Татуировка

1

Рина стояла перед тяжелой, обитой брутальными, под старину сделанными металлическими полосами, массивной дверью и боролась с собой. Очень хотелось уйти. Потому что страшно.

Что она вообще здесь делает?

В этом, не самом безопасном районе на окраине города?

Никогда тут не была раньше, но слышала, то Метрострой, как называли это место все ее знакомые, вообще не парк развлечений.

Верней, развлечься-то тут можно, но вопрос: понравятся ли тебе последствия?

Рина совсем в этом не была уверена…

Она стояла, нервно оглядываясь, особенно испуганно косясь на раскрытые двери грязного бара по соседству, откуда вырывалась музыка и визгливый женский смех.

Было уже поздно, бар начал работу и пользовался, судя по всему, популярностью у местных.

Рина ругала себя за глупость и неорганизованность, неумение выстраивать свой график так, как необходимо, в то же время понимая, что делает она это совершенно зря, что такой дотошной и собранной студентки еще поискать. Просто заседание клуба волонтеров затянулось, Рина не могла уйти раньше.

И в другой день тоже не могла приехать, вся неделя расписана.

Значит, надо решаться… Раз уж она все-таки добралась сюда.

Отступать… Нет, не слышали.

Рина вдохнула, выдохнула и потянула на себя тяжелую дверь.

Коридор, куда она попала с улицы, был совершенно темным. Рина нерешительно подала голос, сомневаясь уже в правильности полученного от подружки Вики адреса.

Дверь в конце коридора открылась, выбрасывая сноп света на пол, который тут же затмила нереально огромная, как показалось с перепугу Рине, мужская фигура.

Мужчина что-то раздраженно проворчал, щелкнул выключателем, и помещение залил свет.

Рина поморгала, привыкая к перепаду, и уставилась на вышедшего человека.

А там было на что посмотреть.

Он и в самом деле был очень высоким, Рине не показалось. А еще очень широкоплечим. А еще очень ярким.

Рина глупо моргала, не в силах прекратить скользить по нему взглядом, подмечая все новые и новые детали образа.

Майка — безрукавка, обтягивающая мощный торс с хорошо прокачанными мускулами.

Руки, полностью забитые яркими цветными тату.

Штаны-карго с тяжелым ремнем с металлическими заклепками, чуть приспущены на бедра.

Грубые ботинки.

Рина подняла взгляд.

Темные волосы, распущенные, закрывающие уши.

Непропорциональное, но очень запоминающееся лицо.

И взгляд.

Темный. Тяжелый. Давящий.

Рина чуть вздрогнула, осознав, что уже какое-то время смотрит ему в глаза не отрываясь и машинально сделала шаг назад, нащупывая ручку двери.

Мужчина ее завораживал и пугал одновременно.

Хотелось выскочить на улицу, глотнуть городского смрада и уже включить наконец голову!

— Ты что-то хотела, девочка?

Голос, низкий, глуховатый и спокойный, продрал мурашками по телу, ударил тупой тяжестью вниз живота.

Так. Собраться. Собраться. Соберись, мать твою, Рина! Он спросил что-то!

— Я-а-а… — Рина удивилась тому, насколько тонкий и глупый у нее голос, — я-а-а… Мне… Тату…

— Я не работаю с детьми, — мужчина покачал головой и развернулся обратно к внутренней двери.

Что? С детьми?

Рина оторопело похлопала ресницы, осознавая ответ, а затем внезапно разозлилась. Уже не в первый раз ее принимали за несовершеннолетнюю, и это начинало порядком подбешивать. Она мгновенно забыла о своей робости и уверенно шагнула вперед.

— Мне есть восемнадцать.

Мужчина обернулся, еще раз смерил ее удивленным взглядом.

— Мне двадцать один!

— Ого, как много! — насмешливо пробормотал он. Постоял, заложив массивные кисти рук за ремень карго, поизучал ее еще немного внимательно и чуть язвительно, а затем мотнул головой приглашающе, — ну проходи.

Рина удивилась. Она уже приготовилась в очередной раз отстаивать свои права, даже кулаки для этой цели сжала… А тут внезапная капитуляция. Это хорошо? Плохо? Впрочем, неважно. Она собралась и смело шагнула вперед, в неизвестность.

В комнате было светло.

Идя сюда, Рина ожидала… Ну, неизвестно, конечно, чего, она никогда в тату-салонах не была, но по телевизору видела.

И думала, что тут, в салоне самого популярного в городе мастера, будет как-то… Побрутальнее, что ли…

Всякие там шлемы, маски, мотоциклы, разные мужские приблуды… Что, возможно, тут будут всякие грубые мужики с бородами и все в партаках… Ну, и еще что-то типа такого.

Но кабинет, куда привел ее мастер, больше напоминал своей стерильной чистотой врачебный. Или, на крайний случай, массажный.

Большущее кресло, больше похожее на пилотское из каких-нибудь «Звездных войн», невероятно дорогущее по виду, рядом столик с разными принадлежностями, кресло для мастера. Еще диванчик в углу, журнальный столик, кушетка.

И все.

Все в спокойной серо-белой гамме.

На фоне этой стерильной лаконичности хозяин выделялся, как нечто чужеродное. Вот ему как раз подошел бы тот салон, из фантазий Рины. Очень бы он туда вписался.

А может, он не хозяин вовсе? Может, он не тот, кто ей нужен?

— Мне нужен Макс Борг, — Рина решила все прояснить сразу же.

Она не для того сюда тащилась через полгорода, чтоб потом просто уйти ни с чем, так и не встретившись с мастером.

— Это я.

Борг сел в кресло мастера, посмотрел на нее вопросительно.

Рина на пару секунд опять зависла, наблюдая, как он заправляет волосы за ухо. Большое такое ухо, оттопыренное. Эта милая дисгармония с общим брутальным и невероятно сексуальным образом, почему-то вызвала умиление.

Осознав, что Борг уже какое-то время смотрит на нее, насмешливо приподняв бровь и явно разгадав ее интерес, Рина жарко покраснела и от этого разозлилась.

Да что это с ней?

Ну, мужчина. Ну, привлекательный. Очень даже привлекательный. И что? Она здесь по делу. Да.

— Я хочу вот такую тату на спину.

Рина покопалась в сумке и выудила листок с рисунком.

2

Девчонка в самом деле пришла с утра. Макс и не ждал. Думал, испугается, он вчера был привычно резким. Обычно всяких нежных девочек после такого, словно ветром сдувает.

Но эта, похоже, сумасшедшая. Пришла, надо же. Стоит, упрямо подняв подбородок. В глазах вызов.

Макс со вздохом осмотрел ее и почувствовал, что опять заводится. Как вчера. Блядь.

Нахера согласился?

Ну пошла бы девка к другому мастеру, ну набила бы себе это дерьмо на всю спину…

Макс вспомнил нелепую картинку с замками, розами и драконами, что она ему показывала и поморщился.

Да уж, бездна вкуса… Впрочем, как и у любого неопытного человека.

Мог бы отпустить…

Не мог.

Никак не мог.

Чем-то зацепила его девчонка. Непонятно, ведь, чем.

Может, своими глазами, с ореховой зеленцой, может, нелепой прической с растрепанным пучком, может, упрямством своим.

Ведь боялась, он видел, что боялась, а настаивала.

Пришла, вся такая чистенькая, хорошенькая, сама невинность, мать ее.

Глазки такие удивленные, широко распахнутые.

На него смотрела, как на монстра какого-то.

Словно набросится сейчас и покусает.

Ну, так-то, она от истины недалеко ушла.

Покусать ее очень хотелось.

Очень много у нее мест было, привлекательных для кусания.

Макс усилием воли заставил себя не зацикливаться на губах, шейке и прочих дико кусабельных частях тела девчонки и с умным видом посмотрел в предъявленный паспорт.

Рина Сомова. Двадцать один. Неделю назад исполнилось. Ну да, ну да… Большая уже девочка, ага.

— Рина, значит?

— Мама любила актрису одну, Рину Зеленую, — Рина с вызовом задрала подбородок, став дико похожей на готовящегося к серьезной атаке котенка. Умилительно.

Макс усмехнулся и кивнул на кушетку:

— Раздевайся там. Ложись на живот.

И отвернулся, чтоб не смущать.

Успеет еще, насмотрится.

Когда повернулся, девчонка уже лежала на кресле, оголившись до пояса.

Макс подошел, сел в кресло.

Легко провел пальцами по золотистой нежной коже.

Кайф. Боже, какой кайф. Чистое удовольствие.

Рина слегка дрогнула под его пальцами. Чуть слышно выдохнула.

Макс прищурился, оглядывая фронт работ. Он уже знал, что бить будет. Идея возникла еще вчера, после ухода этой маленькой, такой упрямой девочки.

Не удержался, огладил тонкие лопатки, беспомощно дрогнувшие под его широкими ладонями. Как крылышки ангела.

— Ты первый раз это делаешь? Ты же знаешь, что будет больно? — голос предательски хрипнул.

— Да, — тихо выдохнула девочка, непроизвольно чуть напрягаясь.

— Расслабься, — он опять огладил тонкую спину, делая легкий успокаивающий массаж, — если будешь напрягаться, будет больнее…

— Да, хорошо, — опять так же тихо проговорила Рина.

Макс нагнулся к ее ушку, еле перебарывая дикое желание ухватить прозрачную мочку зубами, сдавить, так, чтоб девчонка выгнулась и застонала, и предупредил:

— Только уговор: пока работа не доделана — не смотреть. Обещаешь?

— Да, — в третий раз, еще тише, практически шепотом, ответила Рина.

Макс позволил себе еще разок провести ладонями от тонкой шеи девочки до ямочек ниже поясницы, и приказал себе абстрагироваться.

Сосредоточиться на работе.

Хотя уже понимал, что сил ему на это потребуется больше, чем обычно.

Гораздо больше.

От первого удара иглы девчонка дрогнула так, словно не татуху делала, а сексом первый раз занималась.

Это сравнение завело опять, вышвырнуло за грань профессионализма в водоворот похоти.

В голове прямо сразу представилось, как он берет ее в первый раз, как она смотрит на него испуганно и доверчиво, как стонет, прикусив пухлую сочную губку, как напрягается от боли. Неминуемой боли. И как он ей, точно так же, как и сейчас, говорит о том, что надо расслабиться. Или будет больнее.

Нежная, доверчивая девочка.

Он ведь в самом деле первый у нее. В каком-то смысле.

— Тихо, — хрипло и уверенно сказал Макс, — не напрягайся и не дергайся. А то придется тебя привязать.

Девочка чуть слышно застонала, крепче сжимая кулачки на спинке кресла, а Макс опять вынужден был убрать иглу. И перебороть возбуждение, что накрыло его, как девственника, от возникших в голове картин связанной Рины. Правильно связанной. Беспомощной. Стонущей. Текущей. Блядь.

— Я сейчас.

Он вышел из помещения, на улице выбил в рот сигарету из пачки, закурил, стараясь успокоиться.

Переоценил он все-таки свой профессионализм и свое терпение.

Сильно переоценил.

3

Рина пришла домой, на автомате выпила чего-то из пачки, что нашла в холодильнике, даже не чувствуя вкуса, и улеглась на кровать. Лицом вниз.

Спина ныла, словно в нее не иголку втыкали, а шурупы вкручивали.

Макс сказал, что будет заживать примерно неделю. Затем надо будет еще сеанс. И потом еще.

Рина крепко зажмурилась, стараясь скорее уснуть.

Стараясь отключиться, забыть сегодняшний день.

Еще два сеанса. По целым дням. Как же ей выдержать?

Не боль, нет.

Боли Рина никогда не боялась, еще с детдома.

Боль проходит.

А вот что делать с ее реакцией на мастера?

На этого охренительно сексуального мужчину, с такими опытными руками, с такими темными дьявольскими глазами, с такими…

Нет, нет, нет!

Не думать!

Спать!

Завтра в институт. Она и так целый день пропустила, а ей, как получателю повышенной стипендии, этого делать нельзя.

Не для того она зубами и ногтями выкарабкивалась из предопределенного ей будущего, чтоб вот так все похерить.

Но Боже мой!

Как же тяжело!

Просто невыносимо было лежать, ощущая его тяжелые руки на своей спине, его такие умелые, такие ласковые прикосновения.

Хотелось повернуться.

Взглянуть в глаза.

Зарыться руками в темную шикарную шевелюру, притягивая ближе к себе. Попробовать на вкус такие пухлые соблазнительные губы.

Рина еле удержалась.

Сжималась, выравнивала голос, отвечая тихо и односложно, ругала себя за то, что надела узкие джинсы, и еще немного — и он все поймет, увидит.

Что она уже мокрая, как сучка.

От одного голоса. От совершенно нейтральных прикосновений.

И это стыдно. И глупо, и…

А потом он сделал ей больно.

Очень больно.

Рина была готова к боли, она знала, что так будет.

Она не была готова к другому.

Что ей это понравится.

Что она рада будет терпеть эту боль от него.

Что ей захочется больше.

Рина наконец-то провалилась в сон, словно в пропасть упала.

И у самого дна ее подхватили горячие сильные знакомые руки.

Неделя пролетела быстро.

Рина сдержала обещание не смотреть на спину, хотя, конечно, очень хотелось.

Но она почему-то чувствовала, что Макс узнает об этом. Поймет. И откажется доделывать работу. Откажется с ней встречаться.

В этот раз она надела юбку.

Не до пола, конечно, но достаточно длинную и скромную, чтоб он не подумал ничего лишнего. И ей свободней будет.

Макс встретил ее у порога, видимо, вышел на перекур.

Он вообще много курил. По крайней мере, пока делал в прошлый раз контур, выходил несколько раз в час.

Он посмотрел на нее сквозь сигаретный дым прищуренными глазами. Очень оценивающе.

Рина сразу пожалела, что надела юбку. Теперь она показалась ей излишне короткой и легкомысленной. Глупой. Нарядилась, как малолетка, решившая соблазнить симпатичного парня.

— Привет! — Улыбнулась она на его приветственный кивок.

— Как спина? — Спросил он, бросая сигарету в урну и приглашающе открыв дверь, пропуская ее вперед.

— Терпимо. Сначала было тяжко, но потом полегче. Как ты и говорил.

Рина прошла в комнату, подошла к кушетке и начала расстегивать кофточку, рассказывая о своих ощущениях. Внезапно поймала жадный взгляд мастера на своих пальцах, борющихся с мелкими пуговками.

Застыла, удивленно таращась. И разрываясь от желания тут же все застегнуть и бежать без оглядки, и, наоборот, медленно и томно расстегивать пуговки до конца, отшвырнуть блузку и запрыгнуть Максу на бедра, прижимаясь голой грудью к его обтянутому тонкой черной футболкой торсу.

Пока она решалась, Макс моргнул и отвернулся. Голос его звучал глухо

— Готова? Ложись, посмотрим, что там у тебя.

Рина легла на кресло, и прерывисто вздохнула, когда почувствовала на спине аккуратные прикосновения его горячих пальцев. На только что заживших ранах эти легкие касания звучали просто нереально.

Да, юбка, это все-таки правильно. И не так стыдно.

4

Юбка. Она нацепила эту чертову юбку.

Макс упрямо сжал зубы и со злобой уставился на тонкую спину девчонки.

Он должен думать о работе. О работе. О работе, блядь!

А не о том, как круто было бы сейчас запустить лапы под ее юбку.

У нее очень нежная кожа. Наверняка, на внутренней стороне бедер, возле белья (интересно, кстати, какое она белье носит?) вообще, словно шелк китайский.

Рука с иглой отчетливо дрогнула.

Макс резко вскочил, пробормотав что-то про перекурить, и ушел на улицу, провожаемый удивленным взглядом клиентки.

Постоял на улице, вдыхая утренний смог, покурил, попытался словить дзен, успокоиться.

Да что же, бля, такое с ним?

Ведь взрослый, нормальный мужик!

Ведет себя, как подросток обдолбавшийся.

И ладно бы опыта не было у него.

Но нет же!

Столько баб прошло через его руки! Во всех смыслах этого слова!

И никогда! Никогда такого не было!

Ну, он же столько лет в этом бизнесе. Ну, ведь привык уже ко всему!

Почему же от одного только взгляда на эту девчонку сегодня утром, в этой ее нимфеточной невинной юбке, у него дыхание перехватило?

А уж когда начала пуговки теребить, щебеча о чем-то невразумительном, вообще еле сдержался.

Очень хотелось подойти, дернуть дурацкую кофточку, чтоб эти мелкие пуговки брызнули в разные стороны, прижать девчонку к себе, втянуть глубоко аромат ее кожи, моментально пьянея, дурея.

Она, наверно, пищала бы протестующе, вырывалась, заводя его все сильнее.

Заставляя сжимать крепче, кусать тонкую шейку, затыкать поцелуем сочный манящий рот…

Так, похоже, дзен нихрена не пойман.

Макс с тоской проследил за полетом окурка в урну, тяжко вздохнул, и пошел к своему персональному кошмару.

***

В этот раз было менее болезненно.

Рина даже удалось слегка расслабиться, тем более, что Макс перестал каждые пятнадцать минут выходить покурить и сосредоточился на работе.

Все-таки, он очень много курит. Неправильно это.

Макс наклонился ниже, машинка тихо жужжала в районе шеи. Рина показалось даже, что она ощутила дыхание мастера на своей коже, хотя точно не была в этом уверена, слишком болезненная все-таки процедура.

И его близость слишком сильно волновала.

Так волновала, что простенькие хлопковые трусики уже были однозначно и позорно мокрыми, и Рина изо всех сил боролась с собственным телом, не понимая, что же на нее такое нашло.

Ни один ее парень так на нее не действовал.

Ни один.

А тут…

Да он же вообще не в ее вкусе!

Она всегда терпеть не могла таких нарочито брутальных самцов, к которым женщины сразу на член с разбегу запрыгивают!

Это совершенно не ее история!

Но вот она тут, лежит, полуголая, и млеет только от одной мысли, что он может сейчас скользнуть своей огромной ладонью чуть ниже и легко добраться до груди.

Черт! Соски сразу подобрались, уже практически ощущая это прикосновение!

Черт! Черт!

Рина, расслабься, думай о другом! Так, сопромат, грязные носки отчима, идиот Димка, ее бывший парень… Фу… Отпустило, кажется.

Но тут Макс переместился к ее пояснице и аккуратно сдвинул пояс юбки вниз, оголяя талию и ямочки над ягодицами.

Рина замерла, застыла просто, отчаянно желая только одного.

Чтоб продолжил.

Чтоб снял эту чертову юбку и провел такими длинными, такими умелыми пальцами по промежности, прикоснулся к ней там, где все уже настолько горячо и влажно, что еще чуть-чуть — и будет взрыв сверхновой просто!

Она неосознанно чуть выгнула спину, словно подставляясь под его руки.

Макс почему-то ничего не делал. Рука его так и осталась лежать на пояснице Рина, словно удерживая.

Рина, уловив свое неосознанное движение, буквально задохнулась от стыда.

Господи, вот дура озабоченная!

Что он о ней подумает?

Ведь заметил, наверняка заметил!

И теперь, наверно, усмехается понимающе.

Ну конечно!

Еще одна глупая овца, сама себя предлагает!

Остается только встать с кресла, стащить с него штаны и взять член в рот!

А, может, он этого и ждет?

Рина повернула голову, опасаясь увидеть подтверждение своим паническим уничижительным мыслям, опасаясь увидеть его полный усталого превосходства взгляд.

Но мастер не смотрел на нее. Он не отводил глаз от ее поясницы, машинально поглаживая, о чем-то размышляя.

Рина, в очередной, уже, наверно, стотысячный за сегодня, раз, задохнулась от стыда.

Он просто размышляет, поняла она. Просто думает о будущем рисунке. Это простой рабочий процесс!

Он — нормальный мужчина, профессионал своего дела!

А она — просто озабоченная дрянь.