Сырок I

01 Сырок

Сканер с пятнадцатой попытки всё-таки считал мелкий QR-код с глянцевой обёртки последнего сырка, отправленного в пакет. Всё ещё чертыхаясь на гения, прилепившего его рядом с основным штрих-кодом, мешавшим аппарату сработать, Рома приложил карту к терминалу.

Народу было много, и парень буквально ощущал жар между лопатками — испепеляющий взгляд какой-то тётки, шумно вздыхавшей у него за спиной, пока он возился со сканером.

— Молодой человек, ну сколько уже можно, ну? — противный голос идеально соответствовал ситуации.

Будто ей принципиально было стоять именно у этого терминала.

Окинув её чуть осуждающим взглядом, Роман вообразил, как она стоит в очереди на кассу. Вписывалась туда органично — наверное, из-за её кислой мины сканер и глючил. В её тележке было с горкой — не на один пакет. Будто бы закупилась на неделю вперёд на целую семью.

«А может быть, она спешит домой, где её ждут дети?»

— И… извините, пожалуйста, — чувствуя себя теперь ещё и виноватым, пробормотал парень.

Занял тут аппарат со своей ерундой...

Терминал обрабатывал запрос чуть дольше обычного, и в голове промелькнуло: «Сейчас ещё и денег не хватит. Вот будет умора», — но, к счастью, на счёте что-то ещё оставалось.

Дождавшись надписи «Спасибо за покупку» на маленьком экране, Рома спешно подхватил пакет и направился к выходу из зоны самообслуживания.

У дверей он чуть улыбнулся, кивнул сотруднице супермаркета — той, чья миссия была спасать людей от залипающих агрегатов, — перекинул пакет в другую руку и поторопился к выходу.

Сегодня был его день рождения, и нужно было шевелиться, ведь второй пары рук на кухне ему больше не видать. Вечером ожидались друзья, которым Рома пообещал приготовить свою фирменную квадратную пиццу. А это означало возню с тестом. Он только надеялся, что пронизывающий взгляд той женщины не дожёг ему ауру к чёртовой матери — а то тесто, не дай бог, не поднимется.

Сквозь прозрачные двери он заметил на улице сухонькую бабушку, виновато выставившую ладонь, как волнорез — идущий навстречу людскому потоку. В её облике было что-то, от чего по коже пробежал холодок. Он представил себя частью этого потока, равнодушно проходящего мимо.

Нет… по крайней мере, не в собственный день рождения.

Рома замер и оглянулся. Позади были банкоматы. К удивлению, зелёного не оказалось — плюнул и снял пятьсот рублей в синем. С комиссией, но пусть. Сам он наличкой вообще не пользовался, но сейчас отчего-то захотелось поступить именно так.

Не отводя от неё глаз, Рома двинулся в её направлении.

Несмотря на яркое солнце и, казалось, излишнюю для августа жару, бабушка была в старом пальто — словно с возрастом в ней поселился холод. Тот самый, что приходит в дом, когда некому больше разжигать очаг.

Когда-то и его очаг так же угаснет — ведь сегодня он стал ещё старше.

Рома поёжился, отогнав мысль. С пакетом в одной руке и купюрой в другой он бодро зашагал к старушке, стараясь не думать о том, как жалко его дар смотрится на фоне сегодняшних цен.

Хоть на хлеб с колбасой хватить должно.

А до аванса — ещё неделя. Надо было самому как-то дотянуть: ипотека и кредит на ремонт стабильно и ощутимо выедали солидную часть зарплаты.

На самом подходе к старушке чувствовался какой-то невидимый барьер безразличия. Люди начинали обходить её загодя — так, что даже на рок-концерте она обеспечила бы себе личное пространство.

Рома подошёл к бабульке, которая, казалось, никого не замечала, и неуверенно протянул купюру:

— Вот, бабушка, возьмите, пожалуйста.

Смотрящая в пол, словно дремлющая старушка — её рука оказалась как лёд, Рома ощутил холод, когда передавал пятисотку — вдруг вздёрнула голову и уставилась на него.

— Ты! — прохрипела она, хватая его пятерню неожиданно крепко.

Лёд обжёг руку, словно вливаясь внутрь. Рома дёрнулся, но старушка будто приросла к нему, что-то бормоча и глядя белыми глазами, в которых вспыхнули голубые искры. Он дёрнул рукой изо всех сил, но вырваться не смог. Её хватка была железной, а взгляд — безумным, парализующим.

«Что за на…»

Испарина покрыла лоб, тут же остывая.

«Помогите!» — мысленно заорал парень, не понимая, почему никто не реагирует на творящуюся средь бела дня чертовщину. Он же видел людей, входящих и выходящих из торгового центра! А они — будто его нет. Да и он сам хорош: не мог заорать, захваченный какой-то бабкой с безумными глазами и хваткой Скалы Джонсона.

— Ч-что… — прошептал он, выдохнув облако пара, глядя на старуху, как кролик на удава.

От её взгляда внутри всё замерзало, мурашки бегали без остановки.

«Люди, эй!» — он видел, как за ней, словно крылья, разворачивалось сияющее марево: два крыла, переплетение цветовых линий, вспышек, оттенков, которых Рома даже не знал, как назвать. — «Неужели вы не ви…»

Мысль он не успел закончить. Старуха резко дёрнула его, увлекая за собой в сияющий провал. Ноги оторвались от земли, и он утонул в свете.

***

В стремительном потоке чистой энергии, в который его затянуло, Рома внезапно перестал ощущать тот жуткий мороз — потому что вообще перестал что-либо чувствовать. Ни тела, ни звуков, ни пространства вокруг. Открыть глаза и оглядеться было невозможно: всё заливал слепящий свет, настолько яркий, что не было ни единой точки, за которую можно было бы зацепиться взглядом.

Ощущение было такое, будто он долго сидел в кромешной темноте, а потом его внезапно выкинули на солнце в разгар полуденного зноя — но солнце было не одно, а пять, или того больше.

И было ещё что-то. Присутствие. Чьё-то. Величественное, тяжёлое, давящее. Словно огромный и древний камень, что висел над ним, готовый упасть в любую секунду.

«Ты», — услышал он голос. Женский, но не до конца. Он звучал, будто сплетённый из далёкого эха и воя зимнего ветра, гуляющего по бескрайним ледяным равнинам. — «Я нашла тебя».

02 Выбор

— Слушай меня, — голос полярного ветра, пробрал до костей и без того оцепеневшего от ужаса Рому, переставшего ощущать своё тело. Из за паралича перед этим проявлением всех его кошмаров, секунду назад явившимся из под земли, он не мог ни шевелиться, ни думать. Только ощущение лёгкости в спине и ногах, да выжатые насухо надпочечники. Вот всё, что он ощущал в тот момент.

Тварь, которую будто бы выключили, замерла в нескольких дециметрах от его лица. Он немигающе разглядывал чудовищное нагромождение чёрных глянцевых глаз и пасть, которая почти впилась в его тело.

Даже сочащийся из жал яд застыл в воздухе. Как и Рома, не способный отвести взор от хитинового кошмара.

— Слушай внимательно, дитя, — вновь шептала голос Илиссар.

— Я слышу, — на одном выдохе прошептал Роман.

Он не мог пошевелиться, пока смотрел на чудовище, которое не приснилось бы ему ни в одном кошмаре. Такой ужас он сам никогда не смог бы вообразить. Даже во сне.

Это реально.

— Мои силы почти на исходе. Всё, что я могла дать, — дала. Ты должен научиться пользоваться тем, что сокрыто в тебе.

Нужно было как-то отползти, но для этого надо было оторвать взгляд от охотника.

«Соберись!»

— Что… что это такое?

— Это момент выбора, — ответил ветер.

— ВОТ ЭТО?!

— Решай, дитя. Я не могу долго удерживать время.

— А ты могла дать мне выбор дома?! Например, там, у магазина, нет?!

Парень всё быстрее перебирал ногами, отползая от адской сколопендры.

— Если ты не согласен, то мне придётся искать другого. Всё закончится быстро — ты даже не успеешь почувствовать.

— СТОЙ!!! — голос сорвался на фальцет, — Что там ещё в вариантах?!

— Исполни то, для чего ты был выбран. Верни меня в Орум — и я верну тебя домой, — её голос прозвучал чуть мечтательно.

«Домой? Значит…»

— Да, это возможно. Но только если ты выполнишь то, что необходимо, — ответил голос.

Отдалившись настолько, что он мог видеть хоть что-то, кроме ужасающих острых лап и этих чёрных бездушных глаз, Рома встал на ноги и быстро оглянулся. Креа и Зэйн застыли у «тачек», с оружием наперевес, где из под земли выбрались две таких же твари.

— Быстрее, Дитя! — не унималась Илиссар.

Бежать было некуда.

— Что я должен сделать? — глядя на чудовище перед ним, сказал Рома, отступая назад. Если время и правда замерло, то зверюга не узнает, что его уже нет на месте.

И это даст секунду?

Две?

— Сними девять печатей…

«Да твою же…Серьёзно?!»

— Пробуди Девять Дремлющих и призови их к Сердцу Тьмы. Тогда я смогу вернуться, и твоя задача будет исполнена.

— Можно конкретнее, или хотя бы карту, или… куда тут квесты записываются? — отступая, Рома прикинул, что забираться на камень смысла не было — ведь охотник сможет добраться до него и там. Высота глыбы была не такой уж большой, чтобы сколопендра не забралась. Прятаться там имело смысл пока тварь не знала, что он вообще существует.

Молчание.

Внезапно возникло ощущение, что не стоит так разговаривать с той, кто может тормозить время, и Рома, вскинув ладони, проговорил:

— Ладно, да, я понял. Дремлющие Сердце тьмы, разбудить, понятно. Как мне сейчас выжить? Я не смогу пробудить Дремлющих, если меня сожрут.

— Используй силу, — на выдохе, словно с вожделением, прошептал голос.

— Какую силу?

— Мою. Я дала тебе всё, но открываться она будет со временем — иначе ты не выдержишь. Я покажу, — ответил ветер, и всё отмерло. Так внезапно, что Рома отскочил ещё дальше от неожиданности, с вновь нахлынувшим на него ужасом, от которого даже голова закружилась.

«Всё, хана…»

Тварь рухнула прямо в ту точку, где был Рома, и, обнаружив там пустоту, мгновенно поняв, что там не было жертвы, бросилась на него.

«Вот, дитя», — услышал он шелест вьюги.

Внутри вспыхнуло пламя, но не жаркое, а обжигающе стылое, рвущееся наружу. Его сердце будто бы покрылось инеем, а кожа ощутила уколы ледяной воды.

Чувствуешь? Выпускай.

Рома выпустил — сам не понимая как, не понимая что. Но выпустил. Больше ничего не оставалось, ведь охотник уже почти настиг его.

Пространство застыло опять: лишь искорки застигнутых в воздухе микрокапель замерли на секунду, когда температура на мгновение опустилась много ниже нуля.

Рома выдохнул облачко пара и будто увидел себя со стороны. Точнее, со всех сторон сразу. Точнее он видел во все стороны, будто был вне тела. Он ощущал всё внутри… внутри этого холода.

Он сам, на мгновение, стал холодом.

Охотник, застывший в последнем торжествующем рывке, прям в воздухе обратился льдом. Замёрз он мгновенно, не успев потерять все импульсы и внутренние моторики. Его туша не выдержала инерции и сломалась, обратившись грудой замёрзших обломков — мелким бордовым крошевом, утопившим его стопы.

Вот и всё, Дитя. Пользуйся.

— Э, к-куда?

Прощай.

— ГРЭНЧ, ТЫ ВИДЕЛА ЭТО?! — раздалось из-за спины.

Рома дёрнулся и обернулся. Потирающий руку Зэйн тяжело смотрел на парня. Его, покрытый инеем Царь-Меч валялся у его ног, а Креа удивлённо оглядывала замороженное кровавое месиво, в которое превратились две другие твари, лежавшие бесформенной мёрзлой кучей на оледеневшем гравии. Взгляд её, наконец, устремился на Рому — и, как ему показалось, что там было не восхищение. Отвращение застыло в её глазах.

***

— Стой, подожди, — Рома, подняв обе руки, скосил глаза на лезвие глефы, зависшее в нескольких миллиметрах от его носа, — я НЕ ВЕСТНИК СМЕРТИ И НЕ ДЕМОН.

— Ты вызвал хлад, — прошипела Креа, чьего лица он не видел, ведь весь фокус был на блестящем клинке, чуть покачивающемся перед его носом.

— Малышка, ну подожди, — послышался голос Зэйна. — Сырок положил трёх охотников. Какая к грэнчу разница, что он там вызвал, а?

03 Привал

Наступила ночь. Рома снова лежал, но уже на чём-то мягком. Значит, Креа, недовольно бурчавшая где-то за спиной, не вышвырнула его со скалы. Помимо её бурчания был слышен треск костра. Пахло чем-то вкусным. Вот, что его пробудило. Глаза открывать не хотелось, чтобы не увидеть случайно её недовольное лицо.

— …а теперь с нас вычтут ещё и просрочку.

— Тс-с-с. Да брось, всё равно уже не успели, — ответил на бурчание Зэйн. — Чего шуметь-то? Зато втроём будем зарабатывать больше.

— Ты… ты всерьёз собираешься его оставить?! — зашипела Креа.

Стало обидно, но Рома думал больше о том, как ему дико хотелось есть. Немного поборовшись с собой, он проиграл и осторожно приоткрыл один глаз, чтобы разведать обстановку. Разведка показала, что его устроили на какой-то тонкой и неожиданно мягкой лежанке. Он лежал на боку, спиной к ребятам и костру.

Было удобно, да и вид чужого неба поражал. Кольцо, которое днём казалось бледным, ночью просто сияло — словно река света, текущая по небосводу.

«А они ведь, наверное, не подозревают о том, насколько это красиво», — пронеслось в голове в ответ на очередное недовольное шипение Креи.

— Всё, хватит. Не хочешь с ним возиться — не возись. Он способный, справится, — оборвал её тираду, в которую Рома не вслушивался, чтобы не расстраиваться, Зэйн. — Только не ори на него. И так много свалилось на пацана.

— Извините меня, — негромко сказал Рома, глядя на чужие звёзды, не оборачиваясь.

— О, Сырок, — тут же ответил Зэйн, будто ждал, что тот подаст голос. — Давно проснулся?

— Нет, но… простите меня, — громче повторил он. — Я не хотел вас так обременять.

— Э? Ты завязывай, слыш… — пробурчал здоровяк. Чуть помолчав, он добавил с лёгкой укоризной: — И на Крею не обижайся. Она девка отличная, только упёртая, как грэнч.

Рома чуть улыбнулся, представив её выражение лица в тот момент.

Несмотря на то, что он пролежал на камнях много времени, лежанка дала телу не затечь и он ощущал, что даже поясница не была против такого места для ночлега. Дома он всегда страдал, если спал не на своём матраце, подолгу разминаясь, если случилось заночевать где-то вне дома. Может дело было в самой подстилке, на которую его положили? Ведь, судя по ощущениям, она была не толще чем фитнес-коврик, который пылился у него под диваном совершенно бесполезный и забытый. Никогда бы он не дал такого ощущения отдыха и расслабленности, как эта лежанка.

По вытянутой руке что-то пробежало, и Рома, скинув с себя накидку, которой его укрыл, видимо, Зэйн, мгновенно вскочил на ноги, стряхивая с себя то, что, как он понял, имело количество лап, превышающее допустимый предел. Будучи заядлым арахнофобом и всё-что-может-укусить-фобом, он стал бить по одежде ладонями. Казалось, что по всему телу бегали бесчисленные хитиновые лапки.

— Бр-р-р-р-аааа, что это там?! — подскочил он к костру.

Да, он оказался прав. У него ничего не болело, да и мобильность была такая, будто он не спал, а занимался йогой всё это время. Но всё тело нещадно зудело.

— Ты чего? — Зэйн застыл с миской в руках и уставился на него.

— Там что-то проползло по мне! Оно на мне?! — пытаясь заглянуть за спину, выпалил Рома.

Креа заржала, глядя на его пляски в свете костра.

— Да нет там ничего, уймись, — скользнув по нему взглядом, проворчал Зэйн.

— Но там что-то ползает! Точно на мне его нет?!

Креа повалилась на бок, сотрясаясь от смеха, а Зэйн, шумно вздохнув, поставил миску, пошарил глазами вокруг, встал, прошёл несколько шагов и наклонился.

— Вот это, что ли? — вернулся к костру он с извивающейся сегментированной тварью, с отвратительными шипами с одной стороны и клацающими жвалами с другой.

В длину, по меркам Ромы, она была больше двадцати сантиметров, а вид просто внушал ужас. Первобытный, парализующий — словно у кролика перед удавом. Одна мысль, что оно там ползало по нему, пока он спал, вызвала приступ паники и, внезапно, тошноты. Наверное, от жуткого голода, сводящего желудок.

— У… убери это!

— Да она не страшная, — вытянул руку Зэйн.

Тварь стала извиваться ещё сильнее и даже издавать отвратительные трескучие звуки, когда Зэйн подошёл к костру ближе. Лапы её мельтешили, пытаясь нащупать опору, а Рома отступал от здоровяка, не спуская глаз с кошмарной многоножки, пытающейся вырваться из крепкой хватки и, возможно, прыгнуть на него, чтобы вцепиться ему в лицо.

— Оглянись, там ещё две, — вскинул подбородок в направлении темноты за спиной Ромы.

Тот заорал и бросился к костру, чуть не опрокинув тарелку Зэйна. Креа уже не смеялась, а лежала, икая и чуть подёргиваясь.

Зэйн осторожно опустил тварюгу на землю и, хлопнув её по панцирю, сказал: — Беги, маленький грэнч.

Инсектоид, так же истерично стрекоча, скрылся в темноте.

— Это ночнёвки, — возвращаясь к огню, почтительно произнёс Зэйн. — Они хорошие. Они охотятся на маленьких охотников, потому, считай, наши друзья. Жаль, что они всех их переловить не могут…

Роме, от увиденного, хотелось чесаться. Всему. Целиком. Он старался унять эти порывы, но пока плохо получалось.

— Кстати, — продолжал Зэйн, — чтоб ты в следующий раз не орал так… Раз ночнёвки тут — значит, охотничков тут нет, и можно спать спокойно. Вот были бы тут охотнички…

— …что было бы? Они разве не под землёй живут? — передёрнул плечами Рома, вспоминая тех сороконожек.

— А ты, кстати, чего так букашку испугался-то? Ты же там трёх охотников одним махом убил… — прищурился Зэйн.

— Да там я испугаться не успел. И понять. Что там с охотничками, рассказывай?

Креа, кряхтя, усаживалась на своё место и, вытирая слёзы, понизив голос. Её улыбка вдруг стала холодной и острой. — Это большие и взрослые охотники уходят под землю, а маленькие — везде тут. Ползают по скалам в поисках добычи. Стайками. Когда находят — сжирают до костей, пока та спит.

В глазах её отражались языки пламени, делая взгляд всё более зловещим.