Тайна доктора Авроры

Глава 1.

Кап. Кап. Кап… Монотонный звук капель, разбивающихся обо что-то металлическое, настойчиво вытаскивал моё сознание из пустоты.

Я медленно села, придерживая гудящую голову, и открыла глаза. Сначала было ощущение падения. Головокружение не резкое, а странно плавное, как будто кто-то нежно отрывал меня от земли, где-то под кожей разливалось тепло, но не живое, а будто чужое.

Комната...

Потолок. Высокий, с лепниной и потрескавшейся побелкой. Где неон, где лампа дневного света? Зрение сфокусировалось, вместо белых кафельных стен клиники вокруг были стены цвета слоновой кости, драпировки, камин…

Я моргнула, попыталась спустить ноги и тут же вскрикнула. Движение отдалось глухой болью в плечах, грудь стянуло, как будто я натянула на себя чужую кожу. В висках стучало. Я опустила взгляд.

Тело. Не моё. Худощавое, гибкое. Руки тонкие, как у девочки, под ночной сорочкой грудь, не та, к которой я привыкла. Волосы длинные, струящиеся по плечам, светлые, почти белёсо-золотистые. Я схватила прядь и уставилась на неё, будто на змею, холодные пальцы дрожали.

Что это? Где я? Кто я?

Это сон или наркоз. Это чёртов инфаркт и клиническая смерть?

На секунду захлестнула паника. Сердце забилось учащённо, в груди стало тесно, как будто грудную клетку обвили тугие ленты.

Я вскочила, ноги запутались в длинной ночной рубашке, пошатнулась, едва не упала. В комнате было холодно. Каменный пол жалил пятки, в камине давно погас огонь. Пол! Кто кладёт камень в жилых помещениях?!

Зеркало.

Оно стояло в углу, огромное, в резной раме. Я подошла ближе. Отражение словно задержало дыхание.

На меня смотрела девушка. Совсем юная. С лицом, сошедшим с портрета, и с огромной ссадиной на лбу. Зелёные глаза, такие яркие, что казались нереальными.

Тонкая шея, чуть приоткрытые губы, в которых было удивление, страх и что-то ещё, будто она тоже не знала, кто перед ней.

– Это… я? – прошептала я.

Эхо проглотило слова.

В голове начали всплывать чужие образы. Мужской голос, тёплый, добрый. Сад, птица с перебитым крылом. Девушка, плачущая над умирающим щенком. Женщина в чёрном, холодная как лёд. И имя. Чужое имя, но почему-то знакомое.

Аврора.

Леди Аврора Рэдклифф.

Я закрыла лицо ладонями. Всё тело дрожало – не от страха, от чего-то более глубокого, необъяснимого. Душа, как будто сорвавшаяся с привычного крючка, пыталась вжиться в новую оболочку. Я снова посмотрела на отражение в зеркале. Светловолосая, с изумрудными глазами, полными тревоги. Черты лица… красивые. Слишком. Аристократичные. Но испуганные, как и я.

– Это… шутка? – выдохнула я. Голос прозвучал выше, чем я ожидала. Мягкий, мелодичный. Совсем не мой.

Я дотронулась до щеки – отражение повторило жест.

Нет, это не сон. Сон не может так пахнуть, древним деревом, гарью из камина, пылью, дождём и… розмарином? Слишком много запахов. Слишком чётких.

«Это тело не моё». Не Елены Борисовны Разиной.

В голову, как иголка, вонзилась мысль. Глупая, дикая, но неизбежная. Что-то пошло не так. Что-то случилось… там. В клинике. С котом. С лампой. Со мной.

Я схватилась за край туалетного столика, чтобы не упасть. Сердце билось, не моё, но бешено. Оно тоже боялось.

– Леди Аврора?

Голос снаружи. Женский, юный. Робкий.

Я вжалась в стену, как загнанный зверь. Всё внутри сжалось.

– Простите… – продолжил голос. — Я могу войти?

Что-то в тоне было искреннее, заботливое. Не угроза.

– Да… – прошептала я, не узнав свой голос.

Дверь открылась, и в комнату вошла невысокая девчушка в простой серой юбке и фартуке. Служанка. Настоящая. Как в кино.

Она остановилась, застыла на пороге, будто боялась дышать.

– Леди, вы… вы хорошо себя чувствуете?

Я посмотрела на неё. В голове крутилось одно слово: актриса? Но нет. Лицо у неё было такое настоящее, с веснушками, тонкой кожей, напуганными глазами. Никакая актриса так не сыграет.

– Как тебя зовут? – спросила я с трудом, чувствуя, как тяжелеет язык.

Служанка моргнула удивлённо, почти испуганно. И всё-таки присела в неловком реверансе.

– Бетси, леди. Простите… Я не хотела вас напугать… – пролепетала она. – Просто лорд Редклифф велел узнать, как вы себя чувствуете. И завтрак уже на столе.

Я судорожно вдохнула, пытаясь взять себя в руки. Сказать: «Я не леди Аврора»? Глупо. Кто мне поверит? Стоит признаться, и сразу окажешься в сумасшедшем доме. Или здесь всё куда хуже, за «ведьмовство» сожгут без суда.

– Спасибо, Бетси. Я... неважно спала. Голова немного кружится. И... – я замялась, проклиная себя за то, что забыла самую простую, человеческую вещь. – Скажи… а где тут… комната? Ну… ну… туалет?

Она моргнула. В её взгляде промелькнуло искреннее изумление, будто я попросила научить меня летать.

– Простите, миледи?

Я опустила глаза. Чувство неловкости накрыло с головой.

– Ну, ты понимаешь… справить нужду.

– А-а! – просияла Бетси, облегчённо кивнув, будто теперь-то всё стало ясно. – Конечно! Простите, леди, я сразу не подумала. Позвольте, я сейчас всё приготовлю. – И поспешно скрылась за дверью в соседнюю комнату, где, как я поняла, располагался некий аналог уборной.

Да уж... Насколько я понимаю, никаких удобств, никаких дверей с замками. Только эмалированные кувшины, тяжёлые ночные горшки и тихий стыд.

Минут через пять она вернулась и робко жестом пригласила меня.

– Всё готово, леди. Я вас подожду здесь, если угодно. Или… могу помочь?

– Нет! – выпалила я слишком резко. Бетси вздрогнула. – То есть… спасибо. Я справлюсь сама.

В маленькой комнате за ширмой стоял расписной фарфоровый ночной горшок. Рядом кувшин с водой, таз и крохотное полотенце. Окно было приоткрыто, в ноздри ударил запах дождя и влажного мха. Я подошла, приподняла подол и села, проклиная всё на свете: эпоху, судьбу… и, конечно, тот ламповый звон, с которого всё началось.

Глава 2.

– Всё готово, миледи, – прошептала Бетси, затянув последнюю ленту на корсете. — Вы… прекрасны.

Я посмотрела на себя в зеркало. Лицо, которое начинало казаться моим, смотрело в ответ с тихой решимостью. Девушка в лавандовом платье, с высоко уложенными волосами, с тонкими бровями и ссадиной на чуть нахмуренном лбу. — Спасибо, Бетси.

– Помните… если что-то пойдёт не так, я буду рядом.

Я кивнула и шагнула к двери.

Коридоры дома Рэдклиффов были узкими и тёмными, с высокими потолками и причудливо расшитыми коврами. Лестница скрипела под ногами, но, к счастью, я не упала, хотя тело, казалось, всё ещё помнило последнее падение. Наконец, ступени закончились, и я оказалась в холле, откуда доносился аромат еды и приглушённые голоса.

– Аврора, наконец-то, – раздался мужской голос, и я тут же узнала его. Он.

Лорд Рэдклифф. Её отец.

Мужчина поднялся из-за длинного стола, улыбнулся тепло, по-настоящему.

– Как ты себя чувствуешь, дитя? Голова не кружится?

Я кивнула.

– Всё в порядке, отец. Немного слабость… но это, наверное, после падения.

– Конечно, конечно. Присядь. Тебе нужно поесть. – Он подвёл меня к стулу рядом с собой. – Суп с курицей, как ты любишь.

Словно по волшебству, передо мной появилась наполненная тарелка. Я была приятно удивлена, увидев стол, заставленный разнообразными блюдами. Однако затем я поняла, что завтрак, вероятно, самое значимое время для приёма пищи в этой семье. Я села, сложила руки на коленях и огляделась вокруг. Холл представлял собой просторное помещение с высоким сводчатым потолком, который поддерживали изящные колонны из тёмного дуба. Стены были покрыты старинными гобеленами, изображающими сцены охоты и мифологические сюжеты. Однако, несмотря на всю роскошь обстановки, в ней ощущался явный упадок. Ковёр на полу был выцветшим, а белая льняная скатерть – затёртой.

Осмотревшись по сторонам, я кинула быстрый взгляд на домочадцев.

Младшая сестра – Фелисити, лет шестнадцати, обладала кукольным личиком и надменным взглядом. Мне сразу же захотелось узнать, насколько я её старше. Вероятно, она была избалованной и капризной, как многие подростки. Увидев меня, она слегка дёрнула уголками губ и сразу отвернулась.

– Доброе утро, Аврора, – бросила она рассеянно. – Надеюсь, ты уже в состоянии отличить нож от вилки?

– Фелисити, – мягко, но строго заметил лорд. – Аврора едва не погибла.

– Конечно, отец, я просто шучу, – промурлыкала она и занялась своими тостами.

Дальше сидела вдова-тётя, леди Агата, в чёрном кружеве, с лицом, будто высеченным из сухого фарфора. Её взгляд был… оценивающим. И недобрым. Память Авроры подкидывала мне имена и ситуации. Это позволяло не впасть в панику и хоть как-то контролировать ситуацию.

– Падения, дорогая, – произнесла она с лёгкой жеманностью, – происходят не из-за лестниц, а из-за слишком лёгкой головы. Это может случиться, если проводить слишком много времени в обществе простолюдинов и животных.

Я чуть не подавилась ложкой.

– Агата, – рыкнул отец.

Но леди только пожала плечами, отпила чаю и продолжила, будто ни в чём не бывало:

– Что я сказала не так? Вместо того чтобы бегать с этим котом по лестницам, лучше бы ты не пропускала уроки музицирования.

Что?! Музицирование? Я не могу правильно пропеть ни одной ноты. А вид фортепьяно вводит меня в ступор, как космический корабль – африканского аборигена. Единственная песня, которая мне всегда удавалась и которую я осмелилась спеть в караоке в компании коллег, — это «Мои года, моё богатство» в исполнении Кикабидзе. И то лишь потому, что в ней не нужно обладать слухом, достаточно просто произносить слова.

Я опустила взгляд. Краем глаза увидела: под столом кто-то проскользнул. Кот. Марстен. Сел у моих ног, положив лапы, как страж. Он смотрел на них всех, как я, выжидательно. И молча.

– Не понимаю, зачем он в доме, – заметила Фелисити с отвращением. – Эта… тварь постоянно на лестнице, от него вечно шерсть и запах.

Я молча накрыла его хвост краем юбки.

– Он не мешает, – сказала я тихо.

Ответ повис в воздухе. Фелисити только фыркнула и отхлебнула чай. В этот момент дверь в столовую открылась. Сначала послышались шаги, лёгкие, размеренные, а затем в проёме появилась она.

Мачеха. Я поняла это сразу. Ни одна мать не смотрела бы на дочь с такой нарочитой любезностью, под которой сквозила настороженность. И раздражение. Она не подошла, не обняла, просто прошла мимо.

– О, Аврора, ты наконец-то решила нас почтить своим присутствием, – голос был мягкий, тягучий, как липкий сироп, и оттого только холоднее.

Она была невероятно красива. Высокая, хрупкая, с идеальной осанкой. Светлые волосы, убранные под шляпку с перьями, глаза цвета холодной стали и губы, которые никогда не улыбались без расчёта.

– Доброе утро, леди Мэриэн, – ответила я как можно вежливее.

– Как твоё здоровье? – поинтересовалась она, подходя ближе и склоняя голову с вежливым участием, которое не касалось её глаз.

– Лучше, благодарю, – сказала я, не в силах оторвать взгляда от её тонких пальцев, скользнувших по спинке кресла отца. Она задержалась рядом с ним ровно настолько, чтобы напомнить всем: здесь она хозяйка.

Лорд Рэдклифф поднялся, поцеловал её руку по всем правилам. Он всё ещё смотрел на меня с беспокойством, но Мэриэн уже успела встать между нами, не телом, взглядом.

– И всё же, – продолжила она, с королевским достоинством усаживаясь на стул, – мне показалось… или ты ведёшь себя немного странно? Ты смотришь на меня так, словно не узнала. Или это только мне показалось?

Фелисити тут же оживилась, скосив на меня глаза.

Я собралась с мыслями. Вся эта ситуация неимоверно напрягала. Я чувствовала себя «Штирлицем» в немецком гестапо, который был близок к провалу. То, что родственнички относились к Авроре пренебрежительно, было видно невооружённым глазом. Ну, кроме отца, конечно. Лорд питает нежные чувства к старшей дочери и пытается всячески оградить от нападок. Чтобы скрыть замешательство, я нагнулась и почесала рыжика за ухом.

Глава 3.

Я открыла дверь в комнату и, едва переступив порог, повернулась к Бетси.

– Ты можешь идти. Я хочу немного побыть одна, – тихо сказала я.

– Конечно, миледи, – она быстро поклонилась, но перед уходом бросила обеспокоенный взгляд. – Если вам что-то понадобится…

– Я позову, – пообещала я, и дверь за ней мягко закрылась.

Комната встретила меня тишиной. Не тягостной, а почти родной. Я прошла к окну и распахнула его настежь, впуская в комнату свежий воздух, пахнущий мокрой землёй и цветами с нижнего сада. Марс, теперь просто Марс, коротко и по-свойски, запрыгнул на подоконник и улёгся, внимательно глядя на меня янтарными глазами.

Когда я встала напротив него, почти вплотную, и заглянула ему в глаза, меня поразило, что я вижу перед собой не просто кота. Его взгляд был таким глубоким, почти человеческим. В нём не было страха, только понимание.

– А ведь всё началось из-за тебя, – произнесла я вслух, не отводя взгляда. – Из-за тебя я умерла.

Яркая картина возникла перед глазами, словно вспышка лампы в клинике.

Я была единственным ребёнком в семье. Нельзя сказать, что родители не любили меня, но у них всегда было очень много дел, и на меня почти не оставалось времени. Мы жили в Тульской области, и наша квартира располагалась на территории военного городка. Отец был начальником штаба батальона и постоянно пропадал на службе. Борис Григорьевич Горбатенко отличался высоким ростом и внушительными габаритами. Когда он появлялся, его подчинённые невольно вытягивались в струнку. Никому не хотелось попасть под его горячую руку. В гневе он был страшен. Но вся его бравада и строгость были ровно до того момента, когда он переступал порог нашего дома. Здесь он становился абсолютным и безоговорочным подкаблучником.

Мама была необыкновенно красивой женщиной, и неудивительно, что отец её очень любил и потакал во всём. Несмотря на то, что в те годы в нашем небольшом городе было сложно найти приличные наряды, Вера Фёдоровна всегда выглядела безупречно, как и подобает учителю русского языка и литературы.

И у неё всегда была одна мечта – переехать в Москву.

– В Москву, в Москву! Как у Чехова, помнишь? – повторяла она отцу. Я была совсем ещё маленькой и с восхищением смотрела на мать. Тогда я не знала, кто такой Чехов, и думала, что Москва – это какая-то волшебная страна, где живут красивые, важные люди, ходят по театрам и пьют кофе в прозрачных чашках. Мама грезила этим городом, как Золушка балом. А я… Я грезила тем, чтобы она просто села рядом и почитала мне сказку на ночь. Но у неё всегда были дела, методички, планёрки, родительские собрания. Или мечты. А я вечно была где-то на периферии её мира.

Меня растила бабушка, мать отца. Которую вызвали в срочном порядке из Полтавской области, чтобы она заботилась обо мне. Я часто болела, и соседки сначала с радостью соглашались посидеть со мной, потому что не хотели отказывать жене начальника штаба. Однако со временем они утратили энтузиазм и начали находить неотложные дела.

Мария Николаевна. Баба Маня. Женщина крепкая, немногословная, с натруженными руками и удивительно добрыми глазами. Она меня жалела, не громко, не жалобно, а по-своему. Варила суп, клала в мою тарелку побольше мяса, гладила мои густые непослушные волосы и говорила:

– Ты у нас не красавица, Леночка. Зато душа у тебя хорошая. А душа – это важнее.

Я тогда верила ей. Потому что в школе со мной редко кто дружил. Я была крупной, нескладной, у меня быстро полезли прыщи и началась вечная война с одеждой: ничего не сидело как надо. И всё же я не была несчастной. Просто рано привыкла жить в одиночестве. Мне всегда было легче с животными. Я подбирала раненых воробьёв, лечила уличных котов, приносила домой щенят с перебитыми лапами, а бабушка лишь качала головой:

– Вся в моего брата. Тот тоже кошек в деревне спасал…

А потом случился переезд.

Мама добилась своего, мы уехали в Москву. В тот момент бабушка уже покинула нас. Она ушла тихо, во сне, как и жила, никому не мешая. Я искренне оплакивала её, самого близкого человека, с которым меня связывала ниточка безусловной любви. Видя моё состояние, мама всё настойчивее убеждала мужа, что нам нужно выбраться из этого болота и что для меня необходимо иметь перспективы.

Отец сначала упирался, но, как водится, сдался. Он списался с кем надо, перевёлся, хоть и ворчал, что там не служба, а показуха, и мы оказались в шумной бетонной коробке на окраине столицы. Я тогда была подростком, в десятом классе. Всё вокруг было чужим: огромные дома, чужие люди, школа, куда надо было добираться три остановки на метро. Мне казалось, я утону в этом огромном городе.

Москва не ждала нас. Она была равнодушной и шумной. Я была чужой в новом классе, чужой среди стройных, ярких одноклассниц, которые с презрением поглядывали на мои колготки, которые собирались складками вокруг колен и щиколоток. Я всё больше осознавала, что хочу работать с животными. Фраза философа Вольтера «Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак» звучала для меня как мантра. Они не сравнивают, не смеются, не требуют быть кем-то другим.

И именно тогда я впервые попала в настоящую ветклинику. Была экскурсия. Я стояла, открыв рот, и не могла оторваться. Белые халаты, аппаратура, стерильность… и добрые руки врача, который ласково разговаривал с хромающим псом.

И я поняла – вот. Вот оно. Моё место.

Поступление было сложным. Конкурс в Московскую академию ветеринарной медицины был сумасшедшим, и мама всё ещё надеялась, что я стану «кем-то приличным» – филологом или, в крайнем случае юристом. Но я настояла. Я зубрила ночами биологию и химию. В одно прекрасное утро сбежала на день из дома, чтобы тайком подать документы, и… поступила. Это был, наверное, первый раз в жизни, когда я по-настоящему гордилась собой. Не потому что кто-то похвалил. А потому что я сама знала: я справилась.

Академия стала для меня вторым домом. Или, скорее, настоящим. Там неважно было, как ты выглядишь, во что одета или насколько ловко шутишь на переменке. Там важно было, как держишь скальпель, сколько знаешь о клинических признаках у кошек с панлейкопенией и насколько чётко можешь поставить внутривенный катетер. Я грызла гранит науки с таким упорством, что даже самые суровые преподаватели со временем начинали относиться ко мне с уважением.

Глава 4.

– А ведь всё началось из-за тебя, – произнесла я вслух, не отводя взгляда. – Из-за тебя я умерла.

Марс посмотрел на меня укоризненно, зевнул, его хвост обвился вокруг лап. И тут случилось невероятное… Моя кожа покрылась мурашками, а волосы на голове зашевелились. Раздался голос – мягкий, мужской, хрипловатый, с лёгкой ленцой. Как будто он вообще не собирался участвовать ни в каком разговоре.

– Ну наконец-то. Теперь мы можем спокойно поговорить.

Я вскрикнула от неожиданности. Не как в кино – красиво и героически. Нет, это был крик человека, который только что услышал говорящего кота. То есть полноценного, флегматичного кота, который, судя по голосу, в прошлой жизни, возможно, работал диктором на радио.

– Говоришь… – пролепетала я, отпрыгивая от него. – Ты… ты… говоришь? Ты же… кот!

– Воистину поразительное наблюдение. Простите, леди, я-то думал, вы ветеринар, а не капитан Очевидность, – лениво протянул Марс. – Может, вы ещё скажете, что у меня хвост есть?

– ААААА! – произнесла я на одной ноте и попятилась назад, обходя стол.

– Отлично. Истерика позади. Теперь нам предстоит пройти через отрицание, гнев, торг и… если это тебя утешит, я могу общаться с тобой мыслено, если захочешь. Но я не стал этого делать раньше. Судя по реакции, твои родственники моментально упекли бы тебя в дурдом. Может быть, мы, наконец займёмся чем-нибудь полезным? – продолжал кот, уже откровенно развлекаясь.

Я неотрывно смотрела на него и тихо бормотала, всё ещё не до конца веря, что это действительно происходит..

– Это сон. Я сгорела, умерла и теперь в аду! Коты тут разговаривают, окна смотрят на сады, а меня называют «леди»! Я что, в чёртовом «Аббатстве Даунтон»?!

– Ну, скорее, в его… альтернативной, слегка магической версии. Где, кстати, тебя вполне могут съесть, если скажешь кому-нибудь, что коты умеют разговаривать. Особенно в верхах. Про «съесть» я пошутил, если что.

– С-спасибо за обнадёживающую информацию! – прохрипела я, начиная ходить кругами. – Я псих. Я точно псих. Это всё галлюцинации. Или последствия принятия спирта. Честно, я никогда не злоупотребляла, так, иногда с коллегами после долгого, трудного дня, но кто думал, что всё так запущено?..

Марс, не теряя достоинства, грациозно перепрыгнул на столик и улёгся там, положив подбородок на лапы.

– Ты закончила? Или ещё немного побегаешь по комнате, крича «Кот заговорил, спасите мою психику»?

– …я ненавижу тебя, — выдохнула я. — Это ты меня в это втянул.

Марс зевнул.

– Вот зря ты это. Я, между прочим, спас тебя. Ну, как мог. Вытащил из огня. Подумай сама: начался пожар, ты могла бы спастись, но так получилось, что умерла ты, мать, окончательно и бесповоротно. Упрямая, как пробка, вцепилась в меня сильнее, чем в свою пенсию и валерьянку. Мир тебя… подхватил. Не каждый так может. Это надо заслужить.

Я остановилась, тяжело дыша, и уставилась на него.

– То есть ты хочешь сказать, я попала в параллельный мир, да ещё и в альтернативную Англию, потому что... я слишком любила котов?

– Ну, звучит не так пафосно, как хотелось бы, но в целом – да. Любовь творит чудеса, знаешь ли.

Мне ничего не оставалось, кроме как немного успокоиться и прийти в себя.

– И что теперь?

Марс поднялся, потянулся и посмотрел на меня так, как только коты умеют – с жалостью и лёгким презрением.

– Теперь ты – Аврора Рэдклифф. Леди. Девица на выданье. В доме, полном интриг. С даром слышать зверей, которых другие считают просто мебелью. У тебя есть кот. Есть голова на плечах. И, вероятно, в будущем счастливая жизнь. Но это позже.

Я села на кровать и уставилась в стену.

– Мне нужна валерьянка.

– Могу принести мышь. Тут их много. Местные – без образования, но вкусные.

Закрыв лицо руками, я упала на спину и уставилась в потолок.

– Я сошла с ума.

– Добро пожаловать в клуб, – фыркнул Марс. – Здесь отличная выпечка и, как ты заметила, говорящие коты.

– Потрясающе. Мало того, что у меня новый облик, новая жизнь, новый мир, так ещё и кот – ходячий сарказм. Я чувствую себя героиней фэнтези-романа…

– Ну… знаешь, ты не так уж ошибаешься. Но не переживай. Я помогу. Мы справимся. Просто… не вздумай звать экзорциста. А то у нас с тобой будет очень сложный разговор, когда он убежит в панике.

Я снова закрыла лицо руками. Потом рассмеялась. Сначала нервно, потом по-настоящему. А Марс лениво мурлыкнул:

– Вот. Уже лучше. Теперь нужно взять себя в руки и освоиться в этом гадюшнике. Завтра, возможно, кто-то попытается тебя отравить. Или выдать замуж. Тут как повезёт.

– Час от часу не легче, – буркнула я.

Марс хмыкнул, как только кот может хмыкнуть – тонко, с обидой на мир и ожиданием, что его никто никогда не оценит по достоинству.

– Кстати, – протянул он лениво, вытянув лапы и устроившись на подушке, как барин на диване, – сегодня тебе лучше сказаться больной. Нет, серьёзно. Голова болит, слабость, лунная чахотка. Выбирай что-нибудь романтичное, но желательно без высыпаний. А ещё попроси принести еды. Побольше. И желательно мясного, с утра маковой росинки в пасти не было. Боялся за тебя, переживал, чтобы ты не впала в истерику. Миска молока и пару кузнечиков не считаются завтраком.

Я приподняла бровь.

– И что? Мне теперь валяться в постели и объедаться, как аристократическая панда?

– Во-первых, – важно поднял ухо Марс, – ты не панда, а леди. Даже у такой затюканной роднёй леди есть привилегии. А во-вторых, нам нужно поговорить. Много. Ты ведь ещё даже не знаешь, что у тебя теперь не просто новая жизнь, но и весьма… специфический дар.

Он сделал паузу, видимо, наслаждаясь драматическим эффектом.

– Ну? – не выдержала я. – Говори уж. Пока я не вызвала батальон священников и не окропила тебя святой водой.

– Я могу говорить только с тобой. Ну, в смысле, голосом. Ментально – тоже только с тобой. Это своего рода связь. Бонус, так сказать. Остальные будут слышать только «мяу», «шшш», и, возможно, «стоп, отвали». Люди – нет, не читаю их мысли, а вот ты мысли животных можешь. Не переживай, большинство из них по развитию интеллекта не превосходят трёхлетнего малыша. Они не смогут поддерживать беседу так долго и с таким интересом, как я. Никакой какофонии в голове у тебя не будет, только если ты целенаправленно сосредоточишься на их мыслях. Кстати, вот как раз сегодня у нас будет время потренироваться. Только, представь… со мной ты можешь безопасно обсуждать людей, мужчин. Да, чуть не забыл, я вижу их… ауру.

Глава 5.

Я всё-таки рассмеялась, немного нервно, но всё же по-настоящему. Смех помог мне немного отдышаться и собрать мысли в кучу, которая хотя бы внешне напоминала разум.

Подойдя к двери, я выглянула в коридор и увидела мальчика лет десяти, слугу. Он уверенно шагал по коридору, балансируя подносом с пустыми чашками.

– Эй! – громким шёпотом окликнула я.

Мальчишка вздрогнул так, что посуда едва не вывалилась с подноса.

– Леди?! — пискнул он, обернувшись.

Я поманила его к себе пальцем. Он подошёл и настороженно посмотрел на меня.

– Позови Бетси, – попросила я тихо, стараясь, чтобы голос звучал устало и жалобно. – Скажи, что мне очень плохо и я... я едва держусь на этом свете.

Мальчишка округлил глаза, кивнул и почти бегом направился к лестнице. Я проводила его взглядом и вздохнула.

Немного постояв в дверях, я с чувством выполненного долга подошла к кровати.

– Королева драмы, – довольно промурлыкал Марс. – Даже я бы так не смог.

Я обессиленно рухнула на подушку и прикрыла глаза. Комната была наполнена запахом старых тканей и травяных духов, слегка затхлая, но после того, что я пережила, это было почти уютно.

– Марс... – позвала я, не открывая глаз. – Сколько тебе вообще лет?

Ответ не заставил себя ждать.

– По человеческим меркам? – протянул кот, лениво обвивая хвост вокруг лап. – Тридцать пять. В самом расцвете. Умный, красивый, обворожительный. Полностью уверенный в своих мурлыкающих способностях и обаянии.

Я приподнялась на локтях и прищурилась.

– То есть я делю комнату с тридцатипятилетним саркастичным мужчиной, который... в теле кота?

– Именно, – гордо кивнул Марс. – Не каждый день тебе так везёт.

– Прекрасно, – простонала я, падая обратно на подушку. – Мне почему-то кажется, что ты тот ещё ловелас. Учти, кошачьи вопли под окном я не потерплю. Решу проблему быстро. Чик – и всё.

Марс фыркнул и устроился рядом. Он свернулся клубочком, прикрыл глаза и произнёс:

– Ты сама веришь в это? Как? Ты же сейчас просто девчонка, а не грозная ветеринарша. Так что мои «фаберже» в полной безопасности. Прекрасный мир.

Прошло несколько минут, и раздались лёгкие шаги. Бетси быстро вошла в комнату, вытирая губы и поправляя белоснежный передник. Кажется, я помешала ей завтракать.

Она подбежала ко мне, глаза её широко распахнулись от волнения.

– Леди Аврора! Мальчишка сказал, что вам дурно! Что случилось, миледи?

– Всё хорошо... почти, – устало сказала я, надеясь выглядеть убедительно. – Просто немного слабость. Бетси, будь добра, принеси мне еды. Бульон... курицу... пирожков... – я на секунду задумалась и добавила: – И сладкого, если есть.

Бетси вспыхнула от усердия.

– Конечно, миледи! Сейчас всё устрою! Может быть, ещё вина? Или тёплого молока?

Я кивнула.

– И молока, пожалуйста. Вино – это лишнее.

– Да, миледи! – Она сделала быстрый, почти воздушный реверанс и поспешила к двери. Её платье слегка шелестело при ходьбе.

Когда шаги стихли, Марс снова заговорил, лениво потягиваясь:

– Отлично! Настоящая леди. Только в следующий раз добавь «и поскорее» для большего эффекта. Здесь по-другому нельзя.

Я закатила глаза и подошла к столику, предвкушая заслуженный пир.

Через какое-то время дверь снова отворилась, и в комнату вошла Бетси, нагруженная подносом, который едва не закрывал её лицо. Я даже испугалась, что бедняжка упадёт вместе со всей этой гастрономической роскошью.

– Вот, миледи, – радостно защебетала она, ставя передо мной всё сразу: бульон в фарфоровой чашке, ломтики жареной курицы, маленькие пирожки с мясом и вареньем, хлеб, масло и даже кубок тёплого молока. – Я подумала, что после болезни надо хорошенько подкрепиться!

– Бетси, ты ангел в переднике, – искренне сказала я, пытаясь не упасть на еду с голодным рычанием.

Девушка вспыхнула от удовольствия, поправляя передник.

– Миледи, если что-то ещё понадобится, зовите! Я побуду тут неподалёку. Мало ли…

Я торопливо закивала, потому что бульон источал такой аромат, что моё терпение дало трещину. Бетси мило кивнула, поправила подушки и ушла, оставив меня наедине с подносом и весьма довольным собой котом.

– Ну что, – протянул Марс, усаживаясь рядом и облизываясь. – Делиться будешь? Или я тут только ради моральной поддержки?

– Делюсь, – великодушно сказала я, отламывая от пирожка кусочек мяса и подсовывая ему.

Марс с грацией пианиста вытянул лапку, подцепил мясо и аккуратно отправил в рот.

– Великолепно, – промурлыкал он. – Даже не знаю, что вкуснее, пирожки или вон тот кусочек говядины. Надеюсь, твоя паника уже прошла и ты успокоилась. Давай сюда курицу. Вилку я держать не умею, придётся по старинке…

– Ты что, всерьёз ожидаешь, что я буду тебя кормить с рук? – я прищурилась.

– Леди должны заботиться о своих питомцах, – не моргнув глазом, заявил Марс. – К тому же я твой советник, телохранитель и, между прочим, источник бесценной информации. Как минимум заслужил крылышко.

Я фыркнула, откусила кусок хлеба и, наконец, почувствовала, как жизнь медленно возвращается в тело.

Мы ели молча, только иногда обменивались многозначительными взглядами. Когда на подносе осталось несколько пирожков, я откинулась на подушки и зевнула так, что у меня хрустнула челюсть.

– Поспи, – лениво сказал Марс, устраиваясь клубком у меня под боком. – Нам ещё тренироваться сегодня.

– О боги, тренироваться чему? – пробормотала я, уже проваливаясь в полудрёму.

– Общению мысленно. Это, знаешь ли, искусство, а не то, что ты там себе придумала.

Я уснула почти мгновенно, слыша напоследок довольное мурлыканье.

Проснулась я от лёгкого тычка в щеку.

- Ну что, спящая красавица, – донёсся в голове ленивый голос Марса, — пора учиться разговаривать в стиле «мысли-голосом».

Я приподнялась на локтях и посмотрела на него исподлобья.

Глава 6.

Утро выдалось пасмурным. Мелкий дождик моросил с самого рассвета, мягко барабаня по окнам. Я проснулась рано и, аккуратно выскользнув из постели, сама выбрала себе платье – самое простое, тёмно-синее, с удобными рукавами и без лишних кружев.

– Ну надо же, – лениво потянулся Марс, наблюдая, как я пытаюсь застегнуть сложную застёжку на спине. – И всё сама. Почти леди.

– Спасибо за «почти», – буркнула я, справившись с последней пуговицей. – Пошли гулять. Пока все спят и не командуют мной.

Мы тихонько выбрались из комнаты, прошмыгнули по коридорам, избегая сонных горничных, и вышли в сад. Воздух был свежим, пахло мокрой землёй, травой и чем-то горьковато-сладким, словно осенью. Я втянула воздух полной грудью и почувствовала, как в голове прояснилось.

– Куда идём? – спросил Марс, бодро перепрыгивая мокрую траву на дорожке.

– К конюшне, – решила я. – Хочу посмотреть на лошадей. Мне не терпится познакомиться поближе с этими благородными животными. В Москве я несколько раз бывала в частных конюшнях и получила массу впечатлений.

Мы шли неторопливо, минуя кусты роз, мокрые от дождя, и ряды аккуратно подстриженных деревьев. Земля чавкала под ногами, но это только добавляло всему происходящему особую атмосферу.

Я шла через сад, осторожно ступая по влажной траве. Воздух пах землёй и мокрой листвой. Где-то над головой перекликались птицы.

– Попробуй, – лениво напомнил Марс в голове. – Мыслью. Без слов.

Я глубоко вдохнула и мысленно потянулась к нему, как учил:

«Какой чудесный запах после дождя…»

Кот лукаво щурился на меня.

«Почти хорошо. Только расслабься. Мысли должны течь, а не скакать, как испуганный заяц».

Я улыбнулась краем губ и перевела взгляд на мокрые ветви. На ближайшей яблоне сидела небольшая серая птица, нахохлившись от сырости.

«Бедная, тоже замёрзла...» — подумала я с теплом.

Птица вдруг встрепенулась и щебетнула, явно услышав меня. Марс лениво ухмыльнулся.

«Видишь? Твои мысли становятся сильнее».

Я шагала дальше, наполняясь странной радостью от этой невидимой связи с миром. Всё казалось более живым, более настоящим.

Мы почти дошли до конюшен, когда я услышала тихий писк. Остановилась и прислушалась. Где-то под кустами что-то шевельнулось, и я вдруг увидела крошечный, дрожащий комочек шерсти. Дождь, шедший ночью, промочил щенка до костей. Он был худым, грязным, и весь его вид вызывал щемящее желание тут же его спасти.

Я опустилась на колени в мокрую траву.

– Маленький, – прошептала я, осторожно протягивая руку.

Марс подошёл ближе, морща нос.

– Его выбросили. Или он сбежал. Но вряд ли кто-то будет его искать, – задумчиво сказал он.

Щенок поднял на меня огромные, полные тоски глаза и тихонько пискнул.

Не раздумывая ни секунды, я подхватила его на руки. Щенок был холодным, как камень, и таким лёгким, что казался почти невесомым.

– Похоже, кто-то решил, что место ему на улице, – мрачно заметил Марс, подошедший ближе.

– Нет уж, – упрямо сказала я. – Сам он не выживет.

Я прижала щенка к груди, стараясь согреть его своим теплом, и быстрым шагом направилась обратно в дом.

Марс, стараясь не отставать, фыркнул:

– Вот увидишь, будет скандал. Здесь не любят лишних ртов. Особенно грязных.

Я промолчала, только крепче прижав маленькое дрожащее тельце. Вскоре мы вернулись в мою комнату. Я тут же дёрнула за шнурок.

Бетси, вбежавшая по первому же зову, застыла на пороге, уставившись на меня и моего найдёныша.

– О, миледи... Что это?..

– Щенок. Его выбросили, он замерзает, – отрезала я. – Бетси! Неси мне тёплую воду, молоко, чистую тряпку и какое-нибудь одеяло!

Бетси переминалась с ноги на ногу:

– Но леди Аврора... Ваша мачеха будет очень недовольна. Она ведь запретила...

– Бетси, – я постаралась, чтобы мой голос звучал мягко, но твёрдо. – Этот малыш может умереть. Ты же не хочешь этого?

Служанка закусила губу, явно колеблясь между страхом перед хозяйкой и жалостью к несчастному существу.

«Скажи ей, что возьмёшь всю ответственность на себя», – подсказал Марс, развалившийся на подушке.

– Я сама всё объясню леди Мэриэн, – произнесла я. – А сейчас, пожалуйста, принеси всё необходимое.

Бетси наконец кивнула и выскочила за дверь. Я села на пол, продолжая прижимать к себе дрожащего щенка.

– Знаешь, – задумчиво протянул Марс, – для бывшего ветеринара ты слишком мягкосердечная. Тебе придётся научиться быть жёстче в этом мире.

– Не начинай, – отмахнулась я. – Лучше скажи, что слышишь от него? Может, что-то болит? У меня не получается сосредоточиться.

Кот лениво потянулся и снизошёл до взгляда на щенка:

– Голоден. Напуган. Благодарен за тепло. Обычные щенячьи мысли.

В этот момент вернулась запыхавшаяся Бетси с тазиком тёплой воды и охапкой тряпок. Следом семенила кухарка с миской молока и размоченным хлебом.

– Только тихонько, миледи, – прошептала Бетси. – Пока никто не видел...

Через несколько минут я уже осторожно вытирала крошечное существо, а Марс наблюдал с дивана, откуда в мою голову неслись тихие комментарии вроде «не забудь уши, у них часто воспаление» или «проверь на блох». Это раздражало, я прикрыла глаза, сосредоточилась и мысленно рявкнула на него:

– «Марс, хватит! Я ветеринар… Не учи тётю… лечить».

Мой рыжий помощник обиженно мяукнул и отвернулся. Посидев минуту в тишине, я вздохнула и с крохой на руках направилась в сторону дивана. Марс сидел как монумент, уставившись в стену. Я присела рядом, немного помолчала, а потом обняла его за тёплый бок и, притянув к себе, прошептала на ухо:

– Прости, пожалуйста. Правда. Не дуйся, мне очень нужна твоя помощь.

Котя приподнял пушистую бровь и слегка повернул ко мне своё надменное лицо.

– «Ладно. Проехали. Но теперь будешь кормить меня с рук курочкой», – раздалось у меня в голове.

Я улыбнулась, кивнула и поцеловала его в шершавый нос.

Глава 7.

Позже, в тот же день, когда дождь уже почти иссяк, а по дорожкам, ведущим к заднему двору, тянулись длинные полосы грязи, я бродила по дому, пытаясь успокоиться. Мысли вертелись вокруг одного: откуда у семьи долги?

Я не могла усидеть в комнате и решила сходить в библиотеку. Поднимаясь по лестнице, я услышала приглушённые голоса. Остановившись, осторожно заглянула в кабинет и увидела мачеху. Она была одета, как всегда, безупречно. В руках Мэриэн держала письмо, которое сжимала с такой силой, будто собиралась разорвать. У окна в кресле сидела леди Агата, а у стола, склонившись над кипой счетов, стоял мужчина.

– Мы не можем себе позволить новый гардероб для девочек, – отчётливо произнёс незнакомый мужской голос. – Даже ткани для Фелисити я закупил в долг. А портной уже намекает, что без оплаты больше работать не станет.

– Меня это не интересует, – зло ответила Мэриэн. – Вы найдёте способ. Или идите к лорду Эдварду и скажите ему, что всё рушится. А ещё лучше, скажите, что его упрямство загоняет нас в нищету.

Она нервно ходила по кабинету, шелестя юбкой.

– Я не могу позволить, чтобы Фелисити показалась на людях в старом платье, – процедила она. – И я не допущу, чтобы Аврора, с её... выходками, испортила наш последний шанс. Почему всё зависит от правила, что старшая должна выйти замуж первой?

Последний шанс?

– Если Аврора выйдет замуж за кого-то состоятельного, – осторожно сказала Агата, – это могло бы помочь улучшить наше положение. При удачном стечении обстоятельств…

– Да вы что, не видите? Она упряма, дикая, необузданная! Никто не захочет иметь дело с такой! – Мэриэн скомкала письмо и швырнула его в камин.

Из коридора послышался шорох. Я замерла, услышав, как Мэриэн, снова раздражённо прохаживаясь по комнате, процедила сквозь зубы:

– Она такая же никчёмная, как и её мать. Умерла, оставив после себя лишь проблемы, – устало бросила она с презрением. – Будь это мальчик, всё было бы по-другому. А так… Ни приданого, ни титула, ни влияния. Только ребёнок с тем же упрямым характером. Мои надежды родить наследника с каждым днём тают.

Мир будто замер. Сердце сжалось в тугой, колючий комок. Я смотрела в пол, не мигая. Она… Она ненавидит меня настолько?

Словно по сигналу, память Авроры подкинула мне осколок из детства, тёплый, как утреннее солнце. Мама.

Я совсем маленькая, с растрёпанными кудряшками, прижимаюсь к её мягкому шёлковому платью. Она сидит у окна, держа меня на коленях, и нежно водит рукой по моим волосам. От неё пахнет розами и чем-то сладким, домашним. Она тихо поёт – я не помню слов, только мелодию. Я чувствую себя в полной безопасности. В мире, где нет злости.

– Ты моя звёздочка, – говорит она, целуя меня в висок. – Ты будешь доброй, сильной и свободной. Всегда.

Не в силах сдержать слёз, отступила. Сердце стучало в ушах. Мама... Ты ведь меня любила. Хотела, чтобы я жила по сердцу. А теперь обо мне говорят, как о чемодане с дырявым дном. Как о помехе. Меня хотят выдать замуж. Не ради счастья, а ради спасения семьи. Ради долгов.

Я шла медленно, чувствуя, как рушится привычная картина моей жизни в этом доме. Всё, что казалось мне будущим, — роль дочери, любовь, свобода — превращалось в товар.

В библиотеке я села в глубокое кресло, не открыв ни одной книги.

– Что теперь? – тихо спросила я в пустоту.

Ответа не было. Только тишина и едва уловимое ощущение, будто за тонкой вуалью привычной реальности прячется нечто большее. Что-то, что я пока не могла понять, но чувствовала кожей. Я больше не была просто Авророй Рэдклифф. Я была фигурой на чужой доске. И меня уже двигали.

Тонкий скрип пола отвлёк меня от тяжёлых мыслей. Я подняла голову, в дверях стоял Марс. Он, как всегда, появился бесшумно, но с таким выражением морды, будто уже знал, что застал меня на грани истерики.

– Ах, вот ты где, – проворчал он, запрыгивая мне на колени. – Сидишь тут, как забытая книженция на верхней полке. Долго собираешься страдать? Или уже почти всё?

Я слабо улыбнулась сквозь слёзы и провела рукой по его шерсти.

– Не знаю… Всё рухнуло.

– Да ладно? — с деланным удивлением протянул он. – А я-то думал, ты просто решила сыграть в трагедию. «Бедная девица в кресле томно смотрит в огонь». Ждём призрака былого величия?

Я всхлипнула, но уже легче. Он ткнулся носом мне в подбородок и продолжил, уже мягче:

– Послушай. Они ведут себя как дурные курицы перед бурей – кудахчут, мечутся и всё время пытаются свалить вину на кого-нибудь. А ты... Ты держись. Не будь курицей. Будь хотя бы филином. Или... совой, если тебе так эстетичнее.

Я прыснула. Он прищурился, довольный.

– Сейчас тебе нужно не ломать шпагу об стену, а включить голову. Хочешь понять, что происходит – наблюдай. Слушай. И, прошу тебя, не бросайся на мачеху с подносом.

– Очень жаль, – пробормотала я. – Я уже прикидывала траекторию.

– Я знаю, – важно кивнул он. – И я бы, возможно, даже оценил это зрелище. Но пока... Давай не будоражить дом. Лучше выясни, кто кому и сколько должен, и кто из них больше всех боится утонуть в собственных долгах.

Я вздохнула. Всё звучало разумно, даже если подавалось с ехидцей.

– А сейчас, – продолжил он, усаживаясь поудобнее, – займись полезным делом. Щенок. Рози. Помнишь, кто сегодня пялился на меня из пледа, будто я цыплёнок? Надо устроить малышку на конюшне. Там ей будет хорошо. И тебе заодно будет повод не бурчать в одиночестве, а почаще её проведывать.

– А ты?

– Я буду рядом с тобой. Или просто понаблюдаю за происходящим сверху. Например, на шкафу или на подоконнике. Мудрые коты предпочитают держаться подальше от семейных конфликтов.

Я рассмеялась, на этот раз уже искренне. Он спрыгнул с колен, деловито отряхнулся и направился к двери.

– Ты сильнее, чем они думают, Аврора. Просто не забывай иногда есть, спать и чесать меня за ухом.

– Учту, – кивнула я. – Спасибо, Марс.

Глава 8.

Поздно вечером, когда сумерки уже легли на поместье и в окнах отразилось тёплое золотистое свечение, я решилась. Поднялась в его кабинет, постучалась и, услышав короткое «входите», открыла дверь.

Отец сидел в кресле у камина, в руках книга, но, увидев меня, тут же отложил её в сторону. На висках серебрились нити, его взгляд был усталым, но добрым, и на лице появилась тень улыбки.

– Аврора. Я думал, ты сейчас отдыхаешь. Как всё прошло в конюшне? Устроила свою подопечную?

– Там уже всё в порядке, – сказала я, закрывая за собой дверь. – Отец, мне нужно с вами поговорить.

Он кивнул и жестом указал на кресло напротив.

– Конечно. Что случилось?

Я села, сцепив руки на коленях, пытаясь подобрать слова. Глубоко вдохнула. Грудь сдавило, будто я снова слышала голос Мэриэн, язвительный, холодный, словно лезвие ножа. Фразы застревали в горле, но молчать было невозможно.

– Я слышала... о долгах, – тихо начала я. – О том, как плохо обстоят дела. Я случайно услышала разговор мачехи с управляющим. И я… Я хочу понять. Почему так произошло, что я ничего не знаю об этом?

Лорд Рэдклифф вздохнул, провёл рукой по лицу, словно стирая напряжение.

– Потому что это не твоя ноша, Аврора. Я хотел уберечь тебя. Думал, ты ещё можешь пожить в неведении — без тяжести забот и счётов. Я ошибался?

– Нет, – прошептала я, – но теперь я знаю. И мне страшно. Не из-за денег. Из-за того, что меня могут… использовать. Как разменную монету.

Он поднял глаза и внимательно посмотрел на меня.

– Речь о браке?

Я кивнула. В груди стало тесно.

– Отец… Не позволяйте им выдать меня замуж. Не так. Не за первого, кто покажется выгодным. Я не вещь.

Лорд поднялся, подошёл ко мне и опустился в соседнее кресло. Его руки обняли мои, тёплые, надёжные, и в глазах, только любовь.

– Ты не вещь, Аврора. И никогда не была. Я не позволю, чтобы тебя отдали за кого-то, кто будет обращаться с тобой как с товаром. Но… – он опустил взгляд, – я не могу вовсе отменить твою свадьбу. Таковы законы и положение. Ты старшая дочь, и… от этого многое зависит.

Я опустила глаза. Неожиданно для меня самой подступили слёзы.

– Тогда зачем мне всё это? Почему я должна быть платой?

Он мягко сжал мои руки.

– Потому что мы живём не одни, и таков закон. К сожалению, всё должно происходить именно так. Раньше я думал, что тебя это не беспокоит. Оказалось, я ошибался. Обещаю тебе, моя дорогая: я сделаю всё, чтобы ты вышла за человека, к которому будешь испытывать хотя бы симпатию. Ни страха, ни отвращения. Только уважение. Пусть это не будет любовь с первого взгляда, но нечто настоящее. Я не позволю тебе страдать.

Я всхлипнула и кивнула, прижавшись к его плечу. Он обнял меня, и на мгновение в моей голове вспыхнули воспоминания Авроры. Как в детстве, когда она пряталась за его спиной после страшных снов.

– А если я не захочу никого? – прошептала я.

– Не бойся. Ты привлекаешь внимание многих достойных людей. Возможно, кто-то из них покорит твоё сердце. Но даже если этого не случится, я буду защищать тебя. Возможно, скоро мир изменится к лучшему. На крайний случай у меня есть план, как оградить тебя от нежелательного брака и дать тебе хотя бы иллюзию свободы.

Мы долго сидели в тишине, прижавшись друг к другу. Камин тихо потрескивал, дыхание отца было спокойным, а моя дрожь постепенно проходила. Я всё ещё не знала, что меня ждёт впереди, но одно было ясно: я не одна. У меня был папа, который искренне меня любил. Хотелось задать ему множество вопросов, но я боялась разрушить эту хрупкую связь и потерять магию момента.

Он первым нарушил молчание, голос его был негромким, но твёрдым, словно он много раз прокручивал эти слова в мыслях.

– Ты спрашивала, почему мы обеднели. – Он провёл рукой по подлокотнику кресла. – Дело не только в засухе или падении цен на шерсть, как говорит Мэриэн. Всё началось раньше… и было куда болезненнее.

Я подняла голову, смотря на него сквозь влажную пелену слёз, и встретила его взгляд, усталый, виноватый.

– Несколько лет назад… Я поручился за своего старого друга. Лорда Уитби. Мы были близки с юности, он казался честным, добропорядочным. Он просил ссуду. Якобы на развитие судоходной компании и на путешествие в другие земли, с которыми можно вести торговые отношения. Уверял, что всё вернёт с процентами. Я подписал бумаги. Без раздумий. – Его голос стал жёстче. – А через год он исчез. С деньгами.

Я ахнула.

– Это… было предательством.

– Хуже. Он не только обокрал меня, он оставил мне свои долги. Закон на его стороне: я поручитель, значит, я и расплачиваюсь. Мне пришлось продать часть земель, распустить половину слуг. Некоторые старые арендаторы ушли, не смогли справиться без поддержки. А доходы от поместья и так сократились из-за неурожаев.

Он наклонился вперёд, локти на коленях, лицо в тени. Лорд Рэдклифф помолчал, взгляд его снова устремился в огонь, и я почувствовала, как в нём борется что-то глубоко личное, сокровенное.

– Знаешь, – медленно произнёс он. – Был ещё один способ уладить долги. Не сразу, но со временем. Земли на юге — плодородные, с ручьями, старыми виноградниками. За них давали хорошую цену. Они могли бы покрыть часть долгов.

– Почему же вы не…? – начала я, но он успел ответить до того, как я закончила.

– Потому что эти земли принадлежали твоей матери, – тихо сказал он. – Это было её приданое. Всё, что осталось от рода Данверсов. После её смерти они должны были перейти тебе. Я не мог. Не смог. Продать то, что она завещала тебе… Даже под давлением, даже когда Мэриэн убеждала меня, что это разумно. Что это всего лишь «пустая сентиментальность».

Он повернулся ко мне, и в его глазах мелькнуло то хрупкое выражение, когда взрослый человек раскрывает ребёнку свои слабости.

– Это было моё последнее обещание ей. Сохранить эти земли для тебя. Чтобы ты сама решила, что с ними делать. И пока я жив, я держу это слово.

Глава 9.

Я проснулась позже обычного. Луч солнца пробрался сквозь щёлку между шторами и лениво растёкся по полу, заливая комнату мягким золотистым светом. Марс, свернувшийся клубком у моих ног, открыл один глаз, потом другой и лениво зевнул.

– Поздравляю! Сегодня ты не проснулась с первыми петухами. Это очень великодушно с твоей стороны, позволить мне выспаться, вместо того чтобы будить меня своим ранним подъёмом и прогулками по влажным лужайкам.

Я потянулась, подавляя улыбку, и в этот момент в дверь тихонько постучали.

– Входи, Бетси, – сказала я, узнав шаги.

Служанка вошла с обычной энергичностью, держа на руках аккуратно сложенное платье.

– Доброе утро, миледи. Выспались, надеюсь?

– Спасибо, Бетси. Даже немного переспала.

– То-то я смотрю, личико порозовело. Ну, готовьтесь, день обещает быть бурным.

Она повесила платье и ушла за подогретой водой для утреннего туалета.

Девчушка быстро вернулась с тазом горячей воды и полотенцами. Пока она суетилась в соседней комнате у умывальника, я встала с кровати и подошла к окну. Небо было ясным, ветер ласково играл листьями деревьев, а воздух наполнился ароматами, свежести и цветов. За окном простирались цветущие сады поместья, живописно пересекаемые извилистыми дорожками.

Марс, увидев, что я уже встала, лениво спрыгнул с постели и устремился вслед за мной, мягко помахивая хвостом. У окна он удобно устроился рядом со мной, подставив морду солнечным лучам.

– Какое чудесное утро, правда, Марс? Даже птицы сегодня распелись особенно звонко.

Кот посмотрел на меня прищурившись и начал вылизывать лапу, не говоря ни слова.

Я направилась в соседнее помещение и позволила Бетси помочь мне немного ополоснуться. Она указала на небольшую лохань, куда я осторожно присела. Затем начала намыливать меня ловкими движениями. Боже! Ну наконец-то хоть какое-то подобие утреннего душа. Нужно будет обязательно подумать, как организовать его для себя.

Чувствуя себя свежей и отдохнувшей, я направилась обратно к своему туалетному столу, давая служанке возможность причесать меня и уложить волосы в незамысловатую причёску. Не переставая щебетать, Бетси помогала мне одеваться. Она аккуратно затягивала шнурки на корсете, который я считала самой ужасной частью женского наряда. Увидев, как я морщусь, она старалась не доставлять мне дискомфорта. Я стояла, как кукла, которую крутят во все стороны. Мысли мои витали где-то далеко, я не слушала её болтовню о слугах и других новостях.

– Миледи. Простите, но леди Мэриэн просила поторопиться. Портниха уже в пути, и вас велено тоже привести для снятия мерок.

– Меня? – удивлённо переспросила я, приподняв брови. – Зачем? По-моему, у меня есть красивые наряды. По крайней мере, те, что я видела в шкафу, выглядят прилично.

Бетси вздохнула, начав раскладывать бант на платье.

– Видно, леди решила, что вы должны быть «в надлежащем виде», – сказала она деликатно. – И потом, ещё новости: лорд Рэдклифф собирается в город, уладить кое-какие дела с банком. Я слышала, вроде как брать ссуду, чтобы подготовить всё к поездке в Эвервуд.

– Эвервуд… – повторила я, чувствуя, как внутри всё сжалось. – Он поедет один?

– Нет, – ответила Бетси. – С ним поедет его племянник вместе с лордом Эваном Грэхэмом. Милорд решил, что кто-то должен быть рядом на случай непредвиденных обстоятельств. Они скоро прибудут, и в поместье поднимется настоящий переполох. Генри Арлингтон, всё-таки такой красавчик. Ой, простите, миледи...

Девушка покраснела и замолчала, поняв, что сболтнула лишнего.

Я кивнула задумавшись. Разве мой кузен Генри не живёт здесь? Я уже знала, что вдовствующая сестра лорда, леди Агата, постоянно находится в поместье. Нужно будет аккуратно выяснить все семейные нюансы.

Через полчаса, причёсанная и в светлом платье, я шагала по коридору к гостиной, где уже собрались леди Мэриэн и её дочь.

Дверь была приоткрыта. Я вошла и столкнулась с облаком духов, шелестом ткани и смешком Фелисити.

– Ну наконец-то, – протянула Мэриэн, не удосужившись повернуть голову. – Мы уже думали, ты опять где-то в саду или прячешься в конюшнях.

– Простите за опоздание, – я вежливо наклонила голову. – Бетси сказала, вы ждёте портниху.

– Именно. И, несмотря на твои… странности, ты всё-таки ещё часть семьи, – с натянутой улыбкой сказала Мэриэн. – Мы должны представить единый образ, когда поедем в Эвервуд.

– О да. Особенно если придётся притворяться, что она умеет себя вести, – прошептала Фелисити с усмешкой.

– Я слышу, – заметила я спокойно.

– Надеемся, ты умеешь и молчать, – отозвалась Мэриэн. – Не стоит выказывать своё… мнение, особенно когда тебя не просят об этом.

Когда портниха закончила с моими мерками и я, наконец, сбежала из душного салона, наполненного запахами духов, лжи и злых взглядов, воздух на улице показался мне глотком свободы. Пока Фелисити выбирала между оттенками «нежный персик» и «скромный коралл» (оба одинаково невыносимы), я буквально выскользнула из гостиной, сдерживая желание закричать. Быстро шагая в сторону конюшни, я старалась не попадаться никому на глаза, пока никто не придумал, как ещё «улучшить» мой внешний вид.

Марс, вышагивая рядом, фыркнул:

– Впечатляюще. Ни одна реплика мачехи не вызвала у тебя подёргивания брови. Полагаю, ты репетировала перед зеркалом?

– Нет. Просто хотела выжить, – буркнула я. – Чем больше молчу, тем больше они болтают.

– Ах, стратегия. Мне нравится. Почти как охота на мышей, только ты сидишь и терпишь, пока жертва сама не утонет в собственной глупости.

Конюшня встретила нас запахом сена, свежей соломы и лошадей. Это был единственный уголок в поместье, где я могла дышать свободно. Рози радостно завизжала и попыталась одновременно лизнуть мне лицо и схватить подол платья.

– Кто у нас тут самая лучшая девочка на свете? – прошептала я, прижимая её к себе.

– Надеюсь, ты про щенка, – раздался знакомый голос за спиной.

Глава 10.

К вечеру поместье оживилось: за окнами послышался стук копыт, лай собак и гомон слуг. Возвращение мужчин из города сопровождалось суетой и хлопотами, как всегда, когда в доме появляется хоть намёк на события.

Я выглянула в окно и рассеянно произнесла:

– Прибыли. Отец, Генри и лорд Эван Грэхем. Последние – оба как с картины.

– Интересно, с какой именно? – проворчал Марс с подоконника. – С охотничьей, где все потом с ружьями и собаками в кустах?

– Да уж, – заметила я, поправляя платье. – Похоже, сегодня вечером нас ждёт представление. Бетси рассказала, что Мэриэн нарядила Фелисити и наставляла её, как вести себя в присутствии Эвана.

В столовой всё сияло: серебро начищено, свечи горят, канделябры отражаются в полированном дереве. Леди Мэриэн, словно сама хозяйка бала, встречала гостей у дверей, сверкая жемчугом и любезностью.

– Дорогой, ну наконец-то вы приехали, – сказала она с притворной улыбкой, беря мужа под руку. – Мы уже начали волноваться. Как всё прошло?

Лорд Рэдклифф устало кивнул и вежливо ответил:

– Всё прошло замечательно. Наш племянник и лорд Грэхем оказались прекрасными спутниками. Они помогли решить мой вопрос.

– Ах, лорд Эван! – повернулась она к нему с притворным почтением. – Вы просто обязаны сесть рядом с нашей прелестной Фелисити. Она скучала весь день.

Фелисити вспыхнула, но тут же улыбнулась с жеманством и начала свою любимую игру, смесь невинности и кокетства.

Я наблюдала за этим спектаклем, отмечая каждую деталь. Леди Мэриэн, словно опытный дирижёр, управляла всей сценой. Но что действительно привлекло моё внимание – это её едва уловимые взгляды в сторону Генри. То, как она «случайно» касалась его руки, передавая блюдо, как склонялась чуть ближе, чем требовали приличия, и шептала что-то.

«Видишь?» – мысленно спросил Марс, незаметно проскользнувший в столовую вслед за мной.

«Вижу», – ответила я, наблюдая, как мачеха ловко маневрирует между своими целями. – «Она играет на два фронта. Выдать дочь за богатого лорда Грэхема, а сама...»

«А сама положила глаз на молодого племянника», – закончил кот. – «Умно. Если получится соблазнить Генри и родить наследника, она укрепит своё положение в семье. А если нет – всегда есть шанс породниться с состоятельным семейством через брак Фелисити».

Я почувствовала тошноту. Интриги никогда не были моей сильной стороной, но сейчас я видела их насквозь. И это зрелище было отвратительным.

– Аврора, милая, – голос отца вывел меня из задумчивости. – Ты сегодня необычайно молчалива.

– Просто наблюдаю, отец, – ответила я с лёгкой улыбкой. – Иногда молчание красноречивее слов.

Леди Мэриэн бросила на меня острый взгляд. Кажется, она почувствовала в моих словах что-то большее, чем просто светскую фразу. Что ж, пусть волнуется. В конце концов, я тоже умею замечать детали.

После ужина я вернулась к себе, закрыла дверь и тяжело вздохнула. Марс уже ждал на кровати, сложив лапы и глядя с выражением «ну, рассказывай».

– Она флиртует с Генри. Без стыда. Как будто отец – просто мебель в доме, а не её муж. – Я уселась рядом с котом и потёрла виски. – А Фелисити буквально бросили на лорда Эвана, как свадебную приманку с локонами.

Марс со вздохом перекатился на бок.

– Твоя мачеха – стратег. Пусть и уровня дешёвого фарса. Она хочет всё и сразу: богатство, влияние, и чтобы вокруг думали, что она просто милая дама, скучающая у камина. Но в её голове целая шахматная партия. Ты – пешка, Фелисити – ладья, Генри – ферзь. А бедный лорд Рэдклифф – фигура, которую она собирается скинуть с доски.

– Ты думаешь, она хочет… подставить его?

– Я думаю, она хочет обмануть его. И использовать Генри, чтобы обеспечить себе власть в семье, возможно, даже будущего наследника, если, не дай бог, лорд Рэдклифф умрёт.

Я почувствовала, как по спине пробежал холодок.

– Если это правда… Тогда мне надо быть очень осторожной. Важно удержать Генри на своей стороне. Если она решит сделать его своим союзником, я должна убедиться, что он выберет правду, а не интриги.

Марс кивнул.

– Да. Тебе надо аккуратно прощупать почву.

– Почему они не видят? – Я встала и начала мерить шагами комнату. – Леди Агата, конечно, не самая умная женщина, это очевидно. Но отец... Неужели любовь может так ослепить? Мне показалось, что лорд не сильно привязан к жене. Или я ошибаюсь?

Марс лениво потянулся:

– Люди видят то, что хотят видеть. Твой отец видит заботливую жену, которая «так мило» опекает его племянника. Леди Агата слишком занята своими делами, чтобы замечать то, что творится у неё под носом. А Генри... – кот фыркнул, – молод и неопытен. Лесть и внимание красивой женщины могут вскружить голову.

– Но ведь она старше его! – возмутилась я.

– О, милая, – Марс издал звук, похожий на смешок, – для некоторых женщин возраст – это просто цифра. Особенно когда на кону власть и положение в обществе. Твоя мачеха прекрасно знает, что делает. И, поверь мне, она не остановится на достигнутом.

Я подошла к окну. В саду уже сгущались сумерки, и первые звёзды начинали проступать на темнеющем небе.

– Тогда мне нужен план, – тихо произнесла я. – Что-то более существенное, чем просто наблюдение.

– Начнём с фундамента, – сказал Марс, встряхнув усами. – Если хочешь понимать чужие интриги, тебе нужно понять сам мир, в который ты попала. Это не просто старинное поместье с заносчивыми родственниками. У всего этого есть предыстория. Политика, история, устройство общества.

– Думаешь, в библиотеке есть ответы? – Я подняла на него брови.

– В библиотеке есть всё, если знаешь, где искать, – с видом наставника ответил кот. – Идём.

Мы пробирались по коридорам, пока дом не стих окончательно. В этот час слуги расходились по своим делам, а господа – по гостиным или спальням. Библиотека встретила нас уютным полумраком, запахом старых книг и еле заметным ароматом лаванды, будто кто-то пытался бороться с пылью цивилизованными методами.

Глава 11.

– Я всё ещё не могу поверить, – фыркнула я, поправляя шаль. – Она бросала на него такие взгляды, будто собиралась съесть его заживо. Причём без гарнира.

– Или утащить его в свою спальню, – прокомментировал Марс, лениво ступая рядом. – Нежно припорошить маслом и обжарить на сковородке брачного притворства.

– Марс! – Я не удержалась от смешка. – Это ужасно!

– Это точно, – кивнул он с самым серьёзным видом. – Но согласись, Генри выглядел озадаченным.

– А Фелисити с лордом Эваном? – Я закатила глаза. – Эта девочка флиртовала так усердно, что чуть не уронила бокал в его тарелку. И что это был за смех? Она звучала, как чайник перед взрывом.

– Её манера смеяться – это оружие массового поражения. – Марс сощурился. – Я видел, как даже камергера передёрнуло.

Мы шли по садовой дорожке среди аккуратно подстриженных кустов и распускающихся весенних цветов. Воздух был насыщен ароматом сирени и лёгким намёком на будущие дожди. Никто не мешал нам перемывать кости новоиспечённым родственникам.

– Да... – Я замедлила шаг. – Генри не выглядел впечатлённым. Даже наоборот. Мне показалось, он смотрел на мачеху с какой-то... растерянностью.

– Это потому что он не ожидал, что его мило опекающая «тётюшка» вдруг решит вести себя как героиня третьеразрядного любовного романа.

– Шшш! – Я резко остановилась и схватила Марса на руки. – Слышишь?

Где-то впереди, за заросшей аркой из плетистой розы, слышались голоса. Женский – тягучий, с расчётливой нежностью, и мужской, сдержанный, немного напряжённый. Мы обменялись взглядами и, не сговариваясь, прокрались к живой изгороди, прячась за кустами.

В беседке сидела леди Мэриэн. Её локоны были безупречно уложены, а платье вызывающе лёгкое для столь прохладного утра. Напротив стоял Генри, явно пойманный в засаду утренней прогулки.

– …Я так тебе благодарна, Генри. – Голос мачехи был как липкий мёд. – Не знаю, как бы мы справились без тебя.

– Вы прекрасно справляетесь, миледи, – сдержанно ответил он. – И, честно говоря, я не думаю, что подобные разговоры уместны.

– Разговоры? – Она наклонилась чуть вперёд. – Но разве мы не семья? Разве нельзя говорить… по душам?

– Именно потому, что мы семья, я прошу вас держаться в рамках, – голос Генри похолодел. – Вы замужняя женщина, а я ваш племянник.

– И что? – прошипела Мэриэн, отбросив жеманство. – Наше родство не навсегда, и по крови ты мне не племянник.

Он молча поклонился, развернулся и вышел из беседки быстрым шагом. Мы с Марсом едва успели пригнуться, чтобы не попасться на глаза. Мэриэн долго сидела неподвижно, смотря ему вслед, потом резко вскочила, прикусила губу и с досадой бросила:

– Маленький неблагодарный щенок. Думает, что я буду вечно смотреть на это семейство снизу вверх?

Она ещё немного постояла, потом ушла в сторону дома, стуча каблуками по каменным плитам так, будто собиралась продавить их сквозь землю.

Я выдохнула.

– Ну вот и всё, – прошептала я. – Укусила, но зубы сломала.

– А жертва сбежала, виляя хвостом здравомыслия, – буркнул Марс. – Кажется, твой Генри ещё не совсем потерян.

– Да уж, – я улыбнулась. – А мачеха… похоже, получила первый отпор.

– Но, увы, не последний. – Марс потянулся и уселся на дорожку. – Начинается весёлый сезон охоты. На мужей, на наследство и на твою терпимость. Запасайся попкорном.

– И планами, – добавила я. – У меня ведь теперь есть собственная беседка, за которой стоит присматривать.

– И пара хороших кустов для подслушивания, – кивнул кот. – Сад становится интереснее библиотеки.

– Кто бы мог подумать, – усмехнулась я, – что главные драмы будут цвести вместе с розами.

После утренней прогулки по саду и странного взгляда, который леди Мэриэн бросила вслед уходящему Генри, я никак не могла избавиться от тревожного чувства. Это был не просто взгляд… Это был взгляд, которым зрелая актриса осматривает нового амбициозного партнёра: с интересом, прищуром и, о ужас, – оценкой.

Вернувшись в свою комнату, я застала Бетси за тем, что она пыталась приручить мой шкаф. Он сопротивлялся как мог.

– Миледи, я только хотела навести порядок, – сказала она, уронив на пол третью шляпу и не прекращая борьбу с капризными вешалками.

– Бетси, оставь это. У меня к тебе вопрос.

Она замерла, шляпа осталась висеть у неё на локте.

– Конечно, миледи. Вы выглядите… подозрительно серьёзной. Что-то случилось?

– Ты ведь наблюдательная. Скажи мне честно: ты не замечала чего-то странного в отношениях между леди Мэриэн и кузеном Генри?

Бетси побледнела так, будто шкаф начал с ней разговаривать.

– Эээ… В каком смысле странного?

– Например, что она на него смотрит так, как будто он последний кусок торта, а она весь день сидела на диете приличия. И улыбается... вот этим «взрослым» выражением лица.

Бетси покраснела и, перестав возиться с одеждой, аккуратно села на краешек кресла.

– Миледи… Я не хотела бы сплетничать…

– Ты не будешь сплетничать. Ты станешь моим личным информатором, – важно сказала я, проигнорировав фырканье Марса. – Служанка с умом – это ценный союзник.

– …Фыр-мыр-тыр, что? Простите, леди. Я не поняла.

Девочка смотрела на меня, как на снег среди лета, широко раскрыв глаза.

– Всё, забудь это слово… Расскажи мне всё, что слышала. Мы можем доверять друг другу. Я очень привязалась к тебе и ничего не сделаю, что могло бы тебе навредить.

– Хорошо. Но только вам. Когда-то… около полугода назад, я случайно услышала разговор леди Мэриэн. Она не заметила, что я стою за ширмой в бальном зале. Ну, я там шнуровку от её платья искала… Понимаете, иногда она улетает в сторону, как птичка на свободу.

– Не сомневаюсь, – пробормотала я. – И что она говорила?

– Она разговаривала с одной дамой – кажется, это была её подруга из Бата, та, с громким смехом, помните? Так вот… Леди Мэриэн жаловалась, что милорд «чрезмерно скуп в мужском отношении» и что все попытки завести наследника были, по её словам, «попытками вырастить розу на каменной клумбе».

Глава 12.

После обеда, который я намеренно пропустила, сославшись на лёгкое недомогание, я всё же решила найти кузена и выяснить его отношение ко всей этой ситуации. Бетси, проскользнув ко мне в комнату, тихонько поведала, что Генри вышел подышать свежим воздухом на задний двор. Я почти бегом шла по дорожке, прижимая шаль к груди, а Марс трусил за мной с видом того, кто хочет вмешаться, но слишком горд, чтобы кричать «стой, женщина, не позорься». После утренней сцены в беседке мне не терпелось найти Генри. Я чувствовала, что после такого он заслуживает хотя бы какую-то поддержку и порцию сочувствия.

Он стоял у балюстрады западной террасы, опершись на каменный парапет, глядя на лужайку с видом человека, которому только что читали мораль, при этом не скрывая подтекста.

– Генри! – позвала я, и он обернулся. На его лице отразилось удивление, но затем уголки губ чуть тронула улыбка.

– Аврора. Не ожидал… Прогулка в одиночестве? Или, – он кивнул на Марса, – в обществе старшего советника?

– Мы с советником видели утром сцену в беседке, – призналась я, подходя ближе. – Прости, что подслушивали. В саду всё отлично слышно.

Он покачал головой, но не выглядел сердитым.

– Это уже не первая… попытка со стороны твоей мачехи. Обычно я стараюсь не поддаваться на её намёки. Но сегодня, похоже, вышло особенно неловко.

– Ты справился достойно, – уверила я. – Она умеет быть... настойчивой.

– Не самое подходящее слово, – буркнул он и посмотрел мне в глаза. – Я понимаю, как всё это выглядит. И, честно, я не хочу, чтобы ты думала обо мне… ну… будто я…

– Будто ты поощряешь её поведение? – мягко закончила я за него. – Нет, Генри. Я вижу, как неприятна тебе эта ситуация.

Он провёл рукой по волосам, явно нервничая:

– Знаешь, самое сложное – это сохранять вежливость. Она всё-таки жена дяди. Но порой... – он замолчал, подбирая слова.

– Порой хочется просто сказать всё как есть? – подсказала я.

– Именно. Но я не могу. Это разрушит семью. Дядя счастлив с ней, или думает, что счастлив... – Генри вздохнул. – И я не хочу быть тем, кто разрушит его иллюзии.

«Благородно, но глупо»,– прокомментировал Марс, устроившись на перилах.

– Возможно, стоит поговорить с леди Агатой? – предложила я. – Она могла бы…

– Леди Агата... моя мать, – Генри нахмурился. – Она... знаешь, она живёт немного в своём мире. Все эти тонкости этикета, правильно завязанные ленты на платьях юных леди... Это её страсть. И, боюсь, она настолько поглощена своими обязанностями и подготовкой к разным светским мероприятиям, что просто не замечает... ну, всего этого.

Он вздохнул.

– К тому же, она видит только то, что хочет видеть. А Мэриэн умеет быть очень убедительной, когда нужно. С матерью она всегда сама любезность и почтение. Мама привыкла верить тому, что ей показывают. Вряд ли она поверит мне, если я вдруг заявлю, что её невестка откровенно флиртует со мной. Ей, скорее всего, покажется, что я выдумываю или пытаюсь посеять раздор.

«Ну да, ей же некогда, она учит юных дам, как грациозно оттопыривать мизинец при чаепитии», – мысленно проворчал Марс фыркнув.

– Это правда, – согласилась я. – Она словно соткана из сахара и милых улыбок. Но как она не видит... того, как ведёт себя леди Мэриэн с тобой? Отец тоже ничего не замечает. Ведь это же очевидно для стороннего наблюдателя!

– Не для всех, видимо, – Генри пожал плечами. – Или, может быть, они просто не хотят этого видеть. Лорд Эдвард только тем и занимается, что решает финансовые трудности. А мама... она просто... не от мира сего, когда дело касается таких вещей. Её больше волнует, не опоздаем ли мы к обеду, и достаточно ли хорошо накрахмалены воротнички у слуг.

Мы помолчали немного, глядя на лужайку, залитую мягким утренним светом. Тишина была нарушена только пением птиц и тихим мурлыканьем Марса, который, похоже, полностью одобрял наше общество.

– Тяжело, когда ты оказываешься в такой ситуации, – наконец сказала я, нарушая тишину. – Чувствуешь себя... в ловушке. Я, как никто, понимаю это. Не можешь ничего сказать, чтобы не навредить, но и терпеть сложно.

– Именно, – Генри кивнул. – Порой мне кажется, что я просто хожу по тонкому льду. Одно неверное слово, один неверный взгляд – и всё может рухнуть. Я не наивный юнец и прекрасно понимаю, чего добивается…

Но договорить ему не удалось. К нам подбежал запыхавшийся Томас, младший конюх:

– Мистер Генри! Там... Лорд Грэхем просит вашей помощи! Его охотничья собака... Лили... Она... – Мальчик пытался отдышаться.

– Что с Лили? – резко спросил Генри.

– Её рвёт, и она странно дышит, хрипит... Лорд Грэхем в отчаянии!

Генри мгновенно преобразился. Исчезла задумчивость, появилась собранность:

– Где они?

– В охотничьем домике, сэр!

– Аврора, – Генри повернулся ко мне, – ты же, по-моему, немного разбираешься в травах. Может быть, понадобится какое-то лекарство. Пойдёшь со мной?

Я кивнула, подхватывая юбки:

– Конечно.

Мы почти бежали по дорожке к охотничьему домику. Марс, вопреки своему обычному достоинству, спешил за нами.

Когда мы влетели в домик, я сразу увидела прекрасную охотничью суку, лежащую на боку. Её дыхание было хриплым, а из пасти текла слюна. Лорд Грэхем стоял рядом, его лицо было бледным от волнения.

Генри сразу опустился рядом с собакой, осторожно ощупывая её живот и грудную клетку:

– Давно это началось?

– Час назад, – ответил Эван, нервно сжимая руки. – Лили сначала просто, отказалась от еды, потом начала задыхаться...

Я тоже присела рядом с собакой, осматривая её:

Мои руки действовали быстрее, чем я успела подумать – старые навыки взяли верх. Я опустилась рядом с собакой, осторожно ощупывая её горло.

– Кость, – уверенно произнесла я. – Застряла в горле. Генри, мне нужна твоя помощь – держи её голову. Крепко, но осторожно.

Все замерли, наблюдая за моими движениями. Я действовала методично, как делала это сотни раз в прошлой жизни. Взяв собаку за нижнюю челюсть, я слегка повернула её в сторону, потом залезла пальцами в пасть. Через несколько минут напряжённой работы кость удалось извлечь, и Лили судорожно вздохнула, а затем послышались звуки, похожие на кашель.

Глава 13.

Я подняла глаза и встретилась с внимательным взглядом лорда Грэхема. В его глазах читалось удивление, смешанное с чем-то ещё... восхищением?

– Леди Рэдклифф, – его голос был мягким, – вы только что спасли мою любимую собаку. Я... Я даже не знаю, как выразить свою благодарность.

Я почувствовала, как краснею:

– Это пустяки, правда. Главное, что с ней всё в порядке.

– Где вы научились так управляться с животными? – в его голосе звучало искреннее любопытство.

«Ох, если бы он только знал», – хмыкнул Марс, наблюдая за сценой с безопасного расстояния.

Я пожала плечами и, смущаясь, произнесла:

– У моего кота это случалось несколько раз.

Эван выглядел невероятно взволнованным:

– Я не знаю, как вас благодарить. Лили... Я вырастил её с щенячьего возраста. Это невероятно... Леди. Вы можете рассчитывать на любую помощь с моей стороны. Я теперь у вас в долгу.

– Главное, присматривайте за ней внимательнее, – сказала я. – Кормите Лили мягкой пищей. И, может быть, стоит ограничить её прогулки на какое-то время.

Лорд Грэхем не переставал благодарить меня. Его взгляд был полон признательности и... чего-то ещё, отчего мои щёки предательски краснели.

– Останьтесь на чай, – предложил он. – После такого волнения нам всем не помешает отдохнуть.

Я хотела отказаться, но Генри уже принял приглашение за нас обоих. Пока слуга хлопотал с чаем, я наблюдала за Лили, которая уже чувствовала себя намного лучше и даже виляла хвостом.

«Неплохо. Это не надоедливые кривляния Фелисити», – мурлыкнул Марс, устроившись у моих ног. – «Спасла собаку, произвела впечатление на лорда... Кстати, он до сих пор на тебя смотрит».

– Замолчи, – прошептала я еле слышно.

– Простите? – переспросил лорд Грэхем.

– О, я просто... думала вслух, – улыбнулась я, мысленно проклиная свою привычку отвечать коту.

– Леди Аврора, я всё ещё под впечатлением от вашей самоотверженности с Лили, – сказал он тихо. – Я... Я никогда раньше не встречал леди, которая была бы настолько... искренне доброй и готовой прийти на помощь. Это большая редкость.

Мои щёки снова вспыхнули. Было странно слышать такие слова после всех тех уничижительных замечаний, к которым я уже привыкла в этом доме.

Когда мы, наконец, вернулись, солнце уже клонилось к закату. Генри проводил меня до лестницы и остановился:

– Знаешь, Аврора... Спасибо тебе. Не только за Лили, но и за... понимание. Приятно знать, что в этом доме есть хоть кто-то, кому можно доверять.

Я сжала его руку:

– Всегда пожалуйста. И если тебе снова понадобится поговорить...

– Я знаю, где тебя найти, – улыбнулся он.

Вечером, лёжа в постели, я размышляла о событиях дня. Марс устроился рядом, время от времени подавая комментарии.

«Знаешь», – протянул он, – «возможно, эта новая жизнь будет интереснее, чем мы думали».

Я повернулась набок, глядя на него:

– Думаешь?

«Уверен. У тебя талант влипать в истории. А теперь ещё и титулованные особы заинтересовались»…

– Прекрати, – я бросила в него подушкой, но он ловко увернулся.

За окном сгущались сумерки, в саду пели последние птицы, а я думала о том, что, возможно, мой ехидный кот прав...

Вечером следующего дня, чувствуя необходимость развеяться после светских встреч и уроков, я взяла Марса и решила прогуляться по дому. Мы бродили по коридорам, заглядывали в пустующие комнаты, пока наше путешествие не привело нас на кухню. Там, у очага, восседала старая кухарка, женщина внушительных размеров с добрыми, уставшими глазами. Бетси рассказывала, что её зовут Элла. Она приехала в поместье много лет назад, вместе с моей матерью, когда родители поженились. Уже тогда она была пожилой женщиной. Слуги шептались, что Элла была кормилицей леди Элизабет Данверс.

– Аврора, дитя, – прокряхтела она, заметив меня. – Что ты тут делаешь в такое время? Прости. Всё время забываю, что ты уже взрослая и к тебе нужно обращаться «леди».

Мы разговорились. Элла действительно вырастила мою маму (я всё чаще ловила себя на мысли, что воспринимаю себя как Аврору) и меня, соответственно, тоже.

– Ох, леди Элизабет... – вздохнула она, вытирая руки о фартук. – Она была такая добрая. Не то что нынешняя... Простая была, без этих церемоний всяких. И людей любила. Она ведь разбиралась в травах, помнишь? Сама сборы делала и слуг лечила, если что случалось. Говорила, что её бабушку один знахарь научил, а она многому у неё научилась. Только себя, голубку, спасти не смогла.

Я слушала затаив дыхание, и на глаза навернулись слёзы... Моя мать... Лечила людей? Знала травы? Это было так непохоже на образ идеальной светской дамы, который пытались навязать мне.

– А... А где она хранила свои травы? И... ну, записи? – спросила я, вдруг почувствовав сильное волнение.

Элла махнула рукой в сторону старой, давно неиспользуемой части дома.

– Да где-то в старой башенке. Там у неё что-то вроде кабинета было. Книги, сушёные травы висели... Сказали потом, что вроде никто ничего не трогал после того, как... ну, как её не стало. Так там, наверное, всё и лежит. Пылью присыпало, конечно.

Моё сердце подпрыгнуло. Записи мамы! Травы! Это был не просто старый хлам, это была ниточка к той женщине, которая дала жизнь Авроре, ну и мне теперь, соответственно, и о которой я знала так мало. Возможно, там хранилось нечто большее, чем просто рецепты травяных сборов.

Марс тёрся головой о мою юбку.

«Не волнуйся, мы всё узнаем и обязательно туда сходим».

Я благодарно сжала руку Эллы и пообещала заглянуть к ней завтра. В её взгляде было что-то материнское. Теплота, которой мне так не хватало с тех пор, как я попала в этот мир.

Когда мы с Марсом вышли из кухни, ночь уже вступила в свои права. По коридорам рассыпались тени, а сквозь высокие окна пробивался холодный лунный свет. Но я больше не чувствовала страха. Меня вела цель.

Добравшись до своей комнаты, я долго не могла уснуть. Перед глазами стоял образ женщины, описанный Эллой: добрая, простая, лечащая людей… Мама. Настоящая мама Авроры. А что, если и во мне осталась частичка её дара?

Глава 14.

Словно в полусне я спустилась с башни, прижимая к груди блокнот. Сердце билось учащённо, мысли путались. Я не могла просто оставить всё так – должна была поговорить с отцом. Он знал маму, знал, кем она была на самом деле. А может, и о её травах знал. Я надеялась, он расскажет мне больше.

Отец был в своём кабинете. Это я поняла по приглушённым голосам, которые звучали в тишине старого дома. Я замерла на секунду, набираясь смелости, и постучала.

– Войдите, – отозвался отец.

Дверь открылась, и я увидела его – он сидел у камина, в привычном кресле, обложенный бумагами. Рядом стоял мужчина, которого я не знала. Высокий, с благородной осанкой, седеющий, но всё ещё крепкий. Его проницательный взгляд скользнул по мне с любопытством.

– Аврора, милая, подойди, – сказал отец, пытаясь улыбнуться. Улыбка вышла натянутой. Он медленно встал, слегка морщась, и незаметно потёр левую сторону груди. Моё сердце сжалось.

–Позволь представить тебе лорда Николаса Сеймура, моего давнего друга. Он недавно вернулся из долгого путешествия и пробудет у нас всего один день, после чего отправится в свой особняк в Эвервуде. Я попросил графа присмотреть за вами на балу.

– Рада знакомству, – ответила я, стараясь выглядеть учтиво, но внутренне напрягшись. Лорд Сеймур посмотрел на меня с лёгким наклоном головы.

– Для меня честь, леди Аврора. Я много слышал о вас от вашего отца.

– Надеюсь, он не рассказывал обо мне слишком много, – попыталась я пошутить, но голос дрогнул.

Отец сел обратно, снова слегка потирая грудь. Я подошла ближе.

- Папа, мне нужно с вами поговорить. Это важно.

Он кивнул, жестом позволив говорить. Я показала блокнот, прижимая его к груди, словно он был чем-то священным.

– Я нашла это… В башне. Там, где мама держала свои травы. Там всё осталось. Её сборы, книги… и этот блокнот. Он был подписан: «Для Авроры. Когда она будет готова».

Отец опустил взгляд. В его глазах мелькнула боль.

– Твоя мать была особенной женщиной, – сказал он после паузы. – Очень умной, доброй… Она действительно знала травы. Я не рассказывал тебе, потому что… – он замолчал, словно подбирал слова, – хотел уберечь от грусти.

– Но я хочу знать, папа. Хочу узнать, кем она была на самом деле. И… кем могу быть я.

Он снова прижал руку к груди, дыхание стало чуть тяжелее. Николас, всё ещё молчавший, переглянулся с ним – будто что-то заметил тоже.

– Мне нужно уехать, – сказал отец, переводя разговор в другое русло. Он старался скрыть усталость в голосе. – Возникли дела, которые нельзя отложить. Постараюсь приехать в Эвервуд позже. Не уверен, что успею к балу, но на остальные мероприятия обязательно буду, обещаю.

– Ты плохо себя чувствуешь, – сказала я тихо. – Это сердце?

Он не ответил, только отвёл взгляд.

– Всё хорошо, милая. Просто устал. Много дел. Возраст берёт своё, не беспокойся, моя девочка. А сейчас... прошу, позволь нам поговорить с лордом Сеймуром. Нам нужно многое обсудить.

Я кивнула, но в груди уже зашевелилась тревога. Отец не был откровенен, я это чувствовала.

Вечером в своей комнате, я сидела на полу, прислонившись спиной к кровати. Марс устроился рядом, положив голову мне на колени. Я не могла успокоиться. Мысли вихрем кружились в голове, как белки в колесе. Бездействовать было не в моём характере. Нужно было что-то предпринять, чтобы облегчить его состояние. Мужчины во все времена одинаковые, обращаются к врачам только в крайнем случае, это не новость.

– Ты тоже заметил, Марс, правда? – сказала я, поглаживая его по густой шерсти. – Он бледен, дышит тяжело. И эта рука… Он всё время держится за грудь. Это сердце. Я уверена.

Марс тихо вздохнул в ответ.

– Да, – произнёс он. – Похоже, эти проблемы его совсем измотали.

Я открыла блокнот матери. Страницы были исписаны аккуратным почерком, украшенным рисунками растений и краткими заметками. Сначала шли рецепты – настои, отвары, мази. Рядом с названиями трав, которые мне совсем незнакомы, были аккуратные, детальные зарисовки растений, их изображения. Какая-то часть меня, та, что всегда любила прогулки в лесу и саду, замирала от любопытства. Вот это да, мама знала все эти секреты!

Но дальше были не только рецепты. Были наблюдения о людях, о погоде, о приметах. И кое-где – очень личные, словно обрывки мыслей. О том, как важно быть честной с собой, как найти свою силу, как не бояться быть не такой, как все. И фразы, которые сейчас звучали для меня совершенно по-новому, зная, что отец скрывал ее увлечение травами. Например, «Настоящая мудрость приходит не из книг, а из наблюдений и понимания природы». Или «Иногда, чтобы помочь другому, нужно просто... выслушать. Или дать нужную траву».

Я листала его, пока не наткнулась на раздел под названием «Сердечные хвори». Там были описаны симптомы – боль в груди, слабость, одышка. Всё сходилось.

Под одним из описаний был рецепт отвара:

«Для укрепления сердца: пустырник, боярышник, мята, немного зверобоя. Заваривать на слабом огне, не кипятить. Пить тёплым, утром и вечером.»

Я закрыла блокнот, прижав его к груди. Мне нужно было приготовить этот отвар. Срочно.

– Нам нужна Элла, – прошептала я Марсу. – Только она знает, где найти все эти травы.

Кухня была полутёмной, но очаг ещё теплел, и в его свете я увидела знакомую фигуру. Элла сидела, укрытая шалью, подрёмывая, пока в кастрюле что-то тихо булькало.

– Элла? – тихо позвала я.

Пожилая женщина вздрогнула и с недоумением взглянула на меня.

– Ох, Аврора, дитя, напугала ты меня, – она слабо улыбнулась. – Что стряслось? Ты вся, как тень бледная.

Я подошла ближе, показала блокнот.

– Я нашла мамины записи. Там есть рецепт отвара… для сердца. Отец плохо себя чувствует, я это видела. Он держится за грудь, тяжело дышит. Я думаю, ему больно. А этот рецепт может облегчить боль. Поможешь мне?

Глава 15.

С того самого утра, когда леди Агата решила, что девицы Рэдклифф должны предстать на балу в Эвервуде «прилично подготовленными», дом наполнился звуками шагов, возгласами танцмейстера и горестными вздохами горничных.

– Леди, я же прошу вас выставить локоток, как будто вы держите хрупкую чайную чашку, а не кочан капусты! – воскликнул пожилой танцмейстер с прусскими усами, слегка дрожащей походкой направляясь ко мне.

– Это не локоток, это преступление против грации, Аврора, – добавила леди Агата, крутясь возле нас, словно ястреб в поисках ошибки. Её взгляд был острым, а слова ранили точнее игл. Для неё любое моё движение, не соответствующее эталону леди из её учебников, было личным оскорблением. Идеалом, конечно же, была моя сестрица.

Фелисити сверкала, как фарфор. Её реверансы вызывали слёзы даже у чугунного подсвечника. Она исполняла па-де-бурре с такой же страстью, с какой запоминала имена всех возможных женихов в округе, их титулы и, что самое главное, их состояние. Казалось, она родилась с веером и блокнотом для записи потенциальных мужей.

Я же ощущала себя куклой, у которой отвалились и левая нога, и терпение. Особенно когда меня заставили петь какую-то слезливую песенку с нотной тетрадью в руках, словно я была в академии для заблудших аристократок. Памятуя о своих прошлых достижениях в музыке и пении, я была приятно удивлена, обнаружив, что могу издавать мелодичные звуки. Даже леди Агата одобрительно кивнула, что было равносильно получению медали.

– Улыбайтесь, леди Аврора, будто видите что-то приятное, например, вон ту прекрасную люстру, – инструктор по улыбкам (да, был и такой) пялился на неё в ожидании вдохновения.

– Она шатается, – заметила я, глядя вверх. – Если люстра упадёт, возможно, это будет первый весёлый момент за весь день.

Инструктор по улыбкам замер, его собственная улыбка медленно сползла с лица. Леди Агата издала возмущённый возглас. Марс, наблюдавший за происходящим с подоконника, фыркнул так выразительно, что танцмейстер обернулся в поисках недовольного гостя. Кошачье фырканье было единственным по-настоящему искренним звуком в этой комнате.

– Когда начнётся бал, ты, может, будешь делать реверансы вместо меня? – шептала ему я в перерывах между мучениями.

– Только если будет сырное угощение и я в смокинге, – мысленно отвечал его взгляд.

Так прошли эти дни, наполненные уроками, которые, казалось, должны были превратить меня в идеальную светскую леди, но только убеждали меня в тщетности этой затеи. Пока мы изнывали под гнётом этикета, Генри и лорд Эван Грэхем проводили дни на охоте. Они уезжали рано утром, когда туман ещё не успел рассеяться над полями, и возвращались лишь к ужину, усталые, но, как мне казалось, довольные.

Вечера за ужином были единственным временем, когда мы все собирались вместе. Стол лорда Рэдклиффа ломился от блюд, но атмосфера часто была напряжённой. Генри и лорд Эван обменивались фразами об успехах охоты, о собаках, о погоде. Это были редкие островки нормального общения. К сожалению, эти островки быстро накрывало цунами из комментариев моей мачехи и Фелисити.

– Ах, лорд Эван, как вы сегодня устали, наверное! – щебетала Мэриэн, склоняя голову. – Мой дорогой муж никогда не любил так долго оставаться в лесу. Он предпочитает тишину библиотеки.

– У лорда Грэхема, я уверена, гораздо более крепкое здоровье, матушка, – подхватывала Фелисити, томно глядя на Эвана. – Ведь будущему маркизу нужна выносливость!

Их разговоры неизменно сводились к титулам, наследству, правилам поведения в высшем свете и обсуждению, кто из местных аристократов считается «завидной партией». При этом они так умело обставляли свои реплики, что формально их нельзя было упрекнуть в неуместности. Но подтекст был очевиден: демонстрация Фелисити как идеальной кандидатки на роль будущей маркизы.

Генри в такие моменты, казалось, сдерживал себя, его лицо становилось скучающим. Лорд Эван отвечал вежливо, но лаконично. При этом я заметила, что его взгляд часто скользил по столу и останавливался на мне. Эти взгляды были задумчивыми, порой даже любопытными. Когда мне удавалось вставить реплику (что было редко, поскольку у меня получалось говорить только по делу и очень сдержанно), он иногда слегка улыбался. Это были короткие, искренние улыбки, которые резко контрастировали с натянутой любезностью Мэриэн и Фелисити.

Я старалась не смотреть на него слишком часто, боясь привлечь лишнее внимание, особенно со стороны мачехи. Но чувствовала его взгляд и ловила редкие улыбки. Это делало бесконечные уроки грации и пения чуть менее невыносимыми. Было странно видеть, как этот серьёзный , немногословный лорд, вокруг которого вились моя мачеха и сестра, проявляет интерес к той, кого считали… Ну, кого считали мной – не слишком послушной, слишком прямолинейной и совершенно не вписывающейся в их представления о «приличной молодой леди».

Неделя пролетела быстро. Охота, уроки, душные ужины под присмотром Мэриэн и леди Агаты, редкие задумчивые взгляды Эвана. Я уже привыкла к этому странному ритму, когда всё резко изменилось.

В последний день, когда мы собирались к ужину, в столовую почти вбежал слуга, явно взволнованный. Он передал лорду Эвану запечатанное письмо. Напряжение повисло в воздухе, пока Эван быстро читал. Его лицо побледнело.

– Мне нужно срочно выехать в Эвервуд, – произнёс он, обращаясь к лорду Рэдклиффу, но его голос звучал громко в наступившей тишине. – Мой отец очень болен.

Вся атмосфера в комнате изменилась. Отец выразил соболезнования и понимание. Леди Агата выглядела обеспокоенной, Генри подошёл к Эвану с искренней тревогой на лице. А Мэриэн... Мэриэн мгновенно перешла в режим расчёта.

– Ох, как ужасно! – воскликнула она, прикладывая руку к груди, но в ее глазах плясали огоньки не то сочувствия, не то предвкушения. – Надеюсь, маркиз поправится…

Эван поднялся из-за стола, извинился и поспешно покинул холл, чтобы срочно подготовиться к поездке.