Таверна с изюминкой

Глава 1

Лифт не работал.

Я еще пару раз нажала на кнопку, но, так и не получив отклика, понуро направилась к лестнице.

В каждой руке по несколько тяжелых пакетов, шатающийся каблук и настроение ни к черту.

Павел Владимирович, мой босс, требовал, чтобы его секретарь всегда была при полном параде. А это значит, что сейчас, навьюченная, аки ослик, я пешком карабкалась на десятый этаж в узкой юбке-карандаше и на неустойчивых шпильках.

Медленно, ступенька за ступенькой, пролет за пролетом. Через силу. И чем выше поднималась, тем яснее понимала, что отчаянно не хочу домой, потому что там все будет как обычно: бытовая рутина, домашняя работа, которая никогда не заканчивается, претензии и ворчание мужа.

На шестом этаже у пакета оборвалась ручка, и зеленые яблоки вывалились на лестницу. Одно упало в просвет между этажами и шлепнулось где-то далеко внизу, а остальные бодро покатились вниз по ступеням.

Тяжко вздохнув, я поставила уцелевшие пакеты на площадку и принялась собирать рассыпавшиеся фрукты. Кое-как распихала их по свободным местам и продолжила свой путь.

На девятом — у меня уже дрожали ноги, сбилось дыхание, началась одышка.

Давай, милая, еще немного — и ты дома. Счастье-то какое.

Дверь была закрыта.

Муж нажал кнопку домофона и на этом посчитал, что его долг исполнен, хотя я сразу предупредила, что у меня в руках тяжелые пакеты.

Я постучала носком туфли по косяку. В ответ – тишина. Постучала еще раз – результат тот же. Тогда, кое-как страхуя пакеты второй рукой, я сама нажала на ручку, потом просунула ступню в образовавшуюся щель и толкнула дверь. Открыла.

Стоило только переступить через порог, как на встречу мне вышел Николай.

— Чего так долго?

— Лифт не работает, — прохрипела я, с трудом опуская сумки на пол. Ноги гудели, спина, кажется, напрочь одеревенела, а ладони были изрезаны глубокими красными бороздами от ручек.

— Я имею в виду, почему так долго с работы шла!

— И тебе здравствуй.

Мою иронию он пропустил мимо ушей.

— Я жрать хочу, умираю просто.

Боже, пожалуйста, пусть он хотя бы что-нибудь приготовил. Умоляю. Согласна даже на пельмени.

Однако, пройдя на кухню, я увидела девственно чистую плиту. Зато в раковине стояла пустая кастрюля из-под супа. Не залитая и безнадежно присохшая.

Супа там, между прочим, было еще на два дня…

— Что купила? — спросил муж, заглядывая в пакеты, как ребенок, который жаждал получить что-нибудь вкусненькое. Увы. Там были макароны, крупы, большая пачка муки, молоко, картошка и те самые яблоки, которые раскатились по лестничной площадке. Еще буханка хлеба и батон.

— Почему ничего к чаю не взяла?

— Забыла.

Он как ни в чем не бывало пожал плечами:

— Ну, значит, пирог испеки. Ужинать, кстати, чем будем?

У него отпуск, он целыми днями дома, кочует между диваном, компом и кухней, но даже мысли нет, чтобы что-то приготовить к моему приходу.

— Коль, я очень устала… — начала было я, но муж тут же встал в позу:

— И что мне теперь голодать? У Андрюхи вон жена все успевает, и работать, и красоту наводить, и по дому все делать! А ты вечно устаешь.

— У Андрея жена работает на полставки администратором в салоне красоты. А я по восемь часов в бюджетной организации плюс подработки.

— А это разве повод ничего не делать дома?

Мне так и хотелось сказать: ну ты же, е-мое, ничего не делаешь!

Не сказала. Потому что это приведет к скандалу на два дня, а у меня нет сил на скандалы. У меня вообще ни на что нет сил! Хотелось просто сесть и смотреть в одну точку.

Но от меня ждали ужина.

— Давай, просто закажем пиццу.

Да, пицца — это то, что мне сейчас нужно! С румяной корочкой, тянущимся сыром и острыми перчиками…

— Зашибись, — протянул он, — у кого-то деньги лишние появились? То она ноет, что ей не хватает, а то решила шикануть. Ты еще роллов предложи.

— Я поняла, Коль, — угрюмо сказала я, — сейчас что-нибудь приготовлю. Переоденусь только.

Я ушла в спальню, там стянула опостылевшую одежду, колготки, которые, кстати, порвались. Я скомкала их и сунула в сумку, чтобы Коля не увидел, а то будет возмущаться, что я слишком неаккуратно ношу вещи, и отправилась на кухню.

Муж тем временем вернулся в гостиную, забрав с собой половину только что купленных яблок, и уселся играть в танки.

Я почистила картошки, сварила пюре, выложила на сковородку пачку котлет, и, пока они жарились, сделала простой салат из огурцов и помидоров.

— Коль, идем.

Есть он прискакал быстро. Сел за стол, локти сложил и ждал, пока я ему наложу, дам вилку, отрежу хлеба.

— Пирог так и не сделала что ли?

Глава 2

Что-то мокрое, холодное, дурно пахнущее упало мне на лицо и облепило щеки. Я тут же сдернула это с себя, кривясь от неприятного ощущения, и открыла глаза. В моих руках была тряпка. Вонючая, ворсистая. Такими в казенных учреждениях моют полы.

Только что ею умыли мое лицо.

Под лопатками я чувствовала твердые доски пола, на коже — влажные следы, оставленные тряпкой.

— Довольно разлеживаться, кляча тощая! — раздался где-то сверху визгливый женский голос, и я поморщилась уже во второй раз.

Зачем так орать?

От каждого звука голова, тяжелая, как чугунный котелок, взрывалась болью. Никак не получалось собраться с мыслями и вспомнить, где я нахожусь.

Кстати, «кляча тощая» — это мне?

— Вы только посмотрите на нее! Совсем стыд потеряла! — первому голосу вторил другой, тоже женский, только басовитый. Перед глазами сразу нарисовался образ лихой атаманши из старого мультика. Той, что с гитарой, черным хвостом волос на макушке и крупной родинкой на щеке.

— Где я? — слабо шепнула я, пытаясь приподняться на локтях.

— Ты что, со стула рухнула, когда окна мыла? — пробасили рядом. — Головой ударилась? Но тебе все равно придется готовить нам завтрак.

Окна!

От внезапного воспоминания я резко села, и внутри черепной коробки случился мини атомный взрыв. На миг меня ослепила яркая белая вспышка, следом перед глазами потемнело, а потом сквозь пелену слез я увидела перед собой размытые силуэты.

Пришлось поморгать, чтобы неясные образы обрели детали.

Надо мной возвышались две незнакомые брюнетки, будто сошедшие со страниц исторического романа. Одна стояла, скрестив руки на груди, другая — уперев их в бока. Обе откормленные, с короткими шеями и круглыми красными щеками. Пышные платья делали фигуры этих дородных девиц еще более громоздкими, а корсеты трещали по швам в попытке создать им талии.

На врачей в больнице, куда меня доставили после падения с десятого этажа, толстушки похожи не были, на ангелов в раю — тоже. Я терялась в догадках.

Наверное, нельзя рухнуть с такой запредельной высоты на бетонную парковку и остаться в живых. Я должна была очнуться в медицинской палате, вся в бинтах и увешенная капельницами, или не очнуться вовсе, а вместо этого, целая и невредимая, сидела на полу в незнакомом месте и слушала верещание странно одетых толстух.

— Бездельница! Уже восемь утра, а окна до сих пор грязные, полы немытые, завтрак не готов. Мы тут с сестрой и матушкой с голоду пухнем, а она лежит себе отдыхает.

— Лентяйка! Лишь бы ничего не делать.

Я незаметно ущипнула себя за руку. Боль ощущалась вполне реальной, и все равно каждую секунду времени мне казалось, что я вот-вот проснусь.

— А ну марш на кухню! И чтобы к девяти часам на столе были блины с вареньем и свежие булочки, а не успеешь…

Тем временем к моим собственным воспоминаниям начали примешиваться чужие, вливаясь в них тонкой струйкой, словно молоко в кофе.

И чем больше я узнавала о жизни некой Хлои Фалмер, за которую меня здесь, судя по всему, приняли, тем выше ползли мои брови вверх.

Ощущение сна не покидало ни на миг, и я решила плыть по течению, играя отведенную мне роль в этом театре абсурда.

— Я ваша служанка? — я неуклюже поднялась на ноги, так что наши с девицами глаза оказались на одном уровне. — Вы платите мне жалование? Или я работаю на вас бесплатно?

Ответ я знала. Этот вопрос был с подвохом.

Негодующие толстушки вдруг замерли с открытыми ртами. Затем переглянулись.

Наконец та, что говорила рокочущим басом, набрала полную грудь воздуха и выдала, стремительно краснея:

— Да как ты смеешь хамить нам! Дрянь неблагодарная!

— А за что мне вас благодарить? — сказала я спокойным тоном. — Я готовлю, стираю, убираю. Встаю с рассветом, ложусь с закатом. Тружусь на вас с утра до ночи, выполняю все обязанности служанки, но за свою работу не получаю ни гроша.

«Блин, совсем как у себя дома», — подумала я и вслух добавила:

— Это вы должны быть благодарны мне.

Все мое тело охватила странная легкость. Этим наглым особам, оборзевшим в край, я говорила то, что давно мечтала высказать своему мужу, но боялась скандалов. В свое время я не смогла поставить на место Николая, но сейчас с удовольствием ставила — их. И за спиной будто распускались крылья.

От моих слов девицы на некоторое время потеряли дар речи. Таращась на меня, они, как рыбы, безмолвно открывали и закрывали рты.

— Ну, — вздернула я бровь. — Жду благодарности. Скажите мне спасибо за те годы, что я на вас батрачила.

Атаманша — я вспомнила, что ее звали Рут, — сделала такой глубокий вдох, что казалось, корсет вот-вот лопнет под напором ее раздавшейся груди.

— Хамка! — закричала она, брызжа слюной. — Грубиянка! Пререкаться с нами вздумала! Да, денег мы тебе не платим. А ешь ты за чей счет? А крыша над головой у тебя благодаря кому?

Циркулярная пила по имени Марша активно ей поддакивала.

Глава 3

Я попятилась, но очень скоро мой побег закончился, потому что сзади возникла стена. Вжавшись в сухие шершавые бревна и мечтая провалиться сквозь них, я наблюдала за приближением одутловатого громилы.

Тот гадкий типаж слабых духом мужчин, которые только и умеют, что жаловаться на жизнь, но ничего не делать для ее улучшения, а еще любят демонстрировать силу на ком-то, кто заведомо слабее их: на женщинах, детях, бездомных собаках.

Я против него – как веточка против баобаба. К сожалению, перенос в другой мир – а в том, что это именно он, уже не было никаких сомнений – не даровал мне никаких суперсил, и я ничего не могла противопоставить этим людям.

Томас подошел вплотную, посмотрел на меня сверху вниз, обнажая неровные зубы в неприятной ухмылке, а потом, растягивая слова, медленно и в то же время с нескрываемым удовольствием произнес:

— Пошла вон!

— Ты не имеешь права меня выгонять. Ты здесь никто. Как и они!

Кажется, внезапно проснувшаяся смелость и тяга к справедливости в этот раз выйдут мне боком.

Томас зарычал, пребольно схватил меня за плечи и поволок прочь из комнаты. Следом за ним, не скрывая торжества, семенили мачеха и сводные сестры.

— Аккуратнее! Не сломай ей что-нибудь, а то придется тратить деньги на откуп, — ворчала Кэтрин, — она и так слишком дорого нам обходится. Жрет, как не в себя!

При этом все ее тридцать три подбородка затряслись от праведного возмущения.

Я хотела сказать, кто еще из нас тут жрет, но Томас толкнул входную дверь и выпихнул меня на крыльцо. Но не отпустил. Вместо этого перехватил поудобнее и потащил дальше, к воротам.

Марша услужливо выскочила вперед и распахнула перед нами калитку:

— Давай, дядя Томас! Покажи этой гадине, что будет, если нас не уважать.

Меня бессовестно вытолкнули на улицу. Неудобные ботинки, на полтора размера больше положенного, подвели. Я зацепилась носком за камень, неуклюже взмахнула руками и под гадкий смех новой семейки распласталась поперек дороги.

Содранные коленки тут же защипало, а на зубах заскрипела горькая пыль. Я ударилась. Не так уж и больно, но обидно. И пока поднималась, прижимая ладонь к ушибленному месту, калитка за моей спиной захлопнулась, и проскрежетал тяжелый засов.

— Сволочи, — прохрипела я, с трудом отплевываясь от песка и оглядываясь по сторонам.

На улице было пусто, хотя еще пару минут назад, когда меня выталкивали из собственного дома, я успела заметить парочку соседок.

Теперь же не было никого – с мачехой никто не хотел связываться из-за дурного характера, а уж Томаса и вовсе предпочитали обходить десятой дорогой.

Заступиться за бесправную сироту было некому. Увы. Придется как-то бороться с несправедливостью самой.

Я попыталась открыть калитку, но она была заперта наглухо. Тогда я начала пинать ее, молотить ладонями по шершавым доскам и кричать:

— Откройте немедленно! Вы не имеете права так поступать! Это мой дом!

Где-то у соседей громко залаяла собака, поддерживая мое праведное возмущение.

— Откройте!

Конечно, никто из них не поспешил распахивать передо мной ворота.

Зато открылось окно и в нем сначала показалась необъятная грудь, а затем сияющая пухлая физиономия мачехи, за спиной которой маячили гадкие сестрицы и не менее гадкий рыжий Томас.

— Чего орешь?

— Вы не можете выгнать меня!

— Еще как можем, — улыбнулась она, — нам тут наглые приблудыши не нужны. Не хочешь работать – вали.

Я подошла ближе к окну и глухо прошипела:

— Приблудыш? А вы ничего не попутали, маменька? Этот дом изначально принадлежал моей родной матери…

— А ты докажи это, милочка, — осклабилась она, склоняясь ближе ко мне, — попробуй, а я с радостью посмотрю, как у тебя ни черта не получится.

Мне не понравилась ее уверенность и то, как за спиной хихикали Марша и Рут.

Кажется, у них были козыри в рукавах, о которых бедняжка Хлоя не имела ни малейшего понятия, ну и я вместе с ней.

— Я этого так не оставлю, — пообещала я.

— Ничего, вот когда поймешь, что никому ты не нужна и деваться тебе некуда, тогда дури и поубавится. Обратно приму, только если шелковой станешь. Поняла? Будешь сидеть на хлебе и воде, и в углу на коленях стоять, чтобы заслужить мое прощение.

— Знаете, что можете сделать со своим прощением?

— Похами мне еще тут! Мерзавка! — моментально взвилась мачеха. — Совсем от рук отбилась, бездарность серая. А знаешь, что? Хотела маменькиного добра? Вперед! У нее еще сарай в соседнем городке, вот туда и катись. А здесь чтобы ноги твоей не было! Пока все не осмыслишь и не приползешь на коленях с извинениями, даже на глаза мне попадаться не смей, — она с грохотом захлопнула окно, а потом, наградив меня мерзкой ухмылкой, еще и шторы задвинула.

А я осталась на улице. В старом платье, стоптанных ботинках и без средств к существованию.

Хорошо хоть на улице стояли ласковые солнечные деньки и погода радовала, а то бы пришлось совсем худо.

Глава 4

Снаружи царила настоящая благодать. Летнее солнце все выше поднималось над крышами домов и играло бликами в темных оконных стеклах.

Выйдя от градоначальника, я свернула в узкую боковую улочку, тенистую из-за балконов с сушившимся бельем. Высоко над моей головой развевались на веревках белые ночные сорочки, мужские рубахи и застиранные кальсоны, а вдоль первых этажей тянулись лавки с пыльными витринами и деревянными вывесками. Возле одной из них я остановилась, глотая слюну.

За стеклом на прилавке стоял сноп пшеницы, а рядом на красной скатерти лежали сдобные булочки, посыпанные сахаром крендельки и калачи в виде косичек. Из плетенной корзины торчали попки длинных багетов, и я представила, как ломаю пополам один из них: корочка хрустит, а нежная белая мякоть тает во рту. Ммм.

На мои фантазии пустой желудок ответил болезненным спазмом. Я схватилась за живот и вдруг отчетливо поняла, что теперь я бездомная, мои карманы пусты, у меня нет ни работы, ни крыши над головой, и ни один человек в этом равнодушном городе, потонувшем в бюрократии и подкупах, не протянет руку помощи, даже если я буду умирать от голода, причем умирать буквально, а не метафорически.

С трудом я заставила себя отлипнуть от витрины с аппетитной выпечкой и отойти в сторону. Тут же к лавке подъехала скрипучая телега, запряженная худой серой клячей. На облучке сидел старик, такой же тощий и изможденный, как и его бедная лошадь. Подслеповато щурясь, он жевал стебелек пшеничного колоска и почесывал сизый нос.

Я не знаю, почему застыла, наблюдая за этой картиной, а не продолжила свой путь. Наверное, потому что идти мне было некуда и я могла позволить себе праздно стоять посреди улицы и глазеть на кого захочу. Например, на этого старика и его страшную клячу, и на старую повозку, густо застеленную соломой.

Я смотрела на них, и в голове все крутилась и крутилась какая-то мысль, которую никак не получалось поймать за хвост. Решение моей проблемы.

Дверь лавки отворилась, и к телеге направилась полная женщина с корзиной багетов. Она опустила ее на соломенную перину в кузове и, убедившись, что корзина не опрокинется при езде, вернулась в булочную за другой, и за третьей. После, запыхавшаяся, остановилась подле возницы и прокричала, сложив ладони рупором:

— Сегодня в Клермон! Завтра в Ристоль!

Старик кивнул и тронул вожжи.

Ристоль! Да это же город, где до замужества жила и вела дела матушка Хлои. Ее семья содержала процветающую таверну — то самое наследство, о котором с презрением упомянула змеюка Кэтрин. Уж не знаю, почему она назвала большой двухэтажный дом с обширным подвалом и конюшней сараем. Отец рассказывал Хлое, что в свое время таверна «Мята и Кориандр» была одной из самых популярных в Ристоле, потому что там было вкусно и уютно.

Точно! Мне надо в Ристоль!

Пока телега с булками не отъехала слишком далеко, я бросилась за ней.

— Господин, господин, постойте!

Колеса повозки натужно скрипели. Мои громоздкие ботинки не подходили для бега и тяжело стучали по мостовой. Пару раз я споткнулась и неуклюже взмахнула руками, но, к счастью, удержалась на ногах.

На повороте старик был вынужден затормозить, чтобы пропустить чужой экипаж. Тут-то я его и догнала.

— Мистер, господин, — задыхаясь, я вцепилась в деревянный борт повозки.

Дед повернулся ко мне, вскинув кустистые брови.

— Чего тебе, девка? — проорал он, словно вокруг царил шум, который надо было перекричать.

— Слышала, завтра вы едете в Ристоль. Не могли бы вы меня туда подвезти?

В ответ дед приложил ладонь к уху.

Я вспомнила, как разговаривала с ним пекарша, и поняла, что мой собеседник глуховат. Пришлось повторить свои вопросы, но гораздо громче.

— Пожалуйста, — добавила я, пытаясь взглядом передать всю глубину своего отчаяния.

До матушкиного родного города топать и топать, а сил в моем тощем, оголодавшем теле совсем нет. Если пойду пешком, свалюсь где-нибудь на обочине, не проделав и половины пути.

Старик на облучке моим взглядом не впечатлился. Наклонившись над дорогой, он выплюнул на мостовую сухой колосок, который жевал, а следом еще и смачно харкнул с шумным, протяжным звуком.

— Подвезу. Но коль денег дашь. А задарма шуруй на своих двоих.

Денег у меня не было. Возница выглядел непреклонным. Иногда смотришь на человека и понимаешь: уговаривать, унижаться бесполезно. Со надрывным вздохом я отпустила бортик телеги и отошла в сторону. Повозка тронулась с места и со скрипом покатилась дальше по узкой улице, зажатой домами.

Какие же в этом мире черствые, бессердечные люди!

Как же мне добраться до Ристоля?

И поесть бы не помешало. Хоть немножко. Одними фруктами сыт не будешь.

Остаток дня я слонялась по городу. Решив подзаработать деньжат на еду и дорогу, я попыталась устроиться подавальщицей и обошла все местные забегаловки, но нигде рабочие руки не требовались. Хотя, возможно, дело было не в отсутствии свободных вакансий. Вероятно, репутация Хлои Фалмер бежала впереди нее. После слухов, что распускала про бедняжку мачеха, потенциальные работодатели считали Хлою, как это говорят в моем родном мире, неблагонадежной.

Глава 5

Пока телега размеренно тряслась по грунтовой дороге, я успела и вздремнуть, и стащить еще одну булочку, и передумать кучу разных дум. В основном невеселых. Все они крутились вокруг моей новой жизни.

То, что у меня была сама эта жизнь – великое чудо, за которое я готова до бесконечности благодарить богов всех планет и миров. Но вот как организовать достойное существование – это уже проблема.

Вопрос первый – где взять денег?

Все, что было у Хлои, присвоила мачеха и обратно возвращать не собиралась. Скорее удавится, чем потратит лишний медяк на свою падчерицу. Надежда была только на то, что по приезду в Ристоль моя испорченная репутация окажется далеко позади, и я смогу на первое время найти какой заработок, а потом уж восстановлю матушкину таверну и все наладится.

Работы я не боялась, опыта у меня было предостаточно, энтузиазма, несмотря на трудности переселения в другой мир, – хоть отбавляй. Так что с деньгами разберусь.

Вопрос второй и более серьезный.

Как мне вернуть документы и наследство Хлои? Не то, чтобы я была женщиной жадной, но от несправедливости сводило зубы. Мне было искренне жаль бедняжку, которая после смерти отца превратилась в самую настоящую Золушку, и я клятвенно пообещала себе и ей, что сделаю все возможное для того, чтобы справедливость восторжествовала.

В общем, тут все было как в нашем мире. Без бумажки – ты букашка. Денег нет, но вы держитесь.

Ближе к полудню телега съехала с накатанной дороги и остановилась на пятачке, окруженном молодыми березами.

Тяжело крякнув, дед сполз с облучка и удалился в кусты, а я, воспользовавшись случаем, хорошенько потянулась, пытаясь размять затекшее тело. Дно у телеги было жестким, и всю дорогу я лежала, как мышка, боясь лишний раз пошевелиться и привлечь к себе внимание, поэтому ломило бока, спину, плечи. Очень хотелось встать, пройтись, сделать зарядку, поприседать, но пришлось ограничиться переворотом с боку на бок и потягушками.

Интересно, сколько еще нам ехать до Ристоля? Буду ли я в состоянии по приезду быстренько сбежать из телеги, ставшей мне временным пристанищем? И заметит ли глухой дед, если я стащу еще одну булочку?

К счастью, Калеб быстро вернулся. Подтянул старые портки, забрался обратно на козлы, тряхнул вожжами, трогая с места свою чахлую клячу, и мы отправились в путь.

Солнце стояло высоко, и его лучи нещадно палили землю. Под слоем соломы я задыхалась и обливалась потом. Раскопала небольшую дырку, в надежде на свежий воздух, но легче не стало – жарища стояла дикая. Единственное, о чем я могла думать – это о воде.

Сейчас бы искупаться и напиться вдоволь.

Когда до меня донесся звук откручиваемой крышки и громкие глотки, я чуть не застонала от жажды. Во рту все пересохло. Казалось, попадись мне на пути река – я бы запросто осушила ее наполовину.

Вдобавок, съеденная всухомятку булочка дала о себе знать — на меня напала икота.

Я зажималась как могла, задерживала дыхание, надувала грудь, закрывала рот ладонями, но икота не проходила, наоборот становилась все сильнее и сильнее.

Тем временем телега взобралась на пригорок, а потом покатилась вниз, тихо покачиваясь в раскатанной колее, и в какой-то момент резко подскочила на камне. Меня тряхнуло, и от неожиданности я икнула во весь голос. И тут же испуганно прекратила дышать.

Дед никак не отреагировал.

Пронесло что ли?

Однако спустя пару минут стало понятно, что не пронесло.

Раздалось резкое:

— Тпр-у-у-у-у, — потом послышалась какая-то возня, стук…и мне в бок уперлась рогатина, — а ну-ка! Покажись! Пока я тебя не проткнул.

От страха аж икота прошла.

Я осторожно вынырнула из соломы, а потом, подняв руки вверх, села:

— Не ругайтесь, пожалуйста…

— Вылезай из телеги! — скомандовал он.

Вокруг нас с одной стороны плотной стеной стоял лес, а с другой – раскинулось бесконечное неухоженное поле. И куда ни глянь – ни единого признака человеческого присутствия.

— Куда же я пойду, дедушка? — жалобно спросила я.

— Чего ты там бормочешь? Не слышу.

Ах ты пень глухой!

— Куда мне идти? Тут ничего нет, — прокричала я.

— А мое-то какое дело? Проваливай!

— Ну, пожалуйста, — взмолилась я, складывая ладони домиком, — Вы же в Ристоль едете? Возьмите меня с собой! Я тихонько посижу тут, вы и не заметите.

— Хочешь ехать – плати!

— У меня нет денег.

— Тогда проваливай! — снова повторил дед и для верности еще раз ткнул рогатиной в мою сторону. — Я извозчиком за бесплатно работать не собираюсь!

Потом его взгляд упал на сдвинутое полотенце, прикрывающее одну из корзин с булочками:

— Еще и воровка!

— Нет, нет! Мне просто очень хотелось есть, но…— я поспешно откатилась на дальний край телеги, опасаясь, что сейчас он воткнет в меня свое грозное оружие. — Я все верну.

Глава 6

— Извините, вы не знаете, где Ягодная улица?

Сначала я пыталась найти матушкину таверну самостоятельно, но быстро заплутала в лабиринте узких мощенных улиц. Тогда я решила спросить дорогу у местных.

Первый прохожий, к которому я обратилась за помощью, при виде меня брезгливо поджал губы и поспешил пройти мимо. Это был статный господин, упитанный и в нарядной тунике, подпоясанной кушаком. Зажиточный купец или ремесленник.

Я поняла, что к таким лучше не соваться. Для них замухрышки, подобные мне, — грязь под ногами, недостойная внимания.

В следующий раз для своих целей я выбрала женщину с добрым лицом, одетую просто, но опрятно. И мне повезло.

Выслушав меня, незнакомка махнула рукой в сторону колокольной башни. Это было одно из самых высоких строений в городе, которое этажа на три возвышалось над остальными зданиями. Желтая луна была нанизана на острый шпиль, венчающий его крышу-конус, как кусочек сыра на шпажку.

— Ступай в ту сторону, девочка. Не заблудишься.

— Спасибо вам огромное, — мне не терпелось отправиться в путь, но я уточнила: — Вы случайно не видели там таверну «Мята и Кориандр»?

А то вдруг детские воспоминания Хлои меня подвели и мне надо искать совсем другую улицу?

— Да, есть там таверна, — кивнула добрая женщина. — Названия, правда, не знаю, но место хорошее. Дом большой, крепкий, с конюшней. Вечером всегда хорошо освещен. И пахнет оттуда вкусно.

Неужели перед смертью матушка оставила в таверне управляющего, чтобы тот заботился о ее семейном деле и не давал тому зачахнуть? Как прекрасно было бы прийти на все готовенькое! Но не наткнуться бы там на кого похлеще гадюки Кэтрин и ее змеенышей.

Я снова повздыхала о потерянных документах и потопала в указанном направлении. Высокая башня с колоколом служила отличным ориентиром. И правда, не заплутаешь.

Было немного жутковато бродить по незнакомому городу в столь поздний час, тем более мой путь освещала только луна да горящие окна домов, а вечерние улицы темнели безлюдными тупиками и поворотами.

К счастью, долго шагать не пришлось. Очередная разбитая дорога вывела меня к небольшой квадратной площади с колодцем в центре. В глаза сразу бросилось добротное двухэтажное здание с широким крыльцом и слуховыми окнами на скатной крыше.

Таверна!

В этом не было никаких сомнений.

Двери дома то и дело распахивались, выпуская наружу веселый смех и звуки дружного пьяного пения, а еще — мужчин, едва стоящий на ногах. Те, шатаясь и падая, двигались в сторону боковой пристройки для лошадей.

Как и говорила добрая женщина, указавшая мне дорогу, это здание было самым ярким на площади. Оно буквально сияло в темноте ночи, озаренное светом многочисленных окон.

Оробевшая, я направилась на этот ослепительный свет, словно бабочка, летящая на огонь. Поднялась по ступенькам крыльца, зацепила взглядом массивную деревянную вывеску над дверью.

И правда «Мята и Кориандр». Значит, я на месте.

Несколько секунд я собиралась с духом, затем вошла внутрь и утонула в шуме голосов, стуке кружек, запахе хмеля, жареного мяса и тушеных овощей.

Как здесь людно!

В огромном помещении яблоку негде было упасть. Куча столов. Между проходами проворно сновали пышногрудые румяные подавальщицы в передниках. Над головой нависали перекрестья деревянных балок и круглые кованые люстры с гнездами для горящих свечей. Со стен пустыми глазами на меня смотрели чучела животных — чьи-то охотничьи трофеи. В углу притаилась лестница на второй этаж. В глубине зала жарко пылал камин, где на вертелах запекалось сразу несколько поросят.

— Извините, могу я поговорить с управляющим? — остановила я одну из шустрых девиц с подносом.

Та окинула меня взглядом с головы до ног и ухмыльнулась с презрительным видом, оценив мое убогое платье:

— Работу че ль ищешь? Такую хозяин к себе не возьмет. Он тощих и нищенок не любит. Ему нравится, когда у бабы есть за что подержаться.

И она с гордостью качнула крутым бедром.

Я мысленно скривилась. Образ управляющего, сложившийся в моей голове после ее слов, мне совсем не понравился. Впрочем, неважно. Этот человек сохранил мое наследство. Теперь главное, чтобы он мне его отдал.

— Нет, я по другому вопросу.

— И по какому же?

— Секрет.

Буду я тут всем о своих планах рассказывать.

Неприятная особа хмыкнула и кивнула в сторону крупного мужчины с гладкой лысиной, обрамленной кустиками седых волос. Он стоял за барной стойкой и разливал по кружкам пенный напиток из бочонка.

— Туда ступай.

И виляя пышной задницей, девица понесла посетителям их заказ. Пьяные бородачи за столом встретили ее появление шумными возгласами и вскинутыми вверх руками.

Стараясь не теряться и не робеть, я обратилась к лысому бармену:

— Здравствуйте, мистер.

Мужичок глянул на меня исподлобья и принялся протирать грязную столешницу таким же грязным полотенцем.

Глава 7

Утром я проснулась совершенно разбитая, не способная на трудовые подвиги. Сил не было никаких. Ни малейших. Болела сорванная накануне спина, ныли набегавшиеся за вчерашний день ноги, ломило каждую мышцу, потому что единственная кровать, которую я нашла в матушкиной таверне, оказалась лишь немногим мягче пола. Все бока себе отлежала!

Представив, что придется тащиться на рынок и снова работать то грузчиком, то зазывалой, я со стоном рухнула обратно на подушку.

Вся эта беготня-суета помогала мне не умереть с голода, но ни на шаг не приближала к цели. Этак я буду десять лет собирать на ремонт таверны. С такими темпами состарюсь раньше, чем приму у себя первого посетителя.

Мне нужен кредит! На развитие собственного бизнеса. Точно!

Несколько секунд я пребывала в эйфории от осенившей меня идеи, затем поняла, что никакой банк оборванке без документов денег не даст. Да и с документами не даст, подсказало зеркало.

Что же делать?

Словно в ответ на мой мысленный вопрос с улицы до меня донеслось лошадиное ржание. Следом раздался цокот копыт по брусчатке, особенно громкий в утренней тишине. Из окна я увидела, как от «Мяты и Кардамона» отъезжает мужчина на поджаром вороном жеребце.

«У них и в такую рань клиенты есть? — подумала я с завистью. — Или это отбывает один из постояльцев?»

Видимо, заведение конкурентов могло предложить путникам, уставшим с дороги, не только горячий ужин, но и ночлег.

Тут меня озарило во второй раз.

Что делают в моем родном мире, имея некую бизнес-идею, но не располагая средствами для ее реализации? Ищут спонсора!

Я снова посмотрела в окно, на ухоженное солидное здание через дорогу, и с сомнением прикусила нижнюю губу.

Нет, бред. С чего бы этому лысому типу содействовать тому, чтобы я, потенциальный конкурент, встала на ноги? Мужик явно не из тех, кто занимается благотворительностью. Такой скорее подножку подставит, чем протянет руку помощи.

Но больше в Ристоле обратиться мне было не к кому, так что я села у окна и, вдохновляясь видом чужого успешного бизнеса, принялась искать аргументы для будущего спонсора. Как убедить хозяина «Кардамона» вложить деньги в мой проект?

Солнце все выше ползло над крышами домов. Площадь постепенно наполнялась людьми и экипажами. Мимо колодца с хохотом пронеслась стайка босоногих мальчишек в подкатанных штанах. Веселыми криками они подбадривали старшего, самого высокого из них, который палкой гнал по брусчатке колесо от телеги. В мире без гаджетов дети развлекали себя как могли.

Я встала, глубоко вздохнула, собираясь с духом, и потопала в таверну напротив. Как говорится, за спрос не бьют в нос, кто не рискует, тот не пьет шампанского.

Утром в трапезном зале было занято всего два столика. За одним — мрачный детина, похожий на ковбоя, поглощал на завтрак яичницу с колбасками и шумно прихлебывал из большой деревянной кружки. За другим — вела оживленную беседу группа разношерстых мужчин. Среди них я заметила хозяина «Мяты и Кардамона».

— Не веришь? — взревел рыжий бородач из его компании.

Вздрогнув от неожиданного громкого крика, я замерла в дверях.

— Не верю! — тот, кого я искала, вскочил на ноги и упер руки в бока.

— А спорим?! — его собеседник тоже поднялся со стула и оказался настоящим великаном. Кудрявой макушкой он нечаянно задел кованую люстру под потолком. Та скрипнула, качнувшись на цепи. Потирая ушибленное место, верзила придержал светильник, чтобы не шатался.

Теперь оба мужчины, у которых возникли разногласия, стояли на ногах, остальные наблюдали за перепалкой сидя, только задрали головы.

— Спорим! — запальчиво воскликнул владелец таверны и грохнул кулаком по столу, аж кружки подскочили, расплескав свое содержимое.

— Что, опять? — простонала возникшая рядом женщина в переднике и с подносом. От других подавальщиц она отличалась грузной фигурой и зрелым возрастом. Неодобрительно качая головой, пышка принялась убирать со стола грязную посуду. — Сколько уже можно, Бенджи? Хватит, а?

— Молчи, женщина! — рявкнул на нее лысый. Весь трясясь от эмоций, он сорвал с пояса кошелек и с размаху бросил его на середину стола. Кожаный мешочек со звоном шлепнулся на деревянную поверхность и раскрылся, рассыпав меж пустых тарелок медяки и серебрушки.

При виде этой картины толстая подавальщица запричитала:

— Остановись, Бенджи, молю! Такими темпами ты нас разоришь! За вчерашнее еще не рассчитался!

— Не квохчи, — хозяин «Мяты и Кардамона» в ожидании уставился на своего рыжего оппонента. Тот усмехнулся и тоже потянулся за кошельком. Поверх одного мешочка с монетами упал второй, чуть побольше.

— Что ты творишь? Боги, образумьте этого глупца! Пустит же нас с детьми по миру! — унося из зала поднос, женщина едва не плакала.

Похоже, она была женой лысого владельца таверны, а тот — очень азартным человеком.

Тем временем вокруг стола собиралось все больше народа. Подтянулся мрачный «ковбой», дожевавший свою яичницу. Из кухни прибежали молоденькие девицы в передниках. Я тоже подошла ближе, но не слишком — пока не хотелось привлекать к себе внимания.

Глава 8

И вот тут-то выяснилось странное. Или страшное. Кому как больше нравится.

Оказывается, я тоже азартна.

И дело даже не в деньгах, не в том, что был нужен стартовый капитал на развитие бизнеса, а в том, что мне просто до зубовного скрежета захотелось стереть с его морщинистой физиономии вот это гаденькое, снисходительное выражение.

Это оказалось сильнее меня, причем настолько, что я улыбнулась и нагло произнесла:

— По рукам!

И хвать за его шершавую пятерню.

Он мои пальцы сжал, сцепился, как клещ, чтобы не вырвалась и зычно произнес:

— Парни! У нас назрел спор века! Девочка утверждает, что за три дня отмоет свою развалюху, — кивком указал через окно на мои владения.

Все обернулись, посмотрели, посмеялись.

— Только отмоет! Без ремонта! — громко добавила я.

— Без ремонта. — пренебрежительно согласился Бэнджи, — Если ей это удастся – я даю ей денег на развитие…

— Столько сколько потребуется и когда потребуется, — снова вставила свои пять копеек.

— Да-да. Сколько надо и когда надо. Ну, а если она не справится, — хмыкнул он, всем своим видом показывая, что не верит в мой успех, — мне переходит ее «таверна». Полностью и безвозвратно! Все слышали?

— Все! — раздался нестройный хор голосов.

— Сэм, а ну-ка разбей!

Тут же подскочил один из приятелей поверженного рыжего великана и ударил ребром ладони по нашим сцепленным рукам.

— Ну, что ж, крошка. Жду тебя через три дня. А если попытаешь обмануть или соскочить со спора, я твою развалину просто сожгу и дело с концом.

— Я приду, — самоуверенно сказала я и, испытывая дикий прилив адреналина, бодро пошагала прочь.

Деньги были почти у меня в кармане. Осталось дело за малым – просто отмыть эту несчастную таверну.

Два этажа этой несчастной таверны…

Два грязнющих, засаленных, закопченных, заваленных хламом этажа самой зачуханной в городе таверны…

И на все это у меня был три дня и две чахлые лапки, которые с трудом волокли полное ведро воды.

В общем, чем ближе я подходила к своим владениям, тем страшнее мне становилось. Блеклая махина некогда процветающей матушкиной таверны надвигалась на меня, как полуночное чудовище. Темные провалы окон смотрели с осуждением и издевкой, а распахнутая дверь была похожа на беззубую пасть, готовую проглотить бедную глупую Хлою, возомнившую себя богиней уборки и бизнес-планирования.

Дойдя до крыльца, я тяжко плюхнулась на верхнюю ступеньку и, закрыв ладонями лицо, уткнулась в колени.

Пришел полноценный сокрушительный откат.

Что я натворила?!

Что я наделала? Шла с одной целью, а в итоге поддалась на собственную провокацию и проспорила единственную собственность, которая у меня была в этом мире!

Мне в жизни не отмыть эти руины! Тут грязи, столько, что в одиночку месяц можно ковыряться и все равно идеально чисто не станет.

Ой, дурочка-а-а. Ой, натворила дел.

Хоть беги обратно и отменяй спор. Только вряд ли Бэнджи станет со мной разговаривать, чего доброго, и правда все сожжет.

Я еще посидела, пострадала, потом заметила в окне Кардамона глумливую, полную предвкушения физиономию хозяина и с тяжким вздохом поднялась.

Я не дам ему торжествовать раньше времени и наблюдать за моими мучениями.

Зайдя в дом, я еще раз прогулялась по нему, с каждым шагом приходя все в большее уныние. Даже та половина трапезного зала, которую я успела отмыть, выглядела неряшливо и являлась далеко не лучшим образцом чистоты. Про остальное вообще молчу.

Я похлопала себя по щекам, пытаясь хоть как-то настроиться на рабочий лад, попрыгала, сделала три приседания.

Толку мало, зато запыхалась. Спортсменка из Хлои была никудышная.

Ладно, начнем с самого простого. Что нужно для того, чтобы все отмыть? Вода! Это у меня есть. А что нужно чтобы отмывалось быстрее? Чтобы справиться с салом, копотью и застаревшими корками? Какая-то бытовая химия

Вряд ли в этом мире есть волшебный мистер Пропер, но должны быть какие-то средства, способные упрости процесс уборки и сделать его более эффективным.

А где взять эти средства? В лавке у торговца.

А что для этого нужно? Правильно! Деньги!

Вот с этого, пожалуй, и начну.

Разработав такой незамысловатый план, я ощутила себя чуточку увереннее и снова отправилась на рынок на поиски подработки.

И снова были посылки. Причем, какие!

Ладно там свертки с тканью, или деликатесы для богатых дам, подъезжающих к краю рынка и ждущих, когда им принесут заказанное заранее лакомство. Это ерунда.

А вот ящик с протухшими кабачками, который надо было вынести за переделы рынка, потому что вонь от них стояла жуткая – то еще испытание. Мало того, что все руки оттянула, так еще и нанюхалась так, что пришлось стоять, согнувшись в три погибели, прежде чем удалось справиться с тошнотой.

Глава 9

Мари ушла. Мы с водным духом по имени Байхо остались наедине посреди грязного трапезного зала моей будущей таверны.

Не терпелось скорее приступить к делу и отмыть эту развалюху до скрипа, до зеркального блеска, так чтобы вредный хозяин «Кардамона» подавился своими насмешками и от удивления уронил челюсть на пол.

Теперь, когда у меня появился реальный шанс выиграть спор, я вся тряслась от адреналина и кипучего энтузиазма. Энергия хлестала через край.

Во всей сложившейся ситуации меня смущало только одно. Я не знала, как вести себя с этим странным сверхъестественным существом, оставленным мне в помощники, и немного робела в его присутствии — дух как-никак.

— Мистер Байхо, — с почтением обратилась я к огромной водяной капле, висящей в воздухе. — Позвольте попросить вас об услуге? В одиночку с уборкой мне не справиться. Пожалуйста, помогите. Я буду очень-очень признательна.

— Как ты меня назвала? Мистер Байхо? Мистер?

Раздался булькающий звук. Голубая сфера пошла рябью, внутри нее забурлили маленькие пузырьки воздуха, и я поняла, что дух смеется, но смеется по-доброму, довольный моими вежливыми расшаркиваниями.

Кажется, я нашла к нему подход.

Судя по голосу, в помощники мне достался мужчина, а все мужчины падки на лесть. Интуиция подсказала, что надо притвориться дамой в беде, смотреть на духа восхищенными глазами и постоянно его нахваливать. Не Бякой величать, как это делает Мари, а своим благородным спасителем.

В прошлой жизни я привыкла к тому, что приходится все делать самой. В новом мире мне больше не хотелось становиться ломовой лошадью. Если есть возможность делегировать свои обязанности, почему бы ей не воспользоваться?

— С чего начнем? — спросил дух, растекаясь по столу глазастой лужей.

— Надо здесь все отмыть. За три дня. Иначе я лишусь крыши над головой. Только вы, господин Байхо, способны мне помочь, — я сложила руки перед грудью в молитвенном жесте.

Байхо снова довольно булькнул. Похоже, ему нравилось ощущать свою значимость.

— Может, у вас есть идеи как лучше и быстрее убрать дом? — спросила я и приправила свои слова комплиментом. — Наверняка есть. Вы же дух, а духи мудры.

На моих глазах Байхо из лужи собрался обратно в гигантскую водяную каплю и весь раздулся, как мне показалось, от важности и чувства собственного достоинства.

— Да, мы, духи, очень мудры, — зажурчал он. — И да, идея есть. Когда мы с Мари приводили в порядок ее бани, я придумал хитрый трюк, который значительно упростил нам жизнь.

О как отрадно было это слышать!

Обнадеженная, я подалась вперед:

— Что за трюк?

Польщенный моим вниманием, Байхо заколыхался.

— Найди мне палку.

— Палку?

— Да, палку.

— Будет сделано.

Кивнув, я побежала к двери, но на пороге обернулась и уточнила:

— Большую?

— Примерно такую, — от тела духа отделился тонкий прозрачный щуп длиной с локоть.

— Поняла!

На заднем дворе таверны росли деревья. Там, под сенью корявого дуба, я нашла сухую ветку нужного размера и поспешила показать свой трофей Байхо.

Интересно, что он задумал? Как обычная палка поможет нам очистить многолетнюю грязь?

Моей находкой дух остался доволен.

— Теперь встань напротив стены, которую хочешь отмыть, — скомандовал он.

Отмыть я хотела все стены в этом свинарнике, поэтому подошла к ближайшей.

— Прицелься.

Заинтригованная, я послушно выполнила его поручение. Направила кончик ветки на черную от копоти стену, как будто собиралась выстрелить в нее из пистолета.

— Не пойдет, — булькнул Байхо. — Крепко держи. Изо всех сил.

— Ладно.

Стоя напротив грязной стены, я вцепилась в палку двумя руками, словно ее пытались у меня отнять.

Дух воды тем временем уменьшился в несколько раз. Сначала он кляксой шлепнулся мне на плечо, намочив ткань платья. Затем перетек по руке на палку и набух сочной каплей на ее кончике.

— Готова? — раздался приглушенный голос.

— К чему?

Вдруг из палки ударила мощная струя, словно в руках у меня был самый настоящий шланг. От неожиданности и от сильной отдачи я едва не уронила сей чудесный инструмент.

Вода била из палки под напором, с легкостью вычищая из всех щелей сор, пыль и паутину. От влаги стена потемнела и начала блестеть. На полу, подбираясь к моим ногам, росла пенная лужа.

— Стой! Байхо, стой! Ты все тут затопишь!

Палка перестала вибрировать и дрожать, поток воды, хлеставший из нее, иссяк. Я обнаружила, что стою посреди темного озера, в котором плавают щепки, дохлые мошки и чешуйки коричневой краски.

Сообразив, сколько тряпок нужно, чтобы осушить этот искусственный водоем, я едва не застонала.