Тамбовский волк

Пролог

Макар преградил девушке дорогу и усмехнулся.

- Я буду кричать! – предупредила Полина.

- Кричи, - спокойно сказал он, нависая над ней и наслаждаясь ее паникой.

Полина нахмурилась.

...Через десять минут они сидели рядом в травматологии, ожидая, пока медсестра принесёт антисептик и бинты. Полина, всё ещё хмурая, теребила край рукава своей толстовки, изредка бросая взгляды на Макара. Он сидел в той же позе, что и десять лет назад — локти на коленях, руки сцеплены, взгляд в пол. Только тогда они были подростками и ссорились из-за велосипеда, а теперь... теперь из-за слов.

Полина глубоко вздохнула. Щека саднила, колено ныло, но больше всего раздражала сама ситуация — словно судьба снова столкнула их лбами в каком-то странном капризе.

— Помнишь, — сказала она наконец, — тогда в Тамбове ты сказал, что я нарочно подставила тебе подножку.

Макар поднял взгляд, в уголках губ появилась та же самая усмешка, что всегда выводила её из себя.

— А ты и правда подставила.

— Ага. Как же. Это ты налетел на меня на своём драндулете.

— Это был горный «Альтаир», между прочим.

Полина закатила глаза.

— А потом ещё и упал мне на руку.

— Ну, так и сейчас всё повторилось, — заметил он, кивая на её ссадину. — Только теперь ты врезалась в меня.

Она фыркнула и отвернулась к окну. За стеклом ветер шевелил голые ветки, и в них было что-то странно знакомое. Так же холодно было в тот день в Тамбове, десять лет назад. И точно так же ей хотелось убежать и забыть о нём. Только не получилось тогда — и не получится сейчас.

— Что ты вообще делаешь в Самаре? — спросила она после паузы.

— Учёба. Работа. А ты?

Полина чуть замялась.

— Живу тут теперь.

Он кивнул, будто и ожидал этого. Опять повисло молчание, наполненное воспоминаниями и чем-то ещё, от чего у неё пересохло в горле.

Глава 1

Полина оглядела комнату. Скромную, даже немного аскетичную: двухъярусная кровать у стены, шкаф с зеркальной дверцей, поцарапанное кресло в углу, большой стол, уставленный книгами и канцелярией, холодильник и тумбочка с электрическим чайником — всё казалось простым, но именно эта простота и радовала. Здесь не было ничего лишнего, ничего, что напоминало бы о прошлом. Комната дышала тишиной и новым началом.

Милая блондинка с небесно-голубыми глазами и натуральными пухлыми губами, которым завидовали почти все девчонки на курсе, она стояла посреди этого нового пространства и чувствовала, как плечи понемногу расслабляются. Всё здесь было её: её вещи, её угол, её будущее.

Полина только недавно поступила в Самарский институт, и именно с этого момента начала отсчитывать свою настоящую жизнь. Тамбов остался позади — со всеми своими больницами, старыми улицами, со всем тем, о чём она старалась не думать. Теперь у неё был шанс — возможность жить иначе, стать другой. И никто, особенно один человек с нахальной усмешкой, не должен был нарушить это хрупкое равновесие.

В комнату вошла девушка с уверенной походкой. Сильные плечи, плотная фигура, спортивная осанка — сразу было видно: бокс или борьба — не просто хобби, а часть её жизни. На лице — открытость и упрямое чувство доброты (той самой, которая с кулаками), в тёмных глазах — спокойствие и внутренняя сила. «Казашка, наверное», — подумала Полина, вглядываясь в красивое лицо соседки.

Полина тут же улыбнулась, чуть робко, но искренне:

— Привет. Я, видимо, теперь с тобой буду здесь жить.

Девушка кивнула и тоже улыбнулась, тепло и просто, протягивая руку:

— Регина.

— Полина, — откликнулась она, пожимая крепкую ладонь.

Регина оказалась совершенно не такой, какой можно было бы ожидать от девушки с такой внешностью. Добрая, с живым чувством юмора, она сразу принялась рассказывать о жизни в общежитии, о строгой, но справедливой комендантке — Ольховской Ольге Ивановне, и о местных «гопниках», которые пасутся у ларька возле пятого корпуса и считают себя местной мафией.

Полина удивлённо вскинула брови:

— А ты сколько тут живёшь?

— Вторая неделя, — усмехнулась Регина. — Меня ничем не испугаешь. У нас в Астане такие типы у подъезда с трёх лет встречают. Я в институт сбегаю уже четвёртый раз. Родственники против, уже жениха мне нашли.

Полина рассмеялась:

— Ну раз нашли, значит можно учёбой заняться.

— И я о том же. Жених, муж…уже никуда не денется.

Они переглянулись — и стало понятно: сожительницами они будут вполне сносными. А может, даже подругами.

В дверь постучали — три коротких с паузой и два быстрых. Не успели девушки переглянуться, как с другой стороны раздался весёлый голос:

— Соль есть, соседи?

Регина усмехнулась и пошла открывать, но Полина вдруг застыла, будто её окатили ледяной водой. Ещё до того, как дверь распахнулась, в голосе она уловила что-то до боли знакомое. Сердце ушло в пятки.

Когда дверь открылась, на пороге стоял парень с русыми волосами, чуть растрёпанными, как будто только что снял капюшон. Серые глаза с прищуром — настороженные, внимательные, как у хищника. Спортивная куртка, широкие плечи, лёгкая ухмылка, будто он всегда знал, что произойдёт именно так.

Полина побледнела. Макар.

Он чуть наклонил голову, пригляделся, и уголки его губ поползли вверх в знакомо-неприятной ухмылке.

— Так вот ты куда делась, кнопочка.

У неё внутри всё сжалось. В голове вспыхнули сцены из школьного ада — его насмешки, подлые шуточки, холодное презрение, которым он умел сжечь сильнее, чем криком. Его боялись на районе, за глаза называли Тамбовский волк. С ним не связывались, потому что слишком часто те, кто пытался, потом жалели.

Регина повернулась к Полине, не сразу поняв, что происходит.

— Ты его знаешь?

Полина кивнула едва заметно. Горло пересохло.

— С детства, — выдавила она.

Макар, будто почуяв страх, лениво облокотился на дверной косяк.

— Что, думала, убежала — и всё, свобода? Жизнь штука круглая, Полин. Всё возвращается. Даже я.

Полина сжала кулаки, не отводя взгляда. Она больше не была той испуганной девочкой. Или по крайней мере, старалась в это верить.

— Соль взять хотел? — спокойно спросила Регина, подступая ближе и глядя парню прямо в глаза. — Бери и проваливай. Тут теперь никто не боится ни волков, ни шакалов.

Макар усмехнулся, чуть склонив голову на бок:

— Знаешь, я передумал. Соль — это, конечно, здорово, но тут, как вижу, появился куда более весомый повод заглядывать почаще. Две очаровательные девушки в одной комнате... Это же подарок судьбы.

Регина скрестила руки на груди, глаза прищурились с опасным блеском:

— Ещё раз сунешься с таким тоном — я тебя выкину. Хочешь — с лестницы, хочешь — в окно. Я не привередливая.

Макар театрально прижал ладонь к груди и вздохнул:

Глава 2

Полина проснулась рано, едва серое утро начало проникать сквозь занавеску. Тихонько, стараясь не разбудить Регину, она выбралась из-под одеяла, сунула ноги в тапочки и направилась по коридору в умывалку.

Прохладная плитка бодрила. Полина быстро почистила зубы, умылась ледяной водой и старательно пригладила волосы, собрав их в аккуратный хвост. В зеркале она увидела своё отражение — немного бледное, но с решимостью в глазах. Постепенно в умывалку начали подтягиваться другие студенты — кто с заспанным лицом, кто уже весело щебетал с друзьями. Полина незаметно выскользнула обратно в комнату.

Регина всё ещё спала, раскинувшись на нижней полке, укутавшись одеялом с головой. Полина переоделась в плотные синие джинсы, тёплое серое худи с вышитым котёнком и закинула на плечо небольшой рюкзачок. Сегодня начиналась новая глава, и ей не терпелось её открыть.

Выйдя из комнаты, она спустилась на первый этаж и покинула здание общежития. Утренний воздух был свежим, с лёгким запахом увядающей листвы. Осень в этом году выдалась удивительно тёплой и ласковой. Пять минут пешком по широкому тротуару вдоль Московского шоссе — и впереди уже виднелся главный корпус СГЛУ.

Полина шла с лёгкой улыбкой, чувствуя, как внутри приятно щекочет от волнения. Первый учебный день — как чистый лист бумаги, на котором она надеялась написать нечто новое и важное.

Но её шаг замедлился, когда кто-то внезапно коснулся плеча. Ладонь — уверенная, знакомая, немного грубоватая.

— Как спалось, кнопочка? — прозвучал рядом насмешливый голос Макара.

Полина вздрогнула, и улыбка тут же исчезла с её лица. Девушка вздохнула и, не оборачиваясь, сбросила с плеча руку Макара.

— Без твоих сюрпризов как-нибудь, — буркнула она, прибавляя шаг.

Макар не отставал.

— Да ладно тебе, кнопочка. Я же по-доброму, — протянул он, едва сдерживая ухмылку.

Они свернули к главному входу Самарского государственного лингвистического университета. Старое, солидное здание с колоннами и массивными дубовыми дверями, отсылающее к дореволюционной архитектуре, вызывало уважение уже одним своим видом. Фасад был выкрашен в светлый бежево-жёлтый цвет, а высокие арочные окна отражали мягкий утренний свет. Внутри пахло полированной древесиной, краской и кофе — смесь, типичная для учебных заведений с историей.

У входа их встретил турникет и охранник — пожилой, с бдительным взглядом из-под козырька форменной кепки.

— Студенческие, — сказал он лениво, но с ноткой строгости.

Полина и Макар достали свои новенькие документы. На карточке у Полины всё ещё пахло типографской краской. Охранник мельком взглянул на фото, кивнул и пропустил обоих.

— Всё официально, — хмыкнул Макар, пряча корочку обратно в карман.

Они поднялись по широкой мраморной лестнице — ступени, немного стёртые в центре, были свидетельством десятков лет студенческой жизни. На стенах висели старинные чёрно-белые фотографии, дипломы и благодарственные письма. Лёгкий гул голосов доносился сверху.

На втором этаже, в длинном светлом коридоре, толпились первокурсники. Кто-то оживлённо болтал, показывая друг другу расписание на телефоне, кто-то стоял у стен и разглядывал таблички с номерами аудиторий, кто-то уже сдружился — было видно по смеющимся лицам и первым внутренним шуткам.

Полина остановилась у окна, притормозив, чтобы найти нужную аудиторию.

— Куда тебе? — спросил Макар, встав у неё за спиной.

— Двести третья, — ответила она коротко, избегая его взгляда.

— Ну, совпадение… — протянул он с ленцой. — И мне туда. Соседка по общежитию и по расписанию? Это судьба, кнопка, даже не сопротивляйся.

Полина вздохнула. Это утро начиналось слишком насыщенно.

Они вошли в аудиторию одновременно. Помещение было просторным, с высокими окнами, через которые щедро лился утренний свет. Деревянные парты тянулись уступами, как в миниатюрной лекционной амфитеатре. В аудитории царил лёгкий гул — студенты рассаживались, обсуждали расписание, перешёптывались.

Полина выбрала место в середине ряда у окна и села, поставив рюкзак рядом. Почти сразу же за её спиной устроился Макар — небрежно, почти с вызовом, закинул сумку на парту и откинулся назад, положив руки за голову.

Полина напряглась. Его присутствие за спиной ощущалось будто физически — тень из прошлого, которая не спешила исчезнуть.

В это время рядом с ней нерешительно опустился парень. Тонкий, сутулый, в тёмном длинном свитере и строгих брюках. Он слегка поправил очки и повернулся к ней:

— Привет… я Денис.

— Полина, — ответила она с лёгкой улыбкой. Радость от того, что с ней кто-то просто поздоровался, без поддёв и шуточек, была неожиданно тёплой.

Денис оглянулся, и его взгляд остановился на Макаре, который неотрывно и весьма красноречиво наблюдал за ним. Холодный, чуть презрительный взгляд, говоривший: не подходи. Денис рефлекторно отодвинулся чуть в сторону и наклонился к Полине:

— Говорят, препод по вышке — жесть. Особенно с первого курса спрос бешеный.

Полина только успела кивнуть, как раздался звонок. Гул стих, в аудитории воцарилась тишина. Вошла женщина — высокая, худощавая, в строгом чёрном костюме. Волосы собраны в аккуратный пучок, походка быстрая, точная. Она подошла к кафедре и, не теряя ни секунды, начала говорить:

Глава 3

На физике Полина снова села рядом с Денисом — оказалось, что они сработались легко и быстро, как будто знали друг друга дольше, чем один день. В отличие от шумной компании позади и галдящих у дверей первокурсников, рядом с Денисом было спокойно. Он, хоть и немного зажатый, оказался наблюдательным, с тонким чувством юмора.

— Ты, кстати, где живёшь? — спросила Полина, доставая тетрадь. — Я в общежитии номер семь на втором этаже.

— В седьмой общаге, третий этаж. Прямо над вами, выходит, — с лёгкой улыбкой ответил Денис. — Сам приехал из Отрадного.

— Это которое в Самарской области?

— Угу. Два часа на электричке, если без задержек. Хотя, говорят, староста группы — Надя — считает таких, как я, изгоями.

Полина повернулась к нему с искренним недоумением.

— Серьёзно?

— Ага. По её логике, «местный» — это либо Самара, либо в крайнем случае Тольятти. Всё остальное — периферия, — Денис пожал плечами, будто эта странная классификация его уже не удивляла.

Полина фыркнула.

— Ага, а дальше, по всей видимости, начинается «ничейная земля»?

Позади раздался сдержанный кашель — характерный, многозначительный. Полина не оборачивалась, просто закатила глаза и бросила в сторону, не повышая голоса:

— Надя может сильно обломаться с такими установками. Особенно когда поймёт, что провинция ей может фору дать.

Сзади послышался хмык — довольный, почти одобрительный. Макар. Он явно слушал весь разговор, и теперь, откинувшись на спинку стула, улыбался себе под нос. Полина почувствовала, как её раздражение снова на секунду подскочило, но тут же выдохнула. Макар — это постоянный фон, к которому, возможно, придётся привыкнуть. А Денис — вот кто сейчас по-настоящему важен. С ним было легко. И тепло. И никакой провинциальный штамп это не отменит.

Вскоре они с Денисом направились на последнюю лекцию — французский язык. Аудитория была уютной, с большими окнами, через которые проникал мягкий осенний свет. Полина заняла место у стены, Денис устроился рядом.

Преподавательница появилась моментально — будто вылетела из-за двери. Невысокая, с вьющимися светлыми волосами и живыми глазами, она сразу заполнила собой всё пространство. Её речь была быстрой, звучной, и сопровождалась энергичными жестами — так, что временами казалось, будто она дирижирует невидимым оркестром.

— Bonjour, mes amis! — воскликнула она и, не дожидаясь ответа, уже писала мелом на доске первые слова. — Aujourd’hui, nous allons parler de vous — de vos rêves, de vos origines, de vos passions!

Она не просто преподавала — она горела. С каждой фразой, с каждым поворотом корпуса, с каждым движением рук становилось понятно: французский для неё — не предмет, а любовь. И эта любовь передавалась. Даже самые скованные студенты начинали расправлять плечи, втягиваться, повторять за ней с неловкой, но искренней улыбкой.

Полина подперла подбородок ладонью, не отрывая взгляда от доски, от преподавательницы, от этого странного живого потока вдохновения. Рядом Денис что-то записывал в тетрадь, криво выводя незнакомые слова. Макар сидел через ряд и молча наблюдал, впервые за день не пытаясь вставить ни одного едкого комментария.

Полина улыбнулась. Усталость от насыщенного дня растворялась в этой атмосфере. Всё складывалось как-то удивительно легко — новые люди, лекции, Самара, даже этот странный тип из прошлого, который вдруг оказался соседом.

Этот день был прекрасен.

Пара пролетела незаметно — как-то вдруг, слишком быстро. Нинель Эдуардовна в середине живого обсуждения очередного грамматического нюанса вдруг бросила взгляд на часы и удивлённо вскинула брови.

— Mon Dieu… Уже всё? — Она словно очнулась. — Ладно, мои дорогие, не забудьте заглянуть в библиотеку и взять учебники. Номер полки я напишу на стенде у кафедры.

И, будто действительно вылетая, а не выходя, легко, почти танцуя, она выпорхнула из аудитории, оставив после себя ощущение лёгкости и какого-то праздника.

Студенты начали собираться — кто шумно обсуждал лекцию, кто сразу уткнулся в телефоны. Полина застёгивала рюкзак, когда рядом появился Денис.

— Слушай, а ты не хочешь посмотреть город? Ну, если не устала… — спросил он неуверенно, но с лёгким азартом в глазах.

Полина улыбнулась, почувствовав, как внутри вспыхнуло тёплое предвкушение.

— Я как раз думала съездить на набережную, — сказала она.

— Отлично! Я знаю короткую дорогу, — оживился Денис. — Там есть пара мест, которые тебе точно понравятся.

Полина рассмеялась:

— Тогда дай только закину учебники в общагу и переобуюсь — и пойдём.

Они вместе вышли из аудитории, переговариваясь о том, как найти нужную библиотеку и какие группы уже начали дружить между собой. Атмосфера была уютной, будто они уже давно знакомы.

Возвращаясь к седьмой общаге, Полина невольно оглянулась — и с удивлением отметила, что Макара нигде не видно. Ни в коридорах, ни у входа. И это… приятно. Лёгкое чувство тревоги, сопровождавшее её с самого утра, ослабло. Она выдохнула — и расслабилась. День продолжался. И он обещал быть ещё лучше.

Глава 4

В маршрутке трясло так, будто она вот-вот развалится на ходу, но водитель явно знал своё дело — ехали быстро, с ветерком, виляя между машин, ловко обгоняя и резко тормозя у остановок. Полина вцепилась в поручень, стараясь не наступить никому на ногу, но при этом украдкой улыбалась — в этом всём было что-то по-настоящему живое, настоящее.

Наконец, объявили нужную остановку, и она вместе с Денисом вышла на улицу — прямо перед знаменитой самарской Стеллой «Ладья», возвышающейся над берегом. Они спустились вниз по лестнице к пристани, и перед ними распахнулась набережная, широкая, залитая осенним солнцем. Волга блестела в лучах света, лодки лениво покачивались у пирса, а по дорожкам катались на роликах подростки, кто-то гулял с собаками, в воздухе витал запах кофе и свежей выпечки.

— Почти как праздник, да? — усмехнулся Денис, обводя взглядом шумную набережную.

— Почти? — Полина оглянулась. — Это и есть праздник. Такой тихий, городской. Просто потому, что всё хорошо.

Они шли рядом, неспешно, в ритме дня. Уличные музыканты играли на саксофоне, где-то продавали воздушные шары, в палатках выставлялись сувениры и сладости.

— Хочешь вату? — предложил Денис, указывая на прилавок с розовыми облаками на палочках.

Полина покачала головой и рассмеялась:

— Спасибо, но я бы предпочла шоколадное мороженое.

— Понял! — Денис тут же развернулся и через пару минут вернулся с добычей — себе взял большую порцию сладкой ваты, ей — аккуратный рожок с мороженым, в шоколадной глазури.

— В следующий раз я угощаю, — сказала Полина, принимая лакомство и кивая благодарно.

— Договорились, — широко улыбнулся Денис. — В столовке универа пицца просто огонь. Серьёзно. Тесто — как надо, сыр — не жалко.

Они шли всё дальше по набережной, болтая, смеясь. Денис оказался удивительно разговорчивым: он рассказывал о Самаре, как в детстве катался тут на самокате, о том, как впервые приехал сюда один — на олимпиаду — и потерялся в метро, о смешных историях в школе и нелепых преподавателях.

Когда мороженое было доедено, а сладкая вата начала исчезать с палочки, они свернули вверх — по лестнице, ведущей к Площади Славы. Наверху открылся вид на Горельеф «Скорбящей Матери-Родине». Фигура женщины, склонившей голову, внушала уважение и тишину — даже несмотря на всю лёгкость прогулки, тут хотелось говорить вполголоса.

Полина остановилась, задержала взгляд на памятнике.

— Сильное место, — сказала она тихо.

— Да, — кивнул Денис. — Каждый раз, как здесь оказываюсь… будто внутри что-то выпрямляется. Как позвоночник.

Полина улыбнулась и посмотрела на него — её день продолжал быть удивительным. Они подошли к массивной скульптуре рабочего с распростёртыми крыльями — тот вздымал руки к небу, будто собирался взлететь. Металл отливало в лучах заката, а позади раскинулась панорама реки.

— У нас в общаге один сосед называет это «студент с зачёткой», — хмыкнул Денис. — Типа сессия закончилась, и он, наконец, свободен.

Полина рассмеялась:

— Очень правдоподобно. Прям символ надежды.

На миг замолчали, глядя на скульптуру, а потом Полина, нахмурившись, спросила:

— А ты не знаешь, где тут… скульптура русалки?

— Русалки? — переспросил Денис, приподняв бровь. — Или купальщицы?

Полина пожала плечами, слегка смутившись:

— Ну… я точно не помню. Точнее не знаю. Такая скульптура девушки… вроде как сидит. Волосы распущенные. Может, не русалка, а просто…

— Это купальщица, — понял Денис и чуть слышно засмеялся. — Она тут неподалёку. Хочешь — покажу?

Полина улыбнулась, с облегчением кивнув:

— Конечно. Я, наверное, уже замучила тебя своими прогулками.

— Не замучила, — смутился он, потупив взгляд. — Мне правда приятно. Могу быть твоим личным гидом. Если хочешь… вместе город изучать.

Полина взглянула на него с теплотой:

— Было бы здорово. Я тут совсем никого не знаю.

Они свернули на одну из аллей, ведущих ближе к берегу. Листья под ногами тихо шуршали, воздух был наполнен запахом реки и увядания — особенное, тёплое, осеннее спокойствие.

— А ты откуда? — неожиданно спросил Денис.

— Тамбов, — ответила Полина, на секунду замешкавшись. — Я… старалась выбраться подальше. Чтобы начать всё заново. Чтобы не… — Она осеклась, прикусив губу.

Денис не стал давить. Несколько шагов прошли в молчании, и это молчание не было тяжёлым — скорее, бережным.

Они шли молча, но с улыбками — прогулка оставила после себя приятное ощущение легкости, и вечер, хоть и начинал холодить, всё ещё был добрым. Редкие фонари отбрасывали длинные тени, ветер шевелил деревья, заставляя их шуршать листвой, как будто кто-то шептался поблизости.

Полина плотнее запахнула худи, прижав руки к груди. Денис заметил это и сбавил шаг:

— Хочешь, отдам тебе кофту? — спросил он вполголоса.

— Нет, всё хорошо, спасибо, — мягко улыбнулась Полина.

Глава 5

Толпа мгновенно расступилась. Один из парней, тот самый, что приставал к Полине, отступил на шаг и, нервно сглотнув, проговорил:

— Мы… мы не знали, кого тронули. Без обид.

— Бывает, — лениво бросил Макар и, не глядя на них больше, подошёл к Полине. Его лицо смягчилось, голос стал спокойным, почти ласковым:

— Но если кто-нибудь ещё раз посмеет угрожать моей милой девочке или её друзьям… кому-то будет кранты.

Парни загалдели, наперебой бормоча извинения, и, не дожидаясь развития событий, поспешно ретировались прочь, бросая взгляды через плечо. Остались только трое: Полина, Денис и Макар.

Макар нахмурился и слегка наклонился к девушке:

— Чтоб больше не шлялась одна по городу в такое время, ясно?

— Ты не имеешь права указывать мне, что делать! — вспыхнула Полина, глаза её сердито блеснули.

— Э-э… спасибо, что вмешался, — мягко сказал Денис, будто пытаясь разрядить обстановку.

Макар, даже не повернувшись к нему, криво усмехнулся:

— Видишь, кнопка, даже ботаник благодарнее тебя.

Полина фыркнула и зло сощурилась:

— А ты вообще, что тут делал, волчара?

Макар усмехнулся шире, почти с удовольствием:

— По-соседски за солью зашёл. А кнопочки не было… Вот и решил прогуляться. Проверить, что всё в порядке будет.

Он посмотрел на неё долгим, внимательным взглядом, будто что-то хотел добавить, но передумал.

— В следующий раз предупреждай, когда на романтическую прогулку с экскурсоводом собираешься. Я хоть в сапогах выйду. На всякий случай, — добавил он, глядя на Дениса с дразнящей полуулыбкой.

Полина шумно выдохнула, прикрыла глаза, будто собираясь с силами, а потом уже более спокойно посмотрела на Макара:

— Спасибо.

— Да не за что, — усмехнулся он. — Кстати, Регина твоя просила в магазин зайти — купить хлеб, молоко и творог.

Не успела Полина ответить, как Макар уверенно приобнял её за плечи и повёл в сторону магазина. Полина пыталась несколько раз сбросить его руку, но Макар даже не реагировал — как будто не замечал. Она фыркнула, но уже без прежнего пыла.

Денис угрюмо шел рядом, стараясь не смотреть на Макара. Что-то в нём пугало — не угроза, нет, но то холодное спокойствие, с которым он поставил на место целую компанию, не выходило из головы.

Магазин за углом был небольшой, но уютный. Они быстро нашли нужное: хлеб, молоко, пачку мягкого творога. Полина потянулась за кошельком в рюкзаке, но Макар, не дав ей опомниться, провёл картой и, отодвинув терминал, нагло улыбнулся:

— С гостей денег не беру.

Полина нахмурилась, вдохнула, уже готовясь выдать гневную тираду… но в последний момент просто махнула рукой, словно устав спорить.

— Ладно. Но в следующий раз — за мной, — пробурчала она.

— Посмотрим, кнопка, — с усмешкой отозвался Макар, и они направились к выходу.

У крыльца седьмого общежития, на корточках, сидела компания парней — в спортивках, с чётками, переговаривающиеся через полголоса и переглядывающиеся с ленивой оценивающей ухмылкой. Типичные гопники, каких Полина привыкла обходить стороной ещё в родном Тамбове. Но стоило им заметить Макара, как все трое будто по команде вскочили на ноги, убрали чётки и молча распахнули перед ними дверь.

Полина первой шагнула внутрь, чувствуя на себе взгляды, но обернувшись, заметила, как один из гопников даже слегка поклонился Макару. Макар вошёл следом, спокойно, сдержанно, а позади, немного сбив шаг, шел Денис.

На втором этаже Полина остановилась у поворота и коротко бросила:

— До завтра.

— Пока, — пробормотал Денис, не глядя на Макара, и исчез за углом.

Полина вставила ключ в замок, щёлкнула щеколда — и вошла в комнату. С облегчением заметила, что Регины не было. Но не успела она поставить рюкзак, как за ней прошёл Макар и закрыл дверь.

— Макар, ты чего… — начала она, но не успела договорить.

Резким движением он прижал её к шкафу, вплотную, почти навис над ней, не касаясь, но так близко, что Полина ощутила напряжение его тела, его дыхание.

— Не смей одна ходить по ночам, — глухо сказал он, глядя в глаза. — А если уж ходишь — бери с собой того, кто сможет тебя защитить.

Полина почувствовала, как сдавленно застучало сердце. Не от романтики — от страха. Потому что в такие моменты Макар был чужим. В его глазах не было гнева, не было страсти. Только какая-то опасная, безмолвная тень.

Она молчала. И он вдруг сделал шаг назад, будто почувствовал, что зашёл слишком далеко.

Дверь щёлкнула — в комнату вошла Регина с силиконовой лопаткой и наушниками в ушах.

— О, вы тут, — беззаботно сказала она, снимая куртку. — Макар, я там картошку с котлетами жарю. Ты с нами поужинаешь или я могу отдельно в лоток положить?

— С собой, — отозвался он буднично и опустился на край кровати, будто ничего не было.

Глава 6

Полина быстро водила ручкой по тетрадному листу, стараясь не отстать от речи преподавателя. Почерк ее становился всё более размашистым, буквы сливались в строчки, но она не останавливалась — каждая фраза могла пригодиться. На доске мелькали грамматические конструкции, артикли, времена — всё это требовало внимания и сосредоточенности.

Леонид Минаварович, низенький, с круглым животиком и сутулой спиной, стоял у кафедры, иногда подходил к доске и что-то неразборчиво бормотал, слегка шепелявя. Его дикция оставляла желать лучшего — после недавней аварии на лице остался грубый шрам, чуть перекашивающий губу, из-за чего некоторые звуки звучали глухо и смазано.

Лекция тянулась мучительно долго. Некоторые студенты уже перестали пытаться записывать, кто-то уткнулся в телефон, кто-то откровенно скучал. Но Полина не сдавалась. Сжав губы, она склонилась над тетрадью, улавливая знакомые слова, цепляясь за них, как за спасательные круги.

— Зэ… зэ… пассив воис из юзд… вен зэ экшн… из мор… импотант зэн зэ дуер, — с усилием проговорил Леонид Минаварович, постукивая указкой по доске.

Полина замерла, повторила про себя, уловила общий смысл, и тут же записала в строчку: The passive voice is used when the action is more important than the doer.

Пока за окном медленно ползли облака, она продолжала записывать — сосредоточенно, терпеливо, будто от этого зависела её судьба.

Полина откинулась на спинку скрипучего стула, с усилием разминая затёкшие пальцы. Запястья ныли от напряжения, а спина просила хоть немного покоя. Лекция была похожа на марафон — сложный, невыносимо медленный, и всё же обязательный. В коридоре, за приоткрытой дверью, слышались шаги и голоса — большинство студентов уже потянулись в столовую, надеясь успеть урвать себе хоть что-то с обеда.

Леонид Минаварович вышел из аудитории, небрежно придерживая под мышкой старую потёртую папку и что-то бурча в трубку телефона. Его профиль — с неестественным изгибом щеки и длинным шрамом, пересекающим подбородок — на секунду зацепился в проёме, прежде чем исчезнуть за дверью.

Полина вытянула ноги, устало уронила голову на сложенные руки. Тетрадь лежала открытая — аккуратные строчки старательно выведены, каждое слово разобрано по слогам, по губам, по догадкам. Понять, что именно говорит Леонид Минаварович, было задачей почти героической — после аварии его речь осталась скомканной, будто он разговаривал через слой воды.

— Кто такой Макар? — вдруг тихо спросил Денис, придвинувшись ближе. Его голос был глухой, настороженный. — Почему его все так боятся?

Полина чуть приподняла голову, посмотрела в окно, где листья на тополях раскачивались в лёгком осеннем ветре. Минуту молчала, словно решая — говорить или оставить в тени.

— В Тамбове… — начала она, медленно подбирая слова. — Он был, как бы это сказать... тенью, которая всегда рядом. Пацаны постарше называли его бесшумным хищником. Не кричит, не шумит, не суетится. Просто делает. Если он тебя отметил — значит, ты на пути. И скоро тебя с этого пути уберут.

Она говорила спокойно, без эмоций, но голос её стал чуть глуше. Внутри росло знакомое ощущение: как будто рядом снова кто-то из прошлого, кто-то, кто способен схватить за руку в полутьме подъезда, не оставив следов, кроме внутреннего дрожания.

— Он контролировал двор. Район. Людей. Учителей в школе он не боялся — они боялись его. — Полина криво усмехнулась. — Помню, как одна девочка пожаловалась, что он у неё телефон отобрал. Через день она уехала к тёте в другой город. Просто... исчезла.

Она сжала ручку в руке, будто стараясь через давление на пластик унять напряжение в груди.

— Он не из банды, не из группировок. Ему это и не нужно. У Макара свой закон, и он его единственный судья. Он как... как ураган. Вроде всё тихо, а потом сносит всё к чёрту. Понять, что он задумал, невозможно.

— А ты… ты его не боишься? — тихо спросил Денис, в голосе прозвучала искренняя тревога.

Полина чуть усмехнулась, хотя в глазах мелькнула тень:

— Боюсь. Но я его знаю. Хуже — он знает меня. А это, поверь, страшнее.

Он кивнул, молча, будто переваривая услышанное. В коридоре хлопнула дверь, Леонид Минаварович вернулся, всё ещё что-то договаривая по телефону. Взгляд его скользнул по аудитории — без эмоций, чуть утомлённый.

— Ладно, — сказала Полина, выпрямляясь. — Нас ждёт ещё сорок пять минут битвы за понимание гласных. Выживем?

Денис кивнул, но перед тем как вернуться к своей тетради, наклонился чуть ближе и сказал:

— Если что, зови. Не важно, кто он. Я не дам тебя в обиду.

Полина не ответила. Только кивнула еле заметно и уткнулась в тетрадь, но в груди стало теплее. Тихо, спокойно — будто кто-то положил ладонь ей на плечо. Полина пробежалась глазами по своему конспекту, проверяя, не упустила ли что-то важное. Строчки, исписанные аккуратным, чуть наклонным почерком, тянулись по страницам ровными рядами — результат не только усердия, но и привычки к борьбе за успеваемость. Она машинально провела пальцем по краю листа, чувствуя, как напряжение от предыдущего разговора с Денисом понемногу уходит.

Из коридора донёсся щелчок каблуков, а затем в дверном проёме возникла староста — Надя. Среднего роста, с тонкой талией и выраженными бёдрами, она двигалась уверенно, будто вся аудитория принадлежала только ей. Светлые волосы были уложены в безупречную причёску, на лице — тонкий, чуть надменный макияж.

Глава 7

Полина устало опустилась за свободную парту в большой, просторной аудитории. Воздух здесь был прохладным, пахло древесиной старых парт и ещё свежей побелкой стен — ремонт сделали недавно, но уже успели забыть. Бросив сумку на соседний стул, она откинулась назад, прикрыла глаза на секунду и вытянула ноги. Последняя пара — литература. Можно сказать, почти отдых. Тимофей Эдуардович был тем редким преподавателем, которого студенты не только уважали, но и любили. Он говорил живо, с огоньком, словно рассказывал историю у костра, а не читал лекцию в душной аудитории. Полина знала: сорок пять минут пролетят незаметно.

Она потянулась за тетрадью, когда рядом возникла Надя в окружении пары своих приближённых — те самые, что всегда смеялись на полслове и поддакивали с полувзгляда. Надя шагнула ближе, небрежным движением руки смахнула тетрадь Полины со стола — она с глухим звуком шлёпнулась на пол, раскрываясь и теряя заложенные закладки.

— Придётся тебе всё-таки сменить тему, — с усмешкой сказала Надя, глядя сверху вниз. — Раз уж не понимаешь с первого раза.

Полина медленно повернула к ней голову. Взгляд у неё был спокойный, почти ленивый, в голосе — ни капли эмоций.

— Подними. И извинись.

Повисла пауза. Одна из девчонок, стоящих рядом с Надей, дёрнулась, будто хотела что-то сказать, но прикусила язык. Надя же расхохоталась — громко, показушно, с наигранной насмешкой.

— Перед серой мышью? Да ты что, совсем? Я тебе не клоун, чтобы тут на носочках прыгать.

В этот момент дверь в аудиторию тихо скрипнула. Вошёл Макар. Он не спешил, двигался медленно, но так, что в аудитории будто стало теснее. Его взгляд скользнул по группе, остановился на Наде — долго, хищно. Он не улыбался, не поднимал бровей, не делал никаких показательных жестов. Просто произнёс, глухо, но отчётливо:

— Придётся кому-то — прыгать.

Аудитория застыла. Словно все вдохнули — и не выдохнули. Надя побледнела, в уголках её рта дернулось что-то нервное. Макар продолжал смотреть на неё, молча, спокойно, будто давал возможность подумать. Девчонки за её спиной попятились, чуть спрятавшись за спины одногруппников.

Полина наклонилась, подняла тетрадь сама, сдула с неё пылинку и села ровно, будто ничего не произошло.

А Надя медленно опустила взгляд, будто впервые заметила, насколько пыльный пол в аудитории. Староста заморгала, натянуто усмехнулась, будто надеялась, что так удастся стереть напряжение, повисшее в воздухе. Голос её дрожал, но она старалась говорить бодро, как ни в чём не бывало:

— Я... вообще-то хотела напомнить, что в пятницу будет вечеринка первокурсников в «Арене». Надо сдать по тысяче рублей...

Макар медленно шагнул вперёд, сокращая и без того короткое расстояние. Он навис над Надей, словно тень, и даже не повысив голоса, произнёс с ледяной ясностью:

— Ты что-то не поняла. Но я великодушный. Дам второй шанс.

В аудитории снова стало не по себе. Шум стих, как будто звук выдернули из пространства. Надя судорожно сглотнула, отступая чуть назад, словно пытаясь стать меньше, спрятать взгляд.

— Я сдам... — выдавила она сдавленно. — За тебя и... Полину.

Макар чуть склонил голову, в уголке губ появилась ухмылка. Он протянул с ленивым удовлетворением:

— Умница.

Но в его интонации было что-то такое, от чего по коже пробежал холодок. Это «умница» прозвучало не как похвала, а как предупреждение. Как метка.

— Вечеринка... — торопливо добавила Надя, пятясь. — Вечеринка в эту пятницу. Билеты принесу сегодня...

— А теперь пошла отсюда, — коротко бросил Макар.

Словно по команде, Надя и её подружки метнулись к передним рядам, будто там, среди парт, было безопаснее.

Макар взял сумку Полины, повесил её на спинку стула аккуратно, почти по-хозяйски, и плюхнулся рядом, откинувшись назад и закинув одну ногу на другую.

— Не благодари, — лениво сказал он, не глядя на девушку.

— И не собиралась, — тут же ответила Полина, ни на секунду не отводя взгляда.

На их лицах промелькнули одинаково дерзкие тени улыбок. И каждый из них был по-своему упрям. Макар сидел расслабленно, чуть откинувшись назад, и, не глядя на Полину, спокойно произнёс:

— Ты пойдёшь со мной на вечеринку.

Полина, всё ещё перелистывая тетрадь, не поднимая глаз, холодно отрезала:

— Даже не подумаю.

Он чуть повернул голову в её сторону. Черты его лица потемнели, улыбка исчезла, голос стал ниже:

— Придётся. Не забывай, как это бывает, когда ты мне перечишь.

Полина резко захлопнула тетрадь и с грохотом отложила её на край парты.

— Я тебе не подчиняюсь. И больше не позволю себя кошмарить. Это тебе не Тамбов.

Между ними повисло напряжённое молчание, только сквозь приоткрытое окно в аудиторию доносился шум студенческих голосов из коридора. В этот момент прозвенел звонок, возвещая начало пары.

Вошёл Тимофей Эдуардович — высокий, сухощавый, с растрепанными кудрями и в вечно мятом пиджаке, будто вынырнувший из XIX века. Он поздоровался, поставил кружку с чаем на кафедру и начал лекцию в своей привычной, мягкой манере:

Глава 8

Макар молча дошёл до черешни и, не спрашивая разрешения, ловко поднял Полину с плеча, как пушинку, и посадил её на толстую, мощную ветку. Она была достаточно широкой и устойчивой, чтобы сидеть, но находилась слишком высоко, чтобы легко спрыгнуть. Девушка нахмурилась, поправляя ремень на джинсах и стараясь не показать, что ей немного страшно.

— Почему ты так себя ведёшь со мной? — наконец спросил он, глядя снизу вверх. В его голосе звучало что-то усталое, не злобное — может, даже почти растерянное.

Полина скрестила руки на груди и, свесив ногу, чуть язвительно ответила:

— Тот же вопрос я могу задать тебе. Может, сам объяснишь?

Макар насупился, моргнул как-то по-детски обиженно и сказал:

— Я нормально себя веду. Ты сама странная какая-то.

Полина дернулась, будто у неё внутри кто-то щёлкнул пружину.

— Нормально? — она вскинула брови. — А как ты в Тамбове за мной таскался, помнишь? Пугал, за косичку дёргал. То тетрадь отберёшь, то книжки раскидаешь. Всё в порядке, да?

Её голос был резкий, но не сломанный. В нём звучала обида, скопившаяся за несколько лет. Руки дрожали, но она не сводила с него взгляда. Больше не боялась. Не хотела бояться.

— Я не та забитая мышка, которой была. И не собираюсь больше позволять никому собой помыкать.

Макар смотрел на неё молча. Глаза его были прищурены, губы сжаты. А потом вдруг усмехнулся, коротко, хрипло, будто не поверил. Подошёл ближе, снова обхватил Полину за талию и, прежде чем она успела возразить, легко поднял на плечо. Подпрыгнул, делая вид, что несёт её куда-то в закат.

— Ну-ну, — пробормотал он, насмешливо. — Я вижу. Настоящая амазонка.

— Поставь меня на землю! — вскрикнула Полина, колотя его по спине, но скорее по инерции. Раздражение кипело в ней, но оно было каким-то тёплым, живым, почти... домашним.

— Да ладно тебе, — ухмыльнулся он. — Чего ты сразу?

— Потому что я человек, а не мешок картошки! — огрызнулась Полина, — и я умею ходить сама, спасибо!

— Ты ещё и разговариваешь, — с притворным изумлением сказал Макар. — Я-то думал, ты меня заблокируешь навсегда.

Полина фыркнула и, уткнувшись лбом в его спину, сдержала мстительную улыбку. Макар шагал уверенно, будто точно знал, куда ведёт. Миновал несколько аллей, пересёк мостик через ручей и, наконец, остановился на асфальтированной тропинке, выходившей к озеру. Над водой лёгкая дымка. Ветви ив свешивались в гладь, а по воде медленно скользили солнечные блики.

— Какая красота, — с удовлетворением выдохнул он, всматриваясь в тёмную воду.

Ботанический сад и правда был красив в своём майском расцвете. Воздух здесь казался легче, чище — пахло сиренью, влажной землёй и чем-то сладким, цветочным. Птицы щебетали в кронах, где-то по тропинке проехал велосипедист, но в остальном было тихо, почти по-заговорщицки уютно.

Полина громко засопела, отчего-то подозрительно. Макар, уловив перемену в настроении, прищурился и с настороженным видом обернулся к ней.

— Ты чего?

— Ничего, — слишком невинно отозвалась она.

Он только собрался что-то сказать, как вдруг… Полина резко шагнула вперёд, схватила его за ворот джинсовой куртки обеими руками и резко дёрнула на себя. Всё произошло так быстро, что Макар, совершенно не ожидавший подвоха, потерял равновесие. Его лицо отразило краткое изумление, и в следующее мгновение они уже летели в воду.

Но в последний момент, с почти звериной реакцией, Макар успел развернуться в воздухе и спиной влетел в озеро, потянув за собой Полину. Вода взметнулась вверх, холодная, шокирующе бодрящая. Раздался громкий всплеск, за которым последовала тишина.

Первым вынырнул Макар. Вода стекала с его волос и лица, он отфыркивался и… расхохотался. Громко, весело, искренне — так, как давно не смеялся.

Полина появилась рядом с ним, фыркнула, кашлянула и сердито сказала:

— Прекрасно. Просто замечательно. А теперь, будь добр, не мешай мне выбраться.

— Не утонешь, — улыбаясь, сказал он, мягко придерживая её за локоть, — но если хочешь, помогу.

— Отойди, пока я не показала тебе, как я умею плавать баттерфляем… по голове.

Макар фыркнул, но руки убрал. Полина доплыла до берега, отплёвываясь и проклиная джинсы, что тянули вниз. Макар медленно поплыл следом, лениво, как будто это всё и было его планом — искупаться посреди осеннего дня, в одежде, с девушкой, которая могла бы выцарапать ему глаза.

Когда они оба выбрались на траву, мокрые, чихая и тяжело дыша, он снова рассмеялся.

— Ты не та забитая мышка, это точно.

Полина зло посмотрела на него, отбросила мокрые волосы с лица и, не сдержавшись, тоже слегка улыбнулась.

— А ты всё тот же балбес, Макар. Я вся мокрая. И в водорослях!!!

Макар снова расхохотался — громко, заливисто, с тем чуть хриплым оттенком, что всегда появлялся у него после долгого смеха. Капли воды стекали по его щекам, волосы прилипли к вискам, а рубашка будто намертво прилипла к телу. Он откинул голову назад и, отдышавшись, сказал: