Танец стихий - 2

Глава 1

Вязкий скользкий туман обволакивал все вокруг. Я пыталась вырваться, я бежала, сломя голову, но не могла убежать отсюда. Этот туман держал крепко, и для этого ему абсолютно не требовались ни руки, ни оковы. Просто он проглотил мою душу, спрятал мое сердце, а пустое тело никуда не денется и так.

Иногда в тумане звучали до боли знакомые голоса, пару раз я даже пыталась рассмотреть смутные овалы лиц, но все это было где-то там. А здесь только одиночество, боль, страх. Страх так никогда и не вырваться из этого склизкого тумана.

Проснувшись утром, я привычно поежилась: этот сон сопровождал меня все долгие тяжелые пять лет. И каждое утро я практически на автопилоте встаю, иду в ванну, где под еле теплым, так как с утра на воду большой спрос, душем смываю липкие остатки кошмаров. Потом варю кофе и шагаю в студию: занятия, тренировки, снова занятия, выступления — все смешалось в разноцветный хоровод фальшивых сцен. А потом тоскливый одинокий вечер и опять туман вместо увлекательных сновидений.

Нет, конечно, так было не всегда. Сначала я надеялась: каждый день возвращалась той же дорогой, как в мой первый визит, даже выверяла точное время, специально задерживаясь на тренировках, я молила звезды и глухое небо о новых опасностях. Которые могли бы грозить миру, чтобы Хранители снова призвали меня. Но день проходил за днем, а ничего не происходило.

Я возненавидела это небо, так отличающееся от того, я возненавидела единственное солнце, которое звало по утрам в еще один пустой день. По мне лучше было навеки остаться в том склизком тумане, это и так очень близко походило на мою теперешнюю жизнь, но было не так больно. Может, потому, что в тумане и не ждешь ничего хорошего.

Теперь каждая тренировка для меня за благо; и чем изнурительней, тем лучше. И бралась я теперь за все, лишь бы не думать, лишь бы убить лишнюю минутку, отобрать ее у одинокого вечера, когда в моей душе поднималась неконтролируемая волна безысходности. Плакать я давно уже разучилась — слезы не приносили утешения и почему-то лишь усиливали боль, словно иссушали тело, и от этого перегорали какие-то загадочные предохранители в душе.

Я взяла несколько групп новичков для тренировки. Но даже это не выматывало меня так, как я хотела: чтобы прийти и просто рухнуть от усталости, забывшись тяжелым сном. Тогда стала расширять свой круг: напросилась к друзьям на занятия, металась от стиля к стилю. Вскоре мой день состоял из многочисленных разъездов по городу: я хваталась за любую возможность узнать что-то новое, освоить еще несколько неизвестных движений. Ибо в танце находила если не утешение, то хоть какой-то смысл существования: вдруг тому миру потребуется помощь, я должна быть во всеоружии. И если стихии подчиняются танцу, то именно свой стиль я должна отточить до совершенства.

Теперь, через пять лет, меня не узнавали старые знакомые, даже если нас сталкивало лицом к лицу: конечно, я очень сильно изменилась. Одежду пришлось отнести в красный крест уже через год — я стала носить почти детский размер, ибо аппетит уже не навещал, а танцами я занималась иногда круглыми сутками. Я продала все восточные костюмы: все равно они с меня падали, а стриптизом никогда не хотелось зарабатывать на жизнь.

Еще я перестала улыбаться. Да, раньше улыбка составляла часть танца, но это были другие постановки. Постановки радости. Любви, счастья. Какая у меня могла сейчас быть радость? Так что восток я оставила за спиной, предпочитая искать свой стиль, ставить новые, часто на грани экстрима, танцы. Все стили смешать, но не взбалтывать — теперь я жила по этому принципу.

Но от востока все равно далеко не уйдешь, поскольку наша студия на нем, собственно, и основывается. Приходится и преподавать, и делать постановки соло и для групп. Девочки давно уже смирились, что я теперь не в группе, но часто припоминали мне бегство. Ну не могла я больше идти по старой дорожке: воспоминания буквально скручивали, стоило только глянуть на групповой танец в фиолетовых костюмах. Ведь именно в таком я впервые предстала перед Роже.

Горячий ароматный кофе обжег небо: задумавшись, я сделала излишне большой глоток. Откашлявшись, решительно возвратила чашку на мраморную столешницу: вечером допью. Подхватив рюкзачок, я выскользнула на улицу в прохладу зарождающегося утра. Прохожих пока никого — еще слишком рано. Это хорошо, я всегда чувствовала себя комфортнее в одиночестве, а теперь это стало моим стилем жизни. «Гордое одиночество», так теперь меня называют за глаза, да и в глаза тоже — некоторые невезучие парни, выбравшие для любовных страданий именно мою персону, словно вокруг нет девчонок посимпатичнее, поулыбчивее… да со свободным сердцем.

Сперва я хотела поменять квартиру, чтобы окончательно избавиться от воспоминаний, но потом, немного успокоившись, отказалась: сейчас лишь воспоминания составляли лучшую сторону моей жизни. Я смотрела на реальность вокруг, на людей, слушала подруг и поняла, что не имею права жаловаться: мое сердце тронула настоящая любовь. Та, которую ждут большинство людей на планете, возможно, всю свою жизнь. А некоторые, так и не дождавшись, уходят из этого мира ни с чем. Мне же улыбнулось великое счастье, и пусть лишь одну ночь — она стала путеводной звездой всей жизни.

Да, со звездами у меня особые отношения. Усмехнувшись, я вспомнила, как пробегала по этой дорожке как-то ночью, так же раскинув руки, как в памятный вечер, уперев глаза в звездное небо, да как с размаху налетела на фонарный столб. Вот тогда звезды окружали меня со всех сторон. А потом окружали кресты… нет, хвала небу, я оказалась не на кладбище. Но, к моему сожалению, и не в том мире. Просто загремела в больницу с сотрясением мозга. Передвигаться по стеночкам и отбрыкиваться от добрых врачей, наперебой предлагающих сделать пункцию мозга, мне не понравилось, поэтому я прекратила эксперименты и теперь всегда смотрю под ноги.

Глава 2

— Ты не ушиблась? — спросил молодой женский голос: вот позор, мой полет увидели зрители.

Теперь точно от Лельки достанется на орехи — неделю пилить будет.

— Не ушиблась, — раздраженно буркнула я. — Зато того, кто меня со сцены столкнул, точно пришибу!

Кто же мог так подсуропить? Котята на такую подлость не способны физически, Лелька не стала бы этого делать в принципе… а больше там никого и не было. Если бы с нами поехала Ольга, я бы поняла — девушка который год предпочитает сохнуть от черной зависти, хотя не пойму, чему вообще у меня можно так сильно завидовать.

— Берегись, — воскликнула девушка и оттащила меня в сторону.

В том месте, где я только что лежала, распластавшись, звучно шлепнулось что-то еще. Или кто-то: я злорадно подумала, что злодей навернулся вслед за мной совершенно самостоятельно, не дожидаясь моей сладкой мести.

Но увидеть это более чем приятное зрелище мне было не суждено: глаза, привыкшие к темноте, отказывались напрочь воспринимать мир в ярком свете. Так что оставался пока только один способ удовлетворить свое любопытство: сощурившись, я попыталась хоть что-то разглядеть в ярких пятнах.

— Кто там?

— Другие рабы, — спокойно ответила девушка. — Что-то много на этом рынке скупили, видимо, оптом.

— Какие рабы? — я немного привыкла к свету и с удивлением воззрилась на собеседницу: молодую девушку весьма миловидной внешности.

Странное грубое платье в фольклорном стиле, распущенные волосы и ни грамма косметики: сейчас в ресторан модно приходить, одеваясь в стиле хиппи? Впрочем, какая мне разница, я никогда особо за модой не следила… только за модой на костюмы. Да и тут, скорее, создавала эту моду, порой ввергая окружающих в шок.

— Камы, — девушка, сощурив глаза, пыталась рассмотреть что-то за моей спиной, — в основном. Вроде, валл молодой еще есть, если не ошибаюсь. Дорогой будет лот на аукционе, если так… Валят всех в кучу, без разбора, бедняги даже не пытаются уклониться от других.

Сердце мое замерло: только Леля знала про камов и валлов, а она точно не могла проболтаться… да и сама не особо верила в мое незадачливое путешествие, хотя изо всех сил пыталась этого не показать. Сглотнув, я осторожно повернула голову, осматриваясь: мы находились в просторном помещении, сколоченном из грубо отесанных досок, Неожиданно ощутив покачивание, я поняла, что это скорее всего нечто передвигающееся. Из большого люка в потолке вниз падали тела серых существ. На полу уже барахталась и болтала многочисленными конечностями живая серая куча. Кто-то поумнее да пошустрее умудрялся скатываться с импровизированной горы и забиваться подальше по углам. Мы с девушкой сидели в одном из них, к нам никто даже не пытался подходить.

Из кучи вылез мрачный, как туча, валл в зеленых ободранных штанах и суровым взглядом обведя помещение, решительно направился к нам:

— Если не возражаете, — буркнул он, плюхаясь на задницу. — Не с голытьбой же сидеть…

— Вы знаете наш язык?! — лицо девушки вытянулось так, что я усмехнулась: а что такого, они тут все нормальным языком разговаривают.

Хотя, откуда ж ей знать, бедняжка, должно быть, впервые сюда попала. Тут я замерла: так я правда в Кеприи! Видимо, нужен Мастер стихий… Но, почему тогда я не одна попала сюда из моего мира? Эта девушка, зачем она мне, в помощницы? Раньше я одна справлялась…

— Знаю, девочка, — вдруг мягко усмехнулся валл. — Я целую соту укрывал у себя одну из вас… вот и поплатился, — он снова помрачнел.

В голове зазвенело: целую соту укрывал одну из нас? Если у меня все в порядке со слухом, то ситуация еще интереснее.

— А ты знаешь Дика? — я решила сразу взять быка за рога, надо же было выпутываться из этой не очень приятной ситуации, а то продадут в какой-нибудь гарем и поминай, как звали. — Того, что в Валраде держит гостиницу?

— В Валраде? — смешно поморщился валл, став неуловимо похожим на обиженную собаку. — Это тот древний город из запретной легенды про Ману? Так он ведь разрушен много-много сот назад…

— Разрушен? — потрясенно прошептала я. — Но ведь это невозможно… Как?! Много сот? А насколько много?

Валл пожал плечами:

— Не знаю, — раздраженно ответил он: валлы терпеть не могут ситуации, когда выглядят глупо. — Много… может, тысячу!

Я сглотнула: тысячу?! Перед глазами поплыли серые пятна: девушка в холщовом платье озабоченно поддержала меня:

— Мне кажется, у тебя сотрясение мозга, — тоном доктора продекламировала она. — Тебе надо прилечь.

— Лучше бы сотрясение, — я помотала головой. — Чем такие новости. А что за запретная сказка про Маху?

— Легенда про Ману, — упрямо качнул мохнатой головой валл. — Все просто: одна стерва похитила сердца у анаха и цвака, но сбежала на небо с цваком, бросив анаха. А тот маг верховный был, завладел властью да приказал всех цваков в отместку извести. Цвакам пришлось уйти из своих лесов, прятаться. И с тех пор они отыгрываются на белках, уничтожая всех, кто под руку попадется.

— Белки-то тут причем? — ошарашенно пробормотала я, донельзя удивленная: так эта Мана — производное от Мелайны? Это как же получается: я бросила Роже и сбежала с Ривиэлем?! Что вообще происходит?

Глава 3

Незнакомец махнул рукой, приглашая следовать за собой, и, развернувшись, быстро зашагал в сторону порта. Тем временем мы, испуганно сжавшись, ждали нападения.

— Так, — я немного отстранила валла, который пытался закрыть нас своим круглым животом. — Вроде нас не проткнули сотни дротиков, выпущенные из цваковских арбалетов. Значит, пока убивать не собираются. Может, все-таки догоним нашего нового хозяина?

— Зачем? — с надеждой в голосе спросила Вера. — Вон он как далеко уже топает, может, убежим под шумок?

— Ага, — мрачно хмыкнул Рад. — Сама говорила, он за нас выложил невероятное количество денег. Чтобы отпустить? Наверняка он маг и если мы попытаемся бежать, будет что-то плохое… Цваки вон… тоже… не убежишь, — совсем сник валл, вспомнив свой печальный опыт.

— Бежим! — воскликнула побледневшая Вера, внимательно посмотрев вперед. — Я его уже почти не вижу! Вдруг, когда он исчезнет, на нас обрушится заклятие?

Я заклятия почему-то не боялась. Зато было очень интересно, что это за существо, почему он потратил немалые деньги, чтобы нас выкупить, и более всего, почему он так скрывает лицо? Поэтому, не в силах больше мучиться от любопытства, я сиганула с помоста вслед за друзьями. И попала в теплые и волосатые объятия Рада. Парень не стал даже экспериментировать с нашей черепашьей скоростью: валлы бегают намного быстрее, поэтому он подхватил нас с Верой под мышки и на всех парах понесся вслед за незнакомцем. Конечно же, догнали мы его очень быстро, только меня стало мутить от такого нестандартного способа передвижения. Валл остановился шага за три до незнакомца и пошел уже спокойнее.

— Рад, — спокойно обратилась я к валлу. — А можно, я немного пройдусь на своих двоих?

Валл так и не поставил нас на черепичную мостовую, продолжая нести под мышками. И если Веру, судя по выражению ее лица, устраивало данное положение тела, мое взбунтовалось и грозило в отместку выдать все, что я недавно проглотила. Рад, засуетившись, извинился и поставил нас на ноги, чем вызвал немалое огорчение у девушки, но Вера промолчала.

Я же во все глаза стала смотреть по сторонам: я ведь в первый раз на невольничьем рынке. Оказалось, все прозаичнее, чем в фильмах или книжках: камы выталкивали вперед из стада ожидающих своей очереди рабов следующего. Когда проходил аукцион, несчастный стоял, понурив голову: ему было все равно, кто его купит, для чего. И никаких эмоций на лице. Думаю, если бы ему дать еду, он бы еще и меланхолично пережевывал пищу при этом. А вот если покупателя не находилось… я стала свидетелем такого нелицеприятного зрелища: раба просто убивали и скидывали труп в люк помостов. Теперь понятно назначение этих сооружений. Я-то думала, это сделано для возвышения, чтобы лучше видно… реальность оказалась страшнее. Как и жуткий смрад, который явственно ощущался всякий раз, когда мы проходили мимо одного из таких строений.

Сглотнув, я старалась больше не смотреть по сторонам. Так как разглядывать больше было нечего, я уставилась в спину нашего нового хозяина, который ни разу не оглянулся за все время передвижения, словно прекрасно зная, что никуда мы не денемся. Что за самоуверенность, я раздраженно передернула плечами. Существо впереди иронично хмыкнуло: я напряглась. Что-то невероятно, до боли, знакомое было в этом звуке. Как и в походке, и в манере прокладывать себе дорогу через поток существ…

— Марвия? — дрожащим голосом, не веря себе, спросила я. — Неужели это ты?

Незнакомец лишь чуть обернулся и искоса бросил на меня взгляд, полный сарказма. А вот Вера, весело болтавшая с Радом, вдруг замолчала на полуслове, вперив в меня удивленный взгляд, но я не обратила на подругу внимания. Неужели правда этот незнакомец — моя старая знакомая ведьма? Но откуда у простой ведуньи столько денег? Всю дорогу я тряслась от страха, что ошибаюсь, что призрачная надежда растает неумелой иллюзией, что единственная ниточка, связывающая с моим прошлым, с натяжным звоном оборвется.

Мы вышли с площади, но я не радовалась ни свежему ветерку, унесшему страшный смрад, доносящийся из-под помостов, ни ярким солнышкам, полоскающим свои брюшки в сверкающих водах океана, ни множеству небольших суденышек, облепивших порт, словно дикие утки место ночлега. Ибо не сводила напряженного взгляда со спины существа в широком плаще, ловя все больше сходства в движениях.

— Мел, не смотри на меня так, — скрипуче проворчал наш хозяин. — Дыру в моей спине прожжешь!

— Марвия! — радостно шептала я, не замечая вопросительных взглядов друзей. — Марвия!

— Вот сюда, быстро, — существо указало на небольшую лодчонку, на которой возвышался добротный шалаш. — Все внутрь!

Мы послушно шмыгнули на борт, а Марвия, осторожно осмотревшись, шагнула следом и, невежливо толкая нас в спины, завела внутрь. Там она знаком заставила валла и Веру сесть на мягкие тюки, а меня поманила дальше. Я вступила в следующую часть палатки, отгороженную от первой легким покрывалом. Но удивительно, стоило мне опустить занавесь, как щебет девушки, обсуждающей с Радом события дня, полностью перестал слышаться.

— Удобно устроилась, ведьма, — одобрительно хмыкнула я и обернулась к Марвии, которая снимала с себя многочисленные тряпки.

— Если бы не эти глупые законы, запрещающие женщине заниматься работорговлей, — проворчала она, разматывая длинный шарф с головы. — Пошла бы как нормальная ведунья на площадь. А так, вот приходится изгаляться, да еще каждую соту, чтобы только тебя не проморгать!

Глава 4

Очнулась я в большой деревянной комнате. Слегка мутило, казалось, даже стены отплясывают загадочный танец вместе с моим организмом. Чуть погодя я поняла, что это не просто тошнота: комнату на самом деле сильно раскачивало, но не так, как деревянный барак камов. Более всего это было похоже на качку судна, находящегося в море. Я удивленно огляделась: каюта, а это именно каюта, раз комната на корабле, явно предназначена для мужчины. Узкое ложе, прибитое к полу, на котором я сейчас лежала, покрыто тонким матрацем. На деревянном полу большая жесткая шкура неизвестного мне зверя. Одинокий стол посередине тоже прикреплен к полу. А вот парочка легких стульев чуть ездила взад-вперед, подчиняясь движению качки.

Я встала и босыми ногами прошлепала к столу, держась за стену: на поверхности разбросаны мятые листы, полностью зарисованные знаками и линиями. Похоже, это местные карты. Я ничего не смогла разобрать в загадочных закорючках, но меня это не смутило: в прошлый свой визит в Кеприю я тоже не могла читать, только понимать существа. Мне даже кажется, что знание языков тут не при чем, я также продолжала говорить на своем языке, а расы на своем, просто моя магия доносила до собеседников смысл сказанного. Может, я могла и мыслями обмениваться, надо попробовать как-нибудь.

Но сейчас это мне ничего не давало: ни разговаривать, ни обмениваться мыслями было не с кем. Я подергала дверь, но лишь убедилась, что та крепко заперта. Ни окошек, ни иллюминаторов в комнате не было, но было светло. Пристально оглядевшись, я увидела, что свет льется прямо с потолка, словно того не существовало, и солнышки беспрепятственно освещают всю обстановку. «Опять загадочная магия эфемеридов», — подумала я.

То, что я у рыжего типа, сомнений не вызывало. Парень не смог смириться с тем, что его обскакали на аукционе, и проследил за новым хозяином рабов. Дождавшись, когда тот покинет суденышко, эфемерид просто-напросто выкрал меня, погрузив в сон.

Я ощутила босыми ногами холод мокрых досок и вприпрыжку побежала обратно на кровать, старательно цепляясь за стены. Укутав замерзшие стопы в толстый плед, я огляделась вокруг в поисках туфель. Обувки нигде не было, как и моих алых крыльев — надеюсь, когда их снимали, не повредили замысловатую застежку. Но костюм все еще оставался на мне, и это радовало: одевался он интересным образом, да и снимался с трудом, так что посторонний, не посвященный в тонкости швейного мастерства, не смог бы снять его, не разорвав. То, что костюм цел, доказывало, что остальное сняли только для моего удобства. Пугало лишь отсутствие моих вещей.

Я села на кровати и уставилась на дверь, ожидая прихода моего похитителя. Но ничего не происходило: мерная качка судна продолжалась, стулья ездили по тому же маршруту, что показывало на прежний курс. В дверь никто и не думал ломиться. Чувствуя, что засыпаю, я встрепенулась: надо устроить хоть какой-то будильник, чтобы знать о гостях заранее: терпеть не могу не контролировать ситуацию.

Я огляделась и увидела глубокий сосуд с водой, видимо, для умывания. На столе, в специальном углублении, стояла кружка. В сундуке, прикрепленном к полу, я обнаружила пару длинных бечевок. Быстренько соорудив простенькую детскую ловушку с кружкой над дверью, привязав веревку к ручке двери, я со спокойным сердцем легла спать: никто не войдет сюда, не устроив при этом большого шума.

И ловушка сработала. Но то, что сработало именно мое сооружение, я поняла позднее. Сначала проснулась от дикого грохота и с визгом слетела с кровати, застав перед глазами такую картину: мой знакомый эфемерид, распахнув дверь, словил на свою рыжую голову кружку с водой. От неожиданности отпрыгнул в сторону, но запутался в бечевках, которыми я опутала ловушку, не зная, в какую сторону открывается дверь, и поэтому проработала оба варианта. И теперь, барахтаясь в обломках стульев, мокрый и очумевший эфемерид старался выпутаться из петли на щиколотке.

— И вам здрасте, — хихикнула я.

Парень бросил на меня мрачный взгляд:

— Что ты тут устроила?

— Торжественное приветствие своего похитителя, — невинно хлопая ресницами, объяснила я. — Или ты ожидал более теплую встречу? Извини, чайника не нашлось, водичка только холодная!

Эфемериду надоело возиться с веревкой и он, достав из-за пояса нуч с костяной ручкой, просто перерезал ее. Увидев оружие, я насторожилась. Тем более, эфемерид не торопился убирать свой ножичек обратно.

— Боишься? — подмигнул он. — Вот это уже верное настроение, а то непорядок: жертва затиранила своего похитителя!

— Не то, чтобы боюсь, — четно призналась я. — Просто не очень люблю холодное оружие… в чужих руках. Вот если бы ты дал мне немного поиграться со своим клинком, я была бы более довольна.

— Давай, я лучше дам тебе поиграться, — хитро сощурился нахальный рыжик, — с чем-нибудь еще, не столь опасным, но не менее интересным.

Вспыхнув до корней волос, я метнула в эфемерида презрительный взгляд, подчеркнуто медленно оглядывая мужчину с головы до ног:

— Только сунься ко мне, черноглазый, и сразу получишь по наглой рыжей морде! — предупредила я.

Эфемерид усмехнулся и, не спуская с меня глаз, обойдя обломки стульев, присел на краешек стола. Нуч он спрятал, что немного успокоило.

— А вот твои глаза меня сразили наповал еще там, на площади, где я тебя впервые увидел, — неожиданно мягким тоном поделился мужчина. — Я слышал о белках, но еще не видел. Там продавали двух девушек с белой кожей, но та, другая не идет ни в какое сравнение с тобой. Какие выразительные глаза: можешь говорить без слов, метать молнии, выражать все эмоции…