Там, где холод и ветер (книга 1)

Пролог

Ирина Северная

«Там, где холод и ветер»

Книга 1

От автора: Это - новая, доработанная редакция романа. Есть изменения.

История для тех, кому нравится читать про любовь, и кто находит в этом прекрасном чувстве много мистики и волшебства. Муза витала, нашептывая слова о вере в чудеса, верную, преданную дружбу и любовь, красивых и благородных мужчин, прекрасных и бесстрашных женщин.

Вдохновение черпалось в кельтской мифологии. На достоверность описаний мест действия и прочих специфических моментов не претендую.

Пролог

«...что не только мы тело,

Но и летунья душа, которая может… укрыться...»

Овидий

Когда-то...

Туман плотный и влажный. Он заполнил лес, опутал стволы деревьев, спрятал густые кроны. Ничего не разглядеть ни под ногами, ни вокруг. 

Ветра нет, и стоит такая тишина, что слышно, как шепчет о чем-то неподвижная листва. Быть может, это сам Цернун* подсказывает невидимый путь. Тайную стезю, которая откроется только горячему сердцу и холодному рассудку. 

"Перед тем как ступить на неведомую дорогу, ты нанесешь себе рану, чтобы кровь вытекала не быстро, но и не медленно. Окропи свой путь влагой жизни, воин. Это первое условие нашей сделки и первая жертва твоему желанию ". 

Истекающее кровью тело стремительно слабеет, но движется вперед, подчиняясь несгибаемой воле. Он идет, не ощущая времени, не чувствуя боли и страха. 

Его вечный удел - служить, сражаться и побеждать. Его кожа - доспехи. Руки даны ему для того, чтобы держать оружие и убивать. Глаза - для того, чтобы не дать врагу укрыться, уши - чтобы слышать вопли и хрипы умирающих. 

Он веками жил по однажды установленным правилам и не ведал сомнений. 

Но отныне, равновесие, в котором он пребывал с момента  появления на свет, нарушено. Он утратил веру в свое предназначение. 

Пошел против всего, чему служил до сих пор. 

Истоптав тысячи дорог, он споткнулся на ровном пути. Встретил ту, что, сама того не ведая, показала ему иную, неизвестную до сих пор сторону существования, пробудила любовь в окаменевшем сердце, нежностью и доверием опалила холодную душу. 

Она поселилась в дневных думах и ночных сновидениях. Овладела желаниями его тела, которое отныне нуждалось только в ней. 

...Их первая встреча словно удар молнии. Один ее взгляд - и доспехи, в которых он существовал, разрушены. 

Он пришел к ручью, протекавшему через залитый солнцем луг, чтобы смыть кровь и набрать чистой воды. Неподалеку  только что отгремела битва. За полосой деревьев вместо продолжения цветущей мирной долины теперь раскинулось поле брани - вытоптанное, залитое кровью и усыпанное телами павших. Сейчас там пировали вороны, верные спутники его госпожи - богини войны, Неистовой Бадб. Сама богиня всегда оставалась наблюдать за своими любимицами, с жадностью внимая последним отголоскам сражения, звучавшим в ликующих криках черных птиц. 

Часто сама превращалась в ворону и участвовала в кровавом пиршестве, яростно разрывая тела погибших воинов клювом и когтями. 

Здесь, у ручья было тихо. Сюда не доносились грубые торжествующие вопли птиц. 

Девушка сидела под дикой яблоней. Бело-розовые цветы облетали, роняя лепестки на ее русые волосы, распущенные по плечам, осыпались на нежно-голубое лейне***. 

Цветущее дерево и дева под ним. Воин замер. 

Мир и покой. Светлый блик безмятежности во мраке его существования. Потребность защищать, а не нападать. Давать жизнь, а не убивать. 

Опасный, искушающий, одновременно терпкий и сладкий привкус неведомой свободы после тысячелетнего рабства... 

Почему все это он ощутил именно сейчас, глядя на  девушку? 

Ответ на  вопрос был очевиден, но верить в него воин не имел права. 

Она увидела его и вскочила на ноги, испуганно прижав руки к груди. Отступила, но не убежала.

Он не двигался с места, пожирая девушку взглядом, она рассматривала его, и страх в ее глазах сменился удивлением, затем интересом.

-Ты ранен? -  спросила она и робко шагнула вперед. 

Нежный голос дуновением весеннего ветра коснулся слуха, мгновенно облегчил боль от ран, заглушил стоны умирающих и звон оружия, еще звучащие в голове. Заставил сердце сладко замереть, что оказалось мучительней любой физической боли, потому что он не знал, как с этим справляться. 

- Да, - ответил воин, имея в виду свой покой и своё сердце, а вовсе не раны, полученные в бою. 

Их разделяла сверкающая в лучах солнца лента ручья. Вода звенела нежной музыкой, вторя мирной тишине. 

- Кто ранил тебя? 

"Ты", - едва не сорвалось с его губ. 

- О них уже не стоит тревожиться, - грубо отрезал он. - Они получили свое. 

"Уходи...Не смотри на меня так..." - стонами раздавалось в голове. 

Незнакомка вздрогнула, нахмурилась, но глаз не отвела. И в ее взгляде не было страха или осуждения. 

- Откуда ты? - спросила она. 

- Ниоткуда. И отовсюду. 

- Так не бывает. - Красавица произнесла это горячо и убежденно и сделала еще один шаг навстречу. 

- Не бывает, - согласился он. - Но так есть. У меня нет родины, нет дома. 

- Так не должно быть, - уверенно заявила она. - Ты есть, ты ранен. Ты испытываешь боль и твои раны нужно перевязать... 

Глава 1

Нас с тобой будут помнить долго, 

Забываться мы будем трудно. 

По утюженной глади шелка 

Как песчинки скользят секунды. 

Мы разрушили все границы, 

Все плотины земных артерий, 

Мы с тобой будем многим сниться, 

Тем, кто в нас никогда не верил. 

Автор - Маслянская Екатерина (Дарин)

Глава 1

Наши дни

Оставшиеся полтора часа пути меня бесило абсолютно все.

Слишком долгая дорога и чересчур медленная скорость, радиостанция, которую слушал водитель автобуса, книга, в которой я не могла понять ни строчки. И особенно сидевший рядом со мной мужик, от которого воняло так, словно он простирнул свою куртку в масле из-под уличной еды.

Попутчик читал замусоленный журнал столетней давности, слюнявил пальцы, с шумным шуршанием перелистывал страницы, хмыкал, что-то бормотал.

Меня просто заклинило на соседе, и я закипала все сильнее, наблюдая боковым зрением, как мужик сотый раз подносит длинные узловатые пальцы с нечистыми ногтями ко рту, облизывает бледные подушечки и перелистывает мятую страницу.

Громко вздохнув, в напрасной надежде, что сосед примет мой страдальческий вздох на свой счет, я сдалась - откинула голову на подголовник и закрыла глаза.

Не дура, понимаю – дело не в случайном попутчике, а во мне самой.

Оставалось около получаса пути, и я, наконец, сойду на станции родного города, который покидала когда-то с твердым намерением не возвращаться.

Большие города ждут нас с нетерпением, чтобы немедленно кинуть к нашим ногам все земные блага.

Девять лет назад я уехала в столицу учиться. Там же вышла замуж. Мы с мужем поселились в скромной квартирке и воплотили в реальность нашу совместную задумку – создали небольшую фирму по грузоперевозкам. По мере получения стабильного дохода и углубления в премудрости транспортной логистики рос наш банковский счет и уверенность в завтрашнем дне. Мы расширили бизнес, арендовали офис, купили новую квартиру в хорошем районе и смогли позволить себе еще множество самых приятных вещей. Например, завести малыша.

Все шло прекрасно, пока нас не затянуло в бездонную черную дыру.

Моя беременность окончилась трагедией, мы с мужем не сумели утешить друг друга, и общее горе от потери ребенка не сблизило, а отдалило нас.

Не дав прийти в себя, судьба подкинула новое испытание: по вине одного из водителей пропал ценный груз, и мы оказались в огромных долгах и проблемах с законом. Из проблем с законом выпутались с помощью хороших адвокатов, а в долгах увязли еще больше после оплаты юридических услуг. Мы продали квартиру и подали на развод, поняв, что стали чужими людьми.

И вот мне двадцать семь, я чувствую себя так, словно прожила сто сумбурных жизней, безвозвратно устала, и никогда ничего больше не захочу. Возвращаюсь в город, в котором родилась и выросла, в пустую квартиру, оставшуюся от бабушки.

Родители мои, помотавшись по свету из-за работы отца, теперь жили на континенте и возвращаться не планировали. Перед моим отъездом в столицу они продали наш таунхаус и отдали большую часть денег мне. На них я жила, училась, выходила замуж, начинала бизнес вместе с мужем. Теперь у меня не осталось ничего – ни мужа, ни денег, ни работы, ни иллюзий.

Маме и папе известны далеко не всех мои проблемы, и в ближайшее время я не собираюсь их ни во что посвящать, по крайней мере, пока не устроюсь и не обрету хоть какую-то уверенность в своем будущем.

А в городе детства меня ждали лишь двое друзей.

Патрицию я знала со школы. С ней можно пооткровенничать, получить в лоб щедрую порцию здравых соображений и не жалеть, что доверилась. А можно просто напиться и поржать, болтая о всякой ерунде ночь напролет.

Подруга замужем за симпатичным и простодушным учителем физкультуры. Они поженились после трех недель знакомства и, несмотря на сложный нрав Пэтти, жили на удивление мирно и дружно, потому что Колин оказался необычайно терпеливым, заботливым и искренне считал капризы жены естественной составляющей их брака.

Как-то под парами алкоголя Пэтти назвала супруга «непроходимым тупицей» и призналась, что не собирается заводить с ним детей. Колина я знала не очень хорошо, но точно могу сказать, что тупицей он не был. Если только тупостью не считать его бесконечное терпение и беззаветную любовь к жене.

- Зачем ты вообще вышла за него замуж?! - Откровение подруги вызвало у меня оторопь.

- Ну, знаешь… Он любит меня. А если не можешь осчастливить себя, осчастливь другого.

Я так и не поняла, шутит она или нет. И в чем тут счастье.

Брайан - второй человек, оставшийся в моей жизни неизменной величиной. Он старше меня на два года, друг детства, живший по соседству. С ним я дни напролет носилась по улицам и дворам, сбивая коленки. Однажды мы заигрались и убежали туда, где начинались бесконечные долины, покрытые сочной травой и кукушкиным цветом, а у подножья отвесных скал плескался океан. Мы и не заметили, как стемнело, а городок наш остался далеко позади.

Глава 2

Глава 2

Неделя пролетела, как один день.

Я отмыла и отчистила долго пустовавшую квартиру. Пришли ящики с книгами и прочим барахлом, но распаковывать их я не стала. Скоро, возможно, мне придется убраться отсюда, прихватив с собой пожитки, а то и всю видавшую виды обстановку: старый, но удобный диван, потертое кожаное кресло, кофейный столик и огромный, потемневший от времени, антикварный буфет, вмещавший в свои безразмерные недра из натурального дерева невероятное количество вещей. В детстве, гостя у бабушки, я обожала прятаться в этом украшенном резьбой монстре и часами сидела внутри, разглядывая при свете фонарика старые альбомы с фотографиями, открытками и вырезками из газет и журналов.

В спальне стояла большая старая кровать с высоким изголовьем, круглый прикроватный столик и комод с перекошенными, застревающими ящиками. Полежав на кровати и вдохнув странный, печальный запах, исходящий от старых вещей, я устроила себе ложе на диване в гостиной.

Все в этой просторной квартире с большими арочными окнами я помнила с детства: высокие потолки с лепниной и прекрасный дубовый паркет, который так берегла бабушка, не позволяя никому «шаркать ногами». Сейчас же я ощущала не ностальгию, а отстраненность, словно время исказило бережно хранимые впечатления, забрав все приятное и дорогое сердцу. Не означало ли это, что я смогу расстаться с недвижимостью без особого сожаления? Надеюсь, хотя и сознаю, насколько это малодушно.

Пока квартира пустовала, я могла позволить себе оплачивать ее содержание за год вперед. Теперь же доставшемуся по наследству жилью требовался ремонт, проживание здесь стало для меня не выходом, а сложной задачей, а решение о продаже не равнялось решению моих проблем. Но влезать в новые долги на неопределенный срок я больше не хотела.

Бабулина квартира располагалась в одном из лучших районов тауна. Из окон видны парк и центральная площадь с ратушей, а чуть дальше - гавань с пестрыми яхтами и катерами. Прекрасно сохранившийся, капитальный дом построен в начале двадцатого столетия, и жилье здесь стоило приличные деньги. Но не настолько приличные, чтобы продажа квартиры и покупка жилища поскромнее дали возможность жить припеваючи в статусе беззаботного рантье.

Хорошо, когда есть выбор. Продавать или сдавать. Главное, бездомной бродягой не останусь, и у меня появится хоть какой-то резерв денег и времени.

Самое мерзкое - не все долги уплачены после того, как мы с огромным трудом выпутались из истории с пропажей груза. Проблема продолжала нависать на горизонте мрачной тучей, и меня до оцепенения пугала мысль, что можно лишиться квартиры, ничего не получив взамен.

…Новый, изумрудно-зеленый чайник, подаренный мне Патрицией в день приезда, закипел на плите, и свистел пронзительно, заглушая и метущиеся в голове мысли, и гудки заходящих в гавань пароходов.

Я заварила чай, устроилась в кресле у окна гостиной. Звонок в дверь отвлек от созерцания, и я пошла открывать, догадываясь, какого непрошеного гостя увижу на пороге.

- Пришел вызволить тебя из добровольного заточения. Выволоку за шиворот, если будешь сопротивляться, - заявил Брайан.

- Сопротивляться не стану, только переоденусь быстренько. А ты пока проходи и посмотри в отмытые окна – за ними светлый день, а не вечные сумерки, как казалось еще вчера из-за слоя городской грязи.

Под аккомпанемент водопроводных труб, гудящих, как волынки на параде в день Святого Патрика, я торопливо окатила себя едва теплым душем, оделась, заплела косу и явилась в гостиную.

- Можем идти.

- Город действительно посветлел и ожил. Но не из-за отмытых окон, а потому, что здесь снова живешь ты, - стоящий у окна Брайан повернулся ко мне.

- Я всегда своим присутствием озаряю все вокруг, - согласилась в тон ему, без тени кокетства и намека на улыбку. – Пойдем уже, а?

- Комплименты не любишь по-прежнему, - хмыкнул Брайан. - И отбиваешь охоту говорить их тебе.

- Так и не трать напрасно красноречие, - отозвалась я, закрывая дверь.

- Но доводить тебя комплиментами я, пожалуй, продолжу, - заявил друг, спускаясь по лестнице. - Ты такая забавная, когда злишься.

В нашей дружеской, глупой пикировке проскакивало что-то, к чему я не была готова.

...Мы посидели в пабе, съели по порции бекона с тушеной капустой и выпили по паре бокалов пива. Меня развезло, и я силилась не заснуть, уронив голову на стол. Брайан с интересом наблюдал за моими попытками справиться с накатившей усталостью, приумноженной хмельным напитком.

- Отвезти тебя домой?

- Нет, - я зевнула, прикрывая рот рукой. - Давай лучше прогуляемся.

Удивительной синевы и прозрачности вечер походил на темно-лазурную вуаль, наброшенную на город. Вдоль мощеных брусчаткой тротуаров зажглись фонари, звуки дневной суеты поутихли, и улицы погрузились в уютную безмятежность.

«Не такая уж я здесь и чужая, и не совсем потерянная», - подумалось мне.

Брайан взял меня за руку и мы, как давным-давно в детстве, пошли по узкой улочке. Туман в голове потихоньку рассеялся, я перестала зевать и почувствовала себя вполне бодрой, чтобы продолжить прогулку, не думая с тоской о том, что вынуждена скоро вернуться в пахнущую прошлым квартиру.

Глава 3

Глава 3

- Приехали, - голос Брайана донесся до меня как сквозь вату.

Я уплыла из действительности, погрузилась в мысли, загипнотизированная мелькающими за окном видами, и очнулась, когда машина остановилась.

Неширокая улица, узкие тротуары, ряды плотно льнувших друг к другу строений - жилые дома, магазинчики, кафе. Дома постарей, поновей, аккуратные, отделанные камнем и цветной штукатуркой, подкрашенные, любовно обновленные, с газончиками, надежными крышами, разноцветными дверями и ставнями.

Редкие прохожие не спешили. Я представила себя, неторопливо идущую в местную лавочку за пучком сельдерея и буханкой свежего хлеба. Каждый встречный приветственно кивает, задает какие-то вопросы, и я любезно отвечаю. Здесь все знают друг друга и рано или поздно мне тоже придется познакомиться с местными жителями. Меня передернуло. Я не мизантроп, просто предпочитала существовать не в таком тесном добрососедстве.

Тряхнув головой, шумно выдохнула, открыла дверцу машины, но выходить не спешила.

- Дом где-то здесь, - Брайан стоял, опираясь на открытую дверцу автомобиля, и оглядывался вокруг. – Пойдем, поищем? – Он мотнул головой туда, где дорога с крупнозернистым покрытием плавно взбиралась вверх.

- Поищем, иначе зачем было сюда приезжать.

- Я уже решил, что ты передумала.

- С чего бы?

- Смотришь так, словно в кроличью нору провалилась.

Я фыркнула, решительно вышла из машины и захлопнула дверцу. После теплого салона сразу стало зябко: гулявший здесь резвый ветерок мгновенно пробрался под одежду. Передернув плечами, я застегнула куртку до самого подбородка.

- Замерзла? – спросил Брайан.

- Свежо здесь, - пробормотала, сомневаясь, что дрожь вызвана только весенним ветерком.

- Ты, подруга, совсем отвыкла от здешней жизни. Забыла, какие бывают ветра? Надень мой свитер, – и он стал стягивать крутку.

- Не придумывай! - запротестовала я. – Это все контраст температур, сейчас адаптируюсь.

- Садись в машину, а я узнаю, где находится дом, и мы туда доедем.

Я снова ответила отказом и засунула руки в карманы куртки, пытаясь согреть заледеневшие пальцы.

 Брай прав - я отвыкла от прежней жизни и не хочу привыкать заново. Планировала идти только вперед, а пришлось возвращаться назад и вовсе не победителем.

- Лучше оставим машину здесь, пройдемся, осмотримся, я подвигаюсь и согреюсь, - заявила бодро.

Но на самом деле меня охватил нервный озноб, и я едва не скулила от внезапно накативших тоскливый ощущений.

- Пошли, малокровная. Надо же так посинеть от весеннего ветерка, - Брайан обнял меня и крепко притиснул к себе.

Мы шли по главной улице, которую пересекали улочки поуже с уходящими вдаль аккуратными заборчиками, палисадниками и прочими прелестными внешними атрибутами жизни в пригороде. Я – городской житель, и никогда не понимала всего этого застывшего вне времени очарования пасторали.

- Куда мы так уверенно шагаем? – мощное объятие Брайана привело меня в норму – согрело и успокоило.

- Осматриваемся, знакомимся с местностью, - отозвался друг, - загляни в бумажку с адресом, уточни номер дома.

Идущая навстречу молодая женщина с малышом охотно объяснила нам, как добраться до коттеджа Уолша. Мы добрели почти до конца улочки, минуя ряды домов с ухоженными цветниками и газонами, но ничего похожего на коттедж Уолша, по крайней мере, такой, каким его описала местная жительница, не увидели.

- Не вижу ни одного дома с узорчатым коньком крыши и сильно заросший зеленью, - оглянулась я по сторонам. - Вообще-то, зелени с избытком хватает у каждого.

- Я тоже не вижу, но это не значит, что такого здесь нет, - разумно заметил Брайан.

У одного из домов крупная дама что-то рассматривала и перебирала в лежащем на газончике пластиковом пакете, и Брайан решительно направился к ней, таща за собой и меня.

Корпулентная леди словно сошла с иллюстрации к лимерику* Эдварда Лира:

«Жила-была дама приятная,

На вид совершенно квадратная.

Кто бы с ней ни встречался,

От души восхищался:

«До чего ж эта дама приятная!»

Брайан любезно поздоровался с ней и спросил, как найти коттедж Уолшей.

«Дама приятная» оторвалась от своего занятия, выпрямилась, всматриваясь в нас. В руках, одетых в цветастые садовые перчатки, она держала пучок какой-то рассады.

- Пройдите до конца улицы и поверните налево, - слегка церемонно сообщила леди. - Двигайтесь, пока не увидите по правую руку роскошные заросли ежевики и коттедж из желтого камня. Это и есть домик Уолшей. Он приметный, вы его ни за что не пропустите, - дама закивала в подтверждении своих слов, а мы поблагодарили ее и двинулись дальше.

Мое воображение нарисовало сказочную картинку – облицованный солнечным камнем домик с карамельно-коричневой черепичной крышей, украшенной короной резного конька, белые переплеты окон в обрамлении ажурных листьев хмеля. В таком я, пожалуй, смогла бы пожить. Недолго. Просто чтобы ощутить прелесть загородного образа жизни.

Глава 4

Глава 4

Мы ехали по дороге, петляющей среди холмов и долин.

Дверь коттеджа запер Брайан и уже в машине отдал мне ключи. Верну их хозяину и забуду обо всем.

Возникший в памяти образ Уолша вдруг воспротивился тому, чтобы быть легко забытым. На краткий миг он стал некой мыслеформой, обладающей всеми качествами живого прообраза. Сохраняя неприветливый, отстраненный вид, Уолш бесцеремонно вторгся в мое сознание, настойчиво напомнив о себе.

Стремясь выветрить из головы непрошеные мысли, я опустила стекло в машине и высунула голову наружу, придерживая заплетенные в косу волосы.

Ветер разогнал тучи, и по высокому голубому небу плыли сейчас легкие хлопья облаков. От остро-свежего воздуха начала кружиться голова, но я все продолжала наслаждаться ощущениями неожиданной легкости, почти эйфории, словно что-то, тяготившее меня, вдруг взял, да и развеял прохладный весенний ветер.

Вскоре в воздухе явственней почувствовался солоноватый аромат моря, и Брайан свернул с дороги, ведя машину прямо по поросшему яркой, сочной травой лугу, плоскому, как столешница и обширному, как Изумрудная страна. Мы подъезжали к месту, куда когда-то в детстве сбежали вместе с Брайаном. Здесь равнина заползала на ровный утес, с которого открывался фантастический вид на океан.

Брайан затормозил, мы вышли из машины, не спеша приблизились к месту, где кончалась земля.

- Как же здесь здо-о-орово, - выдохнула я.

Края утеса отвесно уходили вниз, туда, где бушевали волны, разбиваясь о камни. Еще пара шагов вперед – и можно упасть, но почему-то это совсем не пугало. Наоборот, сейчас, как и в детстве, возникло ощущение не падения, а полета: вверх, вверх, туда, где ветер подхватит и понесет вперед, в череде медленно плывущих белых облаков.

Друг встал рядом и взял меня за руку, легко пожимая мои холодные от волнения пальцы. Так мы стояли и тогда, много лет назад.

- Я сюда пару раз и дочку привозил, - сказал Брайан.

Ветер взъерошил его русые волосы, сдул с широкого чистого лба челку. Брайан улыбнулся, блеснули белые зубы, и открытое лицо друга будто засветилось изнутри. И я ответила взглядом на взгляд, улыбкой на улыбку.

- Спасибо, что привез сюда. Очень вовремя, - добавила, глядя, как далеко внизу волны разбивались о камни на мириады искрящихся на солнце брызг.

- Не понравился дом?  

- Господи! Нет!

- А мне домишко показался, м-м… интересным. Тебе бы он подошел.

- Подошел?  Это не туфли, которые поносил и выбросил. Это дом, в котором, возможно, придется провести всю жизнь. И, быть может, не только мне, но и моим детям и внукам. А я для них такого не желаю.

Мне не хотелось сейчас говорить ни о чем, что напоминало бы о моих проблемах.

- Слушай, мы приехали на пикник? Вот и давай делать все, что положено делать на пикниках. Я набрала еды. Может, перекусим? Надеюсь, нас не сдует.

У налетавшего порывами ветра не было конкретного направления, он резко менял курс резвого полета и то кидался в лицо прохладной волной, сбивая дыхание, то вдруг налетал сбоку или сзади. Неистовый, сумасшедший и в то же время озорной и бесшабашный танец.

- Не сдует, - Брайан открыл багажник машины, - все предусмотрено.

Он достал два легких складных стула с матерчатыми сиденьями. Разложил и установил их так, что металлические ножки вошли в почву до ограничителей, похожих на маленькие зонтики.

Мы уселись, разместив сумки с едой между нами на земле. Некоторое время молча жевали сэндвичи Брайана, мой салат и печенье, и смотрели на простиравшийся перед нами океанский простор.

В какой-то момент стало слишком очевидно, что молчание затянулось. Я вытерла салфеткой рот, скомкала ее, бросила в мешок для мусора.

- Еще год назад даже представить не могла, что когда-нибудь снова попаду на этот утес. Что вообще вернусь в наш город, - я бросила взгляд на жующего Брайана, - и вот сижу здесь и у меня стойкое ощущение, что никогда никуда не уезжала, а все, что со мной случилось за эти годы, было каким-то видением, как «привет» из параллельной реальности. Ненормально, правда? – усмехнулась невесело.

- Как по мне, - отозвался Брайан, - так вполне естественная защитная реакция чуткого организма на нежелательные, резкие перемены. Чего тут ненормального?

- Чуткого организма? - я криво улыбнулась. – Звучит даже красиво.

Брайан торопливо и шумно сглотнул недожеванный кусок сэндвича, запил его содовой из банки, отряхнул руки и, откашлявшись, заявил:

- А почему бы тебе и правда не переехать в тот домик? Мне он понравился, так и представляю тебя там, в гостиной у камина.

- Умеешь ты пошутить, Брай! – беззлобно воскликнула я, нервно рассмеявшись. – Тетушку помнишь, которая нам дорогу подсказала? Попади я туда, стану такой же «дамой приятной». Ко мне прирастут садовые перчатки и улыбка до ушей. Степфордская жена.

- И чего в этом такого уж плохого? - пожал плечами Брай, невинно распахивая глаза. – Будешь вся такая мягонькая, довольная и спокойная копаться в палисаднике с утра до вечера.

Глава 5

Глава 5

Голову дико распирало изнутри. Еще немного, и череп лопнет, как перезрелая тыква, уже слышался треск костей.

Морщась, Кейран медленно повернулся на бок. В висках запульсировало, словно включился обратный отсчет до взрыва мозга. Надо встать и пойти в ванную. Срочно принять пару таблеток от похмелья.

Шумные тусовки – не для него. Кейран как мог изворачивался, стараясь не посещать многолюдные вечеринки после официальных мероприятий, но на этот раз избежать не удалось.

На столичной* выставке современных молодых фотохудожников вчера был его день. Получив персональную порцию чествований и заслуженных восторгов, произнеся краткий благодарственной спич и символически пригубив шампанское, Уолш надеялся незаметно улизнуть. В ответ на настойчивое приглашение продолжить празднество в одном из ночных клубов попытался отшутиться. И отговорка почти сработала, но вдруг в толпе посетителей галереи он увидел женщину с длинными темными волосами.

Откуда она взялась? Фотограф невольно подался вперед, не сводя глаз с длинноволосой брюнетки.

Она рассматривала работы, медленно переходя от одной к другой. Залы галереи с белыми стенами вдруг исчезли, превратившись в пронизанный потоками солнечного света лес. Кейран услышал пение птиц, уловил дуновение ветра, доносившего запахи трав и цветов...

Женщина повернулась, и он увидел ее профиль.

Уолш моргнул, будто выходя из транса, и перевел дух.

Не она. У этой волосы короче, другого оттенка, и... Словом, это не она. Да и какого черта?!

В один глоток осушил бокал с шампанским и потянулся за другим, вместе с облегчением испытав непонятное разочарование.

А дальше они оказались в клубе. Он смутно помнил, как присел за барную стойку, попросил порцию виски безо льда и выпил, отстраненно наблюдая, как Шона танцует в кругу знакомых и шлет ему манящие улыбки. Он улыбался в ответ  и порцию за порцией опрокидывал в себя алкоголь. В голове гремела музыка, а перед глазами мельтешили огни лазерного шоу.

Зато навязчивый образ окончательно испарился.

...Кейран медленно сел и спустил ноги с кровати. Обхватив голову руками, посидел немного без движения. Кривясь от пульсирующей в висках боли, повернулся и посмотрел через плечо на Шону.  Она безмятежно спала, ровно и спокойно дыша. Белоснежная простыня сбилась, приоткрыв обнаженные груди, небольшие и упругие, с бледно-розовыми сосками.

Созерцание прелестей Шоны воодушевило подняться на ноги и доплестись до ванной комнаты. В дорожном несессере подруги, стоящем на столешнице раковины, нашелся только аспирин, две таблетки которого были торопливо и жадно проглочены и запиты отдающей железом водой из-под крана.

Кейран почистил зубы, долго плескал в лицо пригоршни холодной воды, пока не почувствовал, что пульсирующие приступы головной боли и тошнота стали утихать. Поразмыслив, а не принять ли душ, решил, что на такой подвиг пока не готов.

В спальне просторного номера сквозь щель в задернутых шторах пробивался яркий солнечный свет. Сколько сейчас времени? На два часа у него запланирован визит в редакцию крупного журнала, с которым фотограф давно и успешно сотрудничал.

Часы на дисплее айфона показывали одиннадцать двадцать, значит выспаться уже не удастся, но поваляться еще можно.

Кейран лег и долго рассматривал спящую Шону. Она – его равновесие. Он протянул руку, осторожно убрал упавший на лицо девушки золотистый локон. Кончики пальцев обрисовали контур округлого подбородка, проследовали к шее, погладили ключицу, скользнули по груди, невесомо задев сосок. Шона вздохнула, просыпаясь, с ленивой грацией развернулась к Кейрану. На мгновение прильнула к нему гибким, теплым телом и встала с кровати.

- Я сейчас... - прошептала и обнаженная пошла в ванную, сонно бормоча на ходу. - Во рту словно поганки выросли после вчерашнего…

Подперев голову рукой, Кейран проводил Шону взглядом. Потом откинулся на подушку и прикрыл глаза, чувствуя, как зарождается в нем жаркая волна отчаянного, нетерпеливого желания. Он будто вечность голодал и никак не мог насытиться. Оставшееся в их распоряжении время Кейран ласкал стройное, ухоженное тело Шоны, пытаясь забыться в привычных, знакомых ощущениях их близости.

Они встречались больше трех лет. Шона стала его музой, хоть и позировала на снимках лишь дважды.

Обворожительная блондинка с совершенной фигурой не имела отношения к модельному бизнесу и вообще была далека от всей этой индустрии и от публичности. Но природа наделила ее привлекательной внешностью и редкой фотогеничностью, что сыграло свою роль в карьере Кейрана.

Однажды на улице он сделал снимок Шоны, выделив красавицу из толпы людей. Девушка шла по своим делам, не подозревая, что оказалась под прицелом фотокамеры. Кейран подошел к ней и, извинившись, признался, что невольно стал папарацци, незаметно и без разрешения украв у незнакомки ее образ. Шона выслушала фотографа и попросила показать снимки. Так они стали встречаться.

Второй раз Кейран снимал Шону во время их короткого отпуска в конце зимы.  Получились стильные фотографии – хрупкая фигурка девушки на безлюдном пляже, на фоне низкого неба, хмурых океанских волн, мокрого песка и потемневших от влаги деревянных столов для пикника.

Глава 6

Глава 6

Когда я снова открыла глаза, за окном была уже ночь.

На стене танцевали тени деревьев. Свет фонаря проникал сквозь ветви, создавая причудливо сплетенное кружево. Или паутину.

Включенный телевизор тупо бубнил и мельтешил чем-то на экране. Надо встать, размять затекшее тело, прислушаться к потребностям организма. Я взяла телефон, прочитала два сообщения от Брайана: «Позвони, когда отдохнешь» и «Как ты там? Позвони в любое время». Звонить не стану до утра. Пусть выспится, он со мной навозился.

Я слезла с дивана и побрела в ванную. Несмотря на слабость, мне заметно полегчало: голова уже не кружилась, хотя еще пошатывало, словно я двигалась по вагону стремительно несущегося поезда.

Не без опасения, что могу рухнуть в ванной, я все же с наслаждением приняла душ. Натянула чистую футболку и отправилась на кухню, подчиняясь не столько чувству голода, сколько необходимости бросить что-нибудь в желудок, ведь последний раз я ела позавчера днем на пикнике.

Полочки старого холодильника стараниями Пэтти выглядели как реклама продуктов для здорового образа жизни: йогурты, сыр, хумус, свежие фрукты и овощи. Все разложено, согласно товарному соседству, красиво и аккуратно. Я отрезала кусочек сыра, отщипнула веточку винограда, поставила новый зеленый чайник на плиту и уселась за стол.

Вскоре чайник разразился разбойничьим свистом. Я поднялась, чтобы достать чашку и чайный пакетик. Босые ноги коснулись керамических плит пола, а показалось, что я погрузила их в снег. Но холодно стало не только подошвам: ноги по щиколотки окунулись во что-то ледяное, словно в лужу талой воды.

Так. Спокойно. Это просто сквозняк. Где-то открылось окно, и ночной ветер гулял по полу, а у меня нервишки шалят, и я воспринимаю все слишком утрированно.

Сделала шаг к плите, выключила конфорку, заткнув вопящий чайник, и снова потянулась за чашкой. В этот миг светильник на потолке вдруг погас, смолкло размеренное урчание холодильника. В квартире стало тихо и темно.

Я метнулась к выключателю - свет не зажегся, а опутавший ноги холод стал подниматься выше, скользя по коже ледяной змеей. Вся в мурашками от страха, я поспешила в гостиную, на ходу хлопнула по выключателю в коридоре, и убедилась, что света нет и там.

Заскочила в комнату и словно нырнула в бассейн с чернилами.

Квартира выходила окнами на освещенную фонарями улицу. Но сейчас темнота черным дымом заполняла помещение, поглощая проникавший снаружи свет. Я видела окно и горящие за ним фонари, но они никак не влияли на уровень освещенности в квартире, словно стекло и пейзаж за ним были лишь декорацией.

Липкий комок страха заворочался в животе. Темнота и страх парализовали меня, отключили способность ориентироваться в знакомом помещении. В этот самый миг за спиной что-то проскользнуло, неспешно, плавно, как змея в воде, задев распущенные волосы, еще влажные после душа. И я, подавившись застрявшим в горле криком, услышала:

- «Найди меня…»

Как дуновение ветра, как выдох.

Звуки с улицы? Слуховая галлюцинация или просто игра не в меру разыгравшегося воображения? Вместе с призрачными словами снова, как накануне, лица коснулось легкое движение воздуха, донесшего запахи травы, леса, земли и чего-то еще, тревожного, грубого, опасного. Так, наверное, пахнет раскаленный в битве, покрытый кровью металл. Я не могла знать наверняка, но ассоциация возникла именно такая.

В ужасе метнувшись вперед, я наткнулась на диван, запрыгнула на него, сжалась и замерла, подобрав колени и обхватив голову руками.  Я схожу с ума?

Свернувшись в тугой комок плоти, трясущийся от страха в кромешной тьме, я не вспомнила ни одной молитвы. От запредельного ужаса все, включая «Отче наш», повылетало из затуманенной головы. Спроси кто-нибудь, как меня зовут, я бы, скорее всего, не ответила.

«Найди меня…»  

Это собственный рассудок решил поиграть со мной в прятки?

Галлюцинации, навязчивые состояния. Я не справляюсь с реальностью. Пора освобождать в шкафчике полку для баночек с антидепрессантами и прочими снадобьями.

Не знаю, сколько просидела, вжавшись в диван. Меня едва не подбрасывало от мощных толчков собственного сердца, стук которого набатом отдавался в ушах.

Из оцепенения вывел телефон. Дисплей ожил, засветился растворившимся во тьме голубоватым сиянием. Очередное смс от Брайана – «Позвони утром».

Дожить бы до утра! И не свихнуться. Психика у меня хоть и ранимая, но достаточно крепкая и среди родственников не было никого с психическими отклонениями. Хотя, может, это ничего и не значит.  Буду первая.

До утра я со звонком Брайану ждать не собираюсь, позвоню сейчас. Будто в ответ на мое решение телефон издевательски пискнул и вырубился. Аккумулятор почти разрядился еще днем, но я, конечно же, забыла поставить телефон на подзарядку.

Стиснув зубы, спустила одеревеневшие ноги на пол и медленно двинулась к коробке у стены, на которой стояла плетеная корзинка, куда я складывала разные нужные мелочи. Нашла зарядное устройство, потянула за шнур. В полной темноте нащупала разъем в телефоне и розетку в стене, но полезный прибор никоим образом не отозвался на произведенные с ним манипуляции.

Глава 7 (1)

Глава 7 (1)

Просидев в полном отупении какое-то время, я встала с дивана.

 Стараясь не смотреть на пол, проскользнула по стеночке к входной двери, открыла замки и вернулась обратно в комнату. Теперь не нужно идти в коридор, когда явится Брайан. Перебор с театральностью, но пусть и он сразу увидит своими глазами то, что увидела я.

В груди словно шевельнулся мокрый камень. Нечесаная и неумытая, на пределе потребностей организма посетить уборную, я сидела на диване напротив двери, выпрямившись в струнку и уставившись в одну точку.

Звонок в дверь заставил одновременно вздрогнуть и выдохнуть от облегчения.

- Заходи, открыто! Смотри под ноги.

Друг замер, уставившись на пол.

- И что это тут? 

- А на что похоже?

- На воду и перья, - Брай поскреб затылок. – Что бы это значило?

- Давай так, - я поднялась с дивана, вытирая вспотевшие ладошки о штаны, - сейчас быстро умоюсь, а потом поговорим. Ладно?

Заглядывая в напряженное лицо друга, добавила:

- Подожди вот тут на диванчике, пожалуйста. Вернусь и все  расскажу. Только прошу - не звони Пэтти.

Брайан хаотично покивал головой, дернул плечами, развел руками и послушно уселся на диван.

Умываясь и чистя зубы, я  почти поверила, что даже те вещи, которые кажутся абсурдными, имеют внятное объяснение.

Брайан все так же сидел на диване и выглядел удрученным. Проигнорировав порыв немедленно заняться ликвидацией дико пугавшей «инсталляции» на полу, я проскользнула в кухню и оттуда позвала друга.

Мысленно вознесла Пэтти благодарности за то, что набила мой холодильник продуктами, и быстро состряпала сытный завтрак на двоих. Потягивая кофе, рассказала Брайану о событиях минувшей ночи. Умолчала только о таинственном голосе, произнесшем «Найди меня...»

- Да это все - самые обычные дела. Отключилось электричество, бывает, - отмахнулся Брайан, выслушав меня. - В темноте, что только не привидится, тем более ты вся дерганная. И таблетки с побочками… А лужа и перья...

Он крутил свою чашку, сосредоточенно рассматривая ее содержимое.

- Ты уверена, что не сама... Ну... ощипала какую-нибудь птичку?

- Я, по-твоему, ночами превращаюсь в Женщину-кошку и охочусь на  ворон?

Мне чувство юмора отказало, и я мрачно уставилась на друга.

- Ладно, попробуем рассуждать здраво, - Брайан откинулся на спинку стула. - Вода могла просочиться из ванной. Кран забыла закрыть, или случайная протечка. Холодильник оттаял, когда отключился свет. Или ты сама что-то разлила в темноте и не заметила.

- Угу, сойдет. А перья? - откликнулась вяло.

- Ну, может ты на улице куда-то наступила и перья налипли на обувь, - предположил Брайан. - Давай посмотрим твою обувь на всякий случай?

- Почему бы и нет, - покорно согласилась я. Но от мысли, что снова увижу в прихожей, меня замутило. - Иди, проверь сам, а?  

Брайан с минуту копошился в прихожей, вернулся и снова сел напротив меня.

- Ничего, - он шумно отхлебнул остывший кофе, - там только твои кроссовки,  они чистые и сухие. - Слушай, а ты утром очну... проснулась на диване?

Мы, не сговариваясь, разом устремились в гостиную. Я первая подошла к дивану, на котором спала, и рывком отдернула плед. Простыня была совершенно чистой, никаких следов грязных ног на ней не обнаружилось. Но, судя по лицу Брайана, он бы лучше предпочел их там обнаружить, чтобы подтвердить версию о моих прогулках босиком в приступе лунатизма.

Наше следствие зашло в тупик и оставалось лишь ликвидировать странные улики.

Я сметала и отмывала следы ночных кошмаров на полу, стараясь не разглядывать налипшие на совок окровавленные черные перья. Меня уже не заботило состояние дубового паркета, который могло повредить такое неделикатного обхождения.

Брайан проверил электрический щиток в квартире, розетки и выключатели. Постоял у окна, наблюдая за сидящими на деревьях птицами, вынес пакет с мусором, в который я выкинула перья. А я продолжала чистить и мыть. За все это время мы не обмолвились ни словом.

Закончив, уселись рядом на диване и одновременно, наконец, посмотрели друг на друга. Увидев в глазах Брайана знакомую зеленую, искристую смешинку, а не тревогу, я выдохнула с облегчением.

- Не смотри на меня так, словно я сумасшедшая, и ты не знаешь, как себя со мной вести, - сказала, накрывая руку друга своей. – Это словно… словно проверка на прочность. И пока я официально не признана чокнутой, не говори ничего Пэтти.

Брайана  придвинулся ближе,  обнял меня за плечи.

- Пэтти ничего говорить не стану, уж поверь. А немного чокнутой ты была всегда, - утешил он.

Именно это я и ожидала от него услышать. Хмыкнула, соглашаясь, и повернулась к другу, собираясь что-то ответить, но натолкнулась на теплые губы Брайана, скользнувшими по щеке и накрывшими мой рот. И начался отсчет временному интервалу, во время которого я испытала фейерверк чувств: от изумления и смятения до уверенности, что это должно было произойти. 

Глава 7(2)

Глава 7 (2)

В центре города Брайан свернул в один из узких переулков, лучами, расходившимися от главной площади. Здесь, в старых зданиях, почти каждое окно первого этажа являлось витриной какого-нибудь магазинчика.

Мы миновали лавочку букиниста, пекарню, откуда вкусно пахло горячей сдобой, прошли мимо антикварного магазина и крошечного бутика, торгующего винтажной одеждой. Я крутила головой по сторонам, чувствуя себя туристкой в чужом городе.

Остановились мы перед массивной дверью из темного дерева с витражной вставкой. Брайан потянул тяжелое полотно на себя. Звякнул колокольчик, извещая о нашем визите, и мы оказались внутри маленького магазинчика. Здесь не было ни покупателей, ни продавца, а в воздухе плыл приятный смолистый аромат.

Похоже на сувенирную лавочку. На витринах и полочках расставлены и разложены подсвечники, брелоки, подвески на шнурах и цепочках, браслеты, кольца, чаши, шкатулки и фигурки из дерева и металла с этническими мотивами и еще много всякой всячины.

Столешница деревянного прилавка посередине была светлее и глянцево блестела, отполированная прикосновениями рук продавца и покупателей, а по краям оставалась темной и матовой. По ту сторону прилавка, под полками с безделушками располагался стилизованный под старину кассовый аппарат, а рядом в подставке из потемневшей бронзы дымилась ароматическая палочка, источая приятный, ненавязчивый аромат хвойного леса.

Вскоре зашевелились тяжелые зеленые портьеры справа от прилавка, и из-за них вышла и направилась к нам миниатюрная женщина.

- Эвлинн! Я уж думал, вы превратили свою лавочку в магазин самообслуживания: на дверной звонок никто не реагирует, заходи и бери, что хочешь, - воскликнул Брайан. - Ты сегодня одна здесь?

- Одна, - на лице женщины расцвела приветливая улыбка. - Здравствуй, дорогой, очень рада видеть тебя, - тепло добавила она и маленькой узкой ладошкой похлопала Брайана по руке, которой он опирался о поверхность прилавка.

- А где твой трудолюбивый муженек?

- Трудится, как и положено трудолюбивому муженьку, - пожала худенькими плечами Эвлинн, - а я здесь и одна справляюсь с наплывом посетителей.

И она рассмеялась искристым смехом. У Эвлинн странные глаза - такие темные, что радужка и зрачок сливались до эффекта непроницаемой, демонической глубины. И эти глаза сейчас внимательно изучали меня.

А я смотрела на нее и пыталась прикинуть, сколько ей лет. Женщина была маленькая и хрупкая, как девочка-подросток, с черными, подстриженными до подбородка волосами, с аккуратным кукольным личиком, но вокруг рта и под глазами прорезывались морщины, особенно заметные, когда она улыбалась.

- А это Хейз, - представил меня Брайан, и я чуть расслабилась, когда темный взгляд Эвлинн смягчился теплотой ее приветливой улыбки.

- Хейз? Та самая? - она прищурилась.

«Та самая»?  Я вопросительно посмотрела на Брайана.

- Я упоминал о… - он смешался, - о том, что мы друзья с детства.

- Рада познакомиться, - женщина протянула мне руку.

Мы обменялись крепким рукопожатием. Пальчики Эвлинн были тонкие, казалось, я пожимаю стебельки цветов.

- Итак, что вы хотели? - спросила Эвлинн, переводя взгляд с Брайана на меня и обратно.

- Одну из твоих безделушек. Ну, из этих, особенных, - он пошевелил пальцами в воздухе.

- Они все особенные, - серьезно заявила Эвлинн. - Для кого предназначается «безделушка»?

- Для Хейз, - Брайан кивнул на меня.

Я опешила. Не нужны мне никакие безделушки! Но мне стало любопытно, и я сдержалась.

Эвлинн посмотрела на меня так, как смотрят парикмахеры-стилисты, решая, какую стрижку лучше сделать. Потом развернулась и молча удалилась за зеленые портьеры.

В ответ на мой недоумевающий взгляд Брайан приложил палец к губам, но пояснить ничего не потрудился.

Эвлинн скоро вернулась и поставила на прилавок обтянутую потертой коричневой кожей коробочку.

- Посмотрим для начала вот это, - проговорила, открывая крышку.

Извлекла из коробки и, держа за толстую цепочку, подняла на уровень глаз крупный медальон овальной формы, из серебристого металла с червлением, украшенный традиционной плетенкой. Грубоватое, скорее мужское украшение, не дамское. Я сроду подобное не носила и не собираюсь.

- На первый взгляд изяществом вещица не отличается, - прокомментировала Эвлинн, заметив отразившееся на моем лице недоумение, - но у нее другое предназначение, Хейз.

Эвлинн поднесла амулет поближе к моим глазам.

- Подвеску сделал мой дядя. Его уже нет в живых. Он был интересным человеком, верил в учение друидов, изучал их обряды, некоторые даже практиковал.  Он не имел никаких навыков в технике работы с металлом и ювелирике*, когда начал изготавливать такие вещи. Учился всему сам, с нуля, создавал изделия по наитию и раздаривал друзьям и родным, как талисманы. Мы долго воспринимали это как причуду, не особо вдаваясь в смысл его подарков. А смысл у них, несомненно, есть. И у каждой такой поделки - свой. - Эвлинн оперлась локтями о прилавок и, положив кулон на ладонь, продолжила, - вот, приглядитесь. Плетенка выглядит грубоватой и ничем не примечательной, но это не совсем так. Узор уникален.