего не значащих вопросов - Сколько за окном градусов? Думаете, дождь будет? - они ничего не говорят. В номерах нет ни телефонов, ни компьютеров, желание с кем-то поговорить становится нестерпимым.

Мне удается удовлетворить его утром, когда нас группами выводят на аттестацию в спортивный зал. Мне легко даются испытания на тренажерах и матах, но силовые упражнения я заваливаю, как, впрочем, и командные игры. Дома на такую ерунду у меня попросту не было времени.

До конца недели мы пишем тесты по школьным дисциплинам, и я пытаюсь вспомнить то, что проходила два года назад. Разумеется, я с треском проваливаюсь в точных науках и в иностранных языках.

Вторая неделя - отражение наших тестов. Нас просят приготовить еду, провести несколько часов, заботясь о стариках и детях, дают кипу файлов, которые нужно оцифровать, некоторым счастливчикам позволяют сесть за руль и продемонстрировать свои навыки. Из соседней комнаты доносится чье-то пение, как-то ночью я просыпаюсь от звуков скрипки, долетающих из соседнего дома Аттестации.

Времени до конца испытаний становится все меньше, а переживания все возрастают. Каждый из нас мечтает набрать заветные семьдесят процентов и вырваться в лидеры. Нас не случайно привозят в Карст - такая жизнь ожидает лучших. Пальмы, вкусная еда, океан. Элите доступно все.

Глава 2

3.

Два года, проведенные в заключении, кажутся мне вечностью. Каждое утро нас распределяют на работу, и мы возвращаемся в камеры уже затемно. Блок особого режима имеет самый низший рейтинг. Здесь заключены те, в ком правящий режим видит особую угрозу. Моя статья одна из самых тяжелых - терроризм. Даже те, кто до Аттестации был лишен баллов рейтинга, боятся общаться с террористами. Я такая одна, а потому у меня нет особых проблем с другими заключенными. Хуже обстоят дела с питанием. Для террористов самый скудный паек. Даже на работе в больнице, где мне доверяют мыть операционные, никто даже не думает поделиться со мной едой, видя, как мне привозят тарелку с двумя тонкими сэндвичами.

Самое лучшее время дня - возвращение домой. Заключенных развозит один автобус, а потому у нас есть около полутора часов на то, что бы полюбоваться из окон на свободную жизнь и поговорить. Как ни странно, у меня появился друг.

Я замечаю Коди в первый же день работ. Не заметить его невозможно. Во всем блоке он единственный чернокожий парень. Пожалуй, ему приходится даже хуже, чем мне. Чернокожих и без того любят мало, что уж говорить о тех, кто, как я, представляет угрозу правящему режиму? Свободное место в автобусе есть только рядом с ним, и мне не остается ничего иного, как сесть рядом. В тот день нас вдвоем отправляют убираться в городском парке. Охранник приглядывает за нами издалека и по большому счету не мешает разговаривать.

- Тебя за терроризм? - спрашивает Коди, когда мы граблями собираем опавшие листья.

- Да. А тебя?

Он усмехается.

- Ты знаешь, что за черную кожу комиссия снимает сразу пятьдесят баллов?

Видя мое ошарашенное лицо, он тихонечко посмеивается.

- Ничего, наступит день.

Наступит день. Это любимая присказка Коди. Он повторяет ее каждый раз, когда охранник приносит нам еду, или кто-то демонстративно кидает на землю мусор. Я никогда его не спрашиваю, что он имеет ввиду, потому что боюсь узнать ответ.

Мне нравится с ним общаться. Семья Коди путешествовала по всей стране, и он знает миллион историй. Нас часто ставят работать вместе, а потому мои дни проходят не так одиноко, как могли бы. Он поддерживает меня, когда мысли о семье начинают сводить с ума, время от времени приносит мне еду. Проходит немало времени, прежде чем я узнаю правду - Коди оказался в заключении из-за экспериментов с компьютерной базой. Он умудрился не только добраться до зашифрованных данных элиты, но и подправить баллы нескольким десяткам черных. Выяснить сколько таких семей было и кто они, правительство так и не сумело, и Коди раздувается от гордости каждый раз, как об этом говорят. Благодаря нему люди перестали голодать и получили доступ к медицине.

- У нас не принято задавать вопросы, - говорит он, не скрывая улыбки. - Могу поклясться, что в центре распределения продуктов никто даже и бровью не повел, когда в базе увидел новый рейтинг. Тысячи людей могли его повысить, государству никогда не собрать все отчеты воедино.

- Тогда как тебя вычислили?

- Не вычислили, - еще шире улыбается он. - Я на Аттестации раскритиковал их базы в пух и прах. Еще и про интернет добавил. Ты знаешь, что он раньше не был буквенно-числовым, в нем были фотографии и видео? Я думал, экзаменатор задохнется от возмущения или его удар хватит. Нигер позволяет себе оскорблять режим, - Коди смеется. Мне тяжело понять причину этого смеха, но он искренний. - Думаешь, я тронулся умом? Ничего подобного. Наступит день. Ну а пока что мне и здесь неплохо.

Я не решаюсь уточнить, почему. Я вижу, отношение охранников к Коди иное, чем к остальным заключенным. У него всегда больше еды на завтрак и ужин, и порой он со мной делится. Однажды он ненароком пробалтывается, что в двери его камеры есть окошко, а значит, он свободен от мучительной тишины изоляции. Мне остается только завидовать. Впрочем, завидую я ему по-доброму. Коди мне действительно нравится, и помимо мамы в ночных молитвах я упоминаю его имя.

Когда проходит первый год моей изоляции, мне разрешают выходить из камеры. Час свободного перемещения до отбоя становится для меня подарком судьбы. Мне разрешается даже воспользоваться компьютером, чтобы связаться с мамой, но проходят дни и недели, а от нее все нет ответа. Я знаю, Коди мог бы мне помочь, но он не предлагает помощь, а я не решаюсь с ним об этом заговорить. Это иной мир, я не хочу испортить наши отношения неосторожной просьбой. Я не смогу жить здесь без этой дружбы.

Я не доставляю охранникам проблем, меня даже хвалят за работу в госпитале, и скоро их отношение ко мне становится мягче. Никто не трогает нас с Коди, если мы задерживаемся после отбоя в общей комнате. Здесь нет ничего, что могло бы быть использовано для побега - лишь скамьи, но я все равно на мгновение замираю, проходя металлоискатель, точно говоря, что меня не в чем упрекнуть. Мы болтаем с Коди часы напролет, обсуждая дом и любимые блюда. Вскоре охранники вовсе перестают прислушиваться к нашим разговорам и уже реже проверяют нас.

В ночи, когда дежурит красотка Эмбер, нам и вовсе разрешено сидеть до рассвета в компьютерном зале. Это бывает в ночь на воскресенье, наш единственный выходной, а потому можно не бояться не выспаться. Я знаю, какие именно услуги оказывает ей Коди, а потому стараюсь не смотреть на Эмбер, когда она заходит за ним в комнату, и они на некоторое время уединяются в кладовке. К счастью, она не ревнивая, а потому, получив желаемое, оставляет нас вдвоем. Эмбер уже за сорок, она тучная, как раскормленный бульдог, и от нее пахнет луком, однако Коди, кажется, это ничуть не смущает.

- Наступит день, - подмигивает он мне и садится за компьютер. Я не знаю, чем он занимается. Сама же я безуспешно пишу старым знакомым, надеясь через них связаться с мамой. Я даже вспоминаю о родственниках Брайана, но никто мне не отвечает.

В одну из таких ночей Коди внезапно начинает радостно вопить. Поначалу я пугаюсь, но видя его широкую улыбку, расползаюсь в ответной.

Глава 3

5.

Хотя Коди сотню раз в деталях рассказывает план побега, я страшно нервничаю. Я не могу толком сосредоточиться на работе, и меня впервые ругают. Обед не лезет, я отдаю сэндвичи Коди и он раздраженно велит мне взять себя в руки и подкрепиться. Сам он тоже выглядит взволнованным, но старается не подавать вида. К вечеру мы оба сами не свои и почти не говорим, когда собираемся на свободном часе в компьютерном зале. Коди вносит последние правки в наши личные дела. Его новая личность - Джон Прюитт, сын того самого Дженилза Прюитта, которого мы переселили в Карст. Коди уверен, тот поддержит его, едва узнает всю правду. Я не сомневаюсь в его правоте. За два года заключения я много раз видела, как поддерживают друг друга чернокожие.

Для меня Коди выписывает назначение в центр распределения в столице. Когда я прибуду в Глэндсдейл, для меня подберут жилье и работу с учетом идеального личного дела Магдалены. Красотка Эмбер велит отбой и мы послушно расходимся по камерам.

Проходит три томительных часа, когда они снова открываются.

- Быстрее, - командует она. Коди пулей мчится на пост досмотра. Второй охранник осуществляет обход верхних этажей, у нас на все минут двадцать. Коди требуется три из них, чтобы начисто стереть наши личные дела. Теперь Коди Прескотта и Шайен Мальберн не существует в природе. Красотка Эмбер отводит нас в служебное помещение и дает гражданскую одежду. Она плохо садится по размеру, но не настолько, чтобы привлечь к нам ненужное внимание. Затем она выводит нас в гараж, и мы прячемся в ее машине. Лежать под брезентом на полу очень неудобно - мало места и нечем дышать. Я задыхаюсь от страха, но Коди крепко сжимает мою ладонь. Слишком просто, - думаю я, - все слишком просто.

- Успокойся, - требует Коди, и я понимаю, что ногтями впиваюсь ему в кожу.

- Что будет, когда нас не найдут в камерах? - в ужасе шепчу я. Коди молчит. Завтра воскресенье, у нас есть дополнительный час, но я не могу отделаться от мысли, что начнется, когда в городе узнают, что двое изгоев бежали из заключения. Коди удалил наши личные дела, но что, если где-то есть копии, и наши описания передадут на границу? Или кто-то из охранников, знавших нас в лицо, окажется на пропускном пункте, когда мы попытаемся выбраться из города? Коди многое сохраняет при себе, не делясь со мной деталями побега, и все его недомолвки теперь кажутся мне причиной для неизбежного провала. Если нас поймают, то расстреляют.

Часа через три в гараже раздаются шаги и дверь открывается. Это красотка Эмбер.

- Тише, - велит она, и заводит мотор. Медленно мы подъезжаем к последнему пропускному пункту. Эмбер открывает окно.

- Как ночная смена? - спрашивает ее незнакомый голос охранника.

- Как обычно, всю ночь думала о тебе.

Охранник хрипло смеется. Он тянет время, должно быть, ему нравится красотка Эмбер, а мои нервы натягиваются струной. Я так напугана, что мне хочется вскочить на ноги и добровольно сдаться.

- Как сын? - продолжает спрашивать охранник.

- По-прежнему, - вздыхает Эмбер. - Мою заявку о выделении дополнительных лекарств отклонили. Думаю, попробовать подать новую. Должно быть, я забыла вложить какие-то исследования. Не могли же они просто так откреститься от больного ребенка.

- Попробуй, - говорит ей охранник. В его голосе откровенная жалость. Никому без связей еще ни разу не удавалось добиться временного повышения рейтинга для лечения.

Разговор о больном сыне ослабляет бдительность охранника. Он не делает ни малейшей попытки досмотреть машину, и мы выезжаем за периметр.

Свобода! Я не могу поверить в происходящее. Коди тихонько посмеивается, машину трясет из стороны в сторону.

Мы едем больше часа, прежде чем Эмбер притормаживает.

- Приехали, - говорит она. Мы с Коди осторожно выбираемся из-под брезента. Тело страшно затекло, глаза отвыкли от света, и я не скоро понимаю, где мы. Крохотный закуток вокзальной парковки точно создан для того, чтобы незаметно выйти из машины. Я оправляю платье и Эмбер вручает мне старую сумку с вещам.

- Одежда и еда, - комментирует она, протягивая ее мне.

- Ты оставила дом после смерти родителей, - напоминает Коди. - Ты не смогла привыкнуть к одинокой жизни и теперь хочешь уехать как можно дальше, в столицу.

Я киваю. Эмбер садится обратно в машину, оставляя нас наедине. Время прощаться.

- Ты ведь поможешь ее сыну? - спрашиваю я. Коди кивает.

- На это и был уговор. Я уже поднял его рейтинг, когда буду в Карсте, повышу еще. Летом переведу ее в частную охрану куда-нибудь на острова. Надеюсь, это поможет Максу поправиться.

Я киваю. Я не знаю, как прощаться с человеком, который ради меня пошел на такой риск. Коди находит решение сам - крепко обнимает меня.

- У тебя все будет хорошо, - обещает он. - Твои документы идеальны. Как только я буду в безопасности, сразу с тобой свяжусь. Помни, я Джон, Магдалена.

- Мэгги, - поправляю я, и Коди смеется. Обняв меня снова, он поспешно возвращается в машину, и я долго смотрю им вслед, не веря, что мы расстаемся навсегда.

Наконец, машина теряется за поворотом, и я, собравшись с духом, направляюсь ко входу.

Очередь маленькая. Я пристраиваюсь в самом ее конце, прислушиваясь к разговорам. Пока никто ничего не говорит о побеге, и я облегченно вздыхаю. Наконец приходит мой черед.

- Доброе утро, - чуть дрогнувшим голосом приветствую я билетера. - Будьте добры, один билет до Глэндсдейла. Мое имя Магдалена Джейс.

Я называю свой социальный номер и принимаюсь ждать. На экране появляется таблица с моими данными, билетер пробегает по ней быстрым взглядом. Коди прав - увидев высокий рейтинг благонадежности, он уже не вчитывается во все остальное.

- Подпись, - требует он, протягивая мне карточку для заполнения. Я столько раз тренировалась, что с легкостью повторяю почерк Магдалены. Личная подпись - единственный графический файл, который закон разрешает хранить в базе. Билетер бегло сравнивает оригинал с карточкой, и, кивнув, распечатывает мне билет.

Глава 4

8.

Меня будят в пять утра. За окном еще темно, и в первую секунду я совершенно ничего не могу понять. Вместо камеры я нахожусь в просторной комнате, лежу в мягчайшей кровати, а у дверей, боясь потревожить, робко стоит девушка с регистрации.

- Мисс Джейс, - зовет она, - вы просили разбудить.

Я киваю и поднимаюсь с кровати. Я заснула прямо в одежде, и теперь у меня есть всего лишь час, чтобы привести себя в порядок. У меня буквально случается приступ эйфории, когда я впервые за два года сажусь в ванну, полную горячей воды. В заключении, все, что у меня было - десять минут в общем душе. Я моюсь так тщательно, что кожа начинает гореть, а от запаха шампуня голова идет кругом. Где-то на краю сознания появляется мысль о том, что мне бы не следовало так радоваться, и все мои мысли должны быть о матери, но я слабодушно гоню их прочь. Она бы порадовалась за меня, - успокаиваю я совесть. Я действительно ощущаю себя до невозможного счастливой.

Лучше этого оказывается завтрак, который мне приносят в комнату спустя полчаса. На красиво сервированной тележке стоит тарелка с пышным омлетом, ржаной, чуть поджаренный, хлеб, три ломтика копченого лосося и белый соус. В белоснежной чашке крепкий чай, рядом молочник, а на блюдце кусочек пирога. Сервиз такой красивый, что мне даже страшно оставить на нем разводы. Я жадно набрасываюсь на еду, и буквально заставляю себя не глотать. Все невероятно вкусное, после крошечного пайка в изоляторе, мне еды слишком много, и я ощущаю тяжесть в желудке. Однако я не могу отказаться от пирога и чая, и ничего не оставляю в тарелке. Представляю, что бы сказал Коди, увидев бы меня теперь.

К той минуте, когда в дверь стучит Сомс, я уже полностью готова.

- Вы сияете мисс, - улыбается он, и я смеюсь.

Я и впрямь чувствую себя любимицей фортуны. Хотя для повседневной носки я выбрала самую простую одежду, у меня никогда не было ничего столь высокого качества. Сапоги настолько мягкие и удобные, что мне кажется, будто я вовсе забыла их надеть.

Сомс подхватывает мои пакеты, мы спускаемся вниз по лестнице, и я вижу, каким восторженным взглядом меня провожает регистратор. Если бы она все знала.

- Волнуетесь? - спрашивает Сомс. Он поглядывает на меня в зеркало заднего вида, и я ему улыбаюсь.

- Очень.

- Не стоит. Вам понравится при дворе. Вашим руководителем будет мисс Поллин, а она прекрасная женщина. Строгая, безусловно, но доброжелательная. Покажите ей, что на вас можно положиться, и у вас появится добрый друг. И, конечно, - он посмеивается, - не заглядывайтесь на гвардейцев.

- Я совершенно не думаю о парнях, - краснею я.

- Вот это зря, мисс. Вы хорошенькая.

Мы выезжаем из города и движемся на север. Как и вчера накрапывает мелкий дождь. Ни одна машина не едет в том же направлении, что и мы, а вот навстречу движется целый поток специального транспорта.

- Поставщики, - поясняет мне Сомс.

Спустя еще пятнадцать минут он сворачивает с трассы и мы притормаживаем у высоких ворот. Сомс выходит из машины. Здесь стоит красивый одноэтажный дом, длинный, точно конюшня. Навстречу выходят трое вооруженных гвардейцев. Теперь я понимаю, почему меня так часто предупреждали на их счет. Все они высокие и крепко сложенные. На каждом безукоризненно сидит парадная темно-зеленая форма с золотыми пуговицами и алым кантом.

- Сомс, - приветствует моего водителя самый высокий из них. - Едва рассвет ты уже из города?

Сомс пожимает ему руку и знаком велит мне выйти.

- Это мисс Магдалена Джейс, - представляет он меня. - Наша новая горничная.

Я чувствую себя крайне неловко под пристальным взглядом гвардейцев и краснею.

- Вот как? Приятное пополнение.

Это говорит привлекательный парень с волнистыми темно-русыми волосами. По виду он самый младший из всех, но ведет себя весьма расковано.

- Успокойся, Бэзил, - отдергивает его высокий. - Добро пожаловать во дворец, мисс Джейс. Я надолго вас не задержу. Прошу, пройдемте, - он указывает на домик. Я прохожу мимо Бэзила и буквально ощущаю на себе его взгляд.

Передняя комната буквально забита техникой. Гвардеец предлагает мне сесть и сам опускается за компьютер.

- Я Маркус, - запоздало представляется он. - Сейчас, мисс Джейс, пара моментов.

Я называю свой социальный номер, и Маркус быстро вводит его в базу. Он с такой скоростью печатает, что я невольно вспоминаю Коди. Где он сейчас? Пока старенький принтер печатает документы, Маркус просит меня пройти через рамку металлоискателя. Та пищит, и мне приходится снять сапоги и пояс. На этот раз все чисто.

- Последняя формальность, но без нее никак. Нам в соседнюю комнату.

Мы перемещаемся, и оказываемся в странной крошечной комнатке, абсолютно пустой, не считая стула и каких-то незнакомых устройств. Одно из них напоминает странный зонтик на подставке.

- Нужно сфотографироваться, - поясняет Маркус.

Никогда в жизни мне не приходилось фотографироваться. Я и представить себе не могла, что такое вовсе когда-нибудь может произойти. Фотографироваться разрешается лишь элите, тем, чей рейтинг выше восьмидесяти процентов. Это затратное дело, к тому же бессмысленное. Фотографии, которые размещаются в ежемесячной газете, лично отбираются ассистентами короля Реджинальда. Каждый представитель элиты имеет право на один парадный портрет в год. Даже страшно представить, что, должно быть, чувствуешь, если фотография выходит неудачной.

Я пытаюсь пригладить волосы, и на лице Маркуса появляется усмешка.

- Все хорошо, - успокаивает меня он. В его руках появляется тяжелый фотоаппарат, похожий на жестяную банку для мелочей. - Сейчас будет вспышка, так что не пугайтесь. А то будете на карточке с перекошенным лицом и открытым ртом.

Я улыбаюсь, и в этот момент меня ослепляет белый свет.

- Отлично, - комментирует Маркус. - Завтра мисс Поллин принесет вам пропуск, а сегодня вас всбжу будут сопровождать горничные.

- Спасибо, - благодарю я. Мы снова заходим в переднюю, и Маркус отдает мне стопку бумаг. Их тоже нужно передать мисс Поллин.

Глава 5

11.

Дни во дворце бегут точно часы. Я не замечаю, как проходит неделя с моего приезда. Да и замечать некогда - у меня полно работы. Хотя на второй день мне приносят личную карточку, я все время нахожусь рядом с Кейт и выполняю ту же работу, что и она.

Карточка для меня предмет особенной любви. Во-первых, на ней моя первая в жизни фотография. Во-вторых, даже Кейт говорит, что я на ней хорошо получилась, я и вовсе каждый раз, когда прикалываю ее к карману фартука, начинаю себя разглядывать. На карточке я сильно похожа на маму. Сходство такое, что от него начинает щемить сердце. Кейт говорит, что я должна перестать себя разглядывать, но я не могу избавиться от этого соблазна. Я могла бы рассказать ей о маме, но мне не хочется говорить о прошлом. Наконец-то мне удается избегать тяжелых воспоминаний.

Мы с Кейт моем окна в коридорах и парадных залах, помогаем раздавать обеды на кухне, гладим форму горничных и гвардейцев, сортируем мусор. Обычно помимо нас с Кейт этой же работой занимаются ещё несколько девушек, и все это время болтают.

Любимый предмет обсуждений - принц Эндрю и гвардейцы. О Бэзиле я узнаю буквально все через три дня. Кажется, нет такой горничной, которую бы он не пытался затащить в свои сети. Итогом долгих обсуждений стали решения: первое - мы считаем, что Бэзил самый симпатичный из всех гвардейцев и просто душка, второе - на его чары никак нельзя поддаваться, если не хочешь разделить судьбу бедной Камиллы, третье - он явно вылетит со службы за свое поведение, а потому и думать о нем не стоит.

«Мы» - любимое слово горничных. Кажется, у них нет другого разума, чем коллективный. И, хотя мне очень нравится Кейт, мне больно видеть, как она глупеет на глазах, оказавшись в компании горничных. Сама я только и делаю, что киваю, когда кивают другие и хихикаю, если кто-то пытается пошутить. Мне страшно даже подумать о том, что это общение ожидает меня ещё очень долгие годы.

По вечерам горничные любят собираться в комнатах друг друга и вновь предаваться сплетням. Кейт снова и снова приглашает меня присоединиться к ее компании, но я каждый раз ссылаюсь на усталость. Я и в самом деле сильно устаю, и в большей мере от их болтовни.

Иногда, когда она уходит, я выхожу в сад или гуляю по дворцу. Кейт научила меня, как следует себя вести увидев кого-то из элиты или членов королевской семьи. С элитой все просто - нужно немного повернуть голову к левому плечу, опустить подбородок к груди и склонить спину. А если перед тобой член королевской семьи, то ещё сделать шаг назад и не поднимать взгляда, пока он не исчезнет из вида. Я ещё ни разу не встречалась с Теппелами, а вот элиту различаю издалека. Как правило, они одеты во все чёрное, не считая золотых монограмм на груди. Я каждый раз замираю, увидев их, и пытаюсь скрыть своё отвращение, глядя, с каким оценивающим видом они проходят мимо горничных.

Сегодня я тоже остаюсь в одиночестве. У кого-то из гвардейцев день рождения, и Кейт отправляется на празднование. Я, как обычно отказываюсь, у меня другие планы. Днем она показала мне компьютерный зал и, пожелав ей хорошо повеселиться, я отправляюсь проверить почту.

В зале не так много людей. Среди них Камилла и несколько знакомых мне гвардейца. Камилла печатает с такой яростью, что у меня не остается сомнений - она жалуется на мисс Поллин. Та по-прежнему поручает ей заботу о форме гвардейцев, и руки Камиллы выглядят как у змеи, сбрасывающей кожу. От порошка у неё сильная аллергия, помочь с которой не может ни один крем, но мисс Поллин не сменяет гнев на милость.

Выбрав компьютер, стоящий в углу зала, я ввожу свой социальный номер и едва не кричу от радости - Коди прислал сообщение!

"Привет, Магдалена!

Надеюсь, у тебя все хорошо, и ты нашла в столице работу. Напиши мне, как только сможешь, я очень за тебя волнуюсь. До Карста я добрался без приключений. Не знаю, коснулось ли это тебя, но в пути нас всех проверяли - в Джоршвилле случился серьезный сбой базы, и многие люди потеряли все свои данные. Меня это, к счастью не коснулось. Представляешь, какой кошмар! Особенно пострадала база изгоев, многих, кого перевели в другие изоляторы, не сразу смогли найти. Сейчас, как я слышал, все базы работают, как нужно, а все изгои найдены, и, значит, нам нечего бояться.

Отец принял меня радушно. Он хорошо устроился в Карсте, и я смог объясниться с ним за все произошедшее. Поначалу он никак не мог понять мой поступок, но затем мы с ним снова нашли общий язык, и теперь у нас все замечательно. Его здоровье идет на поправку, чему я очень рад.

Ты слышала новости о нашем друге Максе? Он тоже поправляется и скоро, я надеюсь, будет совсем здоров. Я недавно говорил с его мамой, и она уверяет, что у них все отлично. Все неприятности остались в прошлом, о котором она не желает даже вспоминать. Я буду за ними присматривать.

Тебе будет интересно услышать, что я устроился на работу в центр обработки информации. Быть может, в скором времени меня даже допустят до баз! Представляешь? Никогда не думал, что смогу их увидеть собственными глазами.

Напиши мне как можно скорее! Джон".

Я не могу удержаться от смеха. Ай да Коди! Базы! Камилла поднимает на меня раздраженный взгляд и, подавив смешок, я принимаюсь за ответ. Закончив, я несколько раз его перечитываю, и, убедившись, что ничего лишнего из него не узнаешь, отправляю.

12.

Спать мне не хочется, а потому, не придумав ничего лучше, я решаю прогуляться по дворцу. В такое время в коридорах можно встретить только гвардейцев, а, значит, я могу не опасаться неприятных встреч с элитой. Гости не часто остаются ночевать, но, если такое случается, горничные стараются держаться от их покоев как можно дальше. Те же, кого мисс Поллин отправляет на помощь гостям, стараются работать как можно проворнее и не привлекать к себе внимание. Впрочем, в среду горничная Мейбл, которую отправили позаботиться о мэре Вайнолы, вернулась из его покоев глубоко за полночь и на следующий день ни с кем не разговаривала. Мне интересно, знает ли мисс Поллин о том, что происходит за закрытыми дверями покоев и не выбирает ли она горничных намеренно, зная пожелание гостей.

Глава 6

- Что? - я пораженно смотрю на Эндрю, не в силах поверить услышанному. Он смотрит на меня с усмешкой, поигрывая сжатым в руке стаканом.

- Да, мисс, вам удалось провести всех, кто находится в этом дворце. Не повезло вам только со мной. Видите ли, база данных, которой пользуются все в этой стране, начиная от мелких распределительных центров и заканчивая охраной дворца, обновляется каждый день. Поэтому вы прошли все проверки с блеском. Я же имею дурную для вас привычку следить за всем самостоятельно. У меня есть своя копия базы, которую я обновляю крайне редко. Во-первых, я не часто пользуюсь ею, во-вторых, опасаюсь, что мои личные файлы станут достоянием третьих лиц. И какого же было мое удивление, когда я обнаружил, что новая подружка моего брата, некая мисс Магдалена Джейс, никогда прежде не была помощником по дому, а занималась садовыми работами. Дальше больше. Она никогда не изучала медицину, и никогда не собиралась перебираться в столицу. Она вообще ничего не собиралась, потому что умерла за месяц до вашего приезда в Глэнсдейл.

- Это какая-то ошибка, - пораженно бормочу я. От холода у меня леденеют руки, я пытаюсь дышать, но воздух точно вовсе не попадает в легкие. Принц Эндрю смеется.

- Никакой ошибки быть не может. И давайте вы не станете тратить мое время на рассказы о сбое в базе данных, произошедшей в Джоршвилле и перешедшего на соседние графства. Это случилось гораздо позже.

Я с облегчением понимаю, что он не связывает эти два события вместе. Это крошечное облегчение, но я благодарна и за него.

- Итак, - торопит он меня с ответом, - что вы можете мне сказать?

У меня нет времени что-то придумывать. Капкан захлопнулся, и мне из него не выбраться.

- Я была никем, - говорю я и голос мой трепещет. - У моих родителей низкий личный рейтинг, они не смогли дать мне хорошее образование. Был человек, он жалел меня. Он знал, как сильно я хотела добиться лучшей жизни, как много времени уделяла самообразованию. У него был доступ к базе и он помог. Мы оба знали Мэгги, - я всхлипываю, но слезы не имеют ничего общего с моим рассказом. Я в панике, - она тоже хотела, чтобы я вырвалась в люди. Когда она умерла... Не просите, я не назову его имя. Он единственный, кто помог мне. Я уехала из дома, хотела начать все в столице, стать медсестрой, а, если не получиться, помогать по дому состоятельному человеку, не думать о том, что снова буду голодать.

Я больше не могу говорить. Меня сотрясают рыдания. Я слишком хорошо осознаю, что теперь меня ждет. На этот раз Коди не придет на выручку. Я останусь в изоляторе на всю жизнь. Тут же я понимаю, что для тех, чье преступление столь тяжелое, есть лишь одно наказание - расстрел.

- Мэгги, - зовет меня по имени принц. Его ладонь касается моей щеки и я, вздрогнув, поднимаю на него взгляд. - Милая, милая, Мэгги, вам нет причин плакать. Ваш секрет останется между нами, - его лицо озаряется мягкой улыбкой.

- Правда? - не верю я.

- Разумеется, - сияет он. - Вас никто не выгонит из дворца и не накажет. Я понимаю, на что готов идти человек, загнанный в угол обстоятельствами. Вытрите слезы, никто не должен думать, отчего вы вышли заплаканной из моих покоев.

Я поспешно утираю слезы руками. Принц наливает мне коньяк и заставляет выпить. Напиток обжигает горло, я кашляю, но больше не плачу.

- Так намного лучше. Нет причин для волнений. Мы с вами будем хорошими друзьями.

Что-то в его голосе заставляет меня напрячься. Я поднимаю на него взгляд. Принц по-прежнему улыбается, но его глаза остаются холодными. Как я прежде этого не замечала?

- Что я должна сделать? - придавая голосу не существующие силы, спрашиваю я. Он смеется.

- О, многое. Зачем же еще существуют друзья? Вместе нам будет так же весело, как вам с Тедди. Уверен, наша дружба будет долгой и плодотворной.

16.

Я ничего не рассказываю Кейт о произошедшем. Со дня моего назначения мы успели помириться и вновь болтаем обо всем, как прежде. Она все реже ищет копанию других горничных и каждый вечер ждет моего возвращения. Я ссылаюсь на головную боль и ухожу в свою комнату без рассказов о проведенном дне. У меня и в самом деле раскалывается голова, и я падаю в кровать, даже не сняв с себя форменное платье.

Попалась. Как такое вообще могло произойти? Разве кто-то мог подумать, что существует старая база данных, да ни у кого-нибудь, а у самого принца Эндрю? Принца! Я схожу с ума от собственной беспомощности и слепоты. Как я прежде не замечала этого льда в его глазах? Как могла считать его милым и добрым? Улыбка на его лице была вызвана отнюдь не сочувствием. Он наслаждался моим страхом и тем положением в котором оказался. Он знал, у меня нет иного выхода, как принять правила его игры.

Что теперь будет? Я даже не могу об этом думать. Будущее кажется мне таким же темным и страшным, как в день моего заключения в изолятор. Всю ночь я не могу заснуть и лишь под утро забываюсь тяжелым сном.

Как результат за завтраком я не могу проглотить ни куска, и пью один лишь черный кофе. Желудок тотчас начинает болеть, еще больше угнетая мое настроение.

- Что с тобой? - спрашивает Кейт. Мы сидим рядом за огромным столом, рассчитанным на несколько десятков человек. Горничные занимают сторону у окна, гвардейцы напротив.

- Принц Эндрю, - шепчу я. Глаза Кейт округляются.

- Рассказывай, я могила.

Я знаю, для Кейт эти слова вроде заклинания. Мне так и не удалось разговорить ее насчет горничных пользующихся особым вниманием со стороны Теппелов. "Я - могила", - таков ее неизменный ответ, и Кейт не нарушает данного слова.

- Боюсь, мне невольно удалось привлечь его внимание.

- И? - требует она продолжение.

- И ничего. Я не собираюсь ему потакать, даже если меня выгонят из-за этого из дворца.

- Ну ты даешь! - искренне восхищается она. - Я бы так не смогла. Конечно, никто из нас не рад, что внимание... такое. Ну, ты понимаешь. В общем, обязывает. Но это же принц Эндрю! Он красавчик!

Глава 7

Проходят дни, но состояние Тедди не спешит меняться к лучшему. Врач позволяет ему вернуться в покои, но до полного выздоровления еще очень далеко. Он отказывается гулять на улице и почти не выходит из своих покоев. Я, как могу, стараюсь разнообразить его день, но улыбка редко появляется на лице Тедди. Я даже спрашиваю, хочет ли он, чтобы я продолжала приходить, и он со слезами на глазах просит его не оставлять.

Мы с Бэзилом почти круглосуточно находимся рядом с Тедди. Я неотступно следую с ним на занятия и обед, который со дня покушения Теппелы проводят вместе. После обеда королева так же проводит час вместе с сыном, время, за которое мы с Бэзилом можем впервые за день поесть. Затем снова служба. Тедди боится засыпать, а потому мы до самой ночи дежурим в его спальне, уходя лишь когда он забывается крепким сном.

Обычно это бывает в начале первого. Весь дворец уже погружается в сон. Коридоры тускло освещены, и гвардейцев порой можно различить лишь по блеску золотых пуговиц.

В крыле слуг и вовсе безлюдно. Мы тихо пробираемся к столовому залу, где в такой час никого нет, и готовим себе чай. На разговоры сил нет. Распоряжением мисс Поллин в шкафчике стойки нам с Бэзилом оставляют сэндвичи и печенье, и, наевшись до тяжести в желудке, мы расходимся по своим комнатам, чтобы наутро поспешить к Тедди.

- Так не может продолжаться! - однажды во время обеда решительно заявляет король Реджинальд. Мы с Бэзилом стоим у дверей королевской столовой, но даже отсюда я вижу, как вздрагивают плечики Тедди, напуганного громким голосом отца. - Теодор, сколько можно переживать случившееся? Ты принц или размазня? На каждого из нас, сидящих за этим столом, не раз покушались. Эндрю было всего пять, когда на него напали с ножом. Разве твой брат потерял самообладание? Он знал свои обязанности.

- Реджинальд, - укоряет его королева, но он точно не слышит её вовсе. Его темные глаза с раздражением смотрят на сына, который смущенно краснеет. Мне отчаянно хочется ободрить Тедди, встать между ним и королем. Я невольно поддаюсь вперед, и Бэзил упреждающе касается моей руки.

- Не будь к нему слишком строг, папа, - с ударением на последнюю “а” говорит принц Эндрю. Он улыбается брату, но его улыбка кажется мне оскалом. - Я бы тоже грустил, будь заперт в своих покоях. Ему следует развеяться. Пусть придет на праздник.

Я понятия не имею, о каком празднике идет речь, но судя по тому, каким восторгом вспыхивает личико Тедди, понимаю, готовится нечто грандиозное. Мы с Бэзилом буквально выпали из жизни двора, так что в этом нет ничего странного. Я уже и не помню, когда говорила с Кейт дольше трех минут.

- Родной, разве это хорошая идея? - сомневается ее величество. - Тедди еще слишком мал для таких приемов, к тому же у него не будет компании.

- У него будут мисс Магдалена и Бэзил.

Я ловлю на себе взгляд Эндрю и опускаю глаза в пол. Я боюсь, что на моем лице невольно отразится то отвращение, которое я к нему испытываю.

- Пожалуйста, мама,- просит Тедди. Королева смотрит на него с сомнением, но на ее губах появляется ласковая улыбка.

- Хорошо, мой милый, ты можешь пойти. Мы с папой абсолютно уверены, что ты предстанешь перед гостями в лучшем виде и не посрамишь имя Теппелов.

Впервые со дня нападения лицо Тедди озаряется счастливой улыбкой. Он с большим аппетитом берется за свою порцию обеда и первым просит подать чай. Сегодня ее величество сразу же после обеда уезжает из дворца на собрание благотворительного комитета, носящего ее имя, и мы с Бэзилом вместо столовой для слуг отправляемся обратно в детскую.

- Ты слышала это, Мэгги? - в восторге кричит Тедди, едва за нами троими закрывается дверь. - Я иду на прием!

- Я думал, вас интересуют только мошки и козявки, - улыбается ему Бэзил и Тедди заходится в смехе.

- Козявки, - повторяет он. - Это не козявки, Бэзил, они называются аскариды.

- Все равно они противные и жуткие. А их лапки просто фу, - не успокаивается гвардеец. - Не думал, что вас интересуют танцы и приглашенные дамы.

Тедди внезапно краснеет и умолкает. Боже мой, а я считала его совсем ребенком.

- Что за праздник? - отвлекаю я его. - Я ничего о нем не слышала.

- Как так, Мэгги? - удивляется Тедди. - Эндрю исполняется двадцать. Это значит, что в следующем году он должен будет жениться. Это последний шанс для кандидаток на его сердце заявить о себе. Волнительно, правда? Будущая королева непременно окажется среди гостей. Мы можем даже попытаться угадать, кто она.

- Отличная идея, - говорю я, а сама думаю, как же мне жаль эту бедняжку. Она даже не представляет какой ад ожидает ее в стенах этого дворца.

21.

Все буквально помешались на предстоящем празднике. Кейт теперь возвращается в покои так же поздно, как и я. Целыми днями горничные натирают до блеска и без того сверкающий дворец. Без остановки жужжат газонокосилки в саду, щелкают ножницы и стучат молотки. Мы с Тедди вынуждены снова все время сидеть в комнате, но на этот раз малыш весел и взволнован.

Прямо в его покои приходят портные и принимаются снимать с него мерки. Это первый официальный прием, на котором Тедди предстанет, как принц, а потому он должен в этот день выглядеть безукоризненно.

Он ведет себя абсолютно невозмутимо, вставая как нужно и терпеливо ожидая пока все данные будут записаны.

К моему удивлению, сразу после того, как с Тедди сняты последние мерки, портной обращается ко мне. Королева отдала приказ, чтобы и для нас с Бэзилом подготовили праздничные наряды. Должно быть, решаю я, она не хочет, чтобы кто-то узнал о произошедшем и увидел в нас охрану принца.

Тедди и Бэзил забавляются, глядя, как меня крутят из стороны в сторону, и я не успеваю выполнять все команды разом. Главный портной, полный мужчина лет шестидесяти, недовольно покрикивает, ругая разом своих помощников и меня. С Бэзилом ему работается проще - еще бы, гвардейцам раз в полгода шьют новую форму. Не сводя с меня насмешливого взгляда, он принимает необходимую позу, и портной не делает ему ни одного замечания.