Свой-Чужой

ГЛАВА 1. ФАБРИКА.

Хотя пожар остался позади и Астра успела пробежать уже почти полкилометра от горящего цеха, плотный серый дым был везде. Фигуры повстанцев мелькали то тут, то там, неожиданно появляясь и так же быстро исчезая. Смесь гари от разорвавшихся снарядов и бетонной пыли забивалась в нос и уши, не давала надолго открыть глаза, поэтому люди бежали, хромали и ползли по территории, как слепые котята.

Сама бы в таком смоге Астра никогда не смогла сориентироваться, но навигатор, встроенный в защитные очки, указывал ей примерное расположение заброшенных складов, а респиратор помогал не задохнуться.

Штурм, как всегда, начался внезапно. Территория базы повстанцев под кодовым названием «Фабрика» представляла собой заброшенную шахту с небольшим производственным комплексом на поверхности. Комплекс был также заброшен. Сама база была обустроена в стволе шахты и не просматривалась с воздуха. Долгое время Фабрика служила надёжным укрытием Астре и её соратникам, но, видимо, что-то произошло. Что именно, выяснять сейчас не было никакого смысла и желания, всё потом.

Полиция использовала весьма ожидаемую тактику: сначала наземную территорию расстреляли реактивными снарядами с самолётов, чтобы поднять как можно больше пыли и вызвать обвалы в шахте, потом сбросили перцовую мину. Сами по себе эти действия не были разрушительными для укреплённого ствола, но люди, находящиеся под землёй, враз лишились нормального воздуха, потому все кинулись на поверхность. В первые минуты Астра ещё пыталась как-то организовать выход повстанцев, но паника накрыла Фабрику моментально, так что девушка решила спасаться сама.

В её рюкзачке, с которым она никогда не расставалась, был припрятан небольшой запас как раз на такие случаи: респиратор, защитные очки-навигаторы, восьмизарядный миниатюрный пистолет «Магнетик» и крошечный контейнер с едой. Ну и бутылка воды, разумеется. Ещё в своё первое появление на Фабрике девушка тщательно изучила окрестности и нашла несколько заброшенных же складов примерно в километре к югу от самой базы. Остальная местность представляла собой выжженную кислотой пустыню, смесь камней и песка, на несколько километров, куда ни пойди. Подобных фабрик на Шарре было немало, но такой жёсткий урон экологии значил только одно: конкретно здесь добывали и выплавляли медь, а соляную кислоту, которой в процессе производства получалось в избытке, просто сливали в землю.

Конечно, склады были приметным убежищем, и штурмовики наверняка обыщут и их, когда начнётся наземная фаза операции, но пока у девушки где-то с полчаса форы. А на складах её дожидается небольшое убежище как раз под стать ей, где Астра и надеялась пересидеть штурм.

Вообще, номинальный лидер Сопротивления меньше всего напоминала террористку или бойца революции. Худенькая, миниатюрная, чуть больше полутора метров ростом, Астра ну никак не тянула на самую разыскиваемую личность Шарры. Но в свои двадцать шесть лет она успела стать одним из главных врагов Метрополии, а за её голову была такая награда, что всю жизнь потом можно не работать. Это она помнила всегда, потому план отхода готовила заранее.

Смог понемногу начал рассеиваться, и впереди показались очертания складов. Девушка на секунду остановилась и оглянулась назад. За её спиной разворачивался настоящий театр теней: плотная пелена дыма уже была позади, в ней мелькали крохотные фигурки людей и чуть более крупные фигуры спецназовцев, а на заднем плане пробивались огни вертолётов. Ей удалось отбежать так далеко только благодаря навигатору. Больше им никто из повстанцев не озаботился, а спецназовцы старались согнать всю толпу в одно место и ещё не начали тщательно прочёсывать территорию Фабрики.

Девушка глубоко вздохнула, сорвала уже ненужный респиратор и бросилась вперёд. Буквально через пять минут она добралась до своей цели — три длинных глухих ангара из бетона, закрытых крышей из толстого шифера. За много лет в их стенах не появилось ни одной трещины, служить бы им и дальше, но, видимо, в шахте закончилась руда и весь комплекс бросили, даже толком не проведя консервации.

Вход в первый ангар закрывала добротная деревянная дверь с проржавевшим засовом. Такую конструкцию хрупкой Астре было в жизни с места не сдвинуть. Она и не собиралась: внутрь можно было попасть ещё и через небольшое вентиляционное окошко, которое располагалось чуть дальше, по правой стенке. Внутри были навалены горы строительного мусора и стоял запах цемента. Как и во всей округе, здесь не было ничего живого, даже гниль не образовывалась. К дальней стене кто-то когда-то привалил осколок бетонной плиты, получился своеобразный треугольный домик: пол, стена, и плита к ней привалена. После на эту конструкцию набросали ещё гору камней, деревянных досок и прочего мусора, так, что плита оказалась погребена под ним. Астра своим зорким глазом сразу приметила, что внутри этой кучи мусора должна быть скрытая ниша, куда ей можно будет спрятаться. Сделать туда неприметный лаз уже было делом техники.

Тяжело дыша, девушка залезла в своё убежище и ногами постаралась подгрести к лазу побольше мусора. Теперь оставалось ждать полицию; спецназовцы наверняка обыщут склады, лишь бы её не углядели. Астра сняла со спины свой рюкзачок и достала оттуда бутылку воды и верный восьмизарядный «Магнетик». В своём миниатюрном убежище девушка провела долгих сорок минут. За всё это время на складе не было ни одного подозрительного звука, а грохот взрывов и стрекотание автоматических винтовок постепенно стихли. Но Астра точно знала, что эта тишина обманчива. Просто полиция уже поймала всех, кого смогла, и сейчас начнётся самая тянучая фаза — будут прочёсывать все здания, облетать степь вертолётами, словом, искать. Пока Астра ждала, ей под руку подвернулся тонкий металлический прутик и она смогла проковырять в толще мусора небольшое сквозное отверстие. Получился такой глазок для наблюдения, в который как раз было видно вход. Ещё лучше, она будет точно знать, что происходит.

ГЛАВА 2. ФЛЁР.

Флёр Дешанель был одним из самых опасных людей в колонии Шарра. Хотя сам он родился в Метрополии, но за свои сорок с лишним лет успел немало поездить по миру.

В детстве и юности Флёр был головной болью местного отделения полиции и постоянно там оказывался. Правда, сноровки юному бандиту было не занимать, и из всех историй он выходил с наименьшими потерями, а уж привлечь его к ответственности полиции в итоге так и не удалось. Кто-то пророчил ему место среди боссов преступного мира, кто-то, напротив, считал, что со своими авантюрами он и до двадцати не дотянет. Однако Дешанель благополучно справил и тридцать, и сорок лет и вообще умирать не планировал. В ближайшие полвека точно.

Это был худощавый, предпочитающий строгие костюмы мужчина с абсолютно каменным лицом. Эмоции на нём появлялись лишь через силу и в случае крайней необходимости. Обычно же было очень трудно распознать в нём хоть какие-то чувства: говорил он почти без интонаций, да и немного.

Вот и сейчас, глядя на потрёпанного повстанца, который сидел напротив него, Флёр не произнёс ни слова. Просто сделал рукой жест, что можно говорить. Но тот молчал, глядя в стол. Тогда Дешанель всё-таки расщедрился на реплику:

— Просто расскажи, что произошло. С твоей точки зрения.

Повстанец вздохнул и отвёл взгляд в сторону:

— Ну что произошло? Я спал после дежурства. Вдруг шум, грохот, тревога сработала. И дышать стало нечем. Ну, перец пустили. Стены ходуном ходят, все бегут. Я тоже побежал.

— Меня интересует мисс Нова. Она была на Фабрике в момент начала штурма?

— Да. Куда она делась, я не знаю, был уверен, что её схватили штурмовики, — тут повстанец поднял голову и всё же решился взглянуть на своего собеседника. — Разве это не так?

Дешанель не удостоил его ответом. Собственно, он уже узнал всё, что хотел, поэтому встал из-за стола и подошёл к окну. Дверь в кабинет открылась, и в неё заглянул штурмовик, весь в пыли, похоже, ещё даже толком отряхнуться после операции не успел. Он коротко спросил:

— Полковник, могу я увести задержанного?

Дешанель повернулся вполоборота и утвердительно кивнул.

Флёр Дешанель был одним из самых опасных людей в колонии Шарра. К несчастью для Сопротивления, он был не на их стороне. Его криминальная биография закончилась годам к двадцати, когда молодое дарование завербовали в Комитет Метрополии — могущественную организацию, поддерживающую порядок в колониях.

Метрополия была самым большим континентом на их планете, вся жизнь пошла именно оттуда. Её обитателям повезло практически со всем: они жили в тёплом мягком климате, днём видели яркое солнце, а ночью спали в лёгком свете звёзд. Их земли были более чем плодородны и способны прокормить население огромных городов.

Но вот с ресурсами в Метрополии было не так радужно. По странной иронии, они были сконцентрированы в так называемом поясе ископаемых — череде островов и небольших континентов на другом конце планеты. Прогресс не стоял на месте, и пояс ископаемых колонизировали приблизительно триста лет назад. И сразу начались проблемы.

Климат в поясе разительно отличался от климата Метрополии. Летом проливные дожди сменялись палящим солнцем, зима была холодной, а в некоторых колониях даже выпадал снег и дули холодные влажные ветра. Вдобавок к этому, добыча ресурсов серьёзно загрязняла местную атмосферу, так что желающих работать в столь суровых условиях находилось немного. В основном это были бедняки, которые искали в колониях жизнь лучше той, что они вели в Метрополии. Мало кто из этих бедолаг возвращался обратно: как правило, они оседали в местных поселениях, где и пускали корни. Конечно, счастья здесь они не находили, но их жизнь становилась более осмысленной, здесь всегда была работа и окружены они были людьми своего сорта. Вот и получалось, что для таких людей колония оказывалась лучшим местом, нежели то, которое они покинули.

Метрополия тоже не горела желанием возвращать этих людей обратно, так что со временем для жителей колоний установили ограничения в передвижении по миру. Это помогало привязывать персонал к их шахтам и не засорять города Континента рабочим сбродом. Конечно, такой подход не был правильным или справедливым, и далеко не все жители колонии готовы были признавать себя существами второго сорта. Кто-то пытался вернуться жить в Метрополию, некоторым даже удавалось. Однако большинство таких недовольных объединялись вокруг идеи независимости. Почему колонии вообще что-то должны Метрополии? Она хочет ресурсы? Пусть покупает их, тем более у неё есть что предложить взамен. Продукты, технологии, медицина — всего этого колониям отчаянно не хватало. То тут, то там поднимались бунты и восстания, имеющие одну-единственную цель: свергнуть власть Континента и получить независимость.

Такой подход Метрополию совсем не устраивал, потому бунты безжалостно подавлялись. Чтобы их более не возникало, за всеми колониями следил вездесущий Комитет. Его главной задачей был отлов и уничтожение повстанцев, требующих независимости.

Приблизительно так выглядел этот мир сто лет назад. Внешне ничего не изменилось: повстанцы, Комитет, помогающая ему полиция, всемогущая Метрополия.

Но Флёр Дешанель знал: мир давно не тот. И жители колоний даже не представляли, насколько всё изменилось.

ГЛАВА 3. КОЛОНИАЛЬНАЯ ПОЛИЦИЯ.

Штаб-квартира колониальной полиции, как и все важные административные здания, располагалась в центре Терраны. По периметру она была обнесена высоким бетонным забором, с каждой из четырёх сторон располагался пропускной пункт. Само здание представляло собой серый бетонный прямоугольник из двадцати этажей без особых архитектурных излишеств. На крыше располагалось несколько посадочных площадок.

На одну из них и опустился лёгкий патрульный вертолёт. Из него выпрыгнули два человека, и он полетел дальше, а люди направились ко входу в здание.

Если верить полицейской картотеке, одного звали Ирвин Интерфер, а второго Крис Когель. Оба носили звание «лейтенант колониальной полиции» и служили в отделе рудной безопасности Департамента Поддержания Стабильности.

Ирвин и Крис ещё были в штурмовой форме, хотя от песка Фабрики им уже более-менее удалось отряхнуться. Эти двое не были ударной силой полиции, совсем напротив, отдел рудной безопасности занимался расследованием диверсий в шахтах, на заводах и производствах. Большая часть их работы была скучна и обыденна: изучение отчётов экспертов, работа со свидетелями, осмотр мест преступления и, конечно же, поиск, поиск, поиск диверсантов всеми доступными средствами. А диверсий на неспокойной Шарре хватало, спасибо повстанцам. Изредка напарников привлекали для участия в штурмовых операциях. И хотя сражались они далеко не в авангарде, такие вылазки становились настоящим событием. Сегодняшний разгром базы повстанцев был главной темой разговора на ближайший час, но из-за свиста улетающего вертолёта они начали свою оживлённую дискуссию только внутри здания.

— Нову так и не нашли! — тот, на чьей форме значилась фамилия Когель, был намного эмоциональнее своего друга. — Куда, ну куда она опять подевалась?

— Крис, прочесали всё, при том, что территорию всё время контролировали и в шахте так и не нашли никаких подземных лазов, — Ирвин был куда спокойнее своего напарника. — Я думаю, ответ элементарен: её не было на Фабрике в момент штурма.

— Да была она! Все захваченные повстанцы из тех, что начали говорить, её видели! Все!

— И что? Последний раз её видели за полтора часа до начала нашей операции, потом она якобы ушла спать. За полтора часа я пешком от этой базы до Рекуренты добегу. А она явно не пешком ходит.

— Ну про полтора часа — это ты загнул, — хмыкнул Крис. — Там до Рекуренты километров сто.

— Я условно сказал.

Лейтенанты спустились по чердачной лестнице и попали на последний, двадцатый этаж здания. По нему уже ходили сотрудники, тянулся длинный коридор с дверями кабинетов. Понятно, что в штаб-квартире полиции случайных людей не было, каждый из встреченных Крисом и Ирвином имел звание, должность и личный идентификационный номер. То есть не обычные зеваки. Потому никто не стал задавать им лишних вопросов, но любопытные взгляды они ловили на себе постоянно. Весть о штурме Фабрики уже разнеслась по этим коридорам, даже локация базы перестала быть секретом, и всем было очевидно, откуда вернулись эти двое в пыльной форме.

Но человеческое любопытство непобедимо. В огромном светлом лифте напарники ехали со случайным коренастым капитаном-попутчиком, по виду явным представителем Департамента Тыла. Он-то и спросил вполголоса:

— Ну как всё прошло, ребята? Всех поймали?

Ирвин открыл было рот, но Крис сделал невероятно серьёзное лицо и холодно ответил:

— Это секретная информация, всё, что нужно, вы узнаете из новостей и внутренней рассылки.

Капитан округлил глаза и поспешно кивнул. Лифт как раз остановился на его этаже, и он быстро вышел, смешно семеня своими короткими ножками. Двери закрылись, и Ирвин прыснул:

— Секретная информация? Да все каналы уже вот в такую, — тут он развёл руки в стороны, — вот в такую трубу трубят о том, что случилось. А ещё через час начнут подробности обсасывать.

— Вот когда начнут, тогда и поговорим, — Крис сохранил нарочито-серьёзное лицо. — А пока секре-ет.

Лифт проехал их родной седьмой этаж, проехал и первый и устремился ещё ниже. Двадцать этажей полиции были видны лишь простым смертным, на самом деле штаб-квартира уходила в землю ещё на четыре этажа. Внизу располагались бомбоубежища, оружейная, тир и архив. Но так глубоко напарникам было не нужно: они вышли на минус первом этаже, где были хозяйственные помещения: раздевалки, душевые кабинки и даже небольшая сауна.

Шкафчики Криса и Ирвина располагались по соседству и мало напоминали раздевалку какого-нибудь завода. Это неудивительно: в них постоянно хранилась парадная, повседневная и штурмовая форма полицейского, тревожный чемоданчик и всё оружие, закреплённое за сотрудником. К примеру, у Ирвина была личная винтовка со встроенным передатчиком, тяжёлый двадцатиоднозарядный пистолет «Стерк» и лёгкий «повседневный» шестизарядный «Корт». А помимо всего этого, туда же убирались всякие личные вещи, вроде шампуня, мыла, дезодоранта, и гражданская одежда в рабочее время. Так что личный шкафчик сотрудника больше напоминал шифоньер: широкий, высокий, глубокий, двустворчатый. Правда, он был не деревянный, а металлический.

По желанию, сотрудники могли сдать оружие и в оружейную, но так делали, только когда было подозрение на неисправность или сбитый прицел. А вообще, там хранился только резерв и спецсредства на случай массовых волнений.

Освободив себя от штурмовой формы, друзья заняли соседние кабинки:

— Наконец-то душ! У меня эта пыль уже в лёгкие, наверное, попала. В рот-то точно! Как они там жили? — Крис включил сильную струю горячей воды и принялся энергично смывать с себя всё лишнее.

— Ко всему привыкаешь. Да и пыль-то больше мы подняли, тоже не забывай. Я не думаю, что там в обычное время бетонная крошка в воздухе летает.

ГЛАВА 4. НОВА.

Колониальная полиция весьма условно представляла себе внешность Астры Новы. Самая свежая её фотография была восьмилетней давности, она же была и последней: с тех пор девушка никогда не снималась специально, а на видеообращениях от Сопротивления её лицо было в маске. Честно говоря, Астре не хватало возможности взглянуть на себя два-три года назад, иметь общий портрет с дорогими людьми или просто полистать свой фотоальбом. Иногда так и подмывало сделать маленький снимок и тут же его удалить. Но… Такова была плата за безопасность: любое фото потенциально могло её выдать, и она не делала его принципиально.

Конечно, оставалась последняя крайность: ДНК-тест. И образцы её ДНК у полиции были, равно как и всех жителей всех колоний. Но чтобы сделать такой тест, нужен забор генетического материала (кровь, кожа или волосы), нужна лаборатория, нужно время. Уровень местных криминалистов был весьма невысок, тут вам не Континент. Так что генетические тесты делали в основном постфактум, для стопроцентного установления личности. А при объявлении в розыск руководствовались лишь приметами да фото.

За восемь лет лидер Сопротивления остригла волосы, сменила манеру одеваться, научилась использовать макияж так, чтобы каждый раз выглядеть чуть-чуть по-разному. И, конечно же, имела в кармане чистые документы. Правда, почти никак нельзя было замаскировать её небольшой рост. Но это спорная примета: мало ли коротышек на Шарре?

Единственным местом, где её гарантированно могли опознать, были базы повстанцев: вот там из маленьких хрупких девушек только она и была. Потому Астра всегда с большой осторожностью посещала Фабрику, Кречет и Призму, везде у неё был план отхода. Впрочем, Фабрики больше не было…

Сегодня у девушки было важное и опасное дело. Сумев сбежать с рассекреченной базы, она даже не думала появляться на двух других и залегла на дно. Долгие и томительные две недели прошли в одной из гостиниц Терраны, столицы и крупнейшего города Шарры. Всё это время девушка смотрела телевизор в номере и каждый день выходила гулять, отслеживая, нет ли за ней хвоста. Чудесное спасение лидера Сопротивления ей самой казалось каким-то неправдоподобным, потому она осторожничала больше обычного.

Но за эти две недели Астра не обнаружила ни намёка на слежку. По ночным улицам за ней не кралось ни одной тени, днём на неё буднично смотрели жители столицы, полиция, даже встретилось несколько агентов Комитета, которых она опознала по «Стеркам» в скрытой кобуре. Но никто не интересовался маленькой неприметной девушкой.

И вот вчера она пошла на первый решительный шаг: вышла на контакт со своими. Шаг был крайне рискованный: теоретически, всё это время за ней могли незримо наблюдать. Но лежать на дне дольше просто не было смысла. Вряд ли её противники работали настолько чисто, что не выдали себя за всё это время. Значит, пора вылезать из норы. Чтобы это сделать, Астра выбрала самый безопасный и надёжный путь — Ринга.

Ринг был куда более засекреченной и влиятельной личностью, нежели сама девушка. Этакий «серый кардинал» их движения. Если она частенько выступала с обращениями к народу Шарры, которые распространяли повстанцы, и была неким символом Сопротивления, то Ринг не появлялся никогда и нигде. Формально про него не было известно полиции, хотя почти наверняка какой-то информацией их противники располагали. И всё же Ринг старался не светиться без нужды. Он же отвечал за самое главное в их борьбе — за финансирование повстанцев. Откуда берутся деньги и какими путями попадают по назначению, девушка старалась не вникать. Революция — это всегда грязно. Однако пополнение фондов обычно происходило после очередного громкого ограбления банка или учреждения Метрополии. Все всё понимали, но вопросов не задавали.

Астра о Ринге тоже знала немного, но лучшей кандидатуры найти было трудно. Все эти две недели она обдумывала происшествие на Фабрике. Конечно же, первой её мыслью было, что её чудесное спасение — обыкновенная провокация и теперь полиция ждёт, когда она приведёт их в следующее логово повстанцев. Но поскольку и тени слежки обнаружено не было, девушка решила сделать следующий шаг. «Серый кардинал» был невероятно осторожен, имел связи в колониальной полиции и среди мелких уличных преступников. Если бы он что-то заподозрил, то не пошёл бы с ней на контакт, и это служило бы главным подтверждением того, что за ней всё же следят. Но.

Но Ринг откликнулся на её тайное послание, которое использовалось в экстренных случаях. И сейчас, сидя в кафе в самом центре Терраны, Астра уже видела сутулого и чуть неуклюжего мужчину, который приближался к её столику.

— Я могу присесть?

— Садитесь, — девушка указала рукой на пустой стул напротив. — Вы пришли, значит, мне нечего бояться?

Ринг присел и жестом подозвал официанта. Девушка молчала, пока он делал заказ. Но даже после того, как официант отошёл, Ринг не проронил ни слова. Астра тоже не собиралась говорить первой: она и так уже задала вопрос. Наконец, её собеседник не выдержал:

— Нет, всё в порядке. Хвоста за тобой нет. Всё чисто, и меня это пугает. Когда я узнал о штурме Фабрики, то был уверен, что мы больше не увидимся. Но вот ты здесь. Думаю, я имею право на какое-то объяснение.

— Имеете. Но я не знаю, что мне ответить.

Астра подробно рассказала всю историю её спасения. Она специально выбрала столик в углу, они сидели в удалении от основного зала, и лёгкое гудение вечернего кафе полностью скрывало их беседу от любопытных ушей. Конечно, их могли прослушивать более технологичными устройствами, но Астра знала, что любой конспирации есть предел. Это была её личная защита от паранойи — всему есть граница, в том числе мерам предосторожности.

Ринг слушал не перебивая. Когда она закончила, он спросил:

— Ты знаешь, как звали того штурмовика?

ГЛАВА 5. ВАЙОЛЕТ.

Дождь на Шарре почти всегда начинался внезапно. Поднимался сильный ветер, ясное небо моментально затягивало свинцовыми тучами и начинался настоящий ливень. Этому было какое-то научное объяснение, Ирвин даже читал про это, но потом забыл за ненужностью. Просто факт оставался фактом: колония была богата на ресурсы, но вот с климатом ей повезло куда меньше, чем континентальной Метрополии. Там погода была спокойней: если начинался дождь, то между первыми каплями и хорошим ливнем проходило не меньше получаса, их вода ни разу не замерзала, но и не прогревалась выше температуры человеческого тела, сильные ветры также не дули. Прямо не континент, а теплица. Островной Шарре о таком было только мечтать: колонию бросало то в жар, то в холод, на несколько месяцев побережье сковывало такими льдами, что вода промерзала на полметра вглубь, однако потом всё таяло, начинался сезон дождей, за ним — месяц изнуряющей жары, похолодание и всё по новой. В таких условиях с сельским хозяйством было трудно, сажали только самые стойкие культуры и выращивали животных. Остальные продукты получали с Континента, а занимались в основном добычей ресурсов, их переработкой и производством. Впрочем, как и все колонии.

В этот раз погода не изменила своему любимому сценарию: небо моментально затянуло свинцовыми тучами, и уже через минуту ливень был как из душа. Ирвин даже ему порадовался: настроение было подстать, сырое и тоскливое. Он любил прогуляться от штаба полиции до своей квартирки пешком, немного подумать о жизни и помолчать.

Трудно сказать что, но что-то подъедало молодого лейтенанта изнутри. Его жизнь вроде бы шла по плану. Понятное дело, что работа в колониальной полиции была далеко не сахаром, но она щедро оплачивалась и Ирвин принадлежал к той небольшой части населения Шарры, у кого были хоть какие-то перспективы. Уже это дорогого стоило, ведь все его сверстники из небольшого посёлка Рута отличались друг от друга только названием шахты или предприятия, где они трудились рядовыми сотрудниками. Ирвин же в свои двадцать девять лет уже умудрился получить офицерское звание.

Конечно, его успеху сильно помог случай. Восемь лет назад, когда на Шарре поднялся мятеж, тогда ещё молодой постовой Интерфер выбрал сторону Метрополии и не прогадал. Сейчас к этому можно относиться по-разному, но Ирвин никогда не жалел о своём выборе. Ни одна революция не принесла счастья, развитие общества идёт только путём эволюции. Потому тогда, восемь лет назад, когда всё только начиналось, он предупреждал бывших сослуживцев, что вооружённый мятеж — это не выход, он не поможет освободиться от гнёта Метрополии. Всё станет только хуже. Ему не верили и вежливо послали, мол, раз такой умный — иди на другую сторону и сражайся с нами. И не жалуйся, когда тебя будут судить за предательство Шарры.

Ирвин так и поступил. А дальше… Известная история: Метрополия оказалась сильнее, судили как раз мятежников, а ту маленькую толику полицейских, оставшихся верными своей присяге… Нет, их не осыпали золотом и званиями. Их просто оставили в обновлённой колониальной полиции. Заставили пройти переобучение в Метрополии, дали офицерские звания и напоминали об их происхождении при любом удобном случае. Ирвин всё никак не мог подобрать то слово, которое бы выражало отношение к ним. С одной стороны — постоянные подозрения, недопуск ко многим секретам и негласный надзор, который был установлен над «старой гвардией» с первых дней возвращения в ряды полиции. Со временем это ушло в прошлое. С другой, повышение в звании, надбавка за верность и бесплатное переобучение на офицера. Интерфер, к примеру, начиная с постового, и думать не думал, что окажется в погонах лейтенанта, не достигнув тридцати лет. Была ещё третья сторона, которая иногда сквозила в отношениях некоторых коллег: презрение. Как ни крути, большая часть старой полиции выступила против Метрополии. А «старая гвардия» предала своих коллег, переметнувшись на сторону более сильного противника. Где гарантия, что они не поступят так же ещё раз?

Словом, просто клубок противоречий, как и вся Шарра. В этой колонии вообще трудно найти хоть одну полярную вещь, всё тут серо и неоднозначно. Его наставник любил повторять фразу: «У монетки всегда есть две стороны, вопрос лишь в том, какой она выпала тебе сейчас». Кстати, наставника убили во время восстания. Он выступил не за тех.

Ирвин щёлкнул складным зонтиком, и над его головой раскрылся чёрный матерчатый купол. Если ветра не будет, то поможет остаться более-менее сухим. Да и дом уже совсем близко, однако Интерфер особо не торопился: за день он насиделся в светлом душном кабинете, и прогулка под освежающим дождём сейчас была кстати.

Итак, трудный выбор молодого лейтенанта был сделан много лет назад, и пока жизнь доказывала, что сделан он был верно. С каждым годом о мятеже вспоминали всё реже. Иногда даже казалось, что это всё было не здесь и не с ними. Впереди было будущее, будущее в составе Метрополии. Каким оно будет? На этот вопрос по-прежнему никто не мог ответить. Но Ирвин был уверен, что дальше будет только лучше. Тогда Шарра всё же удержалась и не свалилась в пропасть анархии, сейчас повстанцы уже не так сильны и колониальная полиция обязательно добьёт оставшихся. А раз сорвалась революция, значит, колония пойдёт по пути эволюции. На этом пути редко становится хуже. Во всяком случае, Интерфер в это верил.

От этих мыслей лейтенанта отвлекла грустная картинка. Внутри стеклянной остановки от дождя спряталась девушка. То ли у неё не было зонта, то ли она его просто не открыла. Судя по виду, на дождь она внимания не обращала. На лице застыло отрешённое выражение, по щекам текли слёзы. Притом это всё было как-то отдельно друг от друга: девушка вроде и не плакала, тем не менее было видно, что мыслями она сейчас где-то далеко от этого места.

Ирвин вздохнул. Нравится ему это или нет, но пройти мимо такой сцены сотруднику полиции нельзя: девушку могли ограбить, или она оказалась жертвой насилия. Да и чисто по-человечески надо хоть спросить, что произошло. Ирвин подошёл к остановке. Девушка его не заметила. Тогда лейтенант начал первым:

ГЛАВА 6. ПЕРВЫЙ ЗВОНОК.

Рекурента была столицей Шарры практически с самого основания колонии. Она располагалась в стратегическом месте — посередине всех рудников, на перекрёстке важнейших дорог. На её территории находились обогатительные и перерабатывающие заводы, куда свозили добытую руду, также в черте города располагался грузовой аэропорт, откуда переработанные ресурсы вывозились в Метрополию. Идеальная столица.

Правда, для жизни этот город был непригоден совершенно. За много десятилетий откачки нефти и руды, их обогащения и перегонки вокруг Рекуренты образовалась вымершая пустыня, выжженная соляной кислотой и загрязнённая метровой толщей выбросов. Сам город представлял собой набор хмурых серых зданий, занятых под заводы и фабрики.

Чуть в отдалении находился бывший жилой район, однако сейчас он был наполовину пуст. В Рекуренте жили вахтовым методом сменные рабочие производств и добычи, а также небольшая часть администрации и обслуживающего их персонала. Большая часть бюрократии давно переехала в Террану, а рабочие вне вахт жили в небольших посёлках по всей Шарре. Собственно, Террану в своё время строили с одной-единственной целью: вывезти людей из мёртвой промышленной зоны, чтобы хоть как-то снизить нереальный уровень смертности от выбросов. Оказалось, что построить чистую столицу дешевле, чем постоянно находить и обучать новый персонал взамен умершего.

Мера принесла желаемый результат, после появления Терраны продолжительность жизни среднего обитателя колонии выросла вдвое, с тридцати до шестидесяти лет. Потому символом новой столицы стал медицинский крест. Кто-то из лояльных Метрополии политиков подчёркивал это в своих выступлениях, вот, мол, смотрите, Континент заботится о нас, а не только качает ресурсы. О том, что в самой Метрополии средняя продолжительность жизни составляет девяносто лет при качестве на порядок лучше, скромно умалчивалось.

Астра родилась именно в Рекуренте, в одной из последних семей, которые ещё жили здесь на постоянку. Здесь же прошло её детство, омрачённое чередой болезней и аллергий. Пару раз она даже была при смерти, но что-то помогало выбраться. И каждый раз это были не врачи: уровень медицины в городе был крайне невысок. Возможно, потому она так и осталась хрупкой и маленькой. В итоге, когда девушке было тринадцать лет, их семье всё же дали жильё в Терране, но грязный город до сих пор был одним из самых сильных её воспоминаний.

Сегодня ей предстояло туда вернуться: через Рекуренту легче всего было попасть на самую маленькую и самую защищённую базу повстанцев — Кречет.

Самым простым способом пересечь рукотворную пустыню и попасть из новой столицы в старую был поезд. Он ехал семь часов с двумя небольшими остановками, именно так передвигалось абсолютное большинство людей. Собственно, поезд мог быть только пассажирским, грузы и почту возили по воздуху транспортными самолётами.

Астра не стала брать индивидуальное купе, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания проводников, ведь пассажир высшего класса получает перворазрядное обслуживание. А значит, велик шанс, что кто-нибудь из персонала железной дороги сможет её опознать.

Нет, она выбрала обычный мягкий вагон. Он представлял собой длинные ряды кресел, по два с каждой стороны, и широкий проход между ними. Современные поезда мало напоминали те сараи на железных колёсах, что возили шахтёров и нефтяников ещё пятьдесят лет назад. Сейчас они стали быстрыми, удобными и достаточно комфортабельными, что, впрочем, неудивительно. До того как попасть на Шарру, они ездили по Метрополии.

Вообще, трудно было не признать, что отношение к колониям сильно изменилось за последние полвека. Террана вполне могла сойти за одну из провинций своего доминиона, остальные посёлки также убирались, всячески облагораживались и содержались в порядке. Давно ушли в прошлое разбитые стёкла, горы мусора и тёмные улицы. Астра не могла назвать какую-то конкретную причину этих изменений. Тут был целый букет.

Разумеется, в первую очередь лодку раскачивали повстанцы своими призывами бороться против верховной власти. Метрополия была вынуждена задабривать жителей Шарры, всячески демонстрировать им, что они не рабы и совершенно не нужно устраивать какие-то революции: и так всё меняется в лучшую сторону.

Не меньший вклад вносил тот факт, что здоровые, сытые и более-менее довольные жизнью люди работали куда эффективней голодных и озлобленных рабов. Первой ласточкой этого курса стало строительство Терраны, и оно произвело такой мощный экономический эффект, что политика отношения к колониям была серьёзно пересмотрена. И всё же жители Шарры по-прежнему оставались рабами по своей сути. К примеру, они могли ездить в другие колонии, но не могли находиться там дольше тридцати дней без уважительной причины. Нужно было приглашение на работу, поступление в университет или государственная необходимость (ей пользовалась полиция). Что же касается самой Метрополии, то там жители колоний вообще не могли находиться без веских оснований.

При этом была удивительная лазейка в законе: если кому-либо удавалось прожить в Метрополии более пяти лет, то он автоматически становился её гражданином, независимо от того, легально он жил там эти годы или нет. При этом после пяти лет срок давности нарушения иммиграционного законодательства считался истёкшим и уголовное преследование к таким переселенцам не применялось. Естественно, в Метрополии постоянно находилась огромная масса искателей лучшей жизни. На них регулярно устраивали облавы, которые заканчивались массовыми депортациями и судами в родных колониях.

Сакральный смысл таких действий понимали не все, но Астра понимала. Жители Метрополии не собирались пачкать руки, подметая улицы или вывозя мусор, а нелегальные мигранты готовы были делать эту работу за копейки. Если же человек мог просуществовать на Континенте на нелегальном положении пять лет, не попасть в тюрьму или под депортацию, значит, в нём были какие-то незаурядные способности, которые могли пригодиться Метрополии. Такой вот искусственный естественный отбор.

ГЛАВА 7. ОБЫЧНАЯ ИСТОРИЯ.

— Моя история стара как мир, даже ещё древнее, — Альбина отхлебнула кофе из огромной чашки и вздохнула.

Они с Ирвином сидели в кафе «Дуал». Особенность этого заведения заключалась в том, что тут не было столиков, за которыми могли бы сидеть больше двух человек. Сами столы были круглые, и сдвинуть их вместе тоже было проблематично. В общем, «Дуал» предназначался для встреч вдвоём и только так. Хотя при желании можно было прийти сюда в одиночестве, но так обычно не поступали.

— Жить мы вместе не жили, и брак наш не зарегистрирован. Да и… какой это брак. Это я так, не отошла ещё, наверное. Просто мне нравилось называть его своим мужем… Сейчас-то я понимаю, как глупо всё это было.

— Ну почему же глупо? Скорее, преждевременно, — Ирвин сам чувствовал, что излишне осторожничает в выражениях, но второй раз спугнуть Альбину ему не хотелось. Получалось ещё глупее, как будто он под неё подстраивается. Впрочем, похоже, девушка уже решила не сбегать.

— Глупо, лейтенант Интерфер. Кстати, красиво звучит, у вас приятная фамилия. Вообще, вы выглядите именно так, как я себе представляю полицейского офицера… Только, наверное, я не думала, что он будет таким большим.

Ирвин пожал плечами и не стал комментировать. Сохранил внешнее спокойствие, хотя от комплимента у молодого человека аж уши покраснели. Ну да, служба в полиции накладывала отпечаток на внешность.

— Но я отвлеклась… В общем… В общем, всегда есть звонки, которые нельзя игнорировать. Никогда нельзя, понимаете? Вот я вам сейчас это расскажу, и вы скажете: «Какая глупая». И я так про себя могу сказать, глядя со стороны. А когда в этом всем соку варишься, оно ведь смотрится совершенно по-другому, понимаете?

Настроение и тон Альбины скакали волнообразно, она вроде успокаивалась и говорила спокойно, но периодически её накрывало эмоциями.

— Так вот. В моём случае маячок был. Серьёзный.

— Он любил свободные отношения и поглядывал по сторонам?

— Нет. Если бы. Даже такая дурочка, как я, поняла бы. А тут… Нет.

Ирвин был заинтригован историей.

— Так что же тогда?

— Бич процентов двадцати мужчин. Его мама. Точнее, не так, — тут девушка выпрямилась и сделала страшное лицо. — ЕГО мама. Я уже начала привыкать, что она лезет в нашу жизнь, когда и как захочет. И она считала, что я не пара её сыночку. То есть как не пара... Я родилась в Метрополии, как и они, но мой социальный статус, — тут девушка показала рукой над столом небольшое расстояние, — и их, — она задрала руку выше головы. — Происхождение, порода, деньги. Всё выше среднего.

— Я бы не сказал, что вы прям выглядите как бедняжка, — тактично заметил Ирвин.

— Ну и я не бедняжка. У меня есть работа, образование, всё такое. Но среднее, всё среднее. А они — далеко не такие. Я даже не понимаю, из-за чего мы сошлись. Хотя нет, теперь понимаю. Из-за его чувства протеста. У него оно такое… волнами, что ли. Он-то рогом упирается, пытается вырваться из-под гнёта своей мамы, но… но большую часть времени слушает её. Она тоже женщина неглупая, чего уж тут говорить. Тот год, что мы встречались, яма под меня копалась тихо и осторожно. Как я теперь понимаю… Да и всегда понимала, просто видеть не хотела. Вот, к примеру, приехали в гости к ним. Она прям вся такая со мной ласковая. Альбиночка, какие у вас красивые, тонкие музыкальные пальцы. Вы, случайно, не играете на рояле? Нет, я не играю, как-то не приходило в голову научиться. Не играете? Жаль, жаль, если бы вы были из аристократической семьи, вас бы обязательно научили.

Прям даже не знаешь, как реагировать. Вроде ж комплимент, а с подвохом. Начнёшь возмущаться — тебя же и засмеют, мол, как можно так реагировать на похвалу?

В общем. В общем, это была ситуация, когда она считала меня ему не ровней, но давала время погулять и побеситься. Пока мальчик молодой. И, проклятье… Обидно признавать, но тактика-то бронебойная: чем в лоб запрещать, показать, что ничего такого умопомрачительного в девушках попроще нет. Сладок запретный плод, а когда его не запрещают, то он… Ладно. Вот так мы с ним и жили какое-то время. А потом… А потом…

Тут девушка уставилась в одну точку и из её глаз вновь полились слёзы. При этом лицо оставалось таким же каменным.

— А потом… Я даже не думала, что так бывает.

Ирвин пил кофе маленькими глотками и слушал не перебивая, хотя очень хотелось поторопить рассказчицу. Уж больно интересно было.

— А потом он пригласил меня в кафе. Вот в такое же, ну только там много человек могло поместиться. Неделю назад. Пришли он, его мама и его невеста.

— Невеста? — Интерфер поперхнулся кофе.

— Невеста, — повторила Альбина. — Нет, ну красивая девушка, ничего не скажешь. Породистая. Благородных кровей, в Метрополии такое любят. Вы были в Метрополии?

— Я там четыре года учился. И я бы не сказал, что там важна какая-то чистокровность. Метрополией правят деньги, в меньшей мере связи. Кто богат и знает нужных людей — тот и на гребне. Я не встречал там такой щепетильности в вопросах родословной.

— Ну... Может, это мне сейчас мир видится таким полярным, я так-то раньше тоже на такое внимание не обращала. А его мама обращала. И невесту она ему подобрала подстать. С родословной, дочь людей с деньгами и связями. И поставила ему ультиматум… Либо они едут в Метрополию, играют там свадьбу и продолжают семейные дела, либо я, здесь, но он ей больше не сын. А куда он без неё?

— Он так боялся потерять наследство?

— Нет, скорее, он боялся остаться без её покровительства. И эта высокородная… жена его будущая, видно, из той же серии. Вот, собственно, и вся история. Они готовятся к свадьбе, а я хожу на работу, сплю, ем, а по вечерам слоняюсь по городу и реву. На следующей неделе поеду в другой город по работе. Наверное, там есть такие остановки, в которых я ещё не была.

ГЛАВА 8. ВЛАСТЬ КОНТИНЕНТА.

Два здоровых комитетчика, выкручивая руки пленному, затащили его в допросную комнату.

Дешанель молча показал на стул с высокой спинкой и ремнями на подлокотниках. Пленного усадили и надёжно прикрутили, хотя он изо всех сил пытался вырваться.

Стул стоял посереди абсолютно пустой комнаты без окон и дверей. Стены были окрашены в серый цвет, бледное освещение давала единственная лампочка под потолком.

Флёр Дешанель расположился у одной из стен лицом к пленному повстанцу и рассматривал его. При этом лицо полковника не выражало ни единой эмоции. В отличие от своих коллег, он был в строгом деловом костюме, единственное, что его выдавало, — зажим для галстука с гербом Метрополии.

Повстанец чувствовал, что это не будет обычным допросом, он прекрасно знал, кто перед ним стоит, и готовился к худшему. Это был худощавый молодой человек, лысый, с глубоко посаженными глазами и застывшей ненавистью на лице. Неудивительно, что он пошёл в наступление первым:

— Я так понимаю, допрашивать меня будут недолго? Честно признаться, я очень устал, полковник Дешанель, и хотел бы поспать.

Флёр приподнял правую бровь и спросил:

— С чего вы решили, что допрос будет недолгим?

— Полковник, вам же явно не двадцать лет, а стул в этой комнате есть только у меня. Долго ли вы на ногах-то?

Дешанель пожал плечами и достал из кармана какую-то коробочку:

— Я готов допрашивать вас хоть сутки. Но вы правы, я попросил бы себе хоть какую-нибудь табуреточку. Как видите, мистер Леру, её нет. Значит, мне нужно поторопиться. Вас же зовут Пьер Леру, не так ли?

Пленный особо не удивился, что его личность уже раскрыта:

— Допустим, я Пьер Леру. Даже больше вам скажу, не допустим, а так и есть. Хотите, даже расскажу несколько фактов из своей биографии?

— А я смотрю, разговор у нас неожиданно клеится. Что ж, мистер Леру, я весь внимание.

— Я родился в поселении Миранда, колония Шарра. Мне двадцать три года.

Флёр кивнул и жестом показал Пьеру продолжать.

— Мои родители работали на медной фабрике, той самой медной фабрике, где меня задержали в момент штурма... Я даже не знаю, сколько времени прошло с тех пор.

— Две недели, — учтиво подсказал Дешанель.

— Две… погодите, как две недели? Две недели?

— Две недели.

— Ну допустим. Моя мать умерла, когда мне было тринадцать, что-то с лёгкими. На Фабрике плавили медь, а когда плавится медь, выделяется большое количество соляной кислоты. Вы знаете?

— Нет, вот вы уже рассказали мне что-то новое. Видите, это не так сложно.

Пьер с ухмылкой посмотрел на Дешанеля, ожидая увидеть хоть тень издёвки. Но тот оставался непроницаем. Как будто ему и правда интересно было, как выплавляется медь.

— После её смерти я, отец, брат и моя младшая сестра получили крошечную подачку от Метрополии.

— Наверное, вы про пенсию?

— Называйте, как хотите. Может, я бы даже сказал вам за неё спасибо. Вырос и пошёл работать на шахту или на другую Фабрику, нашу-то закрыли вскоре после смерти мамы.

— Но?..

— Но. Вы знаете, что случилось с моей младшей сестрой?

— Во время мятежа, восемь лет назад, её, четырнадцатилетнюю девочку, изнасиловали и убили. Насколько я знаю, это сделала группа мятежников прямо в штабе колониальной полиции, — Дешанель оставался непроницаем. — Это ужасная трагедия, и я вам искренне сочувствую. И мне тем более непонятно, как после такого вы пошли в это, как вы его называете, Сопротивление.

Глаза Пьера налились кровью, и он попытался рвануть со своего места, но ремни только впились ему в предплечья и запястья.

— Ложь! Вы отлично знаете, что ложь! Её изнасиловали, жестоко изнасиловали. Отец рассказал как-то, когда выпил, он был на опознании тела. Во все места. А в конце на спине поставили клеймо! Герб Метрополии! Это, по-вашему, сделали мятежники?

— По мне, так ни частям армии Континента, ни той части полиции, что осталась верна Метрополии, было не до жестоких изнасилований. И, поверьте, мы не звери. У нас есть смертная казнь, тюремное заключение. Но вот клеймения в арсенале наших наказаний нет уже очень давно. Тем более, массового изнасилования. Штаб полиции на тот момент был занят мятежниками, что там творилось потом, детально устанавливало следствие.

Пьер горько усмехнулся и опустился обратно:

— Нам говорили то же. Только мы оба знаем, что это неправда. Метрополия всегда была очень изобретательна в отношениях с колониями. В самую гущу мятежников запустили несколько диверсионных групп, которые отлавливали детей и делали с ними примерно то же, что с нашей Жюстин. Тогда это было что-то вроде послания мятежникам и тем, кто их поддерживал: не прекратите бунт, это случится и с вашими детьми. После разгрома всё на самих же мятежников и свалили.

Дешанель пожал плечами:

— Я был тут восемь лет назад, от начала и до конца. Ничего подобного не было, уверяю вас. Было много пьяных и ошалевших от вседозволенности людей. Анархия выпускает на волю худшие человеческие качества. Потому я борюсь с ней всеми силами.

— Но что-то тех уродов вы найти не смогли. А я смог! Слышите, нашёл двоих! Они спокойно жили, причём в Терране. Никогда не были осуждены. Я втёрся к ним в доверие, и мне удалось разговорить их. Не просто так, разумеется, пришлось купить им выпить. Не раз пришлось. И они рассказали, сначала первый, потом второй, один в один! Они уже давно не виделись, я отлавливал их по очереди, и оба раза история была одинаковая. Они делали это на деньги Метрополии.

Дешанель почувствовал, что ноги начинают уставать, и решил немного размяться, потому неспешно двинулся вокруг стула:

— Вот бы вам и насторожиться, мистер Леру. Столько лет прошло, а истории одинаковы, как по нотам. Редко коллективная память бывает так точна. Впрочем, я вряд ли посажу в вашей душе зёрна сомнения, я это вижу. Вы верите в свою правду, что ж, это ваше право. Меня интересует другое.

ГЛАВА 9. КРЕЧЕТ.

Кречет всегда был самой маленькой базой повстанцев, так что его Астра ненавидела меньше остальных. Но сама идея собрать несколько сотен бойцов Сопротивления в ограниченном пространстве и надеяться, что про это не пронюхает полиция, — авантюра похлеще покушения на президента Метрополии. И всё же такие базы существовали. Не от хорошей жизни, конечно. На них находились в основном те, кто уже попал в чёрные списки полиции и числился в колониальном розыске. Жить в городах и селениях таким бойцам было небезопасно. На базе же они имели крышу над головой, еду, возможность тренироваться и общаться с единомышленниками.

Руководство Сопротивления отлично понимало все риски, которые несут подобные базы, потому их число строго ограничивалось тремя. И каждая принципиально отличалась от двух других.

Фабрика была оборудована в стволе заброшенной шахты, с воздуха не просматривалась вообще, с земли вход на её территорию также было ещё поискать. Не спасло.

Кречет, напротив, ни от кого не скрывался, представлял собой небольшое поселение с заводиком в центре. Из заводских труб постоянно струился лёгкий дымок, в поселении бурлила жизнь. Несколько улиц из одно— и двухэтажных домишек, администрация, магазин — всё как полагается. Только вот этого поселения до недавнего времени не было ни на одной карте. И странного заводика с дымящимися трубами было не найти в реестрах колонии. Городок-призрак.

Не так давно Рингу удалось внести его в официальную статистику. Кречету придумали название Лемниската, поместили на его эмблему горизонтальную восьмёрку и даже заводик умудрились подчинить империи местного рудного миллиардера Энгельберта Томили. Каким образом Ринг всё это провернул, оставалось загадкой, но база получила официальный статус и внешне вела понятную обыденную жизнь. Но это внешне. На самом деле все, кто жил на территории Кречета-Лемнискаты, состояли в Сопротивлении. Это была единственная из баз, где, не таясь, могли жить семьями, там даже были дети. Представить себе такое на душной подземной Фабрике было сложно.

И всё-таки Астра не чувствовала себя в безопасности даже здесь. Пользуясь своей свободой передвижения, она старалась появляться на повстанческих базах исключительно по необходимости, сама же предпочитала жить в Терране, Руте или каком-нибудь из поселений, у очередного сторонника их дела.

Но сейчас обстоятельства вынудили её приехать в Кречет. Самое главное дело, которое предстояло сделать, — доказать, что Астра Нова жива. За то время, что она залегла на дно, появилась масса слухов и домыслов, которые колониальные власти активно подогревали. Коротко, смысл их сводился к тому, что хотя тела девушки на Фабрике и не нашли, но она мертва и Сопротивление лишилось одного из своих самых харизматичных лидеров.

Перво-наперво показать, что это не так, надо было своим. Потом записать видеообращение, и уже вся колония узнает, что Астра Нова по-прежнему не даст спокойно спать Метрополии.

Ну и, разумеется, на разгром Фабрики должен быть дан какой-то ответ. Какой именно, предстояло обсудить на общей встрече. Тоже здесь, на Кречете.

Ринг подкинул Астре пару мыслей, каким должен быть ответ Сопротивления, но сам, как обычно, не поехал. Куча повстанцев в розыске на ограниченной территории — в таком месте ноги Ринга не будет никогда. Разве что в крайнем случае.

Астра хорошо помнила первую встречу с Рингом. Она тогда жила в Терране и уже года два как вступила в Сопротивление. Посодействовала её подруга по кличке Крыса.

Правда, серьёзных задач у неё не было, так, шпионить по городу, наблюдать за постовыми, быть индикатором настроений молодёжи. И вот, в один прекрасный момент, ей передали, что с ней хочет встретиться важный человек. Она не знала о Ринге вообще, потому крайне удивилась. Они встретились в одном из кафе. Так же сидели в уголке и пили кофе. Ринг долго болтал ни о чём (совсем не в его стиле), расспрашивал Астру о её жизни. И потом прозвучало оно. Предложение.

— Мисс Нова, я... мы все хотим от вас... хотим, чтобы ваша революционная борьба вышла совсем на другой уровень.

— Что-что? — Астра ничего не поняла, но внутри всё сжалось. Уж не хочет ли он ей предложить работу вроде той, которой занимается Крыса?

Ринг примирительно поднял руку:

— Я уверен, что моё предложение вам понравится. Видите ли... Все мы, Сопротивление, все, кто ему сочувствуют, хотим лишь одного. Независимости и благополучия для Шарры. К сожалению, не все это понимают. Метрополия пытается выставить нас головорезами, которые устроят хаос, как только придут к власти.

Астра кивнула. От Континентальной пропаганды и правда иногда закладывало уши.

— Я хочу, — продолжил Ринг и тут же поправился: — Мы все хотим, чтобы нас не боялись обычные люди. Те, ради кого мы сражаемся.

— И как этого добиться?

Казначей улыбнулся и демонстративно оглядел Астру, ту её часть, что выглядывала из-за стола:

— Есть несколько способов, и все мы попробуем. Но вам, мисс Нова, я хочу предложить стать одним из наших лидеров.

— Что? — Астра поперхнулась кофе. Она была даже не в боевой бригаде, мелкая-мелкая сошка. Если бы не знакомство с Крысой, её не факт что вообще бы взяли в повстанцы.

Ринг спокойно дал ей прокашляться и продолжил:

— План в следующем. Вы становитесь нашим номинальным лидером. Подчеркну, номинальным. Вы сможете участвовать в круглом столе руководителей, сможете продвигать свои идеи и решения. Время покажет, насколько они окажутся дельными, возможно, постепенно ваши позиции укрепятся. Я даже уверен, что так произойдёт. Но пока мы берём вас не за это. Вашей главной задачей будут обращения от имени Сопротивления к народу и Метрополии. Во время революции, несколько лет назад, мы перегнули палку. Сопротивление боятся. А вы, Астра, внушаете доверие. Я уверен, что если вы станете нашим... я бы назвал это пресс-секретарь, Карет настаивает на определении «говорящая голова», но давайте привыкать. Если вы станете одним из лидеров, доверие к нашему движению многократно возрастёт. Вы не тот человек, которого будут бояться, но тот, кому будут сочувствовать.