Тайна аббатства Сен-Мишель.

Глава 1.

Остров Сен-Мишель — один из самых узнаваемых в Нормандии, стоящий в самом центре мантийного тумана и влажных ветров, что проносятся над Атлантическим океаном. Этот небольшой, но важный остров, представляющий собой древний вулканический утес, который ежегодно привлекает тысячи туристов, но мало кто знает, что его история гораздо глубже, чем может показаться на первый взгляд.
Когда море отступает, и песчаная коса открывает путь, аббатство Сен-Мишель предстает перед глазами, как чудо архитектуры. Огромные каменные стены, увековеченные временем, вздымаются над скалистым берегом, как страж, охраняющий таинственные и забытые тайны. В эти моменты, когда вода отступает и мир замирает, можно ощутить, как сама земля хранит древние воспоминания о давно ушедших эпохах.
Сен-Мишель был основан в VIII веке в честь архангела Михаила, которому приписывали покровительство и защиту. Изначально это было небольшое монашеское поселение, которое в последующие века стало важным центром паломничества и местом для духовных размышлений. Остров пережил множество исторических перипетий — от нашествий викингов и англосаксонских захватов до французских войн и Революции. Несмотря на все испытания, аббатство всегда стояло гордо, как символ непокорности и силы.
С течением времени аббатство стало местом для ученых, исследователей и людей, которые приезжали сюда не только для молитвы, но и для учебы. Средневековые монахи писали манускрипты, книги, которые были ценными артефактами той эпохи. Это было не только духовное, но и интеллектуальное убежище. Именно здесь, в библиотеке аббатства, хранятся тексты, способные поведать тайны философов и ученых.
Рядом с аббатством — небольшая деревня, где живут те, кто обслуживает аббатство, а также немногочисленные местные жители. Это место, кажется таким, где время остановилось, сохраняя атмосферу вековых традиций.
Улицы деревни узкие и кривые, иногда утопающие в растительности. Дома в основном с деревянными дверями, украшенными простыми, но красивыми резными орнаментами. Они почти не изменились с того времени, как были построены. Низкие крыши покрыты темной черепицей, которая со временем покрылась зелёным мхом.
Особое место занимает маленькая площадь, на которой стоит старая каменная колокольня. Когда-то её звуки оповещали о начале молитвы в аббатстве, но теперь её колокол звонит лишь по особым случаям. Также на площади расположены лавки местных ремесленников, которые продают изделия ручной работы: глиняные горшки, деревянные игрушки, а также продукты, такие как мед, местные сыры и вино, привезенное с соседних виноградников.
Погода в деревне часто переменчива. Иногда морской туман опускается на землю, затмив горизонт, и всё вокруг становится серым и мрачным. В ясные дни, когда ветер разгоняет облака, открывается панорамный вид на аббатство, и кажется, что молчаливые, величественные стены будто бы наблюдают за деревней с высоты. В такие моменты кажется, что аббатство и деревня сливаются воедино, и одно не может существовать без другого.
Остров встретил меня без лишних слов — только холод и порывистый ветер. Я стояла на причале, вглядываясь в бушующие волны, которые накатывались на скалистый берег. Казалось, будто ветер выдувает из легких весь воздух, и каждый вдох давался с трудом. Я, конечно, не ожидала такого холода. Ведь перед тем как сесть на паром, я наслаждалась солнечным мартовским теплом в Марселе. Там, в городе на побережье, я только что закончила несколько напряженных недель работы, занимаясь архивами и исследуя старинные рукописи. Я планировала провести пару дней в покое, восстанавливая силы, и, честно говоря, думала, что у меня есть время, чтобы просто отдохнуть. Но всё изменилось, когда я получила письмо на электронную почту от коллеги, старшего реставратора Луи Дюваля. В нем было написано, что во время реставрации старинной библиотеки в аббатстве Сен-Мишель нашли скрытую комнату с древними манускриптами. Не просто манускриптами, там был целый архив забытых текстов, которые могли бы раскрыть много нового. Для меня, как для историка, это было невозможно игнорировать.
Я знала, что должна ехать сразу, как только получила известие. И вот я здесь, на этом острове, где холодный ветер всё равно не может затмить моё волнение. Однако, я даже не успела по-настоящему подготовиться, с собой у меня была легкая куртка и пара шарфов. И я чувствовала, как холод проникает под ткань, но в то же время меня переполняла радость от предстоящей работы. Это было именно то, что мне нужно, шанс не только увидеть что-то уникальное, но и стать частью чего-то важного.
Паром, на котором я приплыла, уже отчалил, а я все еще стояла на каменном причале, оглядывая место, которое теперь станет моим домом, пусть и временно.
— Марше? София Марше? — раздался голос за моей спиной.
Я обернулась. У дороги стоял послушник в серой монашеской рясе, немного нахмурившись от ветра, но с улыбкой на лице. Рядом с ним был джип, компактный, с вытянутым корпусом и колесами, которые, казалось, могут преодолеть любое препятствие. Как я поняла, джип был единственным способом передвижения по острову. Не то чтобы дорога была плохой — на первый взгляд она казалась ровной и мягкой, но местность тут такова, что ни одна обычная машина не осилила бы эти каменистые повороты и крутые подъёмы.
— Это вы, наверное, Марше, — послушник сказал, подавая руку. — Вам предстоит работать в библиотеке, верно?
— Софи, — поправила я, принимая его руку. — Софи Марше.
— Извините, — он улыбнулся и слегка поклонился. — Джип уже готов. Пожалуйста, садитесь, я отвезу вас в аббатство.
Я кивнула, благодарно принимая его помощь, и поспешила сесть в машину, чтобы хоть немного согреться. Ветер становился всё сильнее.
Мы ехали через остров, и я, уже немного согрелась, поэтому опустила окно, чтобы впустить хотя бы небольшой поток свежего воздуха. Теодор, послушник, сидел за рулём, сосредоточенно маневрируя по извилистым дорогам. Его лицо было молодым, с добрыми глазами, и несмотря на серую монашескую рясу, он не выглядел слишком строгим или уставшим от жизни в аббатстве. Я заметила, что он немного нервничал, может быть, оттого, что впервые встречал такую странную гостью, как я. Хотя что во мне могло быть такого странного? Кроме легкой одежды.
Он рассказал мне, что недавно, всего несколько лет назад, он сам выбрал эту жизнь. Теодор не родился в монастыре, как многие другие. Он вырос в небольшой деревне, где его семья не была связана с религией, но его всегда тянуло к знаниям и поискам своего пути. Когда он закончил школу, то долго метался, не зная, что делать с собой. Но однажды, после встречи с монахами, которые приехали из аббатства, он почувствовал, что его место здесь, среди этих каменных стен, среди тишины и постоянной работы. Он говорил об этом с такой искренностью, что я не могла не поверить в его слова. Он был полон энтузиазма, его глаза горели, когда он рассказывал, как ему нравится эта жизнь
— Аббатство... оно словно живое, — продолжал он, не отрываясь от дороги. Теодор явно был влюблён в аббатство, но я заметила, что в его голосе, несмотря на всю теплоту и искренность, всё-таки скользит что-то вроде сомнения.
Через несколько минут дорога стала более плавной, и джип выехал на небольшой участок, где уже виднелись высокие каменные стены аббатства. В их тяжелой величественной тени аббатство выглядело ещё более внушительно. Как только мы подъехали к главному входу, я заметила несколько фигур, стоящих у двери. Это были отец Бенуа и Луи Дюваль, старший реставратор. Теодор остановил машину у подножия лестницы. Я поблагодарила его и быстро вышла из джипа, не забыв держаться за дверцу, чтобы не быть унесенной порывом ветра. Холодный воздух, среди каменных стен, был еще более пронизывающим. Я почувствовала, как моё лицо зябко покраснело, но уже не обращала на это внимания.
Отец Бенуа стоял на ступенях, встречая меня с легкой, почти невидимой улыбкой. Его высокая фигура, строгое монашеское одеяние и спокойное, немного усталое выражение лица вызывали в памяти долгие традиции аббатства. Он был человеком, чье присутствие вне зависимости от обстоятельств словно олицетворяло саму суть этого места — мудрость, сдержанность и глубокую приверженность своему делу.
— Мадемуазель Марше, — сказал он, слегка наклоняя голову. — Добро пожаловать в аббатство Сен-Мишель. Мы рады, что вы приехали так быстро.
Его голос был глубоким и спокойным, как и все в его облике. Он был настоятелем аббатства, человеком, который мог бы проводить здесь века, не замечая изменений, и при этом все равно сохранял бы удивительную ясность ума.
Рядом с ним стоял Луи, чьи опытные глаза, казалось, уже видели все, что только можно было увидеть в старых манускриптах и книгах. Луи был человеком средних лет, с короткой седой бородой, глубокими морщинами вокруг глаз и слегка приподнятыми бровями, как будто он всегда был настроен на поиски чего-то недосказанного.
— Мадемуазель Марше, — сказал он, слегка кивая и протягивая руку. — Я рад, что вы здесь. Нам очень нужна ваша помощь с манускриптами. Мы обнаружили нечто невероятное, но, как вы понимаете, требуется настоящий эксперт, чтобы разобраться в этом.
Я пожала его руку, замечая, как его пальцы крепко держат мою.
— Я постараюсь сделать всё, что в моих силах, — ответила я, вглядываясь в его глаза.
Мы обменялись последними приветствиями, и затем отец Бенуа с Луи повели меня через массивные двери в темные, величественные коридоры аббатства.
Отец Бенуа шел впереди, его ряса тихо шуршала по каменному полу, а Луи, немного отстав, следил за каждым моим движением, словно на всякий случай и готовый помочь.
Как только мы оказались в небольшом внутреннем дворе, где я могла немного отдышаться от холодного ветра, отец Бенуа начал говорить о самом аббатстве.
— Аббатство Сен-Мишель — это не просто монастырь, мадемуазель Марше. Его история началась ещё в VIII веке, когда святой архангел Михаил явился в видении по просьбе местного епископа, и это стало знамением. С тех пор этот остров был отведен под святое место. Когда монахи поселились здесь, они начали строить церковь, и постепенно это место стало не только местом для молитвы, но и убежищем для всех тех, кто искал укрытия от мира. Но, — продолжал отец Бенуа, — это не только история религиозных практик. Это также история веры, которая поддерживает нас, когда мир вокруг становится темным и непонимающим. Эти стены помнят все наши молитвы, все наши усилия, все поиски Бога. И это место для нас, монахов, гораздо больше, чем просто убежище — это образ жизни, символ веры, которая, несмотря на все трудности и испытания, остается непреложной. В этих стенах, было много великих учёных умов и философов. Монахи не только молились, но и изучали древние тексты, составляли библиотеки, передавая знания следующим поколениям. Это место всегда было центром не только религии, но и знания. И потому, что мы остаёмся здесь, это место сохраняет свою силу.
— Отец Бенуа, — я сделала паузу, вглядываясь в его лицо, — я хотела бы спросить про обнаруженную скрытую комнату, что полная древних манускриптов. Могли бы вы рассказать мне об этом?
Он замедлил шаг, как будто обдумывал мой вопрос, и я заметила, как его взгляд на мгновение потускнел. Он не отвечал сразу, и это дало мне понять, что эта тема может быть более деликатной, чем я думала.
— Да, — наконец, сказал он, — мы действительно нашли скрытую комнату. Это произошло несколько дней назад, когда реставраторы проводили работу над одним из старых помещений. В стенах этого помещения была скрыта дверь, что вела к комнате, где находятся книги, манускрипты, которые, по всей видимости, оставались здесь веками. Некоторые из них были тщательно запакованы, а другие просто лежали среди пыли и обломков. Эти книги, — он немного замедлил речь, — поразительно древние и часто неполные. Некоторые из них невозможно прочитать. Но… мы нашли несколько документов, которые, возможно, содержат важные знания. Это, как вы понимаете, весьма неожиданное открытие и оно может повлиять на наш порядок. Поэтому мы с Луи решили, что лучше будет, если вы, как эксперт, исследуете эти манускрипты. Мы надеемся, что вы сможете помочь нам разобраться в их значении.
Я кивнула, ощущая, как в груди зародилось любопытство.
После того как отец Бенуа рассказал мне о скрытой комнате, он предложил провести небольшую экскурсию по аббатству, чтобы я могла лучше понять атмосферу этого места. Мы прошли через несколько узких коридоров, казалось, словно это место проживало свою жизнь, скрытую за каменными стенами, недоступными для внешнего мира.
Мы начали с главного собора, где высокие своды буквально врезались в небо, а свет, пробивающийся сквозь витражи, создавал игру теней на полу. В храме царила особая тишина, только эхо наших шагов нарушало её. Отец Бенуа показал мне старинные алтарные полотна и несколько древних икон, рассказывая о том, как монахи бережно сохранили все эти святыни, несмотря на века войн и разрушений. Затем мы прошли через библиотеку. Это было настоящее сокровище — стены, заставленные старыми книгами, полки с манускриптами, аккуратно уложенные в специальные шкафы. Здесь было так тихо, что казалось, время застыло. Я затаила дыхание, ощущая, как эти старинные книги, полные знаний, смотрят на меня, словно готовы открыть свои страницы только тем, кто готов их понять.
— Вот здесь, — сказал отец Бенуа, останавливаясь у одной из полок, — находятся тексты, которые могли бы заинтересовать вас. Эти манускрипты были написаны ещё в раннем Средневековье. Некоторые из них упоминают события, которые могут быть важны для понимания истории аббатства.
Мы продолжили путь, и я заметила, как Луи, идя позади нас, внимательно следил за каждым моим движением. Его взгляд был сосредоточенным, как у человека, привыкшего к работе с древними текстами. Он не вмешивался в разговор, но его молчание говорило о многом. Отец Бенуа открывал передо мной новые, всё более интересные факты.
Когда экскурсия подошла к концу, и мы вернулись во внутренний двор, отец Бенуа посмотрел на меня с легким выражением усталости.
— Мадемуазель Марше, — сказал он, — мне пора уходить. Надеюсь, ваше исследование будет успешным. Луи позаботится обо всём остальном. Но если я понадоблюсь, скажите послушникам, они найдут меня.
Он слегка поклонился и ушёл, оставив нас с Луи наедине.
— Чуть позже покажу вам место, где хранятся манускрипты, — сказал Луи, чуть наклонив голову. — Мы нашли что-то... поистине необычное.
Он обвел меня взглядом, как будто стараясь понять, насколько я готова к тому, что предстоит увидеть.
— Правда? — я вопросительно вскинула брови.
— Да, некоторые символы не совпадают с теми, что обычно используются в манускриптах того времени. Мы думали, что это просто ошибка переписчика, но... возможно, это что-то большее.
В этот момент раздался пронзительный женский визг. Я резко обернулась, и в следующее мгновение меня чуть не сбила с ног девушка, внезапно возникшая прямо передо мной. Я инстинктивно шагнула назад, но она успела схватить меня за плечи, чтобы удержать, и воскликнула:
— О, Боже, Софи! Ты ли это? Это правда ты?
Это было настолько неожиданно, что я растерялась.
— Элен. — процедил Луи, немного раздраженно. — Можно чуть осторожнее?
Девушку звали Элен Дюваль, она была племянницей Луи, известным историком и моей коллегой. Она отступила на шаг и рассмеялась. Я украдкой скользнула по ней взглядом. Элен была немного старше меня, с прямыми темными волосами, собранными в аккуратный пучок, и тонкими аристократическими чертами лица.
— Прости, я не могла удержаться! — сказала она, слегка смущаясь и улыбаясь. — Это просто невероятно встретить тебя здесь, Софи!
— Я тоже рада, — ответила я. — Честно говоря, я не ожидала такого тёплого приёма.
Элен снова широко улыбнулась и, не отводя любопытного взгляда, сделала шаг назад, чтобы дать мне немного пространства.
— Элен, — сказал Луи, — давай сначала дадим Софи немного времени, чтобы она отдохнула с дороги.
— Конечно, конечно, — ответила она, но в её глазах всё ещё горел огонь любопытства. — Но ты должна понять, я так радуюсь, что ты здесь, Софи. Это будет потрясающее время, я уверена!
— Кстати, об отдыхе, — сказал Луи, обращая внимание на меня, — сейчас нет свободных комнат, все они заняты, но монахи подготовили для вас небольшой домик, который находится чуть дальше, за собором. Если же это не подходит, — добавил он, — мы забронировали для вас номер в местном отеле. Он не так далеко отсюда, и, возможно, вам будет удобнее там.
Я задумалась на мгновение, и поняла, как мне необходимо немного уединения после долгой поездки. Домик за собором звучал как приятное предложение, которое не отнимет много времени, но обеспечит мне спокойствие, способствующее для начала работы.
— Думаю, домик подойдёт, — сказала я, кивнув. — Я предпочитаю не останавливаться в отеле, если есть возможность быть гораздо ближе к месту, где предстоит работать.
Луи кивнул, улыбаясь.
— Отлично. Тогда я бы проводил вас, если хотите, — предложил он. — А если будут какие-то вопросы или вам что-то нужно, всегда можете обратиться.
Элен не упустила возможности вставить и своё слово.
— А ты знаешь, Софи, здесь, в аббатстве, есть масса интересных уголков. Может быть, когда устроишься, мы с тобой как-нибудь прогуляемся по окрестностям. Это может быть очень познавательно!
Я улыбнулась, кивнув в ответ, ведь я знала, что Элен была чуть навязчивой, однако ее интерес всегда был искренним.
— С радостью. Уверена, здесь есть много чего, что стоит увидеть.

Глава 2.

Домик, в котором мне предстояло остановиться, находился поодаль от собора, за старым кладбищенским забором. Построен он был из того же камня, что и аббатство — те же серые плиты и та же выветренная временем кладка. Деревянные ставни, некогда выкрашенные в темно-синий, теперь облезли до древесной сердцевины, а низкая дверь с железной скобой вместо ручки напоминала вход в келью отшельника. Над порогом кто-то давно вырезал грубый крест — может быть, для благословения, а может, для защиты.
Внутри пахло сухой полынью, воском и тем особым холодом, что въедается в камни у моря. Комната казалась крошечной, но не убогой: дубовый стол, кровать с грубым шерстяным одеялом. На стене изображение архангела Михаила. Но первое, что бросилось в глаза — печь. Не камин, а именно печь, круглая, как монастырская хлебная, с узором из кованых виноградных лоз на заслонке. Рядом вязанка дров, аккуратно нарубленных, но явно не сегодня, ведь береста на них уже успела свернуться от сырости.
— Не переживайте, послушники скоро принесут обогреватель, — сказал Луи, заметив мое недовольство. — Здесь всегда бывает так, когда начинается осень.
— Обогреватель, — сказала я с легкой усмешкой. — У вас оказывается есть электричество, Луи?
Но Луи не оценил мою шутку. Он просто кивнул, отчего я почувствовала легкое смущение. А вот Элен, стоявшая рядом, не смогла сдержаться и рассмеялась в голос.
— Ах, Софи, — сказала она, с улыбкой убирая волосы за ухо, — я думаю, у нас не только электричество, но и Wi-Fi, если ты захочешь!
Затем Элен тронула мой рукав, жестом показывая наверх.
— У меня там пара теплых свитеров и сухие носки, возьми, что подойдет. И обязательно прими ванну. После дороги горячая вода снимет усталость, как рукой.
По скрипучей лестнице мы поднялись в узкую комнатку под самой крышей. В углу стоял почерневший от времени шкаф с треснувшим зеркалом, в котором мое отражение выглядело уставшим призраком. Рыжеватые пряди волос слиплись от морского ветра, а серо-зеленые глаза казались чужими на этом бледном лице.
— Вот, — Элен достала из шкафа сложенную одежду. — И расческу не забудь.
А потом они с Луи оставили меня одну. Горячая вода в старой чугунной ванне казалась благословением. Я закрыла глаза, чувствуя, как дрожь отступает от кончиков пальцев. Лишь когда вода начала остывать, я обратила внимание на аккуратно сложенные на табурете вещи: толстый свитер цвета охры и шерстяные носки.
Переодевшись в чистую и теплую одежду, я спустилась на кухню. Поставила чайник и приготовила себе зеленый чай. Керамическая кружка обжигала ладони, но этот жар был приятен. С каждым глотком силы возвращались, и уже через полчаса я шагала по мощеной дорожке к аббатству.

Библиотека пряталась в дальнем крыле, она представляла собой длинный коридор с дубовыми стеллажами, уходящими под самый потолок. Между древних фолиантов я едва разглядела узкую дверь, потерявшуюся в искусной резьбе книжных шкафов.
Когда я подошла к двери и медленно повернула ручку, она с легким скрипом открылась. Передо мной открылся удивительный вид — низкий сводчатый потолок, тяжелый дубовый стол, утопающий под грудой книг, стены, увешанные пожелтевшими картами с размытыми очертаниями. Воздух пах пергаментом, воском и чем-то еще, возможно, сушеными травами, смешивающимися с многовековой пылью. И я уже собиралась подойти и разобраться с тем, что лежало на поверхности стола, когда услышала шаги. Это был Луи. Он, похоже, заметил, что я вошла.
— Ах, вы уже здесь, — произнес Луи. Он стоял в дверном проеме, его пальцы нервно перебирали корешок толстого фолианта. — Надеюсь, вам удалось немного отдохнуть?
Я кивнула, и он шагнул ко мне, открывая несколько книг на столе.
— Софи, — сказал он, его голос стал более серьёзным, — нам нужно быть осторожными с тем, что мы нашли.
— Что ты имеешь в виду? Почему нужно быть осторожными?
Луи остановился на одной из страниц и глубоко вздохнул, словно собираясь с мыслями, и на мгновение закрыл глаза, как если бы хотел отогнать какое-то беспокойство.
— Этот текст, этот манускрипт... — начал он, и его голос был низким, и говорил он почти шепотом. — Он не такой, как остальные. Он содержит... что-то большее, чем просто текст. Я не могу точно объяснить, что именно, но есть что-то в этих символах, что заставляет меня сомневаться.
Я наклонилась ближе, пытаясь рассмотреть текст, но Луи сразу отодвинул от меня книгу, будто боялся, что я тоже могу что-то почувствовать, понять.
— Луи, давай не будем поддаваться этому. Мы не можем верить в бредни. Это всего лишь история, прошлое, которое написано на бумаге. Вряд ли этот текст настолько опасен, что может изменить уклад того, что есть сейчас. Мы же не в старом фильме ужасов, верно?
Я пыталась немного пошутить, чтобы развеять обстановку, но Луи, похоже, не оценил мой оптимизм. Он посмотрел на меня с такой серьезностью, что я почувствовала, как моя шутка тут же потеряла свою силу.
— Это не просто текст, Софи.
— Но почему? Почему ты так уверен, что это не просто старая бумага? — спросила я, пытаясь понять беспокойство Дюваля.
— Потому что не все находки должны быть раскрыты и не все вещи нужно понимать. Мы живем в этом мире, Софи, но есть вещи, которые, возможно, лучше оставить нераскрытыми.
Я цокнула языком и закатила глаза, чувствуя, как внутреннее недовольство начинало подниматься к горлу. Эти страшные сказки про проклятия и волшебные вещицы давно не действовали на меня. Я устала от них. В моей голове это все звучало как легенды, выдуманные для того, чтобы огородить что-то ценное от любопытных глаз и, конечно, от кражи.
— Луи, — сказала я с легким сожалением в голосе, — все эти истории про проклятия... ты действительно в это веришь? Эти мифы придумывались для того, чтобы скрыть что-то важное, так всегда было. Ведь из века в век находятся те, кто хочет обогатиться на подобных вещах. А что может быть дороже, чем история?
Я сделала паузу, пытаясь понять, не переусердствовала ли с резкостью.
— Ты же сам понимаешь, — продолжила я, уже спокойнее, — этот текст не изменит ничего в нашем мире. Он останется частью прошлого. И не нужно придавать ему того значения, которое ему приписали.
Луи выдохнул, как будто долго сдерживал дыхание, и его плечи немного опустились. Он посмотрел на меня, его лицо, наконец, стало мягче, и он кивнул, признавая мою правоту.
— Ты права, — сказал он тихо, как будто находит утешение в собственных словах. — Возможно, я слишком проникся этим местом. Столько проделанной работы здесь... Так много времени проведенного в тени веры, и в этом аббатстве, где каждый камень кажется пронизан мистикой, что я уже не всегда отличаю реальное от выдумки.
Он замолчал на мгновение, а затем продолжил:
— И это меня беспокоит. Мы, как историки, не можем позволить себе поддаваться этим старым суевериям. Наши умы должны быть ясными, а не заполненными предрассудками и страхами.
Я поняла, что его слова были искренними, и что под его беспокойством скрывалась не просто тревога, а осознание опасности, которая может быть, если в научной работе теряется объективность.
Мы вернулись к рукописям. Я надела перчатки, чтобы не прикасаться к бумаге голыми руками, дабы не оставить следов и не повредить ее. И начала изучать манускрипты. Я сразу обратила внимание, что они были написаны необычным почерком, тонкие и изящные буквы были хорошо видны, но их форма не совсем соответствовала привычным средневековым шрифтам. На некоторых страницах встречались странные символы и знаки, которые я не могла сразу расшифровать.
Я вглядывалась в строки, пытаясь вспомнить хоть что-то похожее из того, с чем я работала раньше. Потом слова переходили в знакомую мне латынь, то распадались на странные гибриды старофранцузского и чего-то ещё, чего-то древнего, почти забытого. Мои пальцы скользнули по пергаменту, и вдруг один символ резко выделился из общего хаоса. Я видела его раньше. Но не здесь, не в этом тексте, но точно где-то ещё.
— Это действительно интересный экземпляр, — сказала я, удивленная сложностью и необычностью текста. — Я точно такого раньше не видела.
Моя рука остановилась на последнем абзаце, где снова появился тот же загадочный символ, который я заметила ранее в другом абзаце.
Луи смотрел на меня с ожидающим взглядом, и я продолжила:
— А что насчет других рукописей, о которых упоминал отец Бенуа? Он сказал, что некоторые из них могут помочь нам. Ты видел их? Или это что-то, с чем мы еще не работали?
Луи немного задумался, прежде чем ответить.
— Да, есть несколько таких рукописей. Но они стандартные. История о возникновении старой церкви, молитвы и даже расписание дня монахов. А еще о том, как епископ увидел Михаила. Ты хочешь посмотреть?
— Конечно! — сорвалось у меня громче, чем я планировала. Я тут же прикрыла рот ладонью, смущённо улыбнувшись. — Простите.
Луи улыбнулся и направился к массивному шкафу у дальней стены. Его пальцы скользнули по корешкам, пока не нашли то, что искали, неприметный том в потертом кожаном переплете.
— Вот, — он осторожно протянул мне книгу, — "Хроники аббатства" XII век. Но... — он заколебался, — есть одна деталь. В описании видения епископа отсутствует целый лист. Отец Бенуа считает, что его изъяли специально.
Я взяла книгу из рук Луи и открыла. Мои глаза сразу нашли место разрыва, неровный край бумаги говорил мне, что страницу вырвали в спешке. Я провела пальцем по шероховатому срезу.
— Это бессмысленно, — вырвалось у меня. — Весь Сен-Мишель знает легенду о явлении архангела. Зачем кому-то понадобилось уничтожать...
Внезапно я замолчала, заметив едва различимые следы чернил на следующей странице, бледные отпечатки, будто что-то было записано на том самом утраченном листе проступило сквозь. Я подняла книгу, поднося ее к свету, чтобы разглядеть следы.
— Кто бы стал вырывать страницу из книги, особенно если речь идет о таком важном моменте в истории аббатства? — спросила я, переводя взгляд. — Это же вроде бы святое место. Почему кто-то решился на такое?
Луи нахмурился, подходя ко мне и останавливаясь за моей спиной. Его взгляд задержался на едва заметных отпечатках чернил.
— Это хороший вопрос, — наконец произнес он, задумчиво. — Обычно монахи не уничтожают тексты, особенно если они связаны с историей аббатства. Если это сделали намеренно, значит, кто-то не хотел, чтобы эта информация сохранилась.
Я осторожно провела пальцем по странице, надеясь различить хоть что-то.
— Я могу попробовать прочесть утраченное, ультрафиолет, мультиспектральный анализ...
— Но что если кто-то удалил эти записи имея на то веские причины?
Я закатила глаза.
— Опять ты за своё. Это всего лишь старая книга, Луи. В лучшем случае здесь была записана какая-то версия легенды, в худшем — список церковных пожертвований.
— Возможно, — нехотя согласился он. — Но, как ты сама сказала, история — это самое ценное, что у нас есть. И иногда самые важные вещи пытаются скрыть.
Я задумалась над его словами. Возможно, он и прав. Возможно, за этим разрывом действительно скрывалось что-то значительное. Но что именно?
— Тогда не станем строить догадки, — произнесла я, закрывая книгу. — Нужно попытаться восстановить текст.
В этот момент где-то в глубине аббатства прозвучал колокол, напоминая о вечерней молитве. Звук, казалось, проник сквозь толстые стены библиотеки, наполняя помещение вибрирующим эхом.
— Уже поздно, — прошептал Луи, бросая взгляд на дверь. — Монахи скоро закроют библиотеку.
Я кивнула, но пальцы мои неохотно разжались, отпуская древний фолиант.
— Продолжим завтра, — сказал Луи, уже гася лампы.
Мы вышли в библиотеку. Длинные тени от книжных полок тянулись по каменному полу, будто кто-то невидимый протягивал к нам руки. С каждой потушенной лампой темнота сгущалась, и вот уже силуэты шкафов превратились в безликих стражей, охраняющих многовековые тайны.
Когда я вышла на улицу, холодный ветер сразу обжег лицо. Между могильными плитами уже стелился туман, превращая дорогу к моему домику в зыбкий, ненадежный путь. Я остановилась у порога, невольно взглянув на грубый крест, вырезанный над дверью. Теперь он казался мне не символом утешения, а скорее предостережением.
Войдя внутрь, я обнаружила включенный обогреватель. А на столе рядом с кроватью лежала записка от Элен: "Ужин в трапезной до 8. Но если предпочитаешь отдохнуть, оставила для тебя хлеб и сыр в кухонном шкафу."
Я выбрала последнее. Пока чайник закипал, я открыла свой блокнот и стала заносить в него заметки, и попыталась воспроизвести в памяти тот загадочный символ. Но внезапно моя рука сама вывела его на бумаге - будто пальцы помнили то, что сознание еще не осознало.
Ветер выл в щелях старых окон, но сквозь этот шум мне почудился другой звук — едва уловимый шелест страниц, будто в пустой библиотеке кто-то осторожно листал древний манускрипт…